Текст книги "Звездная ночь"

Автор книги: Клаудия Грэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– Тогда я покрашу свою половину в черный цвет, – пригрозила Ракель.

– А что, неплохо. – Я представила, как мы наклеим светящиеся в темноте звезды на стены и потолок, в точности как в моей комнате, когда я была маленькой. – Вообще-то, это было бы классно. Жаль, что миссис Бетани нам не позволит.

– А кто сказал, что она станет возражать? Они сделали все возможное, чтобы эта школа выглядела жутко. Почему бы не покрасить все вокруг в черный цвет?

Я представила себе каменные башни, выкрашенные в черное, – пожалуй, только этого и не хватает, чтобы «Вечная ночь» выглядела как замок Дракулы.

– Даже ванные комнаты! Даже горгулий. Не думала я, что можно сделать «Вечную ночь» еще более жуткой, однако нам это под силу, правда?

– И все равно лучше тут, чем дома. – Когда Ракель это произнесла, взгляд ее сделался очень странным – настолько усталым, что в эту секунду она выглядела старше, чем все окружавшие нас вампиры, вместе взятые.

Мне хотелось подробнее расспросить ее о том, что у нее произошло с родителями, но я не знала как. Пока я пыталась подыскать нужные слова, Ракель резко бросила:

– Давай, помоги мне с этим барахлом.

– С каким барахлом?

– С моими вещами.

– О, – сказала я, кивнув и поднявшись на ноги. – С этим барахлом! – И мы с ней направились к коробкам в углу и к брошенной спортивной сумке.

После того как мы заправили ее кровать и кое-что разложили по местам, Ракель сказала, что хочет вздремнуть. В отличие от большинства семей, отпрыски которых поступили в «Вечную ночь», родители Ракели не были богатыми. Ее никто не привез к парадному входу в роскошном седане. Вместо этого ей пришлось еще до рассвета сесть в автобус, идущий из Бостона, сделать пару пересадок, а потом дожидаться такси, чтобы добраться до школы. Она ужасно измучилась и уснула раньше, чем я закончила шнуровать кроссовки, собираясь выйти на улицу.

Ракель учится здесь на стипендию, размышляла я, а это значит, что на самом деле за нее платит миссис Бетани. Зачем она это делает?

Все ученики-люди попали сюда по какой-то веской причине, и случай с Ракелью доказывает, что дело не в деньгах. Но в чем? Может, Ракель даже важнее, чем все остальные?

Еще больше вопросов и по-прежнему ни одного ответа.

Я шла по территории школы и смотрела, как сильно изменилась «Вечная ночь» теперь, когда прибыли остальные ученики. Люди активно общались между собой, знакомились, выбирали себе друзей, а вампиры наблюдали за ними лениво и пренебрежительно.

В желудке у меня заурчало. Время приближалось к ланчу. Я понадеялась, что я – единственный вампир, у которого при взгляде на людей возникают мысли о еде, но вполне возможно, это вовсе не так.

– Эй, Бинкс [1]1
  Джар Джар Бинкс – вымышленный персонаж из «Звездных воин».


[Закрыть]!

Никто никогда не называл меня Бинксом, но я поняла, кто это, еще до того, как узнала голос.

– Вик!

Вик с широчайшей улыбкой на лице мчался ко мне огромными скачками через весь двор. Как всегда, он внес кое-какие изменения в школьную форму «Вечной ночи»: вместо строгого галстука, выдержанного в традиционных цветах академии, он надел другой, с изображением гавайских танцовщиц, а на голову нацепил свою любимую бейсболку. Мы, хохоча, кинулись друг к другу в объятия, и он закружил меня.

Когда Вик поставил меня на землю, я едва удержалась на ногах, но не переставала улыбаться.

– Ну, как прошло лето? Я получила твои фотографии из Буэнос-Айреса, а больше ты мне не писал.

– После развеселого веселья на море меня заставили трудиться. У «Вудсон энтерпрайзиз» есть программа летней практики, и папа завел волынку: «Ты должен освоиться в семейном бизнесе и понять, что к чему». Как можно чему-то научиться во время летней практики? Ты узнаешь только, кто какой кофе любит! В общем, остаток лета я провел, пытаясь запомнить, кому масалу, чай, а кому латте. Полный бред. А ты просидела тут все лето?

– На Четвертое июля мы ездили в округ Колумбия. В основном мама таскала нас смотреть памятники и все такое. Но Музей естествознания, конечно, классный – у них в экспозиции есть метеориты, и их можно потрогать...

Рука Вика медленно продвигалась к карману на моей юбке. Я сделала вид, что не замечаю никакого конверта, но сердце мое заколотилось быстрее.

– В общем, это было весело. По крайней мере, я хоть на неделю отсюда выбралась. Здесь скучно во время учебы, но еще хуже, когда ты остаешься практически один, – болтала я, уже не думая, что говорю. – Иногда по выходным я ездила в Ривертон, но, в общем, это и все. Гм... да.

– Давай встретимся попозже. – Кажется, Вик понял, что прямо сейчас из-за конверта, который он засунул мне в карман, я не в состоянии думать о чем-либо еще. – Хочешь, сразу после обеда? Я познакомлю тебя со своим новым соседом по комнате. Вроде он ничего, классный.

– Да, конечно. – Я согласилась бы, даже если бы Вик предложил мне побриться наголо с ним за компанию. Я чувствовала прилив адреналина, и голова у меня кружилась. – Прямо здесь?

– Точно.

Не сказав больше ни слова, я помчалась к беседке из кованого железа на краю школьной территории. К счастью, остальные учащиеся ее еще не обнаружили, так что я оказалась в ней одна.

Поднявшись по ступенькам, я села на скамью. Плотный полог из плюща защищал меня от солнца. Я сунула руку в карман и вытащила то, что Вик туда засунул: небольшой белый конверт, на котором стояло только мое имя.

Несколько минут я даже не могла его открыть. Я просто сидела и смотрела на так хорошо знакомый мне почерк. Письмо на мое имя было отправлено через Вика его прошлогодним соседом по комнате.

Лукасом.

Глава 3

«Бьянка, я понимаю, что прошло слишком много времени. Надеюсь, ты не проверяла почту каждые пять минут в надежде получить от меня сообщение; мой почтовый ящик в «Вечной ночи», конечно, пропал, а в Черном Кресте очень внимательно следят за тем, как мы пользуемся компьютером. Кроме того, я предполагаю, что твой почтовый ящик тоже регулярно проверяется.

Но у меня почему-то нет ощущения, что с нашего последнего разговора прошло столько времени. Иногда мне кажется, что я разговариваю с тобой постоянно, каждую секунду, и приходится напоминать себе, что ты меня не слышишь, как бы сильно мне этого ни хотелось.

Знаешь, это было паршивое лето. Мы пару месяцев провели в Мексике, но вовсе не играя в волейбол на пляже и не потягивая «Корону». Честно говоря, половину этого времени мне пришлось спать в кузове нашего пикапа. Клянусь Богом, я до сих пор чувствую, как эти металлические ребра впиваются мне в спину. Мало приятного».

Лукас не объяснял мне, что он делал в Мексике или кто ездил туда вместе с ним. Он не делал этого, потому что в этом не было необходимости – я и так знала. Черный Крест отправился туда охотиться на вампиров.

Мне все время приходилось делать большое усилие чтобы не думать о том, что юноша, которого я люблю, – член Черного Креста. И все-таки невозможно было забыть этот жестокий факт, разделивший мир на две половины – мою и его.

Мать Лукаса стала членом Черного Креста еще до его рождения, и он воспитывался в этой группе, в единственной известной ему семье. С раннего детства ему внушили, что все вампиры – зло, а их убийство – дело праведное.

Однако Лукас узнал, что не все так просто. Хотя он полюбил меня до того, как выяснил, что я родилась от родителей-вампиров и однажды и сама стану вампиром, обрушившаяся на него правда не изменила его чувств ко мне. Я не смогу забыть тот миг, когда Лукас сказал, что все равно хочет быть со мной, что все еще доверяет мне. Даже несмотря на то, что я пила его кровь.

«Если ты читаешь это, значит, вампиры не обыскивают вещи Вика. Разумеется, Вик не знает, что в действительности происходит в «Вечной ночи» и что он имеет дело с вампирами. Нечестно подвергать его опасности. Записка-другая время от времени – это самое большее, что мы можем себе позволить. Но я понимаю, что ни тебе, ни мне этого недостаточно».

О нет! Я выпрямилась, сжав в руке письмо так сильно, что страницы помялись. Неужели Лукас собирается сказать мне, что для нас слишком рискованно оставаться на связи? Что мы больше никогда в жизни не увидимся?

«Будь я более порядочным парнем, я бы с тобой порвал. Я понимаю, что прошу тебя пойти против родителей, что даже чтение моего письма – это реальная опасность для тебя, особенно когда миссис Бетани дышит тебе в затылок. Я должен быть сильным и просто уйти.

Но не могу, Бьянка. Вот уже долгое время я убеждаю себя сделать это, но просто не могу. Я должен снова тебя увидеть. Надеюсь, это случится скоро, потому что у меня уже нет сил выдерживать нашу разлуку.

Мы направляемся в Массачусетс; как выяснилось, остановимся недалеко от Ривертона. Похоже, в конце сентября несколько наших будут прочесывать окрестности около Амхерста. Не знаю, сколько времени мы там пробудем, но полагаю, достаточно долго.

Есть ли у тебя хоть какая-то возможность попасть в Амхерст в первые выходные октября? Если да, я встречу тебя в полночь на железнодорожном вокзале Амхерста, ночью в пятницу или в субботу, не знаю, как у тебя получится. На всякий случай я буду ждать тебя обе эти ночи.

Я понимаю, что, вполне возможно, уже опоздал. Прошло слишком много времени с тех пор, как мы с тобой виделись, и может быть, ты уже не испытываешь прежних чувств. Или родители могли внушить тебе, что я на тебя плохо влияю. И если Черный Крест тебя пугает, я не могу тебя в этом винить. Кроме того, такая красивая, девушка, как ты, недолго пробудет в одиночестве. Может быть, ты теперь с кем-нибудь другим, вроде того парня, Балтазара».

Я вспомнила легкий флирт с Балтазаром сегодня утром, тепло, которое ощутила при беседе с ним, и мне внезапно стало стыдно, словно Лукас подслушал или подглядел больше, чем я хотела ему открыть.

«Если дела обстоят именно так – не буду врать, что я счастлив за тебя, потому что «счастье» – это вовсе не то, что я почувствую. Однако я пойму. Это я тебе обещаю. Просто как-нибудь сообщи мне это в Амхерст, чтобы я знал.

Но я по-прежнему испытываю к тебе все те же чувства. Я все еще люблю тебя, Бьянка. Думаю, люблю даже сильнее, чем тогда, когда мы с тобой прощались, а я не представлял, что такое возможно. И если есть хоть малейший шанс, что твои чувства тоже не изменились, я просто обязан попытаться.

Знаешь, я перечитываю это письмо и понимаю, что не смог в нем выразить все, что хотел. Не умею я выражать свои мысли. Надеюсь, ты это уже поняла, да? Но если ты приедешь в Амхерст, клянусь, что я найду нужные слова и все их тебе скажу. А может быть, нам и вовсе не понадобятся слова.

Я люблю тебя.

Лукас».

Я быстро заморгала, стараясь смахнуть слезы. Письмо в моих трясущихся пальцах дрожало, а сердце колотилось с барабанным грохотом. В этот миг я могла бы просто помчаться в Амхерст, по дорогам, через холмы, и очутиться там через несколько минут – да каких минут, секунд! – если бы только знать как. Может быть, просто зажмуриться и захотеть оказаться там? Ах, как сильно я этого хотела!

А на самом деле ниточка между нами очень тонкая. Мы связаны всего лишь несколькими украдкой переданными листками бумаги и обещанием встречи. И это все, что у нас есть, потому что Лукас, наверное, прав насчет проверки электронной почты. Несмотря на свои чопорные старомодные манеры, миссис Бетани в курсе всех современных технических новинок, с помощью которых можно контролировать школу. Наверняка мистер Йи настроил все так, что директриса может читать почту в любом из школьных почтовых ящиков.

Теперь, когда я держала письмо Лукаса в руке, даже возможность общаться с ним с помощью бумажной почты казалась чудом. Он сложил исписанные листки в открытку, но не обычную поздравительную. На ней было изображено созвездие Андромеды. Лукас наверняка купил ее в каком-нибудь музее или в планетарии. Он не забыл, как я люблю звезды.

Издалека послышался смех, и я подняла голову. Кортни и ее дружки шли по краю лужайки, хихикая и показывая пальцем на одного из новых учеников-людей. В прошлом году ей удалось меня здорово запугать, но сейчас она казалась мне не более значительной, чем назойливая муха.

Однако при виде Кортни я вспомнила, что почти все вампиры в «Вечной ночи» знают о Черном Кресте и о Лукасе. Открытка в моей руке служила доказательством того, что я общаюсь с врагом. Придется ее уничтожить, и поскорее.

К счастью, Лукас выбрал такое изображение, которое я всегда смогу увидеть сама, и никто его у меня не отнимет.

– Вот это Андромеда, – сообщила я Ракели, показав в ночное небо.

После обеда мы с ней вышли на улицу – в смысле, после настоящего ужина. Сделали в своей комнате сандвичи с тунцом. Когда Ракель ляжет спать, мне придется придумать, как глотнуть пару раз крови из термоса, который спрятан у меня в комоде. Прошел всего один день, а у меня уже возникли сложности с едой. Но я просто должна хорошенько подумать, и все будет в порядке.

– Андромеда? – Ракель прищурилась, глядя вверх. Она надела все тот же полинявший черный свитер, который чуть ли не до дыр заносила в прошлом году. – Это что-то из греческой мифологии, да? Я помню только имя.

– Священная жертва, спасена Персеем, голова Медузы, бла-бла-бла... – К нам подошел Вик, засунувший руки в карманы. – Эй, ребята, вы знакомы с моим соседом по комнате?

Я отвлеклась от звезд, глянула на фигуру рядом с Виком и вытаращила глаза.

– Ранульф?

Ранульф приподнял руку и робко помахал. Его мягкие каштановые волосы были по-прежнему подстрижены «под горшок», как и в прошлом году, а возможно, и тысячу лет назад. Современная жизнь оказалась для него слишком сложной; ему было трудно даже просто понять что-то, а уж тем более научиться этим пользоваться. И Ранульфа выбрали в соседи человеку? О чем миссис Бетани вообще думает?

– Привет, Ранульф. – Ракель не встала и не пожала ему руку, но то, что она заговорила первая, – это уже вполне дружеский поступок. – Я помню тебя по прошлому году. Ты вроде ничего. Ну, знаешь, не из этих дикарей, вроде Кортни и ее сволочного дозора.

Ранульф явно не понимал, что это значит. Немного помявшись, он просто кивнул. Ну по крайней мере научился притворяться.

– Смотрите на звезды, а? – Вик шлепнулся на траву рядом со мной. На лице его играла знакомая кривая усмешка. – Я и забыл, что ты этим увлекаешься.

– Если бы хоть раз увидел мой телескоп, в жизни бы не забыл.

– Большой? – полюбопытствовал он.

– Огромный, – с удовольствием ответила я. Своим телескопом я по-настоящему гордилась. – Жаль, что я не принесла его сюда сегодня. Небо невероятно чистое.

Вик поднял палец к небу, словно рисуя тильду.

– А это Андромеда, так? – Я кивнула. – Ты ее видишь, Ранульф?

– Картинки в небе? – уточнил Ранульф, нерешительно садясь рядом с нами.

– Да, созвездия. Хочешь, чтобы мы их тебе показали?

– Когда я смотрю на небо, я не вижу картинок, – терпеливо объяснил Ранульф. – Я вижу души тех, кто умер до нас. Они за нами все время следят.

Я напряглась, думая, что остальные сейчас начнут высмеивать Ранульфа или задавать ему вопросы, на которые он не сможет ответить. Однако Ракель просто возвела глаза к небу, а Вик медленно кивнул, будто осмысливая.

– Глубоко копаешь, старик.

Ранульфу пришлось немного помолчать, чтобы придумать подходящий ответ.

– Ты тоже глубоко, Вик.

– Спасибо, пижон. – Вик шутливо ударил Ранульфа в плечо.

Стараясь не расхохотаться, я легла на спину и стала смотреть на звезды. Миссис Бетани не выбирала Ранульфа в соседи к человеку; она выбрала Вика в соседи к вампиру. Очевидно, она понимает, что Вик не из тех, кто докапывается до мелочей, поэтому он просто не станет обращать внимания на странные привычки своего соседа по комнате.

И еще раз миссис Бетани доказала свою проницательность и то, как хорошо она знает всех нас, даже Вика. Я искренне порадовалась, что уже уничтожила открытку и письмо Лукаса. Мне хотелось бы хранить их вечно, но это слишком опасно. Кроме того, у меня остались звезды.

Я снова и снова обводила взглядом очертания Андромеды в ночном небе. Казалось, что октябрь наступит через тысячу лет; я его никогда не дождусь!

Глава 4

Когда первый прилив возбуждения прошел, я задалась вопросом, как мне попасть в Амхерст.

Учащимся не разрешалось оставлять свои машины на территории «Вечной ночи». Положим, у меня машины и не было, но я также не могла попросить друга подвезти меня.

– А почему нам не разрешается иметь машины? – негромко спросила я Балтазара, когда мы с ним шли на урок английского. – Многие водят машины с тех пор, как они вообще появились. Уж наверное, миссис Бетани могла бы доверить им сесть за руль.

– Ты забываешь, что «Вечную ночь» основали намного раньше, чем появились автомобили. – Балтазар посмотрел на меня сверху вниз, и я остро ощутила, что он почти на фут выше. – Когда построили школу, у всех были кареты и лошади, а их содержать намного сложнее, чем машины. Лошадей нужно кормить, а денники – чистить от навоза.

– У нас и сейчас есть лошади в конюшне.

– Их всего шесть, а не три сотни. Огромная разница, когда дело доходит до кормления...

– И уборки навоза, – закончила я и поморщилась.

– Вот именно. Я уже не говорю об оскорбленных чувствах, когда кто-нибудь, проголодавшись, угощался от чужой лошади.

– Могу себе представить. – Бедные лошади! – Однако вряд ли существует опасность, что сейчас кто-нибудь начнет пить кровь «тойоты»! А вокруг полно места где можно припарковаться. Так почему миссис Бетани не изменит правила?

– Миссис Бетани? Изменит правила?

– Хотя да...

Миссис Бетани главенствовала в классе, как судья в зале заседаний: глядя на всех и каждого сверху вниз, одетая во все черное и, бесспорно, держа всех в ежовых рукавицах.

– Шекспир! – объявила она, и голос ее разнесся по всему кабинету. Перед каждым из нас лежали книги Шекспира в кожаных переплетах. – Даже наименее образованные из вас наверняка так или иначе сталкивались с его пьесами.

Мне показалось, или на словах «наименее образованные» миссис Бетани посмотрела на меня? Учитывая ехидную усмешку Кортни, мне скорее всего не показалось, поэтому я сжалась в комок и уставилась на обложку книги.

– Поскольку все вы знакомы с произведениями Шекспира, то вполне оправданно можете задаться вопросом: почему опять? – Говоря это, миссис Бетани жестикулировала, и ее длинные, толстые ногти в бороздках напоминали мне когти. – Прежде всего, глубокое понимание Шекспира вот уже несколько столетий служит фундаментом западной культуры. Вполне резонно предположить, что и в грядущие столетия ничего не изменится.

Образование в «Вечной ночи» не было рассчитано на подготовку к колледжу – и даже на то, чтобы сделать учеников умнее или счастливее. Оно ставило перед собой задачу поддержать их в невообразимо долгом существовании. Я с раннего детства не могла себе представить такого бесконечного отрезка жизни, с тех самых пор, как узнала, что сильно отличаюсь от других детей в детском саду.

– Во-вторых, с момента написания эти пьесы интерпретировались самым разным образом. В свое время Шекспир был всего лишь популярным актером. Потом он стал считаться поэтом и мастером, чьи работы предназначались для чтения учеными, а не для развлечения публики. Но через сто пятьдесят лет пьесы Шекспира снова начали ставить в театре. И хотя их язык звучит для современного уха почти как иностранный, темы, в них затронутые, и сегодня вызывают в нас заметный отклик – иногда таким образом, о котором сам Шекспир, возможно, и не догадывался.

Хотя голос миссис Бетани всегда заставлял меня ужасно нервничать, я не могла не радоваться мысли, что в этом году мы займемся Шекспиром. Мои родители были большими поклонниками Шекспира. Они назвали меня в честь героини «Укрощения строптивой», утверждая, что благодаря знаменитому англичанину мое имя будет известным и в грядущие века. Папа даже видел Шекспира в нескольких спектаклях – в те времена, когда тот был всего лишь одним из драматургов, боровшихся за внимание лондонской публики. Поэтому я знала наизусть погребальную песнь из «Цимбелина, когда мне не исполнилось и десяти лет, видела DVD «Ромео + Джульетта» База Лурманна раз двадцать, а сборник сонетов стоял у меня на книжной полке Вероятно, миссис Бетани и в этом году устроит мне веселую жизнь, но по крайней мере я готова к этому. Похоже, она опять подслушала мои мысли. Подойдя к моей парте, так что я ощущала запах лаванды, всегда окутывавший ее, миссис Бетани сказала:

– Будьте готовы к тому, что любым существовавшим у вас до сих пор представлениям о работах Шекспира может быть брошен вызов. Тем из вас, кто считает, что можно узнать все о нем из современных киноверсий, я очень рекомендую хорошенько подумать.

До тех пор, пока директриса не отпустила класс, я размышляла о том, что нужно перечитать «Гамлета». Мы потянулись из кабинета, и я заметила, как Кортни семенит рядом с миссис Бетани и что-то нашептывает ей, явно надеясь, что ее никто не услышит.

Но миссис Бетани не собиралась ей потакать.

– Я не буду ничего пересматривать. Вам придется заново представить свой отчет, мисс Бриганти, потому что он не отвечает требованиям.

– Не отвечает требованиям? – Рот Кортни от возмущения округлился в безупречную букву « О». – Выяснить, как можно попасть в лучшие клубы Майами, – это же по-настоящему важно!

– Если исходить из несколько сомнительных стандартов значимости, полагаю, возможно, вы и правы. Однако недопустимо подавать свой отчет в виде телефонных номеров, нацарапанных на салфетках. – С этими словами миссис Бетани выплыла из кабинета.

Кортни раздраженно топнула ногой.

– Отлично! Теперь мне придется его печатать!

Я пожалела, что не могу рассказать об этом Ракели. Та терпеть не могла Кортни так же сильно, как и я, а после первого дня в ненавистной школе наверняка находилась в отвратительном настроении. Однако тем вечером мы с ней просто сидели в своей комнате и болтали обо всем на свете, но только не о том, что происходило на занятиях.

К сожалению, за целый вечер Ракель лишь один раз вышла из комнаты в туалет. Времени мне хватило только на то, чтобы сделать два глотка крови, чего, конечно, было совсем недостаточно. Голод мучил меня все сильнее и сильнее, и в конце концов я заставила Ракель рано выключить свет.

Когда она наконец-то заснула, я откинула одеяло и выскользнула из постели. Ракель не шевельнулась. Я осторожно вытащила термос с кровью из тайника, на цыпочках вышла в коридор и огляделась. Никого не было.

Немного подумав, я торопливо пошла по коридору в сторону лестницы. На мне были только шорты и хлопчатобумажная маечка на бретельках, а ночью на лестнице было прохладно. Зато вряд ли кто-то явится сюда и увидит, как я пью кровь.

«Чуть теплая», – с отвращением подумала я, сделав первый глоток. Днем я ее подогревала, но даже термос не в состоянии хранить тепло вечно. Ладно, не важно. Каждый глоток с медным привкусом вливался в меня, как электроэнергия, но мне этого не хватало.

Я хотела более горячей крови. Я хотела живой крови.

В прошлом году Патрис все время ускользала из спальни и ловила в лесу белок. Может, и мне так делать? Как это – вгрызаться в белку? Мне всегда казалось, что я не смогу. Всякий раз, воображая это, я думала, как ее мех будет застревать у меня в зубах. Фу-у!

Но сейчас, когда мне это пришло в голову, все выглядело по-другому. Я совсем не думала ни про их мех ни про то, что белки будут пищать. Совсем наоборот – я представляла себе, как быстро колотится крохотное сердце, и просто чувствовала это тук-тук-тук на кончике языка. И когда я вгрызусь в нее и тонкие косточки затрещат, звук будет просто чудесным – как попкорн в микроволновке...

Неужели я такое подумала? Омерзительно!

То есть я считала, что это омерзительно, но при этом ничего омерзительного не чувствовала. Мне по-прежнему казалось, что кровь белки – это самая восхитительная вещь на свете, за исключением человеческой крови.

Закрыв глаза, я вспомнила, каково это было – пить кровь Лукаса, когда он лежал подо мной, сжимая меня в своих объятиях. С этим ничто не сравнится.

Внизу лестницы что-то затрещало.

– Кто там? – вздрогнув, окликнула я. Эхо повторило мои слова. Я позвала уже спокойнее: – Кто там? Эй?

Мне снова показалось, что я услышала этот звук – странный треск, будто лед ломается. Треск приближался, словно двигался вверх по лестнице. Я торопливо завинтила крышку термоса, чтобы ни один человек не увидел, как я пью кровь, нырнула в коридор и попыталась понять, что может вызвать такой звук.

Может, какая-нибудь девочка улизнула из спальни, как и я, чтобы подкрепиться? Звук немного напоминал тот, который возникает, когда бросаешь в воду кубики льда. Тут я подумала, что это может быть парень, решивший втихаря навестить свою девушку, и подавила смешок. Может, это и вовсе не человек. Просто старое здание так реагирует на осеннее понижение температуры.

Треск все приближался. Внезапно потянуло холодом, словно я открыла дверцу морозильника. Волосы у меня встали дыбом, руки покрылись мурашками. Дыхание изо рта вырывалось паром, и я снова почувствовала, что за мной кто-то наблюдает.

И тут внизу, на лестнице, я увидела колеблющийся свет. Он трепетал подобно свече, но при этом был ярким, голубовато-зеленым, как вода в бассейне. Ленты странного света струились по каменным ступеням. Выглядело это жутковато, будто «Вечная ночь» оказалась под водой.

К этому времени я уже дрожала от холода, и термос выскользнул у меня из рук. В тот миг, когда он загремел, ударившись об пол, свет исчез, а воздух мгновенно потеплел.

«Это не отражение, – подумала я. – И не мое воображение».

Так что же это за чертовщина?

Ближайшая к лестнице дверь резко распахнулась, и появилась Кортни в ярко-розовой ночной сорочке, со спутавшимися белокурыми волосами.

– Что тут происходит?

– Извини, – пробормотала я, наклонилась и подняла термос. – Мне пришлось уйти из комнаты, чтобы поесть. Я... просто выронила термос.

Конечно, раньше или позже мне придется кому-нибудь рассказать, что я видела, но меньше всего мне хотелось посвящать в это Кортни. Услышав, что я уронила термос, она закатила глаза.

– Боже, просто пойди и поймай мышь, как все, понятно? – Вместо того чтобы захлопнуть дверь, она переступила с ноги на ногу и внезапно сказала: – Я считаю, что это ужасно противно.

– Уронить термос?

Кортни нахмурилась:

– То, что приходится прятаться, чтобы поесть. Тебе, конечно, не повезло с соседкой, к тому же она такая зануда.

– Ракель не зануда!

– Да пожалуйста! – Кортни захлопнула дверь.

Постойте, она что, только что мне посочувствовала?

Мысль о том, что Кортни пытается вести себя дружелюбно, оказалась настолько дикой, что я почти забыла про таинственный свет на лестнице. Но не совсем.

Когда я в пятницу сказала родителям, что собираюсь ночевать в лесу, чтобы наблюдать за метеоритным дождем, они ничуть не обеспокоились. Территория школы была местом безопасным, во всяком случае, если ты вампир. Я точно знала, что они не станут проверять, есть метеоритный дождь или его нет, и это очень хорошо, потому что никакого дождя не ожидалось. Но они задали мне целую кучу других вопросов, и я невольно задумалась, с чего бы это.

– Мне кажется, ты могла бы пригласить с собой нескольких друзей, – сказала мама, когда мы сидели за воскресным обедом: лазанья для меня и большие стаканы крови для всех нас.

Со стереопроигрывателя доносился голос Билли Холлидей, рассказывающей о своем возлюбленном, которому она когда-то верила.

– Например, Арчану. Вроде бы она неплохая девушка.

– Гм, да, наверное. – Арчана была индийским вампиром лет примерно шестисот. В прошлом году мы с ней вместе ходили на уроки истории, но едва ли обменялись десятком слов. – Да только я ее почти не знаю. Если бы я кого и пригласила, так это Ракель, но она совершенно не интересуется астрономией.

– Ты проводишь слишком много времени с Ракелью. – Папа сделал большой глоток крови из своего стакана. – Не лучше ли завести себе и других друзей?

– Ты имеешь в виду – друзей-вампиров? Сам всегда говорил мне, что нельзя быть снобом, что мы больше походим на людей, чем утверждает большинство вампиров! Что вдруг случилось?

– Я говорил только то, что думал, и сейчас я совсем не об этом, – мягко произнес папа. – Факт остается фактом – ты станешь вампиром. Через сто лет Ракель умрет, а твоя жизнь еще только начнется. И кто будет с тобой тогда? Мы привезли тебя сюда, чтобы у тебя появились друзья, которые никогда не покинут тебя, Бьянка.

Мама ласково положила ладонь мне на руку.

– Мы-то всегда будем с тобой, милая. Но ты же не захочешь все время проводить с родителями, правда?

– Это как раз очень даже неплохо. – Я говорила правду – но не совсем так, как могла бы сказать когда-то. Еще в прошлом году я нуждалась только в одном – навечно спрятаться от мира в нашем уютном доме. Только мы втроем. Но сейчас я хотела большего.

Балтазар шагнул на край фехтовальной площадки, держа маску под мышкой. В белом фехтовальном костюме он выглядел просто ослепительно, костюм обтягивал мощное тело так, словно оно было вытесано из мрамора.

Я взглянула в зеркало, висевшее на стене, и вздохнула. Ослепительно – это не про меня. Я выглядела как заблудившийся белый одутловатый телепузик. Кроме того, я понятия не имела, как держать рапиру. Однако заявить, что мне второй год подряд требуется посещать класс современных технологий, я никак не могла, а фехтование оказалось единственным факультативом, соответствующим моему расписанию.

– У тебя испуганный вид, – заметил Балтазар. – Учти, здесь тебе не придется сражаться на дуэли, защищая свою жизнь.

– Это понятно, но все равно... биться на рапирах... Не знаю.

– Прежде всего, до этого еще не скоро дойдет. И никаких настоящих шпаг. По крайней мере до тех пор, пока ты не научишься двигаться. Во-вторых, я устрою так, что мы будем партнерами, хотя бы поначалу. Так ты будешь чувствовать себя спокойнее.

– Ты хочешь сказать, что на самом деле предпочитаешь фехтовать со слабым противником, чтобы точно победить?

– Может, и так. – Он ухмыльнулся и натянул маску на лицо. – Готова?

– Еще секунду.

Я немного повозилась с маской. К моему удивлению, сквозь нее все было отлично видно.

Ну и конечно же, мы вовсе не начали сразу фехтовать. По правде говоря, весь первый урок ушел на то, чтобы научиться правильно стоять. Думаете, легко? Нет.

Ноги нужно поставить вот так, напрягать эту мышцу, но ни в коем случае не ту, а руки вывернуть абсолютно неестественным образом. Я и не представляла, что мышцы могут устать просто от попытки стоять неподвижно, но еще до того, как этот час закончился, я уже вся дрожала, а тело болело от плеч до икр.

– У тебя все получится, – подбодрил меня Балтазар, поправляя мне локоть. Наш преподаватель, профессор Картайль, назначил его одним из своих помощников. – Ты хорошо держишь равновесие, а это самое главное.