Текст книги "Золотая сеть"

Автор книги: Клара Ярункова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

ОЛИМПИЕЦ

Это Миша Юран, потому что это звание для себя он раньше всех придумал. А я, Мирослав Фасолинка, всего лишь мастер спорта.

Миша будет выступать за команду ЧССР на Олимпиаде, а если бы я был уверен, что из одной школы возьмут двоих, то и я был бы олимпийским пловцом.

С утра до вечера мы плаваем. Миша говорит, чтобы я пока тренировался – потом увидим. Я бы тренировался, но когда Миша плавает, приходится выскакивать из воды, потому что он очень брыкается и получаются большие волны. Взрослые так не плавают, но Миша говорит, что это олимпийский стиль.

Обедать нас мама вызывала по местному радио. Но Миша предложил нырнуть, потому что в воде мы не обязаны слышать. Ведь наши уши тоже в воде! Как мы можем слышать?

Так мы ныряли примерно час. Миша хватал людей за ноги, но пузырьки выдавали его, и одна тетя вытянула его за ухо. Потом Яно сказал Мише:

– Ты плаваешь по-собачьи.

Миша сказал:

– Это ты плаваешь по-собачьи.

Я сказал:

– Миша плавает стилем олимпийский баттерфляй, потому что он олимпиец.

Миша вытянул из-под плавок белую шапку с красной полосой, как у пловцов-олимпийцев, и после этого с ним никто не стал спорить.

Яно сказал:

– Если ты олимпиец, так спрыгни с той вышки для прыгунов в воду.

Миша сказал:

– Думаешь, не спрыгну?

Яно сказал:

– Ну спрыгни!

Миша сказал:

– И спрыгну!

Мы стали подниматься по лестнице на вышку. Я сказал Мише, чтобы он не прыгал, что это высоко. Но Миша сказал, что то-то и видно, что я только мастер спорта. Я полез по мостику на животе, а Миша шел. Я видел, что у него трясутся ноги, тогда я схватил его за плавки. Но Миша крикнул:

– Толкни меня!

И я его толкнул.

Когда я сошел вниз, все кругом кричали.

Девчонки из нашего класса плакали. Они всегда сразу начинают плакать. Я стоял и глядел на воду.

Потом выплыла Мишина олимпийская шапочка, и один дяденька схватил его за волосы. Миша был какой-то синеватый и почти не дышал. Потом его схватили за ноги и выкачали из него чуть ли не бочонок воды. После этого Миша начал дышать и стал выплевывать воду. Вода капала у него из ушей, а дяденька, который вытащил его, ругался.

Потом мы оделись, но домой не пошли, а пошли в парк. Миша сказал, что до самого воскресенья он не хочет видеть воды, потому что ему испортили рекорд. А сидел он на дне нарочно. Пусть все знают, как долго он может выдержать!

Когда мы шли домой, Миша сказал:

– Твой отец – хороший пловец. Он мог бы начать с нами в воскресенье курс плаванья. Нельзя терять ни дня. Олимпиада будет уже через четыре или пять лет.

Я обрадовался. Потом Миша сказал:

– Не бойся, я поговорю, чтобы тебя взяли на Олимпиаду. Только прыгать не будешь. У тебя ведь слабая голова. Кружится.

Такого друга, как Миша, нет ни у кого на свете.

МЕРИДИАН

Я хорошо помню, как мы в школе учили о меридианах и параллелях. Мы никак не могли себе это уяснить и часто спрашивали учителя, кто чертит эти меридианы по земному шару. Нам хотелось знать: сколько дней нужно идти с Северного полюса на Южный и чем проводить меридианы, потому что мел в вечных льдах, наверное, не виден, а в море он растаял бы, ведь в воде мел тает.

Учитель нам объяснил, что меридианы на земле никто не чертит, так как это всего-навсего линии, которые мы себе представляем. Но мы никак не могли понять, почему эти линии на глобусе есть, а на земном шаре нет? И мы думали, что учитель ошибался.

И все лето мы с Мишей искали меридианы на земле.

Мы не нашли ни одного и уже были готовы поверить, что учитель прав и меридианы действительно нанесены только на глобус, а на земном шаре нет. Но как раз в этот момент совершенно случайно мы нашли меридиан, И это было в Индржиховом Градце.

Индржихов Градец – это такой город в Южной Чехии. Индржих – мужское имя. Так, наверное, звали господина этого города, когда еще у господ были свои города. А Градец – это город-крепость и даже не город, а городок. А от крепости остались одни стены.

В Индржихов Градец мы отправились вовсе не затем, чтобы искать меридиан. Нам даже и во сне не снилось, что там есть этот меридиан! Мы просто приехали сюда к друзьям. Наша школа дружит с градецкой школой, вот они нас и пригласили.

Когда мы приехали в Градец, было уже темно. На вокзале было очень шумно, потому что друзья ждали нас и каждый выкрикивал имя своего друга, чтобы друзья не перепутались. И мы увидели, что Индржихов Градец очень красивый город.

Когда мы вышли в город, на небе светили месяц и Большая Медведица, а когда мы осмотрелись, то увидели, что точно такой же месяц и Большая Медведица светятся и на земле. Конечно, звезды на земле не были настоящими небесными телами, они лишь отражались в воде, потому что в Градце много озер. То озеро, в котором отражались месяц и Большая Медведица, называется Вайгар, Оно тянется почти до самого центра города.

А другие озера – это не озера, а пруды, потому что в них разводят рыбу.

Потом друзья отвели нас в свои дома к родителям. Мы там вымылись и поели.

Моего друга зовут Томаш Правечек, а Мишиного – Иво Горный. Отец моего друга военный, а Мишин – рыбак.

В Градце нам было очень хорошо. Я жил по-военному, а Миша по-рыбацки. И мне это очень нравилось.

Раз мы пошли с нашим папой в город, и я первый заметил на мостовой линию, выложенную темными камнями.

– Это меридиан, – сказал папа. – Он проходит точно через градецкую башню и тянется, как видишь, по этой черной черте.

Он хотел идти дальше, но я повернулся и со всех ног помчался к Вайгару за Мишей. Папа с Томашем припустились за мной. Мишу я увидел как раз в тот момент, когда он садился в лодку. Я ужасно испугался, что он отплывет раньше, чем я добегу, и поэтому закричал изо всех сил:

– Миша! Миша-а-а! Я нашел меридиан!

Потом мы побежали к башне и до самого вечера

ходили с друзьями по меридиану. Мы заранее представляли, как Канторис и Червенка лопнут от зависти, услышав от нас такую новость, потому что в нашем классе и даже во всей нашей школе еще никто не видел меридиана.

Вдоволь находившись по меридиану, мы купили себе по пломбиру на палочке. Потом снова вернулись на меридиан. Но тут Миша заметил, что меридиан странно действует на нас. У него закружилась голова, и его начало подташнивать.

И мне показалось, что меридиан как-то странно ведет себя. Но у меня ничего не кружилось, и поэтому я сказал Мише:

– Наверное, тебе плохо от пломбира.

Но Миша рассердился и ответил:

– Посмотрите только, какой умник нашелся! Сегодня я съел десять порций мороженого – и ничего со мной не было. Почему же именно от пломбира мне станет плохо? Ясно, что это от меридиана! И я рад, что я это чувствую. По крайней мере я теперь на собственном опыте знаю, как быстро крутится земной шар.

Потом нам пришлось уйти с меридиана, чтобы у Миши голова не закружилась совсем.

Потом мы каждый день ходили на меридиан и подолгу стояли там.

А все-таки мы нашли меридиан! Хотя, по правде-то говоря, мы давно перестали его искать. Мы нашли меридиан в Градце, но он может быть и у нас, в Братиславе.

Когда на следующий день мы должны были уезжать, Томаш сказал, что он хочет подарить мне что-то удивительное. Меня разбирало любопытство, и он украдкой прошептал мне на ухо, что рано утром он вынет из мостовой половину меридиана и даст его мне с собой, чтобы не только у них, а и у нас был свой меридиан.

Я очень обрадовался.

Мы уже было договорились о том, во сколько встанем завтра утром, как вдруг папа задумался и сказал:

– Ребята, у меня такое впечатление, что этот меридиан вам не удастся перенести.

Мы так и ахнули, а папа продолжал:

– Ну, достать вы бы его достали. А что же дальше? Представьте себе, как ни с того ни с сего в Братиславе появится новый меридиан, и все атласы окажутся ни к чему, потому что в них этот меридиан не существует.

Мы задумались. Потом Томаш сказал:

– Атласы можно переделать.

Папа нам объяснил, что в таком случае надо было бы переделать несколько миллионов атласов, так как в мире ужасно много школ, а в них еще больше учеников.

Мы вынуждены были признать это.

Потом Томаш подарил мне резиновые ласты и водолазные очки, которые надеваются не только на глаза, но и на нос, чтобы туда не попала вода.

Я обрадовался и сказал:

– Если Томаш приедет к нам, мы будем нырять в Дунае, потому что у нас в Братиславе есть Дунай.

Потом мы пошли спать и договорились, что меридиан в Градце будет общим и Дунай в Братиславе будет тоже общим, потому что друзья должны делиться всем, а чего нельзя разделить – будет общим.

ТУРОК

В августе мы уехали в пионерский лагерь и там нашли себе приятелей. Они ходили к нам из деревни, и у них был пчеловодческий кружок, У них был не только пчеловодческий кружок, но и пчелы. В прошлом году у них было восемь ульев, а сейчас только семь, потому что один у них украл медведь: ведь медведи очень любят мед.

Мы им не поверили, но они сказали:

– Приходите и увидите, что этого украденного улья у нас нет.

Нас разбирало любопытство, и мы попросили у пионервожатого разрешения пойти к этим ребятам.

Мы пошли втроем: я, Миша Юран и один парень из Жилины, Бубник. Он самый примерный. Его послали присматривать за нами.

Он присматривал за нами и велел нам идти парами. Так мы и маршировали до самого поворота. За поворотом Бубник сделал стойку и помчался вперед, и мы поняли, что он уже не присматривает за нами, и тоже начали бегать и кувыркаться. Нам было очень весело.

Ребята ждали нас за деревней, а когда мы приблизились, руководитель кружка Тоно Гринчкар сказал:

– Та зеленая будка – пасека. Ну, кто первый? – и помчался.

И мы помчались. Некоторые бежали потихоньку, а некоторые быстро, но быстрее всех бежал Бубник, он был первый. Добежав, он поднял улей, чтобы все видели, что он первый. Но тут он закричал, потому что вместе с ульем схватил и пчелу, а она его ужалила.

Тоно дал Бубнику подержать мокрый камень, чтобы меньше болело, и сказал:

– Работать с пчелами весело, но пчелы больно кусаются.

На нас пчелы не обратили никакого внимания. Мы подошли ближе и увидели, что восьмой улей действительно украл медведь, потому что ульев было только семь. Все они были очень красиво окрашены, но один был самый красивый. Этот улей был как турок. Он был очень старый, у него были усы и трубка. Эта трубка нужна была для того, чтобы пчелам было куда сесть, когда они возвращаются домой, потому что через рот улья-турка пчелы летали в улей и обратно.

Этого турка пионеры получили от одного деда, и было ему, наверное, двести лет.

Мы обрадовались, что медведь не украл турка, но Тоно засмеялся и сказал:

– Его не сдвинут даже двое парней!

Но он сказал нам неправду, потому что мы с Мишей улей подняли, а мы еще не совсем парни. Потом мы немножко поносили турка, но тут-то мы и просчитались.

Пчелы подумали, что их кто-то хочет украсть, пчела-матка послала двух пчел на разведку. Они посмотрели и подумали, что их улей тащит медведь, не пожалели своей жизни и ужалили его в голову. Но они ошиблись, потому что это был не медведь, а Миша.

Миша выпустил улей и схватился за голову. А я один турка не мог удержать, и он у нас упал.

Турок упал на голову, и трубка у него сломалась.

Изо рта у него полетели пчелы. Мы увидели, что дело плохо, громко закричали и побежали. Пчелы жалили нас сзади, но на это мы не обращали внимания.

Когда мы выбежали на дорогу, то поняли, что пчелы в сто раз умнее нас. Как раз там они ждали нас с новыми силами и напали на нас и с фронта и с тыла.

Их было несколько миллионов. И мы начали отступать, и никто не знал, что делать, потому что пчелы были всюду. Вдруг мы услышали крик Тоно:

– Сюда бегите! Ко мне!

Мы побежали к нему на берег ручья и залезли в воду.

Потом мама Тоно прикладывала нам уксусные компрессы. После этого мы пошли домой в лагерь.

Мы едва ковыляли, потому что Миша ничего не видел, а я только немножко левым глазом, а Бубник правым. Пчеловоды проводили нас до поворота, но дальше идти не захотели. Мы взяли Мишу за руки и пошли одни.

Вечером в лагере был костер, но мы не пошли, потому что нас уложили в изолятор. Мы разговаривали, и Миша спросил;

– Как ты думаешь, дал бы нам Тоно один рой?

Я сказал, что дал бы.

Потом вожатый принес нам копченый шпик и накормил нас, потому что у нас были завязаны лица и сами мы не могли. Когда мы наелись, Миша сказал.

– Как только ко мне вернется зрение, я нарисую проект нашего улья. Это будет замечательный улей! Почище этого их турка.

Так мы основали пчеловодческий кружок. Мы еще не договорились, будем ли мы продавать мед или же есть сами. Я думаю, что будем есть, потому что мед полезный.

ПОТОП

Когда идет дождь и гремит гром, бабушка не пускает меня во двор, чтобы меня не убило молнией.

Вчера мы сидели с ней в кухне и смотрели в окно, потому что на улице была гроза. Бабушка вздыхала и говорила, что льет, как перед потопом.

Я спросил бабушку, помнит ли она сама потоп, – ведь ей уже шестьдесят лет. Бабушка сказала, что она своими глазами видела только одно наводнение, когда разлился Грон и водой снесло хлев с поросенком. Он плавал на доске по всей деревне и страшно хрюкал, а потом его вытянул мой прадед.

Но потопа она не помнит, потому что это было ужасно давно. О нем они только учили в школе на уроке закона божьего, когда она была маленькой.

Потом бабушка рассказала мне, как это было ужасно, потому что господь бог рассердился на людей за грехи и решил утопить всех, а в живых оставить лишь одного Ноя и его семью. Порешив это, начал он лить на землю дожди и лил их без остановки сорок дней и сорок ночей. И всех утопил.

Я спросил, утопил ли он и зверей.

– Конечно, и зверей, – ответила бабушка.

– А разве и на них господь рассердился за грехи?

– Ну, нет! Звери не грешат, потому что у них нет души.

– Тогда почему же бог их утопил?

– Видишь, – сказала бабушка, – они страдали за нас, людей.

Мне это не понравилось. Почему же невинные звери должны страдать?

Я бы, например, не страдал за Канториса, и даже нашего Шарика не дал бы за него утопить. Я бы лучше в потоп бросил самого Канториса, потому что он сам умеет плавать.

Потом бабушка рассказывала мне, что господь приказал Ною построить деревянный корабль. Его назвали ковчег или что-то в этом роде. Это, конечно, была ужасная тайна, и он не смел никому ничего рассказать. Ной мог взять в ковчег по паре всех животных. Бог велел Ною сделать это для того, чтобы все не утонули, а кое-кто остался и до наших дней.

– Ну, этот корабль был ужасно большой. Ведь в нем поместились все звери земли!

– У Ноя, наверное, был огромный завод, если ему отмахали такой кораблище! – сказал я.

– Не мели чепуху! – сказала бабушка. – Заводов тогда не было. Он сам его построил. А корабль был большущий. С наш дом.

– Да ну? – удивился я, – В наш дом не вместился бы даже тот цирк, что был у нас в прошлом году. Там зверей было целых пятнадцать вагонов! Но ведь еще и не такие бывают зверинцы.

– Не знаю, – сказала бабка, – хватило и тех, которые поместились.

Потом я спросил, взяли ли на корабль тюленя. Бабушка ответила, что взяли. Раз господь сказал всех, всех и взяли.

Я рассмеялся.

– Вот и глупо, потому что тюлень в воде не утонет, а вот что он ел на корабле, неизвестно. Рыбу, что ли? Но ведь рыбам нужна вода, а тюленю рыба, не то он подохнет.

– Не путай ты меня, сынок, – сказала бабка. – Все так и было, потому что нас так учили.

Но я не дал ей покоя и спросил ее еще:

– А если он взял на корабль всех зверей, значит там и белые медведи были? И кенгуру из Австралии? И индийские очковые змеи? И львы из Африки?

– Да, – сказала бабушка.

– А американского коршуна Ной взял?

– Конечно. Всех зверей!

Потом я спросил бабушку, были ли у Ноя на этом корабле моторы или только весла.

Бабушка подумала и сказала, что только весла, потому что моторов тогда не могло быть.

– Я ему тогда не завидую, – сказал я. – Ясно, что у него руки заболели, пока он догреб до Северного полюса за медведями, а тут сразу же поворачивай к Австралии за кенгуру и потом давай жми в Африку за львом. А знаешь, бабушка, что Америка была открыта только пятьсот лет назад? Так как же Ной узнал, куда плыть за американским коршуном?

Бабушка сказала, что я безбожник. Но я опять сказал на это:

– Даже если бы у Ноя были компас и радар и он бы знал, куда плыть, все равно он не мог бы обогнуть весь свет за сорок дней. И eщe при таких невозможных метеорологических условиях.

Бабушка сказала, что он должен был обогнуть весь свет, раз ему господь приказал.

Я заметил, что в таком случае бог должен был дать Ною на корабль атомный двигатель.

– Не греши, парень! – закричала бабушка, замахав руками.

– Знаешь, что я думаю, бабушка, – сказал я и отошел подальше к дверям, – что все это сказки, потому что в действительности этого не могло быть. Такого ливня не могло быть. А если и был, то потом наверняка было и наводнение, как у вас, когда разлился Грон. И чтобы у кого-нибудь был такой корабль, где поместились бы все звери, – этому я не поверю. А если наводнение было большим, то, ясно, много зверей утонуло. Ведь ты сама говорила, что когда разлился Грон, у соседей утонул поросенок, а у вас нет. А если у кого-нибудь во время наводнения есть лодка, то сначала спасают людей и уж потом зверей. И тогда, конечно же, некоторые утонут.

Тогда бабушка рассердилась, схватила мокрую тряпку и побежала за мною. Но я только этого и ждал и выскочил во двор.

Бабушка открыла окно и закричала:

– А ну-ка, выйди из-под дерева! Хочешь, чтобы молния в тебя попала?

РОЗОВАЯ ФАСОЛИНКА

Наша пионерская дружина лучшая в школе, а мы самые лучшие пионеры. А из наших пионеров я самый лучший потому, что мне доверили ухаживать за ящичком с подопытной фасолью нашей дружины.

Когда однажды мы шли с пионерского сбора, шестиклассники из четвертого звена хвастались, что у них на мичуринском участке будет такая большая тыква, ну, просто с первоклашку.

А Миша сказал:

– Подумаешь! Что такого? Мы вырастим такую подопытную фасоль, у которой стручки будут только с розовыми фасолинками.

Они нам не поверили.

Мы сами немножко удивились, но у Миши дядя садовник, и мы ему верили. Он и вправду принес розовые. фасолинки, чтобы мы их посадили.

В живом уголке у нас был один свободный ящичек. Мы накопали в него чернозем. Потом мы раздумывали, где бы нам спрятать этот ящичек, потому что это будет наш секрет. Долго мы решали, кто будет ухаживать за фасолью, и, наконец, справедливо было решено, что я. Потому что я самый лучший пионер и у нас дома есть балкон.

Потом мы сажали фасоль, удобряли землю и заранее радовались тому, как утрем нос четвертому звену.

На следующий день все пришли посмотреть, не дали ли ростки фасолинки, и ходили каждый день.

Мама сказала, что чем больше они будут ходить, тем медленнее фасоль будет расти. Мы сначала не поверили этому, но, наверное, мама была права. Миша выкопал одну фасолинку – посмотреть, нет ли там росточков, – и она потом уже не росла.

И мы порешили, что звено будет ходить смотреть фасоль только два раза в неделю. И все заботы легли на меня. Только Миша ходил помогать мне.

Каждое утро, когда я вставал, я поливал фасоль. В обед мы с Мишей осматривали ее. И вечером перед сном.

В конце учебного года звено пришло в последний раз посмотреть на фасоль. Она уже выросла примерно на двадцать сантиметров.

– В сентябре, – сказал Миша, – вырастут и стручки, а к пятнадцатому мы покажем четвертому звену розовую фасоль.

Потом наступили каникулы.

И вот пришло первое сентября.

Когда мы пришли первый раз в школу, мы увидели, что на мичуринском участке пятиклассников выросла тыква. Она была не очень большая – три четверти метра в окружности – не больше.

Все ребята решили прямо из школы идти к нам смотреть нашу фасоль. Я ничего не сказал.

Когда мы шли домой, Ёжо спросил:

– Миро, ты не знаешь, когда начнут лопаться стручки у фасоли?

Я ответил:

– Никогда!

Миша сказал:

– Как так никогда? Ведь всякая фасоль сначала цветет, а потом дает стручки!

Я рассердился и закричал:

– А наша – нет! Потому что она погибла!

Тут Миша закричал:

– А ты поливал ее?

– Я поливал ее до тридцатого июня, – оправдывался я.

Ну и досталось же мне! Ёжо говорил, что у меня нет пионерской чести, потому что я подвел звено и теперь нам будет стыдно перед пятиклашками. Миша слушал все это и ничего не говорил, и мне было очень неприятно, и я тоже ничего не говорил, раз ему фасоль милее друга.

Мы пошли дальше, но ребята шли все вместе, а я один.

Потом Миша пошел один, но так, чтобы я смог догнать его. Сначала мы ни о чем не говорили, но немного погодя Миша сказал:

– Мне с тобой не хочется разговаривать, потому что ты не пионер, раз не поливал фасоль. И вообще – почему ты не поливал?

Я сказал, что я пионер, а забыть может каждый.

Миша на это ответил, что так нельзя было, потому что теперь у нас нет фасоли.

Я тоже думал, что так нельзя, но сказал:

– Если я плохой пионер, то ты почище меня, потому что в каникулы ты воровал яблоки в саду Червенковых. Ведь когда мы учимся, ты не воруешь? Значит, тогда ты пионер, а в каникулы кто? Вор? Да?

Миша промолчал, но задумался. Я видел это,

У дома мы остановились, и он сказал мне:

– Завтра пойдем в сад к дяде и попросим у него такую фасоль, которая быстро растет.

– Хорошо, – согласился я. – Я буду поливать ее даже по воскресеньям и вообще всегда.