Текст книги "Русская история: мифы и факты. От рождения славян до покорения Сибири"

Автор книги: Кирилл Резников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

«Благоверный князь Фёдор Юрьевич Резанской и посмеяся, и рече царю: "Неполезно бо есть нам християном тобе нечестивому царю водити жены своя на блуд. Аще нас приодолееши, то и женами нашими владети начнеши"».

Поразителен не отказ Фёдора Юрьевича, а то, что он «посмеяся». Для автора это естественно. Как мог ещё ответить на такое предложение русский витязь? По приказу Батыя князь был убит. Верный слуга прячет тело и поспешает к супруге Фёдора Евпраксии. Узнав о гибели мужа, Евпраксия бросилась с грудным сыном Иваном с высоты храма и разбилась насмерть. Весть о гибели сына, невестки и внука обрушивается на Юрия Игоревича. Оплакав погибших, дав последнее целование жене и получив церковное благословение, великий князь с братьями и дружиной отправляется на встречу с войском Батыя.

«И нападоша нань и начата битися крепко и мужествено, и бысть сеча зла и ужасна. Мнози бо силнии полки падоша Батыеви ... един бьяшеся с тысящей, а два со тмою. [Но сила татар одолевает. Гибнут в бою Юрий Игоревич, братья его и] многая князи месныа и воеводы крепкыа, и воинство: удалцы и резвецы резанския. Вси равно умроша и едину чашу смертную пиша. Ни един от них воз-ратися вспять: вси вкупе мёртвии лежаша».

Раненого Олега Игоревича Батый хотел сделать сторонником, но, получив отказ, казнил. Разорив Рязань, Батый пошел на Владимир и Суздаль.

О беде родной земли узнал вельможа рязанский Евпатий Коловрат, бывший тогда в Чернигове. Он собрал дружину в 1700 человек и последовал за Батыем. Нагнав татар, дружина Евпатия «начаша сечи без милости, и сметоша яко все полкы татарскыа». Татары думали, что мертвецы восстали. Наконец, татарам удалось захватить пятерых раненых дружинников. От них Батый узнал, кто громит его полки. Он послал на Евпатия новые силы. Но не удалось победить Евпатия и шурину Батыя Хостовлуру. Евпатий «исполин силою и разсече Хостоврула на полы до седла». Чтобы одолеть Евпатия, татары наводят на него бесчисленные «пороки» и убивают камнями. Восхищаются татары павшими героями, сожалеет Батый, что Евпатий не стал его верным помощником.

В заключительной части «Повести» князь Ингварь Ингваревич возвращается из Чернигова в Рязанскую землю, собирает и оплакивает погибших. Завершается «Повесть» похвалой роду рязанских князей и похоронами знатных и простых рязанцев. Несмотря на разгром Рязанской земли, уничтожение почти всего рода рязанских князей, гибель дружины – «узорочия и воспитания резанского», смерть множества людей, в «Повесть о разорении Рязани Батыем» нет безнадежности. Есть плач о погибших, но есть и гордость за мужество рязанских витязей, вставших против великой силы татарской, за славу рязанских князей и Рязанской земли. В конце повествования Ингварь Ингваревич не только хоронит погибших и ставит кресты каменные, но и произносит молитву, прося Господа, Пресвятую Владычицу, Матерь Христа, и страстотерпцев Бориса и Глеба помочь ему в битве с «агарянами».

«Повесть о разорении Рязани Батыем» имела широкое хождение в Средневековой Руси. Согласно Лихачёву, она представлена 11 редакциями в более чем 60 списках XVI и XVII вв. В начале XIX в. Г.Р. Державин написал трагедию «Евпраксия» о жене князя Фёдора; Н.М. Карамзин включил содержание «Повести» в «Историю государства Российского». Позже Н.М. Языков пишет стихотворение «Евпатий», а Л.А. Мей «Песню про боярина Евпатия Коловрата». В XX в. С.А. Есенин пишет «Песнь о Евпатий Коловрате», В.Г. Ян включает содержание «Повести» в роман «Батый», В.Д. Ряховский пишет повесть «Евпатий Коловрат», В.В. Сорокин – одноименную поэму. Содержание «Повести» вошло в школьные учебники. Можно сказать, что «Повесть о разорении Рязани Батыем» состоялась как утверждающий миф в русском самосознании – миф утверждения, созданный в кризисное время.

Легенда о невидимом граде Китеже.Народная память мудрее учёных. Она не приняла обскурацию древнерусского этноса, о которой пишет Гумилёв, и она же заступилась за князя Владимиро-Суздальского Юрия Всеволодовича, не пришедшего рязанцам на помощь и неудачно сразившегося с татарами на реке Сити. Возможно, Юрий Всеволодович не был хорошим полководцем, но не из-за трусости или подлости опоздал он с помощью рязанцам.

В письме венгерского монаха Юлиана, жившего при его дворе, сообщается, что князь был осведомлен, что монголы готовятся напасть на Русь с четырех сторон, в том числе с востока, со стороны Волжской Булгарии. То, что монголы соединились к югу от Рязани, князь Юрий не знал и опасался удара с востока. Когда же стало ясно, что все силы монголов идут с юга, он послал рязанцам лучшее войско во главе со своим сыном, но было поздно. Посланное войско вместе с остатками рязанских полков дало монголам жестокий бой под Коломной и погибло. Позже, на Сити, погиб и Юрий Всеволодович.

Народная память запомнила Юрия (Георгия) Всеволодовича как богобоязненного и щедрого правителя, основателя Нижнего Новгорода. С его именем связана замечательная легенда о невидимом граде Китеже. Легенда эта существует во множестве версий – устных и письменных. Общее везде лишь место расположения невидимого града – озеро Светлояр в глухих лесах Нижегородского Заволжья. Из письменных источников самым ранним является старообрядческая рукопись «Книга, глаголемая летописец, написана в лето 6646 [1237] сентября в 5 день». Рукопись, обычно именуемая «Китежский летописец», была создана в XVIII в., но в основе сюжета лежат предания, берущие начало, как отмечает Лихачёв, в XIII в.

В «Китежском летописце» повествуется, как благоверный князь Георгий Всеволодович, правивший в Пскове, испросил у великого князя Михаила Черниговского грамоту на строительство «церквей божиих» и городов на Руси. И поехал князь Георгий по городам. В Новгороде он построил церковь во имя Успения Пресвятой Богородицы, а потом построил церкви Успения в Москве и Ростове. И приехал в Ярославль, что на берегу Волги стоит. И сел в струг, и поехал вниз по Волге, и пристал к берегу у Малого Китежа, и отстроил его. В Малом Китеже (Городце) Георгий по просьбе жителей устанавливает образ чудотворный иконы Богородицы Фёдоровской и строит Фёдоровский монастырь. Затем, уже сухим путем, приехал он к озеру именем Светлояр.

«И увидел место то, необычайно прекрасное и многолюдное; и по умолению его жителей повелел благоверный князь Георгий Всеволодович строить на берегу озера того Светлояра город, именем Большой Китеж, ибо место то было необычайно красиво, а на другом берегу озера того была дубовая роща».

И начали строить город каменный – 200 саженей в длину, 100 саженей в ширину. А было это в год 6673 (1165), месяца мая в первый день. И когда были построены Большой и Малый Китеж и отслужены молитвы, вернулся благоверный князь в город свой Псков. И жил там в молитве, посте и бдении, раздавая милостыню. И прожил там 75 лет. Наступил год 6747 (1239).

«Попущением божиим, грехов ради наших, пришел на Русь войной нечестивый и безбожный царь Батый. И разорял он города, и огнем пожигал их, и церкви божий тоже разорял, и огнем пожигал. Людей же мечу предавал, а малых детей ножом закалывал, младых дев блудом осквернял. И был плач великий».

Благоверный князь Георгий Всеволодович, услышав об этом, горько плакал, а потом собрал свое воинство и пошел навстречу Батыю. И была сеча великая. В ту пору было у князя мало воинов, и побежал князь Георгий от нечестивого царя Батыя в Малый Китеж. И сражался там с нечестивым царем Батыем, не пуская в город свой. Ночью же князь вышел тайно из города в Большой Китеж. Утром нечестивый царь захватил Малый Китеж и побил, порубил всех людей. И, не найдя князя, стал мучить одного из жителей, а тот, не вынеся мук, открыл путь. И пришел нечестивый с войском к городу, взял Большой Китеж и убил князя. И ушел из города нечестивый царь Батый. И после него взяли мощи благоверного князя Георгия. И запустели города те, Малый Китеж, что на берегу Волги, и Большой, что на берегу озера Светлояра. И невидим будет Большой Китеж вплоть до пришествия Христова.

Народная память удивительна. Она выбрала в Георгии Всеволодовиче его благочестие, отнюдь не приписав князю заслуг воинских, коими он и не обладал при жизни. Скорее напротив, тайное бегство князя из Малого Китежа, где остались беззащитные жители, выглядит в наших глазах куда хуже ухода исторического Юрия Всеволодовича из Владимира, где было оставлено войско. Но в «Китежском летописце» высвечено главное – появление мощей благоверного князя как знак его святости и чудо града Китежа, не видимого до пришествия Христова.

Духовному значению Китежа посвящена другая старообрядческая рукопись XVIII в. – «Повесть и взыскание о граде сокровенном Китеже». В ней Китеж невидим и оберегаем рукой Божьей как место спасения истинно верующих от «скверны мира сего». Праведные жители безгрешного града денно и нощно молятся «о хотящих спастися искренним сердцем, а не ложным обетом. И если кто хочет спастись и молится, кто обратится к ним, такового приемлют с радостию как наставляемого богом». Тому же, кто сомневается, Господь закрывает град, и покажется он ему пустым местом или лесом.

Как видим, в старообрядческих рукописях нет погружения Китежа в воды Светлояра. Есть закрытие града Христом. Китеж уходит в иное измерение. Именно так записал А. Печерский (П.И. Мельников) устное предание о граде Китеже, ставшее основой общерусского мифа:

«Цел тот город до сих пор – с белокаменными стенами, златоверхими церквами, с честными монастырями, с княженецкими узорчатыми теремами, с боярскими каменными палатами, с рубленными из кондового, негниющего леса домами. Цел град, но невидим. Не видать грешным людям славного Китежа. Скрылся он чудесно, божьим повеленьем, когда безбожный царь Батый, разорив Русь Суздальскую, пошел воевать Русь Китежскую... Не допустил Господь басурманского поруганья над святыней христианскою. Десять дней, десять ночей Батыевы полчища искали града Китежа и не могли сыскать, ослепленные. И досель тот град невидим стоит, – откроется перед страшным Христовым судилищем. А на озере Светлом Яре, тихим летним вечером, виднеются отраженные в воде стены, церкви, монастыри, терема княженецкие, хоромы боярские, дворы посадских людей. И слышится по ночам глухой, заунывный звон колоколов китежских».

Есть предания и с погружением Китежа на дно Светлояра, когда Христос, вняв молитве в храме, спасает град от татар. Максим Горький слышал в детстве такое предание от бабушки, что и описал в повести «В людях». Но это не суть важно. Суть же в поиске духовного ответа на обрушившуюся на народ беду Батыева нашествия. И ответ был найден в непокорённом граде Божием.

Нет нужды говорить, насколько чудесная легенда, распространившаяся вместе с романом Мельникова-Печерского «В лесах» (1875), затронула чувства образованных людей России. Появляются ныне забытая опера С.Н. Василенко (1902) и знаменитые «Сказания о невидимом граде Китеже и деве Февронии» Н.А. Римского-Корсакова (1904). Пишут картины художники Н.К. Рерих, A.M. Васнецов, К.А. Коровин, М.П. Клодт, М.В. Нестеров, Ф.С. Богородский, Н.М. Ромадин, И.С. Глазунов. Поэты и писатели многократно возвращаются к Китежу – А.Н. Майков, М. Горький, В.Г. Короленко, Д.С. Мережковский, З.Н. Гиппиус, М.М. Пришвин, Н.А. Клюев, С.А. Есенин, И.А. Бунин, А.А. Ахматова, М.И. Цветаева, И.С. Шмелев, И.А. Ильин.

Не все авторы принимают Китеж. О неоднозначности отношения русских литераторов к легенде о Китеже пишет С.В. Шешунова. Неприятие незримого града Китежа живет в телепередачах «Мифы о России». Причиной столь различного отношения к знаменитому мифу является его символичность, а дальнейшая оценка определяется политической позицией автора. Ведь град Китеж часто понимается расширительно – как старое русское православие, со святыми местами, мощами, монастырями – всем, что есть Святая Русь. Именно в такой связке видит Китеж Есенин в «Инонии»:

 
Проклинаю я дыхание Китежа
И все лощины его дорог, <...>
Проклинаю тебя я, Радонеж,
Твои пятки и все следы.
 

Здесь важно указать, что неоднозначность отношения к легенде в немалой мере определена ее двойным знаком. Это обстоятельство осталось незамеченным, поскольку никто не применял знаковую полярность в оценке мифов. Даже в такой простой форме, как деление мифов на утверждающие и кризисные. Если же принять знаковую шкалу их оценки – от плюса к минусу, то выяснится, что кроме мифов со знаком плюс или минус, а также мифов со знаком 0, вообще не относящихся к данному виду мифов, есть мифы, имеющие оба знака – плюс и минус. Именно таким мифом является легенда о граде Китеже.

Со знаком плюс – утверждающим – выступает уже отмеченная непокорённость града, его уход от завоевателей. К кризисному знаку минус относится эсхатологическое содержание мифа, где град ожидает второго пришествия Христа. Ожидание конца мира вообще характерно для средневекового сознания, и на Руси оно особенно обострилось в связи с появлением монголов – «народов Гог и Магог», предшествующих появлению антихриста. Появление града, закрытого до близкого Страшного суда, представляется вполне объяснимым. Не случайно, что предания о граде Китеже сохранялись в среде старообрядцев, причем в литературной форме появились среди бегунов (странников) – крайнего течения старообрядчества, проповедующих близкий конец света. Последующий выход легенды о граде Китеже на общероссийскую арену породил неоднозначные оценки, в немалой мере вызванные подсознательным ощущением двойственности мифа.

5.2. Александр Невский. Выбор России

Благоверный князь Александр Невский.Судьба Северной Руси, ее превращение в Россию, изначально связана с выбором князя Александра Невского, отбившего натиск Запада, ладившего с всесильной Ордой и всегда верного православию. За подвиги свои, за успешный выбор, за верность православию Александр Ярославович был причислен к лику святых. Житие Александра Невского – «Повесть о житии и о храбрости благовернаго и великаго князя Александра» – находится в самой сердцевине русского мифологического комплекса, лежащего в основе национального самосознания.Первоначальный текст жития написан вскоре после смерти Александра (1263), в 70—80-х гг. XIII в. Д.С. Лихачёв предполагает, что житие создано книжником из приближенных владимирского митрополита Кирилла, возможно, с участием самого митрополита. Житие Александра Невского было и остается популярнейшим произведением древнерусской литературы. Известны не менее 15 редакций «Повести о житии» и сотни ее списков XIV—XVII вв. Проповеди, содержащие выдержки из «Повести о житии», по сей день слышны в православных церквях.

Житие Александра Невского стало образцом для последующей житийной литературы о святых князьях, защитниках русской земли (житие Тимофея Довмонта Псковского, житие Дмитрия Донского). Начинается житие традиционно: «Аз худый и многогрешный, малосъмысля, покушаюся писати житие святаго князя Александра, сына Ярославля, а внука Всеволожа». Живописуя облик Александра, автор использует не только идеальные шаблоны, вроде молитвы со слезами перед боем, но и реальные черты князя, облеченные в традиционные житийные формы:

«Но и взор его паче инех человек, и глас его – акы труба в народе лице же его – акы лице Иосифа... сила же бе его – часть от силы Самсоня, и далъ бе ему богъ премудрость Соломоню, храборъство же его – акы царя римскаго Еуспесиана».

Все внимание обращено на главные деяния Александра. Подробно описана Невская битва, где Александр малой дружиной победил многочисленных «римлян» (шведов). Его слова: «Не в силах Бог, но в правде»– на века стали девизом русских воинов в борьбе с могущественным врагом. Не обойдены подвиги сподвижников князя, в частности Гаврилы Олексича, предка Пушкина. От Невской битвы житие переходит к описанию войны с немцами, победы на Чудском озере и сразу последовавшей войны с литовцами, когда Александр «победи 7 ратий единем выездом и множество князей их изби... И начата оттоле блюсти имени его».

В это время «царь сильный в Восточной стране» приглашает Александра приехать покориться ему: «Ты ли един не хощещи покорити ми ся? Но аще хощеши съблюсти землю свою, то приеди скоро къ мне и видиши честь царства моего». Получив благословение от епископа Кирилла, Александр едет в Орду: «И видев его царь Батый, и подивися, и рече велможамъ своимъ: "Истинну ми сказасте, яко несть подобна сему князя". Почьстив же и честно, отпустии».

Разгневался Батый на младшего брата Александра, Андрея, и послал воеводу Неврюя разорить Суздальскую землю. После разорения земли Суздальской Александр ее восстанавливает – строит церкви и города, собирает людей, помогает им. Однажды «приидоша къ нему послы от папы из великого Рима» два кардинала «хытреша» с предложением: «Да послушаеши учения ихъ о законе божий». Ответ Александра и его советников поставил точку в русском выборе. Перечислив основные события Библии и истории христианства, они заключают: «Си вся добре съведаем, а от вас учения не приемлем».

Когда иноверные пожелали, чтобы русские участвовали в их войнах, Александр свершает последний подвиг – едет «к цареви, дабе отмолити люди от беды тоя». Но не забывает послать сына Дмитрия с полками на землю немецкую; русские разоряют Юрьев-Ливонский (Тарту). «Отмолив» напасть, Александр возвращается из Орды, но по дороге разболелся и умер в Городце «месяца ноября в четырнадцатый день». Перед смертью он принял схиму. Узнав о смерти князя, митрополит Кирилл воскликнул: «Чада моя, разумейте, яко уже заиде солнце земли Суздальской!». Тело Александра встречали во Владимире со свечами и кадилами митрополит, князья и бояре, весь народ. Все хотели прикоснуться к святому телу. Стояли вопль, стон и плач, каких никогда не было. Тело положили в церкви Рождества Святой Богородицы. Когда Севастьян-эконом и Кирилл-митрополит хотят разжать его руку, чтобы вложить в нее грамоту духовную, князь, как живой, протянул руку и принял грамоту. Чудо свершилось.

Почитание Александра как святого началось в Суздальской земле сразу после его смерти. Общецерковное прославление состоялось на Московском соборе 1547 г. В дальнейшем слава Александра становится частью славы Российского государства. В 1724 г. по велению Петра I состоялось перенесение мощей Александра Невского из Рождественского монастыря Владимира в Троицкий монастырь Санкт-Петербурга. В титул святого князя Александра Невского было добавлено великий. В 1725 г. был учрежден орден Святого Александра Невского. Почитание Александра было прервано приходом к власти большевиков, недругов «великорусского шовинизма». В Малой Советской Энциклопедии 1930 г. о нём писали так:

«Княжил в Новгороде, оказал ценные услуги новгородскому капиталу, победоносно отстоял для него побережье Финского залива. В 1252 году А. достает себе в Орде ярлык на великое княжение... Подавлял волнения русского населения, протестовавшего против тяжелой дани татарам. "Мирная" политика А. была оценена ладившей с ханом русской церковью: после смерти А. она объявила его святым».

С середины 30-х гг., в результате укрепления в СССР государственного начала возобновляется почитание Александра Невского как русского исторического героя. В 1938 г. по поручению И.В. Сталина С.М. Эйзенштейн снимает фильм «Александр Невский», за который получает орден Ленина, а позже Сталинскую премию. Характерно, что Сталин не дал Эйзенштейну завершить фильм смертью Александра по возвращении из Орды: «Не может умирать такой хороший князь». Для Сталина этот фильм означал мобилизацию советского народа в предстоящей борьбе на два фронта – против Германии и Японии. В годы Великой Отечественной войны фильм «Александр Невский» и звучавшая в нем кантата С.С. Прокофьева «Вставайте, люди русские! На правый бой, на смертный бой!» имели общенародное признание. В 1942 г. был учрежден советский орден Александра Невского. С 1992 г. орден Александра Невского становится орденом Российской Федерации.

Вокруг Александра Невского.Исторический Александр Невский получил не столь однозначную оценку в работах историков. Точнее, современных историков. Историки XIX – начала XX в. единогласно сходились во мнении, что Александр выбрал из двух зол меньшее – отражать натиск Запада и подчиниться Орде. Об этом же писал в 20-х гг. евразиец Г.В. Вернадский:

«Русь могла погибнуть между двух огней в героической борьбе, но устоять и спастись в борьбе одновременно на два фронта она не могла. Предстояло выбирать между Востоком и Западом. Двое сильнейших русских князей этого времени сделали выбор по-разному. Даниил Галицкий выбрал Запад и с его помощью попытался вести борьбу против Востока. Александр Невский выбрал Восток и под его защитою решил отбиваться от Запада».

Гумилёв идет дальше, он уверяет, что никакого завоевания Руси монголами не было, а был военный союз, заключенный Александром с Батыем:

«Ведь и говорить о завоевании России монголами нелепо, потому что монголы в 1249 году ушли из России, и вопрос о взаимоотношениях между Великим монгольским Улусом и Великим княжеством Владимирским ставился уже позже и решен был в княжение Александра Невского, когда он... добился выгодного союза с Золотой Ордой».

Тут не без преувеличения. Был не союз, а иго – жесткое и тяжелое. Тяжелей всего была даже не дань [85]85
  В XIV в. размер дани не превышал 2% дохода крестьянского хозяйства (Нефёдов С.Л. Новая интерпретация истории монгольской Руси // Рукопись депонирована в ИНИОН РАН).


[Закрыть], а карательные и грабительские набеги. За 233 лет ига [86]86
  В Северо-Восточной Руси монголо-татарское иго длилось с 1243 г., когда Ярослав Всеволодович изъявил покорность Батыю, по 1476 г., когда Московское княжество окончательно прекратило выплачивать Орде дань, т. е. 233 года.


[Закрыть]было 50 татарских походов или крупных набегов на Русь. Иными словами, один набег в четыре-пять лет. Но была и веротерпимость (первые 100 лет), и отсутствие оккупации, тем более колонизации, и невмешательство в повседневную жизнь. В отдельных случаях татарская защита Руси действительно имела место. Так, в 1269 г. ливонцы собрали огромное по тем временам войско в 18 тысяч человек для завоевания Пскова и Новгорода. Сын Александра, Дмитрий, обратился к хану Менгу-Тимуру за помощью и тот прислал ему отряд всадников. Этого оказалось достаточно – ливонцы «замиришася по всей воле новгородской, зело бо бояхуся имени татарского».

Новый вызов делам и имени Александра Невского пришел с Запада. В 30-х гг. XX в. появились работы польского историка И. Уминского и немецкого – A.M. Аммана, в которых осуждалось нежелание русского князя совместно с западными христианами бороться против татар. По мнению Аммана, Александр совершил ошибку, отвергнув союз с папством и подчинившись татарам. Причиной было «его полное отвращение к Западу». Такая позиция «положила предел западному культурному влиянию на многие десятилетия». Александр выбрал «иго» вместо того, чтобы «Русь стала предпольем европейской крепости в оборонительном сражении против татар». Комментарии здесь излишни. Достаточно вспомнить безуспешные попытки Даниила Галицкого сделать из своего княжества такое «предполье». Запад ничем ему не помог, а после смерти Даниила его княжество было поделено между Польшей и Литвой.

Несравненно более изощрёнными были обвинения, выдвинутые в середине 80-х гг. в книге британского историка Д. Феннелла «Кризис средневековой Руси. 1200—1304». Здесь князь Александр критикуется в первую очередь как человек, предавший своего брата Андрея и наведший татар на Русь. Феннелла также возмущают помощь Александра татарам в проведении переписи суздальцев и новгородцев для сбора дани, подавление антитатарских выступлений, иными словами, предательство русских интересов. Отмечает Феннелл и незначительность военных побед Александра, никак не сказавшихся на защите западных рубежей Руси.

Критика Феннелла попала в больное место. Тут есть логика правдоподобия. Александр не мог быть доволен, когда в 1248 г. в столице монголов Каракоруме ханша Огуль Гаймыш отдала брату Андрею принадлежащее Александру по старшинству Великое княжество Владимирское, а он сам получил почетный, но пустой ярлык на «всю Русьскую землю» и дотла разоренный Киев. Хотя братья не поссорились, несправедливость раздела была очевидна. В 1252 г. великим ханом монголов был избран Менгу, друг Батыя. Вскоре Александр едет в Орду, судя по всему, для получения ярлыка на Владимирское княжение. Во время пребывания Александра в Орде сын Батыя Сартак (Батый был в Каракоруме) посылает во Владимирское княжество рать Неврюя. Андрей даёт ему сражение, проигрывает и бежит в Швецию. Александр вступает во владение разоренным княжеством и начинает его восстанавливать.

В этой логике есть неувязки. Сартак вызывал к себе и Андрея, но тот не поехал. Одновременно с войском Неврюя была послана рать Куремсы на Даниила Галицкого, тестя и союзника Андрея, что означает кампанию против ненадёжных князей, а не угождение просьбам Александра. Не было между братьями и ненависти. Через четыре года Александр добивается прощения Андрея в Орде, тот возвращается на Русь и получает от брата Суздальское княжество – самые плодородные земли отчины Ярославичей. Жалоба Александра на Андрея об утаивании дани, якобы вызвавшая поход Неврюя, не упоминается ни в одном средневековом историческом источнике (ни в одной из 12 летописей), а есть только в «Истории Российской» В.Н. Татищева (1774), не разделявшего летописи и собственные суждения. Наконец, кроме Александра, на княжение во Владимире претендовал его дядя Святослав Всеволодович, месяцами живший в Орде. Так что информации у монголов хватало.

Не столь безусловна была и поддержка Александром татар. Когда в 1262 г. по городам Северо-Восточной Руси прошли волнения и были изгнаны татарские сборщики дани, Александр не пошевелил пальцем (считают, что он тайно поощрял горожан). Чтобы избежать карательного похода татар, он собрал богатые дары и поехал в Орду. После этих событий сбор ордынского выхода начал переходить к русским князьям. Переход сбора дани князьям означал конец монгольского контроля над Русью.

Несмотря на отсутствие новых доказательств, в 90-х гг. начался идеологический поход против Александра Невского. Среди обличителей выделялись историки и публицисты И.Н. Данилевский, Н.В. Журавлев, Н.П. Соколов, М.М. Сокольский, Д.В. Чернышевский, И. Яковенко. Из десятков высказываний в СМИ приведу наиболее известные – бывшего «прораба перестройки», историка Ю.Н Афанасьева, и знатока средневекового оружия М.В.Горелика. Афанасьев так отзывался об Александре Невском в «Общей газете» и «Родине»:

«Александр Невский... Герой, святой, наше знамя... Он сказал татарам: я вам соберу дани больше, чем вы сможете. Но за это подмогните побить моих соседей. Подмогли и побили. И дали ему титул великого князя. <...> Он начал действовать в союзе с татарами против других князей: наказывал русских – в том числе и новгородцев – за неповиновение завоевателям, да так, как монголам даже не снилось (он и носы резал, и уши обрезал, и головы отсекал, и на кол сажал). ...Но сегодняшнее мифологическое сознание воспримет известие о том, что князь фактически являлся "первым коллаборационистом" ...как антипатриотическое очернительство».

Ещё прямолинейнее М.В. Горелик в «Огоньке»: «Есть такой сатана русской истории – Александр Невский. У него была цель – княжить во Владимире, и ради шкурных интересов он насадил на Руси лютое татарское иго. И сделал это самым гнусным образом – предав брата».

На самом деле навет Александра на брата далеко не доказан, о чем писалось выше, а его жестокость была жестокостью правителя того времени, когда непокорных увечили и казнили. Князь жестоко наказал советников своего сына Василия, княжившего тогда в Новгороде: «Овому носа урезаша, а иному очи выимаша», хотя обошелся без описанного Афанасьевым сажания на кол. Причиной кары было убийство новгородцами посадника Михалки, ставленника Александра Невского, и их отказ выплачивать дань татарам. Покарав немногих, князь избежал разгрома Новгорода татарами и предотвратил гибель десятков тысяч людей. Иными словами, он предпочитал платить дань гривнами, а не жизнями.

Можно согласиться с критиками Александра Невского, что его битвы не относятся к числу крупных сражений того времени. Но никак нельзя назвать их ничтожными и не имевшими значения в исторической судьбе России. Конечно, битвы в прибалтийском захолустье выглядят скромно на фоне одновременного разгрома немецко-польского войска при Лигнице (1241), когда монголы для статистики отрезали у убитых врагов правые уши и набили ими девять мешков. В битвах Александра пали сотни, а не тысячи, но важно, когда и с кем он сражался. Ведь битвы на Неве и Чудском озере (1240 и 1242) случились сразу после нашествия монголов, когда у русских, казалось, не вообще осталось сил. Католическая церковь всерьез думала о распространении власти папы на русские земли. В 1237 г. папа Григорий IX обратился к шведскому архиепископу с призывом организовать крестовый поход в Финляндию против «тавастов» (финнов) «и их соседей» (а ими были карелы и новгородцы). В 1238 г. папский легат организовал встречу датского короля и магистра Тевтонского ордена, где был достигнут договор о совместных действиях крестоносцев в Эстонии.

В результате дипломатической активности папских посланцев шведы и немцы с датчанами в 1240 г. согласованно нападают на новгородские и псковские земли. Шведы высаживаются в низовьях Невы, а ливонские и датские рыцари захватывают Изборск. Русские понимали связь этих событий с замыслами Рима. Не случайно в житие Александра Невского шведы названы «римлянами» и отмечено, что их сопровождал епископ. Дальнейшее известно – 20-летней Александр с небольшой дружиной разбил шведский десант. Разоблачители Александра Невского либо вообще отрицают Невскую битву, либо утверждают, что она была стычкой с несколькими убитыми. И.Н. Данилевский обосновывает это, ссылаясь на малые потери русских:

«Победа на Неве стоила новгородцам и ладожанам жизни двадцати земляков ("или мне [менее], Богь весть", – философски замечает автор сообщения в Новгородской первой летописи)».

Здесь всё верно, кроме замены одного слова – не «земляков», а «мужей» писал летописец. А «муж» тогда означал дружинника, стоявшего во главе небольшого подразделения – «копья», что в разы увеличивает русские потери... и масштаб битвы. Не стоит забывать и потери «римлян»: «Много ихъ паде; и накладше корабля два вятшихъ мужь, преже себе пустиша и к морю; а прок их [прочих], ископавше яму, вметаша в ню бещисла; а инии мнози язвьни [ранены] быша; и в ту нощь, не дождавше света понедельника, посрамлени отъидоша». По европейским меркам было сражение среднего масштаба.

С Ледовым побоищем повторяется тот же набор «разоблачений». Одни отрицают, что битва на Чудском озере вообще имела место. Другие, как И.Н. Данилевский, всячески преуменьшают ее масштабы, веря только цифрам «Ливонской рифмованной хроники» о потерях ливонцев – 20 убитых и 6 взятых в плен и отметая сведения Новгородской и Псковской летописей о 400 (в Псковской – 500) убитых и 50 пленных немцах, не считая многочисленной чуди (эстонцев). Мнение многих советских и российских историков о том, что летописи и «Хроника» не противоречат друг другу, поскольку в летописях указано общее число немецких потерь, а в «Хронике» – только потери орденских рыцарей, Данилевский отметает, не обсуждая: