Текст книги "Тяжесть сияния"

Автор книги: Кирилл Григорьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

«Молот ведьм»

1

Татьяна очнулась от боли в правой руке. Склонившиеся над ней лица были перемазаны в саже и сильно озабочены.

– Очнулась, – констатировало женское лицо без каких-либо эмоций.

– Девятнадцатая, – кивнуло лицо мужское и исчезло.

Женщина переместилась правее и в руке снова проснулась боль. Татьяна опустила голову. Ее рука была затянута жгутом, а женщина доставала из раскрытого металлического саквояжа одноразовый шприц.

– Секундочку, – мотнула рукой Татьяна и села, оглядываясь.

– Вам нельзя, – попыталась остановить ее женщина.

Везде насколько хватал глаз прямо на земле стояли носилки. На них лежали, корчились, стонали от боли окровавленные, обожженные, почерневшие люди. Чуть дальше висело облако дыма. Там что-то бухало, шипело, рвалось, оттуда выныривали люди с носилками и все новыми, новыми пострадавшими.

– Эльза где? – посмотрела на женщину Татьяна.

Та пожала плечами. Ее халат был перепачкан кровью, а правый рукав чернел двумя крупными обожженными проплешинами.

– Сколько пострадало? – снова просила Татьяна.

– Вам лежать надо, – вместо ответа произнесла женщина. – Два открытых перелома – не шутки.

Боль теперь проснулась и в ноге. Татьяна закрыла глаза, сосредотачиваясь и быстро читая заклинание. «Целитель» подействовал не сразу – мешали уже вколотые обезболивающие.

– Вы идите, – посмотрела на женщину Татьяна. – Я здесь сама справлюсь.

Женщина сдернула жгут с ее руки.

– Вас туда не пустят, – сказала она. – Там только МЧСники и пожарные.

Татьяна поднялась, стискивая зубы. Если бы не скорая медицинская помощь, она уже смогла бы сплясать.

– Мне надо найти Эльзу, – упрямо произнесла она.

Картина всеобщей беды вокруг была пронзительной и страшной. Кто-то плакал, кто-то рыдал в голос, а кто-то истерически смеялся. Кругом суетились медики. А многие уже лежали на носилках накрытые с головой темными непрозрачными мешками.

Прихрамывая, Татьяна побрела к пожарищу.

«Молот ведьм», подумала она. Тень окончательно слетела с катушек. Исполнить «Молот» в черте города, да еще в утренний час пик! Господи, Боже, что же ты наделала, идиотка со стажем!

2

Татьяну спас двигатель машины и реакция.

Сомнение зародилось в ней, когда Тень предложила капитуляцию. Не для того она столько воевала за Настино тело, чтобы так вот просто сдаться. Элька, Элька… Кто ж тебя за язык-то тянул?

Татьяна еще не успела сообразить, что конкретно исполнила Тень, когда Эльза ткнула пальцем в небо.

– Что это? – удивилась она.

Летняя голубизна над головой стремительно темнела.

– Прощайте, девочки, – раздался в динамиках голос Тени. – Капитуляция откладывается.

Ан прехт, вспоминала Татьяна, глядя на наливающееся чернотой небо. Что же это такое? Что-то знакомое…

– Это же «Молот»! – первой догадалась Эльза, и у нее все окончательно встало на свои места.

– Держись! – Татьяна ударила по педали газа и резко крутанула руль. Машина практически взлетела на бордюр.

Главное выскочить из основной зоны. Там уж дальше, как выйдет, но сейчас – главное успеть. Она воткнула заднюю передачу. Машина с ревом понеслась назад, распугивая пешеходов. Мимо пролетали удивленные лица тех, кто остался в пробке.

– Вот это да! – с оттенком восхищения произнесла Эльза. На землю легла огромная черная тень. Люди в стоящих машинах начали задирать головы. Кто-то даже вылез, раскрыв от удивления рот. С неба медленно, словно в кошмарном сне, падал абсолютно черный лоснящийся куб. Огромная грань, заслонившая солнце, снизу казалась поверхностью гигантского пресса. Он, это пресс, неудержимо опускался вниз на застрявшие в пробке машины, на лесополосу, разделяющую автомобильные потоки, на ограду гостиницы. И на убегающую от гибели Татьянину машину.

Двигатель ревел. Бу-м-с! Машина чуть не врезалась в пешеходный светофор, черканув его боком.

Куб продолжал падать. Не успеем, подумала Татьяна. Не успеем.

– Не успеем! – закричала Эльза.

Первыми натиск куба приняли на себя деревья. Несколько самых высоких разлетелись в щепки. Упало одно. Рухнуло второе прямо на несколько стоящих машин. Жуткая галлюцинация обрела объем и вес. Началась паника. Люди, подхватывая детей, выскакивали из автомобилей и бежали прочь, падая и спотыкаясь. Некоторые прыгали прямо по капотам, не разбирая дороги.

Ба-амс! Машина правым бортом зацепила ограду.

– Не успеем!

Они почти успели. Куб рухнул вниз, давя людей, машины и оставшиеся деревья. Самый его край зацепил капот. Машина подпрыгнула от удара.

И последнее, что запомнила Татьяна был истошный Элькин крик.

3

Никакого оцепления не оказалось.

Все, очевидно, были пока слишком заняты.

Задыхаясь в дыму, Татьяна выбралась на тротуар. Разрушения вокруг были катастрофическими. Видно было плохо, но и то, что хватал глаз, казалось ожившим кругом ада.

Удар Тени пришелся на стоявшие в пробке четыре ряда машин. Прямо, впереди чернели сплющенные, изуродованные автомобили. Везде чадило, горел кое-где разлившийся бензин. Под ногами хрустело стекло. Звенели болгарки, разбрасывая горячие фонтаны искр. Тут и там мелькали люди в синих комбинезонах. Потные и грязные, они отчаянно рвали и крушили металл, пытаясь еще хоть кого-то вытащить, кого-то спасти. В некоторых машинах орали запертые, придавленные, окровавленные пассажиры. Где-то рядом бурчали и на разные голоса матерились рации. Оранжевые пожарные заливали тлеющие остовы шипящей водой.

Левее валялись поваленные тлеющие кое-где деревья.

Татьяна внезапно оказалась в одном из кругов ада. Пульс гулко бился в ее висках и словно останавливал на мгновение, запечатлевал окружающий беспросветный кошмар.

Угум!

Плачущая девочка через сетку полопавшегося стекла. В окровавленной руке – нарядная Барби.

Угум!

Двое пожарных вытаскивают третьего, задавленного распиленным деревом. Тот, словно гутаперчивый, безвольно болтает головой в каске.

Угум!

Бредущая между машин черная от сажи женщина. Короткая майка разорвана, на лице – спокойное отрешение. Длинные волосы слиплись от запекшейся крови.

Угум!

Татьяну едва не сбили с ног двое сосредоточенных парней с носилками. Они быстро волокли упирающегося деда, орущего что-то о внучке, оставшейся там, в «Москвиче», взаперти. Из оторванной левой руки деда во все стороны хлыстала кровь.

Татьяна очнулась.

Эльза, вспомнила она. Мне нужно найти Эльзу.

Она едва не поскользнулась на разлитой по асфальту крови, чудом успев уцепиться за смятый капот. Восстановила равновесие, выпрямилась, отбросив со лба слипшиеся волосы. И сразу увидела багажник своей машины. И Элькин запрокинутый затылок через рваные зазубрины разбитого заднего стекла.

Решение о ликвидации

1

Утро для Николая Сергеевича началось необычно – с соловьиного пения.

Он немного с наслаждением полежал в кровати, ощущая теплоту дыхания Милены рядом, потом поднялся и отдернул штору. Птица сидела совсем рядом на ветке старой березы и смотрела на него маленькими черными бусинками.

Будет хороший день, подумал Николай Сергеевич. Даже, не подумал, а просто – загадал, как делал мальчишкой в детстве. Будет или нет?

Соловей, вместо ответа, взмахнув крыльями, исчез, а Николай Сергеевич отправился умываться. Включив воду, он несколько мгновений изучал свое лицо. Куваев, скулы подбери, вспомнил он почему-то армейского старшину. А что – скулы? Да, дедушка мой казахом был, ну и что? Зато какая стать и суровость на лице! Кстати, не мешало бы эту стать побрить немного. А то Миленка проснется и опять начнет недовольство высказывать.

Пока он намыливал щеки гелем для бритья, в голову пришла еще одна светлая мысль. Николай Сергеевич застыл пораженный. А почему бы и нет, черт возьми! Могу я хотя бы раз в столетие приехать на работу попозже? Эта неожиданная мысль настолько его захватила, что он прямо в пене выскочил из ванной и набрал номер дежурного по Управлению. Дежурил какой-то незнакомый из молодых.

– Принял, Николай Сергеевич, – совсем не удивился он. – Передам, будете к часу дня.

Ощущение свободы и внезапного счастья настолько его захватило, что лицо он добривал, напевая «I want it All» бессмертных «Queen». Вспомнилась отчего-то ему эта старая добрая песня.

Даже срочное сообщение насчет зажатой автобусом машины, поступившее на мобильный телефон минут через десять, не смогло испортить возвышенного настроения. Он просто позвонил Федору и тихо (не дай бог Милена поймет, что Шершень уже в деле) ввел того в курс происходящих событий.

Положив трубку, Николай Сергеевич тихо рассмеялся. Молодежь, что с ними делать. Сутки побыл в обнимку с Шершнем – и все, герой. Не подступись, не подойди. Кругом одни сплошь и рядом взрослые дети.

Кофе он пил обычно растворимый. Но иногда, когда выпадали редкие выходные, обязательно варил.

Николай Сергеевич достал кофемолку, щедро насыпал Арабики и захлопнул крышку. Кофемолка, доставшаяся ему еще от матери – большой любительницы кофе – радостно принялась за почти забытое дело.

Телефон проснулся вновь.

Это перезванивал Федор по поводу адреса найденного парня.

Николай Сергеевич вздохнув, порылся в недрах портфеля и продиктовал. Потом, с сомнением посмотрев на мобильник, просто-напросто его выключил. Такой детский разгул раздолбайства, он себе не позволял уже с десяток лет.

Через несколько минут кухня заблагоухала кофе. Он нашел любимую чашку в посудомойке и, взяв турку с плиты, включил телевизор. Это была одна из его привычек по выходным, ведущая свое начало еще от воскресных выпусков «Утренней почты».

Сейчас решим все с этой Тенью, подумал он, щелкая по каналам, может быть отпуск взять? А что? Закатиться с Милкой в какой-нибудь Шератон где-нибудь на греческом песочке. Красотища! Он бросил взгляд на календарь. Все-таки, 17 июня! Все лето в разгаре! А отпускных дней у меня уже… Он призадумался, подсчитывая. По самым скромным прикидкам получалось, что Николай Сергеевич мог бы полгода не вылезать из моря.

Это его несколько насторожило. Постой-ка, подумал он. Сколько же лет я в отпуске не был?

Прервавшееся на полуслове утреннее шоу и внезапно пропавшая картинка смешали его мысли. Антенну чинят, что ли, с легкой досадой подумал он. Однако изображение почти сразу восстановилось. Только вместо шоу на экране теперь повисла траурная надпись крупными буквами: «Экстренное сообщение».

У Николая Сергеевича сердце ухнуло куда-то в желудок, а заставка сменилась возбужденным лицом диктора новостей. Надпись «Экстренное сообщение» переехала и теперь гнездилась в правом нижнем углу экрана.

Хорошее утреннее настроение исчезло без следа.

Тень окончательно проснулась, опустошенно подумал он. Новый труп. Не дай бог.

Он почти не ошибся. Вернее ошибся – масштабами.

2

Разбуженная Милена словно зачарованная уставилась в телевизор. По всем каналам показывали одно и тоже. Даже картинки были одинаковыми. Очевидно, дальше никого из независимой прессы не пустило оцепление.

– …Около сорока машин, – на разные голоса вещали дикторы. – Размеры трагедии до сих пор уточняются. На настоящее время погибших насчитывается более тридцати, раненых и тяжело раненых – двадцать три человека. Причины до сих пор остаются не выясненными. По свидетельствам очевидцев некое тело кубической формы…

– «Молот», – едва слышно произнесла Милена. За все утро это были первые ее слова.

– Тень, – кивнул Николай Сергеевич. – Все еще раздумываешь о гуманизме?

– Она увлеклась, – коротко заметила Милена.

– Увлеклась?! – возмутился Николай Сергеевич. – Ты это называешь – увлеклась?! Более тридцати погибших!

– Что ты от меня хочешь? – повернулась к нему Милена. – Да, я была не права. На коленях у тебя вымаливать прощение?

– Мне нужна твоя санкция на уничтожение, – после паузы произнес Николай Сергеевич.

– Ты ведь уже связался с Шершнем.

– Еще нет.

– Зачем ты врешь, Коля?

– Скажи мне, Мила, – придвинулся к ней Николай Сергеевич. – Просто скажи мне эти слова: «Разрешаю ликвидацию Тени». Всего три слова, которые я пытался услышать от тебя множество раз. Из-за которых, мы с тобой стали врагами. Ну же?

Она несколько мгновений смотрела в его глаза.

Потом вздохнула.

– Разрешаю.

– Мне нужно три слова, – напомнил Николай Сергеевич.

– Разрешаю ликвидацию Тени. Доволен?

– Да, – откинулся он на стуле. – Теперь доволен. Я звоню Шершню.

– Что ж, – кивнула Милена. – А я, на всякий случай, свяжусь с Наблюдателями.

Николай Сергеевич усмехнулся.

– Знаешь, Мила, что мне в тебе всегда нравилось? Даже находясь на лопатках, ты никогда не бываешь поверженной до конца. Вот даже сейчас. Мне не нужны твои Наблюдатели, Мила. Мне в этом деле совсем не нужны опытные боевые маги, которые в самый критичный момент метнутся на сторону Тени. Ты дала согласие на ликвидацию. Прекрасно! Поэтому, все необходимое сделает Шершень. Без чьей-либо помощи со стороны.

– А если он не справиться? – улыбнулась она одними губами.

– А вот тогда, Мила, я обращусь к Петровскому. В «Полночь», а не к тебе с твоими Наблюдателями. Только в этом случае я буду гарантировано уверен, что ликвидация, наконец-то, состоится.

Битва с Тенью

1

Первым осознанным ощущением Тени, когда по телевизору начался экстренный выпуск, был страх. Она испугалась не того, что сделала, кадры окровавленных мечущихся между обломками людей ее не трогали совершенно.

Она испугалась другого. В запале мести Тень выдала себя с головой.

Спеша остановить подруг Насти, она сделала огромную ошибку. Локальные катаклизмы, сильно смахивающие на магическое оружие, не происходят сами по себе. Тень словно бы прокричала на весь город:

– Вот я! Ищите! Хватайте!

Пройдет несколько часов, окутанных паникой и неразберихой, и компетентные лица начнут задать вопросы. У Жрицы и у Младшей кирпичики головоломки сложатся мгновенно. И у всех семи Наблюдателей тоже. Что будет тогда?

Тогда Тень начнут искать с пристрастием.

Бойня может случиться страшная. Итак, первое, решила Тень. Поставить защитные заклинания на установку порталов. Это чтобы Наблюдатели не устроили неприятного сюрприза, появившись друг за другом из туалета или ванной. Второе… Что второе? Верно, в одиночку не справиться. Что мы прикидывали насчет помощницы? Насчет Афимии, узницы с большим стажем? Решено, будем возвращать.

И третье.

Самое главное. После возвращения Афимии собираем самое необходимое – и в бега. А там ищи ветра в поле. Мы так ляжем на дно, что ни один Наблюдатель не вычислит. Эх, если б моя связка с Олегом сегодня состоялась, можно было бы уже брать билеты на самолет! Проклятые двоечницы! А теперь придется ждать. Ждать, но не здесь. В Настиной квартире после «Молота ведьм» оставаться с каждым часом становилось опаснее.

Тень поднялась и открыла шкафчик с кухонной мелочевкой. Порывшись, нашла сломанный карандаш. Конечно, для вызова требовался, как минимум, заговоренный мел, но Тень почему-то была уверена, что все получится. Она верила в свои силы, проснувшиеся после трехлетнего сна. И, кроме того, чем еще нарисуешь Круг Возврата на кухонной плитке?

Сдвинув стулья, она освободила середину пола. Кухонным ножом, почти тесаком, ловко заточила грифель. Потом задумалась, вспоминая, и, через мгновение, быстро вывела на кафеле Возвратную пентаграмму. Поднялась, удовлетворенно вздохнув. Да, получилось так себе. Бывало и много лучше. Но для Афимии и так сойдет.

Если, конечно, та и в самом деле рвется обратно.

Теперь требовалась помощь Насти.

Тень окунулась в глубины своего сознания.

– Ей, – позвала она. – Как ты?

Призрак молчал. Тень разглядела только контуры обессилено лежащего на бетонном полу тела. Вокруг была почти беспросветная тьма – Тень за столетия научилась возводить в своем разуме идеальные камеры.

– Настя?

Призрак едва заметно шевельнулся.

– Продолжаешь развлекаться? – прохрипела Настя.

– Подключить хоть какой-нибудь нерв? – озабоченно спросила Тень. Гибель основного носителя пока не входила в ее планы. – Хочешь света? Или запаха? Как насчет вкуса?

– А как насчет освобождения?

– Не дождешься, – отрезала Тень. – Тебе, дорогуша, пора прочувствовать то, что ощущала я на протяжении стольких лет. Так как? Желаешь передохнуть?

– Что ты хочешь?

– Мне нужна женщина нашего возраста привлекательной внешности. Желательно без детей и мужа. Поблизости есть такие?

Настя рассмеялась.

– Ты окончательно свихнулась, – ответила она. – Ты просишь меня отдать кого-нибудь на заклание? Что ты сделала с парнем?

– Убила, – просто ответила Тень. – Предварительно хорошо насытившись.

Призрак безнадежно взвыл, заламывая от бессилия тонкие руки.

– Успокойся, – посоветовала Тень. – Все одно, ничего уже не изменишь.

– Тварь! – вскричала Настя. – Он же был совсем мальчик!

– Ничего себе мальчик, – усмехнулась Тень. – Видела бы ты, как этот мальчик у меня под юбкой наяривал. И, хватит о нем! Надоело! Ты мне дашь женщину или я сейчас спущусь вниз и поймаю первую попавшуюся? Первую попавшуюся молоденькую мамашу с парой сопляков, а?

Настя задумалась.

– Сволочь, мразь, убийца, – после паузы ответила она. – Когда я доберусь до тебя, твои познания об аде здорово расширятся.

– Хорошее слово – «когда», – фыркнула Тень. – Ну, закончили с переживаниями? Или мне одеваться идти?

Настя смолкла вновь.

– Верни мне обоняние, осязание и слух, – потребовала она.

– Хрен тебе, а не осязание, – отозвалась Тень. – Мне руки понадобятся. Ну?

– Подключай.

У Тени возникло ощущение полнейшей глухоты. В качестве эксперимента она пощелкала пальцами. Ничего. Аромат чая на кухне исчез вслед за слухом.

– Я жду, – напомнила Тень.

Призрак в камере поднялся, озираясь по сторонам. Сделал шаг, наткнувшись на стену, словно внезапно прозревший слепой. Тень прекрасно знала эти фантастические ощущения. Но у нее совсем не было времени на Настины восторги.

– Ну? – повторила нетерпеливо она.

Призрак сел, скрестив ноги. Грудь его лихорадочно вздымалась, стараясь запомнить, сохранить, унести с собой во тьму вспыхнувший вокруг мир запахов и звука.

– Ты что-то натворила еще? – встревожено спросил он. – Что-то ужасное, да? Ответь!

– Я жду, – твердо сказала Тень.

– Маргарита Петровна, соседка по площадке, – наконец, сдался призрак. – Дверь напротив. И, Богом прошу, хотя бы ее пожалей.

– Пожалею, не сомневайся, – кивнула Тень уже из коридора. – А тебе, так и быть, даю на наслаждение десять минут.

Маргарита Петровна оказалась дома. Она открыла дверь в домашнем халатике, не лишенном изящества. Под халатиком серебрился короткий пеньюар.

Тень оценивающе осмотрела ее с ног до головы. Афимия будет довольна, решила она.

– Здравствуйте, Настенька! – улыбнулась соседка. – Что-нибудь слу…?

– Здравствуйте, – кивнула Тень и вытянула вперед свои руки. Заклинание «Путы», не смертельное, так, детские шалости для школьников младших классов, взметнулось к потолку с ее пальцев переливающимися тонкими нитями. Маргарита Петровна оказалась опутанной в считанные мгновения. Теперь она скорее напоминала серый кокон, чем соседку по лестничной площадке в расцвете лет.

Тень приблизила свое лицо к ее испуганным глазам.

– Я тебя все равно не слышу, – сказала она. – Надо было тебя попросту вырубить. Но боюсь, Афимия, проснувшись в твоем теле, вовсе не обрадуется фингалу под глазом. Она ведь также соскучилась по удовольствиям, как и я.

2

Заклинаний возврата существовало несколько. Тень, задумалась, мысленно их перебирая. Какой путь избрать для Афимии? В начале какой цепочки та, скорее всего, собрала свою оставшуюся ненависть?

Кокон по имени Маргарита Петровна в центре пентаграммы с ужасом следил за ее размышлениями. Его, естественно, больше волновала собственная судьба, нежели судьба какой-то там давно сожженной ведьмы.

Ну, же, попробуем, решилась Тень. Она остановилась у ног соседки, восстанавливая дыхание. Ритуал требовал максимальной отдачи, и любая нелепая случайность могла оказаться роковой. Она забормотала прохождение Пути Страссбейца. Двенадцать заклинаний, друг за другом в строгой очередности. Круг вокруг Маргариты Петровны на полу лениво замерцал сиреневым. На десятом ударном заклинании в углах пентаграммы взвились языки пламени. Кокон дернулся, а Тень закончила читку Пути, напряженно всматриваясь в круг. Закусив губу, она подождала несколько минут. Так, здесь у нас ничего. Вообще никаких следов, разочарованно вздохнула Тень. Либо Афимия решила остановиться в своей мести, либо прохождение для нее оказалось совершенно другим.

Так, присела Тень на стул. Что там у нас следующее? Она напрягла память.

Горрум – восемь заклинаний, использование собственной крови. Шрасс – одиннадцать, плюс кофейная гуща. Теофил – самое простое, всего четыре каста, но где сейчас взять свежевыдавленной оливы с мускатом? Какую же дорогу выбрала Афимия?

Ладно, решила она. Поехали. Сначала Горрум, а потом Шрасс…

Тесак, который совсем недавно чинил карандаш, пригодился ей снова. Конон, увидев широкое лезвие затрепыхался изо всех сил.

– Тихо, – присев над соседкой, произнесла Тень. – Это не для тебя, а для меня. С тобой вообще ничего плохого не случится, обещаю. Веришь?

Кокон утвердительно мотнул головой.

– Лежи спокойно, – предупредила его Тень, поднимаясь.

Тесак легко вскрыл ее ладонь. Тень обошла круг и обвела капающей кровью контуры пентаграммы. Ирреальность, разбуженная предыдущими заклинаниями, зашипела, жадно поглощая кровавые капли.

– Проголодалась, сволочь, – нежно проворковала Тень. – Ну, жри, жри.

Она вновь замерла у ног соседки. Несколько раз быстро вздохнула.

– Ну, же! – с надеждой прошептала Тень, быстро шепча молитвы. – Вернись ко мне, ведьма!

На этот раз пентаграмма замерцала практически сразу. На шестом заклинании по кровавому следу зазмеились электрические разряды. На седьмом Тень внезапно упала на колени и захрипела от выворачивающей внутренности боли.

Ее пальцы свело судорогой, а ноги заметались по кухне, словно в припадке эпилепсии. Изо рта пошла пена с кровью.

– Что за черт?! – прохрипела Тень, давясь этой пеной. – Какого…?!

Режущий импульс пронзил ее спину. Она выгнулась, стараясь сбежать, облегчить страдание. Горячее лезвие воткнулось в живот.

– Да что же…?!

О таких изощренных муках в учебниках не упоминалось. Ни единого слова. Там было написано просто и ясно: пентаграмма, кровь и восемь кастов. Заклинания исполнялись на десяти языках.

И тут Тень все поняла.

Узница в ее сознании только притворялась. Получив доступ к слуху и обонянию, эта сволочь, воспользовавшись ситуацией, перемкнула нервные окончания. Тело, не в силах совладать с одновременно поступающими командами двух враждующих сознаний, впало в эпилепсию. Оно растерялось перед отчаянным натиском изнутри.

Тень поняла все это быстро и сразу.

– Настя, – прошипела она. – Будь ты проклята!

У нее парализовало правую сторону лица. Затем правую руку. Скрюченные пальцы вцепились в ножку кухонного стола, побелев от напряжения. Узница, бросив в бой последние силы, ведомая отчаянием, захватывала все новые и новые нервные потоки.

Правая нога. Холод стремительно поднимался от сведенной судорогой пятки вверх, к ягодице.

Тень отступала, проигрывала сражение. Она не успевала перегруппировывать собственные силы. Настя, очевидно, сидя в темноте, тщательно обдумала порядок, направления и распределение сил для атаки.

Левая нога. Как же больно, черт! Тень дралась, ожесточенно стиснув зубы. Ее легионы, переброшенные к колену, гибли один за другим, сметаемые безжалостной волной противника.

На этой войне пленных не брали. Речь шла только о полном, тотальном уничтожении.

Холод обхватил колено тугим кольцом. По внутренней стороне ноги скользнули ледяные разведчики.

– Нет! – исступленно закричала Тень. Она не желала проиграть так глупо. Она не хотела обратно в Безмолвие и во Тьму.

Теперь лед обжигал ее до пояса, поднимаясь все выше и выше.

В преддвериях живота остатки ее армии угодили в Сталинградский котел. Режущая боль рапортовала Тени о происходящем на поле боя. Войска Насти широкими клиньями врезались в оборону, и, разнеся основные удары по косым мышцам, взяли ее дивизии в клещи. Холод пополз к груди, а в животе еще продолжало пульсировать пекло истребляемых защитников Тени.

– Ну, что, получила, сволочь?! – возник в ее сознании торжествующий голос Насти.

– Посмотрим, – упрямо заскрипела зубами Тень.

У нее еще оставалась надежда. Последняя, призрачная, почти невозможная. Однако, в ней, в этой надежде, было слишком много если. Если она избрала для возвращения Афимии правильный путь, если сумеет закончить обряд Пути, если армия Насти замедлит свое продвижение, если…

Тень распахнула рот, собирая последние силы.

Ее лицо в свете разрядов стремительно менялось. Вот улыбка Насти, через мгновение звериная ухмылка Тени. Глаза то высыхали, то роняли слезы. Грудь опадала и снова вздымалась. Кулаки колотили по кафелю, разбивая костяшки в кровь. А обжигающий холод, сломав две последних крепости на груди, уже карабкался к горлу.

– Аш мун…, – слова давались ей с огромным трудом. Она путалась в частях заклинания и теряла нить. – Тир аха… Ай!.. Как же больно!.. Керр шахад малис…. Или… Магиз… Или…., – холод, наконец, добрался до горла и сдавил его железной рукой.

Но Тень успела договорить.

Пентаграмма ослепительно вспыхнула. По ее краям возникли мерцающие нити света, они взмыли к потолку, расширяясь и превращаясь на глазах в сверкающий столб, а внутри него взметнулось пламя. Тень, прижав к полу правую онемевшую щеку, могла лишь смотреть, роняя пузырящиеся слюни на кафель и молча молиться. Она не хотела обратно. Она страстно желала оставаться живой. В ее глазах плавали безмолвные слезы.

Там за огненной стеной, истошно закричала соседка, но Тень все равно оставалась глуха. И вдруг столб опал вниз, а в пентаграмме осталась высокая женщина, лишь отдаленно напоминающая свою куколку. Она шагнула на пол кухни, кутаясь в рваные остатки пут и кокона.

Длинные волосы рассыпались по ее плечам.

– Ты? – увидела она Тень на полу. – Ты?!

Губы раскрылись.

– Убирайся! – выкрикнула Настя.

– По-мо-г-ги-и…, – из последних сил прошелестела Тень.

– Конечно, Хозяйка, – кивнула Афимия, высвобождая руки из остатков кокона. – Как прикажешь.