Текст книги "Вторжение (СИ)"

Автор книги: Кирилл Манаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Воропаев укоризненно покачал головой

– Эх, Александр Владимирович! Видите, как все поворачивается… Рассказали бы все по-хорошему, коды эти отдали, зачем они вам теперь? Сами же знаете, все равно мы узнаем, только зачем вам себя и нас мучить? А как хорошо было бы – все сделать тихо, спокойно.

– Работай, Сема, работай, – язвительно сказал Тихорецкий.

Воропаев в очередной раз тяжело вздохнул и кивнул "доктору". Тот сразу же вставил ампулу в инъектор, похожий на большой пистолет с коротким дулом, подошел к сидящему в кресле генералу и быстро ввел препарат в шею.

Сначала была резкая боль в месте инъекции, сменившаяся неприятным жжением. Потом волна тепла стала подниматься от ступней к бедрам, потом в низ живота, оттуда в грудь… Когда тепло поднялось к жарко бьющемуся сердцу, сознание выключилось.

… Отрывочный крик. Это Воропаев

– Пульса нет! Мать вашу!

… Снова провал.

…Равномерный тревожный сигнал. Какой противный звук! Это, наверное, прибор регистрирует пульс, точнее, его отсутствие.

… Генерал лежал на кушетке лицом вверх и равнодушно наблюдал за суетой в комнате. Надо же, сколько беготни и криков вокруг остановившегося генеральского сердца. И тут, на периферии сознания родился приказ: "Пора!". И тревожный визг сменился спокойным периодическим попискиванием. Склонившийся над ним "доктор" замер, сжимая в руках контейнер с кардиостимулятором. Он умер первым…

… Если бы Воропаев смог узнать настоящую биографию Тихорецкого, то никогда, ни при каких обстоятельствах, не разрешил бы отстегнуть его от кресла. Более того, вряд ли вообще он зашел бы в эту комнату. Но над чисткой биографии генерала еще двадцать лет назад работал ни кто иной, как Иосиф Штильман, а этот человек следов не оставляет. Никаких. А с другой стороны, кто стал бы интересоваться событиями пятидесятилетней давности? Куда важнее недавняя история. А какие опасения может вызывать семидесятипятилетний старик? Сильный, крепкий, но старик!

Александр Тихорецкий – последний оставшихся в живых сотрудников легендарной группы ГРУ Генштаба СССР "Ночной охотник". Если стоит задача захватить авианосец с десятитысячным экипажем, или укрепленный бункер с натасканной охраной – можно пустить в ход несколько дивизий, при поддержке авиации и тяжелого вооружения. Или сбросить атомную бомбу. Или отправить взвод "Ночных охотников". Группа базировалась в Ташкенте, ее расформировали в начале девяностых, Тихорецкого направили работать в органы безопасности, где он и занимался созданием оперативных боевых подразделений. Его воспринимали всегда как хорошего тактика, организатора и штабного работника – еще бы, человек закончил Физический Факультет МГУ. Но никто даже представить не мог, что университетское образование – это часть подготовки "Ночного охотника", и что спокойный и интеллигентный студент совмещал занятия с изнурительными тренировками и выездами на боевые задания, о результатах которых его сокурсники узнавали из передач зарубежных радиостанций. О реальных боевых возможностях генерала знали только Сабир Рахимов, Штильман и Коржавин. Кстати, трюком с остановкой сердца и последующим запуском через заданное время, владели все "Ночные охотники".

… Тихорецкий провалился в боевой транс. Сердце разгоняло по телу бурлящую от адреналина кровь, осознание собственной силы пьянило и успокаивало одновременно. Нет ничего невозможного! Все, ребята, шутки в сторону – теперь перед вами не старый немощный отслуживший свое генерал, а я, Александр Тихорецкий – самый совершенный убийца в мире!

"Доктор" с перебитым горлом беззвучно рухнул на пол, а женщина-медсестра, получив удар по затылку, ткнулась лицом в монитор. Тихорецкий не думал об этичности своих действий – все, кто находился в комнате – это враги, а женщина могла в любой момент закричать. Если бы телохранители Воропаева в этот момент открыли огонь, у них был бы шанс остаться в живых. Подвели рефлексы. Если бы Тихорецкий кинулся на Воропаева, его пристрелили, не раздумывая. "Доктор" и медсестра – не прямые объекты охраны, да и нападение было столь быстрым и внезапным, что потребовалось пара секунд, чтобы оценить степень угрозы. И они почти успели достать оружие. Почти. Потому что их опередил неуловимо-стремительный бросок "Ночного охотника"…

Когда Тихорецкий повернулся к Воропаеву, тот, путаясь в одежде, пытался достать из подмышечной кобуры пистолет. Но никак не удавалось поймать ускользающую рукоятку. Генерал очень спокойно подошел к нему, перехватил руку, достал оружие из кобуры и толчком отправил заместителя Директора в кресло, где только что сидел сам.

Воропаева трясло, на лбу выступила испарина. Тихорецкий даже забеспокоился, что он потеряет сознание. Понятное дело – шок. Минуту назад все было спокойно, ты – хозяин положения, и вдруг… Четыре трупа, и прямо перед тобой страшный человек, только что с феноменальной легкостью расправившийся с лучшими бойцами. Поражал не сам факт смерти, за свою жизнь заместитель Директора, хоть и не был на оперативной работе, понасмотрелся всякого, а именно легкость и скорость, с которой Тихорецкий убивал.

– Поговорим, Семен Романович? – Тихорецкий был абсолютно спокоен.

Воропаев быстро закивал.

– Нет, ты Семен Романович, скажи вслух. На языке жестов, это, знаешь, как-то несолидно. При твоем-то статусе.

Заместитель Директора попытался взять себя в руки.

– Александр Владимирович! Ты же понимаешь, это бесполезно, тебе не уйти. Давай по-хорошему…

– Так я и по-хорошему, – удивился Тихорецкий, – мы же не будем до плохого доводить, верно? Терять мне нечего, так что не обессудь. Давай так: я задаю вопросы, ты отвечаешь. Если не ответишь, или мне покажется, что ты врешь – я тебя убью. Идет?

Воропаев молчал. Тихорецкий левой рукой зажал ему рот, а правой взял за кисть и резко повернул. Раздался противный хруст разламывающихся костей, заместитель Директора забился и замычал, но генерал держал его железной хваткой.

– Я знаю, это очень больно, – спокойно сказал Тихорецкий, – говорить будешь, или как?

Воропаев кивнул, и генерал освободил ему рот. Заместитель директора судорожно закашлялся.

– Вопрос первый, – жестко сказал Тихорецкий, – где мы находимся?

Воропаев тяжело дышал и прижимал к груди сломанную руку.

– Мы на базе… в Гренландии. База международных сил.

– Вот как! Значит, спецрейсом доставили?

– Конечно. Я же говорю, отсюда не уйти…

– Не отвлекайся. Это мне решать. Что за человек был здесь? Кто такой? Давай, подробнее.

Было видно, что Воропаев колеблется, но страх перед Тихорецким оказался сильнее.

– Это Брахес. Я не знаю, это имя, или фамилия. Скорее всего, вообще псевдоним.

– Так, уже лучше. И кто же такой этот Брахес?

Воропаев страдальчески сморщился – то ли от боли в руке, то ли от того, что сейчас ему придется рассказывать.

– Брахес, Брахес… Саша, я хочу, чтобы ты мне поверил… Я не знаю, кто он такой.

– Интересно, – Тихорецкий произнес это слово таким тоном, что Воропаев вздрогнул и отшатнулся, – ты, да не знаешь?

– Клянусь, не знаю! Знаю только, что он представляет очень серьезные структуры, ты даже не представляешь, насколько серьезные! Саша, наше Управление и твой Орден – это просто детские игрушки. Ты не представляешь уровень их возможностей. Это… поразительно. Управляет всем какая-та секта, так мне показалось. Смесь христианства, ислама и мистики – фанатики полные. Но как они могут устанавливать контроль… Помнишь больницу?

Тихорецкий кивнул. Еще бы!

– Люди туда шли умирать! Каждый из них готов был отдать жизнь с радостью и восторгом! А теперь прибавь ко всему этому невероятные технические возможности и неограниченные средства. Саша, скажи, что мы можем им противопоставить? Управление? Десяток твоих ребят? Это, Саша, война, которую мы проиграли еще до начала.

– Понятно. И ты, стало быть, перешел на сторону сильного.

– Не сильного. Победителя. Саша, наша задача – обеспечить выживание страны.

– Звучит-то как, – усмехнулся Тихорецкий, – сидит себе Сема Воропаев и думает, как бы обеспечить выживание страны. Ну ладно. Место Брахеса в структуре?

– Он здесь главный. С неограниченными полномочиями.

– Кто самый главный в секте?

– Не знаю. Правда, не знаю, у нас с верхушкой никогда контакта не было.

– Секта интернациональная, или мононациональная?

– Последователи есть везде. Ты даже не представляешь, сколько их. А верхушка – не знаю. Есть предположение… – Воропаев замялся.

– Ну, говори, говори, – подбодрил Тихорецкий.

– Есть предположение, что это могут быть не люди.

– То есть пришельцы? Выходцы с Земли, как Орден, или аборигены?

– Не знаю! Очень мало данных. Одно могу сказать с уверенностью – они владеют технологией, наподобие переходов Ордена. Здесь, на базе, готовят группы для ведения боевых действий в условиях, скажем так, неземных и преимущественно с использованием холодного оружия. Ничего не напоминает?

Тихорецкий припомнил, что во времена противостояния с Орденом, он так же готовил бойцов, способных противостоять Рыцарям. В принципе, эта информация соответствовала его версиям. Кто, собственно, сказал, то Эдем – единственное место, куда можно переместиться с Земли? И один Господь знает, кого можно там встретить. Миры Иленева – тому подтверждение.

– Зачем вам нужен Иленев?

– Я точно не уверен. Похоже, они его по-настоящему бояться… даже не столько его, как бы сказать… они называли его проводник. Про коды доступа ты сам все слышал.

– Смешно, – ухмыльнулся Тихорецкий, – кодировка действительно была на первом этапе. А сейчас пытаться остановить этим Иленева – все равно, что плевать в танк из трубочки. Ладно, похоже, для меня это теперь имеет чисто познавательную ценность… Скажи-ка, милый друг, милый друг, Сема, где есть поблизости план здания?

– План?

– Именно. Как мы оба понимаем, живым мне отсюда отпускать никто не собирается. Чего, скажи, дружище, мне теперь терять?

Воропаев не успел ответить. Дверь раскрылась и вошел человек в строгом костюме с галстуком. Остановился как вкопанный и ошарашено оглядел комнату. Тихорецкий, не оборачиваясь, выстрелил через плечо, и нежданный посетитель мешком рухнул на пол. Выстрел прозвучал как раскат грома. Тихорецкий с сожалением посмотрел на пистолет.

– Похоже, спокойная прогулка по вашему логову не проходит. Ладно, сидеть мне здесь с тобой не стоит, сейчас сбегутся.

Генерал встал, подошел к телу охранника, поднял пистолет, проверил обойму и направился к выходу. Раскрыв дверь, остановился, оглянулся и направил пистолет на Воропаева. Заместитель Директора вжался в кресло и прикрылся здоровой рукой.

– Ладно, – Тихорецкий опустил оружие, – живи. Пуля мне еще пригодиться. А знаешь… я ведь мечтал о таком конце. Не в кровати, а с оружием в руках, среди тел врагов. Нельзя же жить вечно!

Генерал закрыл за собой дверь.

XX

К негодованию Ольги, которое она, впрочем, искусно замаскировала под нежной улыбкой, Бойко перебрался поближе к Немезиде и принялся рассказывать ей истории, выдуманные от начала до конца, о своих невероятных приключениях. Богиня, разумеется, понимала, что Олег совершенно бессовестно фантазирует, но слушала с интересом и искренне смеялась его забавным похождениям. Сидевший рядом с богиней Иленев с кислой физиономией пощипывал гроздь винограда. В отличие от опытной Ольги, он не мог сдерживать свои эмоции и выглядел несчастным.

Следует, однако, признать, что у Бойко и в мыслях не было пытаться отбить возлюбленную у Иленева, тем более, что Ольга рядом, и несколько патронов в магазине у нее точно остались. Но отказать себе в удовольствии произвести впечатление на прекрасную женщину Олег был просто не в состоянии.

Гости удобно разлеглись на мягких подушках вокруг низенького столика, уставленного кувшинами вина, фруктами и глубокими мисками с амврозией – пищей богов. Однако на поверку эта самая амврозия оказалась ни чем иным как манной кашей с кусочками фруктов. Похоже, что Немезида, в отличие от Артемиды, не употребляет в пищу мясо. А вот это жалко, потому как после тяжелой битвы восполнять силы манной кашкой как-то не очень… Пришедшие из леса люди и кентавры занимались уборкой дворца после учиненного разгрома и хоронили убитых, так что хозяйка принимала гостей на живописной лужайке, которую на скорую руку застелили коврами. Эти восточные ковры придавали совершенно неуместный для древнегреческого антуража восточный колорит. Солнце уже почти село, и неровный свет факелов, скрадывая яркие дневные краски, придавал этому месту сказочную таинственность.

– Ты мне ничего не рассказывал о своих друзьях, – обратилась Немезида к Иленеву.

Тот наградил Бойко таким взглядом, что наблюдавший за ними Коржавин забеспокоился. Еще не хватало сцен ревности. Боги, монстры и Отелло-Иленев в придачу. Нет, так дело не пойдет.

– Наш друг отличается скромностью, – сказал полковник, – и он безумно влюблен в тебя. В твоих объятьях он забывал обо всем.

– Нет, – рассмеялась Немезида, – в моих объятьях он помнил то, что положено помнить в таких случаях. Но я хотела бы знать о нем побольше.

Бойко, наконец, обернулся, чуть не обжегся от взгляда Ольги и посчитал за благо вернуться к ней.

– Полагаю, богиня, – улыбнулся Коржавин, – ты знаешь нашего друга куда лучше нас.

Богиня улыбнулась несколько жеманно, а Коржавин представил, как неделю назад смеялся бы при мысли о том, что он вот так будет любезничать с самой настоящей богиней, закусывая превосходное вино холодной манной кашей. Одному Богу ведомы пределы эластичности человеческой психики.

Надо сказать, что Немезида очень спокойно отнеслась к гибели своих слуг. Вроде как смерть за повелительницу входит в их прямые служебные обязанности. Похоже, оно сожалела только о том, что теперь за столом прислуживает только единственный выживший – старый кентавр, огромный и неуклюжий, каждый раз, когда он проходил с подносом, Коржавин осторожно отодвигался – не дай бог копытом на ногу наступит, потом неделю хромать придется.

Коржавин пригубил вино и вежливо поинтересовался:

– Не будет ли невежливым со стороны гостей задать несколько вопросов прекрасной хозяйке?

– Не будет. Задавайте, – быстро, словно ожидая этот вопрос, ответила Немезида.

Коржавин секунду помолчал, собираясь с мыслями и подбирая слова.

– В этот мир мы попали неожиданно… Первоначально в наши планы входило только скорейшее возвращение домой, но после встречи с Артемидой, – при упоминании этого имени по лицу Немезиды пробежала тень недовольства, – мы почувствовали, что есть иное предназначение. Мы овладели оружием, которое словно создано для нас, и мы увидели, что и здесь, в этом мире тоже не все в порядке… Ну, это ты сама знаешь… Подскажи, богиня, куда нам идти, и где оно, наше предназначение?

Пришло время задуматься Немезиде. Она поглядела в глаза полковнику и просто сказала:

– Я не знаю, – но, увидев вытянувшееся Лицо Коржавина, добавила: – вернее, я не все знаю. Подумай сам, можно ли ответить на вопрос: "как устроен мир?". На это не хватит вечности. Я покажу вам дорогу, но найти свое предназначение, и понять, на чьей ты стороне, можешь лишь ты сам.

– Понятно, – поворчал Коржавин, – опять война, свет и тьма, хорошие парни – плохие парни. Словом, покой нам только снится… Хорошо, а в чем твое предназначение, богиня?

– Служить и повиноваться Творцу, моему господину, – уверенно ответила Немезида.

– И кто он…– начал было Коржавин, но пришедшая в голову мысль заставила его подпрыгнуть, – Иленев!? Это Иленев?

– Да, – коротко сказала богиня.

А в это господин и Творец всего сущего в этом мире капитан Иленев невозмутимо ковырял ложкой в миске с амвросией. Он совершенно не разделял вегетарианских наклонностей своей верной почитательницы.

– Та-ак, – протянул Коржавин, – что же, получается, каждый из нас должен создать по миру и править там в свое удовольствие?

Султангиреев, слушая этот разговор, недовольно хмурился. Ему, как правоверному мусульманину, все истории о божествах были неинтересны. Есть мир, созданный Аллахом, никого кроме Аллаха, и Пророка Его. Все просто и понятно, и почему товарищи этого не осознают, остается загадкой. В отличие от Умара, Бойко совершенно не интересовался вопросами религии и мироустройства. Он жил сегодняшним днем, а этот день связан с Ольгой, поэтому все остальное, ну, за исключением разве что прекрасной Немезиды, все остальное неважно.

– Конечно, нет, – богиня грациозно повела плечиком, вызвав невольный вздох у Бойко, – в каждом из вас заложено умение создавать миры, но не каждый сможет им воспользоваться… Вы даже не представляете, какой силой обладает человек, куда нам, несчастным богам. Предназначение – это возможность раскрыть силу и приблизиться к совершенству. Через войну, боль, испытания.

– Итак… война?

– Да. Война – бесконечна. Главное – не ошибиться в выборе стороны, и понять – а твоя ли это война?

– Актуально, – усмехнулся Коржавин, – но это все слишком общие слова. Я так понял, что кто-то очень хочет принять нас в свои ряды.

Немезида очень внимательно посмотрела на него.

– Ты, действительно, не зря носишь этот меч. Поверь, я многого не знаю, все мои познания заложены в разуме моего Творца, – она кивнула на Иленева. Тот от неожиданности поперхнулся манной кашей.

– Я? – пробормотал психотехник. Он уже смирился с ролью Создателя, но вот новость о своих особенных познаниях была неожиданной.

– Ты давай, колись, – вставил слово Бойко, – какая там война? Откуда данные? Очень мне это интересно.

Иленев покраснел, а за него ответила Немезида:

– Могу сказать, что те же знания есть у каждого из вас. Только вы забыли, как ими пользоваться.

– Так научил бы кто…

– Разговорчики, – оборвал Коржавин, – хватит балагурить!

Полковник пригубил вина из серебряной чаши и обратился к богине:

– Скажи, а зачем…

Но Немезида встала так быстро, что легкий ветерок колыхнул пламя стоящего рядом факела:

– Все, воин, закончим с расспросами. Я могу только показать направление, а все, что касается Предназначения – с этим каждый из вас должен разобраться сам…

Немезида вдруг улыбнулась, как молодая девчонка, и сказала извиняющимся тоном:

– Извините, ребята, но я и правда не знаю, куда приведет ваша дорога. Наверное, мое Предназначение – просто указать вам ее. Может быть ваше предназначение – сложить голову, не дойдя до конца пути, а может… что толку гадать, вы все узнаете сами. Помните только одно – Предназначение – это не предопределение. Вы сами можете менять его… в отличие от нас, богов. Я иногда завидую людям, вы по-настоящему свободны. Вы можете творить миры и быть властелином своей судьбы…

– Прекрасная богиня завидует нашему могуществу, – скептически произнес Бойко, – я помню, что случилось с парнями, которые вызвали ее гнев. Тогда, в больнице…

– Я только была проводником его воли и силы, – возразила Немезида, кивнув на Иленева, – сама я не в силах повлиять на ваш мир.

Надо сказать, что Коржавин слушал эти возвышенные речи с изрядной долей иронии. Его забавляла ситуация такого возвышенного общения с богами. Разумеется, происходящее не укладывалось ни в какие рациональные рамки. Согласитесь, современному человеку, пусть даже с сознанием, адаптированным индустрией развлечений к искусственным чудесам, которые почти не уступают чудесам истинным, трудно принять наличие реальности, существование которой противоречит всему предыдущему жизненному опыту. Для Коржавина, как ни странно, палочкой-выручалочкой служила ирония. Он воспринимал высокопарные разговоры с божествами как игру, а все разговоры о Предназначениях и Предначертаниях – как принятую терминологию. Что-то подобное происходило во время проведения боевых операций за рубежом, при разговорах всегда приходилось подстраиваться к местному менталитету и сленгу, это значительно облегчало общение.

И, похоже, богиня все понимала. Она подошла к полковнику, наклонилась и сказала очень тихо:

– Я знаю одно, воин: тебе предстоит битва. И от своего мужества и разума будет зависеть судьба всего мира.

– Понятно, – сказал полковник, – я должен сразить вот этим самым мечом врага страшного, победить войско несметное…

Немезида выпрямилась и покачала головой:

– Я не сказала "победить"…– и вдруг рассмеялась. – осталась одна ночь до расставания. Вино на столе!

Она хлопнула в ладоши, зазвучала музыка, словно влейтисты и арфисты все это время скрывались рядом в лесу, и на поляну вбежала стайка совсем юных девушек, обнаженных, если не считать одеждой легкие, почти прозрачные накидки.

Коржавин недовольно поморщился. Нет, девчонки – это конечно здорово, но, признаться, как-то совсем не вовремя. После кровавой мясорубки во Дворце, где могли пострадать близкие этих красавиц… И потом, попытка приблизиться к Бойко могла плохо закончиться – Ольга была начеку, а Султангиреев, как правоверный мусульманин, избегал подобных легкомысленных контактов. А сам Коржавин боялся себе признаться, что думал об Артемиде. Хотя он прекрасно понимал, что красавица-богиня не собирается хранить верность, и скорее всего, они никогда больше не увидятся. Но воспоминания о ночи, проведенной с Артемидой, преследовали его, и полковник быстро сказал:

– Не стоит. Нам лучше выспаться, завтра будет тяжелый день.

Немезида понимающе и даже одобрительно кивнула.

– Ну, что же… тогда – до утра, – и нежно взяла за руку Иленева.

Коржавин ночью почти не спал. Тренированная психика позволяла ему моментально погрузиться в сон в любое время и в любых условиях, вот только не собирался он давать себе такую команду. Лежал на спине, смотрел на яркие как свечки звезды чужого неба, слушал незнакомые голоса ночного леса и думал. Он пытался четко разложить по полочкам всю имеющуюся информацию. Вот только вместо четкой картины оперативной обстановки и вариантов тактических действий, перед его внутренним взором появлялось лицо Артемиды. Полковник запомнил ее, какой была она в момент прощания – четко и ясно, словно на выхваченном из фильма отдельном кадре. Зеленые глаза и печальная улыбка.

Он замотал головой, стараясь отогнать наваждение. Еще не хватало, такому зубру, прошедшему, так сказать, огонь и воду, влюбиться, да еще в кого! В древнегреческую богиню, которая, скорее всего – материализованный плод воображения капитана Иленева. И, вообще, может быть вообще все, что происходит – это затянувшийся сон… Сильная история, нечего сказать. Какие уж тут оперативные планы. Есть два варианта действий – устроиться где-нибудь в этом мире, да и жить-поживать, да добра наживать, тем более, что и Артемида рядом… Правда все как-то очень упорно пытаются направить их куда-то на поиски чего-то неосязаемого и мифического. Правда, на этом пути появляются уж очень серьезные враждебные персонажи. Один каменный парень, порезвившийся во дворце Немезиды, чего стоит.

Коржавин не заметил, как наступило утро. Как ни странно, спать не хотелось совершенно. По многолетней привычке он поднялся и приступил к комплексу разминки. Со стороны могло показаться, что человек занимается самоистязанием, выворачивая суставы и растягивая связки. Потом – короткий спарринг с Султангиреевым. Умар – прекрасный боец, быстрый, сильный, решительный. Единственный недостаток – он слишком быстро входит в азарт, позволяет стихии боя овладеть разумом. В реальном бою это бывает убедительно, ярость и неуязвимость берсеркеров являются тому примером. Но сам Коржавин был приверженцем восточного стиля, когда сознание полностью очищается от эмоций. И, надо сказать, до сих пор полковник не проиграл ни одной схватки… После рукопашного поединка они несколько минут фехтовали. Коржавин почувствовал, что значительно увереннее управляется с мечом, хотя, признаться, более легкая сабля Султангиреева имела явное преимущество, и Коржавину с величайшим трудом удавалось парировать его выпады. Правда, полковник не мог отделаться от ощущения, что меч подыгрывает ему, предугадывая направление атаки противника. Да, надо сказать, если бы безо всех этих мистических штучек, Султангиреев давно бы взял вверх. А какой-нибудь мастер спорта по фехтованию с легкой рапирой преспокойно уделал бы их обоих… Умываясь после тренировки в ручье, Коржавин принял для себя решение срочно заняться тактикой боя с холодным оружием – кто знает, кого придется встретить, и можно ли в будущем надеяться на магические свойства меча.

После завтрака, который к несчастью, также был вегетарианским, отряд быстро собрался и направился вглубь леса по едва заметной тропинке. Впереди следовала Немезида, сопровождаемая огромным кентавром, вооруженным внушительной дубиной. Рядом шел, опираясь на посох, Иленев в плаще и широкополой шляпе, остальные двигались, как и положено, след в след, внимательно отслеживая ситуацию по секторам – после битвы во дворце следовало быть настороже.

Путь оказался недолгим, примерно через два часа они вышли к поляне, посередине которой зеленел сочной травой невысокий холм. Вход в пещеру, обложенный грубо отесанными известняковыми плитами был едва заметен за густым кустарником. Судя по всему, здесь очень давно никого не было – и сами плиты, и каменная дверь глубоко ушли в землю.

Немезида остановилась перед зарослями.

– Бойко, Султангиреев, – скомандовал Коржавин.

– Йе-э-эх, – Бойко испустил радостный клич, и взмахнул саблей.

Но непростыми, очень непростыми оказались эти кустики. А точнее те, кто их тут посадил. Острая казацкая сабля отпружинила от тонких веток, едва не вылетев из рук Бойко. Не лучше получилось и у Султангиреева. Ветви, словно издеваясь, слегка покачивались, показывая полное отсутствие следов от молодецких ударов.

Бойцы были явно обескуражены. Коржавин потащил из ножен Эскалибур, но Немезида жестом остановила его.

– Нет силы, способной открыть путь Предназначения, кроме воли Творца.

Бойко ухмыльнулся:

– Так пусть Творец выскажет свою волю. Иленев, валяй.

А Иленев, не отрываясь, смотрел на Немезиду.

– Почему ты не сказала сразу? – резко спросил он.

– Прости меня, повелитель, – в ее голосе звучало такое отчаяние, что Коржавин невольно вздрогнул.

– Почему ты не сказала сразу? – повторил Иленев.

– Я… я хотела, чтобы ничто нам не мешало… хотя бы в эти дни…

Иленев снял шляпу, бросил ее на траву, туда же положил посох, выпрямился и, запрокинув голову вверх, посмотрел на безоблачное небо.

– Какое хорошее утро… – он говорил совершенно спокойно, не восторгаясь красотами природы, а констатируя факт их существования. – Лучшее время для смерти.

Коржавин забеспокоился:

– Иленев… Миша, ты о чем?

Но тот словно не услышал вопроса и молча продолжал любоваться утренним небом. Ответила Немезида:

– Он… мы нашли свое Предназначение.

Коржавин выругался про себя. До сих пор все магическо-мистические проявления работали на них, и это его полностью устраивало. Устраивало до такой степени, что он даже не пытался глубоко вникнуть в суть происходящего. Но, теперь, судя по кислому выражению лица мага-психотехника, что-то идет явно не так.

Немезида подошла сзади к Иленеву и обняла за плечи.

– Не печалься. Всему приходит конец.

Коржавин деликатно поинтересовался:

– Я конечно извиняюсь… В чем, собственно, проблема? Выкорчевать кустики надо?

Немезида покачала головой.

– Боюсь, для этого не хватит всех сил этого мира. Оружие бессильно. Ты, воин, уже должен был понять, что не нельзя судить о предмете по одному его обличию. Никто не сможет пройти к проходу. Если только на это не будет воли Творца.

Снова вмешался Бойко:

– Так за чем дело стало?

Иленев осторожно отстранил руки Немезиды подошел к зарослям и задумчиво дотронулся до колючей ветки. На секунду показалось, что куст узнал его и потянулся ветвями навстречу… Но нет, должно быть, это просто порыв ветра.

– Дело в том… Если Творец покидает этот мир не тем путем, каким пришел в него, мир исчезает. Это и называется конец света.

– Погодите! – сказал вдруг Султангиреев. За последний день он произнес не более трех слов, поэтому его возглас заставил всех обернуться. – Вы хотите сказать, что этот человек – Создатель?! Бог един, и имя его – Аллах, а Моххамед, да славиться имя его, – пророк и и лучший из людей!

Коржавин еле сдержался, чтобы не скомандовать всем: "Молчать". Сейчас только теологических дискуссий недоставало. Он вдруг вспомнил историю о двух рыцарях, которые во время жаркой схватки с сарацинами затеяли спор о сущности истинной святости. Со святостью все вышло нормально – до сих пор рука одного рыцаря и голова второго хранятся в европейских монастырях. А потеряли рыцари эти части тела именно в том бою и именно в результате того самого спора.

Впрочем, Иленева было трудно отвлечь от созерцания неба, поэтому отвечать пришлось Немезиде:

– Кто есть создатель всего сущего – мы не знаем и вряд ли когда-нибудь узнаем. Мой господин – создатель этого мира, а для меня это достаточно для того, чтобы считать его Творцом. Не сомневаюсь, что есть еще и Творец Творцов, а может быть и более высшие сущности… Кто знает? Все это недоказуемо и неопровергаемо.

Султангиреев сморщился как от зубной боли. Все рассуждения о религии были ему в высшей степени неприятны, его искренне удивляла слепота людей, не желающих видеть очевидного. Но Умар, как истинный мудрец нашел в себе силы прекратить спор.

Практичный Бойко поинтересовался:

– А в чем, собственно проблема? Если только в том, что ваше божество покидает не в те ворота, откуда явился, может ему стоит здесь и остаться? Жалко все-таки…

Немезида посмотрела на него с некоторым сожалением, словно на человека, страдающего слабоумием. И сделало это так выразительно, что обычно неуязвимый для женских колкостей Бойко густо покраснел.

– Дело не в том, покинет ли Творец этот мир или нет. Он открыл запретный путь, и значит, мир должен исчезнуть. Это такой же закон, как восход и заход Солнца. Таким он его создал.

– Минуту! – Коржавина потрясла внезапно возникшая мысль. – Иленев, ты что, с самого начала так задумывал? Что когда уйдешь отсюда – все под нож?! Зачем?!

Иленев спокойно посмотрел на него. Но полковника было невозможно обмануть – он прекрасно мог читать скрываемые эмоции.

– Задумывал? Сейчас мне трудно оправдаться. Когда я первый раз оказался здесь, то и представить не мог, что это мир, созданный мною. Все выглядело красивым и… и опасным. Я предполагал, что отсюда может исходить угроза Земле. И… знаете, я не думал специально, не формулировал мысли, вроде "дай-ка я продумаю механизм разрушения". Нет, не было этого! Проклятое подсознание решило подстраховаться, и создало механизм уничтожения, активирующийся в случае угрозы Земле.

– Не понял, – нахмурился Коржавин, – ты о чем?

– Мы открываем ящик Пандоры. Это – проход в иные миры, и он существовал задолго до создания нашего древнегреческого заповедника. Они, как бы сказать, взаимозависимы. Открыв его, мы открываем путь для… а не знаю я для чего или кого! Знаю только, что здесь же существует такой же переход на Землю, и не дай нам Бог, если открытыми окажутся оба перехода!