Текст книги "Боярыня Морозова"

Автор книги: Кирилл Кожурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Кирилл Кожурин
БОЯРЫНЯ МОРОЗОВА

«Свет вдохновения Святой Руси»
^{(Вместо предисловия)}

Не бе той свет, но да свидетельствует о свете.

Ин. 1,8

Кому с детских лет не знакома ставшая уже хрестоматийной картина великого русского художника Василия Ивановича Сурикова «Боярыня Морозова»?! На фоне пестрой толпы, напоминающей цветистый персидский ковер, резко выделяется то ли уносящаяся на санях вдаль, то ли возносящаяся в небеса женщина с белым бескровным лицом, облаченная в черную, отливающую синими и фиолетовыми оттенками одежду, закованная в кандалы, словно распятая на кресте, и гордо поднимающая над толпою правую руку со сложенными для крестного знамения двумя перстами. Однако, наверное, далеко не всякий сможет сказать, кем же была эта женщина, изображенная на знаменитой картине, и почему именно ее художник сделал главной героиней своего шедевра… А ведь когда-то боярыня Феодосия Прокопьевна Морозова по богатству и знатности была второй женщиной в России после самой царицы!

Среди выдающихся деятелей допетровской Руси мы найдем не так много женских имен. Возможно, десяток, много – полтора… Но боярыня Феодосия Прокопьевна Морозова, без сомнения, войдет в этот список. Более того, ни у кого из знаменитых русских женщин былых времен не найдем мы такой силы веры и такой верности своим идеалам, готовности идти на муки и даже на смерть ради своих убеждений, как у нее. Недаром, наряду с огнепальным протопопом Аввакумом – ее духовным отцом и единомышленником, также положившим свою жизнь за отеческую веру, – она стала символом и иконой того духовного движения, которое охватило в середине XVII века во всех смыслах лучшую, наиболее здоровую, наиболее несгибаемую и наиболее совестливую часть русского народа.

Боярышня Феодосия Соковнина, боярыня Феодосия Прокопьевна Морозова, наконец, инокиня Феодора… Кем же была эта женщина? Ради чего оставила она свои несметные богатства, славу, почести, высокое положение при царском дворе? Ради чего отреклась от мира с его земными радостями, была разлучена с родными и близкими людьми, потеряла единственного сына, пошла на поругание и нечеловеческие пытки? Наконец, ради чего она умерла страшной, мучительной голодной смертью в холодной и мрачной земляной тюрьме Боровского острога?

Очень точные слова сказал о Морозовой писатель русского зарубежья Иван Созонтович Лукаш в посвященной ей исторической повести: «Боярыня Морозова – одна из тех, в ком сосредотачивается как бы все вдохновение народа, предельная его правда и святыня, последняя, религиозная тайна его бытия. Эта молодая женщина, боярыня московите кая, как бы вобрала в себя свет вдохновения старой Святой Руси и за нее возжелала всех жертв и самой смерти» [1]1
  Лукаш И. С. Боярыня Морозова // Златоструй. Вып. 3. Рига, 2000. С. 10.


[Закрыть].

Да, церковный раскол середины XVII века расколол не только Русскую Церковь. Он расколол пополам русскую историю, став своего рода ее водоразделом. Большинство историков, наверное, до конца еще не осознали, какая непоправимая катастрофа произошла на Руси в далеком XVII столетии, как не осознали истинных масштабов и значения русского сопротивления – движения старообрядчества. В истории немало мистических совпадений, и это наводит на мысли о неслучайности самих исторических событий. Действительно, такое нарочно не придумаешь: 988 год – год Крещения Руси – стал временем рождения новой цивилизации – цивилизации Святой Руси, просветившейся светом евангельского учения при великом князе Владимире Святославиче; а ровно через 666 лет – таинственное «число зверя», указанное в знаменитом «Апокалипсисе» Иоанна Богослова, – в 1654 году, на соборе Русской Церкви, созванном по инициативе царя Алексея Михайловича и его ставленника патриарха Никона, получила одобрение и церковное благословение реформа, с которой начался обратный отсчет русской истории – начались раскрещиваниеРуси, закат и падение Третьего Рима. Этот год был отмечен страшными знамениями: в Москве и по многим русским городам прошла эпидемия чумы («моровое поветрие»), унесшая десятки, сотни тысяч жизней. В отдельных областях вымерло до 85 процентов населения. Мор сопровождался солнечным затмением, которое, как считалось во все времена, ничего хорошего не предвещало.

Но на этом совпадения не заканчиваются. В роковом 1666 году в Москве прошел еще один церковный собор, окончательно закрепивший раскол Русской Церкви и сделавший невозможным возвращение вспять, к «древлему благочестию». В свою очередь, в перспективе никоновского, а затем и последующего петровского раскола неизбежными становились и 1917, и 1937 годы…

Вместе с тем во все переломные периоды русской истории находились люди, готовые на самопожертвование, готовые положить свои жизни ради высших идеалов и высших ценностей. Во многом благодаря таким людям и их личному примеру история государства Российского, несмотря на всю ее катастрофичность, еще продолжается. И боярыня Морозова – именно из этих людей.

Поэтому далеко не случайно, что образ боярыни Морозовой со времени ее «открытия» в 1887 году на пятнадцатой выставке передвижников и публикации в том же году ее Жития [2]2
  Житие – первое произведение, посвященное боярыне Морозовой и написанное, по всей видимости, ее старшим братом Феодором Прокопьевичем Соковниным. В Житии описываются лишь последние четыре года жизни боярыни Морозовой и ее сестры княгини Урусовой. Существуют три редакции Жития: пространная, сокращенная и краткая.


[Закрыть]стал, по выражению академика А. М. Панченко, «вечным спутником» всякого русского человека, продолжая привлекать к себе не только историков, но и писателей, художников, композиторов и поэтов.

К трагической судьбе боярыни Морозовой обращались историки Н. С. Тихонравов и И. Е. Забелин, С. М. Соловьев и С. А. Зеньковский. Образ Морозовой и других мучеников за старую веру появляется на страницах исторических романов Д. Л. Мордовцева. Несмотря на небольшие художественные достоинства, эти романы пользовались популярностью и достаточно живо представляли картину состояния старообрядчества в первые годы после раскола. В романе «Великий раскол» (1880) выведены образы грозного патриарха Никона, пламенного протопопа Аввакума, страдалицы боярыни Морозовой, показаны собор 1666 года и все те страдания, которые пришлось претерпеть сторонникам старообрядчества.

XX век с его катаклизмами и социальными потрясениями по-новому открыл для себя судьбы страстотерпцев века XVII, в том числе и судьбу боярыни Морозовой и ее сестры и сострадалицы княгини Урусовой. «ГУЛАГ XX века дал представителям «господствовавшей» культуры возможность понять «ГУЛАГ XVII века»», – пишет современная исследовательница [3]3
  Понырко Н. В. Два «народа» на пути друг к другу // Старообрядчество: история и современность. Материалы Международной научно-практической конференции. Санкт-Петербург, 28–30 октября 2008 г. СПб., 2009. С. 24.


[Закрыть]. В художественной литературе XX столетия образ боярыни Морозовой появляется в поэзии Марины Цветаевой и Анны Ахматовой, Варлама Шаламова и Порфирия Шмакова, в прозе Владимира Личутина («Раскол») и Владислава Бахревского («Аввакум», «Страстотерпцы»), Василия Барановского («Боярыня Морозова») и Сергея Алексеева («Скорбящая вдова (молился Богу сатана)»).

Не прошла мимо старообрядческой темы и современная музыка. Композитор Родион Щедрин создал русскую хоровую оперу «Боярыня Морозова». На авторском экземпляре партитуры оперы в двух частях «Житие и страданье боярыни Морозовой и сестры ее княгини Урусовой» композитор проставил дату – июнь 2006 года. Но замысел этого сочинения он вынашивал почти три десятилетия. По словам Щедрина, «это была очень давнишняя моя мечта – подобраться к этой странице российской истории, трагичнейшей странице церковного раскола в XVII веке». В октябре 2006 года в Большом зале Московской консерватории с успехом прошла премьера этого произведения. Либретто оперы Щедрина, написанное самим композитором, основано на подлинных текстах XVII века – «Житии протопопа Аввакума», «Житии боярыни Морозовой, сестры ее княгини Урусовой и Марьи Даниловой», а также письмах Аввакума к Морозовой и ее сестре. В 2008 году на основе хоровой оперы «Боярыня Морозова» Щедрин написал произведение для смешанного хора «Царская кравчая».

Наконец, в начале XXI века впервые тема церковного раскола нашла свое достойное воплощение и в русском кинематографе. В 2011 году на телевизионном канале «Россия-Культура» прошла премьера двадцатисерийной киноэпопеи режиссера Николая Николаевича Досталя «Раскол». Сценарий к фильму написан писателем Михаилом Кураевым в соавторстве с Николаем Досталем. Несмотря на некоторые спорные моменты, относящиеся скорее к источникам сценария «фильма-фрески» (как определяет свое произведение сам режиссер), а также трудности технического характера, Досталю удалось создать монументальное полотно в лучших традициях отечественного кинематографа. Перед зрителем на экране прошел значительный – как по времени (с 1645 по 1682 год), так и по важности – период русской истории. Серьезная работа была проделана для воссоздания исторических декораций и костюмов XVII века, съемки многих эпизодов проводились в подлинных ландшафтах.

Большой режиссерской удачей H. Н. Досталя стало привлечение молодых актеров на главные роли в фильме, и среди них, безусловно, одним из самых ярких и незабываемых образов был создан актрисой Юлией Мельниковой, сыгравшей боярыню Феодосию Прокопьевну Морозову. В фильме проходит вся ее жизнь – с 16 лет и до самой смерти.

При этом актрисе удалось создать живой, далекий от стереотипов образ этой выдающейся русской женщины, передать всю красоту ее души и силу характера. Фильм H. Н. Досталя «Раскол», объективно повествующий о трагических событиях XVII столетия, вызвал широкий резонанс среди зрительской аудитории и во многом способствовал разрушению вековых стереотипов в массовом сознании.

В декабре того же 2011 года на телеканале «Звезда» состоялась премьера документального фильма «Боярыня Морозова. Раскол» (автор и ведущий Т. Ю. Борщ, режиссер В. Шуманников), что также свидетельствует о растущем интересе к теме церковного раскола в современной России.

Хотя в живописи, помимо В. И. Сурикова, к образу боярыни Морозовой обращались такие известные художники, как В. Г. Перов и А. Д. Литовченко, среди всех произведений искусства, посвященных этой выдающейся женщине, несомненно, первым на все века остается суриковский шедевр. «Боярыня Морозова» была задумана Суриковым сразу после «Утра стрелецкой казни», однако к работе над картиной художник приступил только в 1884 году, а закончил ее к 1887 году. Картина иллюстрирует один из эпизодов «Жития боярыни Морозовой»: «Когда ее везли Кремлем, мимо Чудова монастыря, под царские переходы, она, полагая, что на переходах смотрит царь на ее поезд, часто крестилась двухперстным знамением, высоко поднимая руку и звеня цепью, показывая царю, что не только не стыдится своего поругания, но и услаждается любовью Христовою и радуется своим узам» (в пересказе историка И. Е. Забелина). Картина Сурикова демонстрировала неукротимость русского национального духа, а невероятно выразительные глаза боярыни Морозовой говорили о невозможности компромисса, о трагедии раскола в русском обществе.

Интересна реакция современников на эту картину. На выставке к «Боярыне Морозовой» было не протолкнуться. Картина Сурикова вызвала многочисленные выступления в печати, при этом мнения авторов разделились. В традиционных официально-православных выступлениях настойчиво отвергалась историческая значимость личности Феодосии Морозовой, а в староверии виделось только проявление неграмотности и неразвитости народа. Характерно название одной из рецензий: «Пропаганда раскола посредством кисти художника» (автор – профессор Московской духовной академии Н. И. Субботин). Рецензии светских критиков сильно отличались одна от другой. В одних картина Сурикова объявлялась художественным провалом уже известного живописца, в других – превозносилась как шедевр русского искусства.

Однако история расставила всё на свои места. Без «Боярыни Морозовой», являющейся подлинной жемчужиной русского искусства, не обходится теперь ни одна хрестоматия по истории русской живописи. И хотя Суриков допустил ряд исторических неточностей (прежде всего, Морозова была еще молодой женщиной, на момент ареста ей не было и сорока лет), ему удалось выразить нечто большее, чем банальная «историческая правда». По сути, художнику удалось создать иконубоярыни Морозовой, некий вневременной символ. Несмотря на весь реализм изобразительных средств, мы видим перед собой совершенно преображенный лик, устремленный в иной мир, а не обычное человеческое лицо. Недаром репродукции с суриковской «Морозовой» нередко можно встретить в старообрядческих храмах, хотя конечно же не в иконостасе. Тем самым «Поругание боярыни Морозовой» (так первоначально называлась картина) превратилось в ее апофеоз.

Как писал полстолетия спустя композитор Борис Асафьев, живописец «четко и сильно показал острое трагическое противоречие между буйной красочной цветистостью народного характера, видимого их облика и гибельным расточением этих творческих сил в жестком становлении русской былой государственности». По мнению Асафьева, Суриков картиной своей хотел ответить на главный вопрос, который «грыз» его сердце и мозг: «неужели русская история состоит в безумном и страшном уничтожении и расточении этих прекрасных характеров, воль, «соков земли»» [4]4
  Асафьев Б. В. (Игорь Глебов). Русская живопись. Мысли и думы. М.; Л., 1966. С. 181–182.


[Закрыть].

Вдаль уносятся сани со скованной, но не сломленной боярыней Морозовой, рассекая толпу на две части – и те, что стоят справа и кому открылся ее преображенный лик, уже не смеются бездумно, не глумятся над узницей – как продолжают стоящие слева, – но оплакивают и внимают, с восторгом и надеждой смотрят на ее вдохновенное, как бы изнутри светящееся лицо, на ее указующие в бесконечное небо тонкие персты.

Глава первая
«От юности житие воздержное»

В той нас возрадовася духом Исус, и рене: Исповедаютися Отче, Господи небесе и земли, яко утаил ecu сия от премудрых и разумных, и открыл ecu та младенцем…

Лк. 10,21

«От благаго избраннаго корени богонасажденная отрасль…»

Родившаяся 21 мая 1632 года старшая дочь московского дворянина Прокопия Федоровича Соковнина была наречена в честь святой преподобномученицы Феодосии девицы, Тирской (память ее 29 мая) [5]5
  В комментариях Н. С. Демковой к «Повести о боярыне Морозовой» (М., 1991) в качестве святой покровительницы боярыни указывается святая Феодосия Царе граде кая (VIII век), пострадавшая за иконопочитание. Однако в дониконовских Прологах память святой Феодосии Цареградской приходилась не на 29-е, а на 18 мая. В Святцах же, изданных при патриархе Иосифе в 1645 году, на 29 мая указано: «Святыя преподобномученицы Феодосии девици… Феодосия бе от града Тира, пострада в Кесарии Палестинской, 18-ти лет, в лета, 5806 (согласно дораскольному летосчислению, 306 год по P. X. – К. К.), при Максимиане Галлерии, в царство Константина Великаго, многи и различны муки претерпе, последи же в море ввержена бысть, и тако скончася» (л. 161 об. – 162). Впрочем, в тропаре и кондаке преподобномученице Феодосии в Минее от 29 мая упоминается император Константин Копроним, царствовавший в 741–742 годах. Видимо, этим и объясняется путаница с именами святых жен.


[Закрыть]. Мог ли кто тогда предполагать, что маленькой девочке, появившейся на свет в Москве, в этом последнем и, казалось, незыблемом оплоте Православия, Третьем Риме, будет суждено повторить судьбу своей тезоименитой небесной покровительницы и претерпеть муки и смерть за веру Христову? Святая Феодосия (в переводе с греческого «Богом данная») родилась в городе Тире в конце II века. Согласно сообщению церковного историка Евсевия Кесарийского, несмотря на свой юный возраст (ей было всего 18 лет), она во времена гонений на христиан безбоязненно посещала в темницах Кесарии Палестинской узников-христиан, за что была схвачена и подвергнута жесточайшим мучениям. Мужественно перенеся страдания, святая была утоплена в море, но, извлеченная оттуда ангелами, ходила с камнем на шее по морю, «аки по суху». Затем она снова была схвачена и брошена на растерзание диким зверям, однако те не посмели коснуться ее. Тогда святую Феодосию усекли мечом (307–308 годы). По смерти своей она явилась родителям в прекрасном белоснежном одеянии с венком на голове и с золотым перстнем в руках, показывая им, какой славы удостоил ее Небесный Жених – Христос.

Родители Феодосии Соковниной (будущей боярыни Морозовой) – Прокопий Федорович Соковнин и Анисия Никитична Соковнина (урожденная Наумова [6]6
  Из многочисленных дворянских родов Наумовых, существовавших в России, ббльшая часть принадлежала к новым родам, попавшим в дворянство по выслуге. Один род, довольно старый, происходил из дьяков и только один подавал роспись в Разряд и принадлежал к древнему дворянству. Представители этого рода подали 31 марта 1686 года роспись своего рода в Разряд и так написали о своем происхождении: «(к) благоверному и великому князю Симеону Ивановичу Гордому приехал из Немец из Свицкия земли муж честен, имя ему Павлик, а у него сын Андрей, а у Андрея сын Наум, и оттого пошли Наумовы. У Наума сын Григорей, а у Григорья дети: Филип да Андрей, да Григорей, Иван. А у Григорья Меньшова Морха сын Василей – при великом князе Василье Ивановиче всея Руси был окольничий, а после был 705 году боярин и послан большим послом в Крым, бездетен…». В XVII и XVIII веках многие Наумовы служили в боярах, наместниками, стольниками, окольничими, воеводами, стряпчими и в иных чинах.


[Закрыть]) – были людьми благородными и благочестивыми: «беша светли родом, и велиим богатьством цветуще, паче же благородствоваста и цветуще добродетельми, Богу большею частию живяста, и Его заповеди усердно и благоревностно привязающеся». «Именам же подобно и житие стяжаста. Иже овому убо отсекати злая и небогоугодная, от добрых и полезных, просвещатися же присно к божественным. Овей же яко ново некое здание быти Божие, и совершен плод приносити житие чисто и добродетельно» [7]7
  ИРЛИ. Древлехранилище. Собрание Заволоко. № 231. Л. 137–137 об.


[Закрыть].

Род Соковниных, хоть и не принадлежал к числу первых дворянских родов Московского царства, однако же имел свою, весьма замечательную историю и по древности мог поспорить с любым из дворянских родов не только России, но и Европы [8]8
  Соковнины, «лихвинские и карачевские дети боярские», попали в среду московской знати по близкому родству с Милославскими. Впоследствии род Соковниных был внесен в VI часть родословной книги Московской, Ярославской, Симбирской, Тульской, Орловской губерний. Герб рода Соковниных внесен в Часть 2-ю «Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи»: «Щит имеет красное поле, в коем изображаемы крестообразно серебреная Булава, имеющая головку золотую, и Меч, остроконечием обращенный к левому верхнему углу. Щит увенчан обыкновенным дворянским шлемом с дворянской на нем Короною. Намет на щите красной подложенный золотом» (л. 62).


[Закрыть]. Недаром старообрядческий писатель, архимандрит Муромского Спасского монастыря Антоний, обращаясь к боярыне Морозовой, назовет ее впоследствии «от благаго избраннаго корени богонасажденная отрасль…» [9]9
  Материалы для истории раскола за первое время его существования / Изд. под ред. Н. Субботина. М., 1874. Т. I. С. 451.


[Закрыть].

Как и многие другие русские дворяне, Соковнины вели свой род из-за границы, «из немец». Согласно старинным родословцам, предками Соковниных были бароны Иксюоль, или, вернее, Икскюль-Мейендорф – один из древнейших родов Германии, восходящий к XI веку. Так, один из представителей этого рода – Свидигер фон Морслебен-унд-Мейендорф – стал епископом Бамбергским и одним из наиболее влиятельных иерархов Германской Церкви. В день Рождества Христова в 1046 году он, по настоянию императора Священной Римской империи Генриха III, был избран римским папой под именем Климента II. После получения папской тиары он вручил императорскую корону Генриху III и его супруге Агнессе. Император назвал Климента II королем и первосвященником. Понтификат Климента II, продолжавшийся неполный год, официально положил начало эпохе так называемого цезаропапизма, когда церковное управление было полностью подчинено германским светским владыкам. Климент II подтвердил обычай, согласно которому инвеститура, или предоставление церковной должности, предшествовала церковной церемонии посвящения в епископы (хиротонии). После короткой болезни папа скончался 10 октября 1047 года в аббатстве Святого Апостола Фомы около Пезаро (Центральная Италия), где лечился от приступа малярии. Это единственный римский папа, погребенный севернее Альп. Тело его и поныне покоится в Бамбергском кафедральном соборе.

Другие представители этого знатного рода, два брата Даниил и Конрад фон Мейендорфы, переселились из Голштинии в Ливонию в 1198 году. Из них Конрад в 1200 году получил от князя-епископа Рижского в лен замок Икскюль (современный Ишкиле, на территории Латвии), по имени которого потомки его и стали писаться «фон Мейендорф-Икскюль», и только одна ветвь этого рода продолжала именоваться в дальнейшем «Мейендорф».

Весьма любопытны семейные связи фон Мейендорфов. Так, согласно исследованиям историка М. А. Таубе [10]10
  Taube М., von. Stammtafel der freiherl. Zweiges d. Familie v. Taube ausd. Hause Maart u. Hallinap. SPb., 1899.


[Закрыть], Конрад фон Мейендорф (ум. после 1224 года) был женат на дочери легендарного князя Герсикского Всеволода (ум. после 1225 года). Этот князь, судя по всему, принадлежал к Полоцкой ветви дома Рюриковичей, хотя и неизвестен по русским летописям. Основным источником сведений о нем является «Хроника Ливонии» Генриха Латвийского, который называет его Виссевальдом (Wiscewaldus) и говорит, что он был сыном «короля Полоцка» [11]11
  Попытки идентифицировать герсикского князя Всеволода с известными русскими князьями предпринимались не раз. С. М. Соловьев предложил отождествить Всеволода с упоминаемым в «Повести о Святохне», пересказанной В. Н. Татищевым в «Истории Российской», Василько, сыном полоцкого князя Бориса Давыдовича (Татищев В. Н. Собрание сочинений. В 8 т. Т. 3. М.; JL, 1963. С. 204–211). Эта версия была принята многими историками и попала во многие энциклопедии (например, в «Русский биографический словарь»). Однако эта версия принимается далеко не всеми. В качестве аргумента против приводится то, что Всеволод и Василько – разные имена. Существуют и другие попытки идентификации. Так, Э. М. Загорульский отождествляет Всеволода с упоминаемым в «Слове о полку Игореве» князем Всеволодом Васильковичем, которого он считает внуком минского князя Володаря Глебовича (Загорульский Э. «Слово…» и западные земли Руси // Неман. 1985. № 8. С. 162–164). Н. П. Лыжин отождествлял Всеволода Герсикского с Всеволодом Мстиславичем, сыном Мстислава Романовича Старого, князя Смоленского и великого князя Киевского {Лыжин Н. П. Два памфлета времен Анны Иоанновны // Известия Академии наук по Отделению русского языка и словесности. СПб., 1858. Т. 7. С. 49–64).


[Закрыть].

Согласно Генриху Латвийскому, Всеволод был вассалом полоцкого князя Владимира и владел Герсикским княжеством. [12]12
  Герсике (иначе Герцике, Герцык, Герсик, Гарцыке, нем. Gercike) – древнерусский город-крепость и удел Полоцкого княжества на правом берегу Западной Двины, в 180 верстах от Полоцка. Был построен у порожистого участка реки в земле латгалов в период освоения территории северо-запада славяно-русским населением. Сначала возник опорный пункт для сбора дани с неславянского населения, в котором постоянно находилась славянская дружина с князем во главе, а затем вокруг него появился посад. К XIII веку становится княжеством, просуществовавшим недолго. С 1215 года, после очередного немецкого разорения, Герсик приходит в запустение. В документах 1255 и 1256 годов Герсик называется уже не замком, а «горой». С середины XIV века в источниках более не упоминается.


[Закрыть]Владения его граничили с землями епископа Риги. Всеволод не только был в тесном союзе с литовцами и содействовал их борьбе против немецких рыцарей ордена меченосцев и епископа Риги, но и женился на дочери литовского князя Довгерда (Даугеруте). В 1206 году он принимал участие в походе на немецких рыцарей вместе с полоцким князем Володарем Всеславичем. Под 1209 годом «Хроника» сообщает, что «так как Герсик всегда был как бы дьявольской сетью для всех жителей на этой стороне Двины, крещеных и некрещеных, король же Герсика Всеволод всегда враждовал и вел войны с рижанами и не хотел заключать с ними мирных договоров, то епископ [Рижский] и двинул [в октябре] свое войско на его город».

Русские выступили навстречу войску рижского епископа Альбрехта фон Буксгевдена, но не выдержали натиска и бежали в город, куда на их плечах ворвались и тевтоны. Князь Всеволод «бежал через Двину к кораблям». Тевтоны захватили в плен его жену и ограбили город. «И собрали они много добычи, снося со всех углов города одежду и серебро, и пурпур, и сгоняя скот во множестве; взяли из церквей колокола и иконы, и прочие вещи, и серебро, и золото во множестве». На следующий день после опустошения города тевтоны, отступая, сожгли его дотла.

Чтобы освободить свою жену из плена, князь Всеволод вынужден был заключить с епископом мир и признать себя его вассалом, получив Герсик на ленных правах. Однако позже он забыл о данных обещаниях. В 1214 году князь отказался послать свои войска против ливов, и восстановленный Герсик снова был разорен и сожжен. Столкновения с немцами продолжались до 1215 года, когда Всеволоду совместно с литовцами удалось нанести поражение орденской армии. Последний раз герсикский князь упоминается в 1225 году, когда он присутствовал на встрече с папским легатом, прибывшим в Ливонию.

Согласно М. А. Таубе, документально установленная передача в 1224 году князем Всеволодом половины его владений в Герсике в лен рыцарю Конраду фон Мейендорфу была связана с женитьбой этого рыцаря на дочери Всеволода. Овдовев, она вышла замуж за рыцаря Иоганна фон Бардевиса, родоначальника Икскюлей, который после смерти своего бездетного пасынка Конрада фон Мейендорфа-младшего в 1257 году получил в лен его владения. Род Бардевис-Икскюль уже в первом поколении стал владетелем значительной части области Герцике-Дубена. Родовой замок принадлежал им вплоть до XV века, когда Ишкиле стал архиепископским замком.

В 1545 году барон Иоганн фон Икскюль выехал из Ливонии к царю Московскому Иоанну Васильевичу Грозному и принял святое крещение с именем Федора Ивановича. Сын этого Федора Ивановича, Василий Федорович, по прозванию «Соковня», [13]13
  Относительно этого прозвища существует несколько версий. Скорее всего, прозвище «Соковня» происходит от какого-то диалектного слова. Так, например, в смоленских говорах «соковней» («саховней») называют жареную говядину с приправами. Такое прозвище могло закрепиться за любителем этого кушанья или за тем, кто его хорошо готовил. Подругой версии, «соковня» означало «любитель березового сока». Еще одна гипотеза связывает это прозвище с глаголом «сочать» – «искать, догонять, промышлять». Иногда так в старину называли сыщиков, лазутчиков, а также соперников. Кроме того, фамилия могла произойти и от топонима. Так могло называться принадлежавшее предкам Соковниных село.


[Закрыть]собственно, и является родоначальником русских Соковниных. Он был сыном боярским и упоминается в Казанском походе 1552 года в качестве головы.

Василий Федорович оставил четверых сыновей, из которых Тимофей Васильевич Соковнин был убит в Смутное время под Рыльском. Старший из двух сыновей Т. В. Соковнина – Федор Тимофеевич – был дворянином московским (1611) и воеводой. В 1613 году служил в Ельце. В Разрядной книге говорится, что 29 июня 1613 года «писал к Государю (Михаилу Феодоровичу. – К. К.)воевода князь Иван Одоевской, что пришел к нему с ратными людми с Ельца Федор Соковнин, а с Ливен пришли головы. И как к ним ратные люди в сход пришли, и они, прося у Бога милости, собрався со всеми людми, пошли к Воронежу и воров Ивашка Заруцкаго и Маринку (имеется в виду Марина Мнишек. – К. К.)с казаки сошли у Воронежа, и с Ивашком Заруцким бились два дни без престани и Божиею милостию, его государевым счастием, воров Ивашка Заруцкаго и казаков побили наголову, и наряд, и знамена, и обоз взяли, и языки многие поимали, и коши все отбили.

И с того бою вор Ивашка Заруцкой, с невеликими людми, побежал на поле, за Дон, к Медведице» [14]14
  Дворцовые разряды, по высочайшему повелению изданные II Отделением собственной е. и. в. канцелярии. Т. 1. 1612–1628. СПб., 1850. Стб. 94.


[Закрыть]. За эту службу Федор Тимофеевич Соковнин был награжден золотым. Женат он был на Анне Давыдовне Ртищевой, родной тетке окольничего Михаила Алексеевича Ртищева. После себя он оставил троих сыновей: Григория, Прокопия и Ивана.

Прокопий Федорович Соковнин (отец будущей боярыни Морозовой) в 1624–1626 годах служил воеводой на Мезени и в Кевроде. В 1627–1640 годах числится дворянином московским. В 1631 году был отправлен посланником в Крым [15]15
  «Того же году месяца Мая в… день, сказано в Крым в посланники Прокофью Соковнину» (Дворцовые разряды… Т. 2 (с 1628 по 1654 г.). СПб., 1851. Стб. 213). Далее говорится, что «того же месяца Августа в 8 день послал Государь на Крымскую розмену, на Волуйки, околничаго князь Семена Васильевича Прозоровскаго да дьяка Федора Степанова. А в Крым послан посланник Прокофей Федоров сын Соковнин да подьячей Тимофей Голосов» (Там же. Стб. 229). Согласно сообщению Г. Котошихина, «х Крымскому хану и х Калмыцким тайшам посылаются посланники середних родов дворяне, а с ними товарыщи, подьячие» (Котошихин Г. К. О Московском государстве в середине XVII столетия // Московия и Европа / Г. К. Котошихин. П. Гордон. Я. Стейс. Царь Алексей Михайлович. М., 2000. С. 43).


[Закрыть], откуда возвратился лишь в 1633-м (то есть уже после рождения Феодосии). В 1635–1637 годах был на воеводстве в Енисейске. В 1642 году Прокопий Федорович участвовал в Земском соборе по вопросу, удерживать ли за Россией взятый донскими казаками Азов или возвратить его туркам. В 1641–1646 годах заведовал Каменным приказом, который должен был стараться об увеличении числа каменных зданий в Москве. В 1648 году на свадьбе молодого царя Алексея Михайловича с Марией Ильиничной Милославской он шел предпоследним, в числе многих других лиц, за санями царской невесты «для береженья». Тогда же и его сын Федор, стольник, находился также предпоследним в числе стольников-поезжан. Однако уже через месяц после царской свадьбы Соковнин, приходившийся молодой царице родственником, получает чин царицыного дворецкого.

17 марта 1650 года, в день именин царя Алексея Михайловича, Соковнин был пожалован в окольничие. В 1650–1652 годах сопровождал царя в его загородных поездках. 5 апреля 1652 года встречал мощи московского патриарха Иова при перенесении их из Старицкого монастыря в Москву. В том же 1652 году, с титулом наместника Калужского, находился, в числе других лиц, в ответе с литовскими послами. В 1654–1656 годах, во время Польского похода царя Алексея Михайловича, оставался в Москве оберегать царицу Марию Ильиничну и ее двор.

Прокопий Федорович Соковнин был человеком достаточно зажиточным и имел в Москве несколько домов: первый – в приходе церкви Святого Николы Чудотворца «Красный звон», или, как его называли в народе, у «Красных колоколов» [16]16
  Церковь Святого Николы Чудотворца, что слывет «Красный звон», находилась в Юшковом переулке. Храм был построен в 1626 году на месте бывшей тут же, но сгоревшей каменной церкви. Название церкви показывает, что она издавна славилась своими колоколами. В храме, служившем, по-видимому, родовой усыпальницей Соковниных, в 1697 году была похоронена голова брата боярыни Морозовой Алексея Прокопьевича Соковнина, казненного за участие в заговоре против Петра I. Труп его был свезен в убогий дом, а голова с честью похоронена родственниками при этой церкви.


[Закрыть], второй – близ Тверской, в приходе церкви Успения Богородицы на Успенском вражке (ныне Газетный переулок, дом 15) [17]17
  Филаткина Н. Предки и потомки боярыни Морозовой // Церковь. Вып. 4–5. 1992. С. 55.


[Закрыть]. Еще один дом Соковниных находился на Никитской улице [18]18
  Разрядные книги сообщают, что 30 ноября 1649 года послан был гонец с приказом к стольнику Федору Прокопьевичу Соковнину на Никитскую улицу, чтобы «быть ему в Можайском походе», однако дома его не нашли и приказ был передан его отцу (Дворцовые разряды… Т. 3 (с 1654 по 1676 г.). СПб., 1852. Стб. 1654).


[Закрыть]. Прокопий Федорович был женат дважды. От первого брака с Анисьей Никитичной Наумовой имел двух сыновей: Федора и Алексея и двух дочерей: Феодосию и Евдокию. После смерти первой жены женился на некоей Варваре. Умер Прокопий Федорович в 1662 году в глубокой старости и был похоронен у «Красных колоколов».