Текст книги "Братство убийц. Звездная крепость"

Автор книги: Кирилл Положевец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

– Скажем, не более двух секунд.

– Что же, – сказал Джонсон. – У нас есть пять секунд между началом нашей операции и тем моментом, когда дверь захлопнется за нашими спинами.

– Так это же просто неосуществимо, – сказал Файнберг. – Не может быть и речи о том, чтобы взорвать дверь или расплавить ее лазером за это время. К тому же, я думаю, мы не должны этого делать по той причине, что дверь должна остаться невредимой, чтобы выполнять свою роль экрана от радиации.

– Абсолютно правильно, – согласился Джонсон. – А если дверь уже открыта? Тогда шесть человек вполне могут войти и закрыть ее менее, чем за пять секунд, не правда ли?

– Несомненно, – отвечал Файнберг. – Но как практически это произойдет? Мы постучим и вежливо попросим Стражников впустить нас? Ведь может так случится, что Опекун расценит это как Запрещенное Деяние…

– Не беспокойтесь об этом. Единственное, что мне необходимо знать, это возможно ли наделать достаточно фальшивых документов, чтобы высадить двести человек на Меркурии до начала официального празднества. Что ты об этом скажешь, Мэйсон?

– Нелегко, но осуществимо, – отвечал Мэйсон. – Останется проблема двери. И меня тоже это беспокоит.

Улыбка Джонсона стала шире.

– Я уже упоминал о нашем человеке в системе Обслуживания Министерства, не так ли? Так вот его зовут Джеремия Дэйд, и он работает как раз в компрессорной!

И улыбка Джонсона стала еще шире, а суровые лица, окружавшие его, стали терять выражение недоумения, стали мягче… Заговорщики переглядывались. Они начали разделять его веру. Выложив этот последний козырь, он превратил выглядевший до сих пор утопическим проект в реальность.

В то же время это было нечто новое, к чему надо было еще привыкнуть после десяти лет неудач и огорчений, провала даже менее амбициозных предприятий, дело, казалось, должно было завершиться успехом. Но в плане Джонсона не было с виду никаких недочетов…

Аркадий Дунтов перевел дыхание и с некоторой нервозностью обвел взглядом непроницаемые лица восьми Ответственных Агентов Братства Убийц. Семеро из них, казалось, погрузились в глубокое раздумье, как будто пытались взвесить значение только что полученной информации. И только восьмой Роберт Чинг, спокойно улыбнулся.

– Так вот, – подвел итог Дунтов. – Джонсон планирует уничтожение Совета Гегемонии посредством газа. Предприятие безнадежно самоубийственное, но это не заставит отступить такого, как он, фанатика.

– Каково ваше мнение, Главный Агент? – сказал Брат Фелипе.

– Действительно, что вы об этом думаете, Главный Агент?

Все взгляды были обращены на Чинга. Все ждали, что он ответит.

Однако, когда Чинг заговорил, оказалось, что он обращается только к Дунтову, пристально глядя на него взглядом проникновенным и слегка обеспокоенным.

– А вы, Брат Дунтов, вы что скажете? Вы ведь присутствовали, вы хорошо знаете Бориса Джонсона.

– Что я скажу? О чем, Братья? – пробормотал сконфуженный Дунтов.

– Начнем с плана Джонсона, – сказал Роберт Чинг.

Дунтов обратил внимание на то, что вопрос не был задан ему конкретно. И он начал думать вслух:

– Что ж, нет сомнений, это довольно сложно. Однако, атакуя здание снаружи, они действительно вынуждают Совет запереться в спасательном для него Зале Заседаний… Если им повезет, и если организация будет достаточно четкой, им может удастся ввести своих агентов в компрессорную… Конечно, не все может пойти как по маслу, но ведь они привыкли к такого рода действиям. А уж оказавшись на месте и пользуясь эффектом внезапности, они без особых затруднений смогут разделаться со Стражниками, а затем судьба Членов Совета станет пустой формальностью. Просто надо проникнут в компрессорную до того момента, когда уровень радиации дойдет до опасного уровня. Если у них это получится, то их план увенчается успехом. А так как у них там есть свой человек…

– Н-да, – сказал Роберт Чинг. – Прекрасный анализ, Брат Дунтов. В целом вы различили все шансы, не правда ли, Братья?

Дунтов обвел взглядом Ответственных Агентов и заметил в выражениях их лиц отблески своего собственного сомнения…..

Роберт Чинг также обратил внимание на всеобщее недоумение и рассмеялся:

– Так вот, друзья мои. Жизнь Совета висит на ниточке. Демократическая Лига играет ва-банк. Речь идет о сотнях жизней. И вес это зависит от одного человека. От одного!

И вдруг Дунтов понял. Ведь это было предательство. Все зависело от Джереми Дэйда!

– От агента Лиги, который работает в компрессорной, – пробормотал он.

– Вот суть проблемы, – сказал Роберт Чинг. – Так вот. Если, благодаря этому самому Дэйду, Джонсону и его людям удастся попасть в помещение, Совет обречен. Если же Дэйду не повезет, значит Джонсона и его людей ждет верная смерть, а Гегемонию – триумф. Один человек, один единственный человек, от которого зависит успех или провал операции. Это ничего не напоминает вам, Братья?

– Рука Хаоса! – воскликнул Смит. – Его величество Случай во всем своем блеске! С одной стороны – Лига со своими людьми, которых она бросает в бой, Лига со своим невероятно сложным, если не сказать безнадежным планом, а с другой – Гегемония со всеми своими возможностями и своей гигантской организацией подавления, а в центре всего этого – жалкий индивидуум, который является всего лишь простой пешкой на шахматной доске!

Роберт Чинг опять улыбнулся:

– Я бы не сказал, что это правильно. Подумайте только! Перед вами Гегемония со своими строгими порядками, членами Совета с их параноидальной одержимостью безопасностью. Не кажется ли вам как минимум странным, что они выбирают для собрания единственную планету, где у Лиги есть агент, внедренный в самое решающее место? Не кажется ли вам странным, что этот агент до сих пор не обнаружен? Подумайте. При совпадении такого количества случайных факторов – не имеем ли мы основания различить за всем этим руку Порядка, замаскированную под видом Хаоса?

– Что вы имеете в виду, Главный Агент? – спросил Брат Фелипе.

– Задумайтесь сами, – продолжал Чинг. – Какую более соблазнительную приманку можно предложить Лиге, чем Совет Гегемонии в полном составе, поданный практически как будто на закуску? Каким бы наивным он не был, мистер Джонсон сам почувствовал бы ловушку, если бы не был уверен, что у него есть решающий фактор в лице мистера Джереми Дэйда! Но, предположим, что Дэйд попадает в ловушку. Тогда в чью же пользу оборачивается этот решающий фактор, в пользу Лиги или в пользу Гегемонии?

– Ну конечно! – воскликнул Дунтов. – Теперь ясно, что это ловушка!

Чинг кивнул.

– Да, я тоже так думаю. Мы не знаем, естественно, всех деталей, но мы должны верить в способности Гегемонии в то, что ловушка сработает. В этом отношении мистеру Джонсону есть чему поучиться у Кустова. Но главный вопрос для нас вот в чем: в каком направлении мы должны действовать?

– Самым справедливым, может быть, было бы вообще не вмешиваться, – высказался Н’Гана. – С первого взгляда может показаться, что Лига является силой, оппозиционной Гегемонии, но если анализировать ее действия с точки зрения социальной динамики в свете теории Марковича, то можно сделать вывод, что она действует на самом деле как предвиденный фактор – подпольная оппозиция, и потому способствует снижению социальной энтропии. Пусть Гегемония делает все, что хочет, исчезновение Лиги только на руку, особенно в данный момент, когда близится к концу разработка проекта “Прометей”.

– Твоя аргументация не лишена смысла, – согласился Роберт Чинг. – Н-да… В самом деле, Лига обречена, а случай, который представляется для ее полной нейтрализации, стоит многих других. Однако мне не хотелось бы отдавать преимущество Гегемонии в этой операции. Это было бы равнозначно усилению Порядка. К тому же, если Лига и должна исчезнуть как социальный фактор, то я совсем не желаю смерти Борису Джонсону…

– Я что-то совсем не узнаю вас, Главный агент! – усмехнулся Н’Гана. – Можно подумать, что у вас какая-то слабость к этому типу!

Чинг улыбнулся.

– А разве нельзя хотя бы иногда позволить себе что-нибудь в таком роде? Этот человек меня трогает. Он двигается наугад во тьме, чтобы способствовать триумфу Демократии, о которой он ничего не знает. Он даже не может опереться на Теорию Социальной энтропии, чтобы укрепить свою веру в неизбежное падение Гегемонии. Вся деятельность Демократической Лиги является длинным перечнем провалов. Однако он не опускает руки. В конце концов неудачливая храбрость является также фактором Случайности. Как героизм. Как чистое и простое ослепление. А в Джонсоне сочетаются эти три достоинства. Или недостатка. К тому же, если судить объективно, он ведет борьбу, параллельную нашей. У нас общая цель – падение Гегемонии и всеобщая свобода. Несмотря на все его недостатки, разве не заслуживает такой человек нечто большего, чем бесславная смерть в лапах Гегемонии?

Брат Фелипе рассмеялся:

– А вы уверены, что не рационализируете произвольно обычное чувство аффекта, Главный Агент?

Роберт Чинг улыбнулся и пожал плечами:

– Еще раз я оказываюсь во всем виноватым. Но подумайте сами. Разве сама активность не является Фактором Случайности? Спасая Бориса Джонсона, без достаточных на то оснований, разве не следуем мы закону Хаоса? Важное уточнение: я ведь предлагаю спасти не Лигу, а только Бориса Джонсона. Лига должна исчезнуть, но Гегемония не должна извлечь из этого выгоду. У нас особая роль. На этот раз мы открыто примем сторону Лиги. К тому же… Мы должны получить перевес как над Лигой, так и над Гегемонией. Мы указываем победителя и побежденного, однако и победитель может быть неудачником!

– Мне кажется, что у вас уже есть готовый план, – сказал Фелипе.

– Конечно! – отвечал Роберт Чинг. – Это будет самый хаотичный акт, который мы когда-либо осуществляли, акт, который понравился бы самому Марковицу. Я даже осмеливаюсь утверждать, что невозможно сделать ничего более хаотичного, кроме разве что, Всеобщего Хаотичного Акта.

Затем он продолжал, повернувшись к Дунтову:

– Я считаю, что для вас настал момент порвать с Демократической Лигой, Брат Дунтов. Мне кажется, что будет справедливо, если мы доверим вам руководство нашей небольшой экспедицией на Меркурий. До сих пор вы служили Хаосу в тени – и вы хорошо служили ему. Теперь вы будете служить ему открыто. У меня есть некоторые планы на ваш счет. Планы в масштабе… Галактики.

Дунтов был ошеломлен. Он в растерянности покачал головой, как лунатик. Он чувствовал, что чудо захватывает его. То самое чудо, которому он до них служил всей душой, слепо, безоговорочно веря в него. И эта вера была вознаграждена!

Однако у этого нового чувства был в то же время горьковатый привкус. Ведь эха вера в грандиозную неизвестность была его единственным и достаточным смыслом жизни. Усилится ли она или уменьшится в контакте с людьми, живущими с Хаосом в таком единстве, о котором он до сих пор не осмеливался даже мечтать?

7

На юго-западе большого Нью-Йорка, намного дальше того места, которое когда-то называлось Нью-Йорком, монотонная равнина Нью-Джерси представлялась заинтересованному взгляду в виде нескончаемой гряды просторных и низких зданий, стеклянные крыши которых блестели и переливались под солнечными лучами. Это были многие километры гидропонических оранжерей.

Некоторое оживление было здесь заметно только на ленте-экспрессе движущегося тротуара, которая на высоте многих десятков метров пересекала эту переливающуюся равнину. Вел этот тротуар только к городскому космопорту.

В данный момент Борис Джонсон катился по этой ленте, опустив голову, чтобы мерцающие отблески не слепили, как фары встречных автомобилей.

Его багаж следовал за ним по багажной ленте, но три действительно дорогих для него предмета были спрятаны в его одежде.

В каблуке его левой туфли находилась ампула со смертоносным газом. Разобранный пистолазер был спрятан везде понемногу: в подкладке одежды, в другом каблуке, даже в трусах.

Однако для того, чтобы ампула и оружие могли в свое время быть пущены о ход, хотя бы два из трех комплектов его фальшивых документов должны были удачно пройти контроль.

В Большом Нью-Йорке Джонсон жил под видом Михаила Олинского, техника телевидения, человека достаточно скромного, чтобы привлечь чье-то внимание. Это весьма часто практиковалось Лигой.

Но у Олинского не было никаких объективных причин для полета на Меркурий. Поэтому цех фальшивых бумаг Мэйсона сделал другой комплект фальшивок на имя Даниэля Ловарена, коммивояжера фирмы Юнайтед Технике. Пропуск на Меркурий должен был официально разрешить ему изучение на месте возможности строительства завода по производству настольных калькуляторов. Повод был вполне подходящим, учитывая тот факт, что Гегемония старалась любыми способами развивать индустрию под экологическим куполом планеты.

Едва высадившись на Меркурии, Даниэль Ловарен должен был превратиться в “Юрия Смита”, рабочего по обслуживанию Министерства Опеки. Если план удавался, и если Джонсону удавалось выбраться целым и невредимы, он должен был добраться до Земли под видом Гаррисона Ортеги, публициста, отправившегося на родную планету с целью организации там кампании по вербовке новых переселенцев на Меркурий: цель в высшей степени благородная, которая могла встретить только поддержку Гегемонии.

Джонсон иронически улыбнулся, потрогав карман, где лежали документы на имя Ловарэна. Иногда было довольно трудно не запутаться в этих многочисленных удостоверениях на различных пунктах контроля. Однако сделать по-другому было просто невозможно. “Ловарэн” имел право отправиться на Меркурий, “Смит” – пройти в Министерство Опеки, а “Ортегу” было разрешено лететь на Землю. А вот любой человек, обладавший одновременно всеми этими тремя правами, немедленно вызвал бы подозрения Стражников. Обычно они удовольствовались тем, что просто проверяли, соответствуют ли фотографии и описание внешности того, кто предъявлял документы. Реже они сравнивали отпечатки пальцев с теми, которые фигурировали в документе. Документы Джонсона были сфабрикованы достаточно хорошо, чтобы он мог не опасаться такой проверки.

Однако любая подозрительная или просто необычная деталь одежды или внешности могла стать поводом для более детального расследования. В таком случае Стражники обращались к ячейкам памяти Опекуна, который быстро вынес бы свой приговор: человек, предъявивший данные документы, на самом деле не существует. Отсюда следовало, что удобнее было иметь несколько комплектов бумаг с пропуском для каждой конкретной цели.

Солнечные блики от стекол оранжерей исчезали на горизонте. Лента быстро приближала Джонсона к просторной бетонированной площадке, где находился пропускной пункт космопорта. Еще несколько минут, и он будет на пути к Меркурию – или умрет…

Но это казалось мало вероятным. До сих пор все шло так гладко, что он и не предполагал. До этой операции Лига еще ни разу не перемещала больше нескольких десятков человек с одной планеты на другую. Теперь же надо было переправить на Меркурий двести человек менее, чем за два месяца. Цех фальшивок работал день и ночь, чтобы все бумаги были готовы вовремя. Взяв за основу безучастный статистический расчет, Джонсон предусмотрел возможность разоблачения примерно дюжины своих агентов. Но эта цифра, несмотря ни на что, была достаточно скромной, чтобы возбудить подозрения. Учитывая потерю нескольких человек, Джонсон рассчитывал на конечный успех всей операции.

Однако до сих пор, опровергая его самые пессимистические прогнозы, более 150-ти человек прошли через систему контроля без всяких недоразумений. Это было тем более примечательно, что речь шла о самых активных сторонниках Лиги. Все хотели участвовать в операции, и Джонсон решил, что самым разумным будет выбрать тех, кто уже зарекомендовал себя в качестве бойцов. Представлялось почти невероятным, что ни один из этих людей, большинство которых фигурировало на видном месте в черных списках Гегемонии, не были арестованы. Но в прошлом Лигу преследовали такие неудачи, что было бы только справедливо, если бы фортуна наконец улыбнулась и ей…

Здания конечной станции и космопорта были теперь совсем рядом. Джонсон перешел на тротуар с уменьшающейся скоростью и вскоре ступил на бетонированную платформу перед куполообразной постройкой из прозрачного пластика.

Прямо за ней виднелся окрашенный в темно-синий цвет корпус огромного транспортного корабля. Так как никаких других кораблей на взлетной площадке видно не было, Джонсон сделал вывод, что это его корабль.

Он решительной походкой поднялся по ступеням из синтетического мрамора и вошел в помещение космопорта под неусыпными и подозрительными взглядами четверки дикарей, стоящих у входа.

Внутри здание состояло в основном из просторного холла с десятью дверями, на каждой из которых виднелся номер. Светился только один из них – седьмой. Он не ошибся: единственным рейсом сего дня был седьмой – на Меркурий. С некоторой нервозностью он отметил, что три другие стены были буквально напичканы Глазами и Лучами.

Джонсон вынул свои документы на имя Ловарэна и быстро пересек порог двери № 7, чтобы тотчас очутиться в помещении, где начиналась соединительная труба. Эти трубы, которые соединяли выход из здания космопорта непосредственно с люком корабля, были еще одной дополнительной преградой. В глубине, прямо перед трапом, несколько Опекаемых терпеливо стояло в очереди, чтобы пройти контроль Стражников, которые бегло просматривали документы, время от времени проверяя соответствие сетчатки глаз у какого-нибудь пассажира.

Джонсон встал в конец и за два человека до себя обнаружил Игоря Маленова. Естественно, оба сделали вид, что совсем не знакомы.

Колосс с густой шевелюрой, рассеянно просмотрел документы Маленова, затем пропустил его. Опекаемый, который стоял за ним в очереди, предъявил свои и также был пропущен. Затем был проверен стоящий впереди Джонсона. Подошла очередь Бориса.

Несмотря на то, что Джонсон далеко не первый раз подвергался контролю такого рода, у него кольнуло в сердце, когда Стражник протянул огромную ладонь, проворчав: “Документы!” Ведь столько значительно более важных, чем его жизнь, событий зависело теперь от его самообладания…

Не говоря ни слова, он протянул Стражнику бумаги на имя Ловарэна, в том числе пропуск. Стражник бросил чисто формальный взгляд на них и быстро сравнил фото с лицом пассажира. Он уже собрался пропустить Джонсона, когда другой Стражник, негр сказал:

– Надо было копнуть гляделки у этого.

Первый Стражник пожал плечами, отделил небольшой кусок пленки от документов Джонсона и протянул его негру. Тот поднял свой прибор для контроля. Это была небольшая металлическая коробочка, в нижней части которой виднелись две лампочки – красная и зеленая, которые были расположены по обе стороны от прорези, куда вставлялась пленка. На задней стенке находилась кнопка, а на передней – два окуляра.

Джонсон знал, как функционирует этот прибор. Пленку вставляли в прорезь и окуляры приставлялись к глазам проверяемого. При нажатии на кнопку микрокамера сравнивала сетчатку глаза с фотографией. Если они совпадали, загоралась зеленая лампочка, сигнализирующая, что все в порядке. В противном случае загоралась красная: тогда Опекаемый обвинялся в Запрещенном Деянии, караемым смертью…

Стражник вложил пленку в аппарат и, не говоря ни слова, поднял коробочку на уровень глаз Джонсона. Не нужно было никаких объяснений: Опекаемые были слишком хорошо знакомы с стой процедурой. Джонсон посмотрел в окуляры.

Стражник нажал кнопку… После чего он опустил прибор, вернул Джонсону его документы и сделал знак проходить.

Протирая глаза, Джонсон с облегчением выдохнул и пошел к люку. Он знал, что тест был положительным, но привычные рефлексы не давали ему покоя…

Следующий Стражник провел его к антигравитационным ячейкам. Платформа с ячейками бесшумно поднялась и замерла в середине просторного центрального отсека корабля. Примерно половина ячеек уже была занята.

Джонсон выбрал одну из них и устроился на мягкой обшивке.

Примерно через десять минут в центральном отсеке раздался звук гонга, и несколько задержавшихся Опекаемых торопливо заняли свои места.

Сотни тончайших пластических волокон выступили из стен ячейки и спутали целиком тело Джонсона. Затем включилась система антигравитации корабля, и в следующий момент тяжесть исчезла.

Но длилось это недолго, так как включились стартовые двигатели. Если теперь у корабля и пассажиров не было веса, то инерция оставалась. Распластанный в своей ячейке, обвитый сотнями волокон, Джонсон не смог на этот раз сдержать чувства: их ждала удача! Теперь ничто не могло помещать ему добраться до Меркурия. Первая фаза операции прошла успешно!

Роберт Чинг обвел взглядом бесстрастные лица семи Ответственных агентов, собравшихся как всегда вокруг большого высеченного в скале стола. Он не мог не сравнить их привычное спокойствие с выдержкой, которую демонстрировал Аркадий Дунтов, стоявший перед ними.

Этот человек оставался для него загадкой.

Невежественный, однако счастливый в своем невежестве. Человек действия – и ничего более, но в то же время всегда готовый выполнить приказы людей, в подчинении у которых он себя чувствует – или хочет чувствовать. Что же заставляло его служить Хаосу, а не Гегемонии?

– Корабль готов к старту, Брат Дунтов? – спросил Чинг.

– Так точно, Главный Агент.

– Задача ясна?

– Так точно, Главный Агент.

– Других вопросов нет?

– Нет, Главный Агент.

Роберт Чинг вздохнул. Нет, никогда не поймет он этого человека. Прямо-таки настоящий пережиток. Все тот же тип религиозного фанатика в эпоху, когда даже понятие религии исчезло. То есть могло быть и так, что для человека, который не пытался постичь всю глубину учения, Братство представлялось религиозным орденом, а Хаос – богом? Да, это было бесспорно. Для людей типа Дунтова Хаос был богом, а служба ему – религиозным призванием. Точнее, религиозные проявления были еще сильны у таких людей, которые давно привязались к Братству, потому что Хаос больше всего соответствовал их представлениям о божественном…

Что же писал по этому поводу Марковиц? “Бог является экраном, который люди ставят перед собой, чтобы хоть немного защититься от слепящих лучей, которые испускает царство Хаоса…” Этот всемогущий Бог, повелитель Вселенной, основатель сверхчеловеческого Порядка, на самом деле является для людей своеобразной компенсацией, защитой от ужасающей истины. Кажущийся беспорядок Вселенной не является иллюзорным, связанным с неспособностью простых смертных проникнуть в божественное предназначение. На самом деле единственная и всеобщая реальность, суть – Хаос, а у Вселенной, в конечном счете, нет другой структуры, кроме Его Величества Чистого Случая, абсолютно безразличного к намерениям Человека…

“Какая ирония судьбы!” – подумал Чинг. – Видеть людей, которые отчаянно стараются верить в Бога – верховного организатора, но кончают тем, что начинают служить Хаосу! И в то же время как можно мечтать о более Хаотичной ситуации?!

Оторвавшись от своих размышлений, он сказал:

– Очень хорошо. Вы тотчас отправитесь на Меркурий.

– Есть, Главный Агент! – вытянулся Дунтов. Он четко развернулся и вышел.

Задумчиво провожая его взглядом, Чинг спрашивал себя, не заключается ли определенная доля истины в поведении таких людей. Ведь в какой-то мере Братство можно было сравнить с религиозным орденом. Разве религия определялась только верой в какого-нибудь Бога? Не могла ли она просто отражать убежденность в том, что где-то существует нечто высшее, чем человек и его деятельность, – нечто такое, что не подвластно абсолютному порядку, нечто идеальное, которое человек всегда пытался определить для себя? В самом деле, какая разница, если это нечто, это всемогущество не было богом или смертным, а только всеобщей тенденцией Вселенной и всех ее составляющих – атомов и галактик, тенденцией, направленной к все более возрастающей энтропии, то есть другими словами, к Хаосу? Может быть, Хаос и был тем самым бессмертным богом, бесконечным, всемогущим… Брат Фелипе прервал размышления Главного Агента:

– Можем мы считать, что дела идут как надо, не правда ли? Этот Дунтов, может быть, не особенно умен, но он точно выполняет все приказы и…

– Он возвращается! Он возвращается!

В зал ворвался доктор Шнесвайс, неистово размахивая своими короткими ручками Лицо его покраснело от возбуждения.

– Кто возвращается? – спросили хором Ответственные Агенты.

– Зонд! Зонд! – воскликнул Шнеевайс. – Зонд “Прометей”. Он вернулся с Синюса 61. Ультралюминесцентная тяга полностью себя оправдала. Пленка в процессе монтажа.

В зале стало шумно. Сам Роберт Чинг вскочил со своего кресла с радостной улыбкой. Наконец-то! Первая фаза проекта “Прометей” прошла успешно! Зонд доставил первые изображения планеты, находящейся за пределами Солнечной системы… Несомненно, это открывало новую страницу в истории человечества, однако Чинг заглядывал далеко в будущее: для него это было началом заката Гегемонии, началом неизбежного Хаоса. Что покажет пленка? А вдруг это обитаемая планета за пределами Солнечной системы, вне досягаемости цепких лап Гегемонии? И может быть, даже…

– Идемте со мной! – воскликнул Шнеевайс. – Сейчас в кинозале все будет готово.

– В самом деле, – согласился Чинг. – Мне не терпится видеть это собственными глазами.

И все присутствующие дружно встали со своих мест и углубились в коридоры астероида.

В скоростном лифте с искусственной гравитацией Чинг не переставал думать об этом, и тысячи вопросов не давали ему покоя. Есть ли у Синюса 61 обитаемая планета?.. Или даже несколько планет? Есть ли там разумная цивилизация, выполняющая свое высокое предначертание в соседстве с этим далеким солнцем?..

Выйдя из лифта и пройдя высеченным в камне коридором, Братья попали в небольшой зал, где несколько рядов кресел выстроились перед экраном.

В то время как Чинг и другие Братья рассаживались перед ним, Шнеевайс о чем-то разговаривал с техником. После чего лицо физика расплылось от удовольствия, а Чингу пришлось сдержаться, чтобы не приказать ему тотчас же начать отчет. Но обещанный спектакль стоил нескольких минут терпения…

– То, что вы сейчас увидите, – объявил Шнеевайс, – всего лишь монтаж самого важного материала, заснятого с значительно большей скоростью. Тем не менее… Тем не менее я предпочитаю дать вам возможность самим сделать надлежащие выводы. Поехали!

Фильм начался с изображения ночного неба, усеянного неподвижными звездами. Но скоро одна из них стала отделяться от остальных, с каждым новым кадром увеличиваться в размерах, пока не превратилась в широкий диск…

В глубине зала раздался голос Шнеевайса:

– Мы приближаемся к Синюсу 61. В системе пять планет…

На экране появились голые скалы, хаотические нагромождения, резко контрастирующие с черной бархатистостью космоса…

– Внешняя планета, – продолжал комментировать Шнеевайс. – На окраине системы. Мертвая, лишенная атмосферы. Размерами похожа на Луну.

Тотчас же на экране промелькнули одна за другой две однородные планеты. Первая была испещрена красными, оранжевыми и желтыми полосами. Вторая исчерчена голубыми и голубовато-зелеными.

– Два газообразных гиганта, размерами с наши Уран и Сатурн соответственно, – сказал Шнеевайс. – А теперь вы видите небольшую внутреннюю планету, диаметр которой равен приблизительно двум третям Титана.

Это был небольшой черный диск с резко очерченным сиянием близкой звезды контуром.

– А вот… – Шнеевайс сделал театральную паузу. – А вот вторая планета! 1,09 диаметра Земли, кислородно-азотная атмосфера, уровень гравитации 0,94. Вода в жидком виде! Смотрите же!

Голубовато-зеленый диск, который скачками увеличивался в размерах. Сначала с горошину, потом с апельсин, с дыню – занял весь экран, вызвав у Чинга вздох восхищения. Можно было ясно различить океаны, четыре континента зеленовато-коричневого оттенка, шапки льда на полюсах, извилистые реки, острова, облака…

Перспектива снова Изменилась: камера засняла обширную часть одного из континентов. Показались зеленые массивы, – скорей всего леса – реки, голубые озера: жизнь! Камера спустилась еще ниже и детали стали четче: деревья, зеленые поля и… обработанные участки! Сомнений больше не было: ровные полосы насаждений, изгороди у подножий курганов…

– Да! – торжествовал Шнеевайс. – Да, свидетельства пребывания мыслящих существ! Но есть кое-что поинтереснее! Смотрите!

Казалось, что теперь камера скачками двинулась к поверхности. Она задержалась какой-то миг под плотиной, под которой воды широкой и полноводной реки низвергались в море… Затем еще одно изменение плана, и на экране появился…

Город! Высокие серебристые здания, которые на протяжении десятков километров обступили берега реки и доходили до самого моря. Дамбы на реке. Широкие дороги, связывавшие город с провинцией.

И вдруг пейзаж опрокинулся, как будто гигантская волна ударила в зонд. Голубое небо, снежно-белые облака. Потом…

Потом металлическое веретенообразное тело красного цвета заполнило экран. Передняя часть его была прозрачной, заряд люков или выхлопных сопл опоясывало середину, тогда как задняя часть казалась удлиненной за счет чего-то похожего на голубоватый соленоид… Затем все исчезло.

– Вы отдаете себе отчет, что все это значит? – воскликнул Чинг.

– Конечно! – отвечал Шнеевайс. – Это другая цивилизация, достигшая значительно более высокого уровня развития! Кроме того…

– Несомненно! – перебил его Чинг с внезапным раздражением. – Но это самое главное! Подумать только! Мы обнаружили мыслящие существа в первой же системе, которую решили исследовать, в ближайшем соседстве от нашей, если иметь в виду галактические масштабы. Разве не ясно, что отсюда следует? Галактика должна просто кишеть разумными расами – сотнями, тысячами, может быть, миллионами! Хаос, Братья! Хаос в своем неподражаемом облике! Факторы Случайности без счета! Вот настоящее лицо Хаоса: бесконечная Вселенная с бесчисленными цивилизациями, абсолютно отличными одна от другой!

– Хаос! В самом деле Хаос! Конец Гегемонии! Крах Порядка!

Все говорили одновременно. Роберт Чинг поднял руку.

– Да, и…

Неожиданно раздался вой сирен. Тревога! К астероиду приблизился посторонний объект. Могло ли так случиться, что Гегемония…?

Высказав вслух мрачные мысли Чинга, Н’Гана заметил:

– Тревога! Надо же, в тот самый момент, когда…

– Быстрей! – скомандовал Чинг. – В обсерваторию!

Преследуемые непрекращающимися звуковыми сигналами, руководители Братства бросились к скоростным лифтам, которые за несколько секунд доставили их в самое сердце астероида в непосредственной близости от ядерного реактора.