Текст книги "Братство убийц. Звездная крепость"

Автор книги: Кирилл Положевец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

12

Аркадий Дунтов находился в помещении центрального поста “Прометея”, того самого “Прометея”, которого он начал считать своим после целого месяца подготовки. И месяц кончался завтра.

И в самом деле корабль будет полностью принадлежать ему, по крайней мере в течение всего полета к Синюсу 61. Его назначили капитаном. Как только цель будет достигнута, он уступит свое место другим, среди которых и прежний недруг Горов… Но на время полета это был его корабль.

Завтра наступит долгожданный день. Все необходимое оборудование и запасы были погружены, а завтра наступит черед экипажа. Дунтов обвел взглядом экраны и переключатели, которыми он мог теперь пользоваться с закрытыми глазами.

Корабль был оборудован двумя автономными системами управления: одна была классической, другая была непохожа на все остальное до сих пор известное. Для старта, посадки и полетов в пределах Солнечной системы применялась обычная антигравитационная система двигателей. И только за орбитой Плутона включится сверхсветовая… Дунтов в сомнении покачал головой перед пультом управления этой системой. Целый месяц он не покидал профессора Шнеевайса. И если система ему показалась достаточно простой, то в теории он чувствовал себя далеко не так уверено. Сейчас он старался по возможности точно вспомнить слова профессора:

“Существование “Прометея” никоим образом не противоречит уравнениям Эйнштейна, определяющим скорость света как конечную скорость тел, которые двигаются в пространстве (он представил себе Шнеевайса, объясняющего, что необходима определенная конечная скорость, чтобы разогнать корабль до сверхсветовой скорости в том, что он называл “первичным пространственно-временным континуумом”). Затем нам надо выбраться из него. Вы применяете обычную систему двигателей, чтобы направить корабль по курсу к Синюсу 61 и достичь обычной высокой скорости. Затем вы включаете стазовый генератор. “Прометей” и часть пространства вокруг него окажутся заключенными во временную капсулу или, точнее попадут в “трещину” во времени по отношению к первичному пространственно-временному континууму. По отношению к этому микроконтинууму корабль не превышает скорость света, однако сама капсула перемещается по первичному континууму со скоростью света. Но, в силу того, что корабль уже не занимает определенное пространственно-временное положение в первичном континууме, выводам теории Эйнштейна это не противоречит”.

Для Дунтова теория полета была не более ясна, чем “Теория Социальной Энтропии”, которую дал почитать ему Чинг. Он понимал все слова, однако то, что они означали, оставалось затянутым густым туманом…

Во всяком случае все это не так уж и трогало его: знаний вполне хватало, чтобы действовать, чтобы правильно выполнять приказы и вести корабль к намеченной цели – вот что было главным. Теорией занимались другие. И, вспомнив о приготовлениях последних недель, он спросил себя, нет ли среди тех, кто умел только думать, но не действовать, людей, способных тайно завидовать ему (кроме Чинга, естественно) хоть в какой-то мере…

Константин Горов парил рядом с Чингом в просторном помещении сферической обсерватории, в глубине астероида. Он чувствовал нечто вроде странного головокружения, ощущая это почти материальное пространство, которое как будто обволакивало его со всех сторон. Чувство восхищения, смешанное с почти религиозным ужасом. Это место притягивало его – как и сама личность Роберта Чинга.

Чинг был и в самом деле необыкновенным человеком. Он был во многом похож на самого Горова: он точно так же стремился к знанию, у него был изощренный ум, он точно так же уважал тягу к Знанию у других – редкостное свойство у представителей человеческой расы.

Некоторые аспекты личности Чинга в то же время отталкивали Горова. Как такой умный человек мог поддерживать явно устаревшие, почти религиозные нравы. А его приверженность теории Хаоса… Как мог человек такого ума всерьез восхищаться пустотой, случайностью на грани мании неуверенности Гейзенберга… Это было смешно и в то же время ужасно.

– Смотрите, Горов, – говорил в это время Чинг. – Эти мириады звезд, каждая из которых является солнцем, потенциальное местожительство человека… Бесконечность Хаоса, действительные размеры Вселенной…

Но вот уже несколько секунд Горов не слушал его. Он только что отметил несколько движущихся тел, летящих со стороны Солнца, – со стороны Земли…

– Смотрите! – воскликнул он, указывая пальцем. – Космические корабли!

Чинг вздрогнул и повернулся в ту же сторону.

– За нами охотятся! – сделал он вывод. – Эти корабли приближаются к астероиду! Можете вы определить их принадлежность? Тотчас вычислить их траекторию!

Наступила продолжительная пауза, в течение которой Чинг сначала еще на что-то надеялся, а потом глухое отчаяние охватило его. Кто же еще, кроме Гегемонии, мог послать эти корабли? И как их задержать? Все старания пойдут прахом, когда до цели рукой подать, когда только и оставалось коснуться звезд…

Голос дежурного офицера раздался в зале:

– Это крейсеры Гегемонии, Главный Агент. Тридцать кораблей. Они двигаются прямо на нас, как будто уверены в нашем присутствии. Они будут здесь примерно через три стандартных часа.

– Невероятно! – воскликнул Чинг. – Все наше оборудование находится под землей. Реактор абсолютно изолирован. Мы соблюдали полное радиомолчание. Каким же образом?..

– Вот наглядный пример того, что касается Гегемонии, – вмешался Горов. – Каким бы дураком Торренс не был, он в конце концов должен был прийти к выводу, что генштаб Братства находится где-то в поясе Астероидов. Затем… он целый месяц вел расследование. Есть, однако, один признак, который невозможно скрыть на сто процентов. Это тепло. Они несомненно подвергли каждый из булыжников исследованию с помощью приборов, сверхчувствительных к теплу. Работка, конечно, еще та. Учитывая отсутствие внутренних источников тепла. У астероидов, любая разница температуры по отношению к окружающей среде тотчас же выдавала присутствие человека. И с этим вы ничего не могли поделать. И сопротивляться этим крейсерам вы тоже не можете Но… у нас есть три часа. Разве нельзя ускорить подготовку к отлету “Прометея”?

– Это было бы выходом, – отвечал Чинг. – Но “Прометей” не сможет обогнать вражеские корабли. В условиях обычного полета его скорость несколько меньше, чем у обычного корабля, а стазовый генератор нельзя включать на незначительном расстоянии от такой гигантской массы, как Солнце. Это утверждение Шнеевайса. Выхода нет. Если только… Если только…

Выражение обреченности на лице Чинга уступило место выражению триумфа, близкому к экстазу, – так, по крайней мере, показалось Горову.

– Ну конечно! – воскликнул Главный Агент. – Конечно же! Хаотичный Акт! Это единственный выход! Конечный Хаотичный Акт, вызванный обстоятельствами! Чего еще желать?

Он повернулся к Горову и тому показалось, что нечто похожее на нимб появилось над головой старика… С религиозного фанатика мигом слетела вся шелуха его рациональных рассуждений.

На глазах Горова обнажился этот аспект личности Чинга, который отталкивал его, внушал ему инстинктивный ужас. Но на этот раз Главный Агент олицетворял надежду.

– Быстрее! К кораблю! Грузитесь как можно скорее! Человек познает звезды, а я… Конечный Хаотичный Акт!

По истечении двух часов лихорадочной деятельности Борису Джонсону удалось наконец-то уютно расположиться в своей ячейке центрального поста “Прометея”. Рядом с ним в специальной ячейке, оставлявшей свободными руки, полулежал Аркадий Дунтов, который занимался последними приготовлениями, стремясь ускорить насколько возможно всю процедуру взлета. Три других ячейки занимали абсолютно незнакомые люди, а в остальных каютах Горов и сотня других Братьев ожидали момента взлета. Все было готово.

И теперь после всей суматохи, Джонсон мог в спокойной обстановке обдумать, до какой же степени их положение было безнадежным.

Крейсеры Гегемонии были менее чем в часе полета, и приближались они полным ходом. У “Прометея” не было ни малейшего шанса оторваться от них до выхода на орбиту Плутона, а маломощные корабли Братства, базирующиеся на астероиде, могли продержаться не более двух-трех минут…

Ситуация была безнадежной… Но в течение последних месяцев Джонсон столько раз попадал в безнадежные ситуации, что уже не мог поверить, что именно эта станет последней…

И вся база бурлила. Какая-то лихорадочная деятельность во всех ее уголках заставляла предположить, что что-то подготавливалось… Джонсон уже неоднократно слышал странные слова “Конечный Хаотичный Акт”, которые проскальзывали в разговорах Первых Агентов, в то время как на лицах простых Братьев появилось необычное выражение – одновременно торжественное и задумчивое. Вне всякого сомнения им было известно нечто такое, к чему Джонсон не имел доступа. И он в конце концов привык к этому. Но что же крылось за всеми приготовлениями?

Засветился экран, расположенный прямо перед Дунтовым, и Джонсон мог теперь видеть приближение серебристых кораблей, грациозных и в то же время зловещих, которые уже были готовы наброситься на свою добычу…

Голос Роберта Чинга послышался в рубке:

– Агент Дунтов, не пытайтесь отвечать. С этого момента вы соблюдаете абсолютное радиомолчание. Вы точно выполните все последующие распоряжения. (Голос Главного Агента звучал сегодня как-то особенно необычно. В нем чувствовался металл, что можно было приписать просто командному тону…) Вот эти распоряжения: вы будете держать “Прометей” в полной предстартовой готовности, однако взлетите только тогда, когда получите сигнал. Этим сигналом будет открытие выходного шлюза. В этот момент вы взлетите. Вы не должны уточнять и менять курс в этот момент. Вы просто направитесь на полной скорости в направлении к Синюсу 61 и будете поддерживать максимальное ускорение до тех пор, пока будет существовать опасность в виде крейсеров Гегемонии. Не беспокойтесь! У вас времени на все хватит. Когда опасность минует, тогда вы займетесь уточнением курса. Следуйте этим указаниям абсолютно точно. Во имя Хаоса. Прощайте. Конец.

– Но корабли… – запротестовал Дунтов.

Однако он тотчас же опомнился и прикусил язык. Потом выключил рацию, повернулся к Джонсону, чтобы задать ему риторический вопрос, который не давал ему покоя:

– Ведь их невозможно обогнать, Борис. А базирующихся на астероиде кораблей явно недостаточно, чтобы задержать их надолго. И ближайшая база Братства на расстоянии двух дней полета…

– Не рассчитывай на мой ответ, Аркадий. Здесь решает Братство. Но Чинг, похоже, уверен в себе. И до сих пор события никогда не заставали его врасплох.

– В самом деле… – пробормотал Дунтов. – Роберт Чинг не может разочаровать нас.

“Я хотел бы разделить с тобой твою слепую веру, Аркадий, – подумал Джонсон. – Или…”

Просторное помещение обсерватории, расположенной в самом сердце астероида, было заполнено Братьями – Первыми Агентами, рядовыми исполнителями, командирами подразделений, техниками, машинистами – здесь собрались все, кто не попал на борт “Прометея” – призрачные силуэты, парящие в замкнутом лишенном тяжести пространстве, сумеречном и ненадежном…

Относительно спокойно было только в непосредственной близости от прямоугольного телеэкрана, занимавшего целую стену: здесь находился сам Роберт Чинг, который вместе с обслуживающим персоналом возился с аппаратурой, имевшей видимо, непосредственное отношение к полету “Прометея”. Несколько толстых жил силового кабеля, протянутых по полу, уходили вверх и терялись в коридорах наверху. Перед Чингом был также установлен пульт управления с двумя прерывателями, двумя небольшими телеэкранами и передатчики.

На одном из экранов появилось изображение окруженной скалами впадины, которая маскировала вход в шахту взлета и посадки. На другом застыло изображение похожего участка поверхности ~ только на противоположной стороне астероида.

Чинг отвернулся от экранов и долгим взглядом обвел окружавшие его со всех сторон звезды, те самые, которые он больше никогда не увидит, эти чудесные миры, которые предстоит в скором времени открыть “Прометею” и которых его самого лишили навсегда…

Но смерть, единственное событие, которое неминуемо для любого человека – раньше или позднее… Она неизбежна. И лучше всего сделать так, чтобы у нее был смысл. А разве много таких людей, у которых был бы шанс выбрать смерть, наполненную смыслом, самым грандиозным смыслом – Конечным Хаотичным Актом. Победой посредством самоубийства, реализацией наивысшего парадокса?! Какой же еще конец мог бы увенчать жизнь, прожитую в служении Хаосу?!

Не без сожаления оторвался он от созерцания мерцающих жемчужин на черном бархате бесконечности и снова занялся аппаратурой. Теперь пора действовать. Потом у него еще будет несколько минут для последнего – да, для последнего – размышления…

Он включил рацию и почувствовал, как тотчас же возросло напряжение в толпе в связи с этим жестом, который служил сигналом для начала первого акта этой последней драмы.

– База Братства вызывает командующего эскадрой Гегемонии… – сказал Чинг, в то время как вражеские крейсеры на просторном экране перед ним все приближались и приближались по окружности к астероиду…

– База Братства вызывает командующего эскадрой Гегемонии…

Ему ответил грубый и хрипловатый голос:

– Говорит Вице-Адмирал Лазар, командующий 341-й эскадрой Гегемонии. Ваша база полностью окружена. Мы обладаем мощностью огня, достаточной, чтобы превратить в пыль ваш астероид со всем, что в нем есть. Любая попытка бегства обречена на провал. Предлагаю следовать моим указаниям. Половина моих кораблей сядет, а остальные останутся на орбите, готовые в любой момент открыть огонь при малейшем нарушении с вашей стороны. Отвечайте.

Мысли с бешеной скоростью нанизывались одна на другую в голове Чинга. Для успешной реализации Конечного Хаотичного Акта нужно было, чтобы все корабли сели на астероид. Необходимо, чтобы все корабли нашли свой конец, чтобы ничто не помешало “Прометею” достигнуть окраин Солнечной системы и направиться к звездам. Если хотя бы одному крейсеру удастся избежать этой участи, все старания Чинга напрасны… Надо было найти средство, чтобы убедить адмирала совершить посадку со всей эскадрой!

И вдруг он вздохнул с облегчением. Решение было перед ним – и такое простое – как будто он всегда знал его: “чтобы убедить кого-то что-то сделать, надо потребовать, чтобы он сделал нечто прямо противоположное…”

Слегка улыбнувшись, он сказал в микрофон:

– База Братства вызывает Вице-Адмирала Лазара. Мы не скрываем, что у нас нет ни малейшего шанса выбраться. Однако на этой базе много тысяч вооруженных и решительных Братьев, и мы можем, если вы нас вынудите, заставить вас дорого заплатить за победу. Однако мы готовы на почетную капитуляцию, чтобы избежать напрасных жертв. Предлагаю сесть только вашему кораблю, тогда как вся ваша эскадра останется на орбите. При любом другом решении мы будем сопротивляться до последней капли крови!

– Вы еще осмеливаетесь диктовать мне условия! – прошипел в ответ Адмирал. – Вы думаете, что я такой дурак, чтобы посадить свой корабль в таком месте, где полно вооруженных врагов?! А теперь слушайте мои условия. У меня тридцать кораблей. На Борту каждого сотня отборных и вооруженных солдат. Я намереваюсь посадить всю эскадру, нравится вам это или нет. Можете сопротивляться. Посмотрим, долго ли вы продержитесь против трех тысяч Стражников!

– Ладно, – сказал Чинг мрачным тоном, делая вид, что смирился. – Приходится покориться превосходящим силам… Мы не окажем никакого сопротивления, если ваши люди не применят оружия первыми. Вам лучше сесть на освещенную часть астероида.

– Моя эскадра сядет там, где я укажу! – прорычал Лазар в ответ.

– В вашей власти решать, – отвечал Чинг со смирением в голосе. – Однако, даже если это в наших интересах, я должен предупредить вас, что почти вся противоположная сторона астероида состоит из искусственных материалов – это декорации в виде скал, чтобы замаскировать наши объекты. Если вы попытаетесь там сесть, вы рискуете погубить свои корабли, всех нас, а заодно и себя…

– Ладно, – сказал Лазар ворчливым тоном. – Мы сядем так, как вы указали, и поверху доберемся до вашей базы с большой частью отряда. Не забывайте, что любая попытка к сопротивлению вызовет немедленное уничтожение всех вас. Конец.

Роберт Чинг выключил радио и повернулся к Братьям.

– Жребий брошен, – объявил он торжественно. – Назад возврата нет. Вы это знаете и нам осталось жить всего несколько минут. Все очень просто. Сейчас все корабли Гегемонии совершат посадку. Как только это произойдет, они уже не смогут быстро взлететь, так как для запуска двигателей нужно время. В момент их посадки, я, вот этим прерывателем (он указал на небольшой пульт перед ним) открываю створки взлетно-посадочной шахты, и “Прометей” тотчас стартует.

Он сделал паузу, вздохнул и продолжал:

– В соответствии с произведенными расчетами крейсерам для взлета необходимо минимум три минуты, считая с момента обнаружения “Прометея”. Таким образом у него будет две минуты пятьдесят секунд, чтобы отлететь на достаточное расстояние. По истечении этого времени я воспользуюсь вторым прерывателем. Я думаю, незачем говорить вам, что произойдет после этого…

Чинг надолго замолчал, а когда снова заговорил, то казалось это был уже другой человек. Который обращается к самому себе более, чем к присутствующим.

– Конечный Хаотичный Акт. Победа через самоубийство. Никогда еще в истории Братства победа не была такой осязаемой. Поэтому Конечный Хаотичный Акт не имел смысла. А теперь мы умрем добровольно, уверенные, что Хаос восторжествует, что человек познает звезды, свободу, бессмертие. Но что такое смерть? Ведь все люди обречены, однако не в состоянии выбрать благоприятный момент. Эту свободу выбора человек может осуществить в любой момент. Самоубийство является единственным правом, которое не может отменить никакая тирания. Но никогда еще в нашей историй нам не удавалось победить посредством самоубийства. Сегодня мы все вместе совершим Конечный Хаотичный Акт. Никакая смерть не может быть более достойной служителя Хаоса. Мы умрем, как индивидуумы, но Братство останется еще более жизнеспособное, чем раньше. Да, человек не вечен, но Хаос продолжается. В течение последних минут мы не сможем попрощаться как следует, поэтому я прощаюсь с вами сейчас. Прощайте. Все вы верно служили Хаосу. Теперь вы отдадите ему последнюю дань в виде вашей смерти. Хаос, братья мои! Хаос и победа!

Никто из присутствующих не произнес ни слова, не сделал ни единого жеста. Роберт Чинг был горд своими братьями. Он знал, что они приготовились ко всему этому с момента появления кораблей Гегемонии. Но, скорей всего, они готовились в течение всей своей жизни. Осталось только действовать.

Чинг взглянул на экран, который передавал изображение освещенной стороны астероида. Все более или менее подходящие площадки в скалах были усеяны силуэтами ракет. Чинг вслух считал корабли, которые продолжали садиться: 15… 17… 20…

Люки спустившихся кораблей открывались, и один за другим оттуда появлялись Стражники в скафандрах и с оружием в руках, в то время как остатки эскадры заканчивали посадку.

23… 27… 30… Тридцать! Все они сели – и все очутились в ловушке!

Рука Чинга еще на какой-то момент задержалась на ручке прерывателя, который должен был раскрыть люк шахты. Надо было подождать, пока все завоеватели покинут корабли, чтобы создать как можно большую панику в момент взлета “Прометея”.

Тем временем Стражники продолжали высаживаться на скалистые утесы, группируясь вокруг своих кораблей. Затем началось боевое построение, а тяжелые дезинтеграторы приводились в состояние боевой готовности…

– Время! – послышался голос Роберта Чинга.

Он опустил первый переключатель и повернулся ко второму экрану. Створки над шахтой начали раздвигаться, скалистый провал начал расширяться… Теперь створки были наполовину открыты и на экране можно было различить силуэт “Прометея”, застывшего в глубине шахты и готового вонзиться в бесконечность…

А в это время в помещении центрального поста “Прометея” Борис Джонсон тоже следил по телевизору за тем, как разворачивались события на другой стороне астероида. Он уже не знал, что и думать. Роберту Чингу явно удалось убедить командующего вражеской эскадрой посадить все корабли. Может быть, Дунтову и удастся взлететь. И даже покинуть астероид. Но это напрасные усилия. У них было не более пяти минут до того момента, когда командир эскадры должен был заметить их бегство. Ну и что? Даже при условии опережения в пять минут, которое у них было, их обязательно догонят и превратят в пыль.

Растерянный, уже готовый распрощаться со своими надеждами, Джонсон грустно смотрел на экран, на котором виднелись тяжелые створки выходного люка. И вдруг прямо у него на глазах они начали медленно раздвигаться, а за ними показалось небо, показались звезды…

– Теперь наша судьба в руках Хаоса, – сказал Дунтов.

Двигатели были запущены.

Борис Джонсон почувствовал знакомое чувство невесомости в тот момент, когда исчезла сила искусственной гравитации в звездолете, затем его резко прижало к ячейке силой ускорения двигателей.

И они оказались в пустоте, черной и холодной. Несмотря на невероятное ускорение, которое буквально спрессовало все его органы, Борис Джонсон старался не упустить ничего из того, что показывал экран, стараясь не думать о крейсерах Гегемонии, которые через несколько секунд должны были пуститься на охоту за “Прометеем” и…

Он втянул голову в плечи в ожидании неизбежного. Он уже представлял собой крейсеры, готовые вцепиться в свою добычу, лазерные пушки, термоядерные ракеты. Испытывая какое-то болезненное любопытство, он уже задавал себе вопрос, почувствует ли он что-нибудь в тот момент, когда “Прометей” будет дезинтегрирован…

Когда Чинг увидел, что гигантский космический корабль вырвался из шахты, он понял, что жизнь его была не напрасной, что самые сокровенные желания всей его личности осуществились. Он почувствовал, что душа его как будто понеслась к звездам вслед за серебристой ракетой – к звездам, к будущему человечества.

Мысленно он начал считать истекающие секунды. 10… 15… 30…

Сделав над собой усилие, он с трудом оторвался от изображения корабля, который быстро удалялся, и повернулся к экрану с изображением крейсеров Гегемонии. Противник явно обнаружил исчезновение “Прометея”, если судить по той суматохе, которая поднялась вокруг вражеских кораблей. Люки на многих уже захлопнулись, отряды Стражников бегом направились к своим ракетам, в то время как другие в панике бросились в разные стороны…

Минута… минута 10 секунд… двадцать… тридцать… сорок…

Чинг обвел взглядом Братьев, столпившихся вокруг него. Все взоры были обращены на экран, и все губы беззвучно отсчитывали все те же секунды.

Поколебавшись какую-то долю секунды Чинг еще раз взглянул на экран и нажал на вторую ручку.

Сигнал пошел прямо в сердце астероида, через тонны свинцовых экранов, и поступил в систему автоматического регулирования термоядерного реактора, который снабжал энергией генштаб Братства. Сначала медленно, а потом все быстрее стержни начали выпадать, и замкнутая расщепляющаяся масса начала подниматься до критической точки, когда титанический взрыв должен был превратить астероид со всем, что находилось снаружи и внутри – с Братьями, Стражниками, кораблями Гегемонии – в безымянные атомы.

Ядерный взрыв должен был уничтожить корабли Гегемонии и открыть путь к звездам.

Победа через самоубийство – Конечный Хаотичный Акт.

И Роберт Чинг снова повернулся к звездам, к бесконечному пространству, которое ему еще показывал широкий экран, рядом с которым он парил. Там, вдалеке “Прометей” превращался в тонкую серебристую черточку…

Чинг закрыл глаза и мечта и превратилась в явь.

Он действительно находился в космосе, его бесплотное тело составляло одно целое со всей Вселенной – ничтожная песчинка среди миллионов Солнц, выполнив на благо Хаоса свое предназначение…

Ведь он уже пережил неминуемое разрушение… Весь астероид, корабли Гегемонии, субстанции его тела были превращены термоядерным взрывом в первозданный Хаос, из которого они когда-то возвратились к Случаю, Хаосу, посредством деления атома…

И в тот самый момент, когда его мечта становилась реальностью, Роберт Чинг насладился своей смертью – история превратилась в победу, которая окончательно соединила его и его душу и тело с тем, что всегда было смыслом его жизни.

Теперь Роберт Чинг составлял одно целое с Хаосом.

Борис Джонсон почувствовал, как ударная волна огромной силы потрясла “Прометей”, как будто хотела выкинуть именно его из ячейки.

Он подумал, что корабль сейчас развалится и, предполагая следующий удар станет последним, приготовился к смерти.

Однако больше ничего не последовало. Только время от времени глухо ударяло в корпус корабля, как будто он перебежал метеоритное облако невиданной плотности.

Потом… больше ничего! Они были целы и невредимы…

Взглянув на контрольный экран, он не увидел ничего кроме тьмы и звезд.

– Что же это было? – спросил он у Дунтова в изумлении.

– Я не знаю, – отвечал командир экспедиции. – Если только…

Он нажал на какой-то переключатель, и экран заднего обзора осветился. Джонсон с опасением взглянул на него, ожидая увидеть корабли Гегемонии, брошенные в погоню за ними…

Однако ничего подобного. На том месте, где раньше находился астероид, теперь медленно расходилась гигантская туча пыли и обломков, которая на таком расстоянии казалась безобидным пятнышком. Вот откуда удары по корпусу. Астероид и крейсеры превратились в однородную пыль. А также люди…

Но теперь “Прометею” нечего было опасаться.

– Что может быть более хаотичным, чем победа посредством самоубийства? – прошептал Аркадий Дунтов.

– Что-что?

– Это цитата из Марковица. По поводу того, что он называл “Конечным Хаотичным Актом”. Победа через смерть.

– Ты хочешь сказать, что… что все это не случайно? – спросил Джонсон. – Что Чинг специально взорвал астероид?

– Я в этом уверен, – отвечал Дунтов. – Они отдали свою жизнь, чтобы “Прометей” мог долететь до звезд…

Джонсон ничего на это не сказал. Он понимал и не понимал. Такой человек, как Горов, с его холодным и логичным интеллектом, мог бы совершить нечто подобное: пожертвовать собой, чтобы обеспечить счастливое будущее человеческой расы. Но в то же время у Джонсона было такое чувство, что дело не только в этом.

Он думал, что для Чинга это был не просто жест отчаянья, а нечто такое, что, может быть, никогда не дойдет до него, никогда не будет доступно его, Джонсона пониманию. Он вздрогнул. Ведь Век Религий окончился много столетий назад. Или же он окончился сегодня вместе с Робертом Чингом? Или он окончится неизвестно когда?

Через час, когда были произведены последние коррекции и звездолет точно направлен по траектории в окрестности Синюса 61, Борис Джонсон спокойно любовался далекими звездами, которые устремились им навстречу быстрее, чем со скоростью света.

Что ожидало их в конце пути? Далекие звезды, полеты и всегда – отдаленные опасности. Их ожидало бессмертие, бессмертие для Человека, которое заключается в завоевании равнодушной Вселенной.

Битва только начиналась. И через миллион лет все будет так же. Битва всегда будет начинаться.

Борис Джонсон ничтожная песчинка, которую Энтропия случайно пощадила, спокойно любовался миллионами звезд, которые ждали его, эти миниатюрные островки на поверхности небесного океана, бездонного и безбрежного. И впервые в своей жизни он различил лицо Хаоса.

И ему показалось, что в мириадах этих немигающих глаз, во всех этих застывших звездах он узнает рассеянные атомы того, что некогда было лицом Роберта Чинга.