Текст книги "Выбор Клинка (СИ)"

Автор книги: Кирилл Корзун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Каждая свеча в руках пришедшего на церемонию символизировала огонь души павшего в бою воина. Сотни и сотни, они мерцали в темноте, разбрасывая лучики света, тщательно оберегаемые руками людей от любой угрозы. Кто-то мысленно обращался к ушедшему другу и соратнику, кто-то к брату или сестре, кто-то к родителям или детям…

Каждый имел свою утрату.

– Провожая тени наших товарищей в иной мир, мы отдаём им должное, поминая в молитвах или желая благого посмертия. Провожая тени наших врагов, мы избавляем мир от зла и ненависти, избавляя их от гнёта мести и неупокоенной ярости, – речитативом заговорил я, обращаясь к собравшимся у расчищенного крыльца донжона. – В том состоит наш долг. Долг живых перед мёртвыми.

Огоньки выхватывали из темноты их руки и лица. Они слушали, стараясь не издавать ни звука. Только изредка передавая слова дальше тихим шёпотом, они переводили услышанное – мужчины и женщины разных национальностей, разных убеждений и религий стояли плечом к плечу, единые духовным братством воинов, что не ведало различий между братьями и сёстрами.

– Смерть ждёт каждого из нас, Воины. В наших силах сделать эту встречу осознанной и достойной. Вы сражались во имя свершения справедливости, защищая тех, кто нуждался в этом, исполняя данные клятвы и соблюдая постулаты Пути. В том ваше предназначение, ваша сущность, ваш дух! Наши братья и сёстры будут наблюдать за нами, наши предки и потомки узнают, чем закончится эта война! И пусть пламя погребальных костров отблеском сохранится в ваших душах, подпитывая её полыхание праведным гневом! – мой голос звенел от напряжения, накатывая на людей частыми волнами, впечатываясь в их сознание. – Почтим же павших, братья и сёстры. И да возгорится пламя…

Тридцать четыре погребальных костра вспыхнули в единый миг – взревевший огонь охватил сложенные на деревянных помостах тела, окутывая их саваном из рыжего пламени и спиралей чёрного дыма, и разгоняя сгустившуюся ночную тьму.

Ночь особенно темна перед рассветом.

Пламя свечей задрожало в бесноватом танце, вытягиваясь вверх искрящимися языками, извиваясь на ветру и пульсируя, словно бьющиеся сердца. Дыхание ветра пахнуло могильным холодом, мрак сгустился, пытаясь поглотить источники тепла и света.

Люди шептали слова различных молитв или попросту обращались к душам павших, плакали или молча смотрели на огонь, мыслями пребывая вне своих тел. Тихий гул их голосов переплетался с гудением пылающих костров. Неуловимое и беспощадное истечение времени лишило ощущения минут и часов. Зачарованные церемонией люди погрузились в священный транс.

Тёплое рыжее пламя натужно ревело, устремляясь к небесам, испепеляя тела воинов и очистительным огнём исцеляя их души. Мерцание свечей протянулось к ним тонкими искристыми струйками, напитывая собой костры и отдавая себя без остатка. И так до тех пор, пока всё не угасло.

И вновь навалилась ночная тьма. На несколько долгих мгновений она воцарилась на поле боя и руинах замка Мацумото. На несколько долгих мгновений перед тем, как на востоке забрезжили первые лучи солнца.

Даже самую долгую, тёмную и холодную ночь сменяет рассвет…

Глава 3 Нарушение принципов

***

Шершавый бархат сластящей на губах ванили и остро щекочущая обоняние горечь миндаля…

Едва ощутимый, невесомый флёр аромата духов бередил его воспоминания, возвращая его в самый чёрный период своей жизни – первые годы после смерти единственной и по-настоящему любимой жены. Сяолун Во Шин Во прикрыл глаза и замер соляным столпом, мыслями оказавшись вне реального мира. Померкло мерное стрекотание старинных механических часов из бронзы – единственное более-менее высокотехнологичное изделие в кабинете его дочери – Мэйли на дух не переносила любую современную технику и электронику, полностью исключая её из своей жизни на девичьей половине общих апартаментов семьи координатора Во Шин Во.

Именно этот её пунктик в своё время и стал решающим доводом в ультимативной просьбе избавить её покои от камер и датчиков слежения. А отец возжелал одарить любимую дочь, которая почти никогда его ни о чём не просила.

Время сожалений пришло спустя несколько лет, когда он пришёл за ответами, но наткнулся лишь на почти выветрившийся аромат ванили и миндаля.

Сяолун довольно неплохо знал свою дочь. И для него не было секретом, что духи матери Мэйли приберегает лишь для самых важных и ответственных моментов своей жизни. Очень личный момент – словно просьба о помощи, обращённая к той, что покинула её в раннем детстве.

Камеры могли бы многое прояснить, а личный компьютер выдал бы тайны своей хозяйки, но… Дочь всё предусмотрела и не оставила никаких следов.

Мэйли Во Шин Во сожгла все свои записи перед уходом, оставив в камине лишь кучку тщательно перемешанного пепла. И пропала…

Ваниль и миндаль…

Аромат любви и… предательства.

– Координатор… – сдержанный тихий голос личного помощника и телохранителя его дочери, вывел Сяолуна из оцепенения, – Один из наших контактов в СБ передал сведения о Мэйли, но сразу после передачи информации был схвачен. Я лично проследила за его ликвидацией.

– Меня мало интересует судьба стукача, Айлин! – раздражённо процедил координатор Тёмного Клана, – Где моя дочь?!

– Её видели вместе с Красным Драконом после его побега. По отрывку записи с видеокамеры сложно понять хоть что-либо, кроме того…

Уловив неуверенность в докладе Айлин, координатор плавно развернулся на пятках. Взметнувшееся от резкого движения долгополое чёрное ханьфу словно подхватило выброс стихийного бахира, пуская по кабинету сильное дуновение злого ветра, опрокидывающего вазы с цветами и срывающего с окон плотные тяжёлые шторы.

– Говори, Айлин! Говори!!! – нетерпеливо выкрикнул Сяолун, не замечая того, как набирающая силу стихия начинает крушить обстановку кабинета.

Телохранительница спешно склонила голову, не решаясь заглянуть в пылающие гневом глаза господина.

– Она ему помогает. И непохоже, чтобы он её к чему-то принуждал.

– Ты уверена?

– Информации очень мало. Сопоставив увиденное с происходящим в городе, я не нахожу других объяснений, координатор. Характер раны господина Вэя также не представляет сомнений. Это её Веер Ветра.

Сяолун едва заметно покачнулся – "воткнувшийся" в спину кинжал предательства, словно по уже сложившейся традиции, держала рука самого близкого и любимого человека в его жизни. Смуглое лицо координатора побледнело, приобретая неживой песочный оттенок.

– Мы перепроверяем все её контакты за последние три дня, – Айлин продолжала тихо говорить, нервно сжимая и разжимая кулаки, – Это вскрыло небольшую сеть личных осведомителей и подручных Мэйли. На данный момент завершается дознание, но, боюсь, мы не сможем извлечь из них полезных сведений.

– Это преданные лично ей люди?

– Душой и телом, мой господин. Практически у всех стоит ментальная блокада, наши специалисты подобрали необходимые препараты лишь после третьей смерти подряд. Они заговорят.

– В моём доме… – криво усмехнулся Сяолун и устало провёл ладонями по лицу, – За моей спиной, дочка…

Боль, густо замешанная на разочаровании, уколола его сердце – очерствевшее и каменное для всех, кроме родной дочери и пары самых близких друзей – уколола, ветвящейся молнией растекаясь по всему телу и погружая его сознание в бездонную тьму непонимания и отрицания.

Сяолун не хотел верить. Как и не мог противостоять неоспоримым фактам.

– Найти. Привести ко мне. Всё держать в тайне, никто лишний не должен знать о предательстве принцессы клана. Отвечаешь головой, Айлин. Второй ошибки я тебе уже не спущу. – механически отчеканил координатор клана Во Шин Во, "натягивая" на лицо маску равнодушия, и спросил: – Ты ведь не убьёшь её, если я прикажу?

Телохранительница вздрогнула, поднимая глаза на кутающегося в складки тьмы господина, и, на секунду задумавшись, неожиданно согласно кивнула, смело встречая его пробирающий до костей взгляд.

– Приведи её домой. Во чтобы то ни стало, Айлин. Домой. Целой и невредимой…

***

Приветствие восходящему солнцу – дань необъяснимой традиции, уходящей корнями в далёкую первобытность, к первым верованиям рода человеческого. Здоровый организм неосознанно тянется к светилу. Это стремление как будто заложено в нашу сущность, оно запрограммировано в генетическом коде. И дело вовсе не в потребности в витамине D. А в желании искренне приветствовать восход самого древнейшего из всех языческих богов этого мира…

Утренняя прохлада приятно охлаждала моё разогретое гимнастическим комплексом тело – от обнажённого торса с переливающейся в рассветных лучах татуировкой шёл едва различимый глазом пар, морозное дыхание ветра бодрило и словно делилось со мной энергией, восполняя истраченный за последние двое суток запас.

Двое суток без сна. Нервных, пропитанных тягостными мыслями и насыщенных активными действиями, выматывающих, преисполненных лишь решимостью, во что бы то ни стало, идти до конца.

Каждое движение таолы сопровождалось течением энергии по организму. Бахир напитывал мышцы и кости, частично вымывая из них усталость и напряжение, возвращая силы и раскрашивая мир яркой палитрой красок.

Энергия с негативным потенциалом, скопившаяся в теле, медленно стекала в одну точку до тех пор, пока не образовала видимый лишь мне отвратительный комок серого тумана, уютно устроившийся на правой ладони.

Завершая таолу, я размахнулся и, упав на одно колено, что есть сил впечатал раскрытую ладонь в подмёрзшую и схваченную тонким слоем наледи землю. Звучно хрустнув пробитой коркой, рука по запястье ушла в землю, отдавая ей всего меня, без остатка. Всю невысказанную боль от потери семьи и дома, все муки совести за гибель сотен, преданных моему роду людей, все сдерживаемые слёзы и рвущие меня на части противоречия…

Утрамбованная сотнями ног земля едва ощутимо вздрогнула и как будто тяжело вздохнула. На мгновение в воздухе повисло явственно ощущаемое кожей напряжение. Но спустя пару секунд оно развеялось, а сквозь мёрзлый грунт тысячами стали пробиваться заострённые зелёные кончики травинок. Они густым слоем покрыли площадь на десятки метров вокруг меня, увеличиваясь всё быстрее и быстрее, продолжая тянуться наверх, не взирая на неподходящее время года. Тысячи и тысячи, они устремились навстречу восходящему солнцу, трепеща под порывами ветра и подставляясь под ласковые жёлто-розовые лучи светила.

– Примите мою благодарность, светлые боги. Благодарность за ещё один день моей жизни, – мой шёпот сливался с шелестом травы, но я знал, что буду услышан, – За ещё один восход. И пусть сегодня я встречусь со Смертью. Всё было не зря...

Поле битвы не самое лучшее место для вознесения молитвы. Осквернённое кровью, эманациями боли и смерти, оно должно быть очищено, прежде чем люди начнут обращаться к богам.

Но с недавних пор я стал пренебрегать некоторыми традициями.

Колышущийся густой ковёр из зелёной травы неумолимо и неконтролируемо разрастался – действуя исключительно по наитию, я взывал к богам и просил их лишь об одном: исцелить наши души. И первой из всех откликнулась Мать-Земля.

Алые сполохи пламени робко проклюнулись в расширяющемся море из трав: закрученные красные лепестки огненных лилий подобно фениксам восставали из пепла и праха там, где на землю проливалась человеческая кровь, восставали, распускаясь во всём своём неэстетичном великолепии цветка мира мёртвых.

Мир окончательно сошёл с ума – посреди зимы, на руинах замка Мацумото, расцвели тысячи бутонов хиганбаны…

– Боги слышат твоё сердце, Леон, и отвечают на молитвы, – спокойно произнёс неслышно появившийся Маэда Ючи, усаживаясь на траву рядом со мной и скрещивая под собой ноги, – Но что ты собираешься делать дальше?

Почтительно склонив голову в знак приветствия, я сел на пятки, лицом к человеку, вернувшемуся из небытия. Коснувшись пальцами распускающихся бутонов хиганбаны, насладился их мягкой шелковистостью и задумался над услышанным вопросом, который противоречил всем моим ожиданиям.

– Самурай продолжит служение господину и его семье. Разве может быть иначе? – спустя минуту молчания я смог выразить своё недоумение и только после этого поднял глаза на главу рода Маэда.

В его взгляде плескалась невыразимая тоска и сожаление, густо замешанные с чувством вины, точившем этого человека изнутри. Маэда Ючи страдал от угрызений совести, как и положено порядочному человеку в его ситуации.

В прошлом году, в день Почитания Старших, он и его семья уцелели благодаря самопожертвованию воинов и вассалов. Раненного Ючи в полубессознательном состоянии в убежище доставил мой отец, после чего надёжно запечатал сюзерена и его родных в самом безопасном месте замка, способном выдержать даже прямое попадание тактического ядерного заряда. А затем, выполнив свой долг, мой отец отправился на смерть...

– Я не просто так задал именно этот вопрос, Леон, – мягко произнёс Ючи и широким жестом руки указал мне на расцветающее поле битвы, заставленное палатками и оживающее под зычные возгласы командиров, – Эти люди шли за тобой и сражались под знамёнами Хаттори. Это они шёпотом рассказывают медикам из Нагано и наёмникам-иностранцам о молодом Драконе, потомке богов и герое, чья слава уже достойна занесения в предания Империи. Им верят. Это уже полностью ТВОИ люди, Леон. Я не смогу их вести. У меня нет на это прав.

– Быть вашим военачальником – большая честь для меня, Маэда-сама. – церемонно поклонившись, сказал я, по-прежнему не понимая к чему клонит сюзерен. – Мы продолжим войну под двумя знамёнами и воздаяние падёт на головы наших…

– Этого не будет!

Восклицание Ючи вынудило меня сбиться на полуслове и недоуменно воззриться на собеседника. Глава рода Маэда протестующе мотнул головой и, словно устыдившись своей вспышки, увёл глаза в сторону. Только тогда я обратил внимание, насколько он одновременно похож и не похож на того аристократа, каким его помнил мой брат.

– Свободный Род Маэда проиграл эту войну. Эта ночь на многое раскрыла мне глаза. Наше наследство смертельно опасно. Сегодня за ним пришли Такэда, завтра, почуяв запах крови, вернутся ушедшие прочь союзники, дабы урвать свой кусок, но соблюсти хоть какие-то приличия. Или придёт кто-то другой? Мы слабы, как никогда. Сколько ещё прольётся крови из-за того, что мы не способны противостоять врагам? Сколько ещё людей погибнет, сражаясь против чужой корысти и алчности?

– Мы сражаемся во имя Долга и Чести. Мы сражаемся, потому что каждый из нас – воин, а значит и защитник! – забывшись, отчеканил я, протестующе вскидывая голову, – Война должна завершиться, вы правы, но… Прежде мы свершим наше возмездие!

– Такой же, как и отец, – грустно покачал головой Маэда Ючи. – Упрям, воинственен, горд и чрезмерно предан. Всё, как велит Кодекс Самурая, верно?

– Таков Путь, – мрачно отвечал я, замыкаясь в себе и холодея от нехорошего предчувствия: – Маэда-сама, как ваш верный вассал, я не могу ослушаться вашего приказа. Моя жизнь и мой меч принадлежат вам. Но тогда всё произошедшее, все наши жертвы и потери, всё теряет смысл! Мы не можем склониться перед врагами сейчас! Это против Чести!

– Мы склонимся перед волей Императора, Леон. Владыка Империи вряд ли одобряет эту войну. Но, перед тем, как мы отправимся к нему, я должен завершить одно важное дело! – величественно выпрямившись, Ючи говорил, плавной жестикуляцией как будто пытаясь загипнотизировать меня, – Отныне и навсегда! Род Маэда более не связан с родом Хаттори вассальной клятвой. Таков был мой дар твоему отцу и всей вашей семье. Сейчас же я дополню его ещё одним… Окрестности Мацумото, сам замок и кварталы в Нагано – отныне и навсегда они принадлежат тебе по праву. Владей ими, Леон-сан, глава Свободного Рода Хаттори!

Слушая его речь я помрачнел ещё больше, удивляясь тому, как ситуация выворачивается наизнанку. То, что ещё вчера и так принадлежало мне, сегодня было вручено как залог моего молчаливого согласия в позорной капитуляции. Визит в Императорский Дворец, как признание собственной слабости, как просьба о защите и покровительстве…

Кровь в моих жилах и венах вскипела, забурлила, недовольно заворчала эхом голосов моих пращуров, что не знали позора поражения – они либо побеждали, либо гибли, смывая всё своей кровью. И всегда шли до конца.

– Мы верно служили роду Маэда полторы сотни лет. До сегодняшнего дня, – начал говорить я и сделал долгую паузу, собираясь с мыслями: – Мне остаётся лишь с благодарностью принять ваш дар, Маэда-сама. Самый главный ваш дар – свободу действий. И поэтому я не буду присутствовать рядом с вами на приёме у Императора. Наши пути разошлись, Маэда-сама. Род Хаттори продолжит вести войну. Во имя справедливости, во имя воздаяния, во имя…

– Во имя крови?

– Да, во имя пролитой врагами крови! Потому что мы не прощаем тех, кто пытался нас уничтожить! – глухо прорычал я, вставая с земли и порываясь уйти.

– Одумайся, пока ещё не стало слишком поздно! Ты говоришь, как мальчишка, ослеплённый жаждой мести! – Ючи попытался остановить меня, придержав рукой за запястье.

– Потому что мне есть за что мстить! Мне и моим людям! Нам не нужно напоминать о тех, кто погиб, выполняя свой долг и защищая вас!!! – мой повышенный тон, и звенящая в голосе сталь вынудили бывшего сюзерена вздрогнуть, как от удара: – Вы не хоронили своих родных, Ючи-сан! А память о тех, кто пал, сражаясь за вас, видимо, недостойный повод для мести?!

– Довольно!!! – раненым зверем выкрикнул Маэда, моментально оказавшись на ногах напротив меня: – Я не желаю слушать этот вздор! Повинуйся решению старшего, раз тебе не достаёт ума прислушаться к доводам разума!

– Для принятия решения мне достаточно доводов моего сердца… – тихо сказал я, выпрямившись и спокойно встретив его взгляд: – Разговор окончен, Маэда-сан. Меня ждут неотложные дела…

***

Утро вечера мудрёнее.

В истинности изречения, позаимствованного из разговорного фольклора второй родины, я убедился по окончанию экстренного утреннего совещания, проведённого командором Тарао. Кратко изложив мне общее положение дел, он жестом предложил взглянуть на огромную рельефную карту, спроецированную небольшим голографическим устройством – расположившись на широкой, составленной из нескольких столов импровизированной площадке, она занимала площадь не менее десяти квадратных метров, позволяя в подробности передавать рельеф местности порядка нескольких тысяч квадратных километров.

С целой россыпью цветных флажков, обозначающих передвигающиеся группировки войск и земельные территории под управлением аристократических родов и Императора.

Ненадолго взглянув на неё, я ощутил себя персонажем компьютерной игры стратегического жанра. Множество секторов всех цветов радуги, украшенных гербовыми значками, десятки военных группировок вокруг провинции Нагано – Такэда, Токугава, Тайра.

Враг, бывший союзник и воля Императора.

Усеянные зубами отрядов границы соседних провинций бурлили деятельностью – отступившие с поля битвы силы клана Такэда восстанавливали единую формацию и занимали оборонительные позиции; Токугава, собравшись в одну гигантскую колонну скорым маршем прорывались вперёд, не делая разницы между городами и чащей; Тайра нагнетали одним присутствием полутысячного ударного гвардейского корпуса при двух десятках тяжёлых Мобильных Доспехов.

А между ними, на руинах древней крепости, располагались несколько мрачных флажков, отмеченных золотым оперением стрел. Последние силы рода Хаттори, только что захватившие у врага крупную и богатую провинцию. И его столицу.

Даже голографичный образ Нагано поражал моё представление о городе – миллионы его жителей вместе со мной встречали рассвет, оставаясь для меня неизвестной величиной. Пока я не увидел многогранный каскад современных небоскрёбов в окружении каменных джунглей, густо разбавленных зимней цветущей сакурой.

– Командор Браво просит вашей аудиенции, Хаттори-сама. – привлёк моё внимание заглянувший в штабную палатку офицер связи, – Прикажете пропустить?

– Пригласите командора. – немедленно отреагировал я, радостно ухватываясь на первое из множества решений, что мне предстояло изменить и только потом принять. – Контролируйте эвакуацию раненых в госпитали Нагано. При любых сложностях обращаться напрямую ко мне.

Возведённый в ранг личного помощника, офицер низко поклонился и попятился, исчезая из поля зрения. Воплощать стратегию управления мне приходилось впервые, но память брата упорно твердила – руководитель обязан в первую очередь подбирать кадры, которые, в свою очередь, решают всё.

Легкомысленный наряд командира сводного отряда наёмников сменился полурасстёгнутой рубашкой и распахнутым на груди жилетом с меховой опушкой, тактическими брюками и высокими военными ботинками. Тряхнув копной смолянисто-чёрных волос, собранных в тугой "хвост", Каталея решительно опустилась на одно колено и низко склонила голову, оплетённую изящной паутиной гарнитуры связи.

– Почему вы хотите продолжить войну?

– Наши отряды имеют репутацию тех, кто всегда исполняет свой контракт, Хаттори-сан. Мы исполнили букву, но хотим исполнить и дух. – бразильянка начала отвечать на мой вопрос медленно, тщательно подбирая слова на неродном для неё японском: – Мы хотим показать, что достойны Служения.

Сбоку, потревоженный таким проявлением наглости, недовольно ворохнулся командор Тарао. Ворохнулся и притих, уловив мой успокаивающий жест.

– Вы хотите стать гвардией. – подытожил я, погружаясь в мысли в поисках соображений на этот счёт и обращаясь к своим знаниям за ответом.

– Да, Хаттори-сан. Получить гвардейский статус и начать жизнь заново. И мы понимаем, что за всё нужно платить, в том числе, и собственной кровью. Люди готовы пойти на этот риск, дабы позаботиться о своих семьях и грядущих поколениях. Поэтому, от лица всех трёх отрядов, я, Каталея Браво, прошу вас принять нас под свою руку, дать нам цель и смысл жизни…

– Скажите, Каталея, вы же не рассчитывали, что я вот так сразу приму вас с распростёртыми объятиями? Пока что вы полностью устраиваете меня в качестве сводного отряда наёмников, способного провернуть не один десяток отдельно оплачиваемых боевых операций. Встаньте, мастер Каталея, немедленно встаньте и… – заговорил я, делая ей шаг навстречу и начиная обходить по широкому кругу. Ощутимо приблизившись к ней, я остановился на расстоянии вытянутой руки и указал только поднявшейся на ноги наёмнице на ближайший к ней участок карты. Совпадение, не иначе. – Этот участок занимают осколки сил Такэда. Вашей задачей будет дестабилизация их лагеря. Вы займётесь этим лично, командор. Стив понадобится мне для осуществления второго слоя операции. Можете рассчитывать только на свои силы, остальные отправляются на мою родовую военную базу. Выбьете их с позиций – вернётесь и останетесь в Мацумото в качестве постоянного гарнизона родовой цитадели Хаттори. Этим, чтоб вы знали, занимаются исключительно гвардейцы рода. Подробности вам сообщит командор Тарао. И учтите: я не прощаю краха возложенных надежд. А я очень на вас надеюсь, мастер Каталея. В первую очередь, на ваш профессионализм. И последнее: сражаться должны все. Понимаете, меня? Абсолютно все. Имя рода и будущую честь вы оплатите кровью – своей и врагов. Таково моё Слово!

В тот момент один лишь я знал, что мои устами говорил мой далёкий предок, мой дед, ненавязчиво легко оттеснивший меня от управления телом. Говорил привычно, говорил так, как его научила долгая и непростая жизнь – максимально доступно, ультимативно и очень убедительно. Лицо Каталеи окрасил суеверный, как у всех католиков, румянец оттенённый священным трепетом верующей души. Бразильянка почтительно поклонилась, принимая мои условия без возражений и с той лёгкостью, какая бывает только у тех, кто уже умер. Настоящий Воин.

– Сражайся так, словно ты уже мёртв…

– …и ты познаешь, что смерти нет. – как и должно рыцарю мальтийского ордена, Каталея продолжила девиз Алых Крестоносцев – официальной силовой организации Ватикана. – Я обязательно расскажу вам эту историю из прошлого, мой господин. В следующий раз, когда вы решите навестить цитадель.

Вернув ей уверенную улыбку, я одёрнул на себе камуфлированный френч и нацепил на голову массивные наушники гарнитуры связи.

– Командор Тарао!

Командир гвардии встревоженно выплыл из задумчивого транса, повёл головой и поморщился. Короткий взгляд, брошенный на наручный прибор связи, полыхающий десятком мерцающих огоньков индикаторов.

– Командор Тарао, это – свои. А то не дай бог, кто-нибудь саданёт по союзникам Огненным Копьём. Те ведь не станут молчать… – насмешливо продолжил я, вспоминая о том, что Клинки получили отдельный приказ обеспечить безопасное прибытие делегации от Российской Империи.

– Прошу прощения, мой господин. – с задержкой кивнул он, просматривая текстовые отчёты подчинённых. – Состав вашего сопровождения укомплектован окончательно или в нём отыщется место для десятка тяжёлых пехотинцев?

– Благодарю за заботу. Сосредоточьте всё силы на обеспечении ухода за ранеными и максимально скорейшего возвращения бойцов в строй. Все клиники Нагано уже извещены, от вас требуется распределение бойцов по приоритету. Распоряжения для остальных наёмников я передам отдельно. – отказавшись от подобной охраны, я выигрывал в мобильности настолько, что поспеть за мной могли бы разве что Клинки, но всё следовало правильно обставить. Чёртовы традиции шестнадцатого века. Наследство от предка иногда начинало лезть изо всех щелей, что воплощалось в подобного рода театральных постановках.

Дедушка искренне был уверен, что весь мир подобен огромному театру и следует лишь научиться самому давать представления.

Так, с командором договорился, наёмники снова при деле…

– Ах, да… Мастер Каталея! Вам понадобится моё личное знамя! Заодно попробуете отвлечь внимание. Справитесь?

– Почту за честь, господин… – обворожительно улыбнулась бразильянка.

– Эдогава! – активировав гарнитуру, я переключился на личный канал телохранителей, – Срочно ко мне. Для тебя есть увлекательное задание…

***

Перед поступком всегда идёт решение. Принимая его, мы совершаем выбор, соглашаясь с любыми последствиями, коли они приключатся. Зачастую соглашаясь уже постфактум.

Алекс Розенкрейц никак не мог до конца привыкнуть к нравственным заморочкам чужого мира. Дитя мира иного, он был гораздо более привычен к лжи, не был отягощён подавляющим большинством моральных принципов и порой чувствовал себя инопланетянином среди повёрнутой на чести аристократии. В его мире подобное поведение считалось глупостью. Властвовал рационализм.

Уставший, суммарно разменявший четыре десятка лет, Алекс вдрызг напился сразу после окончания спасательной операции, пытаясь понять какого хрена его друг так сильно на него обиделся. Иначе как обижульками, его поведение рыжий объяснить не мог. Хотя честно старался.

– …ты меня понимаешь? – грустно вопросил он у самурая, расположившегося на кожаном диване.

Оный диван уютно примостился в углу малой гостевой гостиной особняка российского посольства в Токио. Сёстры Мияги уже благополучно досматривали первые серии своих снов, с удобством расположившись в распечатанных для них спальнях. А спасители коротали время, изучая внутренности бара и молча дегустируя различные напитки. Даже не чокались, но пили вместе.

– Вот я ему ведь от чистого сердца… С них бы ни волоска бы не упало, зуб даю! Да что там зуб, голову свою поставил бы, не задумываясь. Что вы за народ-то такой? Как он сказал? "…не желает принимать дальнейшего участия в жизни этого человека?" За что, blyat, объясни мне пожалуйста?! – Алекс пространно жаловался, причём делал это тоном разочарованного в жизни и вусмерть пьяного интеллигента, не позабыв вовремя потрясти руками и возопить, обратив лицо к потолку. Широкая русская душа требовала энтропии окружающего мира, настойчиво нашёптывая и предлагая куда-нибудь пойти, и что-нибудь разнести на мелкие части. Желательно сразу в мелкую пыль.

Потому что раненого противника пришлось бы долго и изобретательно пинать. А может и что похуже…

– Молодой господин Хаттори поступил неожиданно мудро. – неожиданно проговорил старый самурай и наставник Кеншина, воздавая должное крепкому и ароматному коньячному букету, – Настоящий друг в такой ситуации точно знает, что ему должно продолжать делать. Если только он уверен, что не причинит тем самым никакого вреда.

– Ты серьёзно? – неверяще хихикнул Алекс и встал, с трудом опираясь на барную стойку, – А где логика?

– Завтра я вас покину. Девушки останутся на полном вашем попечении. Возвратите их к родителю, обеспокоенному пропажей дочерей. Их отец места себе не находит, хотя я с ним уже успел поговорить и обо всём предупредил.

– Всё равно не понимаю… – тряхнув рыжими кудрями, парень покачнулся и решительно потянулся за смартфоном, мирно лежащем на барной стойке, – Надо позвонить отцу. Может он мне объяснит в чём тут сложности…

– Это лишнее, господин Соколов. Всё гораздо проще, чем вам кажется. Вы – иностранец, возьмёте спасённых девушек под покровительство и согласно древнему праву, сможете вне очереди оформить отъезд девушек к себе на родину. Такой обычай имеется у большинства азиатских государств, Империя Восходящего Солнца не является исключением. – самурай пустился в пространные объяснения и Лёха, пусть и с трудом, но улавливал суть, – Эти девушки – его единственное уязвимое место. Вы увезёте их на правах жениха, а значит, они будут неприкосновенны. Кланы не трогают людей российского императора без весомой на то причины. Пока вы были его другом – эта причина могла бы считаться довольно веской. Друг моего врага, ну, вы сами понимаете… Так вот, завтра, разговаривая с имперскими чиновниками и оформляя бумаги, вы отдельно упомянёте о разрыве всяческих отношений с родом Хаттори и личной ненависти к его главе. Именно так это должно было сработать, но вы почему-то жаловались на судьбу в перерывах между подходами к бутылке, а не рвали и метали от злости, как это сделал бы любой мой соотечественник вашего возраста. Молодой господин поступил неожиданно мудро и не учёл лишь одного: ваших индивидуальных особенностей характера. Проще говоря, он не подумал, что вы способны заливаться алкоголем и ныть, полагая вас человеком действия…

В довольно прямой манере, буквально впечатав Алекса лицом в асфальт, Мацуяма плавно поднялся с дивана, отряхнул с плеча кимоно невидимую пылинку и молча откланялся, оставляя парня в одиночестве.

– Если это всё правда, то я вообще нихрена не понимаю в этой жизни… – потерянно прошептал маг из другого мира, хлопнул ещё одну рюмку водки и едва заметно поморщился, – Хоть в монастырь уходи, слово чести!