Текст книги "Пожиратель мух"

Автор книги: Кирилл Алексеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

– Ну хорошо, – Катя тряхнула головой. – Тогда идем.

– Да, – глухо сказал Виктор. – Идем.

Они не проронили ни слова всю дорогу, пока не дошли до брошенной «Нивы» Сергея. Здесь Виктор остановился и положил руку Кате на плечо:

– Дальше я сам, Катюш. Тебе не стоит туда соваться.

– Нет, я с тобой.

– Ты не понимаешь, это не просто опасно. У меня еще есть шанс устоять перед ее зовом…

– Каким зовом?

– Долго рассказывать. Она… Ну, словом, она имеет власть над людьми… Подавляет волю и… Я не знаю, как это объяснить. Словом, если ты подойдешь близко к ее могиле – ты обречена. Без вариантов. Она просто заставит тебя прийти к ней.

– Я ничего не понимаю, что ты несешь?

Виктор потер лоб, пытаясь найти нужные слова.

– Это как гипноз, понимаешь? Она притягивает, зовет к себе… И сопротивляться этому зову невозможно. Один бог знает, что стало с людьми, которые оказались поблизости и откликнулись на ее зов. Боюсь даже предположить. Если ты пойдешь туда, мне придется спасать тебя. И возможности заняться старушкой уже не будет. Прости, но ты станешь обузой.

– Я боюсь оставаться одна.

– Да, я понимаю. Но думаю, выбора у тебя нет. Садись в машину, закрой двери и жди меня. Если все будет в порядке, я скоро вернусь.

– А если нет?

– Подожди меня час. Если я не появлюсь – уходи отсюда. Пешком до шоссе. Там поймаешь машину. Хотя, сейчас вряд ли движение оживленное… Но если повезет, то кто-нибудь да проедет. Грузовик или фура… Тебя довезут до города. Ну а там уж сама подумаешь, что тебе делать.

– Я не хочу отпускать тебя одного.

– Придется это сделать, Катенька. По-другому нельзя.

Виктор подумал, что еще немного, и он останется здесь. С каждой секундой мужество покидало его капля за каплей. При одной мысли о том, что ему предстояло сделать, бросало в дрожь. А если еще вообразить, чем все это может закончиться, то хотелось бежать без оглядки до самого шоссе, и потом дальше, до города, бежать, не оглядываясь и не останавливаясь.

– Катюша, мне нужно идти. Будь умницей и думай о хорошем. Помни, здесь ты в безопасности.

– Если ты не вернешься, я себе не прощу.

– Надеюсь, что этого не будет. У меня неплохие шансы.

– У нее тоже… Ладно, иди. Буду, как настоящая баба, сидеть и ждать у моря погоды.

– Вот и хорошо, – сказал Виктор.

Он хотел сказать еще что-нибудь. Что-нибудь важное и нужное или, на худой конец, просто запоминающееся, но в голову ничего не пришло. В конце концов, он махнул на это рукой. Никакие слова были не в состоянии выразить то, что он чувствовал сейчас. Любое слово оказалось бы ложью. Поэтому он просто кивнул, развернулся и сделал несколько шагов. Но его окликнула Катя. Он остановился. Девушка подошла к нему и, привстав на цыпочки, осторожно поцеловала в губы.

– Возвращайся, – шепнула она. – Просто возвращайся.

Боясь, что сейчас расплачется, Виктор легонько оттолкнул ее, и, не говоря ни слова, зашагал по дороге, ведущей к базе.

Он шел, стараясь не думать ни о чем. Просто переставлял ноги, предоставив телу самому выбирать дорогу. И оно уверенно двигалось прямиком к поляне с черной землей, будто помнило все лесные тропинки, по которым прошло лишь однажды двадцать лет назад. Но Виктор знал, что ведет его не память, а зов. Он не противился ему. Сейчас его цель и цель той твари, которая звала его к себе, совпадали. Встреча должна была состояться. И для кого-то из них она будет последней. Во всяком случае, он на это отчаянно надеялся.

С каждым шагом зов становился все сильнее. А вместе с ним рос и ужас. Виктор снова был тем тринадцатилетним пацаном, который в жаркий летний день неожиданно для себя столкнулся с неведомым. Тогда он сумел остаться в живых. Но сейчас… Чем ближе он подходил к старому кладбищу, тем меньше у него оставалось веры в счастливый исход дела. Да, та дрянь в голове за эти годы выросла и, соответственно, выросла его возможность сопротивляться притяжению черной земли. Но и сила той, которая была похоронена на маленькой лесной полянке, возросла многократно. Когда-то слабый, едва различимый шепот, усилился до глухого рева, от которого раскалывалась голова, а сердце грозило разорваться в клочья. При каждом шаге желудок болезненно сжимался, и мышцы наливались расплавленным свинцом.

Когда Виктор вышел из леса на старое кладбище, из носа хлынула кровь. Не какие-нибудь жалкие несколько капель, а настоящий поток. Кости ломило так, что казалось, будто его выворачивают наизнанку. С огромным трудом он удерживал в руке лопатку, ставшую вдруг неимоверно тяжелой. Она так и норовила выскользнуть из ослабевших пальцев. Пришлось остановиться и сунуть ее за ремень джинсов. На это простое действие ушло добрых пять минут, в течение которых Виктор трижды был вынужден отхаркивать кровь, которая теперь шла и горлом.

Он уже был почти уверен, что совершил ошибку. Господи, он сам распинался Кате о непобедимости того зла, которое приходит в мир из другой реальности. Такие умные слова, такие смелые рассуждения… Но почему же он сам не прислушался к ним. Почему решил, что в состоянии изменить положение вещей. А еще точнее – сделать заведомо невозможное? Что это? Глупость? Самонадеянность? Или завуалированное самоубийство? Скорее всего, решил он, и то, и другое, и третье. Но раскаиваться поздно. Даже если он захочет, обратной дороги нет. Она попросту не отпустит его. Остается одно – идти вперед и постараться сделать то, что задумал, раньше, чем она прикончит его. И он брел, шатаясь, спотыкаясь в темноте о торчащие из земли корни деревьев, падая и снова поднимаясь. Брел, тупо переставляя ноги, сплевывая кровавые сгустки и изо всех сил стараясь не потерять сознание, потому что это было равносильно смерти.

Остаток пути до поляны он проделал на четвереньках, ноги не держали. Несколько раз его вырвало кровью, приходилось по несколько минут отлеживаться, чтобы восстановить дыхание и справиться с болью, которая разрывала тело на куски.

Но стоило увидеть просвет среди деревьев, предчувствие близкой развязки придало ему сил. Опираясь о ствол дерева, он сумел подняться на ноги и сделал несколько неуверенных шагов к границе черной земли, светящейся в темноте мягким голубоватым светом. Немного постоял, держась за дерево и пытаясь унять очередной приступ тошноты. Перед глазами все плыло, но он сумел разглядеть в центре поляны почти сравнявшийся с землей холмик.

– Ну, здравствуй, – прохрипел Виктор. – Подожди немного. Я уже иду.

При каждом слове с губ срывались кровавые брызги, но он не обращал на это внимания. Развязка была близка. И он вдруг понял, что остановить его эта тварь не сможет. Убить – да, но только после того, как он сделает свое дело.

Он вытащил из-за пояса лопатку и сделал шаг вперед, ступив на черную лоснящуюся землю. Земля с чавканьем расступилась, и нога ушла в нее по щиколотку. Но на Виктора это не произвело никакого впечатления. Он не видел ничего, кроме холмика, от которого расходились идеально ровные круги волн. При следующем шаге он провалился почти по колено. С неимоверным трудом ему удалось вырвать ногу из этой трясины и сделать еще шаг.

Когда до холмика оставалось не больше трех метров, Виктор заметил небольшой камень, размером с человеческую голову. Присмотревшись, он понял, что это и есть голова. Грязные спутанные волосы обрамляли искаженное ужасом лицо. Рот был распахнут в безмолвном крике. Выпученные остекленевшие глаза уставились в упор на Виктора, будто заклиная его не ходить дальше. Несмотря на то, что предсмертные мучения почти до неузнаваемости изменили лицо, Виктор понял, что видит голову Вики. Но эта мысль, которая в другой момент повергла бы его в шок, сейчас скользнула по самому краю сознания и исчезла, не оставив после себя никакого следа – ни сожаления, ни сострадания. Потом, отрешенно подумал он, потом, возможно, они вернутся, и ощущение потери заставит сжиматься его сердце. Но не теперь. Единственное чувство, которое он мог сейчас себе позволить – ненависть, но даже она была чахлой и невразумительной, как ноющая зубная боль.

Собрав последние силы, Виктор отвел взгляд от лица Вики и сделал еще один шаг. Он понимал, что держится на ногах благодаря чуду. И отчаянно молился, чтобы оно позволило ему преодолеть оставшиеся метры. Только это, и ничего больше. Никогда в жизни он так не хотел ничего, как этого пустяка – пройти крохотный отрезок пути, отделявший его от неприметного холмика земли.

И ему это удалось. Он упал на колени и вонзил лопату в рыхлую податливую почву, по консистенции больше похожую на влажный слежавшийся пепел. Он принялся разгребать землю, чувствуя, что с каждым движением все больше погружается в нее. Пот заливал лицо, смешиваясь с кровью, которая никак не хотела останавливаться. Голова разламывалась от чудовищной боли, в ушах звенело так, что, казалось, барабанные перепонки не выдержат и лопнут с громким треском. Но он продолжал копать, понимая, что малейшая остановка означает смерть.

Прошла целая вечность, прежде чем лопата ткнулась во что-то твердое. И еще примерно столько же понадобилось Виктору, чтобы сообразить: это неожиданное препятствие – крышка гроба. Он был у самой цели.

Хрипя и захлебываясь натужным кашлем, от которого в груди все клокотало, он стал лихорадочно разбрасывать землю, больше всего боясь потерять сознание или сломать в спешке лопату. Но удача снова перешла на его сторону. Он смог расчистить от остатков земли гробовую крышку, и только потом упал на гнилые доски, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Те жалкие остатки сил, которые ему удалось наскрести, когда он шагнул на поляну, оказались растраченными без остатка. И последнее препятствие стало непреодолимым.

Виктор лежал, тяжело дыша, сжимая в руке бесполезную теперь лопату, и единственной его мыслью было – проиграл. Проиграл даже не в шаге, в сантиметре от победы. Старая тварь оказалась сильнее. Она высосала из него все соки, оставив лишь сморщенную пустую оболочку. Выпила до дна. Подумать только – несколько миллиметров гнилого дерева. И он не смог их преодолеть. Все оказалось напрасным. Он подохнет здесь, на этой проклятой поляне, в разрытой могиле древней старухи, которая сейчас, наверное, злорадно хихикает в своем гребаном гробу. Прекрасная из них получится парочка. Просто загляденье.

Виктор повернул голову так, чтобы видеть небо. Оно уже было грязно-серым, и Виктор понял, что прошло не меньше двух часов с того момента, как он распрощался с Катей. Она, наверное, уже идет к шоссе. Дай бог, чтобы шла, а не осталась ждать его. Потому что, судя по всему, ждать ей придется долго. Очень долго…

Ком земли скатился в разрытую могилу и гулко ударился о крышку гроба. Звук показался Виктору омерзительным. Но еще хуже было то, что словно в ответ на этот стук, внутри гроба что-то шевельнулось. Легкий шорох и едва уловимая вибрация досок… Волна беспредельного животного ужаса накрыла Виктора с головой. И этот ужас придал ему сил, словно включились те скрытые резервы организма, о которых обожают рассуждать любители дешевых сенсаций. Постанывая от страха и отвращения, Виктор поднялся на колени, желая оказаться как можно дальше от этой крышки, под которой ясно ощущалась жизнь. И в этот момент одна из досок не выдержала и с громким треском сломалась под тяжестью тела. Нога провалилась в гроб и застряла намертво.

Виктор обезумел от ужаса. Он задергался всем телом, как пойманный в капкан зверь, пытаясь вырвать ногу из ловушки. Но добился только того, что сломалась еще одна доска, на этот раз под рукой. Он ударился лицом о крышку, чувствуя, как провалившаяся ладонь наткнулась на что-то мягкое и упругое. Тогда Виктор не выдержал и закричал, орошая кровью из горла разваливающийся гроб.

Высвободить руку оказалось проще, чем ногу. Эта маленькая победа немного успокоила его. Никто не пытался схватить и затащить его в гроб к старухе, сама она не выскочила, как чертик из табакерки, из своего последнего пристанища. Зато последнее препятствие было сломано. Виктор понял, что настало время завершить то, зачем он сюда пришел. Другого шанса не будет. Нужно спешить, пока адреналин бурлит в крови, пока руки и ноги могут двигаться.

Виктор схватил конец сломанной доски и рванул его на себя, проделав в гробу дыру толщиной в руку и длиной полметра. Этого ему показалось мало. Он поддел вторую доску и, срывая ногти, дернул, что есть силы. Изъеденное червями дерево легко поддалось. Раздался громкий треск и в гробу образовалась брешь, достаточная, как показалось Виктору, для того, чтобы осуществить его план.

Он сунул руку в карман, нащупал полиэтиленовый пакетик, который взял из сумки Кати, и вытащил его на свет божий. Сначала он попытался развязать тугой узелок, но пальцы не слушались, и после нескольких секунд бесплодной борьбы, он просто рванул пакет зубами. В последний момент, когда он уже собрался высыпать содержимое пакета в гроб, его взгляд упал в разлом. От увиденного волосы у Виктора встали дыбом. Старуха лежала, скрестив руки на груди, и в трещине как раз были видны ее кисти, положенные одна на другую. Больше ничего. Только старческие морщинистые руки, без малейших признаков тления. Впечатление было такое, что похоронили старуху несколько часов, а не десятков лет назад. И только одно говорило о том, что погребение состоялось очень и очень давно. Грязно-желтые ногти отрасли настолько, что начали завиваться штопором. В какой-то кошмарный миг эти серые старушечьи руки с непомерно длинными ногтями вдруг превратились в аккуратные маленькие, почти детские ручки, которые Виктор узнал сразу. Это были ладони его мертвой жены.

Из последних сил цепляясь за остатки рассудка, Виктор занес над разломом руку и высыпал на живот трупу щедрую горсть пшеничных зерен.

– Посчитай-ка это, старая сука. Надеюсь, хватит надолго, – слабо прошептал он.

До его ушей донесся глухой стон, полный злобы и разочарования. И он подумал, что все же сойдет с ума, когда сморщенная бледная рука мертвой старухи вдруг дрогнула и поползла с тощей груди, чтобы накрыть ладонью горсть пшеницы.

Это было последнее, что увидел Виктор перед тем, как глаза его закрылись, и тьма сомкнулась над ним.

ЭПИЛОГ

Когда они выбрались из леса на проселочную дорогу, ведущую к шоссе, Виктор сумел, наконец, произнести первые слова.

– Почему ты не послушалась меня? Я ведь сказал тебе ждать в машине.

– Не болтай, – задыхаясь, сказала Катя. Ей приходилось почти тащить его на себе, хотя он, как мог, старался удержаться на ногах. – У тебя, кажется, что-то с легкими. Изо рта идет кровь.

– Сильно?

– Сейчас уже не так. Но все равно, лучше помолчи.

– Ты не должна была так рисковать. Все могло закончиться по-настоящему плохо.

– Но ведь не закончилось, верно? Чего теперь думать об этом. Все уже сделано. Мы… Мы победили, да?

Виктор вяло кивнул, борясь с тошнотой и слабостью. Он еле переставлял ноги, повиснув на Кате, как запойный пьяница, возвращаясь под утро домой после хорошей вечеринки. Ей приходилось тяжело, он слышал ее пыхтение, чувствовал, как она пошатывается от усталости, но облегчить ее труд не мог. Сам он не сделал бы и шагу. Все силы были оставлены там, в разрытой могиле.

– Может, отдохнешь? – спросил он.

– Дойдем до машины. Там отдохнем, – упрямо мотнула головой Катя. – Я в этом лесу ни на секунду не останусь. Господи, да я вообще больше из города ни ногой. К черту все эти пикнички.

Виктор был с ней согласен полностью. Он понял, что надышался свежим воздухом на всю оставшуюся жизнь. И если когда-нибудь ему все же придется отправиться за город, он весь обвешается осиновыми кольями, чесноком и крестами, да еще прихватит мешка два зерна. Береженого и бог бережет.

Добравшись до «Нивы», они устроили привал. Силы постепенно возвращались к Виктору. Кровотечение остановилось, и в груди больше не булькало при малейшем движении. Водой из лужи он смыл с лица запекшуюся кровь и почувствовал, что сможет, пожалуй, протянуть еще пару лет.

– Что будем делать теперь? – спросила Катя, когда они забрались в машину и развалились на сиденьях, давай отдых ноющим мышцам.

– Дойдем до шоссе. Поймаем машину. Правда, не знаю, кто остановится. Вид у нас с тобой – мама не горюй. Но придется что-нибудь придумать. Нужно вернуться сюда…

– Зачем?

– Забрать Сергея и, если получится, Вику… Да и вообще, для милиции тут хватит работенки. Трупы повсюду… Мы не можем просто так уехать.

– Я не подумала об этом. Мне-то как раз больше всего хочется уехать просто так. Я не представляю, как мы объясним все это…

– Придумаем что-нибудь… Возможно. Для начала нужно дойти до шоссе. А там уж…

Виктор не договорил. Тошно было даже думать о том, через что им придется пройти, когда они доберутся до цивилизации. В фильмах все проблемы героев заканчивались, когда монстр подыхал в жутких мучениях, распиленный бензопилой. В жизни на этом трудности только начинались.

– Да, – задумчиво проговорила Катя. – А там уж как получится… Интересно, что будет теперь с нами? После всего этого вряд ли мы сможем так вот запросто вернуться к обычной жизни. Тебе не кажется?

– Пожалуй.

– Что ты сделаешь, когда мы вернемся домой? Как будешь жить?

Виктор пожал плечами:

– Я еще не определился, куда побегу первым делом – в церковь или к невропатологу. А ты?

– Тоже не знаю. Но теперь как-то не получается всерьез думать о собственном бизнесе. Вот в чем беда – мне кажется, мы тоже умерли этой ночью. Не так как Андрюша, Сергей или Вика, конечно, но… Нас прошлых уже нет.

– Да, ты права, – Виктор посмотрел в окно на темнеющую в сумерках стену леса. – Но, с другой стороны, теперь мы можем начать все сначала. С чистого листа.

– Тоже верно. Дай-ка мне сигарету. Для начала, пожалуй, я начну курить. И перестану жрать всякое обезжиренное диетическое дерьмо. Ни к чему все это.

– Аминь, – сказал Виктор.

И они молча закурили, глядя на постепенно светлеющее вдоль линии горизонта небо, расчерченное штрихами темно-серых с розовыми подбрюшьями облаков.