Текст книги "Мир, где мне очень не очень рады (СИ)"

Автор книги: Кирико Кири

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

– Жаль, я так надеялся, что мы сможем поговорить. А потом бы ты пошёл своей дорогой…

Я посмотрел на него и усмехнулся.

– Признайтесь, вы бы меня продолжили пытать и дальше, даже если бы я признался в том, чего не делал.

– А ты молодец! – похвалил он меня. – В корень зришь! Верно, тебя отпускать не имеет смысла. Тебя и так казнят за покушение.

– Без доказательств?

– Как это, без доказательств, – возмутился он. – Они есть! Мои слова раскрыли твой план. Было бы лучше, если ты бы конечно в слух признался, но и так пойдёт. К тому же, у меня есть право допрашивать человека столько, сколько потребуется. Другими словами, до самой смерти.

– Вау, – только и выдавил я. – Это просто чудесно. Столько общения рядом с вами, я просто сгораю от нетерпения.

– Ну… сгорать тебе ещё рано, успеется. А пока… – он достал клещи. – Я бы хотел проверить твои зубки.

– Зубов нет, – ответил я и раскрыл рот, подтверждая слова. – Выбили их уже до вас. Но можно начать это чудесное утро… или вечер… похуй, можно начать с классического мордобоя. Он так отрезвляет.

И нет, я не мазохист, просто мордобой наименьшее из всех зол. Всё лучше, чем ломание пальцев и кистей рук. К тому же, это займёт время, а значит, что меньше времени останется на прочие пытки. Я, по крайней мере, на это надеюсь. В конце концов, пока надеюсь, не сломаюсь.

На это тоже надеюсь.

– Ну ладно-ладно, – потёр душегуб с радостной улыбкой руки. – Раз ты так просишь… Но потом!

Он вытащил такой небольшой обруч, в который бы смогла поместиться моя нога. Твою же мать, кажется я знаю, что это…

– Потом я познакомлю тебя с этим чудом: труба – «крокодил»! Ты даже не представляешь, как долго я его не доставал. Но ради тебя готов на всё.

Охуительное приспособление. Закрывается эта хуйня на ноге и протыкает её, потом нагревается и мне становится очень весело. И чем же я приглянулся этому засранцу, что он так ради меня старается?

С этой счастливой улыбкой душегуб отошёл в сторону и его место занял верзила.

Я посмотрел на здоровяка, который сделал замах. Ну что же…

«Раз», – уже не так уверенно начал я.

Глава 51

(Внимание, глава содержит сцены насилия и пыток)

Раз, два, три, четыре, пять, вышли клещи погулять…

– Я думал, там будет слово «зайчик», – улыбнулся парень, который стоял в углу комнаты пыток.

Ебаная галлюцинация стала постоянно мельтешить передо мной, но в тоже время спасала от окончательного засыхания мозга, так как с ней я мог хотя бы пообщаться. Пусть вымышленный, но зато собеседник. Помимо женщины варварши.

И нет, там в стихе клещи… Ненавижу клещи… Ненавижу молотки, ненавижу напильники, ненавижу шило, ненавижу множество инструментов, что испытал на себе. Кто бы мог подумать, что ложка окажется таким грозным оружие.

Я с трудом поднял взгляд на душегуба, который щёлкал передо мной пальцами. Сейчас я был в этой тёплой комнате. Но это не отменяло того, что меня трясло. Ведь все эти раны не перестают болеть за несколько минут или часов, про ожоги я вообще молчу.

– Дружок, что-то ты раскис, – улыбнулся он мне как старому другу.

Да, есть такое… когда тебе отрезали пальцы как на руках, так и на ногах, то самое время раскиснуть. К тому же мне настолько насрать, что даже насрать на то, что мне насрать. Какой же я похуист, пиздец просто.

– Не думаю, что ты сильно изменился, – сказала галлюцинация.

Ну если учесть, что мне до этого было похуй на других, а сейчас уже вообще похуй, то нет, я изменился. Кстати, мы оба знаем, что мне не похуй. Например, Констанцию я спас и мне было явно не похуй тогда. Так что ложь, пиздёж и провокация.

– Оба?

Да, оба. Ты знаешь всё, что знаю я и говоришь всё, что я бы сам себе сказал. Совпадение? Не думаю. Поэтому не пытайся пиздеть мне, я тут главный. А теперь вернёмся к нашему душегубу, которого ждёт моя мстя… через неопределённый промежуток времени.

– Я не раскис, – пробормотал я. В отличии от моих бегущих и с трудом удерживаемых мыслей, рот был вялым. Сказывались отбитые мышцы и боль при движении. – Просто жду новую порцайку интересных вещичек.

После этого глупо и глухо захихикал. Я старался поддерживать в себе положительный настрой даже сейчас. Особенно сейчас, так как он служил опорой для моего сознания и для него были причины. Ад не может длиться вечно и когда-нибудь это всё закончится. Главное, просто пережить. Одна пытка прошла, значит, будет другая, а за ней третья. Но никто не хочет работать сутки напролёт, поэтому меня закинут в камеру. Это значит, что день прошёл и осталось ещё… несколько.

К тому же нас, судя по всему, пытают так, для развлекаловки. Я понял это по той причине, что уже и вопросов то не задают, просто раз за разом тушку дербанят. Это лишь значит, что когда я стану куклой, то меня убьют. А так я представляю интерес для товарища, который получает наслаждение скорее не от того, что сломал человека, а от самого процесса.

– Ну-с, давай тогда, выбирай, какую пытку хочешь, – отошёл он в сторону, показывая инструментарий.

Это у нас игра такая. В какой-то момент он сказал, мне что очень рад моей выдержке и тому, что я ещё не поехал, поэтому предложил вот эту игру. Один раз выбирает он, один раз я.

Я оглядел все его игрушки и кивнул на какой-то агрегат для ломания костей.

– Его давай, мне он явно подмигивает.

Душегуб улыбнулся и поднёс ко мне весёлый агрегат, сделанный из двух досок, соединённых петлями, с кольями между ними. Он напоминал аппарат для колки орехов, но мне кажется, что им колют суставы. И я не ошибся.

– У вас хороший вкус, мой друг! Этот механизм ломает коленные суставы!

Ой блять! Какой счастливый то! Я так рад! Пиздец просто, ща ещё раз обосрусь и обоссусь от радости! И боли…

Так, Патрик, крепись. Не теряй надежды, представь лагерь, представь друзей из лагеря, считай циферки…

Ко мне поднесли агрегат.

…и главное, кричи. Крик помогает… так, вдох-выдох, вдох-выдох.

После этого его закрепили там, где по идее должен быть мой сустав. Хз, что там будут давить, так как сустав и так разрушен, но будет точно больно.

Так, ещё один рывок, ещё одна боль, но мне не привыкать. К боли невозможно привыкнуть, и я не буду этого делать. Просто перетерплю.

Механизм начал сдавливать порушенный сустав. А через минуту комнату огласил вой меня любимого. Боли было очень много… Но я выдержу… Просто надо потерпеть…

Сколько прошло? А хуй знает, время летит очень странно, то быстро, то медленно. Да и отходняк от этого омута происходит всё дольше и дольше. Эта пелена пустоты в голове с каждым разом разгоняется всё хуже, словно становится более густой. Не уверен, что смогу её в следующий раз разогнать. К тому же появилась и другая проблема. Теперь, уходя в воспоминания, сложнее вернуться обратно. Словно само сознание не хочет возвращаться в переломанное и изувеченное тело.

Да и галлюцинация стала более настойчивой. Цифры… сами бегут уже в голове. Это я не говорю о мерещащихся звуках, фигурах и спутанности в реальности. Вот кажется вспомнил что-то, а потом вновь ты здесь и теряешься, что реально, а что нет. Может и звучит нестрашно, но когда реальность выглядит как сон, а мысли как реальность, это уже довольно жутко. Особенно когда ты не можешь вернуться в настоящую реальность или определить её.

А ещё несколько раз я чувствовал посылы от Дары, но дальше этого ничего не происходило.

Поэтому пришлось отказаться от желаний вспомнить старое и жить сегодняшним адом, иначе не выберусь.

Интересно, сколько я уже здесь?

И вновь я в камере после пыток и меня обнимает варварша. Грубая и в тоже время единственный источник тепла и общения, который помогает мне не свихнуться в тишине и хоть немного поспать. А то в сырости и холоде пиздецки холодно, а тут какое-никакое, а тепло. Я уже успел это понять, когда её выводили и я оставался один. Хуй уснёшь.

Она не питает ко мне жалости, но всё прекрасно понимает и не пытается вести со мной как стерва. Мы были просто вынужденными союзниками.

– Эй… ты сколько уже сидишь? – спросил я её.

Всё та же поза – я, переломанный, и она, прижавшаяся к моей спине грудью или спиной в зависимости от того, что надо погреть.

– Я? Месяц уже… вроде…

– И… как ты сюда попала?

– Тебе поговорить не о чем⁉ – рыкнула она на меня. Нервы у неё ни к чёрту.

Я её понимаю, здесь всё давит и раздражает, особенно когда нервы тебе каждый день выкручивают.

– Прости… просто… я с ума схожу. И мне бы поговорить, чтоб сознание удержать.

– А не лучше ли просто свихнуться? Покинуть этот мир? Смерть – единственный выход и чем быстрее, тем лучше. К тому же ему не нравятся свихнувшиеся, их пытать не так интересно.

– Нет, – я даже не покачал головой, мышцы не двигались. – Мне нельзя.

– И почему это?

– Я… смогу уйти от сюда. Просто надо продержаться.

Женщина затихла. Не сразу ответила мне, словно пыталась что-то для себя понять.

– У тебя есть способность, которая даст тебе свободу? – она спрашивала это довольно уверенным тоном.

– Даст нам свободу, – сделал я ударение на слове «нам».

Я тот ещё уёба, но не настолько, чтоб оставить в этом аду кого-либо. Особенно ту, что так отчаянно борется за не самую счастливую жизнь.

– И… сколько нам ждать? – спросила она тихо, от напряжения сжимая меня.

– Не знаю. Я потерял счёт времени. Но осталось немного.

Столько же немного, сколько и живого места на моём теле.

Вновь тихо. Только слышу плач из соседней камеры. Вроде там девушка, которую подозревают в воровстве и сегодня к ней заходили верзилы в колпаках. Насиловали её довольно долго. А эта не плачет. То ли слёз не осталось, то ли она действительно очень стойкая.

– Я здесь месяц, – сказала она. – Я… из девушек-воительниц. Мы наёмницы и в наших рядах ни одного мужчины. Месяц назад согласилась сопровождать одного торговца за неплохие деньги. Но здесь нас схватила стража. Я не знаю, где теперь мой наниматель, но меня закинули сюда. Когда я оказалась в этой камере голой, побитой и изнасилованной стражей, то думала, что меня и тут изнасилуют. Была готова драться с сокамерниками, но…

Она вздохнула.

– Им было не до меня. Сначала я не могла понять, что шесть голых мужиков жмутся к друг другу. Но провела одну ночку и поняла, что это единственный способ согреться и уснуть. Трудно поверить, но ко мне не домогались. Просто сбивались в кучу там, где сейчас мы лежим, и грелись друг об друга.

– И… всех их казнили?

– Нас уводили по очереди. Их тоже пытали, но я не знаю, за что. Не спрашивала.

– Но тебя нет.

– Нет, меня насиловали постоянно, иногда в особо грубой форме и не самыми стандартными методами и предметами. Издевались. Но не пытали, возможно от того я и жива. Нас становилось всё меньше и потом осталась только я. Ко мне подселили человека и всё началось снова – его уведут, меня уведут. Но его пытали, а меня просто насиловали и… и…

Она всхлипнула.

– Иногда давали поесть из собачей миски, словно какое-то животное. А иногда… и вообще… из туалета… есть… это…

Снова всхлип. Я улавливаю, что она имеет ввиду и примерно понимаю, что чувствует. Её гордость свободной женщины-воительницы. Кушать из туалета или миски. В каждом ломают то, что даёт ему силу. Конкретно в ней ломают гордость, унижая чем могут. И сейчас она просто выговаривается, чтоб было легче идти дальше.

– Потом он ушёл с концами, а я ещё жива. И лишь потому, что им надо над кем-то издеваться и кого-то насиловать. Девку в соседней камере отпустят, но не меня. И умереть мне не дадут. А после него через время пришёл ты.

– Так вот ты чего меня потащила сразу в угол… Греться стала?

– А ты думал от большой любви? Единственное, что в камере меня волнует, это как найти тепло. И пока ты жив, я буду греться об тебя. Придёт другой, я буду греться об него.

– Не придёт, – сказал я, вложив всё свою уверенность в голос, словно это уже было решённым вопросом. – Я стану твоим последним сокамерником, а потом… потом это просто станет воспоминанием.

– Ты прав, – хриплым, но уверенным тоном сказала она через некоторое время. – Я переживу эту хрень. Я ещё не полностью сломлена и моё тело… всего лишь тело.

– Просто удивительно! – душегуб смотрел на меня с какой-то радостной улыбкой, словно я выиграл приз. Который раз я уже здесь? Который раз мне так весело? Им ему весело? Я уже сбился со счёта.

Возможно я и выиграл приз, так как рядом с ним в ошейнике стояла эта голая и худая женщина с квадратным подбородком, угловатым лицом и шрамом через левый глаз. Реально, подстриги её, одень в парня и не скажешь, что женщина. Хотя возможно именно худоба даёт ей эти квадратные очертания лица.

И мне кажется, я знаю, почему нас собрали. Я же не тупой, мне уши на мозг теперь не давят, как говорили учителя. А всё потому, что их отрезали! Учителя бы были в восторге, ведь я поумнел и их мечта сбылась.

Я глупо хихикнул ещё более глупой шутке.

Их отрезали, как и мой бедный нос, которому перед ампутацией сделали и крабика, и сливку, и всё, на что фантазии хватило. Я уже не говорю, что мне отрезали щёки и по доброте душевной дали полюбоваться в зеркало. Теперь у меня улыбка от уха до уха… которых нет. Можно девок пугать. Да много чего отрезали у меня.

И скальпик частично сняли. Мой скальпик! Я буду скучать по тебе. Хи-хи-хи…

Я не говорю про обугленную кожу, про раздробленные кости, выжженный один глаз. Про галлюцинацию, что постоянно что-то говорит, цифры, дошедшие уже до квадрильонов, туман в сознании, который уже занимает половину моей черепушки, постоянные слуховые галлюцинации и прочую ересь, которой не может быть.

Передо мной крутятся картины, как меня пытают, водоворотом, и я слегка теряюсь… Мне хочется смеяться от того, что я видел и хочется кричать от того, что творится теперь в моей голове. Словно внутри что-то ползает, прямо в мозгах. И то, что со мной до этого произошло… мне кажется, что это происходит со мной снова и снова.

Короче, мне очень весело! Особенно, когда я слышу голос, рассказывающий несмешные анекдоты и не дающий мне спать.

Бог Скверны, ты меня слышишь?

Абонент выключен или находится не в зоне действия.

Ага, бросил своего послушника? Ну-ну… Потом ещё попроси что-нибудь у меня, я тебе припомню.

А мой друг тем временем продолжил.

– Знаешь, мы столько прошли вместе, всего ничего ты здесь, а испытал на себе столько вещичек! Обычно я стараюсь выловить информацию, но ты… с тобой так весело! – он хлопнул в ладоши. – Признаюсь честно, мне не нужна правда! Мне просто нравится проводить с тобой время!

Какой няшка!

– Мне тоже, – кивнул я.

Вернее, мои уста покинуло нечто похожее, так как без щёк и губ говорить не очень удобно. А голова просто дёрнулась. Но все поняли мною сказанное.

– Я рад! Ты прямо ветеран! Конечно, были и те, кого я пытал дольше, но через столько предметов пыток и с таким упорством ещё никто не проходил, гордись собой!

– Очень горжусь! – гаркнул я и захихикал, чем вызвал сочувствующий взгляд женщины.

Меня кстати покормили. И ни чем-то, а мясом. Варёным! Ещё и с бульончиком. Правда срезали это мясо с моей ноги, но это хуйня. Всё хуйня. Только время не хуйня. Время-время-время… оно не стоит на месте и скоро я увижу, что мой час настал.

– Итак, моя милая шлюха, – он взял её за подбородок и повернул лицо к себе, – пришло время для прояснения ситуации. Или смерть или…

Ей помогают усвоить урок. Если она станет ручной и повторит закреплённый урок, то жизнь, если нет, то смерть. Даже мудло как я это понял. Не зря её ебали и издевались на протяжении месяца.

– На колени.

И наша несломленная воительница, поджав губы встала на них. Видимо всё-таки сломалась. Какая досада!

– А теперь… кто ты?

Она ещё плотнее сжала губы, а из глаз потекли слёзы. Ну да, так унижаться перед человеком, которому ты говорила о том, что не сломаешься. Это весьма и весьма печально.

– Ж-животное… – сказала она хрипло и заплакала.

– Чьё?

– Ваше.

– И что должно делать моё животное?

– Подчиняться… – тише выдавила из себя она и уставилась в пол.

Парам-парам-па! Она сломалась! Её опустили, и она приняла судьбу! А речи были так громки! Хи-хи-хи-хи… боже я уезжаю! На паровозике в страну безумия! Так, стоп-кран, ещё рановато, хи-хи-хи-хи… сначала бойня! После отката правда, но… Бойня!

Бойня-бойня-бойня-бойня!

После этого я наблюдал, как верная собачка выполняла приказы. Встала на четвереньки, лизала сапоги моему лучшему другу, пока те не заблестели, жрала словно собака из его руки, а потом из миски. А в конце…

– А теперь, мой дружок, за столь долгое сопротивление пыткам и несломленность я дарю тебе подарок!

Подарок был довольно необычный и в тоже время обычный.

Новоиспечённая животинка, сломленная воительница и так далее, поджимая губы и молча роняя слёзы унижения, отсосала у меня. Перед этим она посмотрела своими глазёнками, полными боли, но… извини, одним глазом я не могу оценить твою печальку. Зато могу оценить твою натренированность. Могу ещё отдать должное, кое-какую разгрузку моей нервной системе это дало.

После этого мой друг решил похвастаться мне (он так и сказал: хочу тебе похвастаться) тем, как хорошо он приручил её. Она лаяла, бегала на четвереньках высунув язык, лизала ноги, потом сосала, её драли во все дыры, потом засовывали в неё всякие предметы, показывая её растянутость…

Короче демонстрировали мне успехи по дрессировке. Могу только сказать спасибо ей, так как в этот день меня пытали поменьше. Бля, а я-то хотел попробовать вон тот агрегат, который раскаляется и поджаривает в себе кисти рук… правда у меня теперь всего одна кисть, ну да похуй. Хочу-хочу-хочу-хочу…

Если в этом мире есть Бог Милосердия, Бог Добра, Бог Удачи и так далее, то при встрече я им ебальники порву, если силёнок хватит. Это же надо, мне не дали испытать ту весёлую хуёвину с шипами! Я так и не понял, что это, но… Но бля, выглядела классно!

Похихикав в полной темноте, я молча посмотрел в потолок. Женщину за примерное поведение перевели в другое место, а я остался один! Холодно, сука! Вот прямо очень холодно! Ко мне приходила лекарша и магией снимала с меня всякую дрянь типа заразы и болезней. Мой друг сказал, что я нужен ему здоровым.

– Ха-ха-ха-ха-ха! – мой слегка безумный смех огласил подвалы этого жуткого подземелья.

Я нужен ему здоровый! Бля, да я просто бык! Медведь, ёпта! Попавший к браконьерам.

Всего-то не хватает зубов, одного глаза, ушей, носа, скальпа, губ, бровей вместе с кожей, кожи на некоторых участках тела, пальцев где только можно, кистей, ступней, мышц на левой икре ну и там по мелочи. Переломы я просто заебаюсь перечислять, как и всевозможные ожоги. А про пытки, которые не оставляют следов, но приносят море боли… Ух! Я прямо знаток теперь!

Жаль только бабу перевели. Теперь и холодно, и поговорить не с кем. А то галлюцинация настырная, что-то пиздит, так ещё и не одна, вот там моя мамка появилась, а там друг жиробас и ещё уйма народу. Кстати! Я дошёл в уме уже до квинтильонов и не знаю, как эту хуйню остановить.

Как и не знаю, как моё имя… Нет, знаю, но не помню… Туман в голове… Туман… Мгла… Пиздец… Время…

ВРЕМЯ! Бля я забыл о нём. Сегодня же надо проверить его!

Я открыл статку-матку-хатку… о боже, какой же я дегенерат, надо мозг свой похватать и всунуть в одну банку, чтоб не расползался, так как овощем я не стану, а вот безумным вполне.

Так, статка… О, мой имя Патрик, о боже, какой пиздец просто, почему меня так зовут… Фамилия… о господи… глядя на неё, начинаю невольно приходить в себя.

Так, способки…

Посмотрев на нужный пункт, на моём лице… уже есть нужная улыбка до ушей.

А в след за ней по коридорам раскатился мой смех, безумный и не предвещающий ничего хорошего. Ведь очень скоро мы будем жрать. Вот я вам действительно покажу, что такое настоящий кошмар и реальность, которая кроется за ним.

Глава 52

Это был последний раз, когда меня пытали. Последний. ПОСЛЕДНИЙ. ПОСЛЕДНИЙ ЁПТА!

И сейчас я пытаюсь разогнать всё своё безумие и галлюцинации по углам, включая этот божественный отсчёт, который мирно тикает в моей голове.

Я спасён и всех сожру.

Всё в порядке? не умру.

Всех, кого найду – убью.

Жалко, здесь нет очков за стихоплётство, я бы уже стольник вкачал. Зато есть живучесть, которую, благодаря пыткам, я поднял до двадцати восьми и взял двадцать первый уровень. Можно сказать, я перешагнул границу обычного человека, который вкачивается до двадцати только, а дальше при условии, что он борется или ходит по грани.

Короче, всё не так уж и плохо, не считая моего выпотрошенного тела. Осталось дождаться утра и окончательно не сойти с ума. Почему утра? Да просто вдруг решётку не вырвать? Вдруг заколдована? А так всё равно меня вынесут как обычно и там… Будет весело! Главное не пожрать кого-нибудь не того по случайке.

И вновь я рассмеялся. Как же уёбищно жить, пиздец просто! Как я ненавижу свою жизнь! Мне кажется, что я в самой глубокой жопе. Знаю, что немало людей чувствовали тоже самое и возможно проходили подобное, но не уверен, что из призванных хоть один может подобным похвастаться.

А это значит, что раз мне хуёво, то и другим должно быть хуёво! Испорть жизнь другим, сделай свою лучше. Сделай гадость – сердцу радость. Я знаю много такой хуйни для уёбков, которые чувствуют себя лучше, делая другим плохо и сейчас, судя по всему, становлюсь одним из них.

Да и похуй!

Смерть, угар и содомия! Буду жрать всё, что попадётся под руку, исключая мирняк. Я же не конченный мудак ещё. Ну если только сильно не захочется.

Осталось дождаться…

Уже жду не дождусь, когда смогу посмотреть на их испуганные рожи, после чего смогу сорвать их зубами и сожрать. Кажется, я пристрастился к мясу людей…

Как и положено, за мной пришли хуй знает когда. Словно по часам сверялись, где на циферблате есть пометка «хуй знает когда». Двое верзил по обычаю зашли в клетку и один из них молча направился ко мне. Знают, что я обездвижен и любезно несут меня до комнаты пыток.

– Эй, парни, а где баба? – хрипло спросил я.

– Баба? – усмехнулся тот, что собирался меня поднять. – Собачка на поводке в комнате господина Римба, туфли ему вылизывает.

Они рассмеялись. Я тоже рассмеялся.

Нет, ну а чо? Реально смешная шутка! Записываем дополнительное задание: спасти бабу.

– Ну ты дал! – похвалил я завтрак.

– Ну ещё бы. Её долго ломали. Стойкая дрянь оказалась.

Вот так, весело смеясь над удачной шуткой, мы вышли из камеры, оглашая это помещение таким несвойственным звуком как смех. Искренний и, можно сказать, добрый смех. Смех, который вскоре звучал только у меня, так как эти двое неожиданно заткнулись.

А я смеялся. Смеялся, заливая это место смехом.

Весёлым, безумным, злым, ненавистным, жутким, угрожающим, который становился подобным рычанию по мере моего превращения.

Почувствовав то, как ходят под его руками на плече мои кости, верзила колпаке тут же поспешил меня выпустить из рук. А я корчился от боли и смеялся. Что мне эта жалкая боль, когда мне резали ножницами крылья носа? Когда отхерачивали пальцы и ломали кости? Да боль, но она ни в какое сравнение не идёт с тем, что я пережил.

Верзилы стояли, не в силах пошевелиться от страха и смотря, как я, и так довольно жуткий и уродливый, превращаюсь в нечто более жуткое и уродливое. Руки удлиняются, связки регенятся, и я вновь могу ими хоть как-то двигать. А вот ноги… Да и хуй с ногами!

Я не полностью обратился, не хватает сил, а часть тела так ещё и не отрегенилась. Для этого потребуется значительно больше времени. Но мне и нынешнего достаточно. К тому же, поев, я ускорю всё это дело. Поэтом оттолкнувшись что есть силы одними руками, я прыгнул в их сторону.

Очень быстро и метко для двух неповоротливых долбоёбов. Вытянув руки вперёд, я воткнул свои обрубки, на которых ещё не успели вырасти пальцы, им в глотки. Хотя нет, не воткнул, но точно сломал им всё и завалил обоих на землю, где они захрипели и забулькали со своими сломанными гортанями.

А я… А что я? Естественно жрать! Не одна сука не уползёт. Я очень зол, и я очень голоден. Я хочу искупаться в их крови, и я хочу напиться их страха. Никто не уйдёт обиженным и обделённым.

Моё тело как раз к этому моменту преобразилось, и я обзавёлся новыми острыми торчащими зубками. Правда пальцы, кисть и большая часть костей ещё не успела отрегениться, но с такой закуской процесс пойдёт точно быстрее. Поэтому я впился в глотку одному из верзил и вырвал гортань зубами, проглотил, не пережёвывая и дальше. Я жрал и жрал, пока мои конечности восстанавливались. И даже когда я зарегенился, всё равно жрал.

Справился я очень быстро, кости просто мололись в моих зубах. А потом настал черёд другого тела. Я управился довольно быстро, могу сказать с гордостью. Я не чувствовал отвращения, так как моим монсторским искорёженным сознанием воспринималось всё это как обычное мясо, не хуже варёной говядины или курицы. Правда только одежду и кое-какие органы я не стал есть, и то по этическим соображениям.

Закончив с телами, я оглянулся. Напротив клетки, где я закусил завтраками, сидел какой-то парень и в испуге пялился на меня, не в силах пошевелиться. А я не стал его пугать ещё больше и просто пошёл дальше. Именно пошёл на задних ногах. Я должен явить себя во всей красе. Няшка будет очень рад!

На мгновение на меня надавило чувство. Довольно странное… хотелось заплакать от облегчения, что наконец этот ад закончится, но я поспешил затолкать это желание подальше. Будет ещё время, а пока надо закончить все дела здесь.

И только подумать, шесть дней пыток… Мне казалось, что прошло намного больше. По крайней мере, меня таскали чаще шести раз. Возможно это было связано с тем, что мной занимались за день по несколько раз.

Тем лучше, я без проблем нашёл эту комнату, которая кажется повернула мне психику не в ту сторону, перещёлкнув во мне несколько тумблеров.

Не долго думая, я открыл эту ненавистную деревянную и очень тяжёлую дверь. Криков слышно точно не будет.

– Что так долго? Где мой… друг… – последние слова он пробормотал, увидев меня.

Его улыбка спала с лица, сменившись ужасом.

Мне пришлось нагнуться, чтоб зайти внутрь. Я бы улыбнулся, но вместо слов у меня вырвалось только рычание, а улыбка лишь стала оскалом. Дверь закрылась, отсекая нас от внешнего мира.

Я уверен, что ему понравилось. Уверен, что он смеялся от счастья, когда я жрал его ноги и руки. Ведь я смеялся, когда жрал его же внутренности на его глазах. Думаю, он оценил моё стремление показать ему настоящее чудо. Я тоже умею делать больно, только жаль, что времени маловато, не смог я ему удовольствие продлить. Закинув ненужные органы и одежду в камин, я вновь встал на четыре лапы и двинулся в коридор, не сильно шифруясь. А зачем? Всё равно всех сожру при надобности.

Дошёл до коридора, что шёл из комнаты, где меня встретил душегуб в первый раз, глубже к темницам. Здесь же была спиральная лестница наверх. Узко… Я чуть ли не между стен полз.

Практически на самом верху мне встретился охранник в одном нагруднике. Движение рукой и мои пальцы пробивают его шею насквозь, выходя с другой стороны. Ни крика, ни шума.

Опускаю тело на пол, попутно хорошенько покусав мясистую ногу. Второй этаж представлял из себя небольшой коридорчик, где переодевались. Здесь же я одним укусом перегрыз ещё одному горло. А дальше… был зал с кроватями, что стояли спинками к стене и где было немало стражников.

Немая сцена: они смотрят на окровавленное чудовище, то есть меня, а я смотрю на них и думаю, за сколько уложусь.

– Убьёшь их? А ведь не все говнюки здесь. У некоторых есть дети, отцы, жёны, – парень усмехался, сидя на одной из кроватей.

Выживают сильнейшие, слабейшие лишь покорно принимают свою участь. Так ты сказал однажды и мне эта мысля понравилась. Тогда я и понял, насколько ты был прав. Особенно в плане того, что сильнейший не всегда самый сильный физически. А теперь, пройди нахуй, товарищ, я занят, буду кушать.

– Чудовище.

И мне это нравится. Я хочу еды, я хочу рвать глотки, это… весело! Смешно! Да, я хочу убить кого-нибудь.

Больше с глюком я не намерен разговаривать, мне достаточно отсчёта, который продолжался в моей голове, и несмешных шуток, сыпавшихся хуй знает от куда на моё сознания. Я не говорю, про туман и желание дико рассмеяться. Чую, если сделаю так, то потеряю контроль над собой, что нежелательно.

Я нырнул в этот продолговатый зал первым, ударом когтистых лап обезглавив двух самых близких воинов, и ногами врезавшись в третьего. Правда я его пробил к херам, и вошёл в бедолагу по пояс, но хуй с этим, просто схватил и порвал на две части. Кто-то попытался ударить меня мечом, но я схватил его и ударом другой лапы снёс пол головы. Меч всего-то порезал меня…

А вот другой вошёл в тело на половину. Но это уже я решил проверить, насколько всё с живучестью у меня хорошо. Чувак, который это сделал, тут же сдох от удара в грудь. Ещё двое попытались бежать, но я прыгнул на одного и раздавил его и тут же лапой убил другого, оторвав засранцу голову.

Оторвав от одного из них ногу, я быстр обглодал её и… подумав, съел два тела. Ну а чо добру пропадать? К тому же они довольно вкусные, прямо как нежный ягнёнок.

– Монстр.

– Нахуй иди, – ответил я и показал средний коготь галлюцинации. Правда вместо слов вновь из меня вышло только рычание.

Вытащив из себя меч, я двинулся к двери в конце этого зала. Видимо кабинет душегуба.

Я подошёл и молча попытался почувствовать все свои ощущения, которые были весьма богатыми. Так… два, шесть, три, семь, восемь, девять, четыре, шесть… Бля, не то, это так в моей голове квинтильоны пытаются посчитаться. Другие ощущения… Вот чую запахи, но все они перебиваются запахом крови, слышу звуки… но всё равно не могу ничего понять. А, ладно…

Я постучал и очень медленно стал открывать дверь. Да, как и думал, там сидит наша сломленная воительница, бледная как смерть, испуганная как заяц, в ошейнике на поводке, что привязан к ножке кровати. А перед ней ещё и миска, только пустая… Мда…

Она смотрела на меня с каким-то непередаваемым ужасом, словно ждала, что я её тоже сожру. Нет уж подруга, спасать пришёл, чего тебе здесь оставаться?

Поэтому я очень медленно сел на корточки под её взглядом. Потом медленно приложил лапу к сердцу, после чего так же медленно протянул ладонь к ней, но так, словно хотел коснуться её сердца. Думаю, это выглядело миролюбиво. После этих знаков, я так же медленно другой рукой рукоятью вперёд протянул ей меч.

Она испуганно смотрела на него, но должен отдать должное – женщина не кричала, не падала от страха без сознания. Она стояла и пусть со страхом, но смотрела на меня. А как протянул меч, она медленно протянула руку и взяла его.

– Ты тот парень из камеры? – спросила она.

Несмотря на испуг её голос не дрожал и был всё тем же, с лёгкой хрипотцой, низкий и грубоватый.