Текст книги "Невинность в расплату (СИ)"
Автор книги: Кира Шарм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
А если он не оставит мне выбора?
Сейчас отравится говорить с отцом? Спросит кто-то моего мнения? Или решат все за меня?
О Боже.
Я не знаю, чего хочу. Он как пропасть. Страшный и до одури притягательный. Пропасть, в которую я сорвусь. Уже срываюсь, даже просто сидя от него напротив.
Кажется, весь воздух вокруг нас сгущается. Скручивается в звенящую спираль. И вспыхивает. На пальцах. На губах. На груди. Везде, куда он прикасается своим черным, пронзающим взглядом.
– Я не тороплю тебя, девочка, – сама не понимаю, как мы остаемся на какой-то миг одни.
Хотя… Кроме него я и так никого не замечала. Он словно всех вытеснил. Вытолкал из комнаты. Из мира.
Проводит костяшками пальцев по щеке, и я, как кошка, готова тянуться и тянуться за этими руками. Ноги ватные. Еле дышу.
– Но не хотел бы, чтобы ты затягивала с ответом.
Снова ведет по губам. Вспышкой. Новым клеймом.
Пора прощаться. Завтрак закончен. Все возвращаются. Провожают гостя. И только я. Никак. Не могу. Сдвинуться с места.
– Мари, – грохочет отец, возвращаясь и усаживаясь напротив. – Может, объяснишь, что с тобой такое происходит в последнее время?
Кажется, даже Алекса заметила, несмотря на собственные переживания.
– Ничего. Все в порядке, – повторяю то, что уже стало привычным. – Просто волнуюсь. Не каждый день сестра выходит замуж и уезжает из дома.
И не каждый день понимаешь, что влюблена в чужого жениха, – добавляю мысленно, сжимая вилку так, что белеют пальцы.
Впрочем, разве это любовь?
Дикость какая-то. Дурман. Притяжение. Или просто его бешеная энергия, которая так сильно лупит по всем нервным окончаниям, что я просто не могу сопротивляться!
Нет.
Я не должна об этом думать!
При одной мысли о том, чтобы стать второй женой выкручивает желудок нервным спазмом.
В конце концов, это будет семья моей сестры!
И Алекса … Она же взбалмошная. У нее всегда так. Все на максимум. А после перегорает, как лампочка.
Может, отец и прав.
Пройдет ее юношеская влюбленность. И она еще будет счастлива со свои Багировым, а про Сережку и думать забудет!
А я..
Я не стану ей мешать. Путаться под ногами… Второй…
Мне надо просто забыть. Просто сбросить это безумное наваждение!
6 Глава 6
* *
– Мама! Я привезла наши платья!
За два дня перед свадьбой дым коромыслом.
Хорошо, что успели все сделать. И даже больше нечего подгонять!
Влетаю в дом и просто замираю.
– Суууука!
Отец в ярости. С перекошенным лицом.
И Алекса.
Перед ним. На полу.
– Сука, – резко бьет в лицо. Наотмашь. Так, что хлещет кровь.
Сашка отлетает, но он продолжает наступать. Еще один удар. Еще.
– Проклятая тварь! Кааааак! Как ты умудрилась лечь под какого-то козла! Ты совсем охренела! За месяц перед свадьбой! Блядь!
Еще один удар. Такой силы, что у меня самой перед глазами темнеет.
– Отец!
Алекс ползет. Давится кровью и слезами. Хватает его за ноги.
– Отец! Я не хотела… Я… Я хотела все исправить!
– И поэтому пошла выскоблить свой поганый плод! Целку вшить! Куда? Куда ты пошла, идиотка? В клинику! В городе, где все принадлежит Багировым! Ты понимаешь? Понимаешь, что врач первым делом позвонил Бадриду, и только потом мне! Я вообще не понимаю, как ты живой после такого до дома добралась! Сука!
С ужасом перевожу глаза на мать.
Она хватается за сердце. Медленно сползает вниз по стене.
– Отец! Прекрати!
Пытаюсь броситься. Остановить. Вцепиться в руку.
Но только отлетаю, задетая новым ударом.
– Шлюха! Как ты могла! Как ты могла так всех нас подставить? Ты понимаешь? Понимаешь? Багиров за такое не пощадит. Блядь! Да он не только тебя и твоего выродка! Он нас всех! Всех убьет! Мокрого места не оставит! Ты знаешь? Знаешь, что по традиции я должен сделать, чтобы нас простили и оставили в покое после такого? Сам! Своими руками отрезать тебе голову и принести ее обманутому жениху! Да! Только тогда есть шанс, что твою сестру. Твою мать. Нас всех не прирежут! Не порежут на лоскутки! Как ты только додумалась?! Чем ты вообще думала! Шлюха! Поганая мерзкая шлюха! Тварь!
– Я люблю его, отец!
Алекса просто воет. Цепляется за него руками.
– И я… Я правда. Хотела. Исправить….
– И что теперь? Мне? Что теперь делать? Сбежать и спрятаться не выйдет. Это не та семья! Не та, мать твою, семья, чтобы сбежать!
– Мари!
Алекс вдруг разворачивается. С диким блеском в глазах начинает ползти ко мне. Цепляется за ногу.
– Она! Традиция! Да! Можно… Можно отдать сестру или женщину из семьи, если она девственница! Он может взять! Он возьмет, возьмет Мари! Мы же все видели, как он на нее смотрел! Да он хочет ее гораздо больше, чем меня! Она просто пойдет к нему. Отдаст свою девственность. И нас тогда не тронут! Мари!
– Ты с ума сошла.
Это все дурной сон. Дурман. Это неправда. Не на самом деле.
Черт!
Реально выть хочется.
Конечно, мы знаем традиции. Учили эти чертовы законы, непонятно кем и для кого в каком веке писанные.
Там это было.
Отец, если невеста оскорбила жениха потерей девственности до свадьбы реально должен сам. Лично. Ее убить. И тогда есть шанс, что его семья, остальные родственники будут прощены… Или… Или семья должна отдать на откуп другую девушку. Отдать ее девственность и жизнь. В полное распоряжение. Но… Не женой… Не женой. Жалкой игрушкой. Наложницей. Даже ниже. Никем. Просто вещью. Никто не станет родниться с родом, в котором оказалась шлюха.
Это позор. Жуткое пятно. Отец при любом раскладе должен будет, по этим законам, Алексу выставить из дома! Отказаться от нее. Навсегда.
Но это же бред.
Разве сейчас эти дикие традиции действуют? Это же средневековье, которое должно остаться в прошлом!
– Багиров прислал черный конверт, – хмуро выдает отец, буравя меня глазами.
– И… Что это значит? Отказ от свадьбы?
Черт! Ну не может же он соблюдать дурацкие старые законы! Вообще, мне казалось, что все это сказки. Попугать детей тем, как страшно было когда-то.
– Это значит, что он собирается уничтожить всю семью. Такие люди плевков в лицо не прощают. Час назад сгорел наш ресторан. Взлетел на воздух. И это. Только начало. Банки заблокировали все счета. Я уверен. Он не вырежет нас просто так. О, нет. Багиров будет играть с нами, как кот с мышью прежде, чем прихлопнет. Он для начала раздавит. Уничтожит во всех смыслах.
– Нет, – пячусь назад, не чувствуя, что уже давно вжимаюсь в стену. – Нет. Нет, нет, нет! Вы же все это несерьезно!
– У нас нет другого выхода, Мария, – резко выдыхает отец. – Тебе придется идти к нему. Умолять. Просить. Падать в ноги. Иначе… Иначе мы все умрем. Пусть даже Багиров сам по себе и не начинал мести. Но для всех окружающих. Он должен. Должен исполнять традиции. Иначе авторитет их семьи рухнет. А он этого точно не допустит! Что наши жизни по сравнению с репутацией Багировых? Пустой звук.
– Вы что? Вы серьезно? Нееееет…
Качаю головой. Все еще не могу поверить, принять этот абсурд.
– Да, Мария. Я абсолютно. Серьезно. Ты должна его удовлетворить. Ему должно с тобой понравится. Иначе… Иначе твоя жертва не поможет и мы все окажемся на кладбище.
– Машшша!
И снова Алекса. Ее окровавленные губы. Медовые глаза, полные ужаса.
На коленях. Передо мной. Хватая за руку.
– Помоги! Спаси нас! Нас всех! От тебя хочет! Он просто пожирал тебя глазами тогда, на завтраке! Только ты! Только ты можешь нас всех спасти!
В тот же вечер уволились все, кто на нас работал.
Охрана в доме. Прислуга.
Они все просто ушли.
Наутро мать не пустили в магазин. Безумная попытка отца выехать из города ни к чему не провела. Нас отвезли обратно. С мигалками. И под дулами пистолетов.
Черная метка Багирова. Медленная и мучительная смерть. Мы вне закона.
И вот я стою перед ним.
Распахнутая. Почти обнаженная.
В одном тоненьком прозрачном балахоне, который не скрывает ничего. Светится, как паутинка.
Он может уничтожить всю нашу семью. Такие не прощают оскорблений.
И именно я. Должна принять его гнев. Всю его ненависть. Вся лютую, дикую ярость.
Ради того, чтобы спасти тех, кто мне дорог.
7 Глава 7
Он сидит у камина.
Широко расставив крепкие длинные ноги. Медленно потягивая виски из уже наполовину опустевшего стакана.
И прожигает. Прожигает меня черными, ледяными, ядовитыми глазами.
Буравит холодным металлическим взглядом из-под нахмуренных бровей.
От этого взгляда у каждого замирает дыхание. Вышибает воздух. Я и раньше слова не могла сказать, когда он смотрел. Вот так. Как может только он.
Но теперь…
Теперь это в тысячи раз страшнее.
– Так зачем ты пришла, Мария? Забирать мое время? Оно слишком дорого. Особенно, для тебя.
Вздрагиваю.
Его голос бьет прямо под ребра. Заставляет покачнуться. Но отступать некуда.
Дрожащими руками откладываю свечу. Ставлю на стол.
Расстегиваю пуговички халата, стараясь не смотреть ему в глаза. Не задыхаться от его бешеной энергетики, которая даже так. На расстоянии. Пропитывает меня насквозь. Прошибает.
– За этим, – выдыхаю, наконец сумев поднять на него взгляд.
Халат падает к моим ногам.
Я остаюсь перед ним в одном прозрачном, как паутинка балдахоне.
Совершенно голая. Без белья.
В приглушенном свете мое тело все перед ним нараспашку.
Одним рывком подымается с кресла.
Оказывается передо мной. Как скала, нависает, буравя черными порочными глазами. Хлещет, как плеткой. Ударом лупит взглядом.
Опаляет обжигающим и ледяным одновременно дыханием.
Теперь я чувствую себя совсем крошечной. Он как скала. Как зверь. Способный растерзать.
– Значит, твой отец вырастил двоих шлюх.
Его голос лупит похлеще взгляда.
Презрением, от которого скручивает руки.
И мощной силой, что заставляет врасти ногами в этот проклятый пол.
– Одна, которая должна была завтра взойти со мной на алтарь и стать супругой, войти в благородный род, решила трахнуться перед этим с каким-то заморышем. А вторая пришла отработать ее вину?
– Я девственница, – шепчу на грани потери сознания. – Я чиста, Бадрид. К моему лицу и телу никогда не прикасался ни один мужчина. Мы все понимаем, что Александра поступила непростительно. Покрыла страшным пятном позора нашу семью. И перед тобой… Перед тобой совершила страшное. Этому нет ни оправданий, ни прощения. Но… Мой отец… Послал меня… Загладить ее вину. Перед тобой.
Руки дрожат.
Лучше бы не ставила свечу. Не отставляла.
Хотя. Наверное, и не удержала бы ее сейчас в руках. Уронила бы на пол. И еще сильнее разозлила и без того разъяренного Багирова.
– Вот, значит, как.
Наклоняется.
Диким, пронзающим взглядом ощупывает все мое тело.
Не смотрит.
Словно уже берет.
Рвет. Распинает на части.
Клеймо выжигает.
А я… Я не могу даже закрыться.
– Ты понимаешь, что это значит, Мария?
С шумом, как дикий зверь втягивает воздух прямо у моей груди. Прямо над напряженными сосками, которые сейчас выкручивает от страха.
– Ты будешь никем. Даже не наложницей. Меньше, чем рабыней. Я буду трахать тебя где захочу, когда захочу и как захочу. Молча. Утоляя свою похоть. Как вещь. Как самую поганую тряпку. Ты никогда не выйдешь замуж. Не родишь детей. У тебя никогда. Не будет. Ничего своего. Никакого права голоса. Ты рот открывать будешь только для того, чтобы ублажать мой член. Никто и ничто. И. Если. Мне не понравится. Я просто вышвырну тебя отсюда. Ты будешь изгоем и позором. Твоя семья не примет тебя обратно.
– Я знаю.
Нервно тереблю подол прозрачного балахона руками.
– Я знаю, на что иду. Бадрид.
– Думаешь, твоя девственность способна отменить войну? Смыть унижение и позор? Плевок, который швырнула мне в лицо твоя семья?
Ежусь.
Еле сдерживаюсь, чтобы не обхватить плечи руками.
И не сбежать отсюда со всех ног.
Это была очень слабая надежда.
Род Багировых жесток. Силен. Властен.
Такого не прощают.
И…
Это дикий, безумный план. Прийти сюда и предложить себя ему! Совершенно безумный!
Но…
Это единственный шанс. Единственный выход.
Такого никогда не прощали. Никогда. Такое оскорбление во все времена стирается только кровью.
– Бадрид…
Опускаю глаза.
Стараюсь оградиться от его тяжелого дыхания, что пульсом гудит в висках, раскалывая их насквозь.
– Я прошу. Принять. Меня как извинение моей семьи.
– Хорошо, – его пальцы смыкаются на моем соске, заставляя вздрогнуть.
Острый поток тока в один миг пронзает насквозь. Кипятком. Прошибает так, что еле сдерживаюсь, чтобы не застонать. Не отпрянуть.
– Хорошо, Мария. Я приму твою девственность. Но ты понимаешь. За это я ничего тебе не обещаю. Ни-че-го.
* * *
– Сбрасывай это.
Его голос лупит приказом. Ледяным. Пробивающим до костей.
Задираю подол, пытаясь снять чрез голову.
Но Багиров перехватывает мою руку.
Резко дергает ткань на груди, заставляя ее с треском разойтись.
Последняя одежда тонкой лужицей падает мне под ноги.
Кожа покалывает. Зудит. Трещит под его яростными глазами.
Больше не прикасается. Только смотрит. Но и этого хватает, чтобы чувствовать, будто он сдирает с меня кожу. Заживо.
– Тебе придется серьезно постараться, Мари, – выдыхает с рычанием, пробирая все нервные окончания до вспышек перед глазами. – Очень серьезно, чтобы погасить мою ярость.
Не дышу. Не поднимаю глаз. Просто стою, как изваяние.
Его руки начинают скользить по моему телу.
Сильно. С нажимом. Как будто он месит мое тело, как тесто.
Ведет по груди. Болезненными прикосновениями. Сжимает соски с грубой, животной силой.
Меня разрывает. Простреливает. Перемалывает. Кожа горит. На кончиках сосков дикие вспышки, отдающиеся в голове.
Но я молчу. Не шевелюсь. Жду приказа, если он последует. А если нет? Что я должна делать?
– Раздвинь ноги, – отходит на полушаг, и только тогда я снова обретаю возможность вдохнуть воздух.
Рефлекторно дергаюсь. Наоборот. Еще сильнее стискиваю вдруг бедра.
Колени белеют от напряжения.
Но, услышав его недовольный рык, тут же послушно расставляю ноги.
– Раздвинь складки, – лупит по нервам новым приказ. – Покажи мне. Я хочу видеть. Все.
Трясет. Как же невозможно меня трясет!
Особенно, когда начинаю думать, что все могло бы быть по-другому… Нееет! Вот об этом думать нельзя! Ни на секунду! Иначе я совсем, окончательно свихнусь! Думать надо только о них. О родителях. О том, что сейчас я выкупаю их жизни. Выдираю из лап чудовища.
А про Алексу… Про Алексу я думать просто не могу!
Дрожащими руками скольжу по гладко выбритому лобку.
Опускаю ниже. Медленно раздвигаю эти губы.
Краем глаза замечаю, как чернеет его взгляд. Глаза превращаются в черные угли, что прожигают снова и снова. Насквозь.
Обходит меня яростными шагами хищника.
Усаживается обратно в свое кресло.
Просто смотрит. Прямо туда. В самую распахнутую для него. По его приказу сердцевину.
Лениво тянется за своим стаканом. Медленно делает новый глоток.
И я не понимаю. На миг его глаза хищно вспыхнули. Но теперь он снова смотрит на меня ледяным, равнодушным взглядом, под которым я замерзаю в лед.
Ему интересно? Ему вообще это нужно? Или я зря пришла и меня сейчас отсюда вышвырнут на улицу? Голую…
– Сожми свою грудь, – новый приказ. Резкий. Четкий. Без всякого интереса.
Послушно поднимаю руку.
Обхватываю полушарие.
– Не так. Сожми сосок. Сильно.
Сжимаю двумя пальцами разбухший после его касаний сосок. С силой. Так, что пробивает до самого низа живота. На глазах вспыхивают слезы.
Он может делать со мной, что угодно. Избивать. Хлестать ремнем. Все.
Я рабыня теперь. В его полной власти. Я обязана подчиняться всему. Терпеть все, что ему придет в голову.
* * *
8 Глава 8.
– Иди сюда.
Стараясь не пошатываться, делаю осторожный шаг. Еще один. Еще.
Оказываюсь рядом.
И вот он одним рывком усаживает меня себе на колени, раздвигая ноги.
Прямо горящей промежностью чувствую огромный бугор у него между ног.
Бадрид резко ведет по себе моим телом. Распахнутыми бедрами.
Жесткая ткань брюк впивается в нежные складочки. Они горят. Трутся о его член через штаны. Все печет.
Но он не останавливается. Продолжает мной просто по себе елозить. Вжимает все крепче и крепче. С яростно сжатыми челюстями.
Меня трясет. Хочется ухватиться за что-то. За его плечи? Но я даже не знаю, имею ли право к нему прикасаться. Такого приказа не было. И потому так и оставляю руки висеть. Они болтаются, как плети.
Бадрид резко отстраняет меня. Подымает почти за шкирку, как котенка.
Слышу звук молнии на его брюках. Только слышу, совсем не вижу движений его рук.
Дергает обратно. Вжимает в свои бедра.
И я кричу. Меня выгибает. Прошибает насквозь.
Одним рывком он просто насаживает меня на свой огромный член.
Боже! Это невыносимо.
Все внутренности будто раздирает на части!
Между ногами, в промежности искры. Как будто все внутри выжигает огнем.
Это невозможно.
Я задыхаюсь. Ловлю распахнутым ртом раскаленный воздух. Слезы сами по себе брызгают из глаз.
Уже не думаю, можно ли мне его касаться. Впиваюсь ногтями в плечи. Бьюсь, извиваюсь под его руками.
Это раздирает. Душит. Кажется, он разорвал меня. На части. До печени. До горла, которым безуспешно пытаюсь втолкнуть в себя хоть немного воздуха.
– Расслабься, Мария, – ледяной приказ и тут же жесткий хлопок по ягодице. – Расслабься и впусти меня до конца. Ты пришла отрабатывать. Так отрабатывай.
Ледяные глаза. Совершенно. Без выражения. Без тепла. Без всякой жалости.
И руки. Руки, что ухватив за бедра еще сильнее, продолжают насаживать меня на огромный раскаленный член.
Он как камень внутри меня. Как отбойный молоток. Равнодушный и жестокий.
Просто лупит. Врывается внутрь отточенными жесткими толчками.
Он гигантский. Просто невозможно огромный.
Но новый резкий толчок, от которого я до крови закусываю губы говорит о том, что то, что чуть не разодрало меня – еще не предел.
– Не дергайся! – еще один хлесткий ледяной приказ.
Он начинает сам двигаться бедрами навстречу. Вколачивается на максимум, продолжая толкать меня на себя на запредельной скорости.
Это больно. Это дико, дико, сумасшедше больно.
И он… Равнодушный. Отстраненный. Берущий меня, будто неживую куклу.
Мучительно пытаюсь поймать запухшими глазами его взгляд.
Ведь там же… там же была какая-то нежность, когда он на меня смотрел… Человечность… Какое-то тепло…
Но сейчас это лишь два полыхающих угля.
Горящих ядовитой, дикой, одержимой яростью.
Он долбиться в меня с жуткой злостью. Как будто и вправду хочет убить. Замолоть каменным огромным членом насквозь…
– Бадрид, – я все же пытаюсь. Еде слышно. После очередного расплющивающего меня яростного толчка.
– Бадрид…
Черт! У меня даже губы онемели. Все силы уходят на то, чтобы выдохнуть два слога.
Но он будто не слышит. Он смотрит куда-то сквозь меня.
Продолжая держать за ягодицы такими железными тисками, что я уже чувствую, как на них расцветают синяки.
Кажется, он сейчас пробьет мне горло. Пронзит по-настоящему насквозь, проткнет, как вертелом.
Эта наполненность им разрывает. Пронзает каждую клеточку. Выламывает кости. Перемалывает меня внутри в фарш.
Даже то, что пытаюсь представить перед глазами лица родителей, которым я выкупаю сейчас жизнь, помогает мало.
Я не выдержу. Не выдержу этой дикой, одержимой его ярости.
Я. Не. Смогу!
Его член наливается еще сильнее внутри меня.
Становится совсем деревянным. Каменным. Колотит стенки, заставляя меня совсем потерять контроль. Впиться в его плечи ногтями так, что вижу струйки текущей по ним крови. И тихо высрикивать, хоть и стараюсь сдерживаться.
Бадрид на миг прикрывает глаза. Его лицо искажается так, как будто это его раздирает на части нечеловеческая боль.
И внутри меня обдает резкой, вязкой горячей струей.
Ослепляя окончательно.
Разрывая даже глаза на осколки этой неистовой вспышкой. Этим судорожным выстрелом.
Обвисаю прямо на нем.
Падаю спиной назад. Повалилась бы на ковер с его колен, если бы не продолжал удерживать за бедра.
Ловлю распахнутым ртом воздух.
И лишь одна. Одна мысль пульсирует в болезненных висках.
Это закончилось? Эта пытка в прошлом?
Почему тогда он не выходит из меня? Не отпускает?
А его член внутри все такой же твердый. Каменный. Все так же жадно дергается и пульсирует внутри. Выбивая клеймо каждой своей вздутой веной, которую я так остро чувствую судорожно сжатыми стенками.
Боль отступает. Я наконец могу вздохнуть. Втолкнуть воздух в по-прежнему, как тисками сжатую грудь, когда Багиров резко отшвыривает меня.
Прямо себе под ноги. На ковер.
Не смотрю на него. Не поднимаю глаз. Только впиваюсь судорожно пальцами в высокий мягкий ворс ковра. Чтобы не повалиться на живот окончательно.
Между ног все горит. Пылает. Пламенеет.
Чувствую, как горячая густая кровь стекает на белоснежный ковер, пачкая его.
Но даже сейчас не могу пошевелиться.
– Вытри, – мне прямо на лицо летят влажные салфетки.
Поднимаю их дрожащими руками. Занемевшими, не слушающимися пальцами.
Неверящим взглядом сквозь слезы впиваюсь в его лицо.
Все остальное, будто в пелене. Но его жестокие черты я вижу очень четко. Очень ярко. Как вспышку.
На красивом. Дьявольски. Нечеловечески красивом, идеально очерченном лице нет ни одной эмоции. Пустые ледяные черные глаза пронзают меня тысячами ледяных иголок.
9 Глава 9
Прямо перед моим лицом его огромный член.
Задыхаюсь, глядя на это огромное орудие.
Как он вообще мог поместиться во мне и не убить?
Смотрит четко вверх. Огромная головка, дергающаяся перед моим лицом измазана густой темной кровью. И такие же разводы почти по всей длине.
Дрожащей рукой обвожу по самому верху.
– Сильнее, Мари. Увереннее.
Снова лупит приказом.
Он даже не смотрит на меня. Только на свой член. Наблюдает за тем, как я избавляю его от собственной крови.
Молюсь о том, чтобы все все же оказалось позади.
Начинаю тереть сильнее. Скользить, стирая следы своей девственности. Своего падения.
Теперь меня потряхивает жаром изнутри.
Наверное, я только сейчас, видя эту кровь, по-настоящему до конца осознаю, что со мной стало.
Я больше не девственница.
Я никогда не смогу стать женой. Ни первой, ни второй, ни третьей. Никем.
Я испачкана этим мужчиной. Осквернена. По собственной воле.
Внутри закипает отчаяние.
И ведь…
Ведь еще неизвестно, пойдет ли он на уступки! Пощадит ли нашу семью!
В глубине души я все же надеялась. После того, как он на меня смотрел. Надеялась, что и правда нравлюсь ему. Что он относится ко мне как-то по-особенному.
Чего ждала?
Наверное, того, что он будет хотя бы нежным.
Или и вовсе пожалеет. Позволит уйти. Пообещает, что нашу семью не тронут.
Но сейчас. Когда даже в его глазах нет ни вспышки, ни тени того отклика, который я видела когда-то, понимаю, как была наивна.
Нет.
Для таких, как Багировы, не существует людей. Человеческого. Все они – мошки, пылинки под их ногами. Которых раздавят даже не заметив. Их честь. Их репутация. Их бизнес и авторитет. Это единственное, что может иметь для этих людей значение.
Даже не верится.
Даже не верится, насколько всего за каких-то пару часов перевернулся весь мой мир!
Еще недавно я рассуждала о возможности выйти замуж за этого мужчину. Сходила с ума от его прикосновений. А теперь я просто вещь. Просто вещь у него под ногами!
– Открой рот, – следует новый ледяной и бесстрастный приказ.
Только хлопаю глазами, ничего не понимая.
Багиров резко надавливает мне на скулы, так, что мой рот распахивается сам по себе.
Хватает за затылок. Резко дергает на себя. Насаживает на огромный вздыбленный член.
Резко. Одним толчком. До самого упора.
Так, что горло раздирает единым ударом.
Он просто насаживает меня на огромный твердокаменный орган. Снова и снова.
Заставляя вспыхивать перед глазами яркие ослепительные всполохи.
Удар. Еще один. Еще.
Я задыхаюсь. Я давлюсь.
Рефлекторно судорожно выбрасываю руки вперед, чтобы защититься от его напора.
Но тут же одергиваю, слыша его предупреждающий рык.
Руки снова безвольно повисают вдоль тела, будто плети.
Резкий терпкий вкус пронизывает меня насквозь. Въедается в кровь с каждым толчком.
Я уже ничего не вижу. Не чувствую. Даже не дышу.
Только его удары.
Глубже. И глубже.
Мое лицо все жестче и жестче холодной размеренной рукой вбивается в его живот. Член, кажется, пронзает до самого сердца.
Вспышка. Еще. Еще удар. Хлесткий.
Захлебываюсь слюной, слезами, но Багиров совершенно равнодушен.
Удовольствие?
Судя по его каменному лицу, этот мужчина не чувствует совершенно ничего! Просто бьет. Просто таранит. Снова и снова.
Вбиваясь все глубже. Ударяя все сильней.
И каждый удар будто раскалывает меня на обломки. Все тело. До самых пяток. Отбивается в животе. Между ног, где все по-прежнему полыхает.
Он дергает яростно. Вжимает в себя вдруг так, что перед глазами окончательно темнеет.
Кислород перекрыт окончательно. Мое тело начинает конвульсивно дергаться под его железной, нечеловеческой хваткой.
Вот и все, – мелькает на заднем плане сознания, когда горло снова пронзает раздирающей вспышкой.
Он меня убил. И так… Даже лучше…
И в тот же миг в горло ударяет горячая струя.
Пытаюсь вывернуться. Отстраниться. Захлебываюсь. Давлюсть окончательно.
Но Багиров уверенно тянет на себя. За волосы.
– Оближи.
Отшвыривает, дав наконец мне возможность глотнуть воздух.
Обеими руками хватаюсь за горло. Судорожно дышу. Хватаю воздух. Темнота перед глазами чуть рассеивается. Но только чуть…
Внутри как будто по-прежнему его член. Раздирает колом.
– Облизывай. Мари.
Его член снова утыкается в мои губы.
Преодолеваю дичайшую судорожную дрожь.
Все. Все закончилось. Осталась самая малость. Просто облизать. Просто вычистить языком его сперму.
Его орган кажется раскаленным.
Послушно наклоняюсь губами над огромной головкой. Провожу языком, замечая, как вспыхивают темным яростным его глаза.
Теперь он смотрит. Следит за каждым моим движением. Яростно. С дико безумно горящими глазами.
Переполненными ледянящей тьмой. Дикой озверевшей похотью. Хриплый выдох выдает, как он сейчас напряжен.
Черт. Лучше было бы равнодушие. Такой горящий взгляд Багирова пугает еще сильнее.
Скольжу губами. Вылизываю. Стараюсь изо всех сил. Чувствую, как хватка на моих волосах становится слабее.
Опускаюсь лицом до самого основания. До самых яиц. Вылизываю все. Провожу языком, который уже распух и горит по каждой вене. Не пропуская ни миллиметра кожи.
– Хватит.
Отпускает меня и теперь я действительно просто падаю ему под ноги. Ноги не держат. Хочется только одного. Свернуться калачиком. Кое-как уползти отсюда. И просто сдохнуть.
Пальцы и губы перепачканы его спермой. Почему-то резкий запах бьет в нос. Действует почти как нашатырь.
Салфеток нет. Да нет и сил даже утереть все еще текущие слезы.
– Ты рано развалилась, Мари, – громыхает надо мной бесстрастный жестокий голос. – Я не закончил. Становись на четвереньки. Спиной ко мне.
Я не могу подняться. Даже если бы и хотела.
Руки и ноги просто обвисли. Только все тело ломит в мучительной судорожной дрожи.
Но он одним рывком ставит меня на четвереньки.
Нажимает на спину, заставляя прогнуться так, что моя голова оказывается полностью вжата в ковер.
он резко ударяет в промежность. Жестко, с оттяжкой врываясь до упора.
Трясусь. Дрожу. Еле сдерживаю рвотный спазм, который пронзает желудок.
Кажется, так все уже разорвано. До мяса. Сдерта кожа, а все внутренности расплющены его огромным членом.
Кажется, что мой крик разорвет мне барабанные перепонки, но на самом деле я только беззвучно распахиваю рот.
Но ему все равно.
Он бьется. Резко. Жестко. До упора.
До тех пор, пока перед глазами окончательно не темнеет, а меня не отшвыривает на пол, как рваную тряпку.
Тело только подрагивает, скутившись на ковре.
Чувствую, как из него вытекает вязкая липкая влага.
Но мне все равно.
Я уже ни на что не реагирую. Кажется, миллиарды иголок пронзают все тело. Ногти. Волосы. Губы. Горло. Лицо.
На меня со шлепком падают сверху влажные салфетки. Но нет сил даже пошевелить руками, чтобы их поднять.
Последнее, что вижу, как Багиров просто переступает через мое тело и выходит. С громким стуком за ним захлопывается дверь.
Блеск. Блеск его начищенной туфли. Прямо перед глазами. Последняя вспышка. Перед тем, как я проваливаюсь в полную и абсолютную темноту.
10 Глава 10
* * *
Резкий свет бьет по глазам, когда открываю тяжелые, налитые свинцом веки.
Горло саднит до жути. Так, что невозможно сглотнуть.
Между ног сразу же ощущаю болезненную, простреливающую насквозь вспышку.
Вся кожа горит. Печет.
И даже мягкое белье, на котором я лежу, не облегчает этой боли. Наоборот. Каждое касание снова и снова заставляет меня вздрагивать.
Глухо стону, пытаясь подняться и снова падаю в постель.
Пытаюсь вспомнить, как здесь оказалась.
Память подкидывает ощущение, как в полной, простреленной болью темноте, меня подхватывают чьи-то руки. Прижимают к горячей, огромной, стальной груди. Чьи-то пальцы нежно перебирают волосы, а в лицо бьет резкий запах дорогого виски.
И несут. Бережно укладывают. Кажется, на миг я пытаюсь разлепить глаза и вижу прямо перед собой черный мрак взгляда Бадрида…
Нет.
Это все, конечно, бред. Просто бред воспаленного сознания.
Он не мог принести меня сюда. Не мог нести на руках. К тому, кем я теперь стала, Багиров побрезгует прикоснуться. После всего… После всего, что натворила Алекса…
Видимо, это мое подсознание так просто играет.
Я вдруг осталась одна. Совершенно, совсем одна!
Ему хочется найти защитника. Того, кто бы меня спас. И вот оно подкидывает того, кто, казалось бы, мог идеально подойти для этой роли. Того, в чьих руках власть. Того, кто единственный способен защитить. Того, кто почти убил меня вчера. Во всех смыслах.
Со стоном протягиваю руку к стакану воды рядом на тумбочке.
Глотаю залпом, чувствуя, как даже вода хочет вылиться из меня наружу.
Горло тут же пронзает диким спазмом. Так, что рефлекторно обхватываю руками.
До сих пор меня словно прошивает насквозь. С обеих сторон его обезумившими толчками. Его неистовым, огромным, раскаленным членом.
Рядом со стаканом белая таблетка. Хватаю и проглатываю, даже не задумываясь. Если есть хоть что-то, способное облегчить мне боль, я должна этим воспользоваться.
Но все же скорее это противозачаточное.
Беременность рабыни уж точно не входит в планы Багирова.
А, значит, это нужно выпить как можно скорее.
Кажется, даже по моим костям проехались танком. Они ноют просто нещадно.
Но, немного отдышавшись, я заставляю себя подняться.
Пошатываюсь. Чуть не заваливаюсь на спину, сделав первый шаг с постели.
Между ног тянет так, что каждое движение отдается острой болью. Глухим стоном.
Но я не имею права разлеживаться.
Вспоминаю все, что мне известно о наложницах. Они точно не получают своих комнат. Выполняют самую грязную работу. Не те, которых выбрал хозяин, нет. Те, которые пришли своим телом оплатить позор или долг. Оскорбление…
С ними не разговаривают. Они не имеют права поднимать глаза даже на слуг. Безмолвные и молчаливые. Безымянные. Просто вещи.
По щелчку пальцев, по первому приказу господина обязанные его обслуживать. Ублажать во всех смыслах. Всегда. Оставаясь бледной тенью. Даже есть на кухне со слугами, и то не имею права. Прав нет. Никаких. Ни прав, ни человека. Ни-че-го.
