Текст книги "Невинность в расплату (СИ)"
Автор книги: Кира Шарм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
В них страсть. Такая дикая. Такая одержимая, что опаляет.
Бьет наотмашь.
Заставляет дрожать мелкой дрожью под его тяжелым огромным сильным телом.
– Такая, – глухо хрипит Бадрид, проводя ладонью по моей щеке. – Именно такая…
Я замираю.
Лучше молчать. Не спрашивать, что он имеет в виду.
Да и не смогла бы выговорить ни слова.
Дыхания нет. Оно давно забилось где-то в горле.
Миг, – и он неистово, жадно опускается ртом на мой подбородок.
Не целует, – пронзает каждым поцелуем. Вниз.
По шее.
С глухим рычанием обхватывает мои груди, сдавливая их всей ладонью.
Сжимает пальцами потвердевший, каменный сосок, и я взрываюсь.
Разум улетает.
Перед глазами вспышки.
Снова и снова.
Все ярче и ярче, пока он перекатывает мой сосок, сжатый с силой его пальцами. Сдавливает сильнее и чуть приотпускает. Продолжая выкручивать.
И я стону.
Стону уже в голос.
Позабыв обо всем на свете, о том, что должна быть неподвижной и безмолвной. Только исполнять его приказы и команды.
О том, что могу сейчас этим его разозлить.
Стону, чувствуя, как кулаки сами сжимаются.
Мучительное, бешенное, запредельное томление охватывает всю. Насквозь.
Сама распахиваю под ним дрожащие бедра шире.
Не соображая уже ничего, трусь о его плоть.
О его горячий огромный член, что дергается в нетерпении.
Разбухший. Я даже ощущаю надутые вены, что туго оплетают его.
О. Боже.
Это запредельно.
Он опускается ниже. К животу.
Ударяет насквозь. Въедается под кожу губами, уже обеими руками сжимая мою грудь, выкручивая соски.
Это лихорадка.
Меня трясет. Подскакиваю над кроватью.
Как жар. Как болезнь. Весь разум вылетает напрочь.
Тело ломит. Но оно снова и снова тянется к нему.
Ломит, от жажды, дикой, одержимой жажды получить больше. Прочувствовать эту сладкую пытку сильнее. Сильнее. На максимум!
Он опускает руку вниз.
Раздвигает нежные, уже подрагивающие, истекающие соком складочки, и я вцепляюсь в его запястье, застонав.
Это слишком.
Это ударом тока насквозь. До глаз.
Одно прикосновение Бадрида там, и мое тело прошибает такой невероятной силой, что я сейчас, кажется, просто умру!
Но он просто откидывает мою руку.
Прижимает сильнее.
Скользит.
Уверенно и упрямо с силой скользит всей ладонью, обхватив все мое естество.
Я изнемогаю.
Я не выдерживаю.
Все до дикости распухло. Стало таким чувствительным, что каждое прикосновение за гранью.
– Бадрид…
Шепчу, кусая губы от невыносимых ощущений.
– Бадрид…
И даже не знаю, о чем прошу.
Если прекратит, я умру так же, как если он будет продолжать.
Острыми вспышками тело подбрасывает над постелью снова и снова.
Оно уже не принадлежит мне. Оно больше не мое.
Вся в его руках. Вся в его власти.
И он…
Он подчиняет его себе так, как умеет только он.
– Тихо, девочка. Еще не время.
Его низкий хриплый голос бьет прямо внутрь.
Он будто прикасается к каждому нерву. Ударяет по нему с силой.
Заставляет все тело зазвенеть от невыносимого напряжения, как и от его ласк.
Раскрывает пальцами нижние губы. Резко раздвигает створки.
Продолжает растирать ладонью все внутри.
И я прокусываю губы до крови.
Ногтями впиваюсь в ладонь.
Я уже ничего не вижу. Только красное марево перед глазами.
И одержимо бьюсь в экстазе, захлебываясь в собственном крике, когда он резко сдавливает до одури дергающуюся и пульсирующую горошинку моего клитора, одновременно резко толкнувшись пальцем прямо внутрь.
Я ору.
Ору так дико, как не могла бы никогда себе позволить!
Но это безумие.
Меня просто нет.
Я рассыпаюсь на осколки, чувствуя, как лечу в самую пропасть.
Разбиваюсь. Насмерть. Теряю себя.
Чувствуя при этом такое облегчение, как будто наоборот, только рождаюсь, а не умираю…
– Такая сладкая… Такая узкая и нежная…
Хрипло шепчет Бадрид, снова лупя по оголенным нервам своим невозможным голосом.
Он будто стреляет в меня. Каждым своим звуком.
Прямо внутрь. Насквозь.
Все внутри еще горит. Пульсирует. Бьется в сладких судорогах изнеможения. В голове дурман.
Но новые ощущением накатывают еще с большей силой.
Его пальцы все еще у меня внутри.
Дергающийся судорожно клитор прижат пальцем.
Он прижимает сильнее.
Не дает мне выдохнуть. Очнуться. Прийти в себя. Набрать воздуха.
Толкается внутрь, и я чувствую, какая я там мокрая.
Неприличный, хлюпающий звук заставляет меня сжаться. Кажется, подо мной натекла самая настоящая лужа.
Но я тут же стону и выгибаюсь, когда он нажимает на клитор еще сильнее. Придавливает, начиная вести по кругу.
Толкается уже двумя пальцами вниз.
Все быстрее и быстрее. Все яростнее. Жестче. По нарастающей.
Моя влага не кажется уже чем-то неприличным.
Наоборот.
Он жадно, хищно вдыхает воздух. У моих бедер.
Его лицо заостряется. Ноздри начинают раздуваться.
И этот взгляд.
Он становится совсем безумным. Полыхает таким дьявольским бешеным огнем, что у меня снова замирает дыхание.
– Девочка… Моя девочка…
Бадрид нависает надо мной.
Только всхлипываю, чувствуя, как его пальцы меня отпускают там.
Резко пронесшийся прохладный воздух после дикого жара его прикосновений выкручивает все тело.
Чувствую, как он обхватывает у основания свой огромный орган.
Сжимает, начиная водить по моим распахнутым складкам головкой.
Останавливается, надавив на самый вход.
Сквозь марево наслаждения все же вздрагиваю. Тело помнит, какая это была пытка.
Даже стону, чуть прикусив губу и сжав простыню руками.
Но тут же пытаюсь, заставляю себе расслабиться, видя, как его глаза снова наливаются чернотой ярости, а из его горла вырывается угрожающий рык.
Расслабляюсь, внутренне приготовившись к боли.
Но нет.
Теперь все иначе.
Бадрид не спешит.
Он входит в меня медленно. Так же тягуче, как и целовал перед этим.
По миллиметру. Так, что я чувствую, как медленно натягивается все внутри. Как распахиваются для него мои стенки. Подчиняясь. Впуская в себя.
И дрожат.
Дрожат с этим новым, таким странным чувством наполненности. Ощущая каждую его вздутую вену. Впечатывая их в себя, как клеймо.
Мое тело раскрывается для него. Будто признает своего хозяина. Даже без моей воли оно, кажется, полностью готово подчиняться его. Покоряться. Принадлежать без остатка. Что бы он ни сделал.
Каждому его движению. Каждому взгляду. Каждому звуку его голоса.
– Расслабься, девочка, – глухо шепчет его голос, пропитывая меня всю. – Расслабься. Больно не будет. Вот так… Моя сладкая девочка…
И резкий толчок, пока я убаюкана тихими, как колышащие тело волнами ощущениями.
Он врезается до упора. Насквозь.
И тут же замирает, пристально глядя мне в глаза.
А я только и способна, что тяжело дышать. Сердце вылетает.
И хочется тянуться к нему. Обхватить руками. И умолять. Еще. И еще. И еще.
Его дикие глаза, кажется, ловят мой безмолвный ответ.
Чуть зарычав, Бадрид начинает толкаться во мне. Все увереннее. Все сильнее. Все резче.
Пронзая. Раскалывая с каждым ударом огромного члена внутри меня.
Разрывая на части своим голодным, бешенным одержимым взглядом.
Выбивая все новые и новые крики из меня. Откуда-то из самое глубины. Из естества. Из горла.
И меня извивает судорога дикого, бешенного наслаждения.
Такого, что, забывая обо всем на свете, я впиваюсь ногтями в его плечи. Снова и снова криком вырывается его имя.
Я захлебываюсь им. И этим безумным, сумасшедшим, самым ярким в моей жизни ощущением. Которое размалывает меня на осколки.
Бадрид изливается в меня. Струя ударяет в самую матку, вызывая новые судороги.
Я больше не в силах двигаться.
Бессильно откидываюсь на подушку.
Пошевелиться не могу. Не способна.
Лишь ощущаю, как внутри по-прежнему проносятся судороги. А жар, что разъедал кожу и заставлял свернуться кровь, чуть отступает. Перетекает в мягкое, приятное, блаженное тепло.
19 Глава 19
Бадрид проводит по моим губам пальцами, а после укладывается набок.
Вжимает в себя.
Прижимает так крепко, что у меня начинают трещать ребра.
Переворачивает, как тряпичную игрушку.
Я словно без костей. Без тела. Без мяса.
От дикого. Запредельного. Немыслимого наслаждения.
И…
От того, что этот мужчина рядом.
От того, как полыхают его глаза, когда он на меня смотрит.
Он его прикосновений.
Он рук, что по-прежнему одержимо, лихорадочно скользят по мне.
По животу, спускаясь вниз, прямо до самой заветной точки. По груди. Шее.
И пусть я выпотрошена.
Но каждое его касание – просто экстаз.
И его дыхание. Жадное. Рваное. У моего лица. Как он с шумом, алчно вдыхает воздух… Мой запах.
А я сама вся насквозь полностью пропитана им.
Его руки опускаются все ниже.
Вот уже раздвигают мои тут же задрожавшие складки, снова и снова опаляя огнем.
Чувствую, как между ягодицами снова требовательно и жадно дергается его налитый каменный член.
Твердый. Обжигающий. До одури, до безумия горячий.
Он снова возбужден, хоть не прошло и пары минут!
Он дергается, вжимаясь в мою промежность.
Кажется, я чувствую каждую вену. И дикий, алчный пульс, толчки крови в каждой из них.
Жадные. Неудержимые. Неуемные.
Такие мощные, что пронзает током, а его ритм гулом отдается в висках.
Простреливает.
Тонкие складочки.
Них живота. Вверх. До самых сосков, пронзая их новыми и новыми ударами.
Этому мужчине невозможно не подчиняться.
Его дикой страсти. Его неудержимому желанию.
Он способен дать рай и ад.
И мое тело трепещет под ним. Трепещет, ощущая себя в его полной власти.
Присягает на верность.
Дрожит, готовое подчиняться и вымаливать новые ласки.
Он долго играет со мной.
Скользит по моему лону, от ягодиц до самого верха. Резко задевает изнемогающий, распухший узелок клитора, пронзая меня током. До искр из глаз. До рваного выдоха, с которым я впиваюсь руками в простыню. И тут же скользит обратно, вышибая все дыхание от того, как его упругий, твердый, до безумия разгоряченный член проносится по моим складкам, заставляя сжиматься все внутри.
О Боже.
Кровь в венах превращается в чистый огонь. Она кипит. Плавится. Даже воздух в легких, кажется, выжжен дотла.
И только искры. Искры по всему телу и перед глазами.
Когда я уже мучительно трясусь и всхлипываю, не в силах больше выносить этой сладкой, болезненно. Сводящей с ума пытки.
– Бадрид…
Я хотела бы выдохнуть. Умолять. Но не могу.
Я только дрожу под его руками. Совершенно обезумевшая от этих ощущений.
Только впиваюсь зубами в подушку, чувствуя, как внутри меня всю трясет.
Он с глухим рычание снова втягивает у моей головы воздух.
Его руки опускаются вниз.
Раздвигает нижние губы.
Уверенно и жестко сжимает меня там. Клитор, складочки, абсолютно все. Двумя руками.
И резко дергает на себя, в один момент проталкиваясь внутрь, когда я уже готова скулить и орать от запредельного, уводящего за все грани томления.
И я кричу.
Я извиваюсь от каждого его удара.
Резкого. Жесткого. Рваным толчком достигающим до самой матки, что сжимается под его ударами.
Кричу, извивая.
Выкрикивая его имя и обрывки каких-то молитв.
Кричу, пока он наполняет меня собой. Каждым толчком. Каждым ударом.
Бадрид. Бадрид Бадрид.
Он пронзает меня. Вбивает себя в мою кровь, в мои вены снова и снова.
Это запредельно. Это за всеми гранями.
И с каждым толчком остается все меньше меня и все больше его…
Бадрид!
Я кричу. Слышу свой хрип.
Мечусь под его руками. Под ударами, что пульсируют во мне.
Раздираю в клочья подушку.
А вспышки все накатывают и накатывают. Становятся сильнее.
Убивают.
Пронзают каждую клеточку тела. Стенки. Кожу. Внутренности. Меня всю. Раз за разом. Все ярче и ярче.
Я вся превращаюсь в один сплошной оголенный нерв. Который искрит. Полыхает. И никак не может взорваться.
И, разлетаясь на осколки с судорожным криком, я вижу только его дьявольски горящие глаза.
Чувствую мощную струю, что бьет внутри меня.
Ударяя прямо по матке. Вышибая последний воздух.
– Мари…
Кажется, я уже умерла.
Но глаза распахиваются, повинуясь его хриплому голосу.
И эти глаза.
Ненасытные. Пьяные. Одуревшие.
Такие, что пронзают током. Каждую клеточку.
Он снова нависает надо мной.
Придавливает тяжелым мощным телом.
Так сильно, что я чувствую каждую из его каменно налитых мышц.
Жадно, дико, лихорадочно скользит по лицу взглядом.
Пожирая. Заставляя пламенеть.
Выгнуться спиной и застонать от дрожи, что накатывает шквалом.
Он ненасытен. Голоден. Кажется, еще сильнее, чем когда пришел.
Распахивает мои бедра, резко врезаясь.
Ударяя снова и снова толчками внутрь.
Дикими. Одержимыми. Безумно жадными.
Хватает губами мои соски, опаляя все внутренности каждым прикосновением.
– Мари! – его хриплый, вдруг ставший резким голос, словно бьет меня наотмашь.
Он замирает после бешенных безумных ударов в моем теле.
Поднимает ко мне перекошенное, будто от боли лицо.
И я задыхаюсь. Вся сжимаюсь, когда он вдруг резко хватает меня за горло.
Жесткой стальной хваткой.
И снова в лице, в глазах, во всем в нем безумная ярость.
Безграничная. Заставляющая холодеть. Замораживающая всю мою кровь в лед.
Он резкими толчками доводит себя и меня до оргазма.
Несмотря на весь ужас от того, что вспыхнуло сейчас в его глазах, что прожигает меня насквозь, до костей, на руку, сжимающую мое горло, я вся дрожу. Забиваюсь в неистовстве. Захлебываюсь.
Мечусь по подушке, пытаясь сдернуть его руку и беззвучно, без воздуха, ору, ощущая дикое, безумное, невероятное наслаждение с острыми капельками ужаса перед этим мужчиной.
Убьет? Вот сейчас? Задушит?
Его сперма резко бьет мне внутрь.
И рука отпускает.
Бадрид просто падает на подушки со мной рядом.
Проводя напоследок рукой по спине так, что меня всю выкручивает от этого легкого прикосновения.
И я просто проваливаюсь в темноту.
Чувствуя, как тело бьет то жаркой, то ледяной дрожью.
Как внутри все сжимается и горит. Горит и опаляет инеем.
20 Глава 20
* * *
За окнами уже темно, когда я прихожу в себя.
Неужели?
Это возможно?
Я проспала целый день!
На столе возле постели стоит остывший завтрак. Или обед. Или ужин. Впрочем, неважно.
Голод безумный. Бешеный. Но пока я даже не шевелюсь.
Все тело горит.
Подрагивает.
Кажется, внутри все еще происходят эти судороги.
Пусть слабые, но я вся после этой ночи стала настолько чувствительной, что снова и снова по телу проходит дрожь. От каждой легкой пульсации внутри меня.
Не верю!
Прижимаю ладони к горящим, как в огне, щекам.
Это… Это было на самом деле? Неужели возможно ТАК?
Блаженство. Рай. Совершенно запредельный!
А я после той первой страшной ночи была уверена, что секс – это боль и унижение.
Но нет.
Это не секс, – понимаю, чувствуя, как снова вспыхиваю.
Это мужчина. Бадрид.
Только он. Только он способен так довести до края. До бездны. В которую сваливаешься. Так заставить гореть.
И…
Он не ушел сразу, понимаю, глядя на примятую постель со второй стороны.
Он остался. Он здесь спал!
Сердце начинает биться так часто, что обхватываю грудь руками.
Он. Спал. Со мной. В одной постели!
После всего того, что сделала моя семья!
И ласкал.
Боже, как он меня ласкал!
Как сокровище.
Как по-настоящему любимую женщину. С такой дикой ненасытной страстью!
Пальцы на ногах поджимаются.
С губ сам по себе слетает блаженный стон.
Вся комната, все вокруг до сих пор пропитана его запахом.
Сильным. Терпким. Таким по-настоящему мужским.
С легкой дымкой крепкого алкоголя.
Что для меня значит эта ночь? Эти безумные, безудержные ласки?
Конечно, он никогда не возьмет меня в жены. Никогда. Ни второй, ни третьей, никакой.
Алекса замарала наше имя. Она его просто уничтожила. Будущего нет.
Но…
Я вспоминаю, как он на меня смотрел и сердце снова дергается.
Если так будет каждую ночь…
Если он будет со мной… Хотя бы так…
Я согласна.
Нет!
Я была бы счастлива.
Потому что…
Пора признать себе самой.
Я люблю его. Люблю!
С той самой первой встречи!
И…
Если бы он не был женихом Алексы, я поняла бы это сразу! И не сопротивлялась своим чувствам!
Боже!
Какой он!
Только вспоминаю каждое его прикосновение, и тело дрожит, как натянутая струна!
И хочется большего!
Просто обнять его, засыпая. Позволить себе проводить рукой по его коже. По лицу. По крепкой груди, в которую он впечатывал меня, как в камень. И за которой так надежно, что хочется спрятаться от всего остального мира.
Говорить. Просто встречать его после трудного долгого дня.
В его библиотеке. Или пусть даже в этой комнатушке. Просто слушать, как прошел его день.
С ним хочется всего.
И пусть он был жесток с самого начала.
Даже, возможно, жесток к моему телу.
Он был в своем праве. За такое он мог бы избить меня кнутом и вышвырнуть голой на улицу. Истерзать. Отдать своим людям на потеху.
Он мог убить. Всех нас. Всю семью.
Не мне его судить за то, что было с ним впервые.
И он…
Теперь он подарил мне настоящее блаженство!
Подарил рай, о котором я даже помыслить не могла!
– Бадрид… – шепчу, чувствуя, как на лице расцветает блаженная улыбка.
Еда пахнет так, что урчит в животе.
Но вместо нее я тянусь за его подушкой.
Обхватываю руками, поднося к лицу. Шумно, как он, вдыхаю его сводящий с ума запах.
Уже ночь.
Он придет?
Я буду ждать…
Уже ночь!
Вскакиваю, выныривая из новой полудремы.
Если Бадрид придет, я же должна привести себя в порядок!
И уж тем более не урчать голодным желудком при нем!
Резко подымаюсь с постели. Чувствую, как покачиваюсь на ногах. Они до сих пор еще дрожат.
Несусь в ванную, быстро намыливаю тело и волосы.
И все же… Все же на миг замираю, стоя под теплыми струями воды.
Вот теперь. Вот теперь я чувствую, ощущаю, что по-настоящему стала женщиной.
Как тогда, еще в родительском доме, осматриваю в высоком зеркале свое тело.
Опускаю руки. Веду по груди, слегка задевая соски. Представляя, как он меня касался.
И вздрагиваю, закрывая глаза. Едва подавив громкий стон.
Искры в один миг разносятся по всему телу. Отдаются в бедрах.
Веду руку ниже.
Осторожно раздвигаю разбухшие после его ласк складки. Провожу рукой там. Чувствуя, будто только знакомлюсь с собственным телом. Только узнаю его.
Нажимаю на узелок клитора, чувствуя, как он твердеет под моим пальцем.
Это вспышка. Не взрыв, как с Бадридом ночью, нооо…
Меня простреливает так, что выгибается спина. Приходится упереться рукой о стену, чтобы не повалиться на пол.
– Мари…
Чудится мне его рваный, жадный хрип. Стоит в ушах. Бьет спазмами внутри моего тела.
Он разбудил во мне женщину.
Невероятно!
Такую, о которой я сама пока еще ничего не знаю.
И сейчас…
Сейчас даже мое лицо выглядит совсем иначе.
Разгоряченные красные губы. Алый румянец. И светящиеся глаза.
Я почти не узнаю себя. Я стала совсем другой!
Возвращаюсь к постели, напоминая себе, что Бадрид может появиться в любой момент.
Жадно, почти не глядя, глотаю остывшую еду, не чувствуя вкуса.
Пытаюсь перестелить простыни, взбиваю подушки и поправляю одеяло. Полотенце то и дело падает с моего тела, обнажая его.
Но я лишь придерживаю его рукой, позволяю почти повиснуть.
Некогда. Не хочу тратить ни минуты. Ведь он может войти в любой момент!
– Эй.
Дверь распахивается, а я так и замираю. С подушкой в руке и спадающим одеялом.
Та самая женщина средних лет, что молча приносила мне еду, даже на меня не глядя.
– Одевайся. Быстро. Тебе пора.
Чуть не в лицо мне швыряет какие-то тряпки.
Грубая ткань. Такая, что даже рукам неприятно держать. Колет кожу.
21 Глава 21.
– Быстрее, – резко приказывает она, так на меня и не глядя. – Даже самые ленивые давно поднялись и начали свою работу. А в этом доме ленивых не держат. Их выбрасывают на улицу!
Одежду, которую она бросила мне прямо в лицо, я успеваю поймать.
И все равно, она бьет по нему хуже самой хлесткой пощечины.
Чуть покачнувшись, тут же влетаю в ванну.
Это он.
Это он хлестко ударил меня по лицу. Бадрид. Со всего размаху!
После этой ночи… После всего, что было…
Зачем?
Торопливо одеваюсь, чувствуя, как грубую ткань, что едко царапает нежную кожу, заливают горячие слезы.
Ведь я… Я поверила. Я растворилась в нем! В этом безумии, в этом пламени!
Если бы он не приходил. Если бы не было этой безумной, сумасшедшей ночи!
Я приняла бы любую участь…
С радостью бы принялась за работу, которую бы он мне назначил. Тихо. Безмолвно.
Но тогда не было бы этой выкручивающей меня боли!
А она выкручивает. Спазмами. Так сильно, что приходится ухватиться руками за живот.
Меня просто скручивает над раковиной.
Умываюсь.
Долго тру лицо ледяной водой.
Так ударить мог только тот же человек, что способен вознести на небеса.
Он дьявол. Самый настоящий дьявол. Способен вознести и втоптать в грязь практически одновременно!
К платью белья не предусмотрено.
Оно не просто жжет кожу. Оно натирает разбухшие соски.
Все тело зудит.
Может, про белье просто забыли?
Но я сейчас не стану спрашивать.
– Угомонись, Мари, – шепчу собственному отражению, которое сейчас напоминает мне бледного мертвеца. – Ты просто наложница. Рабыня. Которая должна исполнять все его желания. Любые. Сама на все подписалась. Сама пришла.
Да. Я отдала ему свою девственность. Такова традиция. С этим предложением к нему и пришла.
Но с чего я вдруг решила, что стану любимой женщиной? Что буду с ним?
Он просто не распробовал с первого раза. Решил взять еще. Вот и все.
А дальше ему неинтересно!
Наверное, я должна радоваться, тому, что все же моя семья осталась в живых?
И быть благодарной Бадриду за его щедрость.
Но мне не радостно. Мне горько. Так горько, как не было даже тогда, когда я вошла в этот дом, чтобы предложить ему себя, поставив крест на своей жизни и будущем!
Никогда. Никогда в жизни мне еще не было так горько!
– Ты там закончишь когда-нибудь?
Эта женщина уже барабанит кулаком в дверь.
Торопливо утираю последние ядовитые слезы.
Не стоит ее злить. Еще неизвестно, сколько мне придется провести в этом доме. И, возможно, под ее началом.
– Я готова, – выхожу, опустив голову и обхватив себя руками.
Она молча смеряет меня взглядом и я буквально чувствую, как меня всю с ног до головы покрывает презрением.
Наверное, я бы тоже так смотрела на ту, которую просто берут. Не знаю.
Быстро разворачивается и выходит, стуча каблуками. Не глядя, успеваю я за ней или нет.
Мы движемся длинными извилистыми коридорами.
Только теперь замечаю, насколько красив дом.
Через огромные панорамные окна рассматриваю, кусая губы, огромный сад. С фонтанами. С невероятными просто землями, даже ограды не видно.
– Можешь позавтракать. Там.
Сама не замечаю, как мы оказываемся в огромной кухне.
Женщина указывает мне на маленький покосившийся столик за раковинами.
Он явно не предназначен для еды. Скорее, его просто не успели выбросить.
Остальные девушки в форменных платьях и белоснежных передниках бойко щебечут о чем-то за длинным кухонным столом, заканчивая завтрак.
Но все, как одна, умолкают, стоит нам только появиться.
Я горю под их взглядами. Кажется, меня сейчас прожгут насквозь.
– Быстрее ешь, – прикрикивает женщина, пока одна из девушек ставит на этот отдельный стол тарелку с едой.
– Спасибо. Я не голодна.
Опускаю глаза в пол. Стараюсь не сжимать кулаки. И не дать слезам хлынуть. Вот так. Сейчас. При всех.
Под обстрелом то ли презрительных, то ли ненавидящих меня глаз.
– Ешь давай, – шипит, делая шаг ко мне.
Приближаясь почти вплотную. Так, как будто хочет раздавить.
Едва покачиваюсь, но все же удерживаюсь на месте.
Не делаю шага назад. Как она, наверное, ожидает.
Поневоле кулаки все же сжимаются. Так, что начинает саднить костяшки.
Пусть. Пусть так сложилось в жизни, что я вынуждена принять страшную, унизительную участь.
Стать никем.
Безмолвной игрушкой, а после просто рабыней.
Пальцы сжимаются почти до судорог.
Но у меня все же есть достоинство!
И я собираюсь его сохранить. Что бы жизнь мне не подбросила дальше!
Выпрямляю спину, смело глядя ей в глаза.
Без вызова.
Я не затравленный зверь, чтобы защищаться. Нет.
Я человек.
Девушка, которая выросла и была воспитана пусть и не в таком большом и роскошном доме, но все же довольно богатом и уважаемом в этом городе.
Я женщина, которую учили быть хозяйкой. Хозяйкой над такими, как она.
– Ты подчиняешься моим приказам в этом доме, – ее голос почти дрожит от злости и негодования.
– Вся прислуга подчиняется мне. А ты. Ты ниже всех в этом доме. Ты подчиняешься даже самой мелкой из прислуги. И. Если. Я говорю тебе есть, ты молча садишься, куда тебе указано и принимаешься за еду. А если я прикажу тебе сбросить платье и мыть им пол, ты это делаешь! Молча. Не поднимая глаз! Потому что…
Потому что моя участь слишком шаткая, – понимаю, чуть не опуская голову.
Еще сильнее сжимаю пальцы на руках.
Бадрид ведь может в любой момент передумать насчет моей семьи.
Хотя…
Он ведь сказал. А, значит, дал слово!
Каким бы он ни был, как бы со мной не поступил в первый раз, а его поцелуи даже сейчас горят на моим губах, на всем моем теле!
И его взгляд, в котором читалось такое, от чего сердце пускалось вскачь, возносясь до самых вершин небес!
Бадрид жесток. И скор на расправу. Как и вся его семья.
Я прекрасно это знаю.
В городе нет никого, кто не говорил бы о Багировых с благоговением, но и все же и страхом.
Они справедливы. И даже щедры. Но только до первого проступка.
После этого уже не спасет ничто. И даже все прежние заслуги.
Впрочем, это не так и страшно.
Когда у тебя в руках такая власть, нужно всех и вся держать в твердом, мощном кулаке.
И Бадрид, как старший из сыновей этой семьи, самый непреклонный. Самый непоколебимый. И, наверное, самый и жесткий, как и положено будущему главе.
Но…
Его слово.
Его слово должно быть нерушимо!
Он же сказал, что опускается мою семью. Что дарит нам жизни.
Или дальше все будет зависеть от меня?
Возможно ли такое, что Бадрид сможет передумать, если на меня нажалуются?
Это самое страшное.
Понимать, что нет выбора.
Я готова терпеть многое.
Если это будет работа, к которой я, конечно, не привыкла, злые надменные взгляды, или вот такое шарахание, как от прокаженной, когда я только вошла сюда, я это перетерплю.
Но неужели мне придется пресмыкаться?
Унижаться здесь перед всеми ради того, чтобы Бадриду на меня не пожаловались?
Нет.
Это слишком!
Может, я и загубила свою жизнь. Потеряла ее из-за глупой легкомысленности своей сестры.
Но я должна остаться человеком. И сохранить достоинство.
Потому что…
Кажется, это единственное, что мне осталось.
От меня самой.
И от всей моей жизни.
– Я говорю, – ты слушаешь!
Продолжает греметь она.
– Я приказываю – ты починяешься! Беспрекословно, Не думая. Не обсуждая. Молча делаешь то, что тебе приказано! Ты поняла?
– Да, – тихо произношу, по-прежнему глядя ей в глаза. – Я поняла.
Она хмурится. Явно недовольна моим ответом.
Ожидала, что я расплачусь? Начну просить прощения?
– Садись и ешь. В доме много работы. Нужны силы для нее. И ждать тебя никто не будет, чтобы все показать!
22 Глава 22
Все же усаживаюсь за этот покосившийся столик в уголке.
Выбора нет все равно.
Спорить о чем-то бессмысленно и бесполезно.
Да и, в конце концов, мне, скорее всего, и вправду понадобяться силы.
Уж точно моя работа в этом доме не будет такой, к чему я привыкла. Ну, не переводить же тексты мне придется! А это все, по сути, что я умею!
Меня учили быть хозяйкой. Хозяйкой большого дома.
К этому готовили.
Управлять прислугой. Такими, как эта распорядительница. Проверять именно работу управляющих.
Разумно расходовать бюджет на то, чтобы содержать дом и прислугу.
И…
Быть женщиной.
Правильно себя вести. Поддерживать разговор. Понимать, когда нужно промолчать, а когда можно и возразить, не теряя женственности. Манерам. Этикету. И языкам.
Что я еще умею?
Все это мне здесь точно не пригодится!
Понимаю это, даже глядя на простую обычную еду. Для которой достаточно одной вилки. Здесь, на кухне, даже ножами никто не пользуется. И, конечно же, будет очень странно, если я сейчас пойду за ножом, чтобы нормально поесть.
Воспримется как вызов.
А это мне сейчас нужно меньше всего.
Девочки наконец перестают так пристально меня разглядывать.
Теперь могу выдохнуть и спокойно напиться воды из графина на этом же столике.
Под их простреливающими, буквально прожигающими меня взглядами кусок в горло точно не полезет!
– Быстрее, – управительница никуда не исчезает.
Так и продолжает надо мной стоять, как грозовая туча, закрывая ото всех остальных.
– Быстрее ешь. Это тебе не светский прием. Мы тут едим быстро. Все делаем быстро. Не будет времени расхаживать, покачивая бедрами, потягиваться и размазывать еду по тарелке. Ничего этого не будет. Ты теперь совсем в другом статусе. Пойми это и давай уже. Привыкай.
Только киваю. Это все, что мне остается.
По сути дела, она права.
Не до прошлого теперь.
Я даже не представляю, какая жизнь и будущее меня ждет.
Возможно, и правда. Только один выход. Постараться влиться в эту новую жизнь. С этими девочками, которые так холодно и презрительно меня приняли.
Надо попытаться подстроиться под новые обстоятельства.
Я не хозяйка. Не стоит забывать об этом.
Иначе моя жизнь превратиться в самый настоящий ад! Такой, какого я сейчас себе даже представить не могу!
Она отходит, и я понимаю, что осталась в кухне совсем одна.
Прислуга уже успела поесть и уйти заниматься своей работой.
Да.
Я и правда даже есть не умею так быстро, как они! Да, по сути, многого вообще не умею! А, значит, надо забывать о своей гордости.
– Раковина для прислуги там, – девушка из тех, что уже вышли, вдруг возвращается.
С облегчением выдыхаю.
Ну, хоть кто-то, по крайней мере, со мной заговорил!
– Спасибо.
– Не обращай внимания, – она усаживается напротив меня за столик.
– Сама понимаешь. Слухов полно. И все такие разные. Говорят, ваша семья обокрала хозяина. А еще, что вы подставили Багировых. Использовали какую-то информацию, нарушили договор. В общем, куча разных слухов ходит. И один хуже другого.
Я молчу. Просто продолжаю есть.
Не стоит так сразу открываться первой же девушке из этого дома только потому, что она решила со мной заговорить.
Кто знает, каковы ее планы?
Может, ей просто интересно узнать, насколько правдивы слухи.
И присела она ко мне только за тем, чтобы попытаться выведать правду.
Но этой правды никому точно говорить нельзя!
Иначе отмщение будет неотвратимо!
– Наш хозяин справедливый, но невероятно строгий. За малейшую провинность не пощадит. Три шкуры спустит. Это с нас. Со слуг. А за что-то большее…, – ее глаза страшно округляются.
– О том, чтобы в чем-то перейти дорогу хозяину даже и подумать страшно! В чем-то серьезном… Поэтому… Не удивляйся. От тебя будут шарахаться. Как от прокаженной.
Кто бы сомневался.
Но понимать… Что от тебя шарахается даже прислуга!
Хотя. Я просто забыла.
Ведь мать даже на порог магазина не пустили!
Надо было это понимать. Предвидеть.
Но столько всего навалилось! Алекса. Жуть перед тем, как я должна пойти к Багирову… Все то, что меня там ждет…
И, конечно, самый главный страх. За жизни. Он перечеркнул все.
До того ли было, чтобы представлять, как потом будут ко мне относиться? Как обращаться?
