Текст книги "Укрощение строптивой (СИ)"
Автор книги: Кира Фарди
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
– Что иначе? Что ты можешь, бездомная нищенка? – спокойствие Анны Анатольевны испарилось.
Ее лицо покрылось красными пятнами, губы в ярости задрожали. От утонченной светской дамы не осталось и следа. Я видела в окно базарную торговку, готовую вцепиться в мою глотку.
– Я ничего не могу, согласна. Это я так, пар выпустить.
– Слышь, Иван, – она посмотрела на водителя и засмеялась, так звонко и весело, что я растерялась: случайно мамочка у Антона не ку-ку? – Ах, Моська! Знать она сильна, раз лает на слона.
– Прощайте, – крикнула я и побежала к воротам, где меня ждал охранник.
На душе стало легко, будто я освободилась от непосильного груза. Уже выбегая из территории особняка, я оглянулась назад: автомобиль так и стоял на аллее. Анна Анатольевна вышла из него и смотрела мне вслед.
В окнах дома зажегся свет. Вот распахнулась входная дверь, и на крыльцо выбежал Антон. К нему кинулся отец и кухарка. Они тянули его назад, он отбивался руками и ногами. Автомобиль хозяйки понесся к крыльцу.
Створки ворот соединились, и картинка исчезла.
– Поехали?
Я оглянулась: рядом стоял охранник и держал открытой дверку джипа. Когда он пригнал машину, я даже не заметила.
– Хорошо.
– Как ты попала в эту заварушку, – поинтересовался он. – Я сразу понял, что хозяйка не позволит тебе встречаться с сыном.
– Случайно попала. Вернее, Антон и его дружки поспорили на меня, вот так все и завертелась.
– Куда тебя отвезти?
Я назвала адрес общежития и закрыла глаза, дав понять, что не хочу разговаривать. Мотор мягко урчал, телефон был выключен, в салоне тихо играла лиричная музыка. Несмотря на пережитый стресс и нервы, я задремала.
Дома я была через час. Степан пожал мне руку на прощание и дал свою визитку.
– Если что, обращайся.
– Куда? Ты же уволился!
– Позвони по номеру на визитке. Я приеду.
Я влетела в общежитие. Дядя Вася высунулся из окна бытовки и укоризненно покачал головой.
– Ну, ты даешь! Первый раз не пришла ночевать. Как Антоха? Могет? – сторож подмигнул мне, а меня передернуло от намека.
– Дядя Вася, я вас очень прошу, больше ни Антона, ни его маму не пропускайте в общежитие. Понятно?
– Поссорились? Не переживай. Дело молодое, помиритесь.
– Дядя Вася! – я уже чуть не плакала. – Вы хоть душу не рвите!
Я вбежала в комнату и с размаху упала животом на кровать. Больше не надо было сдерживаться и терпеть. Слезы и сопли потекли ручьем.
– Ритка, ты чего? – услышала я над головой испуганный голос Анжелы.
– Оставьте меня все в покое! Я больше так не могу!
Я вскочила с кровати, схватила полотенце и халат и бросилась в душевую. Только здесь я могу побыть одна и полностью отдаться своему горю. Сердце болело и рвалось на части. Я включила душ на всю мощность, залезла под горячие струи и завыла. Прямо так, по-собачьи. Задрала голову к потолку и завыла.
В дверь несмело постучали, но я никак не могла остановиться. Только зубы сжала, чтобы ослабить звук, и все.
– Ритка, открой! Я дверь выломаю! Открой, тебе говорят!
– Я сейчас выйду. Подожди немного.
– Так, Иванова. Слушай меня! – кричала за дверью Анжела. – Плюнь на все. Помнишь, в каком-то фильме говорили: «Мы бодры и веселы»? Повторяй за мной! Мы бодры и веселы!
– Отстань!
– Повторяй!
– Мы бодры и веселы! – тихо выдавила из себя я.
– Громче! Не слышу тебя!
– Мы бодры и веселы!
– Дура, воду выключи. Я не слышу.
Я дотянулась рукой до крана. Неожиданно наступила тишина, и я повторила:
– Мы бодры и веселы!
– Так, молодец, а теперь открой дверь.
Я, шатаясь, вылезла из душевой кабины и отодвинула защелку. Анжела ворвалась в ванную, как ураган и подозрительно уставилась на меня.
– Все нормально, – успокоила я ее. – Я не собираюсь резать себе вены.
– Вот дуреха! – соседка схватила полотенце и стала вытирать мне волосы. – знаешь, как ты меня напугала? Я думала, сердце остановится от страха. Рассказывай, что случилось. Вместе придумаем, как дальше быть.
Мы вернулись в комнату. Анжела вскипятила воду и сделала чай. Мне действительно было легче, будто со слезами я выплеснула и часть своего груза. Незаметно для себя я рассказала Анжеле обо всем случившемся.
– Вот козлы козлодоевичи! – ругалась она. – Как можно? Неужели все богатеи такие? Мне показалось, что Антон нормальный.
– Мне тоже. А теперь уже не знаю. Анжела! – вырвалось у меня, и соседка испуганно подпрыгнула. – Что мне делать? Как забыть?
– Жить дальше. Время лечит, слышала о таком?
– Ох, не говори банальщину! – вздохнула я. – Это все хорошо в теории.
Анжела вскочила, убрала чашки на поднос и стала переодеваться. Я вытащила телефон и только тут заметила, что он у меня выключен. Я нажала на кнопку и напряженно ждала, пока он загрузится. Мобильник мелодично высветил экран. Я дрожащим пальцем нажала на журнал вызовов: двадцать пропущенных звонков и с десяток смс.
Анжела заглянула из-за моего плеча и присвистнула:
– Во дает, мажор. Ритка, да ты свела с ума парня.
– Не говори ерунды!
– Точно-точно! Слушай, а если и вправду наказать эту Анну Анатольевну?
– Как? Я не смела даже глаза на нее поднять. Стояла и тряслась.
– Выйди за ее сына замуж. Он же предложил, вот и воспользуйся. Парни хотели довести дело до свадьбы, что ж организуем ее, только по-настоящему. Как на это смотришь?
Я опустилась на стул и задумалась.
Глава 17
Когда я понял, что Риты нет в комнате, сначала растерялся, потом сообразил: она же хотела пить. Кубарем скатился с лестницы и наткнулся на Арину Ивановну. Она бежала в мониторную комнату к охране. Что-то такое было в ее лице, что ударило меня по сердцу.
– Стойте! – я схватил кухарку за руку. – Что случилось?
– Рита…
– Что с Ритой?
– Анна Анатольевна…
– Где?
Больше расспрашивать не было смысла. Я оттолкнул ее и бросился к охране. На первом же мониторе увидел автомобиль матери, раздетую Риту, стоящую под дубом, и Степана, который обшаривал ее карманы.
– Мать вашу!
– Антон, стой! – издалека донёсся голос отца. – Держите его!
Я кинулся вон из дома. Но успел только выбежать на крыльцо, как меня схватили. Не знаю, с кем, но дрался я отчаянно. Мозги в этот момент отключились, перед глазами был туман. Одна мысль стучала в виски: «Надо остановить мать!»
Я махал руками и попадал, бил ногами, и тоже не впустую, в отчаянии даже стал кусаться, но вырваться не смог. Меня затащили в дом, так как идти я отказывался, и бросили на диван. Ко мне кинулся отец и с силой сжал мои плечи, я скинул его руки и вскочил. Батя упал на меня и прижал к дивану.
– Остановись уже! – прохрипел он. – Девушка ушла.
– Это вы ее выгнали! – кричал я на темное пятно перед моими глазами: отец расплывался и то проявлялся, то исчезал. – Пустите! Я не хочу с вами жить!
– Антон! Прекрати истерику! – мою кожу обожгла пощечина, голова дернулась от удара, и виски пронзила нестерпимая боль. – Будь мужчиной!
Мужчиной я сейчас почему-то быть не мог. Со мной происходило что-то странное: комната кружилась и была словно в тумане. Мое тело сотрясал такой озноб, что во время крика я прикусил себе язык, и теперь рот наполнился слюной с металлическим вкусом. Я уже с трудом различал очертания мебели, предметов и людей. Так, какие-то бесформенные фигуры.
– Николай Сергеевич, – будто сквозь вату услышал я испуганный голос Арины Ивановны, – с Антоном что-то не так. Ему, кажется, плохо.
Я почувствовал, как прохладная ладонь прикоснулась к моему лбу и задрожал ещё сильнее. От этой тряски разболелось все тело.
– Вы выгнали Риту, – упрямо твердил я, но уже сам не слышал себя.
– Она ушла сама, – в голосе Арины Ивановны стояли слезы. – Так захотела. Антоша, деточка, не сходи с ума. Свят-свят, что с тобой сделала эта девчонка!
Кухарка перекрестилась и убежала в кухню.
– Вот именно! Не сходи с ума!
В гостиной появилась мама, как всегда спокойная и элегантная. Она подошла к дивану, источая аромат парфюма, мой мозг почему-то отреагировал на запах, поставила сумочку на стол и села рядом. Я отвернулся: не хотел видеть ее.
– Антон, посмотри на меня!
Я поднял веки – в виски ударила такая боль, что невольно вырвался стон.
– О боже! Да он весь горит! – встревоженный голос матери доносился будто из глубокого колодца. – Коля, вызови врача!
Тут же проявилась из тумана Арина Ивановна и положила мне на лоб мокрое полотенце. Это было так неожиданно, что я закричал от пронзившего меня холода, и мир вокруг исчез.
А дальше начало происходить что-то странное. Я все время проваливался в черноту. Свет-тень, свет-тень. Один раз выплыл и почувствовал качку: меня куда-то несли. Во второй раз я уже лежал в постели и слышал мужские и женские голоса. Кто-то горько плакал в два голоса. Мама? Я хотел протянуть к ней руку, но только пошевелил пальцами.
– Он пришёл в себя! – услышал крик, поднял тяжелые, будто на них положили по кирпичу, веки, обвел комнату мутным взглядом, ничего не понял и снова отключился.
Проснулся я от надсадного кашля. Он рождался где-то глубоко внутри, сотрясал мою грудь, душил за горло и не давал дышать. В правом боку засела ноющая боль. Когда первый приступ прошёл, я открыл глаза и (о, чудо!) увидел, что нахожусь в своей комнате. Сквозь плотные шторы слабо проникал свет, поэтому невозможно было понять, день сейчас или ночь.
Я протянул руку в прикроватной тумбочке, но движение было скованным. Пригляделся: в локтевом сгибе торчала игла капельницы.
– Лежите, лежите! – ко мне придвинулось незнакомое лицо.
– Вы кто? – я с трудом разжал пересохшие губы. – Пить.
Женщина средних лет в белом халате вскочила и поднесла к моим губам трубочку. О боже! Какой восхитительно вкусной была простая вода!
– Лежите, я хозяйку позову.
– Что случилось?
– Вы заболели. Пневмония. У вас была температура под сорок, вы бредили и звали какую-то Риту. Сейчас, наконец, стало лучше, кризис миновал.
– А вы кто? – сказал, и грудь опять пронзил надсадный кашель.
Из глаз брызнули слезы. Женщина кинулась ко мне, помогла сесть и терпеливо ждала, пока я приду в себя. Наконец я смог нормально дышать и откинулся на подушки. Все тело покрылось липким потом.
– Я сиделка. Меня Анна Анатольевна наняла присматривать за вами. Сейчас я вас оботру.
– Зачем? – я тупо не понимал, что хочет от меня эта женщина.
– В вашем состоянии нельзя лежать с влажной кожей.
– Ладно. Понял. Валяйте, – мне по большому счету было плевать, что с моим телом будет делать эта тетка. – Где мой телефон?
– Ваша мать забрала.
Женщина говорила, а сама ловко поднимала то одну руку, то другую, потом перевернула меня на живот, протерла спину.
– Полежите на боку, я сменю простыню.
Также ловко она надела на меня футболку, но, когда ее руки потянули мои боксеры, я вцепился в них пальцами.
– Я сам. Снимите с меня эту хрень! – я поднял руку и показал на иглу.
– Как только капельница закончится, обязательно сниму.
В комнату вошла мама. Она махнула рукой, сиделка исчезла. Мать села на край кровати и потрогала мой лоб. Я дернулся.
– Господи, сынок, ну, что ты ершишься?
– Разве я твой ребёнок?
– А чей же? – мать ласково улыбнулась.
– Не знаю. Родных детей любят и желают им счастья, а ты ведёшь себя, как злая мачеха.
– Не говори ерунды! Я как раз и думаю о твоём счастье.
– Чем тебе Рита помешала?
– Антон! Не начинай все сначала! Включи наконец голову! Ты молод, полон сил, сколько в твоей жизни будет ещё таких Рит? Ну, развлекся, побесился и хватит.
– Я ее люблю, как ты не понимаешь!
– Понимаю. А ещё я знаю, что тебе надо окончить университет, встать на ноги, и только потом уже заводить семью.
– Странная ты.
– Почему? – мать взяла меня за руку, но я выдернул пальцы.
– Помолвку с Машей ты была готова одобрить, и тебе не мешали эти рассуждения.
– Помолвка не женитьба. Она может длиться несколько лет. А Маша – самая подходящая кандидатура в твоём окружении: она умна, красива, из семьи нашего круга.
– Только она мне не нужна.
– Ладно, поговорим позже. Тебе придётся недельку провести в постели.
– Зачем? Я уже здоров! Верни мне телефон.
– Да, конечно. Ты три дня метался в бреду, практически без сознания.
– Сколько? – я отказывался верить в случившееся. – Как три дня?
– Вот так! Сначала в ледяной воде искупался, потом ночь провёл на полу в коридоре, караулил свою королеву, и в довесок ко всему выскочил на крыльцо без одежды.
Я дернулся, но мать успокаивающе похлопала меня по руке.
– Ма-ма!
– Что, мама? – лицо мамы вытянулось, уголки губ опустились, словно она вот-вот заплачет. Но она сделала паузу, а потом с силой воскликнула: – Скажи мне, сынок! Какая мать позволит отношения, которые только вредят ее ребенку? Нет, нет и ещё раз нет!
Она пошла к двери, я выдернул из вены иглу, приподнялся, хотел вскочить, но меня повело в сторону, и я упал на пол. Мать закричала и кинулась ко мне. В комнату влетела сиделка.
– Все нормально. Я споткнулся, – оправдывался я, сам напуганный слабостью, которая буквально валила с ног.
– Антоша, давай сначала ты поправишься, а потом поговорим. Хорошо?
Возражать не было никакого смысла. Меня шатало, голова кружилась, в глазах разбегались радужные блики. Медсестра вернула иглу на место, я закрыл глаза и заснул.
В таком состоянии я находился целую неделю. Мне не разрешали вставать, кормили с ложечки, провожали в туалет и караулили под дверью, прислушиваясь. Один раз на скорой помощи отвезли в больницу, где меня обследовали со всех сторон. Я так хотел остаться здесь, но мама категорично была против стационара. Меня вернули в мою спальню. Я чуть не плакал от разочарования.
Телефон мне так и не отдали. Его приносили, когда звонила Маша. Я с ней отказывался разговаривать и брал трубку, только если это был Макс. К нему у меня не было неприязни. Он болтал о том, что происходило в университете, но поделиться с ним сокровенным я не мог: всегда при разговоре присутствовал кто-то из родителей. Как только я отключался, мобильник у меня отбирали и уносили, ноутбук тоже исчез. У меня было стойкое ощущение, что я нахожусь под домашним арестом
Я с ума сходил, все думал, как сообщить Рите, что я не бросил ее, потому что испугался родителей, а заболел. Но время, проведённое в постели, помогло успокоиться, собраться с мыслями и принять несколько сложных решений.
И главное: я понял, что идти на таран родительского упрямства нет смысла. Нужно действовать хитрее и умнее. План новой жизни в голове уже созрел, разложился по полочкам и ждал, когда планировщик оправится настолько, чтобы приступить к реализации задуманного.
Через неделю я чувствовал себя вполне несносно: боль в боку почти прошла, кашель стал легче, только слабость заставляла большую часть дня валяться в постели. Не знаю, может быть, мне кололи снотворное, но я все время спал, даже любимый спортивный канал смотреть не мог: десять минут – и снова в отключке.
Мысли о Рите постоянно бродили в голове. Как она? А вдруг тоже заболела? У нее нет таких возможностей, чтобы организовать лазарет на дому. В промежутке между сном и бодрствованием я сходил с ума от неизвестности, но помощи ждать было не от куда: в мою спальню входили только сиделка и родители.
Наконец, когда чувство тревоги и тоски пересилило мою немощность, я обратился к отцу:
– Пап, я ничего больше не попрошу, но, пожалуйста, съезди, навести Риту. Вдруг она тоже заболела.
– Ты в своем уме? Мать только расслабилась немного.
– Пап, девушка спасла меня. Неужели она не заслуживает награды? Я тебе адрес напишу. Ты только посмотри на нее издалека, если не хочешь общаться. И сфотографируй.
Отец нехотя согласился. Он вернулся к вечеру и, дождавшись, пока мы останемся в комнате одни, прошептал:
– Все в порядке с твоей королевой, не переживай. Она сильнее тебя оказалась. Живет, учится, работает. Грустная только.
– Правда? Грустная? Ох, батя!
Отец оказался настоящим другом: по памяти он написал мини-портрет Риты и на следующий день принес мне этот листок картона, залитый в целлофан. С этой минуты моя любимая всегда лежала меня под подушкой.
***
Сегодня был восьмой день моего заточения. Я умылся и подошел к окну. Утренний легкий морозец припорошил пожухлую траву и остатки листьев, Яркие лучи солнца отражались в серебре, весело играли бликами, и кое-где появились мокрые темные пятна талой воды.
Хотелось выйти в сад нестерпимо, а оттуда вырваться на волю, но я даже боялся об этом заикаться. Цербер в виде сиделки следил за каждым моим шагом. «Ничего, – убеждал я себя, – будет и на моей улице праздник!»
В дверь постучали, я даже не повернулся: кроме родителей и медсестры ко мне не допускали никого.
– Как ты, Антоша?
Арина Ивановна стояла с подносом у стола и улыбалась. Я, обрадованный, кинулся к ней и обнял добрую кухарку.
– Видишь, уже хожу, даже плясать могу, только не разрешают. Показать?
Я пустился вприсядку, но пошатнулся от головокружения и чуть не упал.
– Стой! Оглашенный! Успеешь еще, попляшешь. До свадьбы заживет, – засмеялась Арина Ивановна.
«Надо, чтобы зажило», – подумал я, но вслух спросил другое:
– Дама кто-то есть?
– Да. Охрана и прислуга, – ответила Арина Ивановна и поставила поднос на стол. Иди завтракать. Я с аппетитом сделал несколько глотков кофе. – Ох! Ну, ты и напугал нас! Ты даже в детстве так сильно не болел. Мать чуть не поседела.
– В ее тонированных прядях вряд ли можно заметить седину, – усмехнулся я, откусывая бутерброд с ветчиной. – У-у-у, как вкусно! Надоели эти жидкие каши. Арина Ивановна, а как вы моего Цербера обошли?
– Она на час домой отпросилась. Что-то ей там надо. Вот я и принесла тебе вкусняшек.
Стоп! Дома никого нет! Путь свободен!
Я сорвался с места и осторожно выглянул за дверь – пусто, потом заметался по спальне.
– Скорее, где моя одежда? Арина Ивановна, помоги мне сбежать. И деньги! Дай хозяйственные.
– Ты что? С ума сошел? – всполошилась кухарка и закрыла своим пухлым телом вход. – Только через мой труп! Не пущу! Да и вся охрана тебя караулит. Ты за порог выйти не сможешь, как схватят. Мать строго-настрого наказала.
– А отец где?
Я тяжело опустился на стул, пытаясь успокоиться. Опять чуть дров не наломал. Решил же действовать строго по плану.
– Этюды ушел писать. Они с Анной Анатольевной все время ссорятся из-за тебя. Ох, Антон, отстань ты от этой девчонки!
– Телефон с собой есть?
– Ну, а тебе зачем? – она подозрительно посмотрела на меня и шагнула к двери.
– Арина Ивановна, выручайте. Очень надо!
– Ритке звонить будешь?
– Нет. Я же не знаю ее номера. Вернее, не помню. Максу хочу. Арина Ивановна, миленькая, постой на стреме!
– Выпей сначала лекарство.
Она протянула мне блюдце со знакомыми уже пилюлями. Я проглотил их все разом и протянул руку.
Кухарка недоверчиво на меня посмотрела, вытащила из кармана мобильник и пошла к двери. Я обрадовался, и сразу залез в интернет. Номер телефона Риты я не знаю, а вот кафе, где она работает, наверняка есть в сети. Нашел я его сразу и теперь подпрыгивал в ожидании ответа.
– Да, – раздался в трубке веселый голос официантки.
– Людмила, это я, Антон.
– Да, пошел ты, говнюк, в баню!
Услышав в ухе короткие гудки, я недоуменно посмотрел на телефон: это что еще за сюрприз? Хотя… я же пропал на восемь дней. Естественно, что со мной никто не хочет разговаривать.
Я нажал кнопку вызова снова – никакой реакции. Смс я написать не мог, потому что звонил на стационарный номер, вот и набирал раз за разом без перерыва.
– Антошка, давай быстрее! – заволновалась у входа Арина Ивановна. – Кто-то приехал.
– Сейчас!
Я покрылся холодным потом и сел на кровать. От слабости клонило в сон. Черт! Надо перестать жрать таблетки! Наконец в ухе опять щелкнуло.
– Чего тебе надо, дарагой?
– Слушай, Гарик, или как там тебя? – я обрадовался так, что чуть не завопил от счастья. – Позови хозяина, быстро.
– Сам зови! – отключился усатый кавказец.
У меня внутри все дрожало от разочарования и злости. Я набрал снова.
– Арина Ивановна, поговорите вы, – зашептал яростно я.
– Не втягивай меня в свои игры! Хочешь, чтобы я без работы осталась? – замахала руками она.
– Просто скажите, что я тяжело заболел и как поправлюсь, обязательно приду.
– Да, – услышал я и сунул трубку в руку кухарки.
– Здрасте! – выпалила она. – Меня зовут Арина Ивановна, а вас как? Очень приятно Азамат Григорьевич, вы заказы на дом принимаете?
– Чт-о-о-о? – заверещал я одними губами.
– Нет? Очень жаль. Мой внук тяжело заболел, – я вытер пот со лба и устало опустился на кровать. – Он ничего не ест, все просит…
– Чохохбили, – подсказал я, догадавшись о задумке сообразительной кухарки.
– Чохохбили. Он пробовал это блюдо у вас, и теперь каждый день мечтает о нем, – она замолчала, прислушиваясь к ответу. Я тоже приник ухом к телефону, но ничего не разобрал. – Мы хорошо заплатим, – я показал три пальца, – в тройном размере за доставку и еду.
Арина Ивановна отключилась и посмотрела на меня. Я крепко прижал к груди кухарку.
– Спасибо! Спасибо!
– Привезут через час. Думаешь, Рита приедет?
– Нет, она сейчас на занятиях. Наверняка отправят Людмилу или Гарика. Я напишу записку. Хотя, лучше бы встретиться и переговорить с глазу на глаз.
– Ладно, пиши. Скоро твоя сиделка вернется. Лучше бы успели до ее приезда.
Я кинулся к столу, и тут в голову пришла новая мысль.
– Арина Ивановна, позовите ко мне Степана.
– А он уволился.
– Как?
– После того случая сразу ушел вместе с Ритой и больше не вернулся. Парням из охраны сказал, что работать на семью эсэсовцев не хочет.
– Правда, а почему я только сейчас об этом узнаю! – новость была просто сногсшибательной: на нашей стороне появился еще один человек. – Добудь мне его номер телефона.
Я летал по комнате от счастья. Мой план начинал приобретать реальные очертания. На таком подъеме я и написал Рите послание.
«Рита, Риточка, Ритуля, моя королева Марго!
Ты лучшая, прекрасная, умная и замечательная, и я тебя очень и очень люблю. Не думай, что я пропал, потому что испугался родителей. Я глупо, совершенно непредсказуемо заболел воспалением легких. Меня держат под домашним арестом, но это ничего не значит. Как только я разгребу завал в своей жизни, я обязательно, слышишь, обязательно к тебе приеду, и мы больше никогда не расстанемся.
Смысл жизни – это любовь. Мой смысл – это ты! Люблю тебя, звездочка моя! Скучаю так сильно, что готов выть на луну. Потерпи еще чуть-чуть, малышка. Скоро я буду рядом.
Твой бестолковый мажор Антон».
– Антошка, – в дверь заглянула Арина Ивановна, – приехали из кафе.
– Кто? – я мгновенно оказался у входа.
– Толстяк какой-то.
– Зови его.
Я подпрыгивал от нетерпения на пороге, а когда увидел пыхтящего Азамата, поднимавшегося по лестнице, выскочил в коридор и затащил его к себе в комнату.
– Э, дорогой! – Азамат хлопал глазами с такими длинными ресницами, что ему позавидовала бы любая женщина. – Знал бы, что тебе везу, не поехал бы.
Он развернулся и хотел уже уйти, но я не позволил.
– Подождите, послушайте, что я скажу.
Я усадил хозяина кафе на стул и стал излагать ему свой план. Он только головой качал и удивленно хмыкал.
– Любишь, значит, нашу Ритулю?
– Очень. Жить без нее не могу. Каждый день скучаю.
– Тогда чего дома сидишь? За наследство держишься? А чо, богато живете, – он огляделся. – Зачем отказываться.
– Нет, дело не в деньгах. Я хочу, чтобы все счастливы были.
– О, твой план родителей не обрадует.
– Согласен, но я единственный сын, позлятся и простят.
– Антоша, – в спальню заглянула Арина Ивановна. Ее глаза возбужденно блестели, – сиделка приехала.
– Все, спасибо большое за чохохбили. Записку Рите передайте, только проследите, чтобы не выбросила. И скажите, что мы встретимся через несколько дней.
Азамат тяжело поднялся, сунул мое послание в карман и вовремя: в комнату вошла сиделка. Она подозрительно оглядела нас, но я схватил ложку и демонстративно засунул в рот еду.
– Вкусно, дорогой? – засуетился Азамат.
– Очень! Вы просто спасли меня от голодной смерти.
Как только они ушли, я кинулся к окну. Окна спальни выходили на дубовую аллею. Я смотрел как уходил хозяин кафе, как его провожала наша кухарка, и за обе щеки уплетал рагу, которое и вправду было невероятно вкусным.
Вечером приехала мама, которой сиделка доложила о случившемся. Но повар из кафе кавказской кухни не вызвал подозрений, а мой проснувшийся аппетит доказал, что я стою на пороге выздоровления.
– Мама, завтра я еду в университет. Скоро зимняя сессия, нужно сдавать зачеты.
– Ты еще не поправился.
– Мамочка, я не могу больше сидеть в четырех стенах. Ну, пожалуйста!
– Хорошо. Еще три дня. Я хочу, чтобы ты окреп.
– Убери тогда от меня своего соглядатая.
– Зачем? Клавдия Ивановна прекрасно за тобой ухаживает.
– Можно тогда хотя бы телефон. Я будто в клетке сижу, или на необитаемом острове.
– Да, пожалуйста.
Мама открыла сумочку и вытащила смартфон последней модели. Я был все себя от счастья и кинулся ее целовать. Она хитро улыбнулась и пошла к выходу.
– Да, сынок, можешь выходить на прогулку в сад. Но помни, за ворота ни ногой. Иначе…
– А если я уйду, что будет? – я не отрывал глаз от мобильника и не мог дождаться, пока она исчезнет.
– Иначе отправлю в Швейцарию в клинику. Сама отвезу и буду караулить, пока не поправишься.
– Хорошо, не волнуйся, я не нарушу нашу договоренность.
– Вот и славно.
Мать вышла за дверь, я провел пальцем по экрану и сразу открыл журнал вызовов.
Это была совершенно новая и чистая симка. В памяти светились только пять телефонов: родителей, Макса, Пашки и Маши.
– Вот зараза! – прошипел я, но почему-то совершенно не расстроился: контакты – дело наживное.
Главное, можно звонить в кафе. Я полез в интернет: он тоже был отключен. Мама постаралась по полной программе. Не страшно! Мы договорились с Азаматом на субботу, а сегодня был понедельник. У меня осталось несколько дней, чтобы завершить домашние дела и соединиться с Ритой.
Я настолько сгорал от нетерпения, что сжал нервы в кулак и сцепил зубы, чтобы выдержать это испытание.
