Текст книги "Король Мертвой Страны"

Автор книги: Кира Артамова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 31 страниц)

Цепи Нартанга уже давно были укорочены до длины кандалов, уже никто из слуг, кроме вечно напуганного мальчика не подходил к нему, небезосновательно опасаясь бешеного иноземца, не подвластного их господину, которого все боялись и почитали.

Зураму же тоже не было покоя. Никогда он не встречал таких людей, как ненавистный ему чужеземец. Наверное, если бы он не хотел так страстно извести его за смерть любимого Айтара, то скорее всего отпустил бы за стойкость духа. Но злоба перечеркнула все остальные человеческие чувства всадника, и он снова и снова пытался довести задуманное до конца.

Когда Нартанг опять увидел приближающегося к нему всадника в сопровождении его слуг, то внутри все сжалось в комок: он прекрасно понимал что снова идут его бить, о том, что к нему могут идти за чем-то другим, воин уже и не думал. Но мыслей, о каком бы-то ни было подчинении, даже не возникало у него. Он упрямо поднялся на ноги, ожидая врага.

– Хочешь подохнуть с жажды или голода? Или хочешь, чтобы тебя до смерти забили? – начал без обычного «ну что, пес» всадник. На его высоком смуглом лбу была широкая ссадина от последнего «разговора» с непокорным рабом, – Ты что любишь боль?

Нартанг молчал, он лишь смотрел на собравшихся перед ним людей ненавидящим взглядом и представлял мысленно как бы он каждого из них ломал и увечил, если бы с него сняли цепи и дали хоть одно мгновенье на начало движенья…

– Ты слышишь меня, урод? Или оглох?! – зло воскликнул Зурам, оскорбленный молчанием раба.

Нартангу это понравилось и он продолжил молчать.

А Зурам решил, что в последний раз его слуги все же перестарались, и к увечьям его пленника теперь прибавилась еще и глухота. Но все же он надеялся вывести воина на чистую воду, если тот все же задумал обмануть его и поэтому добавил уже спокойным тоном:

– Если ты хочешь разжалобить меня, то зря – тебя будут бить каждый день, будь ты хоть глухим, хоть слепым – пока не встанешь на колени и склонишься покорным!

Злые слова шейха хлестнули Нартанга словно бичом и сделали свое дело – он озверел и уже не мог сдерживать своей ненависти:

– Пусть начинают! – зло прорычал воин, уже готовый к предстоящей несправедливой схватке.

Под презрительную и победную ухмылку всадника, слуги окружили скованного пленника. У одних в руках обнаружились веревки, у других плети, у третьих палки.

И все они исправно принялись исполнять волю господина. Воин уворачивался и закрывался как мог, чудом удерживаясь на ногах. Но чей-то удар под колени все же свалил его на землю. Тут же к граду предыдущих ударов добавились еще и пинки. И тут, уже абсолютно обезумев от боли и безысходности, Нартанг вдруг перестал закрываться – он выбросил скованные руки вперед и, пропустив тут же пинок в живот, поймал чью-то ближайшую к себе ногу и с силой вывернул ее – раздался хруст и дикий крик – один из слуг всадника повалился на землю со свернутой ступней. Воин не остановился на этом и попробовал достать еще кого-то – ему удалось перевернуться на спину и со всей силы пнуть еще одного нападавшего под челюсть – второй обидчик отлетел в сторону оглушенный или убитый. Третьего нападавшего Нартанг поймал за занесенную над ним ногу, но тут получил пинок в голову и на время потерял связь с окружающим миром, хоть, на удивление, остался в сознании. Когда воин, стоя на крачках, помотав головой, проморгавшись, пришел в себя, то снова упрямо стал подниматься. Вокруг него, правда уже чуть в отдалении, стояли слуги всадника, один из них еще корчился за спинами собравшихся, второй так и не шевелился, но никто вроде бы не собирался больше его бить. И тогда Нартанг, словно мазохист, ухмыльнулся в лицо своему пленителю:

– Тебе, собаке, никогда не победить меня.

Наступила мертвая тишина.

Воина шатало, с разбитого лица и ободранных участков тела капала кровь, но он все же продолжал стоять и смотреть в глаза Зурама, посеревшего от злости после его слов. Все остальные не смели шелохнуться, ожидая справедливого гнева всадника и даже боясь подумать во что он может вылиться.

Зурам ничего не говорил, пристально глядя на пленника.

Нартанг решил, что скорей всего вот сейчас всадник все же прикажет убить его – забить до смерти. Однако он ошибся…

Люди шейха стояли, тяжело дыша, готовые исполнить волю господина – им и самим очень хотелось забить, затоптать этого непокорного иноземца, посягнувшего на все святыни покровителя, чтобы навсегда забыть, как о страшном сне – воин уже давно поселил в их душах тревогу и ненависть. Но Зурам молчал… молчал и продолжал смотреть в разбитое изуродованное лицо пленника. Потом желтые глаза все же прикрылись, не выдержав черный взгляд короля мертвой страны, всадник повернулся и ушел в свой шатер, так и не произнеся больше ни слова. Постояв еще немного вокруг замершего на песке воина, разошлись и все остальные, забрав покалеченных пленником с собой. Нартанг остался жить дальше…

После этого происшествия у Нартанга появилось какое-то предчувствие, что оно стало переломным моментом. Какая-то веселость, абсолютно неуместная в его положении и состоянии, поселилась в душе. Нартанг понял, что победил. Победил их всех… Эта мысль укрепилась в нем, когда на утро третьего после потасовки дня, к нему снова вышел Зурам.

Нартанг с трудом поднялся на ноги, становясь лицом к подошедшему; он отметил, что «хозяин» пришел один.

Острые глаза всадника пустыни ничуть не потеплели и все также зло и сурово смотрели в еще не до конца отошедший от опухоли черный глаз пленника:

– Ты и не собираешься покоряться? – больше утвердительно чем вопросительно спокойно сказал Зурам, – А я и не собирался тебя покорять… – он впервые разговаривал с Нартангом, как с человеком, – Я просто собирался медленно отнять у тебя жизнь, но так, чтобы ты каждый миг жалел об этом. Ты убил моего коня, моего друга, моего брата, мое сердце… Если ты, чужеземец, конечно, помнишь… – всадник говорил сухо, с силой предводителя, с не скрытым чувством искренней глубокой неприязни, словно выплевывая каждое слово.

– Помню, – не совсем слушающимися все никак не заживающими губами выдавил из себя воин – ему впервые захотелось просто ответить своему «хозяину», – Он был золотой…

Я тогда метил в тебя…

При этих словах Зурам как-то дернулся и, опустив голову, отвернул лицо в сторону.

Постояв неподвижно с минуту, резко посмотрел на своего раба вновь:

– Я хотел твоей смерти! Я столько раз представлял, как буду медленно убивать тебя…

А теперь не хочу! – с какой-то досадой неожиданно закончил он, – Мне этого не хочется! Но и видеть тебя я больше не могу!

Наступила минута напряженного молчания. Два сильных человека, два прирожденных предводителя, стоящих на прямо противоположенных концах лестницы иерархии в настоящем положении, смотрели в глаза друг другу.

– Отпусти, и больше ты меня никогда не увидишь, обещаю! – наконец, прохрипел Нартанг, абсолютно не соображая что будет делать один посреди безлюдной и безводной пустыни, если вдруг всадник решится на предложенное. Ему это было не важно – он пошел бы в убийственные пески пешком один с надеждой на невероятную Удачу, случись чудо.

Но чуду не суждено было произойти:

– Нет! – словно очнувшись ото сна, и даже отступив от застывшего в напряжении пленника, воскликнул Зурам, – Нет! – в какой-то непонятной муке повторил он и, быстро развернувшись, ушел в свой шатер.

Три недели Нартанг провалялся на привязи, приходя в себя… Ел он очень скудную пищу, пил, правда, вволю. За это время он превратился в скелет, обтянутый изорванной во многочисленных местах кожей – ко всем прочим ссадинам и ушибам добавились глубокие воспаления от цепей на шее и руках. Альтаб напрочь отказывался хоть как-то помочь ему промыть раны, а другие рабы вообще не смотрели в его сторону. В их числе Нартанг отметил недавнего соратника по несчастью – прикованного неделями раньше пленника из хистанской армии – он так же, как и остальные, ухаживал за конями и верблюдами, выполнял указания других, иногда бросал на Нартанга беглые взгляды, но тут же опасливо отворачивался, явно так же, как и Альтаб, боясь показать заинтересованность или жалость к непокорному. Второго пленника, правда, воин так и не увидел – наверное, продали или помер…

Жизнь в селенье Зурама была скучна и однообразна, как сама мертвая, одноцветная и злая пустыня. Но однажды слуги во дворе забегали и замахали руками – охраняющие границы владений Зурама воины принесли весть о приближении каравана.

Пока личность и цель незваного гостя не были известны, все немедленно вооружались – налеты на чужие городки были здесь в порядке вещей. Все воины Зурама подошли к своим коням, рабам раздали небольшие ножи и палки, взбодрив увесистыми тумаками и разжигающими возгласами; сам Зурам, тоже при оружии, вышел из шатра и уселся на солнце, на обозрение приближающимся всадникам.

К всеобщему облегчению это оказался караван давнишнего знакомого Зурама – торговца Карифа. Хозяин и гость горячо обнялись и прошли в шатер. Рабы тут же засуетились, готовя небольшой пир. Юркие тонике женщины засновали туда и сюда, смущенно хихикая – они жили в отдельном шатре и выходили из него только с разрешения Зурама, а он за все время пребывания у него пленника приглашал к себе только одну из пятерых красавиц, томившихся в войлочной темнице. В шатре Зурама зазвучала незатейливая музыка и слаженное женское пение, звон посуды и смех гостя. Ближе к закату, гость и хозяин остались наедине. Их беседа постоянно сопровождалась смехом. Нартанг заметил еще в городе, что здесь почти все улыбались друг другу.

– Я видел раба, прикованного у тебя к столбу, – заговорил гость, тихо смеясь.

– Это тот, кто убил моего Айтара! – зло ответил Зурам, уже пригубивший не один бокал вина.

– О-о-о! – многозначительно протянул гость, – Я слышал о твоем горе, но надеялся думать, что это ложь!

– Нет. Этот проклятый пес разрубил ему спину! Он даже не смог подняться! Мой Айтар! – горячо выкрикнул Зурам.

– Но почему же тогда он до сих пор жив?! – изумился Кариф.

– Я хотел дать ему столько боли, сколько испытал я, и еще столько же впрок. Хотел сломать, как всех других, – начал хмельное повествование всадник пустыни, – Но знаешь, сколько я его не ломал… Сколько ни колотил – все без толку! Он неукротим, словно пойманный леопард, и так же бросается на каждого, кто к нему подходит!

Представляешь, он убил моего Бека и Тайгара!

– Подари мне его, почтенный Зурам. Зачем тебе это строптивое пугало?

– А зачем оно тебе, почтенный Кариф? – с насмешкой отвечал шейх.

– Я буду им пугать своих нерадивых жен!

– Этого мне не приходило в голову! – смеясь, отвечал Зурам.

– Ну так что?

– Он слишком опасен, мой друг. Я не хочу, чтобы твоему шатру что-то угрожало!

– О, не беспокойся, у меня есть сильные и чуткие рабы.

– Я вижу, тебе и вправду приглянулось это проклятье песков!

– Ты прав, почтенный. А чтобы ты уверился в моем добром намерении к тебе, я прошу принять тебя в дар мой новый кинжал! – с этими словами хитрый Кариф вынул изукрашенный искусной резьбой и драгоценными камнями небольшой кинжал, – Я купил его на торгах, потому что он напомнил мне моего любимого Гайрида – такой же стремительный и неотвратимый, так пусть же и у тебя в руках он сияет на солнце, как сиял твой золотой Айтар! Пусть клинок напоминает тебе твоего погибшего коня!

– Да, почтенный Кариф, ты прав, Айтар был воистину драгоценностью среди коней пустыни. И нет на свете лучшего подарка мужчине, чем хороший конь или острый клинок!

– Так прими же от меня в знак нашей с тобой долгой дружбы!

– Ай, благодарю, дорогой друг! Ай, храни тебя Солнце! Теперь мне право же тем более стыдно дарить тебе эту образину! Хочешь, я подарю тебе мою новую рабыню?

Она стройна, как тростинка и ласкова, как ароматное вино! – с этими словами шейх подлил еще в их кубки, уже в который раз за сегодняшний вечер осушившиеся.

– Ай, Зурам, ты задариваешь меня каждый раз, я же прошу малого – отдай мне своего пленника!

– Да забирай! Только зачем тебе этот шакал? Сначала, я думал, что убью его медленно и красиво, но почему-то его боль не излечивала мое сердце… А потом он убил моего Бека и силача Тайгара в один миг! Ты представляешь?! Тайгара и Бека!

Ты ведь их помнишь?

– Я их помню, дорогой Зурам. Ты мне уже говорил.

– Я колотил его каждый день по нескольку раз, я морил его голодом, но он не сдавался… Он все равно пытался достать меня или моих воинов… – признался уже достаточно захмелевший Зурам.

– Я найду способ его укротить, – улыбнулся Кариф, – Поэтому я и попросил подарить мне его.

– О-о-о, ты напрасно на это надеешься! – обрадовавшись разгадкой замыслов гостя, и выменянным на ненавистного пленника подарком, засмеялся Зурам, – Он неукротим, как дикий зверь.

– Это мы еще посмотрим, – посмеялся в ответ Кариф.

– Я сказал – ты услышал! – воздел руки Зурам, – Забирай – он твой, но ты будешь только зря растрачивать силы и плети – из него не выбить дурь.

– Ты удивишься, когда приедешь ко мне в гости, почтенный Зурам.

– Что ж посмотрим, почтенный Кариф!

– Ты мне не веришь?

– Как я могу не верить тебе?!

– Но слышу сомнение в твоем голосе! Может, тебе будет угодно поспорить со мной на то, что он у меня будет делать то, что я ему скажу, и на нем даже не будет цепей!?

– О Солнце, ты слышишь?! Друг мой, ты так безрассуден! Я не хочу еще больше разорять тебя! Ты и так забираешь у меня головную боль и даришь прекрасный кинжал, ты еще заведомо хочешь мне проспорить!

– А я тебе говорю, Зурам! На что спорим?!

– Я плачу в душе, видя твой проигрыш!

– Спорим на моего Гайрида?!

– На Гайрида? – изумился Зурам. Конь друга был немногим хуже его погибшего знаменитого Айтара и он не сомневался в проигрыше Карифа. Искушение было так велико! – Спорим! – хлопнул он по протянутой ладони гостя, – А я ставлю на подаренную мне калифом кобылу. Она горяча и горда, как сама пустыня!

– По рукам!

– По рукам!

– Ну пойдем, рассмотришь получше то, к чему сам себя обрек!

– Пойдем, и поверь, я не жалею.

Нартанг хорошо слышал разговор своего «хозяина», так как стены шатра были всего лишь из войлока, и ему было очень интересно, кому же он «такой красивый» смог приглянуться. Но когда Зурам пришел объявить ему свою волю и представить «нового хозяина», воин понял, что Хьярг вновь посмеялся над ним – низенький круглый человек с курчавой бородкой и маленькими хитрыми глазками был просто смешон.

Если Зурам казался Нартангу волевым и властным беркутом, то этот пухлый коротышка трусливой домашней жирной курицей. Нартанг представил себя рядом с ним и невольно оскалился: сдобный медовый пряник и кусок вяленого сырого мяса.

– Ты, пес, это твой новый хозяин! – пнул скованного по руками и ногам воина Зурам,

– Досточтимый Кариф обратил на тебя, недостойного, свой взор, и ты приглянулся ему, уж не знаю чем! И ты, позор человеческого рода, теперь принадлежишь ему! Я тебя ему дарю! Понял?! – он еще для пущего понимания пнул воина и ушел, – Теперь он твой, досточтимый Кариф! – подтвердил он гостю.

– Да будет так, – улыбаясь избитому пленнику, кивнул Кариф, – Завтра мы уже поедем в мой шатер, – добавил он, заходя обратно в шатер Зурама.

– Ты так скоро покинешь меня, мой друг?

– Дела не ждут, дорогой Зурам.

– Да, да, это верно, – согласно закивал Зурам, – Но для чего же ты приезжал ко мне?

– Я не мог поверить, что Айтар мертв, я хотел услышать это от тебя или проклясть тех людей, что сказали мне неправду! – церемониально ответил хитрый торговец.

– Лучше прокляни этого шакала! – совсем одурманенный вином, вновь вскочил с только что занятого места Зурам, явно порываясь выйти наружу и добавить пленнику тумаков.

– Ай, ай, ай, дорогой Зурам, не надо мараться о недостойного! Давай лучше выпьем еще!…

На утро, Нартанга, не расковывая, словно тушу, погрузили поперек седла, и караван Карифа тронулся в обратный путь.

Нартанг уже проклинал тот день, когда не пал в бою, там под стенами города всадников пустыни. Эти переходы по раскаленным пескам вынимали из него всю душу и так державшуюся в теле только по-видимому на зло всем окружающим. Через два дня пути их караван достиг небольшого селения. Рабы тут же принялись поить верблюдов и лошадей. Двое из них подошли было к связанному воину, но рабы, пришедшие с караваном, остановили их, крикнув какие-то незнакомые Нартангу слова.

– Снимите и прикуйте к столбу! – спрыгнув со своего коня, распорядился Кариф пятившимся рабам потом посмотрел в черный бездонный глаз пленника и отошел, видимо не увидев в нем ничего человеческого, потому что воин уже абсолютно не знал к чему готовиться и был в паническом бешенстве от своего положения живого кулька, притороченного к седлу.

– Накормите как следует. Только не развязывать! – махнул рукой Кариф, явно собиравшись сделать что-то другое, но, раздосадованный, так и ушел прочь. Похоже, его раздражала собственная нерешительность.

Через какое-то время он вернулся, посмотрел, как его рабы отпаивают связанного по рукам и ногам пленника, и, наконец, решившись на что-то, подошел вплотную:

– Я не буду тебя бить, – прямо глядя в бездонный черный глаз Нартанга объявил Кариф, – Зурам говорил, ты убил его лучших людей, – продолжил он после усмешки своего необычного приобретения, – Я вижу – ты воин. И как настоящий воин, ты отказываешься подчиняться – тебе лучше было бы умереть! Я прав? – он торжественно посмотрел на покрытого синяками и ссадинами человека, скованного по рукам и ногам.

– Мне лучше было бы освободиться от цепей и перебить здесь всех кругом, а потом сесть на одного из ваших хваленых коней и умчаться подальше отсюда! – рычащим низким голосом ответил пленник, скалясь одной стороной рта.

– Ай-ай-ай. Ну почему такой злой? Вот что я тебе плохого сделал? Я тебя кормлю, не бью… Хочешь, я дам тебе женщину? Чего ты хочешь?

– Отпусти меня, – мрачно попросил Нартанг, заведомо зная, что услышит в ответ.

– Хорошо, – кивнул Кариф и пленник удивлено поднял на него отведенный было взгляд,

– Я тебя отпущу. Но ты кое-что для меня сделаешь, – добавил хитрый торговец, с радостью отметив, что ему удалось заинтересовать опасного человека.

– Кого я должен убить? – догадавшись для чего он – страшный и неуправляемый – понадобился богатому шейху, просто спросил воин.

– О-о-о! А ты догадлив! Ты настоящий мужчина – сильный, умный, отважный…

– Ты много говоришь, правитель, – оборвал его Нартанг, ему не терпелось услышать цену своей свободы, тень которой он уже едва держал в своих мыслях, и которая вот-вот протягивала ему руку, – Я убью любого на кого ты мне укажешь и ты меня отпустишь?

– Ты человек дела, я смотрю… Ты мне очень дорого обошелся и ты очень дорогой воин…

И ты убьешь для меня не того а тех, кого я тебе буду показывать. Не одного, а многих! Тогда я тебя отпущу! Ты согласен?

– Скольких я должен убить! Десяток, два десятка, три? – хищно сверкнув своим черным глазом, спросил Нартанг, хотя сам сейчас пребывал в таком состоянии, что краше в холстину заворачивали.

– Сотню! Сто человек! Ты убьешь для меня сто воинов – и я отпущу тебя! Ты согласен?

– Согласен, – кивнул Нартанг, – Я их должен убить всех сразу, десятками или по одиночке? – поинтересовался он после, а его хозяин со страхом посмотрел на спокойного пленника.

– Стразу сотню? Нет, нет, ты мне нужен живой! – вновь «надев» на себя свою извечную улыбку, покачал головой Кариф.

– Я смогу, если спина будет прикрыта, и не будут из луков стрелять, – объявил ему воин.

– Нет, нет, – вновь покачал головой хозяин, – это будет не одно сражение, и не в один месяц все случиться… Но ты должен мне поклясться самым святым, что у тебя есть, чужеземец, что исполнишь свой обет! Я и так доверяю тебе, я могу потерять все… Но я не хочу ничего терять! Ты сделаешь хорошо мне – я тебе. Ты будешь побеждать для меня в сражениях – я тебя отпущу по уговору после ста побед.

Договорились?

– У меня другого пути все равно нет, – мрачно заключил Нартанг.

– Ты можешь остаться в цепях – я продам тебя на корабль в Касварии и ты всю свою оставшуюся жизнь будешь вращать весло или таскать тюки, а может тебя потом продадут в каменоломни или еще куда-нибудь, где работают такие же неукротимые… – все так же улыбаясь начал перечислять «радужные перспективы» Кариф.

– Я уже понял, – кивнул воин, – Я согласен.

– Ты клянешься, что не причинишь вреда ни мне, ни моим рабам, ни воинам, и не сбежишь? – победно сверкнув глазами, потер руки торговец.

Нартанг поднял на него тяжелый взгляд, но предложение его нового «хозяина» по крайней мере давало надежду на свободу, а не застилало все пеленой постоянных побоев и унижений.

– Прикажи освободить меня, чтобы я смог встать, – попросил он, – У моего народа принимается только клятва свободного человека, – он прямо посмотрел в обеспокоенные глаза Карифа. Тот немного поколебался, но все же хлопнул в ладоши:

– Залим! Освободи его! – приказал он своему верному рабу. Тот в нерешительности остановился, глядя на хозяина, как на сумасшедшего – когда караван Карифа останавливался в городке Зурама, рабы много рассказывали друг другу за общей похлебкой, пока их хозяева накачивались дорогим вином. И то, какие ужасы рассказали ему про страшного пленника, не могло сравниться ни с какой историей непокорного раба! А теперь его хозяин хочет выпустить это чудовище на свободу?!

– Ты что оглох? Или плети хочешь?! – прикрикнул на раба хозяин.

– Прости, господин, но он страшен свободным! – робко ответил раб.

– Я это и без тебя знаю! – замахнулся на отскочившего прочь раба Кариф, принимая воинственный вид, как будто закованный убийца был сущим ребенком, с которым он бы справился в одиночку,– И пусть придет Манул с луком! – наконец добавил он, придумав, как себя обезопасить, пока его страшный пленник не произнес клятву верности.

Нартанг смотрел на все эти движения с безразличной насмешкой. Он представлял сейчас себя каким-то невиданным страшным зверем, нечаянно пойманным людьми, и вот теперь они бояться его отпустить и не знают что с ним делать…

– Не обмани меня, воин, – вывел его из странных мыслей голос Карифа, – Сейчас мой раб снимет с тебя цепи, и ты дашь мне клятву. Но не думай меня обмануть! Видишь – мой лучник тут же пустит тебе стрелу прямо в сердце, если решишь меня обмануть, он очень метко стреляет!– по обыкновению затараторил шейх, указывая на чернокожего гиганта с луком на изготовку.

– Лучше в глаз – в сердце может по ребрам скользнуть и не поранить глубоко, – зло «пошутил» Нартанг, все так же недобро глядя на людей вокруг себя. Лучник нервно переступил с ноги на ногу, поудобней взявшись за натянутую тетиву, раб с ключами все медлил подходить.

– Если надо будет, то выстрелит и в глаз! – уже теряя терпение, прикрикнул Кариф,

– Но не думай уйти от меня смертью!

– Я шутил, – оскалился Нартанг, – Я не задумываю обман. Ты первый, кто принял меня за человека, и я не собираюсь вредить тебе.

– Хорошо, хорошо, – закивал Кариф, – Залим, ты что так и будешь стоять?! Негодяй!

Отомкни живо цепи, – дал он подзатыльник дрожащему рабу. Тот чуть ли не зажмурившись подошел к неподвижно сидящему воину и трясущимися руками стал открывать замки оков.

Вскоре цепи упали в песок, а Нартанг понял, что не может встать – от долгого сидения в одной позе у него окончательно скрутило все мышцы. Он попробовал разогнуть ноги и испытал жуткую боль, которая едва ли не затмевала прошлые побои.

– Сейчас… встану, – сквозь зубы просипел он, потом, понемногу разогнувшись, уцепившись за столб, к которому был прикован, подтянулся на руке, – Все, – кивнул он, наконец поднявшись.

– И так, ты клянешься, что не причинишь вреда мне и моим людям, и не сбежишь?! – торжественно вопросил Кариф.

– Я клянусь, что пока не убью ста человек, на которых ты мне укажешь, я не причиню вреда ни тебе, ни твоим рабам и не сбегу от тебя, – прижав руку к груди и прикрыв глаз объявил Нартанг, – Клянусь честью воина и памятью предков!

– Я слышал, небо слышало, звезды слышали, солнце слышало и земля слышала тебя! Да не будет тебе от них покоя, если ты нарушишь клятву! – торжественно объявил Кариф.

– Да будет так, – согласно кивнул воин.

– Как мне называть тебя? – спросил дальновидный и ушлый торговец – поездив по свету, он хорошо разбирался в людях и прекрасно знал основные струнки управления мыслями собеседников.

– Нартангом, – немного опешив ответил воин, он понял, что за все время плена его впервые спросили о имени. Кариф отметил свою первую маленькую победу, и, кивнув на манер воина, пошел прочь:

– Залим, займись Нартангом – он должен быть всегда накормлен и побыстрее оправиться от своих ран. Поставь ему отдельный шатер – он не раб, а мой воин!

Покорный раб очень расторопно исполнил приказ господина. Вскоре Нартанг уже сидел на коврике в своем собственном маленьком шатре и ел достаточно вкусную похлебку. Потом раб вновь вернулся с какими-то свертками в руках, не решаясь подойти к суровому воину, и стал знаками показывать что хочет лечить его. Не произнося ни звука, Нартанг кивнул и сел, прикрыв глаз, как привык это делать с пугливым маленьким Альтабом Зурама, чтобы получать хотя бы воду. Воин уже понял, что его взгляд очень пугает людей, но не понимал почему, хотя это не очень-то его заботило и даже забавляло…

Почти все время Нартанг проводил в шатре, выходя наружу только оправляться. Два раза в день появлялся смуглый черноглазый Залим, истинно преданный своему господину. Поначалу он очень опасливо подходил к страшному человеку, буквально сплошняком покрытому следами от жестоких побоев. Но всегда, когда приходил раб, Нартанг сидел смирно, практически неподвижно. Вскоре Залим заметно осмелел, и уже не переминаясь подолгу на пороге с ноги на ногу, бойко входил в шатер воина.

Он оказался неплохим лекарем: сосредоточенно мазал шею и руки Нартанга с глубокими следами от оков жгучей заранее приготовленной мазью, заматывая какой-то сушеной травой и тканью; быстро и ловко протирал избитое тело пахучим отваром и так же быстро исчезал, оставив миску с едой. Нартанг стал быстро поправляться и набирать потерянный вес.

Так началась совсем иная, непривычная жизнь Нартанга. Он был и не рабом и не пленником, но и не свободным – жил в своем собственном шатре, ел хорошую сытную пищу, поправлялся, ежедневно упражнялся с оружием, торжественно выданным Карифом, и готовился к бою… Он не знал с кем ему придется биться, но это не особо заботило воина – он хотел бы биться каждый день с несколькими противниками сразу, чтобы приблизить свою свободу – его не особо заботило то, что его тело еще не оправилось от результатов побоев – но даже первого поединка все не было и не было.

– Когда я буду сражаться? – спросил он, увидев однажды рядом со своим шатром «хозяина».

– Скоро, воин, скоро, – по-обыкновению, улыбаясь закивал головой Кариф, – Уже скоро, готовься!

– Я готов всегда, – ответил Нартанг и вновь скрылся в своем убежище – вид маленького городка Карифа вызывал у него отвращение: непривязанные тощие рабы суетились и что-то делали, и каждый из них был жальче самой последней облезлой собаки, что также изобиловали в пропахшем нечистотами и тухлятиной поселении. И каждого хозяин мог побить, продать, надругаться, оженить на ком угодно, в общем, сделать все, что заблагорассудиться, а те даже не смели сказать ничего против. В Данерате тоже были рабы, но они не выглядели так жалко и вели себя вполне достойно по сравнению с этими вечно пресмыкающимися оборванными созданиями. Это было настолько гадко, что Нартанг старался даже не смотреть на них. После слов Карифа он стал еще усерднее упражняться. Теперь, спустя месяц, из покрытого с головы до ног ссадинами и рубцами тощего оборванца он вновь превратился в сильного воина, отринув жирное мясо и вино из своего рациона, чем удивлял прислуживающего ему Залима. Но Нартанг знал – раскормленный воин хуже держащего себя в строгом духе. Рабы же только радовались его решению – он кидал им «выбракованные» куски, словно собакам, на песок и они подбирали их, спеша побыстрее отбежать от шатра не попасться с непредназначенной им пищей и одновременно заглотить ее.

Близился первый бой, но он нисколько не пугал Нартанга – он знал, что не потерпит поражения – теперь, как никогда раньше, он не имел на это права – впереди его ждала свобода. Однако, он решил для себя не показывать в чужой стране всего своего умения, до поры оставляя его, как основной козырь в неравной игре…

– Нартанг, дорогой, – вошел в его шатер на следующее утро Кариф, – Ты готов к бою?

– Готов, – кивнул воин, опуская поднятый было меч.

– Мы поедем в Город солнца, на состязания. Там все шейхи выставляют своих бойцов.

Я выставлю тебя.

– Выставляют? – не понял Нартанг, потом вспомнил увиденные еще в Хорсии собачьи бои и кивнул, – Понял.

– Ты победишь? Ты ведь хороший воин?

– Да.

– Хорошо. Ты ведь помнишь свое обещанье.

– Я свое помню, – после несколько раз душившего его железного ошейника голос воина из недавнего хрипа окончательно превратился в рык, – А ты свое?

– Конечно, конечно! – заулыбался Кариф, – Ну вот и славно, скоро поедем. Иногда в пустыне случается всякое, – продолжил потом после минутного молчания хитрый шейх,

– Могут напасть разбойники… Ты знай: у моих воинов есть луки. А еще у них есть приказ убить тебя, если я погибну… – беспокойно поглядывая на свою опасную собственность, закончил он. Воин мрачно посмотрел на него, кивнул и отвернулся.

Почувствовав себя неуютно в шатре рядом с непонятным человеком, Кариф поспешил выйти, – Скоро в путь, – добавил он, уходя, чтоб хоть как-то сгладить неприятное чувство от молчания воина.

Через некоторое время караван был готов. На верблюдов нагрузили тюки с поклажей, несколько из них издавали громкие крики, предчувствуя тяжелую дорогу. Кариф указал Нартангу на уложенного на землю верблюда с пустым седлом. Воин залез на ненавистное животное, погонщик подстегнул зверя и Нартанг вознесся над землей.

– О-о-о, Хьярг! – выругался он, хватаясь за седло. Все кругом засмеялись, но потом тут же прикусили языки, когда воин окинул их своим взглядом.

Их путь тянулся через сплошные пески. И Нартанг не понимал, как можно разбирать дорогу в одинаковых дюнах. Ночевали также посреди пустыни, согнав и уложив верблюдов кругом, расположившись внутри. Второй и третий дни были точными копиями первого. Оказалось, что почти вся поклажа состояла из запасов воды. К исходу третьего дня местность вокруг начала меняться, превращаясь в каменистую равнину, а к самому закату показался город. Он был намного больше поселения Карифа или Зурама, и вид его отличался от злополучной песчаной твердыни, где Нартанг стал рабом. Ворота города были резными, а башни и стены отличались красотой линий. Но Нартанга вид города мало заботил, он сразу принялся вглядываться в местных жителей. Низкорослые и смуглые горожане походили друг на друга и лицами и одеждой, и никак, по мнению воина, не были похожи на достойных противников в бою. Потом их караван заехал в какой-то неприметный дворик, в котором Карифа встречали, как давнего знакомого.