Текст книги "Птичий вор (СИ)"

Автор книги: Кира Измайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Кира Измайлова
Птичий вор

1

– Деда, расскажи сказку! – потребовала растрепанная и перемазанная ягодным соком девочка и полезла к нему на колени. Увидела, наверно, что он отложил работу и решил отдохнуть, вот и притянулась. Ну и остальные следом: пускай и постарше, а сказки все равно любят.

– Какую тебе еще сказку?

– Ту самую! Про принцессу из башни и хитреца, который ее спас!

– Я ж ее столько раз…

Дед, вздохнул и смирился. Он был не старый еще, едва седой, мог сойти за отца ребятишек.

– Ладно, слушайте, что с вами поделаешь!

Он помолчал и начал как обычно, а дети слушали, будто дед первый раз рассказывал эту сказку. Начало-то у нее было обыкновенное, почти как у многих других, но вот потом…

Жили-были, стало быть, король с королевой, народилось у них сколько-то детей. Главное, ясное дело, наследники: старшему править, другим тоже дело найдется: кому воевать, кого женить выгодно… Ну а девчонок – замуж, тоже не без выгоды, конечно. Хотя как повезет: за одну целый город с гаванью дадут, а другую с приплатой не пристроишь, как ни бейся. Или нрав дурной, или собой нехороша, или здоровьем слаба… кому такая нужна? А молва вперед сватов бежит…

Но эта принцесса была среди сестер словно лебедь промеж ворон, и король, ясное дело, руки потирал: еще когда совсем ребенком была, сваты от соседей понаехали, подивились красоте и уму не по годам, поднесли богатые дары… Ну и по домам отправились, не сидеть же сиднем да ждать, пока невеста подрастет! Но, ясное дело, портреты принцессы просили присылать, ну и своих людей при дворе оставили для пригляда. Мало ли, вдруг девочка с возрастом подурнеет, и что тогда? Все зазря, выходит? А других принцесс, вон хоть сестер ее, хоть ведром черпай, ими тоже нужно заняться. Хлопотная у этих послов-сватов работенка…

Принцесса, однако, становилась чем старше, тем красивее и разумнее, учителей ей позвали со всех краев земли. Ну а старших сестер поживее замуж выдали, да и младших спровадили, потому что кто ж на галку польстится, когда перед ним волшебная птица!

Вот только отца-короля боги разумом не обделили, он хорошо понимал: у кого на волшебную птицу не хватит денег, тот может ее выкрасть. А что? Три раза чудом обошлось – то собаки хитрого вора за штаны поймали, то служанка проснулась и шум подняла, то принцесса по жаре решила ночевать в другой опочивальне, куда хоть какой ветерок проникал.

Словом, понял король, что этак останется и без дочери, и без всех выгод, какие ее замужество сулило, и повелел запереть ее в самой высокой и прочной башне своего замка. На нижних ярусах окошки камнями заложили – сам проверял, прочно ли. Виданое ли дело!..

Учителя к принцессе ходили по-прежнему, но каждого обыскивали с ног до головы, а то и заставляли переодеваться. Мало ли, что можно с собой принести.

– Что же, она вовсе не выходила? – спросила младшая внучка, будто не слышала эту сказку много-много раз.

– Выходила, ясное дело. Иначе цвет лица портится и это… – он показал руками, – фигура тоже. Посиди взаперти, квашней станешь!.. Словом, выводили ее погулять, верхом покататься, по праздникам она с родителями людям показывалась, это уж непременно. Ну а стражи кругом расставляли столько… Чужаку не то что близко не подойти, даже в зрительное стекло толком ничего не разглядеть, хоть на самое высокое дерево залезь!

– Дед Альгар, а ты раньше говорил – «на самую высокую башню», – сказал еще один внук.

– Ага, запомнил! Молодец! Говорил, да… А потом покумекал и сообразил: откуда взяться дереву выше той башни?

– А-а-а…

– Так вот, гостям девушку тоже показывали, нельзя же их не уважить, – дед почесал нос. – Они должны были видеть, что принцесса жива-здорова, не подурнела, не поглупела, говорить не разучилась. Но вот на балы ее не пускали, это да.

– А почему?

– Да там, говорят, много лишнего народу. Возьмет какой-нибудь вельможный гость, переберет лишку, а чужак его – раз! – в уголок, занавеской прикроет, чтоб сразу не нашли… а занавесок этих, то есть гобеленов с портьерами в королевском дворце – уйма, до утра в прятки играть можно! Ну а сам в его костюм переоденется, к принцессе подойдет… И поди знай, что сотворит?

– Зачем с ней что-то творить, если все ее замуж хотели? – спросил соседский мальчик, который как раз впервые слышал историю.

– Так у других-то правителей своих дочек порядком, новые подрастают, а женихов на всех не хватает. А если все хотят именно эту, кто глянет на какую-нибудь княжну, пускай даже за ней земли дают столько, что три наши деревни поместятся?

– Неужто столько?.. – ахнул тот.

– И больше давали. Города, деревни, леса и поля… Ну, те из женихов, что поумнее… в смысле, меру знали и себя правильно оценили, тем и попользовались. Но многих принцесса будто околдовала: увидели – и ни о ком, кроме нее, даже думать не желают…

– Может, правда околдовала? – задал положенный вопрос старший внук.

– Она сама – нет. Просто была умна, хороша собой, умела вести себя с кавалерами… Да она и некрасивой могла быть, – сам себя перебил дед. – Вон, соседская Нэл красотка, что ли? Лицо пестрое, как яйцо кукушкино, косы – три волосинки, левый глаз косит, а зубы вроде нашего забора на задворках… Поправить бы надо, кстати… забор, в смысле. Ну а засмеется – лошади откликаются! Так почему за ней парни бегают, а девчонок куда как красивее не замечают?

– Она веселая, – уверенно сказал старший внук. – И не глупая. Я слышал, как она с ухажерами говорит – уж ответит, как сноп срежет! Ну, вроде нашего Стана, только на него обижаются, а на нее – никогда. Иногда глядишь – вот только что сказала соседке что-нибудь этакое, а потом раз – обе у колодца болтают, будто ничего не было. И с парнями так же.

– Она не злая и не заносчивая, но и спуску никому не даст, – добавил средний. – И с любой скотиной и птицей управляется. Даже быка племенного не боится… Да чего там, он за ней ходит, будто телок за мамкой… Наверно, какой-то секрет знает.

– А еще Нэл рукодельница, – добавила еще одна внучка. – Какие узоры вывязывает и ткет, и ведь сама выдумывает!

– И не жадная, показывает, если попросишь, – кивнула другая. – Говорит, это ерунда, вон, на траву посмотри, на листья и ягоды, на облака – вот тебе и узор. Я смотрела, вроде даже увидела, но только как это повторить-то? Вышить сумею, наверно, но и то целый год промучаюсь. А чтобы как она – раз и готово… не-ет…

– А еще она поет красиво, – сказала самая младшая, – но только когда никто не слышит. В лесу там или у речки… Я нечаянно подслушала. Наверно, это чтоб совсем уж не иззавидовались, да?

– Ну вот, а кто-то еще удивляется, отчего это папаша за нее пять коров требует да еще деньгами немерено… – ухмыльнулся дед. – Совсем как принцесса – та тоже была добрая, рукодельница, разумница, а уж как пела и танцевала… Разве что наша Нэл не красотка. Кстати, пока не забыл… Стан! Ста-а-ан! Уснул ты там, что ли?

Из хлева высунулся паренек, перемазанный по самое некуда. Его, младшего сына, послали этот самый хлев чистить, покуда остальные отправились кто по какому делу.

– Уснешь тут, – проворчал он, опираясь на вилы. – Чего, бать?

– Да мне почудилось, будто ты на Нэл заглядываешься. Ну? Чего отвернулся? Нравится?

– Угу…

– Ну так женись, ты ж год вокруг нее ходишь и таращишься, дыру скоро протрешь!

– К-как – женись?.. – попятился Стан, покрепче хватаясь за вилы, чтобы не упасть. – Ты чего, батя?

Детвора притихла: это было интереснее самой расчудесной сказки.

– Как все женятся, так и ты. Только… ты-то ей нравишься?

– Я откуда знаю… Она скажет будто…

– Ну-ка, поди сюда, – дед поманил сына поближе. – Да не отворачивайся, в глаза мне смотри! Рассказывай, какая эта Нэл?

Стан, похожий на отца разве что статью, но ни капли – чертами лица, вдруг лишился дара речи, а язык у него ого-го какой острый, все знали, а кому не повезло – испытали на себе. И это было так непохоже на него, что дети притихли.

– Я не знаю, батя, – выдавил Стан наконец. – Просто – Нэл. Идет как поёт, а поёт…

– А где ты слышал? – встряла младшая девочка.

– Да, где? На общих-то праздниках она молчит.

– Нечаянно… В лес пошел – ты меня тогда послал пару слег срубить, – и вдруг слышу голос… Аж сердце занялось! А вздумаете смеяться или скажете кому – крапивой вас! – спохватился Стан и замахнулся на младших. Те с визгом и хохотом кинулись прятаться за деда.

– Но-но, – остановил тот сына. – Дальше давай.

– А что дальше? Пошел на голос… Думал еще: никаких лесных дев, про которых в сказках говорят, и в помине нет, не время, так кто же?.. Вышел к ручейку – а там, по ту сторону, Нэл. Сидит на бережке, рядом полная корзинка, а она ноги в воду опустила и поёт… Не помню даже, что за песня, – сознался Стан. – Только что красивая и что у нас таких не поют. Никогда не слыхал.

Дед только вздохнул.

– Что ты ей сказал-то хоть, дурень?

– Ну… чтоб не простыла, а то ручей дюже холодный. А у нее лицо красное всё, видно, умаялась со своими грибами. И то, корзинка-то тяжелая.

– А ты откуда знаешь? – тут же встряла младшая девочка.

– Оттуда… – Стан начал неудержимо краснеть. – Помог донести.

– Мало ли кто чего ей носит, – фыркнул старший мальчик. – После ярмарки за ней прям эта… свита, как у принцессы, и все с ее покупками!

– Цыц, – велел дед. – А Нэл-то что ответила, а, Стан?

– Засмеялась и сказала, что ей эта вода нипочем: небось зимой в проруби стирает. Тут уж я красным стал. А она говорит – сам иди умойся, остынь, а то что-то ты со своими слегами умаялся. Ну я и спустился к воде…

– И?

– И поскользнулся.

– И?!

– И мордой ей прямо в… – пробормотал Стан, сделавшись совсем уже невозможного цвета. – В коленки!

Альгар заухмылялся: похоже, угодил Стан вовсе не в коленки, но вовремя сообразил, что не при малых детях о таком говорить, а батя сам сообразит. Ну… спереди Нэл очень даже ничего, есть, во что упасть, подумал тот.

Дети переглядывались – вот это история! Какие там сказки, когда на глазах разворачивается такое!

– Ну а Нэл что? – невозмутимо спросил наконец дед.

– Захохотала так, что птицы перепугались, подняла меня, умыла, отряхнула и… и вот правда, батя, не помню, что дальше было, – выговорил Стан. – Вроде говорили о чем-то, о ерунде вроде того ручья, грибов, да зачем мне слеги… Долго ведь говорили, только я всё-провсё забыл. Помню, как корзинку ей за околицей отдал, она к себе пошла, а я домой.

Он потер щеку.

– Вот почему ты тогда явился на закате, будто в дальний лес за этими слегами потащился, а по пути тебя Лесной Дед закружил… – проворчал Альгар. – Еще и шальной какой-то ходил… Спасибо-то она тебе хоть сказала?

Стан покивал.

– Я чем больше рассказываю, тем больше вспоминаю, как так может быть?.. Но… не уверен, батя, врать не стану. Кажется, она меня там, за околицей, поцеловала в щеку – вот сюда, – показал он пальцем. – До сих пор как ожог горит. Но вдруг я придумал? Или приснилось? Больше-то она на меня и не смотрела.

– А чего на тебя смотреть, если ты все забыл? Да если и забыл, что, подойти и слово сказать язык отсох?

– Я ж не ты. Не умею я так вот…

– Чего не умеешь, языком молоть?

– Я вовсе не то хотел сказать, – пробормотал Стан. – Я в смысле – складно говорить.

– Да ну? То-то тебя Острословом на всю округу зовут!

– То другое. А тут… Увидел – и всё, будто язык узлом завязали или он вовсе отсох.

– Ладно, что с тобой поделаешь… Завтра схожу к отцу Нэл. Только сперва ты к ней сходи, чтоб мне ноги зря не бить. Может, она и не согласится. Мало ли, чего еще у тебя с перепугу узлом завяжется.

Дети захихикали.

– Батя! – Стан сел там, где стоял. – Но как же я… ну…

– Она скоро пойдет скотину с пастбища встречать, – дед прищурился на солнце. – Вот и заговори с ней. Ну, чего встал? Или забоялся?

– Да… то есть нет! Но даже если Нэл согласится, так ведь… пять коров!.. И деньги! Откуда у нас?..

– Не твоего ума дело. И вот что… – он поманил Стана поближе. – У нее братьев нет, вдвоем с отцом хозяйствуют, смекаешь? Ну, работников нанимают в самую страду, ну так и мы нанимаем.

– Примаком не пойду!

– Ну тогда и к Нэл не ходи. Давай-ка обратно в хлев, солнце уже низко, скоро скотину пригонят, а у тебя там, похоже, еще работы по горло.

– Но как это, батя… – Стан беспомощно развел руками. – Все братья жен домой привели, ну только Дан отселился, так он самый старший… а я уйду? Засмеют же…

– Иззавидуются, дурень, – Альгар щелкнул его по лбу. – Чье будет хозяйство, когда папаша Нэл помрет?

– Ясное дело, её.

– Ваше! Чему я тебя учил только, а? Или ты от любви вконец одурел? Иди уже! Только умойся, от тебя на всю улицу навозом разит!

– Ну нет уж, – мрачно сказал Стан. – Или я ей и в навозе сгожусь, или даже в шелках и золоте не нужен. Как в твоих сказках.

– Ну хоть что-то запомнил… Шуруй поживее и помни: мне невестки нужны не абы какие. Эта в самый раз… и как в сказке положено, – повернулся дед к ребятне, когда закрылась калитка, – волшебная девушка достанется самому младшему сыну! Если он не оплошает, ясное дело…

Они завизжали было, но дед живо шикнул:

– Никому! А то растреплют на всю деревню, и никакой сказки не выйдет. Ясно вам? Молчком! Тайна великая! Между собой можно, так и быть, только чтоб чужих рядом не было.

– Ни словечка, деда! – наперебой загалдели они. – А он как же? Он же…

Соседский мальчишка стоял, нахохлившись.

– Ни словечка, – выговорил он дрожащими губами. – Никому. Землю буду есть. Или навоз. Вот…

Он схватил горсть земли вперемешку с тем, что свалилось со Стана, хотел было сунуть в рот, но дед живо опомнился и ударил его по руке.

– С ума сошел? Захвораешь же!

– По-другому разве поверите?..

– Эх ты, дурень, – дед вздохнул. – Иди, кричи на всю деревню, что Стан на Нэл женится. Посмотрим, сколько человек тебе поверит… И это еще ни Стан с Нэл не говорил, ни я к ее отцу не ходил.

– А нам сказал, что тайна… – проворчала одна из внучек.

– Да. Потому что вас много, и если вы все начнете болтать одно и то же, станет ясно: что-то мы затеяли. Помните про принцессу-то? Ни один шаг не пропустят, а у нас в деревне хуже, чем во дворце: на одном краю кто чихнет, на другом уже страшную болезнь придумали. Народу-то поменьше, чем в том дворце, там одних слуг наберется на две такие деревни…

– Быть не может! – выпалил старший внук.

– Еще как может. У королевских особ прислуга, у тех своя – не бегать же самолично? Вдруг, пока бегаешь, король чего-нибудь еще пожелает? У той прислуги своя… У придворных так же, а придворных… тоже на деревню хватит, да как бы не побольше. А кроме придворных еще разная челядь познатнее прислуги, тоже немало, ну там… конюшие, псари, сокольничие… кого только нет!

– Вот бы глянуть…

– Вырастешь – сходи да глянь. До замка тут недалеко. Повезут оброк, ну и ты с ними, – ухмыльнулся дед.

– Отец выпорет… – мрачно сказал тот. – Да и кто меня пустит посмотреть?

– А ты не спрашивай, – весело сказал дед Альгар. – Так глянь, издлека. Хоть вон на старую башню залезь, там нет никого. На деревья, на мельницу лазил ведь? А на стену несложно. Кладка старая, да еще там дикий хмель рос, может, не оборвали. Ну а если понравится… вдруг какому конюшему подручный нужен?

– Подумаю, – сказал внук, и в глазах его загорелся опасный огонек, такой же, какой плясал в синих, ничуть не выцветших от времени глазах деда.

– Отцу твоему, если что, сам объясню.

– Да ну, деда… Пока я вырасту, еще сколько лет-то пройдет? Все тыщу раз переменится! – вздохнул мальчик. – Ты лучше доскажи, почему вот от него вреда не выйдет? Про нас вроде понятно, но мы привыкли помалкивать…

Соседский мальчишка засопел.

– А какой с него спрос? Придумал что-то да несет ерунду… Кстати, поди умойся, перемазался весь. И не реви, большой уже.

Малышня снова облепила старое бревно, на котором сидел рассказчик.

– Давай дальше, деда! Что потом было?

– А на чем я остановился-то? Всю голову задурили с этими свадьбами-женитьбами…

– Принцессу заперли в башню!

– А… да, точно… – он помолчал, то ли собираясь с мыслями, то ли дожидаясь соседского мальчика, который плескался у колодца.

– Это вот та самая, брошенная?

– Ну да, она и есть. Но пёс с ней! Потом, значит, случилось вот что…

2

Башни в королевских замках, конечно, высокие, а решетки на окнах прочные. Только эта была выстроена очень давно, как и весь дворец… Одним словом, видали и повыше. Ну и кладка от времени выкрошилась – одно удовольствие забираться наверх, да еще дикий хмель заплел башню чуть не доверху – плети прочные, можно уцепиться. Окна на нижних ярусах давно заложили, а на двух верхних решеток не было – мечта!

Вор нашел удобное место – возле подоконника, далеко выдающегося вперед, чтобы снизу не ударили стрелой, на какой-то каменной зверюге, – затаился и замер.

– Спасибо, милая, – раздался девичий голос. – Иди отдыхать. Завтра отец принимает послов, мне придется показаться, ну а ты…

– Уж я вас так одену и причешу, вашество, что все ахнут, – засмеялась пожилая женщина. – Покойной ночи. И не сидите долго у окна, простынете и будете завтра чихать!

– Не стану, не стану…

Закрылась дверь, светильник погас, а принцесса подошла к окну.

Вор видел ее только снизу, но и то едва не свалился со своего насеста.

На ней была только ночная сорочка, и сквозь тонкую ткань просвечивало девичье тело. И небрежно заплетенные в косу волосы – как сказано было, серебристые в свете луны, – падали на подоконник и струились вниз, словно ручей.

Он посмотрел выше, но увидел лишь шею да подбородок, да и его принцесса подперла руками.

– Почему я? – спросила она, и он не сразу сообразил, что вопрошает принцесса почти полную луну. – За что? Как глупо…

Принцесса отошла от окна, зашелестела ткань – наверно, она укладывалась спать, и вор зашевелился. Он умел действовать бесшумно и тем более уж забраться на подоконник и подготовить необходимое. Тем более, принцесса улеглась спиной к нему и, похоже, ничего не слышала.

А вот потом нужно было действовать очень быстро: с головой запеленать девушку в одеяло, чтобы даже не пискнула, обвязать веревкой и… да, спустить с высоты, искренне надеясь, что даже если она упадет, пуховое одеяло смягчит удар. Вор еще успел порыться в гардеробной – ну кто будет в такое время рассматривать башню и увидит висящий под окном кокон? – и нашел там мужские костюмы, наверно, охотничьи, их тоже прихватил. Ну не в сорочке же везти девушку! Принцессы нежные, простудится еще…

Ну все! Хотелось прикарманить драгоценности, небрежно брошенные на туалетный столик, но он не рискнул: по ним вычислить даже легче, чем по самой девушке.

«Не задохнулась бы», – заботливо подумал он, спустив вниз добычу, соскользнул по веревке наземь, дернул за нее, и хитрый узел развязался. С третьего раза, но это, право, несущественно.

Смотав веревки и подхватив кокон из одеяла – хорошо еще, принцесса вовсе не упитанная, – вор ринулся прочь, пока не рассвело. Совсем недалеко, вон там ограда, а в ней здоровенная дыра… только бы не наткнуться на стражника, который за брагой в город бегал! Знал бы он, кто случайно потерял кошелек…

Повезло, никто не встретился. Вор вытащил сквозь дыру добычу (не без труда, кусты попались колючие), пробежался с ней немного, взгромоздил на лошадь, которая дожидалась его в чуть менее колючих кустах и взял с места в галоп.

«Неужели удалось? – билось в голове. – Неужели?! И я буду жить… Я буду жить?..»

Одно его пугало: принцесса не подавала признаков жизни. Один раз слабо трепыхнулась и тут же замерла. А сложно ведь не проснуться, когда тебя везут верхом, да еще по таким буеракам… В самом деле, не задохнулась бы!

«За мертвую не заплатят, – с содроганием подумал вор. – А если я ее… в самом деле… Бежать через три моря? Да ведь не поможет!»

Он заставил себя успокоиться, остановил лошадь – далеко уже, а опытные следопыты и так найдут, – снял принцессу с седла и осторожно уложил на траву. Ему казалось, в складках толстого одеяла не прощупывается человеческое тело, и это пугало. Но что уж там!

Он развязал веревки, распахнул клятое одеяло, готовый даже к виду полуобнаженной красавицы, но…

В лицо ему бросилось что-то большое, серое, смазало по лицу… чем? Словно призрак задел! И сорочка принцессы лежала внутри одеяла, та самая, кружевная. Только ее самой не было.

– Колдовство… – прошептал вор, комкая в руках тонкую ткань.

Он ведь был уверен, что чувствовал тяжесть человеческого тела, когда поднимал добычу в седло, а теперь!..

– Оно самое, – согласился кто-то, и он дернулся.

– Т-ты кто? Где? Что тебе нужно?

– Ничего, – отозвался тот же голос, и на сей раз вор решил, что он женский. – Иди своей дорогой, а я вернусь туда, где должна быть.

– Но… но…

Вор был не так уж глуп, а еще не первый раз оказался в лесу. Поворачиваясь словно в испуге, он заметил на суку большую серую сову. Голос исходил именно с той стороны.

– Так ты не просто принцесса, а заколдованная! – выпалил он.

– Да. Но тебе никто не поверит. Уходи, пока можешь. Чуть займется рассвет, меня начнут искать.

– Но ты же говоришь! – Вор пропустил мимо ушей ее слова.

– Могу и перестать.

Вор попытался представить, что сделает с ним наниматель, если вместо принцессы получит сову… Воображение быстро ему отказало.

– Меня все равно понимают лишь те, к кому я желаю обратиться, – добавила сова.

– Кто же тебя так… – невольно выговорил он.

– Я не знаю. Никто не знает. Лучшие отцовские чародеи пытались разгадать чары и уткнулись в камень.

– Эй, погоди, то есть днем ты человек? – опомнился вор.

– Додумался, не прошло и недели.

– Я не о том! Ты охотиться умеешь?

– Научилась. Тебе зачем?

– Припасов мало. Думал, вдруг поймаешь зайца…

– А еще ты решил, что я не полечу назад? – Сова спорхнула чуть ниже. – Ты правда так подумал? Не назвав даже имени своего господина, который возжелал меня в жены? Может, и он мне по сердцу?..

Вор молчал. Имя он бы назвать не смог, если б даже захотел, – клятва. Нарушишь – умрешь. А он очень не хотел умирать.

– Я поймаю кого-нибудь, – сказала вдруг сова. – А ты лошадь расседлай, совсем загнал!

* * *

Когда вор проснулся, солнце било в глаза сквозь листву, а рядом упоительно пахло жареным мясом.

Он вскочил… и сел обратно.

По ту сторону костерка сидела девушка в охотничьем мужском костюме, одном из тех, которые он захватил в гардеробной, переворачивала нанизанных на прутики небольших зверьков и что-то напевала под нос.

– Здоров ты спать. Наверно, и поесть любишь, – улыбнулась она, показав чуть неровные передние зубы. – Ну? Чего застыл?

– Ты… ты была не такая, – только и смог выговорить вор.

– Я всегда была такая.

– Но у тебя же серебристые локоны и…

– Какие локоны? Всю жизнь матери и сестрам завидовала – волосы темные, зато густые. А я в отца удалась: три волосинки друг за другом гоняются.

– И нос курносый!

– А это что-то плохое?

– Но как же сказочная красота…

– А я некрасивая будто?

– Да, но… не сказочно, – вывернулся он. – Просто… красивая.

Девушка была очень даже ничего, но… ни прекрасных серебристых кудрей, ни жемчужных зубов, ни огромных изумрудных глаз, ни губ, словно розовые бутоны, ни ослепительного лица он не видел, ну а про волосы она уже объяснила. А видел… обычную, очень симпатичную девчонку, не более того. Это он и попытался объяснить.

– И на том спасибо. Зато я не дура. Может быть, чего-то не знаю, но учусь быстро.

– Но как же… Женихи все эти… Почему они видели… Колдовство, да?

– Наверно, – после долгой паузы ответила девушка и сунула ему дичь. – Ешь, пока не остыло. Оно и так-то не очень… Я у тебя соль взяла. Ничего, что порылась в твоей сумке?

Он кивнул, запустив зубы в мясо, потом мотнул головой, в смысле, ерунда. Ему некогда было охотиться по дороге, а питаться всухомятку надоело донельзя, так что неведомые зверушки показались королевской пищей. И даже если бы он узнал, что это лесные крысы, менее вкусными от этого они не стали.

– Это не обычное колдовство, – сказала принцесса, доев свою порцию и обсосав косточки. – Проклятие. Придворные колдуны доискивались, что да как, это я тебе уже говорила. Но… откуда взять столько колдунов?

Вор передернулся. Ясное дело, тех, кто узнал слишком много, пускают в расход! Но она так спокойно говорит об этом…

– Не узнали даже, кого прокляли, отца или мать. Я думаю, мать: она злоязыка донельзя, а когда была в тягости, делалась вовсе несносной, это вся прислуга твердит. Ну вот, когда носила меня, вроде бы обидела кого-то. Но никто не придал этому значения – подумаешь! С женщинами в положении случается. Тем более, она не герцогине какой-нибудь на торжественном ужине кувшин с вином на голову вылила, а какую-то горожанку обругала – та чуть не угодила под лошадей, уронила корзинку, всю мостовую заляпала яйцами и сливами…

– Ведьма, поди… – поежился вор. Он слышал много сказок о таких вот случайно обиженных старушках.

– Кто же знает? Никто и не запомнил, как она выглядела. Старуха и старуха, вроде не горбатая, не хромая, самая обычная. Поди поищи! Но это неважно – родилась я. Прекрасная принцесса. А ты явился за мной.

Он помолчал, потом сказал:

– Мне голову оторвут. Это в лучшем случае. Хотя… Может, хозяин как раз увидит тебя восхитительной и великолепной?

– Кто знает.

Вор взялся за голову.

– Ох… Даже он если увидит несказанную красавицу, то когда узнает, что ночью ты сова… Тебя поэтому в башне закрыли? Чтоб никто не заметил?

– Конечно.

– Но… но почему только вот… Недавно, в общем!

– Младенцем я в птенчика не превращалась, – невольно улыбнулась принцесса. – А как вошла в возраст, тут и случилось. Не знаю, кто больше напугался – я или слуги. Но я со временем привыкла, а они…

– Они привыкли только к земле, – пробормотал вор.

– Да. Наверно, ты прав. Я их больше не видела. Никого… – девушка отвернулась и украдкой вытерла глаза о плечо. – С тех пор я и живу в башне.

– Но зачем же твой батюшка все набивает цену, если понятно… ну… Чтоб тебя расколдовать, нужен такой чародей, что таких, наверно, и не осталось уже!

– Или та горожанка, – без улыбки ответила принцесса. – Она наверняка знает, как снять проклятие, но вряд ли скажет, даже если ее отыскать. А это вряд ли возможно – столько лет прошло, она давно могла уйти из столицы. Или просто живет себе и хихикает над тем, как славно ей удалось проклятие. Или вовсе от старости умерла, это даже с ведьмами случается. Или ей на роду было написано угодить под лошадь, и в следующий раз не повезло. А может, такое проклятие снять нельзя вовсе.

– Нечестно это, – подумав, сказал вор. – Обругала ее твоя мать, а расплачиваешься ты.

– Может, ведьма по-другому не умела.

– В смысле, взрослых заклинать?

– Ну да. Я много об этом думала, подслушивала, что говорят чародеи… Все сходились на том, что волшебной силы у колдуньи было всего ничего, поэтому на еще не родившееся дитя хватило, а на мать – нет. Она ведь жива и здорова, после меня ведь еще мальчики-двойняшки родились.

– Хм… Говорят, матери очень горюют, если с ребенком беда, – сказал вор. – Наверно, она на это рассчитывала.

– Наверно. Только не подумала, что у моих родителей и так дочерей предостаточно. И не знала, что матушка к детям равнодушна. Когда подрастут – еще ничего, хоть поговорить можно, а маленькими только няньки занимались, к ней только поцеловать на ночь носили. И даже окажись я мальчиком… еще один сын – как пятое колесо в телеге. Вот младших наших не знают, куда пристроить…

– Да уж, это в деревне все работники, даже если дома останется – пригодится, хоть парень, хоть девка. А у вас наоборот – правильно женить и замуж раздать… голова лопнет!

Они помолчали.

– Поедем дальше, – сказала наконец принцесса. – Хочу посмотреть кругом. Так давно нигде не была… То есть была – птицей, но это совсем другое. Видишь иначе, слышишь – тем более, а потрогать что-нибудь… разве что лапой или клювом.

Вор посмотрел на ее нежные руки. Интересно, где она выучилась готовить на костре? Наверно, вприглядку: детей на охоту не берут, а если берут, то к костру не пускают, ну а потом… Кто бы ей разрешил скакать по лесам?

– Ночью вернешься домой? – спросил он.

– Ты же не хочешь, чтобы тебя повесили? Вижу, не слишком… Словом, скажу, что улетела слишком далеко, не успела вернуться к утру, пришлось пережидать в лесу. Такое бывало уже. Поругают и забудут.

– Тебе ж послам нужно показаться, я слышал.

– Скажут, что я прихворнула.

– А следы от подков за оградой тоже сами пропадут, – проворчал он.

– Мало ли, кто там свою подружку поджидал? Седлай, солнце уже высоко. Да, а как тебя зовут, воришка?

– Никак. Так и зови – Вор.

– Лучше не произносить его вслух. Называй меня просто – Принцесса.

Верхом, ясное дело, ехала Принцесса, а Вор вел лошадь под уздцы, выбирая места, где трава повыше – распрямится после росы, следов не найдешь. Правда, от ищеек и тем более колдунов это не спасет, но хоть какое успокоение…

– Я тоже пойду, – сказала вдруг девушка и спрыгнула с лошади. – Иногда кажется, будто я совсем разучилась ходить. В замке – это не то.

– Ты же босая! Я сапоги-то не взял, болван, только костюм…

– А что, принцесса не имеет права ходить по лесу босиком? Не беспокойся, даже если напорюсь на сучок или попаду в крапиву, плакать не стану. А вечером превращусь – и все пройдет. Видел когда-нибудь сову с ожогом от крапивы?

Он не выдержал и засмеялся, потому что представил.

– И с людьми я очень давно не говорила, – добавила вдруг Принцесса. – Не с родителями, не с учителями, даже не со слугами – ко мне ведь не каждого допустят. С обычными людьми.

– Ну… я не очень-то разговорчивый.

– Это потому, что ты думаешь, как выкрутиться. Наниматель с тебя шкуру спустит, если ты вернешься ни с чем, так?

– Лучше так, чем… ну… – он замялся, не хотел выдавать ей правду, но быстро придумал: – Я в ваших королевских делах мало что понимаю, но вроде смекаю: отец твой как понял, что замуж тебя выдать не получится, начал цену набивать.

– Ну, ну?

– Ему что ни праздник, то везут подарки… В смысле, тебе подарки, – поправился вор. – А потом, когда все выдохнутся, тебя якобы отдадут замуж куда-нибудь за море. Уж наймут кого надо. Днем покажешься на празднике, вечером корабль уйдет… и всё. Его встретят другие. А может, колдуны шторм поднимут, чтоб уж наверняка…

– Вот так фантазия у тебя… Я о таком не подумала! – Принцесса повернулась к нему. – Но ты прав хотя бы в том, что подарки для меня стоят больше, чем дары для всех моих сестер вместе взятых. Мне не всё показывают, но у меня слух хороший, а счетоводы почему-то любят работать по ночам. Наверно, потому что тихо, не отвлекает никто… А я сяду на окно и запоминаю, кто что прислал.

Она говорила еще что-то, а вор думал, как быть дальше. Принцессе что – улетит домой, да и всё, а он?..

– Зря ты мои драгоценности не взял, – сказала вдруг Принцесса. – Мог бы продать и уехать подальше.