Текст книги "Два Дьюрана (СИ)"

Автор книги: Кира Измайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Кира Измайлова
Два Дьюрана

1.

Солнце поднялось уже высоко и пригревало даже сквозь кроны деревьев, сомкнувшиеся над дорогой. Когда-то давно их приказал посадить мой прапрадед, а его сосед поддержал начинание, и с тех пор дорога эта считалась лучшей в окрестных землях: на ней не было жарко летом, путников не беспокоил дождь (конечно, если не лило, как из ведра), а зимой ее заметало не так уж сильно.

– Может быть, ты все-таки сядешь в карету? – в который раз спросила мама, а я ответила:

– Право, в этом нет никакой необходимости.

– Ты приедешь совершенно разбитая!

– Вовсе нет, матушка, я ничуть не устала, – заверила я.

В самом деле, как можно устать от такой неспешной прогулки? Лошади шли то шагом, то небыстрой рысью, а до соседского замка было рукой подать – всего-то несколько часов пути. Если выехать затемно, как это сделали мы, и не устраивать долгих привалов, то окажешься на месте еще до того, как начнет смеркаться.

– Ну смотри, не сможешь танцевать – пеняй на себя, – вздохнула мама, откинулась на спинку сиденья и опустила кисейную занавеску.

Думаю, она мне завидовала: не в ее годы носиться верхом! Конечно, она еще совсем не старая и вполне может сесть в седло, но полагает, что для замужней дамы, матери троих детей такое поведение неприлично. По-моему, это очень глупо: самой устанавливать для себя правила... Отец говорил мне, что вовсе не возражает против совместных конных прогулок, но разве маму переубедишь? Пускай кругом на много часов пути только леса и поля, а крестьянам и мимоезжим торговцам дела нет до того, как развлекается госпожа, но мама всегда повторяет: даже наедине с собой знатная дама должна вести себя так, будто находится на королевском балу. Меня этому тоже учили, но, боюсь, мне далеко до маминых высот. Она уверяет, что со временем я остепенюсь, но, надеюсь, это случится еще не скоро...

– Скоро будем на месте, – сказал мне отец, когда я подъехала поближе. – Помнишь этот столб?

– Неужели не помню, – улыбнулась я, глядя на толстый, в два обхвата межевой знак. Сколько раз мы проезжали мимо него!

Когда-то на нем были вырезаны охранительные знаки, но время почти стерло их со струганой древесины, а мох и вьюнки превратили столб в причудливого лесного великана. На макушке у него вырос раскидистый куст, и издалека казалось, будто у дороги стоит человек в зеленом кафтане и причудливой шляпе. Зимой, особенно в сумерках, его можно испугаться, это я знаю наверняка.

Что ж, межевой знак мы миновали, а значит, до цели осталось всего ничего – мы уже въехали на земли Дан-Дьюран.

– Волнуешься? – спросил отец.

Этот вопрос тоже звучал не первый раз за последние несколько дней, и я привычно ответила:

– Конечно, волнуюсь! Вдруг я не понравлюсь жениху? Или он мне?

– Это вряд ли, – улыбнулся он и подкрутил седеющий ус. – Ты выросла в настоящую красавицу, а он так возмужал, что не удивлюсь, если вы друг друга не узнаете.

– Как же не узнаем, если известно, кто должен прибыть в гости? Не он ли прислал нам приглашение?

– Вьенна, иногда ты рассуждаешь в точности, как твоя матушка, – укоризненно произнес он. – Не то чтобы это нечто плохое...

– Я все слышу, – раздалось из кареты, и слуги на запятках зафыркали.

– Но ты ведь юная девушка, – продолжал отец, не давая сбить себя с толку, – почему я не вижу пылкого румянца? Почему твое сердце не колотится и не замирает от страха и ожидания?

– У меня нет лихорадки, – заверила я и коснулась щеки тыльной стороной кисти. – А румянец, кажется, есть.

– Во всю щеку, как у крестьянки, – недовольно отметила мама, снова выглянув в окошко. – Говорю тебе, сядь в карету, остынь! Неприлично являться в гости в таком виде!

– Ты так говоришь, будто Вьенна едет туда раздетой, – не остался в долгу отец.

– Когда я была в ее возрасте... – мама выдержала паузу, – наряжаться в мужское платье считалось недопустимым!

– Матушка, если бы я была в юбке, то она бы задралась, а это ведь куда более неприлично, верно?

– Если бы ты ехала в карете, как подобает девушке твоего рода и воспитания, или хотя бы в дамском седле, не пришлось бы ничего выдумывать.

– Оно неудобное, – вздохнула я. – Я уже с него падала, больше не хочется. А в карете душно.

– Готвиг, если я умру прежде времени, знай: в этом повинны выходки твоей дочери! – заявила мама и снова скрылась за занавеской.

– Нашей, – поправил отец и ухмыльнулся.

Разговор этот велся не в первый раз, и, по-моему, все получали от него удовольствие. В самом деле, если бы мама действительно хотела мне что-то запретить, то сделала бы это, и отец бы ее поддержал, а ослушаться родителей я не могла. Но нет, она ворчала, однако позволяла мне некоторые вольности. Может быть, потому что соскучилась после долгой разлуки и готовилась к новой, а потому стремилась меня побаловать?

– Альрик сильно изменился? – спросила я полушепотом.

– Говорю же, не узнаешь, – ответил отец. – Потерпи немного, сама увидишь.

– Да я ведь не о лице! Вряд ли он стал противнее, чем был семь лет назад, – не удержалась я. – А вот если характер у него прежний, то я еще подумаю, выходить ли за него замуж...

– Не говори глупостей, – мама снова откинула занавеску. – Ваша свадьба – дело решенное. Будто ты сама не знаешь!

Конечно, я знала: о нашем браке с Альриком Дан-Дьюраном сговорились наши отцы, когда сами мы едва родились. Сами они, как и их отцы, дружили много лет и желали, чтобы дети продолжили эту традицию, но...

По-моему, намного лучше вышло бы, окажись я мальчиком. Дружить с девочкой Альрик совершенно не желал, хотя я не хуже него умела лазать по деревьям, стрелять из игрушечного лука и драться на деревянных мечах, а потом и ездить верхом. Вернее, пока мы были совсем малы, его не слишком-то волновало, платье на мне или штанишки (лет до пяти нас вовсе одевали одинаково), а вот потом...

Наверно, дело еще и в том, что я старше Альрика. Совсем ненамного, но, думаю, он страшно злился из-за того, что к одиннадцати годам я переросла его на полголовы. Наша так называемая дружба и прежде трещала по всем швам, пускай мы и делали вид, будто всё по-прежнему, чтобы не огорчать родителей – они так умилялись нам! – но это стало последней каплей. Альрик, думаю, мечтал, чтобы я поскорее выросла и вышла замуж за кого угодно, только не за него, и оказалась как можно дальше отсюда!

Мечта его почти осуществилась: когда мне исполнилось двенадцать, меня отдали в отдаленную обитель – обучаться всему, что положено знать благородной девице и чего не может преподать даже самая строгая мать и приглашенные учителя.

Это были прекрасные шесть лет, и я скучала по обители так же, как прежде – по дому. Но что поделать, такова жизнь... Может быть, когда-нибудь я отвезу туда свою дочь, а на пороге нас встретит мать-заступница, точно такая же, как прежде, разве что морщин на ее загорелом лице и седины в коротко остриженных волосах станет больше...

«Интересно, каков он теперь?» – мысли мои невольно свернули на предстоящее знакомство. Говорю так, потому что шесть лет – немалый срок, и Альрик мог измениться до неузнаваемости. И неизвестно еще, в какую сторону. Отец говорит, конечно, что Альрик вырос достойным юношей, но он ведь любит его, как родного сына, так что может и приукрашивать действительность.

Но как бы там ни было, детские ссоры и обиды – не повод нарушать давнишний уговор и уж тем более последнюю волю отца Альрика. Мне сказали, на смертном одре он повторил, что желает свадьбы своего единственного сына со мною.

«Совсем как в легендах, – подумала я. – Но намного хуже вышло бы, не знай мы друг друга с детства. Есть же истории о том, как отцы сговорили еще не рожденных детей... вот вышел бы конфуз, окажись оба мальчиками или девочками! Как бы они тогда вышли из положения? Ох, о чем я только думаю... А о чем я думала? Ах да: я хотя бы немного знаю Альрика, а это лучше, чем совершеннейший незнакомец!»

Возможно, мама была права: юной девице следовало переживать, отправляясь на знакомство с женихом, но... какое же это знакомство? Просто встреча после нескольких лет разлуки! Как это забавно звучит...

А что если Альрик за это время успел влюбиться? Вот только в кого? В округе нет девушек подходящего возраста, это точно. Впрочем, он наверняка бывал в столице, и вот там-то мог повстречать какую-нибудь красавицу...

«Не хочу стать героиней душещипательной истории!» – сердито подумала я и подогнала коня, а то, замечтавшись, отстала от отца. Свита, конечно, расступилась, но если я и дальше поеду вот так, матушка будет недовольна: это же неприлично! До чего же она любит эту присказку...

– Знаешь, – сказал я, догнав отца, – даже если Альрик действительно так хорош, как ты говоришь, зачем так торопиться со свадьбой? Он ведь еще несовершеннолетний!

– Завтра станет, – ответил он.

– И что с того? Отец, я ведь совсем недавно вернулась домой, я хотела побыть с вами... Или к Альрику выстроились знатные невесты со всего королевства и свободных земель?

– Может, и выстроились, – он снова подкрутил ус, но на этот раз раздраженно, я хорошо знала его жесты. – А поторопиться следует, потому что Дан-Дьюрану нужен наследник.

– Час от часу не легче! Неужели Альрик тяжело болен и не протянет даже года?

– Не выдумывай, Вьенна, – сердито сказала мама, – Он совершенно здоров!

– Тогда к чему спешка? Я помню про обещание и вовсе не собираюсь его нарушать – как я могу? – но, может, вы хотя бы позволите нам заново привыкнуть друг к другу? Вы ведь сами говорили – я сделалась совершенно иной за эти годы, он тоже...

– Оставь эти споры, – отрезала мама, а отец вовсе ничего не сказал.

Как странно! Но что толку строить догадки? Приедем – и я все увижу собственными глазами.

2.

Крыши замка Дьюран еще не завиднелись над кронами поредевших деревьев, когда нам навстречу показалась пестрая кавалькада.

– О, похоже, жениху не терпится увидеть невесту, – довольно произнес отец и дал знак остановиться.

– Как это по-мальчишески, – вздохнула мама.

Я же подумала, что Альрик, скорее всего, никого не собирался встречать нарочно, а просто решил перед празднеством прогуляться по окрестностям. Во всяком случае, это было на него похоже. На него прежнего, я имею в виду: помню, он торжественно прощался и с летом, когда видел первые желтые листья, и с зимой, заметив проталины, так неужели не устроил бы прощания с детской свободой? Завтра Альрик станет совершеннолетним, и даже если он уже не первый год числится главой семьи, официально примет его обязанности только после полуночи.

Всадники подлетели и осадили коней – я невольно залюбовалась прекрасными животными. Прежде не видала у нас таких: рядом с ними мой конь лучших кровей казался чересчур тяжеловесным и коротконогим.

Я переменила мнение: Альрик мог забыть о прощании с детством ради того, чтобы продемонстрировать гостям великолепных лошадей. Не поведешь ведь приехавших на праздник на конюшню? Во всяком случае, сразу... Как же тогда похвалиться этаким богатством?

О, я знала, как именно: он мог заявить, что собирается преподнести подарок невесте, и обставить это действо самым пышным образом. Например, провести перед нею (то есть передо мной) по двору лошадей и предложить выбрать ту, что придется по нраву. Несомненно, посмотреть на это соберутся все, кто окажется в замке, вот только... Только Альрик наверняка тоже помнит меня и знает, что я не стану выбирать из предложенного, а попрошу открыть мне конюшню, где он наверняка припрятал самых лучших скакунов!

– Дядя Готвиг! – воскликнул предводитель всадников, и отец направил коня ему навстречу, а матушка снова отдернула занавеску и заулыбалась. – Тетушка Эрганна! Как я рад вас видеть! А кто эта прекрасная незнакомка?

– Отец, – сказала я, – ты сказал мне, что Альрик изменился, но не упоминал о том, что он ослеп.

– О, теперь я тебя узнаю, – серьезно ответил он и подъехал ближе. – Пускай ты сделалась настоящей красавицей, язык у тебя все тот же, змеиный. Но это и к лучшему – я соскучился по твоим речам, Вьенна!

– Если ты еще поцелуешь мне руку, я подумаю, будто тебя подменили, – невольно улыбнулась я.

Родители не преувеличили: из худенького невзрачного мальчика Альрик превратился в красивого молодого мужчину. Лицом он очень напоминал свою мать, а вот статью удался в покойного отца, и теперь, наверно, я была намного ниже ростом. Что ж, надеюсь, это его утешит...

– Тогда точно поцелую, – Альрик подъехал ближе, а я протянула руку, перед тем как следует повозив ладонью по конской шее.

Альрик, однако, поцеловал мои пальцы, не поморщившись, потом взглянул на меня в упор, и я подумала: неужели правда подменили? У него ведь были серые глаза, а сейчас – зеленые... Правда, я тут же сообразила – это отсвет летней листвы, и только.

Лицо его еще не утратило детской мягкости черт, но они уже обрели определенную завершенность, а со временем, когда огрубеют, Альрик сделается красив настоящей мужской красотой. «Если только не растолстеет, как дядя Грегор», – тут же подумала я, но вовремя прикусила язык. И еще раз прикусила, потому что заметила наконец: у Альрика росли самые настоящие усы. Я-то думала, он нос пальцем утирает, хотела предложить платок, а это он, оказывается, подкручивал ус, как мой отец. Вот только у отца усы густые, черные с проседью, а у Альрика на верхней губе топорщилась короткая рыжеватая щеточка, почти не заметная на загорелой физиономии.

– Ты что, отстриг клок шерсти у дворовой собаки и приклеил под нос? – все-таки не удержалась я.

– Почему у собаки? – поразился он.

– Ну не у коня же, масть не та. А дворовые псы у вас всегда были рыжие, я помню.

– Вьенна, не позорься!.. – прошипела мама, но Альрик расхохотался:

– Право, тетя Эрганна, перестань! Теперь я вижу наконец, что это настоящая Вьенна, а не какая-то столичная девица...

– Можно подумать, столичная девица оделась бы вот так, – проворчала она.

– Тоже верно... Едемте же! Матушка уже заждалась, хочет поговорить с вами прежде, чем съедутся остальные гости...

«О чем это, интересно?» – подумала я и навострила уши, когда Альрик, оставив меня, подъехал к отцу и завел с ним негромкий разговор.

– Нет, он в отлучке, – донеслось до меня.

– Как же так? Настолько важный для тебя праздник... Мне казалось, он понимает всю значимость...

– Дядя Готвиг, – перебил Альрик, – прошу, не нужно. Конечно, он всё прекрасно понимает, вот только рано поутру прискакал гонец с депешей, и дядя вскочил в седло и был таков.

– Что-нибудь случилось?

– Не имею понятия, он мне не докладывает, – Альрик помолчал, потом добавил: – Обещал непременно вернуться завтра к закату, но его обещания нужно делить натрое, ты же знаешь.

– Неужели один уехал?

– Нет, конечно. Один он не ездит с тех пор, как его из засады подстрелили. Неужели забыл?

– Забудешь такое... до сих пор ведь хромает, – покачал головой отец. – И воронье тогда поживилось...

О чем это они? Во-первых, какой еще дядя? Так Альрик называл моего отца, и только. Может, какой-то родственник матери? Я бы не удивилась: женщине утонченного воспитания, какой была мать Альрика, сложно справиться с хозяйственными делами в наших краях. Сколько ее помню, она всегда ужасалась простоте нравов у местных жителей... Вероятно, позвала кого-то на помощь после смерти мужа, но почему не моего отца? Странно...

И что еще за стрельба в наших лесах? Может, охотник просто оставил самострел на звериной тропе, а таинственный дядя, выискивая добычу, нечаянно спустил тетиву? Но к чему тогда слова о воронье? Известно ведь, на что падки стервятники... Ничего не понимаю!

– С ним полдюжины человек, так что дело, думаю, не слишком серьезное, – продолжал Альрик. – Вернется – расскажет. А нет – уже и не надо, правда ведь, дядя Готвиг?

– Отчего же... – в голосе отца послышалась тревога. – Одно дело, если это касается только его самого, но если всего Дьюрана... Лучше быть настороже.

– Послезавтра уже я буду решать, что касается Дьюрана, а что нет. И я надеюсь, дядя Готвиг, ты не откажешь мне в добром совете, как было все эти годы.

– Разумеется, не откажу, – отец сердечно похлопал Альрика по плечу, так что тот едва не сунулся носом в лошадиную гриву. – Неужели я оставлю сына лучшего друга? И своего зятя?

– Будущего.

– Хочешь сказать, что можешь отказаться от этого брака?

– Нет, конечно, нет! Но я боюсь загадывать, дядя Готвиг, – теперь Альрик говорил с горечью. – Не знаю, что может случиться завтра. Не знаю, куда отправился этот... И кого может привести с собой. Конечно, вы не беззащитны, но в замке у него повсюду свои люди, и я... Я боюсь. Боюсь за вас, а в особенности за Вьенну!

– Не думаю, будто нам есть, чего опасаться, – сказал отец. – Она еще не жена тебе и даже не нареченная невеста. Наша договоренность с Грегором жива лишь на словах, ты это знаешь, как и все вокруг. И вот что я скажу тебе: я не стану осуждать тебя, если ты откажешься исполнить волю отца. Думаю, он понял бы тебя.

– Я никогда не пошел бы на такое по доброй воле, – совсем тихо ответил Альрик, низко опустив голову. – Но неужели вы готовы рискнуть...

– Поговорим наедине, – перебил отец. – Слишком много ушей вокруг.

Уверена, он не случайно оглянулся на меня, но я вовремя сделала вид, будто срываю цветки репейника у дороги, а выждав некоторое время, подъехала к карете и наклонилась к окошку.

– Матушка?

– Неужели ты наконец-то решила отдохнуть? – немедленно откликнулась она.

– Нет, просто хочу спросить кое о чем. 4e0863

– Не на дороге же, Вьенна!

– Почему нет? Я ведь не о чулках или еще чем-то...

– Ну так спрашивай.

– О каком еще дяде толкует Альрик? Я никогда не слышала, чтобы у дяди Грегора был брат. Это родственник тети Мальсенты? Или еще кто-то? И почему Альрик говорит о нем с такой неприязнью? И еще...

– Вьенна!

– И еще: отец о нем знает, так почему ни словом мне не обмолвился? Что это за тайны такие? И чего боится Альрик? – договорила я, не слушая возражений.

– Поговорим наедине, – после долгой паузы ответила мама, в точности как отец Альрику.

Я вздохнула и выпрямилась в седле.

3.

Вот он, замок Дьюран, уже совсем близко, очертания его стен знакомы мне с детства. На самую высокую башню мы с Альриком лазали... страшно вспомнить, сколько лет тому назад! Не меньше десяти, наверно. Помню, как было страшно: в башне давно поселились совы, и им не нравились непрошеные гости. В полумраке сверкали большие глаза, слышалось недовольное угуканье, иногда по голове задевало мягкое бесшумное крыло... А на самом верху через бойницы можно было увидеть широкий разлив реки и луга за нею – это был уже не Дьюран, а кому принадлежали те земли, я не знала и всё время забывала спросить у отца. Да и какая разница?

Так кто же поселился в моем втором доме? О ком Альрик говорит с такой досадой и... со страхом, пожалуй? И почему?

Вот главный вопрос – почему? Ведь отец был так дружен с дядей Грегором, отчего же не помог осиротевшему Альрику? И ведь все знают ответ на этот вопрос, только почему-то решили держать меня в неведении! Но ничего, это долго не продлится. Мама обещала объяснить, в чем тут дело, а она держит слово, даже если ей очень этого не хочется.

Хозяйка замка вышла встречать нас, и мне показалось, будто и она чем-то встревожена.

Альрик подоспел ко мне прежде слуги и помог спешиться. Встав рядом с ним, я с трудом подавила улыбку: он вырос, конечно, но и я тоже, и теперь мы были почти одного роста – я всего лишь на два пальца ниже. Может, он еще сделается повыше ростом, но если нет, мне всю жизнь придется носить туфли на низком каблуке... Или ему – обувь на высоком.

– Как ты выросла, девочка моя, – проговорила тетя Мальсента, когда я подошла.

Для того, чтобы обняться с нею, мне пришлось пригнуться – она была невысокой. Рядом с дядей Грегором тетя Мальсента казалась хрупкой статуэткой, и не верилось даже, что эта изящная дама твердой рукой правит замком и всеми землями Дьюран в отсутствие мужа и справляется не хуже любой из жен владетельных господ в округе.

– А ты совсем не изменилась, тетушка... – начала я, но она перебила:

– Ты уже достаточно взросла, чтобы называть меня просто по имени.

– Как тебе будет угодно, Мальсента, – улыбнулась я, вспомнив слова матери-наставницы о женщинах, стремящихся удержать молодость любой ценой.

В самом деле, сложно казаться юной, когда взрослая девушка называет тебя тетей... Хорошо, что мама не страдает такими глупостями!

Мы прибыли первыми, и неудивительно: все-таки ближайшие соседи, дорога наезженная. Остальные доберутся потемну, а скорее всего – к завтрашнему полудню.

Я огляделась: казалось, старый замок совсем не изменился, только стал чуточку поменьше – прежде казался огромным, как и мой родной дом, а теперь – самым обычным...

Но нет, кое-что всё-таки поменялось! Помнится, кладка на верху стен заметно разрушилась от непогоды, и лазать там нужно было осторожно, чтобы не подвернуть ногу или вовсе не сорваться вниз, если непрочно держащийся камень вдруг пошатнется или вовсе вывернется со своего места под твоей тяжестью. Кое-где проросли кусты и деревья – семена занесло ветром, и дядя Грегор время от времени приказывал выполоть их, пока не вцепились корнями в трещины между камнями и не разрушили стену еще сильнее. Но всё равно каждую весну стена зеленела не только мхом, плющом и вьюнками, но и упрямыми молодыми деревцами... Да что там! Помню, рядом с караулкой вырос солнечный цветок – наверно, стражники лузгали семечки, и одно целое упало меж камней. Дядя Грегор разрешил его оставить – не дерево же, к осени погибнет. Цветок вымахал выше человеческого роста, приходилось подвязывать, чтобы не сломало ветром...

Теперь же я не видела никакой зелени в неположенных местах. Плющ кое-где сохранился, но не доставал до самого верха стены. В общем-то, и правильно, по старым веткам вполне может вскарабкаться даже взрослый мужчина, не то что дети. Вьюнки – те цвели, где попало, как обычно, но от них вреда никакого, а вот мха не было. И кладку явно подновили там, где она осыпалась: я прекрасно помнила, где нужно перескакивать опасные места, когда играешь в догонялки.

И ворота другие, сообразила я, совсем новые, видно по цвету древесины. И в них не просто подгнившие доски заменили, а просто поставили новые.

Вот так дела... Что, Дьюран собирался обороняться от врагов? Откуда они взялись в наших глухих краях? Может, завелись какие-нибудь лесные разбойники? Тогда понятно, кто подстрелил неведомого дядю, и почему он теперь не ездит без охраны... Вот только я всегда полагала, что лесные разбойники замки не штурмуют, а браконьерствуют и грабят проезжих.

Нашего замка, к слову, такие перемены не коснулись. Впрочем, его содержали лучше, во всяком случае, камни нигде не шатались, как в Дьюране. Мама всегда говорит, что нужно следить за своим домом как следует, и если чинить понемногу, но каждый день, то не придется тратить огромные деньги на ремонт. Отец с ней соглашается, а вот дядя Грегор, видимо, думал иначе: мол, нечего трогать, пока не развалилось. Это очень на него похоже... Видимо, только после его смерти тетя Мальсента распорядилась привести всё в порядок: прежде ей пришлось бы переспорить мужа и убедить в такой необходимости, а это наверняка было делом нелегким...

А вот внутри мало что изменилось. Нам отвели те же покои, что и всегда, и я словно вернулась в детство: на немного выцветшем гобелене, закрывавшем стену, по-прежнему резвились единороги, смотрела на них златовласая дева, а за кустами прятались охотники. Оконный переплет и резьба на спинке кровати были знакомы до последней завитушки, а постель оказалась даже мягче, чем мне помнилось, наверно, по сравнению с жестким ложем в обители.

Но предаться воспоминаниям я могла и ночью, а пока мне хотелось расспросить маму, потому что потом ее вниманием завладеет тетя Мальсента, и я ничего уже не узнаю.

Умывшись и сменив дорожный костюм на платье, я отпустила служанку, а сама постучала к маме – она разместилась рядом, как повелось давным-давно.

Мама как раз заканчивала туалет и, увидев меня на пороге, сделала своей служанке знак удалиться. Впрочем, с оставшимися мелочами могла помочь и я.

– Кажется, многое изменилось, пока меня не было дома, – сказала я, видя, что мама не собирается заговаривать первой.

– Пожалуй, так, – кивнула она. – Спрашивай, Вьенна. И поторопись, скоро нужно будет спуститься – неприлично заставлять Мальсенту ждать.

– Я уже спросила, матушка, еще по дороге. Что это за дядя такой, о котором я никогда не слышала?

– Хм... – она вдруг бесшумно поднялась, приложив палец к губам, подошла к двери и рывком распахнула ее. – Никого...

– С каких это пор ты опасаешься, что служанка подслушает? – поразилась я. – Чего она не знает такого, что ты можешь мне рассказать?

– Не она, а люди этого человека. Так и шныряют, вынюхивают... – мама поджала губы и вернулась в кресло. – С тех пор, как умер Грегор, в Дьюране невозможно стало спокойно поговорить с глазу на глаз.

– Неужели этому... хм... дяде интересно, о чем ты сплетничаешь с тетей Мальсентой?

– Сомневаюсь. Однако мы ведь обсуждаем не только детей и наряды, – ухо ответила она.

–Да неужели? – не удержалась я.

Мама смерила меня суровым взглядом, потом продолжила:

– Что ж, постараюсь ответить на твой вопрос... Ты никогда не слышала об этом человеке, потому что была слишком мала, а мы, взрослые, старались не упоминать о нем при вас, детях.

– Почему же о нем нельзя было говорить? – удивилась я. – Он... натворил что-то дурное?

– Нет, просто... – мама тяжело вздохнула. – Грегор считал его позором семьи. Так уж вышло.

– Что вышло? Скажи наконец! – я села на пол у ее ног.

– До чего ты настырна... Ну хорошо, хорошо, иначе ведь ты не отстанешь? – мама положила руку мне на голову, а я кивнула. – Так вот... У Грегора есть младший брат. Говорят, он всегда был странным, вечно сидел за книгами. Все думали, он уйдет в обитель, понимаешь?

Я кивнула: куда еще податься младшему сыну? Дьюран ведь должен был достаться старшему, дяде Грегору. Наверно, он не выгнал бы брата, но тот наверняка и сам не желал оставаться кем-то вроде приживала.

– Отец Грегора сделал для младшего сына намного больше, чем тот заслуживал, – продолжила мама. – Еще при жизни он отписал ему хороший надел. Видела луга за рекой?

– Конечно!

Я ведь только сегодня думала о том, что не знаю, кто хозяин тех земель.

– Вот они и достались брату Грегора. Правда, он все равно ушел в обитель... – мама тяжело вздохнула. – Но после смерти отца вернулся...