Текст книги "Пятый постулат"

Автор книги: Кира Измайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Измайлова Кира, Luide
Пятый постулат

Глава 1. Встреча

Под вечер на улице приморозило. Снег поскрипывал под теплыми валенками, весело светились окна, причудливо – лучший мастер-стеклорез так не сделает! – разрисованные ледяными узорами. Там, в тепле, в уютном желтом свете отдыхали, ужинали, кое-где еще работали… Из одного дома доносился стройный хор голосов – видимо, встретились старые друзья и решили спеть хорошую песню. А может, к смотру талантов готовились, песня-то одна из лучших, «Вперед, к победе!» называется…

Маша не чувствовала холода – слишком хорошее было настроение, а радоваться было чему: сегодня ее наконец признали лучшей швеей-мотористкой области! Сам Второй Секретарь приезжал, чтобы вручить Маше награду за ее нелегкий труд и вынести устную благодарность! У девушки всё в груди замирало при воспоминании о вдохновенном лице Секретаря, его прочувствованной речи…

Словом, этим вечером Маша (так ее ласково звали друзья, сокращая настоящее ее прозвание – Машинно-автоматическая швея N 372) была совершенно счастлива. Она шла домой с собрания и предвкушала, как станет рассказывать в общежитии обмирающим от восторга (и зависти, хотя завидовать нехорошо, это все знают с детства!) подружкам все подробности, расписывать в красках, какой замечательный Второй Секретарь Вождя на самом деле – много лучше, чем на даже на самых красочных плакатах! И как он пожал ей руку – крепко пожал, по-товарищески, а потом отечески обнял за плечи, чтобы фотограф мог запечатлеть этот миг.

Девушка стянула рукавицу, нежно погладила выданный сегодня значок "Передовик производства", который теперь красовался у нее на тулупе, и ускорила шаг. Начался снег, и Маша счастливо улыбалась, смахивая снежинки с ресниц и прижимая к груди толстенный том, который ей презентовали в награду за самоотверженный труд – это были избранные сочинения самого Вождя! Даже его стремительная роспись имелась на титульном листе, там, где портрет, и ничего, что она отпечатана типографским способом – не может же Вождь каждому передовику подписывать книги лично, слишком много таких в их счастливой стране! Зато можно смотреть на портрет и воображать, как когда-то Вождь (на картинке он совсем молодой, даже без седины) взял ручку и расписался на своей фотографии, а потом подумал: как хорошо, это увидят сотни, нет, тысячи молодых людей и будут знать, что я думал о них в этот момент!

Ах, с каким наслаждением она будет читать сегодня перед сном его слова, пусть и знакомые до последней буквы, заученные наизусть еще в детстве, но от этого не ставшие менее прекрасными! Девушка даже зажмурилась, предвкушая удовольствие, когда вдруг поскользнулась и поняла, что падает… "Неужели строители не прикрыли яму?! – успела она подумать. – Какое безобразие, я напишу на них жа…"

Карета оказалась прекрасна, она стоила уплаченных денег – мастер не обманул. Мягчайший ход, будто сидишь в гостиной, а не едешь по загородной дороге, отделка превосходна, сиденья удобны… И, разумеется, мастер не позабыл о том, что на улице зима – в особой жаровне тлели угли, в карете можно было скинуть шубу, не рискуя замерзнуть. Впрочем, Весьямиэль-зи-Нас'Туэрже любил тепло, а потому привычно кутался в нежный мех полярной куньи, гревший лучше любых углей.

Карета стремительно неслась по укатанному снегу, полозья скользили отменно, а лошадей зи-Нас'Туэрже приказал запрячь самых лучших, самых быстрых и выносливых. Видно было, как идет пар от разгоряченных конских спин, слышно, как покрикивает кучер и щелкает кнутом – бить лошадей он никогда не бил, не было особой нужды, только подбадривал, чтобы бежали быстрее.

Весьямиэль все-таки распахнул шубу и поправил кружевной воротник. Ему казалось, что бриллиантовый зажим укреплен неровно, хотя перед выходом отражение в зеркале показалось ему идеальным! Не то чтобы он придавал значение подобным мелочам, он мог себе позволить легкую небрежность в одежде – это провинциалы пусть застегиваются под горло и крахмалят кружева, а таким, как он, отпрыскам древнейшего рода, позволено явиться хоть на бал в распахнутом камзоле и даже без перчаток.

Но сегодня случай был особый: он был приглашен в загородное имение матери-императрицы, а это дорогого стоило! Все знали, что в действительности правит вовсе не император, избалованный и слабый юноша, а его мать, вернее, мачеха – женщина достаточно молодая, с сильным характером, имеющая множество сторонников при дворе. Увы, она не успела родить сына от императора, женившегося на ней после кончины первой жены, иначе бы, конечно, посадила на престол родную кровь! Но мать-императрица и без того чувствовала себе недурно: молодой император легко поддался ее влиянию и фактически передал власть в ее руки. Ему так было спокойнее и удобнее, никто не мешал ему предаваться забавам, а красоваться на балах и приемах он умел отменно.

И вот эта в высшей степени опасная (и тем более привлекательная) дама почтила Весьямиэля личным приглашением! Нельзя было ударить в грязь лицом – он примерно представлял, какое предложение может сделать императрица, ждал его уже давно, неустанно совершенствуясь в своем деле, а это было не так-то просто… И дождался, наконец.

– Прибыли, господин! – слуга распахнул дверцу кареты, холод проник внутрь, и Весьямиэль плотнее закутался в шубу.

Ему предстояло пройти всего несколько шагов, подняться по ступеням особняка, а там уж… Там он будет в своей стихии, и императрица останется довольна!

Он ступил на подножку кареты, почувствовал – что-то не пускает его, понял, что подол шубы зацепился за сиденье, осознал, что падает, – все это в считанные мгновения.

"Только не это! – подумал он. – Растянуться перед входом – что может быть позор…"

Лежать было холодно. Весьямиэль открыл глаза… странно, а когда это он успел их закрыть? Неужели он, падая, ударился головой и потерял сознание? Это вовсе никуда не годится! Теперь остается только с позором отправиться восвояси, ибо императрице наверняка уже донесли, как осрамился один из рода зи-Нас'Туэрже!

Он поднял голову – да, кругом снег, но… Где карета, где ступени особняка, слуги, наконец?! Весьямиэль лежал в сугробе, глубоком сугробе, каких не могло быть перед парадным входом! И… вокруг простирался лес. Не какой-нибудь парк, а самый настоящий лес.

Внутри похолодело, и вовсе не от мороза. Весьямиэлю доводилось слышать о забавах приближенных императрицы! Что, если его, не оправдавшего надежд, вывезли в лес и оставили замерзать!? Ну, положим, сразу он не замерзнет, мех куньи греет прекрасно, но… Куда идти, что делать?.. "Прежде всего, не паниковать, – сказал он себе. – Скорее всего, я где-то недалеко от жилья. Даже императрица вряд ли станет убивать одного из зи-Нас'Туэрже! Вот полюбоваться, каким я выберусь из леса – другое дело…"

Он осмотрелся еще раз. Очень странно. Весьямиэль готов был поклясться, что не узнает ни единого дерева в этом лесу! Что, например, вот это такое: белый ствол в черных пятнах? А это – со слоистой коричневой корой, пахнущей как-то странно? Где стройные серебристые палиа, где изящные черные иэлли? Что это за кустарник, в конце концов!? Не могли же его увезти в другую страну!

В кустах затрещало. Весьямиэль замер: если там человек – это одно, а если дикий зверь… Останется только на дерево лезть, а это не так-то просто: стволы гладкие, ветви начинаются выше человеческого роста, а он в шубе и парадных сапогах! Сбросишь шубу – замерзнешь, не сбросишь – не убежишь от зверя… И оружия нет, как назло, – нельзя появляться у императрицы вооруженным!

В кустах затрещало сильнее, и почти под ноги Весьямиэлю вывалилось что-то бурое, лохматое… поднялось на задние лапы, заревело…

У страха глаза велики – существо не заревело, а что-то сказало человеческим голосом, ибо был это не зверь, а человек, просто в какой-то странной шубе!

Приглядевшись, Весьямиэль подавил желание протереть глаза – этак краска с ресниц поплывет! Если уже не поплыла… Перед ним стояла женщина, несомненно, но какая это была женщина! Ростом выше его на голову, не меньше, в плечах – как императорский гвардеец! Кошмарная то ли шуба, то ли еще что-то в том же роде, штаны – штаны! – на тумбообразных ногах и какие-то нелепые ворсистые сапоги.

Он готов был увидеть страхолюдную харю лесной жительницы, но у женщины оказалось юное и даже миловидное лицо: круглое, с румянцем во всю щеку, с веснушками на вздернутом носу. Кое-кому из знакомых Весьямиэля нравились крестьяночки, они любили, так сказать, разнообразить меню, но он этой моды не разделял – уж больно эти девицы были глупы и грубы! Вот и эта таращилась на него круглыми голубыми глазищами, будто на заморское диво. Надо лбом топорщилась рыжая челка, непристойно короткие даже для крестьянки волосы были собраны в два нелепых хвостика… Словом, редкое уродище, заключил Весьямиэль. Но может, она знает, как выйти из леса?..

Маша долго ворочалась в сугробе, пытаясь подняться на ноги. Тулуп всем был хорош, вот только ограничивал подвижность, да и теплые ватные штаны с валенками сейчас больше мешали…

Это куда же она свалилась? Вроде на улице меняли трубы, раскопали что-то, но… тогда, упав, она должна бы оказаться в яме, а не в сугробе посреди леса! А может… может, это приятели подшутили? Взяли да отвезли ее куда-нибудь, а сами сидят за кустами и давятся от смеха… "Ну я вам устрою! – весело подумала она, все-таки ухитрившись подняться. – Дайте только выберусь!"

Первым делом Маша проверила, на месте ли значок. Тот по-прежнему украшал крепкий машин бюст, ласково золотился на нем профиль Вождя, подмигивали мелкие буковки надписи. Книга тоже оказалась цела, Маша смахнула с нее снег и поскорее спрятала под тулуп, за пояс брюк – не хватало еще испортить такой подарок!

Только после этого девушка огляделась. Лес как лес… Хотя… В окрестностях ее городка лес был ухоженный, чистенький, лесники трудились не на страх, а на совесть! А тут… кустарник, непролазный бурелом, поваленные деревья… Куда же эти хулиганы ее отвезли? Ну, ничего, решила Маша, вряд ли она далеко от жилья, а раз так, то волноваться нечего. Опять же, эти негодники, скорее всего, прячутся поблизости!

Тут как раз за поваленным деревом что-то шевельнулось.

– Ага, вот вы где! – во весь голос закричала Маша, выламываясь из кустов. – А ну стойте, я вас вижу!..

Она замерла, потому что… потому что вместо знакомых веселых лиц увидела чужое, недовольное и вроде бы даже испуганное. Маша невольно протерла глаза – таких людей она видела только на картинках! Женщина была невысока ростом, Маше едва по ухо, наверно, стройна и очень-очень красива. Лицо узкое, бледное даже на морозе, большие зеленые глаза в длиннющих темных ресницах (похоже, подкрашенных – вон, пятно на веке!), точеный нос, тонкие, надменно изогнутые брови… А волосы длинные-длинные, золотистые: на лбу завитая прядь, с висков волосы подобраны, уложены сзади как-то хитро, а по плечам рассыпаются локоны. И всё это богатство увито цепочками с блестящими висюльками.

Одета она оказалась тоже как на картинках. На ней была длиннополая шуба из неведомого серебристого меха, очень широкая и, наверно, теплая. Тут женщина отступила назад, шуба распахнулась, и Маша успела разглядеть высокие сапожки, все в цепочках и пряжках, облегающие брючки из чего-то темно-вишневого, переливчатого, а еще длинный пиджак, весь в золотом шитье и блестящих камушках, и море кружев – на шее, на груди, да и на рукавах вон тоже! В ушах серьги, тоже с камушками, на маленьких руках перчатки – тонкие, наверно, холодно в таких… Маша потянула носом – точно, и духами пахнет, да так, будто красавица в них искупалась!

Но красива-то как! Девушка хотела было вздохнуть, но тут же раздумала: красота красотой, вот только это наверняка ЖДУ! Женщина для удовлетворения, то есть. В Машином городке таких не было, у них и без того молодежи достаточно, любой себе пару найдет, а вот в больших городах, она знала, этих женщин немало. Что ж, все профессии нужны, все профессии важны, этому ее еще в школе учили, и неприлично считать кого-то хуже себя только потому, что она ЖДУ, а ты – швея-мотористка! Может, к этой женщине даже Второй Секретарь обращался, пока не обзавелся семьей! А что? Он человек занятой, он весь в работе, некогда ему на танцы ходить! Вот для таких ЖДУ и стараются, чтобы те не отвлекались от радения о нуждах страны!

Но всё-таки очень странно встретить подобную специалистку в лесу!

Маша хотела было спросить, как та здесь оказалась и далеко ли до жилья, но ЖДУ успела первой.

– Эй, девка, – сказала она низким голосом. Очень презрительно вышло, кстати. – Где здесь ближайшее поместье?

– Что? – опешила Маша.

– Поместье, – раздельно повторила женщина, недобро прищурившись. – Деревня. Жильё, одним словом. Ты что, тупая? Чего уставилась?

– Я не тупая! – обиделась Маша. – И я не уставилась, я просто смотрю!

– Насмотрелась уже, – женщина раздраженно убрала за ухо длинную прядь. – Говори, да поживее, пока я тебя не проучил!

– А?.. – Маша снова оторопела.

"Проучил"? Так это что же… Ой, и голос ведь не женский… И – она только сейчас сообразила – помады на губах нет, а это главный признак ЖДУ! Но одежда-то, одежда! Или это МДУ? Такие тоже бывают, она слышала, хотя не видела даже на картинках, уж очень редкая профессия, хоть, говорят, и востребованная…

– Тупая, – констатировал мужчина и отвернулся. Оглядел равнодушный лес и снова взглянул на Машу. – Ладно, попробуем иначе. Ты откуда будешь, тетеря?

– Я?.. Я из Верхнешвейска, код У4Р241, – ответила Маша, решив не обращать внимания на грубость. Откуда ей знать, как должны себя вести такие люди. – А вы?

– И где этот твой… – мужчина поморщился.

– Я не знаю, – удрученно ответила Маша.

Мужчина закатил глаза, Маша даже испугалась – не в обморок ли он собрался упасть! Вдруг у МДУ нежная психическая организация, а она его чем-то обидела?

– Идиотка, – совершенно спокойно произнес он. – Сюда ты как попала? С неба свалилась?

– Нет, – уверенно ответила Маша. – Я шла домой с собрания, поскользнулась, упала и… Очнулась в кустах. Наверно, это мои друзья так пошутили, они где-то рядом должны быть, я покричу им! Ау-у!! Ау…

– Не ори, дура! – рявкнул на нее мужчина и даже ногой топнул. Вышло не грозно, только снег во все стороны полетел.

Маша растерянно заморгала. Очень уж странный был этот человек…

Надежда на то, что девка эта из ближайшей деревни, быстро иссякла. Либо она вовсе идиотка, чего Весьямиэль не исключал, либо… Что-то тут было не то. Название это странное, раз. Два – то, что девка, наткнувшись в лесу на незнакомого мужчину, не удрала поживее и не перепугалась, а принялась с ним разговаривать, как ни в чем не бывало. Да еще не гнула шею перед аристократом – а в Весьямиэле трудно было не признать дворянина до мозга костей! Три – то, как она себя вела в лесу, будто на прогулке в городском парке, вон, каких-то своих друзей звать принялась. А то, что на ее дурные вопли может не человек явиться, а что похуже, вовсе не подумала, это очевидно. Ну и еще ему не давал покоя ее рассказ. Шла, значит, домой, с посиделок, видимо, упала… и очутилась в лесу. В точности, как он сам. Но что это могло означать?

Весьямиэль присмотрелся – на груди девки блестело какое-то украшение, вряд ли золото, конечно, но всё-таки… Крестьянки брошек не носят: бусы, браслеты, серьги – это само собой, а таких штучек Весьямиэль не видел никогда. Да там, кажется, портрет чей-то, на брошке-то! Рассмотреть никак не удавалось – девка всё вертелась по сторонам, а силой ее принуждать он опасался, знал, каковы бывают крестьянки – такая, поди, легко понесшую лошадь остановит!

И что делать дальше? Выбираться из леса, это очевидно – так и замерзнуть недолго. Вот когда Весьямиэль пожалел, что не был прилежен в детстве! Как теперь пригодилось бы умение разжечь огонь! А тогда-то он нос воротил – зачем это нужно, если слуги есть?

В общем-то, попытаться он мог, но опасался, что ничего не выйдет – кое-как усвоенные в детстве знания ему ни разу не приходилось применять на практике. "Это оставим на крайний случай," – решил он.

Повернулся, посмотрел по сторонам – ни следов не видно, ни засечек на деревьях, потянул носом – обоняние у него было тонким, и это могло пригодиться. Подобрал полы шубы и решительно зашагал по глубокому снегу.

– Куда вы?.. – удивленно окликнула девка. Она успела нахлобучить свалившуюся шапку и теперь выглядела еще более нелепо, хотя, казалось бы, дальше некуда.

– Не твое дело, – ответил он.

– Вы знаете, куда идти? – она догнала Весьямиэля и пошла рядом, пытаясь заглянуть ему в лицо. – Вы так уверенно идете! Как вы догадались?

– Дымом пахнет, – ответил он, поняв, что она не отвяжется. Как бы от нее отделаться? С другой стороны, пусть идет, вдруг поможет объясняться с местными…

– Разве? – девка шумно засопела. – Ничего не чувствую! А вы…

– Рот закрой, – любезно посоветовал Весьямиэль.

– Что?..

– Будешь болтать на морозе – желудок застудишь, – сказал он первое, что пришло в голову, но это помогло – девка умолкла.

Что сил выйти к жилью у него хватит, Весьямиэль не сомневался: жить захочешь, еще и не по такому лесу бегом побежишь. Но что делать дальше, он пока не понимал…

Глава 2. Лес

Чем дольше они шли, тем больше недоумевала Маша: почему ее спутник так уверен, что идти надо именно в эту сторону, где лес всё гуще и гуще, а не в противоположную? Он сказал, что чует запах дыма, но сама Маша, как ни принюхивалась, так ничего и не уловила. Она попыталась было сказать об этом мужчине, но тот даже не ответил, только посмотрел на нее презрительно и зашагал себе дальше.

Этому Маша тоже удивлялась. Она сама была девушкой спортивной, в теплое время года занималась бегом, зимой ходила на лыжах аж до соседнего городка, если вдруг хотелось навестить знакомых, делала зарядку, без труда справлялась с капризными механизмами на фабрике и без особой натуги забрасывала мешки с картошкой в кузов грузовика. Но идти по сугробам и бурелому ей было нелегко, ноги вязли в снегу, пару раз она едва не потеряла валенок… А этот мужчина, хоть и был одет неподходяще для такой прогулки, умудрялся как-то выбирать дорогу так, чтобы не вязнуть по уши в снегу и не натыкаться поминутно на ветки. Маша уже взмокла в своем тулупе и запыхалась, а он всё шел и шёл, и лицо его выражало только мрачную решимость. Уши и кончик носа у него покраснели. "Обморозится же!" – спохватилась Маша. Уж настолько ее опыта зимних походов хватало.

Соображала Маша быстро – распахнула тулуп, размотала теплый пуховый платок и предложила спутнику: если обмотать такой шалью голову, то никакой мороз не страшен! Тот, однако, взглянул на Машу так, будто она ему дохлую лягушку предложила, а не тёплую вещь! И не взял. Пришлось снова самой надевать…

Совсем стемнело, Маша с трудом разбирала, куда идет, только маячила впереди спина мужчины в светлой шубе, даже свет луны не помогал. Вот он-то как понимает, куда шагает? На ощупь передвигается, что ли? Маша шмыгнула замерзшим носом (уже и платок, повязанный поверх шапки, не спасал!) и хотела было попросить остановиться на минуточку – передохнуть и за кустики наведаться, а то так вот отстанешь по делу, а потом не нагонишь, и что прикажете делать одной в темном лесу? Вряд ли тут дикие звери водятся, но всё равно неуютно как-то… Однако не успела она открыть рот, как мужчина остановился. "Тоже, наверно, устал", – сообразила Маша, обрадовавшись, что не придется ни о чем просить, уж больно неприятный оказался человек. Впрочем, ее учили, что в каждом можно найти что-то хорошее, если поискать как следует, а с этим мужчиной она не знакома даже – Маша спрашивала, как его зовут, а он не ответил, будто не услышал вопроса! Вот любопытно, если МДУ все такие, то кто же с ними общается? Или с теми, кто пользуется их услугами, они себя ведут лучше?

– Не топочи, коровища! – процедил мужчина сквозь зубы. – Стой на месте!

Маша остановилась. Мужчина медленно пошел вперед, стараясь не шуметь. Это у него получалось: ветки под ногами, бывало, хрустели, их под снегом не углядишь, но кусты особенно не трещали, а снег не скрипел. Машин спутник в своем светлом одеянии здорово напоминал привидение, какими любили пугать друг друга девчонки в общежитии. Понятно, что пережиток прошлого и вообще предрассудки, но так приятно было пугаться и визжать от притворного ужаса!..

Тут только Маша сообразила, что мужчина не просто так бродит по кустам: впереди виднелась какая-то темная масса… неужели дом?! Точно, дом, но ни одного огонька не видно, должно быть, все спят давно…

От громкого стука Маша подпрыгнула. Оказалось, это ее спутник чем-то колотил в ворота: дом оказался окружен высоченным забором, скорее даже частоколом: Маша такие видела только на картинках в учебниках истории. Зачем кому-то понадобилось такое городить? Или, может, это секретный объект? Но тогда где часовые?

Тут за забором залаяли собаки, судя по голосам – не меньше двух. И, похоже, здоровенные и злющие – одна зловеще громыхала басом, как из бочки, вторая нетерпеливо взлаивала и подвывала, будто нормально лаять не умела.

Маша не удержалась и подобралась поближе. Интересно, кто там живет, в этом доме за забором? Мужчина покосился на нее неласково, но ничего не сказал. Собаки заходились лаем (Маша, как ни старалась, не могла их рассмотреть сквозь щели в заборе), и, наконец, в окне затеплился огонек, потом бухнула дверь, двор осветился – видно, зажгли фонарь, – проскрипел снег под тяжелыми шагами, и кто-то спросил мрачным хриплым голосом:

– Кто там по ночам бродит?

– Мы заблудились! – сказала Маша радостно. Наконец-то люди! Теперь хоть понятно будет, где они оказались и как добраться до дома!

– Заблудились? – подозрительно спросили из-за забора. – И сколь вас там, заблудившихся?

– Двое, – ответила Маша честно. – Я и вот… молодой человек… Пустите нас, пожалуйста, холодно очень!

– А откуда будете? – продолжал допрашивать хозяин дома.

– Я из Верхнешвейска, а он… – Маша умолкла, ожидая, что ее спутник сам представится, но тот повел себя вовсе неожиданно.

Отступив назад, мужчина произнес невыносимо надменным тоном (Маша такого никогда не слыхала, разве что в театре, когда давали пьесу из древних времен, чтобы заклеймить пороки феодального общества):

– Эй, любезный! Отопри-ка ворота, не привык я со смердами перекрикиваться!

Как ни странно, суровый хозяин не возмутился, загромыхало железо – то ли замок, то ли засов (Маша еще подивилась – от кого запираться в лесу?), скрипнули петли, и ворота распахнулись. За ними обнаружился здоровенный бородач в необъятной мохнатой шубе, не иначе, из цельной медвежьей шкуры. В руках бородач держал какую-то странную штуковину, при взгляде на которую Машин спутник вдруг напрягся и дальше уже следил за движениями хозяина дома очень внимательно.

Собаки, стоило Маше со спутником войти на двор, обежали их по кругу и теперь держались позади. Маша едва сумела их рассмотреть: зверюги оказались огромные! Та, что побольше, ростом Машиному спутнику чуть не по пояс, мохнатая, серо-белая, похожая на оживший сугроб, с медвежьими лапищами и башкой. Вторая была поменьше, темно-серая, со злыми глазами на волчьей морде.

– Вы, господин, вижу, из благородных будете, – с неожиданным уважением обратился бородач к мужчине. – Уж не обессудьте, что осторожничаю, ночь на дворе, а люди всякие попадаются…

Тот в ответ только фыркнул, потом смерил бородача холодным взглядом и спросил:

– Ты кто таков будешь?

Маша подивилась: и как не стыдно так разговаривать с человеком намного старше себя! А тот-то как странно себя повел: взял вдруг, стащил шапку (странную штуковину, правда, не опустил), и сказал:

– Яреуком звать. Яреук Лесник.

– Что лесник, я догадался, – хмыкнул мужчина. – Ну, любезный Яреук, можешь удостовериться – я безоружен. И опусти арбалет, не ровен час, тетива сорвется!

– Не сорвется, – проворчал тот, но штуковину свою опустил. – Пожалуйте в дом, господин.

– А почему вы его называете господином? – полюбопытствовала Маша.

– Дык а как же иначе? – удивленно покосился на нее бородач. – Сразу видать – благородный господин, разве ж можно иначе?..

Маша ничего не поняла. Почему господин? Какой-такой господин и причем тут благородство? Это понятие в Машином разумении означало проявление высокой нравственности, честности и вообще возвышенности…

– Проходите, господин, – бородач изобразил что-то вроде поклона. Посмотрел на Машу: – И ты, девка, проходи, неча мерзнуть!

Маша послушно прошла в дом. Там было жарко натоплено, сразу захотелось скинуть тулуп и валенки, но она стеснялась раздеваться без приглашения.

Чудно только, что вместо привычного яркого электрического света помещение освещалось какими-то странными огоньками, вроде свечей. Неужто дом находится так далеко в лесу, что тут нет даже лампочек Вождя? Или просто авария на подстанции и завтра свет дадут?

– Время позднее, – сказал лесник, пристраивая свою штуковину (арбалет, вот как она называлась!) на крюк, вбитый в стену. – Господин почивать желает или откушать чего-нито?

– Господин желает узнать, где он оказался, – Машин спутник сбросил шубу, поправил растрепавшуюся прическу. – И каким образом это произошло.

Яреук помолчал, забрал бороду в кулак, потом произнес:

– Ну, ближайший поселок тут недалече. Перепутинском называется. Завтра сведу вас туда. А что до прочего, то меня не пытайте, сам не знаю, рассказать не смогу. Староста перепутинский вам всё обскажет, а я что – я в лесу живу, знать ничего не знаю, видеть никого не вижу… Разве вот заблудится кто вроде вас…

– Ясно, – мужчина огляделся, поморщился брезгливо. – Ясно, что ничего не ясно…

– Отужинать пожелаете, господин? – подобострастно спросил Яреук. – Вот, молочко топленое, только сегодня из поселка принес, хлебушек, опять же…

Мужчина скорчил такую гримасу, будто лесник пытался накормить его живыми жабами, но подношение принял.

– А можно мне тоже? – попросила Маша, удивленная таким поведением бородача. Совсем невоспитанный! Конечно, мужчины с женщинами во всем равны, но принято ведь девушек уважать!

– А ты свое место знай, девка! – цыкнул на нее лесник и повернулся ко второму своему гостю. – Это ваша будет, господин?

– Приблудилась по дороге, – хмыкнул тот и поднялся из-за стола, взял свою шубу. – Ты прав, любезный, время позднее…

– Пожалуйте сюда… – Яреук распахнул дверь в глубине дома. – Не извольте сомневаться, кровать хорошая, специально держу, если вдруг кто благородный случайно милость окажет… Чистенько всё… Пожелаете чего, кликните!

Мужчина кивнул, усмехнувшись краем рта, протянул руку. Маша думала, что лесник ее пожмет, но тот едва коснулся узкой ладони, да еще поклонился при этом. Девушке показалось, будто что-то блеснуло, металл какой-то, но это мог быть просто блик от огня на многочисленных перстнях ее спутника.

– Благодарствую, господин, – произнес лесник, а Маша снова поразилась: в дом пригласил, накормил, спать уложил, и сам же благодарит?! Может, он немножко того? Не в своем уме?

Дверь за мужчиной затворилась, и Яреук повернулся к Маше.

– Ну, чего встала? – произнес он совсем другим тоном. – Скидывай тулуп и обувку да садись, не топчи, полы мыты!

Маша удивилась – ее спутнику он не предложил сапоги снять, а снега на них было не меньше, чем на ее валенках! Но об этом она быстро забыла: имелась одна насущная проблема…

– Яреук, а мне бы… – Маша замялась – неудобно было спрашивать незнакомого человека о таком. – Ну…

– Чего мычишь? – нахмурился тот. Потом, видимо, догадался: – До ветру, что ли? На двор иди, нечего тут. Собаки не тронут, не боись. За углом там.

Пришлось снова выходить на мороз. И как тут люди живут, дивилась Маша, если у них до сих пор отхожие места во дворе! Поди, и водопровода нет! Куда же это ее занесло?

Собаки проводили ее до места и обратно. Не слишком-то это было приятно, признаться, они совсем не походили на ласковых домашних псов, скорее уж, на лесных зверей!

– Ешь давай, да спать ложись, – встретил ее Яреук. – Вон, на лавку. Да храпеть не вздумай!

– Я не храплю, – обиделась Маша. – А скажите…

– Недосуг мне с тобой болтать, – лесник полез на печь. – Ложиться будешь, лампу задуй. Да не топочи!..

Спустя несколько минут с печи понесся богатырский храп: Яреук собственным заветам явно не следовал…

Весьямиэлю не спалось, и причиной тому была не усталость, не холод (в тепле его уже разморило), и даже не храп лесника. О нет, его одолевали мысли, одна другой неприятнее.

Что за Перепутинск такой? Он никогда не слышал о поселке с таким названием. Положим, все мелкие поселения и деревушки он знать не может, но по окрестностям столицы поездил немало… Опять же, лес – вовсе незнакомый, это он отметил. Собаки лесника – не видал он таких пород! Одна, положим, явная полукровка, на волка похожа, а вот вторая – точно не подзаборная шавка, таких псов выводить надо, в подобных вещах он разбирался неплохо. Бывает, в некоторых деревнях берегут чистоту породы, но снова – в окрестностях столицы таких псов не разводят, он бы знал! Чтоб этакое чудище да ни разу не привезли на собачьи бои – быть не может!

Арбалет у лесника странного вида, не попадалось Весьямиэлю таких моделей, а в оружии он разбирался даже лучше, чем в собаках!

Что дворянина Яреук в нем признал, это хорошо. Но, выходит, глаз у лесника наметан… А где он мог насмотреться на дворян? Либо он часто бывает в поселке, а поблизости чье-то поместье, либо здесь охотятся благородные господа, не иначе. Это еще возможно… Но вот слова Яреука не давали Весьямиэлю покоя: знать он ничего не знает, видеть не видит… и кто-то, судя по всему, частенько плутает в этом лесу. Очень любопытно…

Поразмыслив, Весьямиэль решил, что от размышлений его проку сейчас немного. Нужно взглянуть на этот самый Перепутинск, поговорить со старостой – может, Яреук не соврал, и тот что-то да разъяснит. А пока… пока надо действовать по обстоятельствам. И желательно, – тут Весьямиэль усмехнулся, – вести себя так, как полагается благородному господину в затрудненных жизненных обстоятельствах. Это он умел превосходно…

Одно неприятно: крестьяне – народ ушлый, а на нем драгоценностей столько, что наверняка хватит скупить весь их поселок с прилегающими полями и лесами. Могут ведь и отобрать, у него оружия нет, да и было бы – что он может сделать в одиночку против десятка дюжих мужиков? Нет, если им взбредет в голову пограбить заплутавшего дворянина, он ничего не сумеет сделать… А Яреук наверняка расскажет старосте, что видел золотые монеты (самому-то серебрушка досталась), драгоценные перстни и много чего другого.

Весьямиэль прекрасно понимал, что никакие драгоценности не стоят жизни. Ну, за редким исключением, конечно, – фамильный перстень он отдавать не собирался, а потому припрятал его получше. Впрочем, вряд ли крестьяне на него польстятся, по сравнению с остальными побрякушками он совсем невзрачен! Подстраховаться, однако, стоило…