Текст книги "L'Yano (СИ)"

Автор книги: Кира Соловьёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

  Он отряхнул пальцы, сбрасывая кровь на землю.

  – Говард, у тебя, конечно, нет при себе свежих повязок?

  – Нет, – с сожалением отозвался рыцарь. – Но если вы прикажете, я оторву что-нибудь от своей рубашки.

  Уильям поглядел на него скептически:

  – Нет, не надо.

  И в этот самый момент кто-то поблизости зевнул.

  Уверенные, что люди не заходят в Драконий лес, уверенные, что вокруг на многие мили нет никого, кроме зверей, сэр Говард и Его Высочество обнажили клинки. Двуручный меч рыцаря был способен впечатлить любого, кто посмел бы напасть, а благородное, обманчиво хрупкое оружие принца блестело на солнце, как алмаз, и было таким же смертоносным.

  Но из колючих зарослей выбрался не убийца, не седовласый жестокий воин, привыкший решать все свои проблемы повальной дракой, не охотник за нежитью и тем более не великан, хотя рыцарь искренне верил, что именно чудовище Альдамаса покушается на его жизнь.

  Нет, из зарослей, сонная и перепачканная, будто хулиганы обваляли ее в грязи, вышла девочка лет одиннадцати, со странной серо-голубой кожей. Из-под белых, как снег, волос выглянули карминовые глаза, и звездчатые зрачки отразили солнечный свет, вспыхнув, как настоящие звезды. Они тут же вздрогнули, влажно заблестели, и девочка, плача, словно из могилы восстал кто-то из ее близких, бросилась... к Уильяму.

  Она обняла его – крепко, настойчиво, опасаясь, что он исчезнет. И, всхлипывая и срываясь на отчаянные глухие интонации, прошептала:

  – Мой король! Мой король, вы наконец-то вернулись!

  – Хайли, – потрясенно выдохнул сэр Говард. – Она – хайли!

  – Не только она, – рассеянно улыбнулся Уильям, обнимая девочку в ответ. Он казался таким счастливым, что все потрясение оруженосца пропало, уступая место радости, и сэр Говард заговорил, будто его прорвало:

  – Талайнийский принц, полноправный наследник Лайвера... вы не сын той кошмарной женщины, что заправляет столицей по своему усмотрению – вы сын госпожи Элизабет, той, о которой упоминал мой дед! Мой дед был там, он рассказывал, как Тельбарт, король народа лесов, благословил брак своей дочери и властелина Талайны, как надеялся этим остановить войну, как... вы ее сын! – продолжал рыцарь, вне себя от восторга. Он-то думал, что Уильям и Эс – примечательные, но бестолковые ребята, присвоившие себе Льяно лишь потому, что его истинные хозяева давно пропали, а на самом деле... – Вы – наследник Драконьего леса, наследник господина Тельбарта, и когда вы говорили о своем плане, вы имели в виду именно это, верно?

  – Верно.

  – Мой король, – всхлипывала девочка, – мой дорогой король... Его Величество Тельбарт был бы так счастлив, если бы вы пришли раньше, если бы вам передали письмо госпожи Элизабет, если бы ваш отец был достойным человеком... я боялась, что вы никогда не придете, никогда о нас не узнаете. Я боялась, что нас никто, никто не спасет...

  Горло Уильяма перехватил спазм. Он бы с радостью поплакал вместе с девочкой из народа хайли, жалея о впустую потраченных годах, но положение не позволяло, и он лишь опустился перед ней на колени, не выпуская прохладные плечи из рук, и попросил:

  – Пожалуйста, прости меня. Пожалуйста, простите меня все. Я понятия не имел, что как-то связан с Драконьим лесом, пока не пришел в замок Льяно. Я ничего не помнил о своей матери, ничего не помнил о господине Тельбарте, ничего не помнил о детях лесного племени. Но если вы рискнете мне довериться, – он посмотрел на девочку так, будто она была его последней надеждой, – я все исправлю.

  – Рискнем вам довериться? – растерялась она. – Что значит – рискнем? Мы – ваши возлюбленные дети, мой король, ваши братья и сестры, ваша семья. Мы любим вас так же сильно, как любила госпожа Элизабет, а госпожа Элизабет ни за что не посчитала бы вас обманщиком.

  Девочка-хайли широко улыбнулась, смахнула слезы и обхватила маленькой ладошкой пальцы Уильяма.

  – Идемте, – позвала она. – Его Величество Тельбарт пожертвовал собой ради леса, но я уверена, что даже так, даже мертвым, он хотел бы встретиться с вами.

  «В замке есть одно место, куда тебе не стоит заходить. Оно расположено в северном крыле, между Иройной и Вельной...»

  Нет, заявил себе юноша, покорно шагая за девочкой из народа хайли. В замке такого места нет.

   ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,

   В КОТОРОЙ УИЛЬЯМ СТАНОВИТСЯ КОРОЛЕМ

  Колоссальное помещение, украшенное фресками, было ярко освещено. Магия Эса руководила факелами, и если при самом звероящере они не торопились гореть, то при появлении девочки-хайли зажглись, будто маленькие солнца. Уильям завороженно огляделся – корабли, морские волны, темные силуэты дельфинов и китов, песчаное дно, стаи мелких серебристых рыбешек, – и медленно, с видимым усилием, перевел взгляд на высохший скелет короля.

  Со скелетами он раньше, разумеется, не встречался, но представлял их... иначе. В многочисленных романах и летописях, прочитанных принцем, они были описаны, как белое скопление костей, готовое рассыпаться от любого прикосновения. Но кости короля Тельбарта худо-бедно соединялись кусками высохшей плоти и обрывками мышц, а истлевшая голубая одежда прикрывала его грудную клетку, ноги и таз, оставляя на обозрение лишь ключицы, шейные позвонки, череп и фаланги пальцев со слегка вздернутыми ногтями – как у всех представителей народа хайли. Уильям слышал, что те из них, кому это было необходимо (или просто любопытно, потому что любопытство движет миром ничуть не слабее долга), отращивали звериные коготки и гордо щеголяли с ними перед людьми, запугивая до полусмерти.

  Люди никогда особо не ладили с иными расами, но с хайли даже не пробовали договориться, пока Его Величество Тельбарт не предложил тот роковой Совет на границе обитаемых королевств – и свою дочь в качестве жены для короля Талайны. Гномы казались человеческому роду смешными, эльфы – мудрыми и бесчувственными, но прекрасными, чересчур, пожалуй, прекрасными, чтобы таить против них зло. А хайли... хайли считали кровожадным, опасным, непредсказуемым народом – и боялись не меньше, чем упырей.

  – Ваше Величество, – пробормотала девочка, сопроводившая Уильяма обратно в Льяно. – Ваше Величество, я пришла...

  Она снова заплакала, закрыв ладонями бледное лицо, и сквозь соленые слезы произнесла:

  – Я была у северных рубежей Драконьего леса, когда мой король решил, что хайли пора уснуть. Мои мысли затуманились, наверху горело равнодушное небо, люди могли отыскать меня и убить. Мне было страшно, – девочка посмотрела на Уильяма. – Так страшно, что я едва не сошла с ума. Но потом я видела красивые сны. Про белый песок, – она широким жестом обвела тронный зал, – про синие волны, про китов... я видела сны, созданные моим королем, чтобы никто из его детей не пострадал до прихода наследника госпожи Элизабет. Я видела сны про светлые архипелаги, про эсвианцев, про далекие плавания и морские глубины. И теперь я стою в самом центре своих видений, там, откуда они пришли, но хайли, сотворивший их, мертв. Нельзя погрузить в сон целое королевство, не заплатив. Его Величество посчитал, что войну следует остановить, даже если ценой станет его жизнь – и сделал это.

  Девочка поежилась.

  – Но я не понимаю.

  – Чего ты не понимаешь? – боязливо уточнил сэр Говард. Ему было неуютно в обществе скелета и странного маленького существа, чьи звездчатой формы зрачки полыхали, как две свечи.

  – Мы бы одержали победу, – просто сказала девочка. – Армия хайли была абсолютно непобедимой. Люди сотни раз осаждали Драконий лес, но ни разу не подошли вплотную к Лунной Твердыне. Мы бы их вымотали, измучили и заставили уйти, как раньше.

  Молчаливый Уильям поднялся к тронному возвышению, коснулся черепа господина Тельбарта. Позади, на богато украшенной спинке трона, голубыми пятнами поблескивали сапфиры. Неизвестный мастер вырезал тонкие линии стеблей, и драгоценные камни стали звездчатыми цветами – символом народа хайли. Ниже сквозь пыль смутно зеленели узкие продолговатые изумруды – якобы листья.

  – Ни мой дедушка, – тихо заметил Его Высочество, – ни моя мама не хотели этой войны. Они хотели мира. Иначе ни он, – Уильям обернулся, – ни она не принесли бы себя в жертву. Мне кажется, они банально устали. Мы не предназначены для постоянных сражений. Убийства, случайная гибель наших дорогих друзей – пускай они и не принимали участия в битвах, противнику на это плевать, – сплошные братские могилы повсюду, росчерки стали, чужие знамена, истрепанные ветром... это все равно, что жить в постоянном кошмаре, добровольно мучить себя и тех, за кого ты в ответе. Мой дедушка – и моя мама – предприняли все, чтобы тогдашние дети, такие, как я, избежали подобной участи. И я им благодарен. Я очень благодарен, и я не знаю, можно ли тут хоть что-то не понимать.

  Девочка из народа хайли притихла, размышляя над его словами. Сэр Говард, по-прежнему смущенный ситуацией, капитулировал к выходу и выглянул в коридор – вдруг появится крылатый звероящер? Уильям и дитя леса так спешили в замок, что написали дракону короткое послание на обрывке пергамента и немедленно отправились назад, причем девочка провела своего принца по самым глухим тропам, но вышла к Лунной Твердыне – она же Льяно, – куда быстрее, чем вышел бы к ней Эс. Это доказывало, что хайли провела в лесу основательную часть своей жизни, но не объясняло, почему из всех детей лесного племени проснулась только она одна.

  Высокая фигура неторопливым шагом пересекла холл, приветливо помахала рыцарю свободной рукой и двинулась навстречу, перепрыгивая по две-три ступеньки. Сэр Говард улыбнулся:

  – Почему так долго, презренная рептилия?

  Зеленые глаза Эса весело сверкнули из-под волос цвета выгоревшего на солнце песка.

  – Пока продал, пока выпил со знакомыми за успешную сделку, – принялся перечислять он, – пока записку вашу нашел, пока догнал, пока поохотился... Вот, гляди!

  Он потряс перед сэром Говардом дохлой уткой, убитой, если рыцаря не подводило зрение, метко брошенным камнем.

  – А мы тут... – собрался было похвастаться оруженосец, заодно отвлекаясь от холодного трупа, но Эс его перебил:

  – Я в курсе.

  И переступил порог.

  Девочка-хайли бросила на него враждебный, полный затаенной злобы, взгляд. Уильяму, наоборот, полегчало – если крылатый звероящер долго не показывался кому-либо, значит, он занимался чем-то противозаконным, и хорошо, что сегодня этим противозаконным послужила лишь несчастная дикая птица.

  – Полагаю, вот и второе твое дело ко мне, – проницательно обратился к Его Высочеству Эс. – Дети Драконьего леса. Я догадывался, что ты не совсем человек, потому что совсем человек не сумел бы пройти через Великие Врата. Но не допускал, что ты – наследник моего старого приятеля.

  Он покосился на скелет.

  – Семнадцать лет назад я жил на соседнем континенте, среди племени эделе. Они – сильные, опытные воины, и они меня ранили, хоть и не смертельно. Я спрятался в логове, но эделе отыскали мой след и надеялись отведать свежего драконьего мяса, памятуя, что оно приносит бессмертие – по крайней мере, так думают их дурацкие Боги. И мне пришлось поскорее улетать, поскорее выбирать новое место для жизни. Я мчался в облаках, разгоняя их своими крыльями, я беспощадно мерз, я, черт побери, простудился – и тут обнаружил под собой лес, чьи границы были синими-синими и колючими-колючими – ясное дело, терновник, он редко приносит людям добро. По счастью, у меня перед людьми есть явное преимущество – я могу не бегать повсюду с топором и не ломиться в заросли, а сжечь их, открывая для себя путь. В те времена, – он шутливо поклонился девочке, такой сердитой, что никто бы не удивился, если бы она отобрала у сэра Говарда меч и убила бы звероящера прямо посреди зала, – я понятия зеленого не имел о народе хайли и о замке Льяно. Собственно, к замку-то я и выбрался чудом, как Уильям.

  Он передал утку сэру Говарду:

  – Подержи, мне с ней жестикулировать неудобно.

  Рыцарь опешил, но прижал бесчеловечно убитую птицу к себе и зачем-то погладил по хвосту.

  – Великие Врата меня пропустили, – продолжил Эс, отряхивая ладони. – А двери замка распахнулись сами собой, приглашая меня войти. Королю Тельбарту было угодно, чтобы я поселился рядом с ним, чтобы я прочел вашу хронику, «Haienele», чтобы я присматривал за Лунной Твердыней – она же Льяно. И я все эти семнадцать лет, проведенные здесь, отчаянно искал способ разбудить хайли, воскресить погибшего короля, потому что знал, чувствовал – он скорее жив, чем мертв. Этот поганый скелет на троне, – он, пользуясь отсутствием утки, неуважительно ткнул в сторону господина Тельбарта пальцем, – не умрет, пока не проснется Драконий лес. День за днем, ночь за ночью он ощущал, как слабеет, гниет и рассыпается в пыль его чертово тело, но его душа была не способна уйти. День за днем, ночь за ночью он мучился ради вас, ради желания своей дочери, ради Льяно, не предназначенного для войны. Он мучился, как это ни смешно, ради мира – и верил, что поступает правильно. И теперь, – он опять повернулся к несчастному королю, – ему наконец-то пора покинуть Драконий лес.

  Выражение лица девочки-хайли не изменилось, но к ярости добавилось недоверие:

  – Почему ты? Почему Его Величество позволил вмешаться тебе, а не кому-то из своих сородичей?

  – Потому что его сородичи, – язвительно отозвался Эс, – отказались внимать его последней просьбе.

  Девочка вспыхнула, сжала крохотные кулаки и уставилась на мраморные плиты пола.

  – Уильям, – окликнул светловолосый парень, – ты готов?

  – Да, – без колебаний согласился принц.

  Крылатый звероящер в образе человека обогнул тронное возвышение и склонился над старым сундуком, украшенным золотыми вставками. Крышка со скрипом откинулась назад, и нынешний хозяин замка Льяно вытащил из темных недр шкатулку. Она была неприглядной, синевато-черной, с россыпью трещин на боках, но в ней, на красном бархате с выцветшей серебряной вышивкой, покоилась корона. Неизменные сапфиры поблескивали на ее зубцах, голубое каменное крошево складывалось в узор по венцу.

  – Церемония принятия сэра Говарда в оруженосцы была ужасно глупой, – поделился мнением Эс, – но твоя коронация, увы, будет не лучше. Тебе еще повезло, что я читал целую бездну книг и представляю, как она должна выглядеть, потому что иначе я бы надел корону тебе на голову молча и брякнул: «все, теперь ты король, поздравляю тебя с этим».

  Рыцарь, стоявший у двери с уткой в обнимку, захихикал. Девочка из народа хайли с раскаянием посмотрела на Эса, но побоялась испортить все очередным бестолковым комментарием, почерпнутым у более взрослых товарищей – и совершенно бесполезным для господина Тельбарта и тех, кто всеми силами старался его спасти.

  Осторожно вытащив корону из черной шкатулки, дракон замер в шаге от Уильяма. Поднял ее над ровными и волнистыми прядями, разделенными пополам.

  – Отныне ты – полноправный король Драконьего леса, властелин народа хайли и хозяин Лунной Твердыни, именуемой также Льяно , Любимая.

  Сначала ничего не произошло. Юноша выпрямился, скрывая жгучее разочарование, иглой засевшее в груди – но прошло мгновение, и тихий ненавязчивый шелест прозвучал у трона, а за ним последовал глухой стук.

  Скелет господина Тельбарта рассыпался, будто карточный домик, и кое-как обтянутый плотью череп оскалился на Уильяма из угла. Позвонки весело раскатились по залу, щелкая не хуже, чем пальцы Эса, а сам дракон выдохнул... и Его Высочеству – нет, Величеству, – показалось, что на его ресницах заблестели тщетно скрываемые слезы.

  – Он был хорошим парнем, – заявил крылатый звероящер.

  – Но вы не были знакомы, – рассудительно ответил сэр Говард. – Ты прилетел сюда уже после гибели короля Драконьего леса.

  – Ну как это – не были? Я приходил в этот зал практически ежедневно, я читал ему летопись, чтобы он не скучал и не грустил, я... я так надеялся его разбудить...

  Он закрыл побледневшее лицо ладонями... и расплакался, неудержимо, как ребенок, и худые плечи равномерно вздрагивали, реагируя на преисполненные боли всхлипы.

  – Эс, – растерянно прошептал Уильям. – Эс, ты чего?

  Крылатый звероящер отмахнулся – обреченно, отчаянно, – и поскорее вытер мокрые щеки, но легче ему не стало. Кусая губы, ругаясь, как черт, он попросил прощения и покинул своих «детей», прикрыв тяжелые двустворчатые двери.

  – Вот это его развезло, – пробормотал сэр Говард. – Может, пойти утешить?

  – Я сам, – возразил Его Величество. – А ты сходи проверь, как там поживает лес. И, – он повернулся к девочке из народа хайли, – было бы неплохо, если бы ты составила ему компанию. Наши сородичи озлоблены на людей, но я безжалостно убью каждого, кто посмеет навредить моему оруженосцу.

  – Поняла, – серьезно кивнула та.

  Уильям выскочил в коридор, но не обнаружил никаких следов нынешнего хозяина замка. Он впервые пожалел, что на полу нет ни пыли, ни грязи, и наугад направился к башне Кано – до сих пор Эс предпочитал уединяться там, сочиняя стихи либо размышляя о звездах. В Лунной Твердыне была и астрономическая башня, где дракон внимательно наблюдал за движением небесных светил, но анализировать его он приходил в Кано. До сих пор юноша опасался пересекать границу безраздельных угодий звероящера, и если бы Эсу не было плохо, он бы ни за что не рискнул так откровенно ею пренебрегать.

  Обитая железом створка беззвучно приоткрылась, и принц – нет, король, – народа хайли виновато заглянул во мрак, охвативший башню.

  – Эс? – позвал он. И на всякий случай добавил: – Прости, я не буду смотреть на твои работы, я всего лишь хочу убедиться, что ты в порядке. Ты в порядке? – сорвался он, искренне переживая за вполне взрослого и самодостаточного дракона.

  Светловолосый парень промолчал, но всхлипы выдали его с поличным.

  – Эс, – Уильям приблизился – вслепую – и нащупал чужое прохладное запястье, обтянутое манжетой. – Не плачь. Я понимаю, что король Тельбарт был тебе дорог, я понимаю, что...

  Он запнулся, потому что Эс подался вперед и безутешно уткнулся носом в его рубашку. В Талайне, у перевала Альдамас и позже, в Льяно, никто не поступал подобным образом, и юноша растерялся. К его чести, он быстро сообразил, что так ведут себя дети, огорченные потерей любимой игрушки – или чем-нибудь более страшным, – и попробовал обнять крылатого звероящера. Но получилось так нелепо, что Уильям ощутил себя идиотом, а плач Эса перешел в неуверенный, немного надрывный, смех.

  – Что ты делаешь?

  – Успокаиваю тебя, надеюсь.

  – А почему так?

  Юноша тоже рассмеялся:

  – Потому что я не умею, Эс. Но если тебя это смешит, то я буду обнимать тебя вновь и вновь, пока ты не перестанешь печалиться.

  Крылатый звероящер оценил каждое его слово:

  – Ты ужасно добрый. Что ж, – он традиционно пощелкал пальцами, зажигая свечи, – спасибо, я успокоился. Посиди со мной, пожалуйста, хотя бы пару минут.

  – Конечно.

  Уильям изобразил отсутствие интереса, как явления, но разбросанные по столам, полкам и книжным шкафам рукописи его заинтриговали. Перевязанные черными лентами свитки пергамента будто намекали: «Возьми и прочти меня», и если бы не уважение к Эсу, юноша схватил бы первый попавшийся и азартно его развернул.

  Вероятно, для Эса он был книгой, распахнутой где-то на середине – крылатый звероящер помялся, поколебался и предложил:

  – Не боишься – бери, но я о них имею смутное представление.

  – Это как? – растерялся Уильям, не спеша действовать. Мало ли, вдруг это было шуткой, а он испортит ее своими скоропостижными выводами?

  – Все мои стихи, по отдельности или вместе – это ложь, Уильям. Поэты, менестрели, писатели – они всего лишь талантливые обманщики. Но у них есть выбор: заключать свои способности к обману в стихи, книги или песни, или врать повсюду, воображая себе, что они живут не так, как обычные, нормальные люди. Хотя, признаю, эти самые нормальные скучнее тринадцатого тома Истории Тринны, где летописец по имени Фараста рассказывает о восстании Братства Рыцарей против сэра Пьяницы, посмевшего нарушить законы с пятого по шестнадцатый таким-то образом, в такие-то дни, с таким-то возмутительным отношением...

  Уильям внимательно следил за поведением Эса, но был вынужден признать, что светловолосому парню либо действительно полегчало, либо он, сам же предупредив, талантливо об этом солгал. По крайней мере, он вел себя, как ни в чем не бывало.

  И хорошо.

  Ресвайт, командир королевской стражи Талайны, быстро миновал северное крыло замка, где располагались комнаты принца Уильяма, и зашагал прямиком к выходу в тронный зал, невзирая на прием послов Саберны. Гномы приехали, чтобы выразить свои соболезнования в связи с гибелью жениха принцессы Хайны, но у Ресвайта были новости посерьезнее – и эти новости отметали соболезнования, как бесполезный мусор, потому что принц Уильям оказался вполне себе живым, здоровым и дееспособным.

  Ожидать чего-то подобного от наследника трона – молчаливого, глупого, с непонятно какими мыслями на уме, – не осмеливался даже такой человек, как верховный дознаватель, что уж говорить о командире стражи? Никто, абсолютно никто в Талайне не знал юношу как следует – и теперь словно бы расплачивался по счетам за то, что его недооценил.

  Ресвайт, ни секунды не колеблясь, распахнул тяжелые створки:

  – Ваше Величество, разрешите доложить...

  – Господин Ресвайт! – рассердилась королева, вскакивая с трона. Гномье посольство – на этот раз настоящее, – обернулось, как по команде, а королева недовольно продолжила: – Что вы себе позволяете? Господа сабернийцы приехали меня утешить, донести, каким важным человеком для принцессы Хайны был мой сын, как страшно его обманули и провезли через Альдамасов хребет гильдийские наемники – подлые, коварные, расчетливые твари! А ты вламываешься в зал, тревожишь моих гостей, нарушаешь собственные уставы...

  – Потому что у меня срочные новости, – со смирением, достойным храмовника, пояснил командир королевской стражи. – Ваш сын, венценосный принц Уильям, вовсе не погиб. Он жив, и он, если вам это, разумеется, любопытно и если ваши гости не возражают, прислал письмо из Драконьего леса, извещая нас о возрождении народа хайли и о своей коронации, проведенной каким-то господином Эсом, хозяином замка Льяно.

  Королева побледнела.

  – Что?..

  – Ваш сын, венценосный принц Уильям, нарек себя королем лесного племени и просил передать «спасибо» своему отцу за то, что Его Величество никогда не упоминал имя госпожи Элизабет, своей первой жены и, соответственно, вашей...

  – Заткнись! – поверх бледности полыхнул такой румянец, что от Ее Величества отшатнулись даже гномы, обычно невозмутимые. Она покинула тронное возвышение, споткнулась, оттолкнула слугу, который попытался помочь ей удержать равновесие, и гордо выпрямилась, будто на всей земле не было никого, кто превосходил бы ее по духу и разуму. – Значит, мой любимый сыночек получил корону от врагов Талайны, родственников Элизабет – тех, что объявили войну моему мужу около семнадцати лет назад? И ему за это не стыдно? Значит, он сам обманул господ сабернийцев, надругался над честью венценосной принцессы Хайны, бросил свою семью и доверился ублюдкам-хайли?

  – Прошу прощения, – вмешался гномий посол, – но что, если это хайли обманули принца Уильяма? Что, если они его спасли и решили использовать, как свое главное оружие? Вспомните – они жить не могли без войн, а заключить взаимовыгодный союз с драконами для них проще и радостнее, чем пообедать. Они вполне способны убедить крылатого звероящера – например, того песочного, что питался вашими аристократами, – украсть господина принца, а затем устроить игру, выставить себя героями и спасителями. Хайли гораздо хитрее и расчетливее упомянутых вами гильдийских наемников, и вся эта ситуация – шутка в их стиле.

   Королева широко распахнула глаза, выдавая свое изумление.

  – И как я сама не догадалась? Благодарю вас, господин Увер. Если вы не против, я прочитаю... его письмо... вероятно, там есть какой-нибудь скрытый смысл, Уильям любил доносить свои замыслы между строк, пряча их, как пиратские сокровища. То есть... извините, не слишком удачное сравнение...

  Она окончательно смутилась и выхватила у Ресвайта свиток пергамента, перетянутый голубой лентой. Знакомый изящный почерк, рунический наклон влево, мелкие округлые литеры, подпись – стилизованная "H"... все это явно не было ошибкой – таким способом написания не пользовался никто, кроме Уильяма. Пусть королева и плохо справилась со своей ролью заботливой и любящей матери, но привычки приемного сына запомнила во всех деталях – на всякий случай, чтобы король не посмел упрекнуть ее в недобросовестности...

  "Дорогая госпожа Дитвел,

  я пишу вам из Драконьего леса, древнего королевства народа хайли. Спешу сообщить, что со мной все в порядке – Эс говорит, что драконы не питаются такими костлявыми людьми.

  Вам должно быть известно, что семнадцать с половиной лет назад хайли пропали, а границы Драконьего леса поросли непроходимым терновником. Это произошло по воле короля Тельбарта, моего дедушки – он, избегая войны с Талайной, погрузил своих сородичей в сон, и долгое время в их королевстве жили одни медведи, белки и зайцы. Однако после моей коронации, проведенной Эсом, народ хайли вернулся и снова охраняет свои владения.

  Было бы чудесно, если бы вы передали моему отцу неискренние слова благодарности. Спасибо ему за то, что имя госпожи Элизабет, моей родной матери, не звучало в Талайне с тех самых пор, как она умерла от болезни, а меня предоставили развеселому отряду нянек и слуг. Спасибо ему за то, что он отказался меня воспитывать, потому что иначе из меня выросла бы такая же свинья, какой сделался он сам, и я бы тоже сидел в королевской кухне и хрустел капустой, пачкая рассолом одежду. Спасибо ему за то, что он бросил королевство, спасенное от войны женщиной, чьи последние просьбы он забыл или отмел за ненадобностью, считая, что держать свое слово перед мертвыми совсем не обязательно.

  Я также спешу вам сообщить, что народ хайли не собирается поднимать мечи и пересекать Альдамас, чтобы проучить Его жирное Величество. Но если мы обнаружим, что Альдамас пересекла ваша армия и что вы со своими союзниками готовитесь к очередному сражению, наши генералы тоже соберут войска и сожгут человеческие земли, как сжигали колдунов на кострах несколько десятилетий назад.

  Я не желаю вам ничего хорошего. Умрите, потому что своими стараниями – вернее, их отсутствием, – вы заслужили смерть еще при рождении.

  До свидания,

  я надеюсь, что мне не придется рубить вам голову лично,

  король (зачеркнутое пятнышко рядом с титулом здорово напоминало литеру "Э") Уильям".

  Женщина опешила и прочитала письмо еще раз, пребывая в крайнем недоумении. Если первая половина письма имела много общего с привычной манерой Уильяма (даже абзац про его отца, потому что наплевательское отношение к нему сына давно стало причиной шуток для талайнийской знати), то вторая так остро не вязалась с его образом, будто перед тем, как ее сочинить, юноша выпил пять бутылок вина. И, тем не менее, гнев заставил королеву повернуться к Ресвайту и приказать:

  – Сообщи капитанам разведки, что я хочу получить как можно более подробный отчет о нынешнем положении лесного народа. Пусть они раскопают все: сколько у хайли воинов, где находится их столица, имеются ли у них в подчинении драконы и чем занят, – она смяла свиток, – мой приемный сын, Его Величество Уильям, полноправный король Драконьего леса.

  – Да, моя королева, – поклонился мужчина.

  Альберт, бывший оруженосец, с нескрываемой завистью посмотрел на сэра Говарда. Тот, переодетый в черную с серебром военную форму народа хайли, крутился перед зеркалом и тщетно старался оценить свое отражение, но зауженные штаны, широкая рубашка и теплая куртка с меховым воротником, так подходившие любому ребенку леса, на нем самом выглядели откровенно странно.

  – Вам идет, – осторожно польстил хайли. – Не беспокойтесь, Его Величеству придется по вкусу ваш наряд.

  – Без доспехов мне как-то неуютно, – пожаловался Говард. – Я привык, что они закрывают мое тело почти полностью, и они придавали мне... э-э-э... гораздо более грозный вид, чем когда я одеваюсь по моде вашего племени.

  – Вам идет, – повторил господин Альберт. – Кроме того, носить знаки отличия моего, как вам угодно было выразиться, племени – это наивысшая честь. Мы считаем, что вы ее достойны, поскольку вы уберегли нашего короля.

  Рыцарь покраснел.

  – На самом деле, – ради справедливости заметил он, – я служу ему всего лишь пару недель, и у меня до сих пор не получается вписаться в его распорядок дня. Я определенно не создан для королевской жизни, хоть и происхожу из благородной семьи...

  Альберт похлопал его по плечу:

  – Все нормально, господин Говард. Идемте, мой король не особенно терпелив.

  Оруженосец Уильяма сокрушенно вздохнул, поправил меховой воротник и покорно вышел из отведенных ему покоев. Альберт, уснувший вместе со своим народом – и переживший своего господина, – ориентировался по Льяно с такой легкостью, что, наверное, его не остановила бы и слепота. Он знал каждый коридор, каждую лестницу, каждую галерею. Он раздал своим товарищам приказы, как именно их следует привести в порядок. Он временно исполнял обязанности советника при Его Величестве – лишь до тех пор, пока юноша не научится разбираться сам, – и это так потрясало сэра Говарда, что он поглядывал на хайли не то что с уважением, но и с благоговением, как на Бога.

  По дороге к покоям короля Уильяма они встретили немало слуг, чьи звездчатые, обведенные розоватой каймой зрачки едва различимо горели в темноте. А за поворотом, у железных винтовых ступеней, на них наткнулся крылатый звероящер в человеческом теле.

  – О, Говард! Ты наконец-то переоделся? – обрадовался он, неприкрыто любуясь рыцарем. И заключил: – А ты, оказывается, не такая уж и громадина. Я-то опасался, что у тебя размах плеч равняется ширине шкафа. Ладно, ладно, – он весело расхохотался. – Молчу. Я прогуляюсь с вами до покоев Уильяма, да?

  – А вы разве не оттуда спускаетесь? – вежливо уточнил Альберт. В отличие от большинства хайли, он принимал присутствие Эса, как должное, и испытывал к нему нечто вроде приязни – потому что светловолосый парень тоже приложил руку к отмене заклятия Тельбарта и оберегал короля Уильяма не меньше, чем сэр Говард.

  – Оттуда, – невозмутимо согласился дракон, – но теперь мне страшно охота посмотреть на его реакцию. Ну что, двинули?

  И он первым направился вверх по лестнице, напевая что-то под нос.