Текст книги "Опасные сказки"

Автор книги: Кир Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 61 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Глава 13
Бабушкины драконы и скунусики

– Что такое? – удивился Аркаша. – Куда они побежали?

Он осторожно приоткрыл люк. Над самой поляной, едва не касаясь когтями земли, летали страшные твари – летучие драконы, вампиры, саранча, гарпии и скунусики, крылья которых были больше корабля. Воздух потемнел и стал малиновым, будто в него влили ведро варенья.

Солдаты бросались в разные стороны, пытаясь уйти. Одни мчались к космическому кораблю, другие стреляли в небо, но пули были бессильны против чудовищ.

Аркаша успел увидеть, как адмирал бросился к газовой машине и, потрясая кулаками, требовал начать стрельбу, но тут сверху на машину спикировал дракон, и она помчалась к кораблю.

Тут адмирал увидел, что мимо него проносится вездеход, в котором сидит Боевая Подруга. Адмирал поднял руки – возьми меня!

Но Боевая Подруга на него даже не посмотрела – так она спешила к кораблю.

Некоторые солдаты еще пытались отстреливаться, но чудовища, которых становилось все больше и которые носились, вопя и скрежеща, были неуязвимы.

Спотыкаясь и отталкивая своих подчиненных, адмирал одним из последних забрался в корабль.

Быстро закрывается люк. Когти чудовищ скользят по стальным бокам корабля…

И тут в мгновение ока, как туча в грозовой день, которая тает через минуту после того, как излилась ливнем, все чудовища исчезли, пропала малиновая дымка, и наступила тишина.

И в полном изумлении ребята смотрели из вездехода, как на поляну вышла громадная великанша, каждая ступня которой была больше вездехода, а голова скрывалась где-то в облаках.

Великанша в два шага пересекла обширную поляну и наклонилась к космическому кораблю.

Гигантскими руками, каждый палец которых был в два человеческих роста, великанша приподняла пирамиду – космический корабль завоевателей – и вдруг, поднатужившись, толкнула его, словно ядро, и корабль взвился в небо, полетел, неуклюже переворачиваясь, и готов был грохнуться на Землю, но тут наконец включились его двигатели… Каким-то чудом он удержался в воздухе и, покачавшись над поляной, начал набирать скорость…

И вот, превратившись в точку, корабль пропал.

Лишь белый след напоминал о нем.

– Ничего не понимаю, – удивился Аркаша.

– А я кое-что начинаю понимать, – сказал Пашка. – Я эту великаншу видел возле кондитерской.

Конечно же, на помощь им пришла симферопольская бабушка!

Они вылезли из вездехода и махали руками, чтобы бабушка их заметила, но та их пока не видела. Она глядела в небо, наблюдая за удаляющимся кораблем.

На земле среди камней валялись пистолеты и шлемы смелых воинов, громадной горой шерсти поднимался мертвый Мордашкин. Поодаль виднелись брошенные вездеходы и газовые машины. А еще дальше – десантный катер.

Аркаша, подвернувший ногу, стоял неподалеку, опираясь о палку. Пашка подобрал пистолет и уже примеривался стрелять из него в цель. Черноглазая рабыня Заури подошла к Алисе и присела возле нее на корточки.

– Ты не убитая? – спросила она.

Прямо перед глазами Алисы поднимался блестящий светлый купол высотой с двухэтажный дом. Никакое воображение не могло бы помочь Алисе, если бы она не знала, что купол – округлый носок бабушкиной туфли, а колонна, уходящая в небо, – всего-навсего нога Лукреции Ивановны.

Колонна качнулась, купол медленно оторвался от земли и, кинув тень на Алису и рабыню Заури, поплыл над землей. Стал виден его фундамент, а попросту говоря, подошва туфли с прилипшими к ней песчинками, сучками и сосновыми иголками.

– Берегись! – крикнула Алиса и, дернув рабыню Заури за руку, отскочила вместе с ней в сторону. И вовремя. От подошвы, проплывавшей в небе, оторвался камень и с шумом, который, конечно же, бабушка Лукреция не уловила, упал вниз.

– Скорей бы вернуться в нормальный вид! – воскликнула Алиса. – Так не хочется погибнуть от удара песчинкой.

– Если она посмеет кинуть в тебя булыжником, – заявил Пашка, поднимая пистолет пришельцев, – она получит пулю в лоб.

– И даже не почешется, – сказал Аркаша.

Разглядеть бабушку можно было, лишь когда она отходила подальше. И вот сейчас, сделав несколько шагов в сторону лежавшего на земле Мордашкина, бабушка присела рядом с погибшим котенком, и ее сразу стало видно.

– А где их профессор? – спросил Аркаша. – Он же тоже погиб.

– Его взяли с собой, – сказала рабыня Заури. – Я видела, как они его тащили.

Они смотрели, как бабушка Лукреция осторожно подняла с земли тело котенка – пушистое облако поплыло над головами.

Бабушка быстро пошла прочь, только грохот ее подошв по тропинке долго не утихал в жарком воздухе.

– Вот жалость, – сказал Аркаша. – Сил нет пешком ходить.

– А нам и не надо пешком, – сообщил Пашка. – Есть вездеход.

– Мы уже проверили. Никто из нас не умеет им управлять.

– В бою – может быть, – сказал Пашка. – Но в спокойной обстановке не может быть никакой тайны. Все машины, построенные для гуманоидов, действуют по схожим законам.

– Странная великанша, – заметила Заури. – Ничего не сказала, а ушла. Ведь они могут вернуться и нас убить!

На ее больших черных глазах появились слезы.

– Ну уж, вернуться они не рискнут! – засмеялся Аркаша. – Они теперь недели две будут летать куда угодно, только подальше от Земли. Они же и не подозревали, что на свете бывают такие гиганты, как бабушка.

– Я тоже не подозревала, пока вы мне не сказали, – призналась Заури. – Как же она ходит? Как же кости ее держат?

Пашка рассмеялся, а Алиса сказала:

– В самом-то деле мы все такие, как она.

– И ты? – Заури была изумлена. Как будто Алиса предала ее.

– И я, и Аркаша, и Пашка. Мы все нормальные.

– Норм-мальные?

И Заури принялась рыдать.

– Ты что? – удивился Пашка.

– А ты поставь себя на ее место, – сказала Алиса. – Ей же кажется, что она попала из огня да в полымя!

– Лучше я вернусь в рабство, – воскликнула Заури, – чем жить среди таких страшилищ!

– Ничего страшного, – сказал Пашка, стоявший возле вездехода. – Через полчаса ты будешь такая же, как и мы!

– Я?

– Как так? – не понял Аркаша. – Что ты хочешь сказать?

– Не оставим же мы Заури здесь! – воскликнул Пашка. – Она пойдет в кабину и вместе с нами увеличится.

– Это же идея! – обрадовалась Алиса. – Конечно же, если мы смогли стать лилипутами, то и ты сможешь стать обыкновенной вместе с нами.

– Я и сейчас обыкновенная, – сказала Заури. – Я боюсь стать гигантской – меня уж точно кости не выдержат.

Пашка протянул руку Заури.

– Здравствуй! – сказал он.

Рабыня неуверенно протянула ему руку.

Пашка сжал ее пальцы.

– Ой, больно, ты что делаешь! – рассердилась Заури и резко дернула руку. Пашка не отпускал.

Рабыня отчаянно стала дергать и наконец вырвала руку у Пашки.

Она отбежала на два шага.

– Ты какой-то странный, – сказала она обиженно.

– Я не странный, – ответил Пашка. – Я хотел проверить, отличаются ли твои кости от моих. Оказывается, ничем не отличаются. Ты только чуть-чуть меня слабее.

Конечно же, Пашка не убедил рабыню. Она горько расплакалась, потому что убежала с корабля, чтобы ее больше не угнетали, а Пашка ее ужасно угнетает. Вот когда она найдет своего отца, он тут же отрубит Пашке голову. И правильно сделает.

Алиса не сердилась на бабушку из Симферополя, которая убежала от них. Она понимала, что бабушка пытается оживить котенка. Если она дрессировщица, то обязательно проходила ветеринарное искусство и знает, как лечить животных. И если осталась хоть микроскопическая надежда – надо попытаться.

Стало темнее. Как будто грозовое облако надвинулось на них. Возвращалась бабушка Лукреция.

Она несла в руках большой белый дом – коробку из-под ботинок, которую подобрала на берегу пруда.

Она внимательно смотрела под ноги, чтобы на кого-нибудь не наступить.

Потом присела на корточки и тут же увидела Алису и Заури.

Сильными тонкими пальцами бабушка подхватила Алису, потом Заури, перенесла их в коробку, посадила на вату и тут увидела мальчиков. Аркаша с Пашей тоже совершили путешествие по воздуху.

Потом дом поднялся почти к облакам и, покачиваясь, полетел к кабине.

Бабушка Лукреция заглядывала внутрь и улыбалась им.

Глаза ее были размером с человека, а ресницы – как сабли.

– Лукреция Пантагрюэлевна, – сказала Алиса.

– Что? – спросила бабушка, увидев, что Алисин рот движется, но не разобрав писка.

Вопрос бабушки чуть не оказался роковым. От воздуха, вылетавшего изо рта гиганта, все в коробке попадали с ног. Пришлось бабушке поставить коробку на землю и дать возможность друзьям прийти в себя и поругать бабушку. Она виновато улыбалась и молчала.

Потом все же снова подняла коробку в воздух и поставила уже возле красной с белым кабины.

Бабушка выпрямилась, и голос ее долетел из сказочных высот:

– Начинайте увеличение! А я принесу вам одежду. И буду ждать.

– А не кажется тебе странным, – спросил Пашка, – что твоя симферопольская бабушка знает откуда-то нашу самую главную тайну: для чего здесь стоит кабина?

– После того как она увидела нас в таком виде, – ответила Алиса, – вряд ли ей трудно было сложить два и два. Кто пойдет первым?

– Ты и пойдешь, – сказал Аркаша.

– Почему?

– Потому что ты девочка.

– Тогда пускай идет Заури.

– Нет! – закричала рабыня. – Ни за что! Лучше смерть!

– Вот видишь, – сказал Пашка. – Она же боится, что, как только увеличится, все ее косточки треснут.

– Да, боюсь…

– Иди, Алиса, – сказал Аркаша. – Ты ее встретишь там, наверху.

– А если Заури начнет разваливаться, ты уж собери ее в кучку! – добавил Пашка коварно.

– Нет! – перепугалась Заури. – Лучше я здесь поживу!

– Где? В зарослях? – спросил Пашка. – Это самое лучшее решение. Гляди!

Пашка подобрал с земли песчинку размером с его кулак и кинул ее в заросли. Оттуда выскочил бурый жук и пролетел низко над головами. Если бы у лилипутов были свои автомобили, то жук был бы размером как раз с автомобиль.

– Что же мне делать? – Заури прижала кулачки к груди.

– Сначала ничего не делать, – сказал Пашка. – А спокойно глядеть на то, что делает Алиса.

Алиса улыбнулась рабыне и подумала: «Какое счастье быть нормального размера! Никакой жук тебе не страшен. И муравей тебе не враг…»

Нагнувшись, Алиса вошла в круглое отверстие в стене кабины, из которого вел ход наверх, в сиденье кресла.

Алисе потребовалось минут пятнадцать, чтобы взобраться по лестнице, напустить в кабину увеличительного газа и стать снова нормальным человеком. Остальным было скучно ждать. Пашка, который совершенно не способен долго стоять на месте, отправился было в заросли в поисках подвигов, но Заури умолила его не бросать ее: ей было страшно. Одному Аркаше ее не защитить. Если Аркаше было обидно слушать такие слова, он и виду не подал – понимал, что лучше потерпеть, зато Пашка не встретится с тарантулом.

Пришла симферопольская бабушка и принесла шорты и майку Алисы.

– Не бойся, Заури, – сказала Алиса, и голос ее доносился сверху, как отдаленные раскаты грома. – Я тебя жду!

Заури вздрогнула и обернулась к Пашке.

Алиса еще не успела обуться и стояла босиком. Пашка подошел к большому пальцу ее ноги, подпрыгнул и сел на него верхом.

– Но! – закричал он. – Поехали!

Палец начал подниматься в воздух. Пашка вцепился в него, ему было страшно, но он и виду не подал.

– Ты чего не лезешь? – спросил он сверху у Заури.

– Страшно.

– Ладно уж, – сказал тогда Пашка. – Я за тобой залезу и буду тебе давать руководящие указания. Опускай меня, Алиска!

Он ударил кулаком по пальцу, Алиса медленно опустила Пашку возле кабины.

– Спасибо за прогулку, – сказал Пашка.

Конечно же, путешествие Заури по кабине заняло куда больше времени, чем увеличение Алисы. И только через полчаса рабыня присоединилась к Алисе. Хорошо, что рядом с ними была бабушка. Она увидела, что Заури закрыла глаза ладонями и покачивается – вот-вот упадет в обморок. Она подхватила ее.

– Что с тобой, девочка? – спросила бабушка.

– Так высоко, – прошептала Заури, – так далеко от земли… Если я упаду, я разобьюсь на кусочки.

– А ты посиди на траве, – сказала бабушка. – Тогда твои глаза будут ближе к земле.

Алиса принесла черноглазой рабыне свое платье, вид которого вернул Заури к жизни.

– Это мне? – воскликнула она. – Навсегда?

– Как хочешь.

Заури тут же успокоилась, и к тому времени, когда появился увеличенный Пашка, а потом Аркаша, она уже ожила, осмелела и даже улыбалась.

– Неужели и я была такая? – спросила Заури, глядя на муравья.

– Нет, это тебе приснилось, – ответил Пашка.

И тут Заури в первый раз рассмеялась.

Часть вторая
Кто я?Глава 1
Рассказ маленькой рабыни

Вечером, когда все волнения улеглись и увеличенная до нормальных человеческих размеров рабыня Заури уже забыла о том, что ее кости не выдержат и треснут под тяжестью тела, а котенок Мордашкин, которого, ко всеобщей радости, бабушка Лукреция оживила, резвился на поляне, все сидели за столом на веранде и пили чай.

Алисе казалось, что она пробыла в лилипутском облике много дней, а чай в последний раз пила чуть ли не в прошлом году. Что же касается Заури, то ей сначала чай не понравился, и только после того, как Пашка щедрой рукой всыпал ей в чашку семь ложек сахара, она признала, что чай – вполне сносный напиток, хоть и уступает марасанге, которую пьют на сиенде господина Панченги Мулити.

Спорить с ней никто не стал.

– Какая ты хорошенькая, – сказала бабушка Лукреция, любуясь рабыней Заури. И в самом деле – вымывшись и переодевшись из платья в Алисины брюки и Аркашину гавайскую рубашку, Заури оказалась настоящей красавицей. Лицо у нее было смуглым, глаза темно-карими, волосы иссиня-черными, блестящими и тяжелыми – казалось, что их потоки оттягивают голову назад и шее трудно удерживать такой груз.

– Мне говорили об этом, – вежливо ответила Заури. – А на корабле капитан сказал, что готов на мне жениться.

– Еще чего не хватало! – воскликнул Пашка. – Сколько же тебе, прости, лет?

– Откуда мне знать? – удивилась Заури. – Мне никто об этом не рассказывал.

– А ты в школу ходила? – спросил Пашка.

– Конечно, ходила, – ответила девушка. – Всю зиму ходила.

– А ты хоть знаешь, как твоя планета называется?

– Я не знаю, как называется вся планета, – сказала Заури, – но наша сиенда называется «Розовые Водопады».

– И там есть розовые водопады? – спросил Пашка.

– Конечно, – удивилась девушка. – Три розовых водопада. И один красный.

– Почему?

– Потому что в них падает кровь с неба.

– Ничего себе, спасли на свою голову! – возмутился Пашка. – Это же совершенно темное существо.

И тут-то Заури ударилась в рев. Она рыдала минут пятнадцать, и никто не мог ее остановить и утешить.

Сквозь потоки слез она говорила, что теперь ей уже никогда не найти своей сиенды, что ее превратили в урода и что ей теперь не отыскать себе мужа, потому что все настоящие мужчины стали меньше ее мизинца. А она попала к грубым и невежественным людям, которые не знают даже, что такое Розовые Водопады и сиенда господина Панченги.

– Хватит! – не выдержал наконец Пашка. – Сейчас я сам разревусь.

– А почему? – спросила Заури и тут же перестала рыдать.

– Не выношу женских слез.

– Тебе меня жалко?

– Конечно, жалко!

– Тогда я не буду плакать, потому что ты мне понравился с первого взгляда.

– А вот это лишнее! – вмешалась Алиса, которой слова рабыни совсем не понравились.

– Он тебе самой нравится, – сказала рабыня.

Алиса встала из-за стола и спустилась в сад.

– Алиска, не обращай внимания! – крикнул вслед Пашка.

А симферопольская бабушка заметила:

– Пускай Алиса погуляет, каждому человеку иногда хочется побыть одному.

«Спасибо тебе, бабуля, – сказала про себя Алиса. – Хоть ты и немолодая, но что-то еще в жизни понимаешь».

Алиса обошла кабину. Лес погрузился в сумерки, и небо стало бесцветным и бездонным. Заквакала лягушка в прудике. Алиса вдруг улыбнулась – ничего себе соседство было у Аркаши! Взрослая лягушка человечка одной левой с ног собьет!

Алисе было слышно, о чем шел разговор на веранде.

– А почему ты оказалась на том корабле? – спросила симферопольская бабушка.

Алиса остановилась у сосны и обернулась – отсюда было видно, как висевшая над столом лампа освещает лица и отражается в начищенном боку самовара.

– Потому что меня захватили, – ответила Заури.

– А давно?

– Может быть, давно, – сказала девушка.

Она поднялась из-за стола и спросила Пашку:

– Можно я возьму такой круглый фрукт?

Она показала на вазу с яблоками, что стояла на столе.

– Зачем? – спросил Аркаша.

– Мне надо тренироваться, – сказала девушка. – А то господин цирковой хозяин меня не возьмет.

– Сплошные тайны и недомолвки, – проворчал Пашка. – Вместо благодарности.

– Я тебя, Паша, не понимаю, – возразила Заури. – Разве я не благодарна всем вам и особенно тебе? Я очень благодарна. Я сказала – спасибо! Но это было раньше. А теперь уже другая жизнь. Я не могу всю жизнь ходить за тобой и говорить: «Спасибо, Пашенька, спасибо, спаситель, спасибо, спаси меня снова!»

Девушка взяла из вазы четыре яблока и, отойдя от стола, начала их подкидывать в воздух. Это у нее получалось очень ловко.

– Осторожнее, – предупредил Аркаша, – чашки разобьешь.

– Я не уроню, – ответила Заури. И сделала несколько шагов к перилам веранды, не переставая подкидывать яблоки.

Алиса обратила внимание на то, как бабушка внимательно смотрит на Заури.

– Кто тебя учил? – спросила она наконец.

Заури, не прекращая жонглировать, сделала сальто назад.

– Оп-ляля! – воскликнула бабушка.

Еще сальто – Заури чудом не ударилась ногами о косяк двери, собралась в комочек, подлетела к самому потолку и, что удивительно, не уронила при том ни одного яблока. Под потолком распрямилась ласточкой и через мгновение уже сидела на перилах веранды нога на ногу, как ни в чем не бывало продолжая жонглировать яблоками.

Аркаша и Пашка захлопали в ладоши.

– Ты гений, Заури! – закричал Пашка. – Тебе в цирке выступать надо!

– Рано ей еще выступать, – ответила за рабыню симферопольская бабушка.

– Конечно, рано, – согласилась Заури.

– Садись за стол, – сказала бабушка, – положи яблоки на место и постарайся вспомнить.

– Я ничего не помню!

– Каждый человек что-то помнит. Где ты раньше жила?

Заури вернулась к столу, положила яблоки в вазу.

– Я жила на сиенде, – сказала она. – Наша сиенда лежит на берегу реки Врог в провинции Альела на нашей планете.

– На какой?

– Я не знаю, как вы ее называете, но у нас на сиенде ее никак не называли. Зачем называть свой дом домом?

– А что такое сиенда?

– Сиенда – это место, где живут, где сеют зерно и сажают деревья.

– Как здесь? – Аркаша обвел рукой вокруг себя.

– Нет, что ты! Сиенда – это очень большое место. Там живет тысяча человек, может, даже больше.

– А кто там начальник? – спросил Пашка.

– Как так – начальник?

– Кто говорит – что делать, куда везти, куда ставить…

– Господин Панченга Мулити, кто же еще? – удивилась девушка. – Он и говорит, он награждает и наказывает.

– И твои родители тоже там живут?

– Не надо меня расстраивать. – Заури шмыгнула носом. – Я никогда не видела ни мамы, ни папы!

– Они умерли?

– Я не знаю, что с ними случилось. И нет ни одного человека, который захотел бы сказать мне правду! Сколько я себя помню – я всегда только презренная рабыня. Меня можно обидеть, избить, продать и даже убить.

– Так не бывает! – возмутился Пашка.

– Все бывает в нашей Галактике, – возразила бабушка. – Галактика большая, разные люди, разные обычаи…

– Неужели тебе никто не сказал, откуда ты появилась на этой самой сиенде? – спросила Алиса, подходя к веранде.

– А там много таких, как я. Нас так и зовут – найденыши. Только неизвестно, где нас нашли, кто нашел. Мне кажется, что я иногда вижу маму во сне. Но лица ее никак не могу разобрать.

– И больше ничего? – спросил Аркаша.

– Я помню, как ходила в поле собирать колоски, как пропалывала курпицу, как собирала ягоды выри, я помню, как стирала и гладила. Но все это – уже на сиенде.

– А почему ты не спросила у взрослых?

– У каких взрослых? – печально улыбнулась Заури.

– Ну там же есть воспитатели, учителя, врачи…

– Зачем воспитатели и врачи рабам? Если раб умрет, на его место придет другой. Вот и все.

– Позор! – произнес Пашка.

– А я к этому привыкла, – сказала Заури. – Я и не знаю другой жизни. Когда я была поменьше, я иногда спрашивала у надсмотрщика: «Кто я такая? Откуда я? Где мои отец и мать?»

– А он?

– А он бил меня за это. Такие вопросы задавать нельзя.

– И больше спросить было не у кого?

– Мы жили в большом доме, где была одна комната. В этой комнате стояло сто кроватей. Мы все там были одинаковыми – никто из нас не знал своих родителей. И мы были уверены, что родились в этой самой комнате. Там у нас был уголок для самых маленьких. Иногда утром мы просыпались, а на свободной кровати лежит новенький малыш. Мы думали, что он появился, пока мы спали.

– Странно, – сказал Пашка. – В наши дни в цивилизованном обществе этого не бывает.

– А кто тебе сказал, что она жила в цивилизованном обществе? – спросил Аркаша.

– Погодите, мальчики, – сказала Алиса. – Не мешайте Заури рассказывать. Ведь интересно!

– Я не знаю, что рассказывать. Я же другой жизни не знала, для меня это все было обыкновенно…

– Тогда рассказывай по порядку. Какой был у тебя день. Кто вас кормил, кто вас будил, как вы ели, что делали потом, – сказала бабушка.

– Будили нас колоколом, – сказала Заури. – Колокол начал бить – скорей вскакивай. И беги мыться. Потому что умывальников мало, а умыться надо всем. Не успел первым к умывальнику, можешь остаться без завтрака. Утренний суп и кашу принесут, а потом унесут. Кто опоздал, тот голодный.

– Я бы лучше не мылся, – сказал Пашка.

– А госпожа Чистоль придет! Она у всех руки проверяет и ногти. У кого грязные – десять плетей, не хочешь? Настоящие плетки, не игрушечные.

– Что? Вас били? – возмутился Пашка. – Детей били?

– И правильно делали, – сказала рабыня. – Если нас не бить, мы распустимся, вообще ничего делать не будем. Я это знаю. Человек только из-под палки и работает.

– А ты здесь яблоками жонглировала, – спросила Алиса, – тоже из-под палки?

– Если не тренироваться, – рассудительно ответила девушка, – то разучишься. А разучишься, никому не будешь нужна. Вот тебя и отправят в подземелье горную пряжу чесать. Там ты от кашля и помрешь. Там все помирают.

– Темная сила! – сказал Пашка. – Откуда только тебя привезли!

– Погоди, Пашка, не мешай человеку, – остановила его Алиса.

– Я могу и не рассказывать, – заявила девушка. – Чего я буду рассказывать, все равно твой Паша не верит.

– Рассказывай, – смилостивился Пашка. – Только коротко и правдиво.

– А я по-другому и не умею.

Девушка хлопнула себя по щеке – убила комара. Потянулась, зевнула, прикрыв рот ладошкой – видно, хотела спать, но не могла признаться в этом, потому что остальным было интересно слушать ее рассказ.

– Потом нас всех, – продолжала Заури, – и сытых и голодных, гнали на работу. До обеда. Кого в поле, кого в мастерские – каждому работа найдется, даже самому немощному, даже самому маленькому.

– А какая работа?

– Обыкновенная. Тростник резать, грядки перекапывать, вредителей с листьев собирать, мешки с удобрениями носить – мало ли работы в поле?

– И за вами взрослые смотрели?

– Не дети же! – Заури даже рассмеялась. – Потом, как пообедали, кто обратно на работу, а кто в школу. Я в школу ходила, я умная, потому и живая, а которые глупые и в школу не ходили, они обязательно помирали – от усталости. А я в школу ходила, вот теперь считать умею и немного читаю.

– Значит, ты в школе училась читать и писать?

– Я в школе много чему училась, – сказала девушка. – В школе человека на все пробуют – вдруг в нем выгодная способность отыщется, и тогда его можно будет дорого продать. Нас и считать учили, и рисовать, и бегать, и прыгать – все пробовали.

– А ты хотела отличиться? – спросила бабушка.

– Конечно. Я хотела, чтобы меня продали.

– Зачем? – удивился Пашка. – Ведь это унизительно!

– А ты хотел, чтобы я на всю жизнь осталась на сиенде, чтобы каждый день до самой смерти гнула спину над грядками и рассадой? Чтобы меня бил кнутом надсмотрщик? У нас, у рабов, одна надежда – чтобы тебя выгодно продали. На другую планету. А я мечтала еще, что попаду в другой мир, что стану сама богатая и куплю билет на звездный корабль, буду на нем летать от планеты к планете и буду искать моих папу и маму. Они, наверное, и не знают, что я живая. Они, наверное, думают, что я давно уже умерла… – И Заури снова зарыдала.

Все ждали, пока она успокоится. «И это странно, – подумала Алиса. – Такого быть не может! Сидит на веранде Аркашиной дачи девушка, очень красивая, худенькая, черноволосая, и плачет, потому что она – рабыня и даже не знает, есть ли у нее родители».

– А как получилось, что ты стала жонглировать? – спросила бабушка Лукреция.

– Очень просто, – сказала Заури. – Мы проходили спортивные испытания. Прыгали, бегали, подтягивались, кидали разные предметы. Господин наставник развития тела приказал мне гнуться и прыгать. А потом дал шарики кидать. И потом говорит: «Очень интересно, в этой паршивке что-то есть». Он доложил моей комнатной госпоже, а комнатная госпожа самому Панченге Мулити, господину хозяину сиенды.

– А потом?

– Давайте перенесем разговор на завтра, – предложила симферопольская бабушка. – Уже совсем поздно, а у нас был такой длинный и трудный день.

– Нет, бабушка, пожалуйста! – взмолилась Алиса. – Еще совсем немножко осталось. А завтра некогда будет.

Бабушка развела руками.

– Давай рассказывай! – велел Пашка рабыне.

– Мне сразу лучше стало жить, – продолжала девушка. Она даже закрыла глаза, так ей приятно было вспоминать те дни, что последовали за открытием ее таланта. – Меня стали кормить лучше других. Мне мясо стали давать и сахар, представляете?

– Представляю, – сказал Пашка.

– От сахара только вред один, – вставил Аркаша. – Многие врачи советуют не есть сахара.

– Плохие врачи, – сказала Заури. – Вы их не слушайте.

– Значит, тебя отделили от остальных детей? – спросила бабушка.

– Да. Так всегда делают. Если видят, что рабыня выгодная, что ее можно будет хорошо продать, ее обязательно отделяют.

– А куда можно человека продать? – спросил Аркаша.

– У нас на планете много желающих. И даже с других планет на сиенду приезжали. Мало ли кому люди нужны.

– Сумасшедший дом, – сказал Пашка. – Сколько живу, столько удивляюсь и возмущаюсь. Человечество уже освоило половину Вселенной, наука ушла так далеко, что не видит собственного хвоста. А где-то в уголках таятся дикие нравы, рабские планеты и какие-то страшные разбойники. Нет, я решил твердо – иду в Патрульное училище! Буду патрульным разведчиком! Посвящу жизнь борьбе со всякими подонками и мучителями.

– А пока лучше кончи школу, – сказала Алиса. – Светлана очень тобой недовольна. И знаешь почему?

– И знать не хочу. В конце концов, не все ли равно, где ставить запятые. Я их совсем скоро отменю – и людям удобнее, и учителям.

– Кто же тебя учил, девочка? – спросила симферопольская бабушка у рабыни.

– Сначала наставник с нашей сиенды, а потом господин Панченга Мулити призвал из города наставника Трибуци. Он меня учил. И еще меня стали учить космолингве.

– Расскажи, пожалуйста, подробнее, – попросила симферопольская бабушка, – чему же тебя учил наставник из города?

– Как чему? Все тому же. Он учил меня кидать круглые вещи – яблоки, шары, а потом палки, булавы и даже горящие факелы. Три, четыре и так далее. Я могу кидать девять яблок – только небольших.

Все смотрели на бабушку и ждали, что она еще скажет. Но бабушка ничего больше не сказала. Она сидела за столом и смотрела перед собой, глубоко задумавшись.

– Досказывать? – спросила наконец Заури.

– Расскажи, как ты попала на тот корабль, – попросил Аркаша.

– Господин наставник из города не заставлял меня работать в поле и бил меня очень редко, только когда я теряла предметы, которыми жонглировала. Хороший наставник.

– Ничего себе хороший, – проворчал Пашка. – Дай срок, я до него доберусь!

– Нет, хороший! Ты не знаешь, какие бывают плохие, – сказала Заури. – Он меня все учил и учил. А потом позвал к себе, а там стоит совсем незнакомый господин. Такой странный господин, что я даже сначала испугалась. У него очень черные и густые брови, глаза светлые-светлые, а нос…

– А нос вот такой! – неожиданно вмешалась бабушка и показала двумя загнутыми пальцами, какой горбатый нос у того человека.

– Ты что-то знаешь, бабушка? – спросила Алиса.

– Нет, только подозреваю, – ответила та.

– Господин показался мне страшным, – продолжала Заури. – Он велел показать, что я умею делать. Я очень старалась и от страха уронила одну булаву. Мой наставник хотел меня побить, а тот, с черными бровями и сломанным носом, приказал меня не трогать. И вообще пальцем до меня не дотронулся. Он сказал, что я ему подхожу. И улетел к себе. А мне дал конфету, честное слово! Я до сих пор фантик храню…

Девушка провела пальцами по груди, но тут вспомнила, что она уже совсем не та, что была вчера, и если ее фантик и сохранился, то в тех лохмотьях, которые она оставила у кабины.

Заури сразу опечалилась. Алиса сказала:

– Ничего страшного. Завтра утром ты найдешь свое бывшее платье, оно никому не нужно и лежит возле кабины. И возьмешь оттуда свой фантик. Если, конечно, найдешь его.

– А почему не найду?

– Потому что он очень маленький.

Заури вздохнула – видно, ей в самом деле жалко было фантик. Потом она закончила свой рассказ:

– Господин Панченга Мулити долго разговаривал с наставником, потом мой хозяин сказал, что меня посылают учиться в Галактическое цирковое училище. Чтобы я вела себя там хорошо и слушалась господина начальника. Потому что он вложил большие деньги в мое образование и надеется, что я верну ему этот долг. Я ему была так благодарна… я поцеловала его сапог…

– Что? – грозно возопил Пашка.

– Так полагается, – сказала Заури, – в этом нет ничего особенного. Другие рабыни, постарше, еще больше делают… Мне дали провожатых до космодрома, там посадили на лайнер, и я летела и летела… Это было очень интересно. Вы не представляете, что такое космический лайнер!

– Представляем, – сказал Пашка.

– Тогда тем более – вы понимаете. Меня кормили три раза в день. Так не бывает!

– Да, так не бывает, – согласился Пашка, который решил больше с этой девушкой не спорить.

– Мы летели, и вдруг – звон! Что-то гремит, а капитан корабля велит всем оставаться в каютах, потому что на нас напали! Мы все испугались и попрятались по кабинам. А потом было совсем страшно, потому что какие-то чужие люди с пистолетами врывались в кабины, вытаскивали нас, обыскивали и все отнимали. А если кто-то сопротивлялся, они убивали его. Я сама видела!

– Может, не надо рассказывать, ты так волнуешься, деточка, – сказала бабушка.

– Нет, я расскажу. Мне лучше рассказать, чтобы вы тоже все знали. Они многих убили, и там была кровь… А тех, кто остался живой, собрали в кают-компании – это такая столовая на корабле – и сказали, что мы теперь будем рабами. Все возмутились, и плакали, и просили этого не делать. Только я не просила, потому что для меня в том не было ничего удивительного. Я и без того всю жизнь была рабыней. Только жалко было, что я не попаду в цирковое училище.