Текст книги "Америка, которую никто не открывал (СИ)"

Автор книги: Ким Хелен Грант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

А на четвертой, вероятно, Кристьян Себ.

Глава 10

Я остановился, не в силах и шагу сделать вперед. Крис лишь мельком взглянул на меня– и в этом взгляде я прочитал все, что мне было нужно. Отчаяние, страх, но главное– некий отблеск гордости. Гордости за то, что не смотря на свои планы, не смотря на возможность побега, не смотря ни на что он здесь.

Получив ощутимый тычок между лопаток, я повиновался и сел рядом с Крисом. Ощущение собственной неполноценности, незаполненности исчезло, стоило мне сесть рядом и физически ощутить Криса– другими словами понять, что он живой, из такой же крови и плоти что и я, а не фантом, сотканный из солнечных лучей.

Я посмотрел ему в глаза, хотя их взгляд был устремлен в стену напротив.

Знаете, мы с Крисом на тот момент были дружны вот уже как восемь лет. И за эти восемь лет многое стало общим– я не говорю про общих врагов или знакомых или предпочтений. Я говорю про мысли. Воспоминания. Ощущения. За эти годы между нами установился такой контакт, что находясь далеко друг от друга мы все равно знали, что чувствует другой и где находится и так далее. Именно этот навык, эту «дружескую телепатию» я и применил. Я смотрел на Криса и видел, как в кино, как он, пройдя всего пару метров от того места, где мы распрощались останавливается и хватается руками за голову. Затем он оборачивается и долго смотрит туда, где две-три минуты назад стоял я. А потом он начинает бежать. Он бежит туда, куда так не хочет попасть, но делает это потому, что там я. Ему главное не то, где он окажется. Ему главное– со мной или уже без меня.

А вообще-то половина этих ведений, странных кадров, бегущих перед глазами– мой вымысел. Ну пусть даже и так, это без разницы. Главное что он– здесь. Мой друг.

Кажется, я впервые за время нашего знакомства его по-настоящему разглядел. Раньше я никогда не замечал, что у него, оказывается, очень пушистые ресницы, а на левой ноздре– родинка в форме звездочки. Я никогда не видел, что вдоль по скуле и почти до самого уголка рта у него идет уже затянувшийся шрам– остается только догадываться об истории его происхождения.

Наконец, я стал полностью уверен в том, что это– Крис, и начал разглядывать остальных сидящих. Рядом с Крисом сидел огромный суровый дядька с большими руками и носом. Напротив меня– миловидная женщина в прямоугольных очках. Я сразу подумал, что если и ждать помощи, то только от нее.

Мужчина с квадратной челюстью, который держал наши папки с личными делами встал. Он важно оглядел собравшихся и прочистил горло. Еще раз оглядел и еще раз покудахтал. Меня такое поведение начало раздражать. Я чувствовал себя усталым, измученным, и был готов поклясться, что больше никогда не стану лазить по ночам, даже с Америкой. К слову об Америке– ее дерзкий взгляд, устремленный на , по всей видимости, председателя собрания, мог прогневать его и остальных, а этого нам точно не надо. Я попытался достать до Америки ногой– между нами сидел Рокки,– но передумал. Не мне решать, я тут неопытен, верно?

Наконец председатель встал и провозгласил голосом древнеримского оратора:

– Сегодня в нашем кабинете собралось заседание по делу несовершеннолетних преступников, а именно... прошу вставать, когда я называю имя... Джеймс Грэй, Кристьян Себ, Уильям Бейтс, также известный как Рокки Хоррор... и Америка Джонс.

Он со смаком произнес ее имя. Мне это не понравилось. Сразу видно, что он уже несколько лет мечтает ее поймать, и вот, наконец, олень запутался в силках...

– Представляю вам комитет по делам несовершеннолетних. Я– мистер Крайс, председатель. Теперь слева направо, от начала стола: мисс Рот, мисс Граймс, мистер Грин и его брат, тоже мистер Грин, мистер Дотт, мисс Лагерфелд, мисс Грэйг и мистер Фрот.

Я замер. Миловидная женщина– мисс Грэйг... черт бы меня побрал, если она не жена инспектора Грэйга!..

– Приступим к делу. Итак, вышеупомянутые преступники, за исключением мистера Бейтса, сегодня ночью в районе двух часов нанесли тяжкий вред имуществу гражданке Эмили Смит, а именно: испортили одежду и привели машину мисс Смит в нетоварный вид. Далее, мистер Себ и мистер Грэй, под руководством мисс Джонс направились на незаконно взятой машине ныне покойного мистера Джонса, отца мисс Джонс, в магазин под названием «Магазин приколов Рокки Хоррора», где и встретили мистера Бейтса. Посетив магазин и приобретя необходимые для следующего действия товары, группа подростков направилась в дом мистера Эрола...

Я вздрогнул, перегнулся через хлюпающего носом Рокки и посмотрел на Америку. Она кивнула.

Конечно, это все было отягащаюшим обстоятельством, но я испытал мрачное удовлетворение– я отомстил не только за Америку;, но и за мисс Эрол.

-...где в тот момент находилась мисс Смит. Далее наши преступники напали на дом, сильно испугав находящихся там людей. Группа подростков скрылась на все том же автомобиле и унесла с собой фотографии, на которых...

Он запнулся. Крис выпрямился и, до боли точно подражая его голосу, пояснил:

-...была изображена голая задница мисс Смит...

-...мисс Смит была изображена в том виде, в котором ей меньше всего хотелось бы предстать перед широкими массами,– замысловато перефразировал покрасневший Крайс. Затем, издав горлом клекощущий звук, он продолжил:

– Используя всемирную сеть Интернет мисс Джонс при помощи своих друзей донесла до широких масс, а именно жены и дочери мистера Эрола, а также до сотрудников и работников конторы мисс Смит, что...

Он снова запнулся. Теперь уже Америка закончила фразу:

-...кто-то сегодня хорошенько потра...

Ее прервал повышенный тон Крайса, явно направленный на то, чтобы скрыть от ушей присутствующих окончание этого грубого и прямолинейного слова.

-...сегодня ночью она находилась в доме мистера Эрола!

Америка ухмыльнулась. Я взглянул на мисс Грэйг и– показалось ли?!– она дерзко и шаловливо усмехнулась Америке в ответ.

Показалось, наверное. Скорее всего.

– Итак, господа члены комитета по делам несовершеннолетних,что скажем?

Комитет молчал. Видимо, наши ночные похождения тянули на серьезную статью. Воздух покидал мое тело, но я все пытался выглядеть так же, как Ник Райсер– сильным и спокойным, хотя внутри у меня все сжималось при малейшей мысли о том, чтобы сесть в колонию. Но это волновало меня не так сильно– меня волновала Америка. То, как ей будет тяжело жить в неволе, как ее могут испортить тамошние девушки. Она и так не ангел, а колония превратит ее либо в наркоманку, либо в девицу без комплексов, бессердечную и грубую.

Я отвернулся от Америки. Меня волновал еще и Крис. Он планировал стать режиссером и его документы уже стопочкой лежали в театральном училище, которое он уже посещал по вечерам. Что будет, если нас посадят? А на сколько нас могут посадить? А вдруг, когда мы выйдем из колонии, нас не примут в школу? Об обучении в следующем году можно и не мечтать,– останемся еще раз в десятом классе, так как наверняка пропустим очень много и не сдадим экзамены.

– Комитет, есть ли у вас вопросы к подсудимым?

Руки подняли все.

– Хорошо, мисс Рот, начинайте. Задаем только по одному вопросу.

– Что побудило вас на такое преступление?

Отвечала Америка.

– Месть.

– Конкретнее, за что вы мстили?

– Она разрушила мою семью.

– Мисс Граймс,– мисс рот кивнула соседке слева, не поднимая головы от блокнота, куда она что-то кропотливо записывала.

– Каким образом, мисс Джонс, мисс Смит разрушила вашу семью?

– Увела моего отца, спровоцировала мать на развод.

– Исчерпывающий ответ. Мистер Грин, прошу вас.

– Мой вопрос уже задали. Джек?

– Почему именно такой способ мести? Вам кто-то подсказал?..

– Нет. Это чисто моя фантазия.

– Мистер Дотт, быть может, ваш вопрос прояснит картину.

Мистер Дотт явно был тот еще урод. Когда он недобро ухмыльнулся, обнажив желтые зубы, я тут же понял, что это ярый сторонник Эмили и даже, быть может, специально внедренный ею.

– Не обьясните ли вы, мисс Джонс, что здесь делают эти трое? Хорошо, двое, Уильям Бейтс не участвовал в самом акте вредительства... Почему?

Америка молчала. Я смотрел на нее во все глаза и действительно думал: почему? Неужели ей просто нужны были сообщники? Или она в своем слепом желании отомстить подумала, что мы тоже ненавидим Эмили?

Во всяком случае сейчас– да.

– Мисс Джонс? Вам нечего ответить?

– Я не хочу говорить... это личное!

– Хорошо. Может, ваши друзья не такие скрытные... мистер Себ?

– А что мистер Себ?– дерзко вскинул брови Крис.– Что может сказать вам мистер Себ? Что я могу сказать человеку, которого подкупила Эмили Смит?

Я тяжко выдохнул. Да, Крис только что сломал все мои надежды на то, что дело обойдется без колонии.

Дротт сверкнул глазами– это не понравилось остальным членам совета. Помните, я говорил, что Крису невозможно врать? Дротт попал в явно безвыходное положение, и если только он не последний подонок и имеет хоть капельку совести...

Но он ничего не сказал. Он перевел глаза на меня. Впился мне в зрачки так, что я захотел выбежать из комнаты.

– Мистер Грей?.. спасайте своих друзей. Если не ответите вы, я буду вынужден...

Он многозначительно замолчал. Я переводил глаза с одного лица на другое. Мой взгляд задержался на мисс Грэйг и перед внутренним взором вспыхнуло яркое как никогда воспоминание.

«– Я не запрещаю тебе любить ее...».

– Я влюблен в Америку Джонс.

Я произнес это, глядя на мисс Грэйг и на сей раз я не ошибся– она улыбнулась. Ее улыбка была теплой, согревающей, и мне вдруг показалось, что я– маленький мальчик, Дротт– жуткий дракон или чудовище из-под кровати, а мисс Грэйг– моя защитница, мой ангел-хранитель на ближайшие полчаса (а может быть, и больше). Я отметил их удивительное сходство– мисс Грэйг и моей мамы.

– Вот оно как!– мерзко засмеялся Дротт.– Ромео готов на все ради Джульетты?

– Да,– в моей груди поднялась лавина ненависти и зла. Я пытался

себя сдерживать, мои эмоции могли сильно нам навредить, но чувства раскаленной лавой хлынули в мозг, затопив здравые мысли. Я думал сердцем– оно же и указывало моему языку.– Вам это незнакомо, правда? Ведь вы готовы на все только за деньги. Скажите, а если вам скажут отравить родную мать за миллион долларов, вы ведь это сделаете, правда?

– Как ты смеешь...– начал Дротт, но меня уже конкретно перло.

– А вот так! Вы же как-то смеете предьявлять обвинения только потому, что у вас в портфеле хрустит пачка денег!

– Какого черта несет этот мальчишка!– Дротт вскочил. Наверное, я бы заткнулся, если бы не взглянул ему в глаза. Я увидел страх загнанного в угол зверя, из последних сил отбиваюегося от собак волка. Ну и чтож, нужно добить эту скотину, пусть меня посадят, пусть у меня пропадет будующее, пусть хоть казнят– за Америку Джонс я любому нос утру.

– Такого, какого вы, продажный пес, тут делаете!– я тоже вскочил. Кто-то– скорее всего Крис– потянул меня за рукав вниз. Я сердито выдернул руку. Дротт молчал, облизывая губы. Я развернулся к ошеломленному комитету и, чеканя слова, произнес:

– Вы, может быть, и справедливы– я знаю, что мы переступили черту закона. Закона Соединенных Штатов Америки. Но! Эмили Смит переступила закон важнее– закон человеческих отношений. Она разрушила семью и целую жизнь. И она не чувствует себя виноватой. Значит, мы тоже не будем чувствовать вины– разве просто было юной Америке Джонс смотреть на счастливые целые семьи? Пусть и Эмили Смит будет тяжело смотреть в глаза тем, кто успел увидеть ее фотографии.

Я знаю, вы сейчас можете начать говорить про небесный суд и прочее– словом то, чему вас учили в вашем детстве, когда вы ходили в воскресную школу и крестились перед обедом. Я хоть и верующий, а все равно не могу просто понадеяться на волю Бога. Я должен был своими глазами увидеть, что обидчик девушки, которую я люблю– пусть даже этот обидчик то же девушка,– получил сполна. Судите меня по всей строгости закона, садите в тюрьму и вообще, делайте, что хотите, но моего раскаяния вы не дождетесь, это я вам обещаю. Я верю в свою правоту.

Молчание. В полной тишине я гордо опустился на место. Боковым зрением мне были видны широко распахнутые глаза Америки. И хоть она была сентиментальным человеком настолько, насколько я был Майклом Джексеном, в ее глазах стояли слезы. Ее тронула моя речь.

Но я не играл на публику. Я говорил потому, что так мне велело много раз обиженное мной же мое чутье– я никогда ему не доверял, а зря. Не потому, что Америка будет восхищаться моими словами или это заставит комитет задуматься– об этом я не думал. Я не думал о том, что говорил Ник Райсер, мистер Грэйг, психологи, включая моего отца и мудрую бабушку. Я вообще не думал, если уж на то пошло.

Глаза Билла были раскрыты едва ли не шире, чем у Америки, и в них тоже стояли слезы– но уже страха. Мистер Крайс тревожно облизывал губы, бегая глазами от одного лица к другому. Дотт усмехался, свирепо тыча ручкой в стол.

Лишь мисс Грэйг была удивительно спокойна. Она собрала свои исписанные листочки и повернула голову на тонкой шейке к мистеру Крайсу:

– Могу ли я сказать, мистер Крайс?

– Да, да, конечно.

Она встала. Одернула юбку-карандаш и сказала:

– Я считаю, что доводов мистера Грэя вполне достаточно, чтобы ограничиться наказанием в виду десяти часов общественных работ. И городу польза, и ребятам навыки.

Она села. Крайс обвел рассеянным взглядом всех сидящих за столом– и словно бы и не заметил вскинутой руки Дотта, которая грозила выткнуть глаз сидящим рядом.

– Кто согласен с мисс Грэйг?

Я пересчитал руки и воздух словно заново вошел в мои легкие– больше половины. Не подняли руки только Дотт и мисс Рот.

– Приговор обьявлен. Решением комитета по делам несовершеннолетних решено– десять часов общественных работ! Ждем вас здесь же в три часа дня.

Мы вышли из душного кабинета и я понял, я осознал,  что это есть такое– доказывать свою правоту и бороться за свою свободу.

Глава 11

Странная воодушевленность не покидала меня вот уже несколько дней. Я изменился. Я стал гораздо более своенравным– я больше не шел на бесконечные компромиссы с более сильными личностями. Я сам стал сильной личностью.

Я больше не позволял меня безнаказанно оскорблять– если раньше громилы-выпускники могли унизить меня перед всей школой своими тупыми шуточками, то теперь я знал, как не прибегая к физической силе (а она в случае с этими регбистами бесполезна), унизить еще больше. Например:

– Эй, Грэй! Что есть у тебя, но нет у меня?– имелся в виду женский орган.

– Мозг,– отпарировал я. Полкоридора ржет, обидчик в шоке, а я спокойно иду дальше, словно ничего и не было.

Америке мое поведение нравилось. Я видел гордость в ее глазах. Пару раз я даже слышал, как когда в сторонке обо мне шушукались две шестиклассницы, Америка гордо подошла и заявила им:

– А вы знаете, кто его девушка?

– Америка Джонс.

– А вы ее когда-нибудь видели?

– Нет...

– Так вот она я!– а затем поворачивалась и, заставляя меня краснеть, кричала на весь коридор:

– Джеймс Грэй– мрй парень, и да, Поланик, только тронь его и будешь соскребать мозги с футбольного поля... хотя, там и соскребать-то будет нечего...

Также мне очень запомнилась встреча с мисс Эрол.

Я выходил из ее кабинета с тяжелыми мыслями– ее лицо было сильно опечалено, и если обычно она на уроках была легка на подъем, то сегодня стояла как изваяние– простая гранитная скульптура.

– Джеймс...

Я обернулся. Мисс Эрол отошла от свого стола. Мимо меня в коридор выбегали одноклассники. Я подошел к ней.

– Да, мисс Эрол?

– Ты чувствуешь себя виноватым за содеянное?

– Нет, мисс Эрол. Нет.

– Это... это хорошо. Не принимая во внимание тот факт, что Богу, это, конечно, не угодно... ты отстоял честь двух женщин, Джеймс.

– Я знаю. Это ваш муж, да?

– Бывший муж. Как только я увидела те фотографии, я, не выходя из электронной почты написала письмо мое сестре– она работает судьей в Огайо. Чтож, если все пройдет удачно, то я оставлю этого засранца... прости... без гроша в кармане.

– Это круто, мисс Эрол.

– Да. Особенно если учесть, сколько кавалеров у меня появилось за эти несколько дней.

Она больше не была заторможенной, как на уроке, наоборот– светилась энергией и счастьем. Похоже, мои мысли отразились у меня на лице, потому, что она с улыбкой сказала:

– Видишь ли, пару дней мне придется походить со скорбным видом, а то люди еще подумают... спасибо, Джеймс Грэй. И Америке Джонс скажи спасибо.

– Хорошо, мисс Эрол.

– А, да...– она заговорщецки мне подмигнула.– Знаю, что это в высшей степени плохо, но не удивляйтесь, когда увидите у себя по лишней пятерке в табеле.

Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог– желание улыбнутся превзошло.

Я шел домой, когда мимо меня пронесся... джип Канье.

Остановившись, я проводил его взглядом, размышляя о всевозможных вариантах– от того, что машину продали и до того, что Канье выпустили.

Нет, этого быть не может– наркоторговля серьезная вещь и сажают за нее серьезно. Да и Канье уже совершеннолетний, его судили по всем статьям...

Но если в этом мире вещь, решающая все– деньги. И они были у Канье и его родителей, они сыпались у них с неба целыми мешками, поэтому... поэтому ничего нельзя знать наверняка.

Я не пошел домой, а повернул к дому Криса. Да, этот сплетник имеет нужные связи, он точно знает, что и у кого спросить.

– Джеймс?..– он вышел на порог в одних трусах. Я внимательно его осмотрел, а потом задал совсем не тот вопрос, который хотел:

– У тебя дома девушка?

– Ну.

– Ясно. Я зайду попозже.

– Да ладно, мы уже закончили.

Я зашел в дом. Меня обдало приятной прохладой– мама Криса работала начальницей на фабрике по производству кондиционеров, так что неудивительно, что в доме Криса все было ими завешано.

На барной стойке сидела Ники– та самая симпатяга-блондиночка с круглым задом. Взглянув на нее я невольно подумал– какие все-таки разные красивые люди. Подумал, что не бывает красивого цвета глаз, правильной формы носа и губ, какой-то особой притягательности именно в определенном цвете волос. Я понял, как складывается внешняя красота человека– это гармония черт лица, не больше.

Что ж, неудивительно, что в последнее время меня посещают подобные мысли– благодаря Америке я начал читать классическую литературу, и отныне моей самой любимой книгой стала «Портрет Дориана Грея». Еще я ее полюбил за то, что мы читали вместе– лежали у нее на чердаке и поглощали страницу за страницей, жадно, как голодные волки.

Ники обернулась. Ее округлое милое личико на секунду озарила приветливая улыбка.

– Ну, рассказывай,– сказал Крис, зажимая в зубах сигарету. Он не курит– просто фарсит перед Ники, которая на самом деле ему давно нравится.

Я мельком взглянул на Ники. Она смотрела то на меня, то на Криса своими большими голубыми глазами и явно не могла понять, что да как.

– Ники,– Крис кивнул ей на лестницу наверх. Выработанный за много лет рефлекс послушания примерной ученицы сработал на ура– Ники бесприкословно встала и вышла.

– Ну?– Крис тут же отбросил незажженную сигарету.

– Я видел машину Канье.

– Ой, вот сейчас выяснится, что это была либо не его машина либо ты ее видел у него дома за забором.

– Нет. Его. Он ехал по Риджис-стрит.

– Мда.

– Крис, нужно узнать, выпустили его или нет.

– Без проблем. Пока его не посадили, он, оказывается, встречался с нашей одноклассницей Анжеликой.

– Круто. Ты позвонишь ей?

– Уже,– Крис набирал номер телефона.

– Алло, Анжелика, привет. Слушай, я вот тут вдруг вспомнил, что что-то давно не видно Канье... он что, тебя бросил? Нет? Так он же раньше все время... Посадили? Ну ни фига себе! И какого черта я узнаю это только сейчас??!! Уже полгода?! Вот твари, ни одна скотина не донесла до меня... Уже даже выпустили?.. Ммм... ясно. Тоже мне, информаторы... Ладно, спасибо. Ага, и тебе. Пока, шоколадная.

Крис положил трубку и многозначительно посмотрел на меня.

– Ты снова в жопе.

– Почему?

– Канье и Локи откупились.

– Мда...

– Локи обещал тебя найти, ты это помнишь?

– Хрен забудешь такое.

– Джеймс, это не шутки.

– Пф, да я знаю. Ну что ж теперь.

– Джеймс, ты меня слышишь?!

– Да.

– Это тебе не с Полаником в людном коридоре словом перекинуться!

– Я знаю.

– Тебе нужно быть осторожным.

– Что он мне сделает?

– Много вариантов. Начиная с того, что изобьет до полусмерти и заканчивая тем, что подбросит наркоту тебе домой.

-Ну и что ты предлагаешь?

– Я думаю об одном, но ты этого не сделаешь.

– Ага... бросить Америку?

– Да.

– Крис, ты думаешь, что я такой трус, что буду убегать от этого глиста Локи и сжигать за собой мосты?

– Нет, но...

– Я не боюсь его.

– Стоило бы.

Я замолчал глядя в встревоженные глаза Криса. Волна тепла прокатилась в груди, когда я осознал, что вот он– мой друг, он заботится обо мне и хочет как лучше...

Но с другой стороны то, что он предложил– не выход. Нет, нет. Нет, я ни за что не брошу Америку, и если будет надо, то буду противостоять Локи до победного конца.

– Крис?..

– Да.

– Ники– хорошая пара для тебя.

– Я знаю.

– Мне кажется, она не сможет стать для тебя девушкой на одну ночь как все предыдущие.

– Но и постоянной она мне стать не сможет. Да, я тебе сейчас говорю серьезно– я люблю ее. При чем довольно давно... А вообще какого черта ты перевел тему разговора? Мы говорили об...

– Крис, послушай. Даже если это случится– нам этого не предугадать. Нам не подстраховаться. Так и к черту этого Локи с его планами! Меня гораздо больше волнуешь ты.

– Ой, да не надо тут ля-ля.

– Да! Ты ведь как-никак свел меня с Америкой...

– И пожалел об этом десять раз, пока ты проедал мне мозг со своим «как бы узнать ее поближе».

Я засмеялся. Воспоминания о том времени вихрем пронеслись в моей голове– первая встреча с ней, поход к ней домой, визит ее отца и мачехи, вечеринка у Тони, угнанная машина Канье, дорогущий коньяк и ее откровения– все это было вроде так недавно, и в то же время– очень давно.

– И все же.

– Джеймс, я– не ты. Я сам смогу...

– Хах, ты даже слова нужного подобрать не можешь.

Крис выразительно на меня посмотрел.

Выходя от него, я не пошел домой– я держал путь к Америке. День стоял отличный– апрель месяц, а жара, как будто уже лето. Небо было чисто-голубым, лишь легкие пушистые как вата облачка пробегали по нему. Я не знал, что чувствовал в тот момент– мне было и весело, и страшно, и грустно; я был и задумчив, и улыбчив, и обеспокоен. Эта смесь не была ни хорошей, ни плохой.

Вскоре я стал уставать от такого изобилия. Мне стало тяжко от собственных перепадов настроения.

Когда я подходил к дому Америки, я заметил долговязую фигуру в не по погоде теплой одежде. Парень вытягивал длинную шею и без перерывов стучал в дверь кулаком, выражая свое недовольство на всю улицу. Я вгляделся, и наш разговор с Крисом приобрел новые очертания для меня.

Это был не просто кто-то– это был именно Локи.

Глава 12

Локи выл и все стучал в дверь– его вопли были наполнены самыми последними ругательствами, которые я когда-либо слышал.

Отчасти мне было жаль Локи. Что-то в глубине сердца болью отзывалось на его всхлипывания и мольбы.

Вдруг он заорал– так, что малышка за забором соседнего дома вскрикнула и заплакала. Он ничего не говорил в своем крике– просто ни с того ни с сего:

– АААААААААА!!!– и шарахнул по двери кулаком.

Локи упал на колени и закрыл лицо руками. Он плакал?! Он рыдал. Вытирая слезы тыльной стороной грязной рубашки он вместе со странным волчьим воем взывал:

– Открой! Я прошу! Открой!

А потом слезы вновь сдавливали ему горло и вместо слов получалось лишь неразборчивое бульканье.

Я смело вышел на дорогу и свистнул.

– Она не откроет, Локи,– сказал я, выходя вперед. Неведомая сила заставляла меня злорадствовать и унижать.

Смотря ему в глаза, я вдруг осознал, что судьба обошлась с этим человеком по крайней мере несправедливо. Его глаза– запавшие, страшные, дикие глаза волка-одиночки, который, попадая в стаю других, не перестает чувствовать себя обособленно. Природа не наградили его хорошей внешностью,– от этого пошли трудности в общении. Жизнь не наградили его шансами на достижение высокий целей,– а он бы мог.

Я вспомнил рассказ Америки, каков Локи, когда рисует. Глядя на этого несостоявшегося художника– и вспоминая портрет Америки, бережно лежащий в дали от людских глаз,– я подумал: хорошим, либо талантливым, либо гениальным или умным человеком не рождаются. Им становятся, и иногда жизнь препятствует этому.

"Он всегда делает одну вещь. Перед тем, как начать рисовать, он всегда облизывает кисть. Нет, знаешь, это с одной стороны мерзко, а с другой даже сексуально. Но это не главное.

Ты вели видел его рожу? Ей-богу, ничего ему природа не дала. Ну да, талант, все дела... И все же... Когда он рисует, знаешь, его лицо– он весь– светится вдохновением. Таким, о котором пишут в книгах классики литературы. Ну, помнишь, мы читали «Портрет Дориана Грея?» Вот так. Как лицо Бэзила Холлуорда, когда он рисовал самого Дориана. Его глаза аж сверкают. Сначала он начинает так осторожно, так нежно...– в этом момент Америка сама начала светится вдохновением, она замахала руками, пытаясь выразить свое восхищение в движении.– Как будто водит по бумаге не кисточкой, а лепестком розы. Но потом... Это похоже на даже не знаю что. То, как Локи рисует можно сравнить лишь с тем, как Локи рисует. Серьезно, Джеймс!.. Я никогда не была в него влюблена и вообще не больно-то люблю всех этих людей с возвышенными идеалами и прочей хренью,– по-моему, это все осталось в эпохе романтизма и книгах английских классиков. Но Боже мой!.. Когда Локи рисовал мой портрет, я потеряла способность дышать. Он смотрел на меня, а я– на него, хотя по идее мой взгляд должен был быть устремлен прямо перед собой, я же, мол... Ну ты понял.  А я все время смотрела за ним. Так и получилось– мой взгляд направлен чуть в сторону, но мне это так нравится!.. Не бывает полностью плохих и грустных людей. У каждого есть такое, что заставляет сердце биться чаще, а глаза гореть."

Я запомнил эти слова именно так, как она их сказала– ее голос в тот момент стал моим внутренним голосом.

Я даже вдруг захотел извиниться– я видел, как тень отчаяния легла на пофигистичное лицо самого большого эгоиста всех времен и народов. Он прекрасно владел собой, поэтому то, что скользнуло– лишь скользнуло и тут же исчезло.

Парень вытер лицо рукавом и поднялся. Тюрьма не пошла ему на пользу– одежда едва ли могла скрыть худобу и обвислость кожи. И где это он сидел, что так исхудал?

– Заткнись,– рявкнул Локи. Его голос больше не дрожал и это не добавило мне уверенности.

Я больше ничего не сказал и постучался.

Локи стоял под ступеньками. Он явно ждал, что сейчас дверь откроется– но она не открывалась. Я вновь постучал и крикнул:

– Америка! Это Джеймс!

Но снова тишина.

Сначала что я, что Локи были под влиянием одной эмоции– удивления. Потом тонкие губы моего бывшего соперника начали изгибаться в ухмылку, обнажая кривые зубы.

– Смотри-ка... Она и тебя не хочет видеть. Джульетта не пускает Ромео! Хахахаха...

И он начал заливаться противным тонким смехом, а я– все больше беспокоится. Почему МНЕ она не открывает? Почему?

Я ушел, оставив Локи злорадствовать. Тяжелые чувства поселились охватили меня– ощущение ужасного, чего-то страшного и непонятного поселилось в душе.

Куда опять пропала Америка?

Дома я не находил себе места. Метался из комнаты в комнату, не мог ни сидеть, ни лежать. Стоило чем-то заняться– силы тут же покидали тело; но как только я прекращал что-либо делать, появлялось жгучее желание чем-то заняться.

– Джеймс? Все в порядке?– мама больше не могла смотреть, как я то падаю на кровать, то меряю шагами комнату.

Я посмотрел на маму. Моя прекрасная, добрая, чудесная мама. Лучшая женщина в моей жизни.

Она всегда считала– и будет считать– что я у нее хоть и молодец, но все равно нуждаюсь в защите и заступничестве.

Если бы только родители знали, в какой жопе побывали их дети, они бы перестали их считать несамостоятельными. Когда-то в твиттере читал.

– Нет, мам. Все нормально.

Почему, ну почему так сложно говорить родителям о своих проблемах? Другу жаловаться– так пожалуйста. А по-настоящему родным...

Я звонил Америке раз пятьдесят. Она не брала трубку. Что это значит? Что, черт возьми, с ней опять произошло?

Мой мозг пронзила острая мысль,– Локи. Локи. В этом обязательно замешан Локи.

Но что мне дает эта пустая догадка? Да и догадкой-то сложно назвать. Скорее... Предчувствие.

Когда родители легли спать, я соскочил с кровати. Нужно искать мисс Джонс, иначе случится что-то нехорошее.

Теплый ветер потрепал мне волосы. Невольно залюбовавшись ночью я поймал себя на мысли, что первый раз иду в темноте куда-то без Америки. И осознание этого факта лишь усилило мою тревогу.

Я просто пошел по улице. Откуда начинать поиски? Опять пробраться в дом? Хм...

Нет.

Нечто внутри указывало мне путь. Управляло моим телом, заставляя ноги идти именно... Я даже не знал, куда.

Вдруг мой слух уловил раскаты музыки. Нехилые басы! У кого-то веселая вечеринка.

Я пошел по звуку.

Источником громыхания был большой неказистый дом– дом Тони Бейтса.

Что за на хер, думал я. Тони проводит вечеринку, и не позвал ни меня, ни Криса? Не то чтобы меня это сильно задело, но...

Но теперь мой внутренний компас говорил, что Америка там.

Я проскользнул в двери. Как всегда на всех вечеринках у Тони– огромное количество людей пьют, и курят, и закидываются колесами, и целуются, и трахаются и снова пьют. Ненавижу эту атмосферу.

Воспоминания– я, Америка, холодный душ. А вдруг она снова там?

И я пошел. По пути на мне повисла какая-то девчонка, но я стряхнул ее руки со своих плеч. Отовсюду я слышал: «Чуваки, да мы видим трезвого!», «Хэй, иди выпей!», «Неприлично на вечеринках быть не под кайфом!», «Иди сюда, пошалим!». Неужели тогда, когда мы с Америкой носились как угарелые по этому дому я слышал тоже самое? И меня это что, не раздражало?

Путь в ванную преграждала парочка целующихся лесбиянок. Фе. Некоторых парней это заводит, но мне хотелось выблеваться прямо на их короткие дешевые платья.

Я дернул ручку– открыл. И со страхом захлопнул. Судя по всему, там устроили оргию или что-то типа этого.

Вдруг я почувствовал ужасную усталость. Захотелось прилечь. Да, эти дамы мне точно отдохнуть не дадут, так что коридор не подходит. Да и вообще, как можно отдыхать в таком месте?

Все бесило. Эти люди, нескончаемый шумовой фон, обстановка, запах. Меня тошнило от всего этого, и мне уже даже было наплевать на Америку.

Вдруг я подумал, что это нормально– я не схожу с ума, как раньше, не мечусь из угла в угол. Довольно. Чувств не хватает, вот и все.

Острая боль пронзила грудную клетку. Как это– так сильно любил, а теперь что? Это типа все, да? Конец моим чувствам? Или что это?! Объясните! Ну же! Ты, да, который с бокалом! Я люблю Америку Джонс?