Текст книги "Америка, которую никто не открывал (СИ)"

Автор книги: Ким Хелен Грант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Идиоты! Паршивые избалованные идиоты! Им дана жизнь, и они лишают ее себя сами! Придурки! В то время как кто-то хочет жить, но его дни сочтены!

Моя мама и ее сестра, мама Гретты, сначала ее успокаивали, а потом сами заплакали.

Гретта еще жива, но кто знает...

Звук упавшего предмета вырвал меня из ореола страха и воспоминаний. Америка выронила злополучную баночку. Я схватил ее за руку. Она бессильно опустилась на кровать. Взгляд ее был прикован к все той же баночке.

– И он молчал...– просипела Америка. Я вздохнул, сел рядом, сжал ее руку.

– Он молчал... Молчал... ОН ВСЕ ЭТО ГРЕБАНОЕ ВРЕМЯ МОЛЧАЛ!!!

Она выдернула руку из моей ладони. И тогда, посмотрев в ее безумные, затуманенные болью глаза, я понял– все начинается сначала. Снова будет виски и коньяк, депрессии, попытки суицида и безумные поступки.

Она кинулась в сторону. Я подхватил ее и крепко сжал в объятиях. Я знал– сейчас может случится что угодно.

– Не держи меня! Отпусти!

Но потом ее тело обмякло, она положила голову мне на плечо.

– Ну... Это же не так и страшно, правда? Это же не рак, я думаю, это лечится...

Я молчал. Я был у врача, когда он сказал Гретте:

– Дорогая моя... Нет, все что мы можем сделать– отодвигать вашу смерть, пока все возможные сроки не кончатся.

Но я не говорил это Америке.

– Все будет хорошо?– она посмотрела мне в глаза. Я не смог себя пересилить и отрицательно покачал головой.

Через две недели я был благодарен самому себе за то, что не дал Америке лишней надежды. Одним промозглым декабрьским утром я не увидел ее в школе. И это объяснило мне все– что-то с ее отцом.

На перемене я выкроил минутку и позвонил ей– отключен. Холодный пот струился у меня по шее пока я бежал после уроков к ней домой.

Я не успел подняться по ступенькам к двери, когда она сама мне позвонила. Дрожащим, спокойным (такой спокойный голос всегда бывает у людей, которые вот-вот начнут биться в истерике) она сообщила, что теперь сирота. Я сглотнул, выдохнул. Я промямлил что-то про соболезнования и спросил, где она сейчас.

– Я... В больнице... Наверное. Джеймс, я приеду домой, сейчас... Я могу сказать много ложного...

И бросила трубку.

Следующий месяц был ужасным. Оглядываясь на события того года, я все думал, как мне удалось не сойти с ума в тот призрачно серебристый декабрь. Мысли лились потоком двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Похороны состоялись прямо в сочельник и мама долго была против. Она не хотела, чтобы я портил себе настроение перед Рождеством. Но я должен был.

Церемония была красивая, но я не мог по достоинству оценить происходящее. Виновой всему послужила Америка. Она не пила, но стала очень много курить (до этого я видел ее с сигаретой всего три-четыре раза). Да и кроме того... Взгляд. Вот основная причина того, что декабрь две тысячи первого я считаю самым ужасным месяцем своей жизни. Ее глаза стали значительно темнее, уж не знаю из-за чего. Она смотрела на все безучастно, так, словно хотела сказать: мне неинтересно жить. И помните, наш (то есть мой) первый раз на полу в ванной? Когда она засмеялась в ответ на мой вопрос? Это было не согласие. На самом деле та боль, которую она получала в течении трех лет глубоко засела в ее душе. А сейчас она лишь больше усилилась. И если тогда Америка еще могла подавлять ее алкоголем, то сейчас эта боль захватила ее всю. Разум, тело, душу– боль управляла всей Америкой, и это было столь же ужасно, как если бы она сошла с ума.

Мне было страшно признавать тот факт, что до психиатрической больницы Америку отделяет всего лишь еще одна попытка самоубийства.

Она жила у меня. Почему– я уже сказал. Это могло произойти с ней в любой момент– чуть сильнее почувствовать боль, чуть более сильный импульс– и я могу не успеть.

Мама была против всего. Сам факт существования Америки заставлял ее поджимать губы. Отцу тоже не нравилась Америка, но если мама чувствовала интуитивно, то папа, как бывший психолог, объяснил:

– Глубочайшая депрессия. Склонность к суициду. Все симптомы на лицо. Знаешь, лучше тебе оставить эту девушку. Ей уже шестнадцать, в таком возрасте человек переносит беды очень тяжело. Кроме того, после депрессии у нее могут начаться приступы агрессии. Тебе же не хочется, чтобы...

– Я люблю ее,– перебил отца я. Он устало потер свою тонкую переносицу.

– Иногда мы влюбляемся не в тех людей. Я не запрещаю, конечно, но вскоре ты сам все поймешь.

После каникул я отвез Америку домой. Меня встретила Эмили. Америка отшатнулась от нее и молча медленно пошла к себе в комнату.

– Девочке нужно лечение в специальной клинике,– с презрением отозвалась Эмили. Я внимательно оглядел ее с головы до ног. Я начал понимать, кто передо мной стоит.

Тот, кто поселил в Америке грусть.

– Вы уже оформили опекунские бумаги?– спросил я строго. Эмили была ниже меня примерно на голову. Она усмехнулась.

– Зачем? Не удивлюсь, если через неделю девчонка отправится вслед за папочкой.

Я замер. Она смотрела на меня пустыми глазами. Пустая, вот какая она. Пустышка.

– Как вы смеете?!– вскричал я. Дикие эмоции хлынули наружу. Я две недели держал это в себе.

– Как вы смеете?! Вы врываетесь в чужую семью, рушите жизнь трех людей, притворяетесь, что любите Зака... Во имя чего?!

– Денег,– пожала плечами Эмили. В отрешенности Америки и то было больше жизни, чем в Эмили в нормальном состоянии.

– Денег?! Денег?! А вы знаете, кто готов на все, ради денег?!

– Ну-ка прикуси язык, малец!– рявкнула Эмили. Но я был в гневе и она меня не напугала.

– Такие же шлюхи, как вы!

Я плюнул ей в лицо. Не знаю, куда я там попал. Я побежал на верх к Америке, вслед мне неслись вопли Эмили.

Я забежал в комнату, ожидая увидеть Америку, сидящую на кровати и смотрящую в одну точку. Нет. Она курила. При чем ее глаза блестели такой жизнью, какой не было в них до смерти ее отца .

– Джеймс, я завязываю с этой депрессией. Мне просто нельзя сейчас раскисать. Либо я провороню свой шанс на жизнь, либо ухвачу его.

Я молчал. Я чувствовал радость, гордость, легкость.

– Тварь захочет от меня избавится,– неторопливо продолжила Америка.– Но у нее не выйдет. Я тот еще таракан. Выживу. А сука сдохнет. Ну не сдохнет... Но остаток жизни я ей точно отравлю.

Она выкинула сигарету в окно и принялась с оживлением раскладывать вещи.

На следующий день в школе все бросали на Америку многозначительные взгляды– новость облетела школу. Но она держалась молодцом. Гордая, спокойная, словом такая, какой должна быть Америка Джонс.

Крис ни о чем не спрашивал– наоборот очень деликатно обошел тему о родителях, когда наш разговор случайно ее затронул.

За две недели я все-таки привык к обществу Америки. Ночью моя рука по привычке упала, чтобы обнять ее тело, но наткнулась на воздух. Я вздохнул и лег спать.

Не тут-то было. Прошло от силы два часа, как я услышал стук в окно. Я мнгновенно понял, кто это. Я отдернул штору и увидел не только Америку, но и Криса рядом с ней. Оба широко заговорщески мне улыбались.

– Вы что?– я открыл дверь. Америка усмехнулась, Они с Крисом мельком переглянулись.

– Вылезай,– тихо сказала Америка. Тем не менее я услышал «сейчас будет приключение».

И оказался прав.

Глава 8

И оказался прав.

Я вылез в окно, уже гораздо быстрее спустился вниз следом за Америкой и Крисом.

– Ну? Что вы задумали?

– Вы? Америка,– ухмыльнулся Крис. Америка сверкнула глазами.

– Мы отомстим Эмили. По полной программе. На сегодня у нас запланировано примерно десять пакостей.

Я не смог сдержать улыбки. Это была Америка-живая, жаждущая действия, с отличными чувством юмора и извращенной фантазией (во всех смыслах слова «извращенный»).

– Итак,– Америка развернула много раз сложенный и все равно помятый листок бумаги.– Хоть я ни хрена не вижу, но сделаю вид, что читаю. Задача первая. Кодовое имя: платье для принцесски. Цель: попортить гардероб Эмили.

– Она сейчас дома?– спросил я.

– Нет. Сегодня она ночует где-то. Где-то– это у нового папика. И весь ее шкаф в нашем распоряжении.

Мы отправились к Америке домой. Спокойно зашли, включили свет в коридоре. Она дала нам с Крисом ножницы и торжественно произнесла:

– Можете пока куда-нибудь спрятать. Сейчас наша задача открыть дверь.

Впрочем, это не составило большого труда. Крис быстро подцепил язычок ножом и дверь распахнулась.

Америка подошла к громадному платиновому шкафу. Открыла его массивные двери и начала остервенело срывать наряды с вешалок.

Когда шкаф опустел, а на полу образовалась солидная кучка одежды, Америка хлопнула в ладоши и воинственно произнесла:

– Приступим!

И мы приступили. Мы так остервенело рвали и резали платья, джинсы, костюмы, майки, футболки что вскоре лоскутки перемешались и при всем желании здесь уже невозможно было найти, что от какой вещи.

Америка осталась довольна результатом. Втроем мы покидали лоскуты в шкаф и кое-как заперли его. Она вытерла лицо рукой и объявила:

– Задача вторая. Кодовое название: Феррари для Шумахера. Цель: основательно испортить машину Эмили.

– Подожди. Разве она к папику своему не на машине приехала?

– Нет, этот седой хрен женат, на всякий случай он забрал ее сам.

– Идеально,– облизался Крис. Я кивнул.

С машиной дела обстояли еще веселее. Мы радостно раздирали сиденья великолепного ярко-красного мерседеса, резали разные проводки, прокалывали шины, деформировали диски и царапали корпус. Словом поднасрали как умели.

– Довольно,– сказала Америка. Крис так разошелся, что собирался уже разбить стекло машины.

– Что там дальше?– спросил я, предвкушая веселье.

– Задача третья. Кодовое название: кара за измену. Цель: сделать так, чтобы папик и Эмили надолго запомнила эту ночь.

– И что ты собираешься предпринять?– с сомнением спросил Крис. Я тоже пока не был уверен в выполняемости плана.

– Благодаря тупости Эмили у меня есть запасной ключ от ворот дома папика. Но для начала мы посетим магазин Рокки Хоррора.

– Что это за магазин?– спросил я. Крис садился в машину отца Америки на водительское сиденье. Мы расположились рядом на задних.

– Ты в правду не знаешь магазин Рокки Хоррора?! О боже, и этот человек дружит со мной несколько лет!– драматично воскликнул Крис, поворачивал ключ зажигания. Я состроил ему рожицу в зеркало заднего вида.

Америка с видом терпеливой благодетели пояснила:

– Это магазин товаров для розыгрыша. Там полно всякой ерунды на подобии масок Франкенштейна. Их-то мы и приобретем.

– Ты хочешь напугать их?– спросил я.

– И запечатлить этот момент,– она достала из сумки, висящей у нее на плече, фотоаппарат с моментальным проявлением снимков.

Я промолчал. Это будет нереально крутая ночь.

Магазин Рокки Хоррора представлял собой небольшое зданьице в два этажа. Большая вывеска была сделана (явно своими руками) из нитей со светодиодными лампочками. Фонарики мигали белым, красным и зеленым, и образовывали собой название магазина. Рядом была кривовато прикреплена большая маска клоуна. Двери были распахнуты настежь, изнутри помещения слышалось музыка.

–  ACDC,– тут же определила Америка.

– Back in black,– следом за ней сказал Крис. Я лишь пожал плечами. Кто меломан– они меломаны. Мне тут делать нечего.

Мы вбежали по ступенькам в магазин. Молодой прыщавый парень с густыми светлыми волосами, похожими на ворох соломы, приветливо махнул Америке (в этом не было сомнения) рукой.

– Привет, Джонс!– до сего момента я не слышал, чтобы кто-то обращался к Америке по фамилии. Она рассмеялась и сделала вид, будто прикладывает руку к виску, как солдат.

– Знакомься, Джеймс, это и есть Рокки Хоррор! Настоящее его имя Уильям Боунс, но нужно же соответствовать обстановке! Рокки, это Джеймс Грэй.

– Тот самый, твой парень? Черт, я думал, передо мной предстанет красавец всех времен и народов, а тут какая-то хилая кишка.

– Ты сам-то не больно накаченный,– ухмыльнулась Америка и села на прилавок.– Итак, Рокки, нам нужны самые убойные твои приколы.

Через минуту весь пол рядом с прилавком был завален масками, разнообразными распылителями, балкончиками с краской, чертовски похожей на кровь, и даже книги с приколами (пошаговые инструкции!). Впрочем, сам Рокки тут же отбросил их в сторону.

– Вы идете на дело с Америкой Джонс. Если бы она хотела, она бы написала книгу гораздо улетнее этих!

И я сразу вспомнил инспектора Грэйга. Я пренебрег данным обещанием. Я иду на дело с Америкой Джонс, я подвергаюсь ужасному риску, я могу попасть в колонию для несовершеннолетних. Мое прошлое может шлейфом потянуться за мной и тогда я точно пожалею что связался с ней.

С другой стороны... Я ведь люблю ее. А когда человек любит, он всегда становится немного сумасшедшим.

Америка выбрала три маски– и признаюсь, они были действительно чертовски страшные. Она купила еще что-то, что сразу же сложила в пакет и не показала нам. На мой вопрос она лишь повела бровями.

Как только мы подьехали к дому папика, Америка велела нам нацепить маски. Она достала пласкогубцы, ключи, фонарик и маленький проигрыватель.

– Начнем с небольшого,– следом появился бинокль и... рука скелета.

– Да, ты основательно подготовилась,– отметил Крис. Америка самодовольно улыбнулась.

– Сперла из кабинета биологии. Придется нам рассматривать скелет, при жизни пережившего ампутацию человека.

Потом на свет Божий она извлекла связку банок.

– Шумовые эффекты,– я не мог не восхитится продуманностью Америки.

Мы выскользнули из машины. Оставили ее далеко, чтобы не было видно. Америка спокойно открыла массивные ворота (я сразу вспомнил дом Канье) и все также невозмутимо прошествовала по садовой дорожке дальше. Где-то на полпути она остановилась как вкопанная. Я встал следом, Крис споткнулся и ударил меня плечом между лопаток.

Создавалось впечатление, что хозяева дома спят. Мне в голову пришла мысль: но ведь сейчас ночь, где же тогда пропадает жена папика (если таковая имеется, а я думаю, что да). Но если приглядеться, то можно было увидеть слабый свет, источаемый двумя окнами на втором этаже. Видимо в целях прикрытия их плотно зашторили, поэтому чтобы увидеть свет нужно было очень постараться.

Америка села на корточки. Потом вытянулась в длину и пополза. Мы с Крисом переглянулись. Он кивнул мне– ей виднее.

Мы тоже поползли следом за Америкой. Она добралась до двери в дом и достала ключи.

– Черт! Отсоедините вот этот ключ! Он нам понадобится. Хочу, чтобы они не могли выкарабкаться.

Я с легкостью расцепил круг и снял нужный. Америка очень тихо повернула его в замочной скважине– щелк, и шоу началось.

В своих масках мы выглядели отменно. Мне достался ходячий мертвец, Крис был орком, а Америка– банши. Она вручила фотоаппарат Крису, а проигрыватель мне.

– Слушайте инструкцию сюда. Ты,– она ткнула пальцем в грудь Крису.– Сейчас идешь на другую сторону дома. Забираешься на дерево. Ты увидишь открытое окно. Слегка отдерни штору– не больше чем на пару сантиметров, чтобы не было заметно,– и наведи объектив на голубков. Как только услышишь потусторонний крик– просовываешь рожу к ним в окно. Фотоаппарат держи в таком положении, чтобы не глядя сделать кучу улетных снимков. Понял?

– Ага,– и Крис бесшумно направился в темноту.

Пару секунд мы стояли в молчании, глядя ему в след. Я вновь вспомнил инспектора Грэйга. Подул легкий ветерок. Зима, подумал я.

Америка повернула ко мне свое худенькое личико под страшной маской банши. Она прочистила горло и все тем же голосом сказала:

– Теперь ты. Твоя задача заключается в следующем: ты должен по моему сигналу включить проигрыватель. Розетка,– она ткнула пальцем куда-то за собой в темноту, но я понял, где розетка.– Подготовься так, чтобы только нажать кнопку и бежать к главному ходу. Как только ты окажешься напротив двери, остановись,– я кину тебе руку скелета. Тут же беги к Крису. Скажи ему, чтобы бежал к управлению электричеством– это за углом, скажи ему. Там он найдет пласкогубцы. Пусть перекусит ими как можно больше проводов. Как только Крис спустится с дерева ты начнешь бегать вокруг дома и стучать в окна рукой скелета. Бегай по кругу, пока не увидишь, что потух свет. Ложись на живот под тем окном, где остановишься, и жди. Потом ты, возможно, услышишь как они ломятся в входную дверь. Подбеги и прижми ее плечом на всякий случай. После этого ты должен будешь крикнуть «Горб». Постарайся переорать проигрыватель и подольше тяни букву "о". В это время Крис вломится через задний ход и начнет трясти связкой банок. Потом станет очень тихо, он подкрадется к ним и включит фонарик прямо перед их носом. Они заорут и побегут в другую сторону. Ты откроешь дверь, Крис выбежит, а ты вбежишь. Дальше просто бегай за ними по дому. Я в это время буду фотографировать.

Я кивнул. Запомнить это все было нелегко, но я постарался. Америка вздохнула и кивнула мне.

Я кинулся с проигрывателем к розетке. На ощупь вставил вилку. Я стал ждать зова Америки. Ну и буду я бегать с ними по дому, ну и что? Сколько я буду носится? Черт, она забыла сказать. Чтож, придется понадеется на изобретательность Америки.

Сама она стояла за углом. Было ужасно тихо и я расслышал стоны из дома. Вдруг Америка высунула ладонь и замахала ею.

Я нажал кнопку.

Первую секунду бежать я не мог– дикие потусторонние завывания оглушили меня, я едва не упал лицом в газон. С заложенными ушами и отключившимся мозгом я помчался к входной двери. Кое-как вспомнил, что нужно остановится. Рука скелета шкрябнула меня по затылку и это ввело меня в чувство. Я схватил ее и примчался к дереву. В этот момент раздался двойной крик– Крис был в действии. Я рявкнул в высоту:

– Крис!

Он отпрянул от окна. В тот же миг во всем доме загорелся свет. Я замахал ему рукой и передал указания Америки. Он тотчас спрыгнул (в рубашке родился– мог бы ногу сломать) с ветки и помчался по назначению. Я начал кругами бегать и стучать рукой в окно. Ногти царапали стекло, от адреналина я сам начал подвывать «шумовому спецэффекту».

Я оббегал дом в третий раз, когда свет резко потух. Вновь раздались пронзительные человеческие крики. Проигрыватель замолк. Я сжался в комочек под подоконником и внимательно вслушивался в ругню в доме.

Наконец– заветный звук!– мужской голос на чем свет стоит проклинал запертую дверь. Я опрометью кинулся туда и прижал ее плечом. Ключ к моменту моего появления уже наполовину вылез. И вставил его ладошкой обратно.

Вновь тишина. И тут мой слух пронзил дикий звон– Крис.

Напор на дверь увеличился. Я тоже поднапрягся. Вновь врубили проигрыватель и теперь в сочетании с ужасным звуком трясущейся связки банок это выглядело дико. Я поднял голову и мельком увидел силуэт Америки– она быстро перебегала крышу, направляясь к водосточной трубе.

Вдруг все снова стихло. Я подумал, что неплохо будет после всего этого перепихнуться с Америкой– снять стресс, так сказать. В этот момент снова раздался дикий крик и я понял, что мой час пришел.

Я ринулся в дверной проем. Крис слегка задел меня плечом. Я понесся за двумя голыми (обоссаться какие там кадры, наверное) фигурами в глубь дома. Было очень темно, я то и дело натыкался на разные предметы. Вновь включили великолепный саундтрек. Я бегал за ними и бегал. Всякий раз, как создавалась опасность, что мы зайдем в тупик я позволял им убежать.

Вдруг меня за плечо схватила Америка. Я сразу понял, что это она.

– Уходим,– и мы рванули прочь. Эмили и папик заперлись в спальне.

Мы смогли перевести дух только тогда, когда плюхнулись на заднее сиденье машины. Криса пока не было. Я снял маску с себя и Америки и в порыве чувств поцеловал ее. Руки сами упали ей на колени, но она оттолкнула меня.

– Фотоаппарат у Криса,– тихо заметила она. Я кивнул.

Крис влетел на водительское сиденье и вдарил по газам, ничего нам не говоря. Так мы проехали в какую-то вообще мне неизвестную часть нашего района. Себ врезал по тормозам и повернулся к нам.

– Это было охрененно. Америка, доставай снимки!

Вместе они вытащили из одежды примерно штук двадцать фотографий. На одной из них Эмили была изображена крупным планом.

– Хм... А фигурка у нее ничего,– справедливо отметил Крис. Америка ухмыльнулась.

– Ну? Следующая задача?– спросил я.

– Распечатать первую фотографию, где она верхом на папике, на большом формате. Далее мы сделаем  копии еще парочки. Ту, которая большая мы повесим на дверь ее офиса. Там круглосуточно работают. Меня там знают, никто и не подумает, что я что-то решила сделать.

– Никто не спросит, почему ты ходишь ночью?..– спросил Крис.

– Не переживайте, я уже со всеми договорилась. Итак, далее мы запечатаем копии в конверт и отошлем жене и дочке папика, потом ему на работу, потом поедем в интернет-кафе и выставим на сайте их компаний. Это уже четыре задачи. Итак, после этого нам останется лишь прийти в банк и попросить перевести все деньги с такой-то карточки с таким-то паролем в благотворительный фонд. Там примерно три-четыре миллиона.

Я присвистнул.

Было уже шесть часов утра, когда Крис свернул в себе в проулок, а Америка обняла меня и сказала:

– Спасибо. Эту ночь мы просто улетно провели.

– Я люблю тебя.

– И я тебя.

На этом мы разошлись. Я забирался к себе домой и думал в третий раз об инспекторе Грэйге.

Но сделанного не вернешь, не так ли?

Глава 9

Утром меня кто-то с силой схватил за плечо. Я открыл глаза с возмущенным воплем. Надо мной нависло бледное лицо Криса. Криса?! Ведь я у себя дома, это точно, откуда же он здесь?..

– Джеймс, вставай!– он еще раз сильно потянул меня за плечо. Я сел в кровати довольно-таки резко, от этого у меня потемнело в глазах. На пару мнгновений Крис исчез, уступив место туче черных мошек.

– Что... Что случилось?– спросил я, машинально шаря по кровати в поисках одежды.

– Ох Джеймс... Ох и получим мы сегодня за вчерашнее...

И я понял, даже сквозь свое заспанное состояние– мы получим по полной программе. Я мельком взглянул на Криса. Его выражение лица давало понять, что даже такой оптимистичный и находчивый человек, как он, не видел возможности выйти из воды сухими.

Я оделся. Посмотрел на часы– девять. Сегодня суббота. Родители, скорее всего, поехали с утра за покупками. Хорошо. Сейчас не будет вопросов.

Я шел за Крисом и по пути слушал историю.

– Сегодня, два часа назад, копы выломали дверь к Америке в комнату. Эмили тут же сказала, что больше таким вредительством заниматься некому. Они забрали Америку и поехали по магазинам приколов. Рокки Хоррор самый ближний оказался. Отдать должное, этот Билл тире Рокки до конца не говорил, что мы были у него ночью. В конце концов полицаи посмотрели записи с видео-наблюдения и увидели наши рожи. Америка минут пять назад мне позвонила и сказала, чтобы мы убирались из домов куда подальше.

– Подожди. Она предлагает нам сбежать?!

– Джеймс, выхода нет! Нас могут посадить.

– Иди,– сказал я Крису.– Беги отсюда. Но я останусь с Америкой. Пусть меня бросят за решетку, но вместе с ней. Я не смогу выжить в бегах, ты– сможешь.

Крис очень долго кричал мое имя. А я бежал в сторону полицейского участка. Я хотел сдаться им сам.

Я открыл двери. Увидел знакомую соломенную шевелюру Рокки. Они с Америкой стояли у стены, а трое толстых копов сердито допрашивали их. Они молчали.

– Я здесь!!!– заорал я. Где-то секунды на три мне показалось, что Вселенная остановилась. Но она вернулась. И закрутилась еще быстрее.

Кто-то схватил меня за локоть и так же прислонил к стене. Нас допрашивали теперь на счет Криса. Я видел синяк на скуле Рокки и что лицо Америки красное– но от чего? Не от слез точно. Она стояла, гордо глядя на этих свиноподобных мужиков и лишь изредка отводила взгляд– и все чтобы встретится со мной глазами, чтобы убедится, что я пожертвовал многим ради нее.

За меня принялись еще основательнее. Шум в ушах мешал расслышать вопрос. Меня трясли за плечи, хватали за лицо и руки, но в голове был только облик инспектора Грэйга.

Вдруг я подумал о том, что Крис предпочел свободу нам, друзьям. Это, конечно, подкосило меня. Я почувствовал, как щиплет глаза от слез. Рядом Рокки уже во всю рыдал. Я кусал губы. Нет, нельзя, не сейчас– я должен сделать все ради Америки. И я сделаю.

Не дождавшись от нас вразумительного (да хоть какого) ответа, копы отвели нас в тускло освещенную камеру.

Проходя мимо, я заглядывал в решетки других. Кого тут только не было!.. Малолетние проститутки с размытой тушью под глазами, наркоманы в старой обвисшей одежде, и такие же хулиганы, как мы– молодые и запуганные, все, кроме главарей. Я подумал, что главари все как на подбор с одинаковыми лицами– лицами Америки, пока ее вели.

Дверь заперли. Мы молча сели плечом к плечу и просидели так очень долго. Я слышал, как звонят моим родителям. Слышал выкрики мамы, и от этого в моем сердце образовалась пугающих размеров воронка, засасывающая весь получаемый негатив и сохраняя его надолго.

Прошел час. Второй. Мы разговорились с ребятами из камеры напротив. Оказалось, они несколько раз закупали приколы у Рокки и теперь узнали его. Один из них, явно главарь, зачинщик– высокий и худощавый, со впалыми щеками, образующими красивые модельные скулы, ровным и бесчувственным голосом дал совет:

– Не бейтесь в истерике. Не просите прощения. Стойте так, как будто вас обвиняют не в хулиганстве, а в убийстве. Народ забеспокоится, если повезет, вас отправят на обследование.

– В психушку?– спросил я. Мне было дурно от этой мысли.

– Нет, просто к психологу. Вот там уже гоните картину. Эти бабы-психологи сами двинутые. Они вас пожалеют и вы отделаетесь пятью днями общественных работ. Уж я-то знаю.

– Ты за что здесь?– спросила Америка. Удивительно, но их интонации совпали на все сто процентов.

Парень повернул красивое длинное лицо на лебединой шее и дернул бровью.

– Варю с друзьями амфетамин.

Мы замерли.

– И... Ты до сих пор на свободе?

– Я уже говорил, почему. Знаете, я вам посоветую ходить пока вы в школе в драмкружок. Как видите, лишних навыков не бывает.

– Ник Райсер! На выход!

Парень тряхнул головой, от чего длинные черные волосы рассыпались по плечам. Он спокойно и все так же бесчувственно прошел следом за высоким мужчиной в форме.

Пришли родители. Влетели в коридор, помчались, заглядывая в каждую клетку. Отец схватился за прутья решетки, мать– за его плечо. Следом подошел громадный толстяк-офицер с пушистыми усами.

– Вот, родители. Полюбуйтесь. Шестнадцать лет, а уже преступник.

– Я умоляю вас, скажите, что он натворил!– вскричала мама, воздевая руки к потолку.

– Он сам вам скажет, да, крысеныш?– в этот момент папа координально изменился в лице и рявкнул на офицера:

– Как ты смеешь так называть моего сына?! Пошел вон отсюда!

Папа, вообще-то, исходя из своих психологически правильных методов, никогда не кричит. Но здесь не сдержался.

Толстяк тут же прижал хвоста. В тот момент я вдруг осознал, что мой отец по-своему красив. В его внешности не было ни смазливой привлекательности Криса, не холодного завораживающего притяжения парня по имени Ник Райсер, ни печальной и стареющей красоты отца Америки. Просто он был... Красив. Храбр. Готов грудью сражаться даже за меня, провинившегося.

Наконец папа повернулся. Мама облизывала губы и стреляла глазами в сторону Америки. Конечно. Она виновата, думает мама, и она права, я не могу здесь спорить.

– Просто скажи,– вздохнул папа.– Во-первых, правда ли это?

Я вспомнил холодный голос и спокойный взгляд Ника Райсера. Почему-то я так и не смог забыть его, хотя наше общение длилось не больше двух минут. Потом, где-то через год или два я прочитаю в газетах об его смерти– из-за сильного ливня из берегов вышла река, он не справился с управлением мотоцикла и вылетел в воду, а потом захлебнулся и умер.

– Да,– и все-таки я был не он.

Я не видел ни прутьев решетки, ни лица отца. Я видел лишь, как Райсер превращается в Криса и мое сердце сжималось от негодования. Уходя, я был уверен– он придет. Теперь этой уверенности не было и я просто не находил себе места.

– Хорошо. Что конкретно ты сделал?

К тому моменту, когда я закончил свое повествование (я хотел перекопировать голос Райсера, но получилось не бесчувственно и спокойно, а бесцветно и трагично) мама уже во всю заливалась слезами. Я не смотрел на нее и вообще общался с коленями отца.

– Хо... хорошо,– папа сглотнул слюну. У него, видимо, в голове не укладывалось, как его сын отважился на такое.

– Кто этот молодой человек?!– внезапно пришла в себя мама. Она грубо дернула головой в сторону Рокки. Его вид, разумеется, не добавлял нашей команде интеллигентности. С легкой светлой щетинкой, торчащими во все стороны соломенными волосами и красными, опухшими глазами Рокки Хоррор или Билл Бейтс выглядел довольно-таки убого.

– Это знакомый,– все также ответил я. Мама практически завизжала:

– Знакомый?! И где это ты мог познакомится с каким-то наркоманом?!

Я не ответил. Рокки снова зарыдал. Вдруг я понял, что Америка тоже молчит. Впрочем, стоило мне так подумать, как он необычно хриплым голосом сказала:

– Он, во-первых, не наркоман. Во-вторых, это и есть тот самый продавец, к которому мы приходили ночью. Джеймс увидел его в первый раз всего лишь вчера.

Мама недоверчиво посмотрела сначала на Америку, потом на меня, а потом на Рокки.

Вдруг я услышал резвые шаги по коридору. Возвращался Райсер, а под руку его вел тот же самый высокий лейтенант. Проходя мимо моей камеры, Райсер неожиданно улыбнулся мне. У него были ровные белые зубы, чуть крупноватые для такого худого лица и тонких губ.

Я проводил его глазами. Его вывели на улицу.

– Америка Джонс, Билл Бейтс, Джеймс Грэй!– позвали откуда-то с другого конца.

Мама охнула. Отец подхватил ее на руки. Он обеспокоенно проводил меня взглядом. Я шепнул одними губами «все будет нормально».

Нас провели по тесноватому коридору. В конце была дверь.

Мы оказались в длинном кабинете. Посередине стоял узкий стол из красного дерева. Были свободны три места– для нас. Всего в кабинете было примерно человек семь-восемь. Все они– женщины и мужчины со строгими лицами и в очках. Перед всеми лежали чистые листы бумаги и ручки. В конце стола мужчина с квадратной челюстью держал четыре папки. Одна из них была очень тонкая, вторая вполовину толще, две других по размеру превосходит обе предыдущие вместе взятые раза в три. За его спиной на подоконнике громоздились кучи таких папок, и на одной из них– настолько толстой что даже не закрывалась– было написано «Николас Джонатан Райсер». Папки с личными делами, вот что это.

Но был среди этих дяденек и тетенек в узких костюмах серого и синего цвета, лохматый подросток с такими же завязанными простой бечевкой как и у нас руками.

И тогда я понял, что на одной папке обязательно будет написано Джеймс Грэй, на другой– Америка Джонс, на третьей– Билл Бейтс.