Текст книги "Загадочная история Рэйчел"

Автор книги: Кейт Уолкер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Лишь когда хлопнула парадная дверь в тишине ночи и взревел мотор, те жестокие руки, что терзали ей сердце, возобновили свою пытку.

На этот раз они все сделали до конца и медленно, и необратимо разорвали ей сердце надвое.

– Рэйчел! Рэйчел! Эй, проснись – телефон!

– Что?

Растерянно моргая, Рэйчел оглянулась и увидела девушку-секретаря, которая размахивала в воздухе телефонной трубкой.

– Телефон! – повторила она. – Тебя!

– О, бегу!

Но Рэйчел не успела.

– Что? – Алиса снова поднесла трубку к уху. – Но… Все в порядке, я передам. Повесили трубку, – сказала она, когда Рэйчел наконец подошла.

– Повесили? А кто это был?

– Она не назвала имени. Но сказала, что у нее есть сообщение от твоей матери.

– От мамы?

Теперь Рэйчел действительно растерялась – зачем матери просить кого-то звонить ей? Если только…

– Есть проблемы? Что-то случилось?

– Не с твоей мамой, но она сказала, что Габриэль – тот самый Габриэль? Мистер Тирнан?

– Габриэль? – Все чувства Рэйчел накалились до предела. – Что с Габриэлем?

– Он нездоров, сказала она. Похоже, что-то с сердцем.

С его сердцем. Рэйчел уже бежала к столу, хватала сумочку и набрасывала жакет.

– Куда, они сказали, мне ехать?

– Домой. И лучше поторопиться. Она сказала, это важно…

Дальше Рэйчел не слышала, потому что уже выбежала из комнаты.

Габриэль нездоров. Проблемы с сердцем. О Боже, пожалуйста, пусть с ним все будет в порядке! Пожалуйста!

Она повторяла это почти вслух, когда выезжала с автостоянки и со всей силой давила на акселератор.

– Пожалуйста! Пожалуйста!

К счастью, дорога была свободной. Дождливый, типично английский весенний день не выпускал обычно играющих здесь школьников из-под крыши. Все мысли Рэйчел были дома.

Его сердце? Он слишком молод, слишком здоров для сердечного приступа. Или какой-то врожденный порок? Или…

О Боже, нет! Кровь застыла от ужасной мысли. Нет! Прочь! Прочь ее из головы!

Он не мог, не мог решиться на самоубийство!

Во время последней встречи он выглядел ужасно, но был просто подавлен! Он был спокоен!

Она резко затормозила перед парадной дверью и кинулась в дом.

– Габриэль! – Голос эхом разнесся по пустому холлу. – О Боже, Габриэль! Где ты?

Ответа не было. Может, он у себя в комнате? В ванной? Она была уже на лестнице, когда услышала отчаянный визг тормозов. Потом с треском хлопнула автомобильная дверца.

– Рэйчел! Ради Бога, Рэйчел, где ты?

Голос, странным эхом отразивший ее ужас и смятение, этот голос заставил ее застыть на месте, словно заморозил ногу, занесенную на следующую ступеньку.

Этого не может быть! Она медленно повернулась и увидела человека, вбежавшего в холл. Волосы у него были всклокочены, глаза беспокойно бегали, словно искали кого-то.

– Габриэль…

– Рэйчел. Слава Богу!

Их голоса слились в этом едином возгласе облегчения.

– Ты жив!..

Никакая сила на земле не могла бы сейчас остановить ее стремительный бросок вниз по лестнице, через три ступеньки, прямо к нему в объятия.

– С тобой действительно все в порядке? – задыхаясь, проговорила Рэйчел, когда он ослабил руки, чтобы она смогла набрать в легкие воздуха.

– Со мной? – Голос Габриэля звучал удивленно. – Конечно, все в порядке. Это ты заболела.

– Нет. – Рэйчел решительно тряхнула головой. – Это ты! Был телефонный звонок. Кто-то звонил от имени мамы. Она просила передать, что ты болен – тяжело. Что-то случилось…

– С твоим сердцем, – закончил за нее Габриэль, и Рэйчел замолчала от растерянности. – Такое же сообщение отправили и мне, но о тебе. Но если не ты звонила…

– Не я! Я никогда…

– Тогда кто же, черт побери?

– Я.

Голос раздался откуда-то со стороны; он был тихий и твердый. Рэйчел оглянулась и увидела, как из-за двери в гостиную в холл вышла женщина.

Высокая, стройная и элегантная, в простом зеленом платье, Кэсси Элиот выглядела бледной и напряженной, но милой, как всегда. Ее большие карие глаза блестели, длинные темные волосы свободно спускались на плечи.

– Кэсси? – резко произнес Габриэль. – Что?..

Он сделал шаг вперед, чтобы взять ее за руку, но Кэсси остановила его.

– Я послала эти сообщения, Габриэль, – вам обоим. Прошу прощения, если потревожила, но мне нужно было знать. Нужно было убедиться, что мои подозрения – правда.

– Твои подозрения… – эхом повторил Габриэль.

Он знает, о чем она говорит, подумала про себя Рэйчел и лишь тут поняла, что глаза у Кэсси блестят от слез.

– Я была уверена, что спрашивать бесполезно – ты все равно ничего не сказал бы мне. – Она улыбнулась. – Ты очень старательно пытался скрыть все это, но я сразу поняла, что что-то не так. Я, знаешь ли, не дура, и мне скоро стало ясно, что весь твой интерес к свадьбе, к нашей будущей жизни – всего лишь прикрытие, твое сердце было не со мной. Я знала, что есть другая.

– Кэсси… – попробовала вставить слово Рэйчел, когда Габриэль только закусил губу, но Кэсси остановила ее мягкой улыбкой.

– Ты знаешь, что он говорит только о тебе? Рэйчел здесь, Рэйчел там. Эскизы Рэйчел, платья Рэйчел, прически Рэйчел.

– Я уверена, он не имел в виду…

Рэйчел снова попыталась что-то объяснить.

– А я уверена, имел! – возразила Кэсси с горькой усмешкой. – Он любит тебя, но он еще такой милый дурачок и не понимает, что происходит с ним. Что это, Габриэль? – Ее карие глаза посмотрели на его потемневшее, непроницаемое лицо. – Когда вы жили вместе, то были слишком молоды и не замечали, что происходит?

– Кэсси – нет!

Испуганное восклицание Габриэля обожгло оголенные нервы Рэйчел, сорвало еще один слой кожи. И сам Габриэль выглядел ужасно, словно действительно был болен. Только Кэсси сохраняла спокойствие.

– Разумеется, Габриэль, – проговорила она, – я с самого начала знала, что ты не любишь меня так, как я тебя люблю. Я подозревала, что есть другая, но думала, что она не ответила на твою любовь и разбила тебе сердце. Потом, когда я познакомилась с Рэйчел и увидела вас вместе, я уже не сомневалась, что другая – это она. – Кэсси перевела взгляд на Рэйчел и даже понимающе ей улыбнулась. Рэйчел почувствовала укол совести. – Но одного я понять не могла. Она тебя, совершенно очевидно, тоже любит. Ты любишь, не так ли?

Она обратилась к Рэйчел, и та не смогла слукавить:

– Да, но…

Кэсси прервала ее:

– И вот теперь, узнав все это, я никогда не встану между вами. Не могу только понять, что это – глупая борьба или дурацкая гордость? Я задумала небольшое испытание и послала вам обоим сообщения, потом приехала сюда и стала ждать. Миссис Рейнольдс впустила меня. Если раньше и оставались сомнения, то они испарились, едва я увидела ваши лица: вы не просто любите друг друга, вы – одна душа.

Кэсси остановилась. Потом подошла к Габриэлю и сняла с пальца обручальное кольцо.

– Я не могу выйти за тебя, Габриэль. Не могу, потому что знаю, что не сделаю тебя счастливым. Так будет лучше, – торопливо прибавила она, жестом предупреждая его протест. – Поверь, я знаю, что так будет лучше.

Лишь когда Габриэль протянул руку, чтобы взять кольцо, Рэйчел поняла, что он согласился со своей невестой. Жизненные силы словно оставили его, и только лихорадочно горящие глаза еще жили на его мертвенно-бледном лице. Взяв кольцо, он долго разглядывал бриллиант, сверкающий, словно слеза.

– Я пытался сделать тебя счастливой, – проговорил он наконец хриплым и неуверенным голосом.

– Я знаю, – вздохнула Кэсси. – Именно – «пытался».

Она быстро поцеловала его во ввалившуюся щеку, потом подняла голову и посмотрела в глаза Рэйчел.

– Присматривай за ним, – тихо проговорила она. – Обещай мне.

Рэйчел дважды пыталась ответить, но голос ей не повиновался.

– И ты, Габриэль, – обратилась к нему Кэсси. – Смотри на вещи более трезво. В конце концов, Рэйчел не твоя настоящая «младшая сестренка», как ты называл ее. Она тебе не родственница и сейчас уже выросла. Она любит тебя. Ты любишь ее. Будьте счастливы!

Рэйчел не видела, как ушла Кэсси, потому что ее взгляд был прикован к Габриэлю – к его невидящим глазам, к бесцветным щекам, к жесткой складке у рта. Он стиснул кольцо в руке и отшвырнул его, как будто оно жгло ему ладонь.

Его молчание пугало ее сильнее, чем его неудержимый гнев. Она инстинктивно протянула руку, но не успела коснуться – он отскочил в сторону, словно у нее из пальцев капала расплавленная сталь.

– Нет! – Это был рев пойманного дикого зверя под ножом охотника. – Не прикасайся больше ко мне! Если у тебя есть разум, Рэйчел, лучше уйди – немедленно – и не возвращайся, пока я не уеду.

– Уедешь?

Конечно, она знала, что это неизбежно, но сердце отказывалось это признать.

– Куда уедешь?

– В Нью-Йорк – в Калифорнию – к черту! Куда угодно, только чтобы больше никогда не встречаться!

Ей хотелось кричать, обхватить его руками, умолять остаться, не бросать ее одну. Но, посмотрев ему в лицо, она увидела, что он на краю пропасти.

Кэсси была щитом, буфером, преградой между ним и ею. Но вот Кэсси ушла, и им нельзя было больше оставаться наедине, вместе.

Не говоря ни слова, Рэйчел повернулась и пошла к выходу. Она шла навстречу своему унылому и одинокому будущему, и слезы на ее лице смешивались с дождем, который в этот мокрый, ненастный день полил еще сильнее, едва она вышла за дверь.

Глава двенадцатая

Звонок в дверь – это было то, что Рэйчел хотела меньше всего услышать.

Она только что еле добралась до дома после совершенно невозможного дня на работе. Весь день приходилось делать вид, что она слушает, смотрит и интересуется делами. В конце концов она сдалась и, сославшись на головную боль, сбежала, чтобы немного прийти в себя.

Когда Рэйчел добралась до дома, голова действительно разболелась. К счастью, матери дома не оказалось. Габриэля тоже. После безумных событий предыдущего дня он строго придерживался выработанной тактики и отсутствовал, когда она была дома. Рэйчел знала, что так будет до тех пор, пока он не вернется в Америку. На этот раз навсегда. Он уже заказал билеты, но не сказал, когда именно улетает.

Она запила чаем пару таблеток и уже готова была расположиться на диване, когда раздался этот звонок. Громко застонав, Рэйчел решила не реагировать на него.

Дверь открыла миссис Рейнольдс. Услышав, как она проговорила: «Мисс Амис дома, если вам угодно зайти», Рэйчел поняла, что покоя ей сегодня не будет.

– Миссис Тирнан! – объявила домоправительница минуту спустя.

Миссис Тирнан? Мать решила позвонить в собственную дверь и доложить о своем прибытии?

Но уже в следующую секунду все прояснилось, и, едва увидев женщину, которую проводила в гостиную миссис Рейнольдс, Рэйчел поняла, кто это.

Темные волосы, широко расставленные темно-карие глаза, высокий рост и знакомые черты могли принадлежать только первой миссис Тирнан. Матери Габриэля. Габриэль говорил, что она собирается приехать на свадьбу в Лондон, но разве это не на следующей неделе?

Улыбка немолодой дамы была теплой, слегка смущенной.

– Надеюсь, вы не рассердитесь. Я хотела бы увидеть Габриэля.

Даже его имя било наотмашь. Кончится ли когда-нибудь агония?

– Боюсь, в данный момент его нет…

– Конечно. Я могла бы сразу догадаться. Он у Кэсси. Я собиралась приехать на следующей неделе, но что-то подтолкнуло лететь сегодня – хотелось провести лишнюю неделю с сыном. К счастью, кто-то сдал билеты – у меня не было даже времени позвонить ему и предупредить. Надо было сделать это сразу, прошу прощения.

– Ничего, – торопливо вставила Рэйчел. – Но, если честно, не думаю, что он у Кэсси. Я имею в виду… о Боже, вы, очевидно, ничего не слышали.

Миссис Тирнан провела в воздухе почти сутки. Даже если бы Габриэль позвонил ей, чтобы сообщить о последних событиях, то не застал бы ее дома.

– Не слышала о чем?.. – Мать Габриэля растерянно нахмурилась. – Возникла проблема?

– Можно сказать, да. – Голос Рэйчел сорвался на этих словах. – Но не уверена, что именно мне уместно рассказывать вам.

– Уместно или нет, но вы меня заинтриговали, и я не отстану, пока не выведаю все, что случилось.

Она улыбнулась очаровательно, но стальной взгляд пресекал всякие попытки ускользнуть от ответа – это был взгляд Габриэля. К своему ужасу, Рэйчел поняла, что сморгнула слезы, пока изо всех сил пыталась обрести столь необходимое самообладание.

– В таком случае вам лучше присесть.

– О, дорогая, это звучит зловеще. Плохие новости?

Рэйчел смогла лишь кивнуть – слезы, с которыми она боролась, душили и не давали говорить. Улыбка Лили Тирнан растаяла. Она подалась вперед и взяла Рэйчел за руку.

– Я думаю, вам лучше рассказать мне. Речь идет о свадьбе?

– Никакой свадьбы не будет, – решительно проговорила Рэйчел. – Габриэль и Кэсси – они разорвали помолвку. Ну, Кэсси разорвала. Из-за… из-за…

– Из-за вас, – закончила Лили с потрясшей Рэйчел проницательностью. – Вы – та самая Рэйчел, не так ли?

– Да, но…

– О, слава Богу! – пылко проговорила мать Габриэля, ошеломив ее еще больше. – В конце концов у этого глупого мальчишки нашлась капля здравого смысла.

– Здравого смысла?

Рэйчел была потрясена.

Лили Тирнан решительно кивнула.

– Он любит вас многие годы. Всегда любил, с того самого момента, как впервые увидел и только говорил, что должен подождать, пока вы подрастете.

Ее улыбка стала мягче и теплей, и эта теплота пронзила сердце Рэйчел при воспоминании о тех редких случаях, когда Габриэль смотрел на нее именно так.

– Но потом, лет пять назад, он изменился. Сказал, что у него нет будущего с вами, что он сделал большую ошибку. Лично я никогда ему не верила. Я хочу сказать, он долгое время не проявлял никакого интереса к женщинам. Но потом я вдруг, узнаю, что он собрался жениться на этой Кэсси. Мне оставалось лишь предположить, что вы не ответили на чувства моего сына…

Она остановилась – по бесцветным щекам Рэйчел покатились уже несдерживаемые слезы.

– О, моя дорогая, что это? Вы любите его?

– Больше жизни.

Рэйчел вытирала кулаком слезы, но на их месте тут же появлялись новые. Она не могла больше молчать.

– Но все разрушено. Я люблю его, но никогда не смогу выйти за него замуж. Это будет неправильно. И Габриэль…

Не в силах произнести больше ни слова, она расплакалась. Глухие, мучительные рыдания вырывались из самого сердца, терзали нестерпимой болью.

Лили придвинулась и обняла ее за плечи. Потом, покопавшись в сумочке, извлекла батистовый платочек и вложила его в непослушные пальцы Рэйчел.

– Думаю, нам надо поговорить – я имею в виду, по-настоящему поговорить. А сейчас вытрите слезы и скажите мне, кто вбил эти дурацкие идеи в вашу хорошенькую головку.

– Габриэль! – снова захлебнулась слезами Рэйчел. – И это не идеи, это факты. Ужасные, отвратительные факты!

И она рассказала все, что поведал ей Габриэль, вплоть до мельчайших подробностей, и прежде всего то, что она незаконнорожденная дочь Грега Тирнана. Лили Тирнан слушала с неожиданным спокойствием, не произнося ни слова, лишь время от времени подбадривая ее.

Когда Рэйчел замолкла, Лили медленно втянула воздух, потом резко и с шумом выдохнула. Поднявшись, она пересекла комнату и нажала на звонок.

– Я думаю, нам не помешает крепкий чай, – проговорила она. Голос ее слегка дрогнул, и Рэйчел поняла, что Лили не осталась безучастна к услышанному. – А потом, когда вы несколько успокоитесь и будете готовы выслушать, я расскажу вам кое-что о моем сыне, то, чего никто, кроме меня, не знает.

После ухода Лили Рэйчел еще долго сидела в кресле, свернувшись клубочком, и неподвижно глядела в пространство, пытаясь уложить в голове все услышанное. То, что рассказала Лили, было столь невероятно, что Рэйчел даже и не пыталась думать о собственном будущем. Она была так поглощена своими мыслями, что не слышала, как подъехала машина, и догадалась, что Габриэль вернулся, лишь когда он окликнул ее из дверей гостиной.

– Рэйчел! – Ее имя прозвучало в его устах как сигнал тревоги. – Что ты делаешь дома в такое время дня?

Она резко вскинула голову и наткнулась на его непроницаемый взгляд. Как он похудел, с грустью подумала Рэйчел. Черный костюм подчеркивал бледность – Габриэль казался измученным физически и душевно.

Новость, которую она сегодня узнала, скорее всего, изменит всю их жизнь, но она не может просто вывалить ее ему на голову. Но и сдерживать себя было уже невозможно.

– Сижу, размышляю, – осторожно проговорила она. – Где ты был?

– Не дома. – И добавил почти недовольно: – Долго гулял вдоль реки, пытался собраться с мыслями. Потом съездил к Кэсси. Я должен был поговорить с ней, принести извинения…

– С ней все в порядке?

Рэйчел искренне сочувствовала недавней сопернице – она знала, через что придется пройти этой молодой женщине.

– Она справится. Думаю, ей с самого начала было ясно, что наш брак не будет удачным, никогда не принесет ей счастья, и она нашла в себе смелость остановить все, пока это не зашло слишком далеко.

– Она милая девушка, – проговорила Рэйчел, нисколько не кривя душой. – И заслуживает счастья. В каком-то отношении она похожа на твою мать.

– На мою мать?

Что-то вспыхнуло у него в глазах. Беспокойство? Предчувствие? Рэйчел не могла пока определить.

– Когда ты видела мою мать?

– Сегодня, после полудня. Она вдруг решила прилететь пораньше, чтобы увидеть тебя. Мы с ней долго разговаривали.

– О чем?

Он был явно насторожен, словно дикое животное, готовое сбежать при малейшем ее неловком движении.

– О тебе в основном. И немного о ее отношениях с Грегом. Она оставила тебе письмо.

Сомнения и растерянность отразились на лице Габриэля. Его темные брови сошлись к переносице.

– Письмо? Зачем?

Боже, как ей хотелось выпрыгнуть из кресла, сунуть ему в руки письмо и умолять читать, читать, читать!.. Или тут же, немедленно самой рассказать ему все, от начала до конца!

Но она должна все делать осторожно. А вдруг он не сможет справиться с этими пусть даже хорошими новостями? Его самообладание так ненадежно…

– Тебе лучше прочитать самому.

Спустив ноги с кресла, она медленно поднялась, держа в руках белый конверт.

Лили сама предложила именно этот способ донести до него правду. Большую часть жизни Габриэль знал совсем другое, и ему будет трудно сразу все понять. Письмо подготовит его.

Тогда Рэйчел согласилась с ней, но сейчас она разрывалась между желанием последовать совету Лили и жаждой сообщить Габриэлю правду как можно быстрее. Она чувствовала, что взорвется, если он и дальше будет смотреть на конверт как баран на новые ворота.

– Возьми же! – скомандовала она. Ее голос был резким и решительным, когда она вложила конверт ему в руку. – Возьми и прочитай – и поймешь, о чем именно мы говорили.

Еще раз подозрительно прищурившись, Габриэль молча разорвал конверт, извлек листы бумаги и быстро пробежал их глазами. Рэйчел почувствовала, как сжалось сердце: Лили так мучительно долго раздумывала, так старательно выбирала каждое слово… А письмо было прочитано так бегло!..

Она совершенно точно определила момент, когда Габриэль дошел до самой важной части. Его голова резко дернулась, словно отвергая прочитанное, потом он прочитал какую-то фразу еще раз.

Не отрывая глаз от письма, он нащупал подлокотник ближайшего кресла и рухнул в него, снова и снова перечитывая ту же страницу. Рэйчел в страхе задержала дыхание; пальцы сжались в кулаки и ногти впились в ладони, когда он начал читать страницу еще раз.

Неожиданно Габриэль поднял голову и изучающе взглянул ей в лицо.

– Что все это значит? – решительно спросил он.

– Именно то, что написано, – торопливо ответила она.

Голос у нее срывался и дрожал, сердце отчаянно колотилось, было трудно дышать.

– Но… – Он недоверчиво покачал головой. – Рэйчел, в письме говорится, что моя мать знает, что ты…

– Что я – дочь ее мужа. – Рэйчел восторженно кивнула. – Я рассказала ей. Но там же говорится – ты-то не его сын!

Ноги уже не держали ее, и она быстро опустилась на подлокотник кресла рядом с Габриэлем, лихорадочно тыча пальцем в самые важные строки.

Лили признавалась, что в первые же дни брака узнала об изменах Грега и была так оскорблена, что решила, если не убить его, так последовать его примеру. Но потом она встретила другого человека.

Итальянец, недавно приехавший в Англию, он был намного старше ее и обращался с ней с такой добротой и обходительностью, что она почти мгновенно безумно влюбилась в него. Чувства оказались взаимны, и они заговорили о браке, о ее разводе с Грегом и о переезде в Италию.

Но едва она набралась смелости рассказать все мужу, вмешалась судьба в виде внезапного и фатального сердечного приступа, который убил ее возлюбленного мгновенно. На следующей неделе Лили обнаружила, что беременна. Рэйчел еще раз посмотрела на письмо.

«Я всегда знала, что ты – сын Анджело. Потому я и назвала тебя Габриэлем – это единственное, чем я посмела увековечить память твоего отца. Но для полной уверенности я сделала анализ крови, когда ты был еще малышом. Результат подтвердил, что ты не можешь быть ребенком Грега Тирнана…»

Потом Лили и Грег помирились. Поверив, что ребенок, которого она носила его, Грег поклялся, что изменится, что все будет по-другому. Зная, что ей никогда не обрести того счастья, о котором она мечтала с Анджело, мать Габриэля сохранила брак и никому не выдала своей тайны, даже самому Габриэлю – до этого дня.

– Итак, когда мой отец… когда Грег сделал эти анализы…

Габриэль с трудом произнес это.

– …результаты подтвердили, что он – мой отец, но ничего не говорили о том, являешься ли ты его сыном.

– Интересно…

Он нахмурился, глядя в окно и словно пытаясь вспомнить что-то важное.

– В письме, которое он написал мне в Америку, – там, где говорилось, что он решил все сделать по правилам и выделить тебе справедливую долю наследства, – было еще кое-что.

Он потер виски, чтобы облегчить невыносимую боль и точно воспроизвести детали.

– «Рэйчел – моя дочь, Габриэль, – писал Грег, – так что я должен быть уверен, что она получит принадлежащее ей по праву. Только это имеет значение. Мы не хотим, чтобы люди совали нос в дела, которые их не касаются».

– Может, поэтому он и меня не хотел признавать? Даже если и подозревал, что ты не его сын, он растил тебя все эти годы как собственного и не хотел, чтобы кто-то копался в ваших семейных делах.

– Похоже на правду, – признал Габриэль. – И мать тоже пишет здесь, что скрывала от меня все это, потому что Грег – единственный отец, которого я знал. Я записан его сыном, я вырос как его сын, и нет никакого смысла развеивать это заблуждение.

Габриэль потер кулаком лоб, словно силясь вбить то, что он узнал, в свой онемевший мозг.

– И никто из них даже не подумал о нас, о том, что тебе и мне потребуется знать правду, что между нами может что-то возникнуть. Мать знала о моих чувствах к тебе, но всегда верила, что ты – дочь Джона Амиса.

– А сейчас… – выдохнула Рэйчел, не в силах больше сдерживать возбуждение. – Габриэль, ты не можешь не знать, что это значит для нас…

Все было совсем не так, как она себе представляла. Совсем не об этом она мечтала, когда держала это письмо в руках.

Она была уверена, что Габриэль обезумеет от восторга и радости, что его глаза засверкают, губы растянутся в сияющей улыбке и он подхватит ее на руки, и будет целовать до бесчувствия. Она ему не сестра! Они не родственники и могут любить друг друга!

Но Габриэль не сделал ничего подобного. Он остался таким же отчужденным, как был и в тот момент, когда вошел в комнату. Если что и изменилось, это лишь то, что он стал еще более чужим. Его как будто ударили стальным рельсом по голове, а не сообщили лучшую, по ее мнению, из всех новостей.

– Габриэль!

Не в силах больше терпеть, она наклонилась и на мгновение прижалась к его впалой щеке – в качестве прелюдии, она надеялась к следующим, более жарким поцелуям. Его реакция потрясла ее до глубины души.

Рванувшись прочь, словно ее губы обожгли его, он стремительно вскочил на ноги, защищаясь от нее обеими руками.

– Нет! – Это был почти утробный крик. – Нет, Рэйчел, я не могу!

– Но, Габриэль…

Рэйчел тоже вскочила, машинально вытянув руки, словно пытаясь построить мост над внезапно разверзшейся перед ней пропастью.

– Я не понимаю. Сейчас мы можем быть вместе. Ты и я…

– Я не могу!

Оттолкнув ее руки, он почти выбежал из комнаты, оставив Рэйчел в полной растерянности.

Что случилось? Неужели она все поняла неправильно? Неужели то страстное признание в любви, несколько дней назад, было ложью?

Она уже готова была побежать за ним, чтобы спросить… Но – не побежала. Опыт пережитых страданий не прошел даром. А стоит ли рисковать столь дорого доставшимся хрупким спокойствием? Не лучше ли, не безопасней ли не будить спящую собаку?

Она беспомощно оглянулась, и взгляд ее упал на страничку из письма Лили, оброненную Габриэлем при поспешном бегстве. Наклонившись, она подняла листок и пробежала его глазами, потом вернулась и медленно прочитала, впитывая каждое слово:

«Габриэль, мой дорогой, все это будет для тебя потрясением. Ты, считавший себя одним человеком, вдруг окажешься совершенно другим. Все, во что ты верил, покажется тебе ложью. Ты должен снова найти себя – своего отца – даже меня. Тебе нужно время подумать. Пожалуйста, умоляю тебя, найди это время и не делай ничего в спешке».

Все правильно. Она эгоистично торопила события. Она забыла о том шоке, который испытала сама, когда Лили рассказала ей правду, – только с третьего раза смысл ее слов начал доходить до Рэйчел.

Лишь вчера вечером она набралась смелости и высказала претензии собственной матери, которая, как и Лили, скрывала правду о происхождении своего ребенка. Лидия немного всплакнула, потом признала, что была готова на все, лишь бы сохранить любовь Грега. Она обещала ему не открывать тайну и держала слово даже после его смерти.

Так насколько сильнее должна была подействовать эта правда на Габриэля! В конце концов, она едва вынесла пять дней веры в то, что он ее брат. Он страдал этим кошмаром больше пяти лет.

Конечно, надо дать ему побыть одному, чтобы сам во всем разобрался. Но Рэйчел не знала, вынесет ли она ожидание.

Ее внезапно осенила идея, и она кинулась к себе в мансарду.

Полчаса спустя она осматривала себя перед зеркалом со смесью удовлетворения и стыдливого недоверия. Как же она изменилась за пять с половиной лет! Оставалось надеяться, что Габриэль подумает то же самое. Если она посмеет пройти через это.

Она еще раз взглянула в зеркало, и вдруг ее охватило смятение: что, если она все поняла неправильно, и Габриэль в действительности хотел вовсе не ее саму? Что, если с самого начала его манил лишь запретный плод?

Был только один способ выяснить все это. Дрожа от волнения, она распахнула дверь спальни и едва не завизжала от испуга при виде высокой темной мужской фигуры на маленькой лестничной площадке.

– Спокойно!

Габриэль уже поднимал руку, чтобы постучать в дверь, но среагировал мгновенно – его крепкие пальцы сомкнулись на ее запястье и не дали Рэйчел упасть, когда она покачнулась.

– Прошу прощения. Я не думал… – Похоже, он нервничал не меньше ее. – Я был уверен, что ты слышала, как я поднимаюсь по лестнице.

– Я… у меня голова была занята другим.

Рэйчел едва дышала.

– У меня тоже. – Он сопроводил эти слова ироничной усмешкой. – Я подумал и… Рэйчел, я так виноват! Но я не мог думать спокойно!

– Я понимаю…

– Я не мог думать вообще, только реагировать. Я не мог поверить случившемуся, не мог ничего воспринимать. Все это чересчур для меня.

– Я знаю… – снова попыталась что-то сказать Рэйчел, но Габриэлю надо было выговориться.

– Наверно, так должны чувствовать себя заложники или те, кто долго был в плену: они страстно желают свободы, мечтают о ней, молятся о ней, а когда она приходит, не знают, что с ней делать и верить ли себе. Я был напуган, Рэйчел. Все слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– Габриэль, я знаю!

Она взяла его за руку, и на этот раз он не сопротивлялся, не пытался оттолкнуть.

– Поверь, я чувствовала то же самое.

Его губы иронично скривились.

– Ага, полагаю, ты…

Он остановился на полуслове, словно впервые увидел ее. Его лицо окаменело.

– Рэйчел, какого черта ты на себя все это надела?

– Не помнишь?

Почувствовав легкость в сердце, Рэйчел закружилась перед ним, демонстрируя серебристое кружевное платье, которое было на ней в день девятнадцатилетия.

– Не помню? – Его голос стал вдруг густым и тяжелым. – Да я никогда не смогу забыть его! Но оно какое-то совсем другое…

Рэйчел легко рассмеялась – откровенный взгляд Габриэля говорил о беспочвенности ее недавних сомнений.

– Просто я выросла с тех пор, когда последний раз надевала его.

– Да, это уж точно.

Его глаза задержались на ее груди, скользнули вниз, где тонкий материал натянулся на бедрах. Если платье выглядело слишком коротким и пять с половиной лет назад, то сейчас было положительно непристойным.

Но именно к этому эффекту она и стремилась. Тем не менее Рэйчел задержала дыхание. Ставки были сделаны: все или ничего.

– Ты действительно выросла, – торопливо выдохнул он. – И там, где надо. Ты уже не выглядишь девочкой…

– Потому что ее уже нет, Габриэль. – Ее голос дрожал. – Мы оба изменились с тех пор и, как это старое платье, уже не подходим себе прежним. Надо освободиться от всего старого, нельзя двигаться назад, только вперед – если ты хочешь…

Она не могла продолжать. Ее глаза молили о понимании, сердце было готово остановиться, когда он в ответ не произнес ни слова. Его нахмуренные брови не предвещали ничего хорошего. Но тут он медленно кивнул, и сердце у нее снова неистово заколотилось.

– Я хочу, – проговорил он, и в его голосе была такая неистовая страсть, что у нее перехватило дыхание. – Боже мой, Рэйчел, я хочу этого больше всего на свете. Я хочу тебя…

Он тяжело выдохнул и неуверенно протянул руку, чтобы коснуться ее щеки.

– Любовь моя, я был в аду пять с половиной лет. Это худшие годы моей жизни. Все это время на тебе был проклятый знак: «Руками не трогать! Не прикасаться! Категорически запрещено! Посторонним вход воспрещен!» Я заставлял себя сдерживаться, никогда не думать о тебе как о женщине. Невозможно было так сразу забыть об этом…

– Я знаю, – тихо ответила Рэйчел. – Должна была знать. Я виновата…

Он нежно прижал руку к ее губам.

– Это уже прошло, – проговорил он. – Прошло навсегда. И чтобы доказать это…

Он наклонился и коснулся ее губ, сначала нежно, но постепенно поцелуй становился горячей, жарче, требовательнее. Голова Рэйчел закружилась от счастья, пока неожиданный звон не вернул ее к реальности.

– Что это?

Улыбка Габриэля была совершенно мальчишеской, его глаза сияли радостью, когда он поднял левую руку и показал бутылку шампанского, которую держал за горлышко.

– Я решил, мы можем отпраздновать в частном порядке, – повторил он ее слова, произнесенные пять с половиной лет назад.

И Рэйчел вдруг показалось, что не было этих лет непонимания, обмана, недоверия и сердечной боли, они ушли, испарились, как тяжелый туман под солнцем.