Текст книги "Верность сердца"

Автор книги: Кейт Уолкер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Кассандра позволила надеть кольцо на свой «славный» пальчик и поднесла кисть ближе к лицу, зачарованно наблюдая игру света на гранях камня,

Она могла принять его предложение и тогда, когда он сделал его в квартире Рамона. Именно для этого она и бросилась догонять Хоакина, невольно став причиной его падения на мокрой брусчатке.

Но то, как он изощрился сделать предложение в этот раз, устраивало ее много больше. Теперь ее женское честолюбие было полностью удовлетворено.

– Ты не сказала «да, я согласна стать твоей женой, Хоакин». Скажи это, – подсказал он Кассандре.

– Я… – бодро начала она, но тотчас оборвала себя.

Она еще раз посмотрела на кольцо и передала его обратно Хоакину, с сожалением сняв со «славного» пальчика.

– Что это значит? – хмуро спросил он, отказываясь принять кольцо назад.

– Я не выйду за тебя, любимый. Не могу.

– Но ты же знаешь, что это не пустые слова! Ты знаешь, как я к тебе отношусь! Тебе хорошо известно, что для меня значит твоя любовь! – восклицал Хоакин Алколар, предложением которого вторично пренебрегла одна и та же женщина. Та, которая, как он всегда полагал телом, сердцем и душой, всецело принадлежит ему.

– Знаю ли? – тихо спросила Кассандра. – Как я могу знать это, Хоакин? Ты никогда не давал мне понять, кем я для тебя являюсь.

– Но пять минут назад я все тебе сказал!

– Ты много говорил о своей семье, затем о себе. Всё это мне и так было известно. Но я по-прежнему не знаю, кто я для тебя. Удобная любовница? Незаметная домохозяйка? Терпеливая сиделка? Кто?

– Но мы были вместе весь этот год! Что ты чувствовала?

– Только то, что я пропадаю, что мне нет спасения от моей любви. А ведь я так хотела вырваться! – честно призналась она.

– И поэтому ты мне отказываешь теперь, когда я нашел самое правильное решение? – разочарованно произнес Хоакин.

– Да, отказываю. И не проси меня больше. Я не могу уйти от тебя по доброй воле, но и соглашаться на брак не должна. Знаю это твердо.

– Это значит, что ты мне не веришь, – горестно подытожил мужчина.

– Увы.

– Я не могу принять такой ответ, – резко отозвался он. – Не думай, что я потерплю отказ.

– Ты намерен принудить меня силой? Но зачем?

– Никогда не понуждал женщин силой. И теперь не стану. Я просто намерен добиться твоего согласия, Кэсси, – прояснил он свою угрозу.

– А если у меня тоже есть принципы?

– К черту принципы! – рявкнул он. – Да и о каких принципах вообще может идти речь? Ты примешь мое предложение. У тебя просто выбора другого не будет, – почти кричал Хоакин Алколар, свято верующий в свою мужскую неотразимость.

Он уже завладел губами своей женщины, когда та, оттолкнув его от себя, возмутилась:

– Не будет другого выбора? Что ты хочешь этим сказать? Полагаешь, если ты полчаса снисходишь до моей персоны, уподобляясь рыцарю, я размякну и соглашусь на все, о чем ты только меня ни попросишь?! Нет, нет и еще раз нет! Нет, если ты глухой! – прокричала она что было мочи. – Я не верю твоим притворствам. Если ты пытаешься всех убедить в том, что изменился после падения, то меня этими фокусами не проведешь. За год я успела изучить тебя и знаю, что ты на многое способен ради достижения своей цели. Сейчас тебе для чего-то нужно, чтобы я согласилась стать твоей женой. И ты решил прикинуться паинькой. Но для меня это шито белыми нитками. Но если ты действительно потерял память, во что я тоже верю с трудом, то ты очень пожалеешь, что сделал мне предложение, когда она к тебе вернется. Поэтому в твоих же интересах я вынуждена отказать тебе, Хоакин. Прими этот ответ как окончательный.

– Нет! – обрубил он. – Я люблю тебя. А чувства от памяти не зависят. И я не стану ни о чем жалеть. Ручаюсь, любимая! Надень кольцо.

– Нет, Хоакин. Не убеждай. Ты хотел услышать мой ответ – он тебе известен. Больше мне сказать нечего… И, думаю, после этого разговора нам лучше расстаться, – тихо добавила Кассандра.

– Сейчас? – удивился он ее поспешности.

– Да, сейчас. А когда же? – сказала она и поспешным шагом направилась к дому, покачивая бедрами:

Хоакин на мгновение отвлекся, но, быстро опомнившись, окликнул ее:

– Однажды моя память, может быть, действительно вернется. Тогда-то я вновь попрошу тебя стать моей женой.

– Тогда? Боюсь, тогда все станет иным для нас обоих. Потому что я буду очень стараться, чтобы забыть тебя. Когда твоя память вернется и ты все еще будешь настаивать, возможно, я и выслушаю тебя, но сомневаюсь, что мой ответ изменится, – рассудительно произнесла Кассандра.

– В любом случае, ты должна знать, что я не порываю с тобой, – предупредил ее испанец. – И не отпускаю тебя, Кэсси, – нежно добавил он.

– Но эта ночь для нас обоих закончилась, – твердо произнесла она. – Я очень устала, ты тоже устал. Я иду спать, Хоакин. Спокойной ночи… И не забывай о врачебных предписаниях, если действительно хочешь, чтобы память вернулась к тебе однажды.

– Хорошее напутствие, – смиренно произнес он и жестом отпустил Кассандру.

Она ушла, а он еще ненадолго остался в тишине сада.

Хоакин не считал, что все кончено, лишь не мог понять, где совершил ошибку. Да, с этой женщиной придется повозиться!

Она до самозабвения любила его, безоговорочно подстраивала свою жизнь и судьбу под его нужды, но при этом отказывалась принять в дар это кольцо и заверения в любви.

Ее намерения уйти он опасался не более чем вечернего захода солнца, зная, что на следующее утро оно вновь появится на горизонте в урочный час. Но неужели ей приятнее быть бесправной любовницей, чем законной женой? Это в его голове не укладывалось.

Ее отказ виделся Хоакину нелепым. Ему предстояло разрешить этот парадокс. Следовало открыть глаза несознательной женщине, разъяснить все плюсы и минусы супружеского статуса, посулить что-то… Ему казалось, что женщина всегда готова стать женой своего мужчины, вся сложность кроется в степени зрелости потенциального мужа. А уж если мужчина вполне созрел для брака, то женщина должна безоговорочно принять его решение создать семью. Иного не дано.

Хоакин постановил приступить к решению этой каверзной задачи. У него был предлог не отпускать пока Кассандру. Он ожидал отложенную встречу с британскими оптовиками, на которой Кассандра, согласно предварительному договору, должна была играть роль его переводчицы. Так он мог еще некоторое время держать ее при себе.

Но проигрывать Хоакин Алколар не собирался…

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Кассандра просыпалась с трудом. Не всегда, а только в тех случаях, когда день был отравлен каким-либо происшествием. От этого и видения были дикими и голова мутная.

Ее сон был глубок, глубок, как колодец, в который она свалилась, как только голова коснулась подушки. И, возможно, долго бы еще проспала, если бы солнце не ударило по глазам.

Женщина поморщилась, повернувшись на другой бок.

Кассандра знала, что первая мысль после каждого ее утреннего пробуждения уже целый год была о Хоакине. Был ли он с ней рядом или не был, хотела ли она этого или не хотела. Но он был не только первой и последней ее мыслью, но также героем каждого ее сна. Она не изменяла ему ни при свете дня, ни в беспамятстве сна, ни в мыслях, ни в реальности. Таковой была ее судьба.

Знала ли она, почему отказывается от замужества?

Она знала, что бессилие ввергло ее в такую зависимость. Знала, что стала жертвой необуздываемого влечения к нему. Знала, что должна побороть эту слабость. А согласие стать его женой означало бы поражение в этой борьбе.

Кассандра не могла не осознавать того, насколько она голодна. Ей так и не удалось поужинать, вместо завтрака был ранний ленч, так что она ничего не ела почти двадцать четыре часа. А это означало необходимость встать, одеться, пойти на кухню. Но ее апатия готова была перекрыть собой даже острый голод. Женщина все же заставила себя подняться, хотя очень не хотелось этого делать.

– Что тебе приготовить на завтрак, дорогая? – весело и буднично обратился к ней Хоакин Алколар, который словно специально дожидался се на кухне.

– Я не знаю, – мрачно ответила ему Кассандра. Она была намеренно холодна с ним, но не от безразличия, а совсем наоборот.

Кассандра избегала встречаться с ним взглядом, ибо знала, насколько непрочна ее независимость.

– Не знаешь, что бы ты хотела на завтрак? – переспросил Хоакин, полагая таким образом склонить Кассандру к более многословным объяснениям.

Но она промолчала, бесцельно обводя глазами полки холодильника.

– Может быть, я могу тебе что-то посоветовать? – вновь вызвался Он.

Кассандра воздержалась от ответа, но вдруг красноречиво поморщилась, глядя на содержимое холодильника. Через секунду женщина с отвращением захлопнула дверцу.

Хоакин настороженно посмотрел на нее, задумался, после чего на свой страх и риск спросил:

– Не настало ли время поинтересоваться, чьего ребенка носишь? Моего или расторопного братца Рамона?

– Значит, и заблуждения вспоминаются, а не только факты? – недовольно осведомилась Кассандра.

– А ты, по всей видимости, не желала того, чтобы я вспомнил, – холодно предположил Хоакин. – Я же наконец могу сказать, что от амнезии не осталось и следа.

– С чем тебя и поздравляю, – раздраженно парировала Кассандра.

После ночного разговора ей представлялось нелепым бояться его подозрений, гипотез, мнимых воспоминаний. Долгие дни тревожных ожиданий подавили остроту ее ощущений. Она была реально безразлична к его вспышкам. Кассандра твердо полагала, что прошедшей ночью их отношения преодолели точку необратимости. Было сказано слишком многое, что невозможно было игнорировать. Было сказано лишнее, чего не следовало говорить людям, уповающим на лучший итог.

– Значит, вот так? – оскорбленно отозвался он на ее слова. – Спасибо. Еще несколько минут назад я полагал, что это наше общее достижение. Похоже, я ошибался.

– Перестань приписывать моим словам ложный смысл, – резко бросила Кассандра и в упор посмотрела на него. – Я поздравила тебя, потому что ты справился со своей проблемой, никакого другого значения своим словам я не придавала. И перестань запугивать меня. Я уже не помню, чего боялась прежде. Сейчас я этого не боюсь, – отчетливо проговорила она и опустила глаза. – Я очень рада, что ты думаешь, будто память к тебе вернулась. Эта уверенность позволит тебе на собственное усмотрение толковать мнимые факты. Но я не собираюсь ни подтверждать их, ни опровергать, поскольку это не имеет смысла. Если бы к тебе в самом деле вернулась память, то ты бы без труда вспомнил, что на первое твое подозрение в измене с Рамоном я ответила возражением. Но ты предпочитаешь держаться своей версии событии. Поэтому и не требуй от меня реакции на эти наветы.

– Я не подозреваю тебя в измене, мне лишь интересно, чьего ребенка ты мне всучишь? – отплатил ей за резкость Хоакин.

До этой минуты Кассандра вообще не рассматривала возможность беременности, тем более беременности от Района, поскольку для этого не было абсолютно никаких оснований. Все намеки Хоакина она отнесла на счет его дурного характера и склонности к несостоятельным подозрениям и обвинениям. Свое же отвращение к продуктам питания Кассандра объясняла сильным нервным напряжением, а отнюдь не физиологической реакцией.

– Ты мелешь чушь, и сам это знаешь, – подвела она черту.

– Знаю ли? Уверен, что знаю обратное, – отразил Хоакин.

– Интересно, – нехотя отозвалась Кассандра.

– С кем ты была всю ту неделю, что я тебя разыскивал, обзванивая всех и каждого из твоего прежнего круга общения? Ты была с моим братцем. И, полагаю, была с ним очень любезна. Поэтому-то ты и ждала его вчера к нам на ужин, потому-то и отказалась выйти за меня. Что скажешь?

– Мне ничего об этом не известно. Какие черти трудятся в твоей голове над подобными измышлениями? Мне нечего тебе сказать в связи с твоей проблемой. Но есть доктора, которые тобой с радостью займутся, – саркастически проговорила женщина.

– Святая невинность! Если бы я тебя не знал, то непременно поверил бы. Такая сексуальная крошка, как ты, остается на целую неделю без своего любовника, ее окружает своей заботой его сердобольный и миленький братец, но она остается верна тому, от которого сбежала? Как бы не так! Не верю я в эту сказочку. Но зато верю, что через неделю ты одумалась и, чтобы искупить вину, самоотверженно дневала и ночевала у постели своего любовника, служила ему сиделкой и нянечкой, уповая на то, что он не вспомнит этот короткий эпизод. Но я не только вспомнил, но также имел счастье наблюдать первые симптомы твоей беременности. Так что не требуй от меня понимания и великодушия. Поступи по совести и сама признайся мне во всем, – презрительно проговорил Хоакин.

– И ты смеешь говорить о совести? – эмоционально укорила его Кассандра. – Меня упрекает в распущенности человек, который не знает смысла слова «нет»! Это просто немыслимо! Всякий раз, когда я пытаюсь ограничить твои сексуальные посягательства, ты все равно умудряешься переламывать меня. И теперь имеешь наглость упрекать меня?

– До сих пор ты не жаловалась. Уверен, тебе даже нравилось, что я изощренно уламываю тебя время от времени. Такие игры в твоем вкусе.

– С тобой – возможно. Но какое тебе удовольствие приплетать к этому брата? Ты можешь подозревать меня в подлости. Но у тебя нет оснований подозревать в этом же Рамона! – возмутилась Кассандра.

– А как же зависть?

– О какой зависти ты говоришь?!

– Скажешь, Рамон не завидует мне? Не завидует тому, что я законный наследник Алколара, в отличие от него? Не завидует моему успеху у женщин?

– Поверь, Хоакин, твоему уродству он не завидует, – спокойным тоном заверила она его. – Твой успех у женщин не более чем мыльный пузырь. Как всякий цельный человек, Рамон стремится к настоящему общению. И он помог мне как друг и брат, а не мужчина, который положил глаз на чужую женщину. И тебе должно быть стыдно оттого, что ты подозреваешь его в такой подлости, – выговорила Хоакину Кассандра. – И убери эту наглую ухмылочку со своего лица, Я не требую от тебя высоких джентльменских порывов. Но не будь хотя бы клеветником! – гневно крикнула женщина.

– Ой, как мне стыдно! – рассмеялся Хоакин. – Но почему-то что-то в тебе заставляет меня забыть о джентльменском поведении.

– Я виновата? – спросила его Кассандра.

– Я тебя не виню. Но ты должна признать это.

– Ничего признавать не собираюсь, – нервно ответила Кассандра, стремительно выпорхнула из кухни и бросилась в свою комнату.

Хоакин нагнал ее.

– Подумываешь о том, чтобы снова уйти?

Учти, если я теперь закрою за тобой дверь, пути назад уже не будет. Это я тебе говорю, Хоакин Алколар!

– Ты хочешь, чтобы я ушла?

– Это ты хочешь. И поэтому не считаю нужным задерживать тебя. Уходи. Такой женщине, как ты, нечего делать в моем доме! – гневно кричал Хоакин. – Если позволишь, я даже готов упаковать твои вещи, – издевательски предложил он. – Не ожидала такого исхода?

– От тебя я именно этого и ожидала, в противном случае не ушла бы в тот раз, который ты сейчас вменяешь мне в вину. Я отлично знала, что на исходе этого года ты изобретешь способ выставить меня из своего дома. Потому что ты не в состоянии быть с одним человеком дольше. Таково же твое многолетнее правило?

– Оригинально, – проговорил он, изображая безразличие. – Но теперь у тебя нет причин для такого умозаключения. Еще вчера я предлагал тебе замужество. Но ты отказала мне. Именно ты не желаешь стабильных отношений, как и не хочешь признать, что тебя тянет к Рамону. Вот и ступай к нему, я тебя не задерживаю.

– Ты даже не допускаешь мысли о своей ошибке. А твои ошибки повсюду. Не говоря о недоверии ко мне и брату, ты перестал сознавать себя. Если раньше ты не давал заблуждаться относительно твоих чувств ко мне, то теперь хочешь внушить, будто искренне и трепетно любишь меня, а я, подлая, изменяю тебе с братом. Советую посмотреть на твой календарь, в котором ты собственноручно делал пометки, с наслаждением бередя мне сердце близящимся расставанием. А Рамон тут совершенно ни при чем. Это очевидно для всех, кроме тебя.

– Чудненько… Но почему же это не очевидно для меня?

– Не знаю. Но если ты думаешь, что я вновь побегу за спасением к Району, это не так. Тогда я приняла его помощь, потому что была в полном отчаянии. Решение уйти созрело внезапно, потому что ты не дал мне другого выхода. А Рамон был настолько великодушен, что ничего не требовал взамен. Он сделал все, чтобы разбудить во мне чувство собственного достоинства. Сегодня все обстоит иначе. Мне не нужен костыль чтобы просто уйти из твоей жизни, как ты того и хотел. Уйти навсегда и не напоминать тебе о своем существовании.

– Но если ты не изменяла мне, если тебя ничего не связывает с моим братом, то почему же ты ответила отказом на мое предложение?! – искренне недоумевая, воскликнул Хоакин.

– Да потому что ты никогда не любил меня, не любишь и полюбить не сможешь! Ведь это ясно как день. И я не желаю больше заблуждаться. Весь этот год я верила, что скорбная доля отверженной минует меня. Делала все, чтобы ты только был доволен мною. Уступала во всем, подчинялась безоговорочно. И все для того, чтобы быть изгнанной в урочный день по той лишь причине, что ты придумал себе правило одного года. Любящий человек так себя не ведет!

– К сожалению, я Алколар, – тихо напомнил Хоакин.

– К сожалению, это правда…

– И все же я не верю тебе, Кассандра. Ты меня не убедила.

– Твои проблемы, – коротко бросила она.

– Ты остаешься со мной в больнице, приезжаешь сюда… Почему? На что ты рассчитываешь?

– Ни на что. Тебе нужна была помощь, и я готова была оказать тебе ее.

– Какая жертвенность! – насмешливо воскликнул мужчина. – И все же, чьего ребенка ты носишь? Моего или Рамона?

– Ты глух, ты слеп, ты бездушен! Не все ли тебе равно? Если бы ты хотел это знать, то расслышал бы мой ответ! С тех пор, как мы повстречались, моя жизнь замкнулась на тебе! – в отчаянии вскричала Кассандра. – Ты был единственной моей мыслью, моей болью. Я верила, что ты моя судьба! Я смирилась с этим, невзирая на ту боль, что ты мне причинял своим безразличием. Потому что никого и никогда я так не любила и вряд ли смогу полюбить!

– И поэтому ты отказываешься стать моей женой? Нелогично, Кэсси, – упрекнул ее Хоакин Алколар.

– А я и не стремлюсь казаться логичной. Я просто не хочу заполучить тебя любой ценой. Брак стоит того, чтобы подойти к нему со всей ответственностью. Исходя из этого старомодного представления, я и дала тебя отказ, – объявила Кассандра.

– А что, если этот ребенок от меня? – не унимался Хоакин Алколар.

– А с чего ты вдруг решил, что я беременна? – недоуменно развела руками Кассандра.

– Видела бы ты свое позеленевшее лицо, когда заглянула в холодильник. Как брезгливо сморщился твой нос! – воскликнул он.

– И это позволяет тебе с такой уверенностью утверждать, что я ношу ребенка?! – рассмеялась Кассандра. – Вот уж не предполагала, что Хоакин Алколар еще и квалифицированный диагност! И это ко всем твоим бесспорным и многочисленным талантам!..

– Я говорю серьезно! – окриком прервал ее Хоакин. – Ты меня любишь, ты не изменяла мне, ты носишь моего ребенка и при всем этом отказываешься стать моей женой! Почему, Кэсси?!

– Потому что я слишком сильно люблю тебя. Так сильно, что мне становится страшно от этого. Если я соглашусь быть твоей «пока смерть не разлучит нас», от меня ничего не останется. Ты же непременно станешь злоупотреблять моим чувством куда более дерзко, чем делал это прежде. Я не хочу сойти с ума от любви к тебе! – обессилев от пререканий, созналась женщина.

– Но почему ты отказываешься верить, что это чувство взаимно? Разве так трудно принять мое предложение как самое откровенное признание любви? Неужели не понятно, что я не могу отпустить тебя к Рамону или к кому бы то ни было?

– Просто в тебе говорит ревность, уязвленное чувство собственника, но отнюдь не любовь, – горестно произнесла Кассандра.

– Я отвечаю за свои слова, Кэсси. Если я говорю, что люблю, значит, мне можно верить, – заявил ей мужчина.

– Ты делаешь это, перемежая свои признания оскорблениями. Так чему я должна верить? Твоей патологической подозрительности или желанию присвоить меня?

– Ты боишься меня, Кэсси? В этом кроется главная причина твоей неуверенности? Ты боишься, что я не знаю смысла таких слов, как «любовь», «преданность», «семья»? Думаешь, я отнесусь к ним с тем же легкомыслием, что и мой отец? Уверяю тебя, нет. Я сознаю весомость этих понятий, поэтому и не прибегал к ним прежде. Любовь была для меня тем заповедником, в котором я не топтался без надобности. Но у меня появилась ты. И по прошествии года я могу с уверенностью утверждать, что разобрался в себе и своих желаниях настолько, чтобы взять на себя ответственность за признание в любви. И мне очень жаль, что я сделал признание и предложение, которые ты не способна принять. Я же на это надеялся, – с горечью проговорил испанец.

– Мне тоже очень жаль. Ты прав, Хоакин, я действительно опасаюсь тебя. Меня пугают твои вспышки гнева, резкие перепады настроения, твоя эгоцентричность, деспотичность, пренебрежение. Я не в силах изменить это и поэтому вынуждена отступиться. И мне жаль вдвойне, потому что я верила в свою любовь настолько, что жаждала чуда. Но чуда не случилось. Поэтому… оставь меня, я должна собрать свои вещи.

Кассандра подошла к двери и попыталась выпроводить Хоакина из комнаты. Но он перегородил проход и сказал:

– Нет!

– В каком смысле «нет»?

– Я сказал, что ты никуда не уйдешь! Если все, что ты сказала, – правда, я не должен отпускать тебя! – твердо обосновал он свой протест.

– Но ты сам не уверен, правда ли то, что я сказала. Ты не должен останавливать меня. Я вольна делать то, что считаю правильным. В данной ситуации я считаю правильным собрать вещи и уйти. – Кассандра вновь указала на дверь.

– Кэсси, нам нужно взглянуть на положение трезво. Мы оба изрядно погорячились, наговорили друг другу колкостей. Я признаю, что запутался в своих подозрениях, видно, виной тому травма головы…

– Не говори чушь, Хоакин. Ты всегда был таким, – перебила его Кассандра.

– Ты права, но даже это не мешало тебе любить меня. А ведь тогда ты не была беременной и я не, делал тебе предложения. Но я был зол, меня душила ревность. Теперь понимаю, что напрасно. Ты позволишь мне попробовать еще?

– Попробовать что? – осведомилась Кассандра.

– В последний раз прошу тебя выслушать мое предложение. Если и на сей раз ты его отклонишь, я обязуюсь больше тебя не беспокоить, – высказал свою просьбу испанец.

– Обязуешься? – переспросила его Кассандра.

– Обязуюсь!

– Тогда попробуй.

– Я долго боролся с собой. Боялся показать, сколь много ты для меня значишь. Уповал на свое правило одного года, как на спасительный круг. Надеялся развязаться с тобой. Ведь признать любовь – это значит признать зависимость. А я этого боялся и с нетерпением ждал истечения нашего года. Но когда ты сама оставила меня, я вознегодовал. Я искал тебя, чтобы вернуть. И почувствовал жуткую ярость, найдя тебя у Рамона. Все, что мной тогда двигало, – это ревность, бешенство от сознания того, что к тебе прикасался кто-то другой…

– Ты был груб, Хоакин. Ты говорил такое, чего не прощают. Я не понимаю, как можно так порочить человека, которого любишь?! – упрекнула его Кассандра.

– Я был уверен, что ты мне изменила. И… я был в отчаянии. В таком же отчаянии, как и теперь, – признался он.

Ответ не приходил легко, Кассандра разрывалась на части. С одной стороны, она была категорически настроена на разрыв, с другой же стороны, блеснула надежда.

Женщина сознавала себя на распутье. Она всегда относилась к жизни как к риску, к любви как к жертвенности. Кассандра помнила волшебные сказки детства, когда отважная девочка, закалившись во множестве испытаний, слезой могла растопить дьявольский лед на сердце избранника, высвободить его из колдовских пут. И поэтому ее ответ был «да». Она дала его тихо и просто. Она вновь вверила ему свою судьбу.

– Так ты согласна? – не веря своим ушам, переспросил Хоакин.

– Да, – смиренно повторила Кассандра.