Текст книги "Верность сердца"

Автор книги: Кейт Уолкер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Хоакин вернулся домой под вечер. Он эмоционально готовился к продолжению вчерашней дискуссии. Ему было что обсудить с Кассандрой, хоть в его сознании по-прежнему стоял туман относительно сути проблемы. Однако в том, что таковая проблема существует, он нисколько не сомневался. О том свидетельствовало поведение Кассандры, которое Хоакин тщательно проанализировал за истекший день, проведенный на виноградных плантациях.

На его счастье, травма никоим образом не отразилась на его профессиональных качествах. Весь опыт виноградаря и винодела остался невредим. Хоакин полностью погрузился в общение с подчиненными, обсуждал прогнозы на грядущий урожай, нюансы купажирования, дегустировал, делал заметки. Иными словами, работал так, как делал это всегда. И работа была отдохновением. В этом отношении ничего не изменилось.

Но периодически проскальзывала тень, тяготил осадок, ощущался привкус горечи. Он не мог полностью изолировать свое профессиональное сознание от вопросов, которые не давали ему уснуть накануне.

Его тяготило воспоминание о собственной вчерашней невоздержанности, когда он, поддавшись сиюминутным эмоциям, буквально накинулся на Кассандру с допросом. Не удивительно, что женщина смешалась и, вынужденная оправдываться, не могла убедить его в своей правоте. И это после того, как она днями и ночами не отходила от его больничной койки, переживала за него всей душой, жертвовала сном и комфортом ради того, чтобы он не чувствовал себя одиноким. Разве этим она уже не доказала ему свою преданность? Какие основания у него были подозревать ее в чем бы то ни было?

Хоакин чувствовал острую потребность загладить свою вину перед ней.

Он пытался понять, что могло встать между ними перед тем, как с'ним произошел несчастный случай. Хоакин даже не догадывался о причинах ее отдаления, но после вчерашнего приступа ярости уже мог делать предположения. Он сам, остыв после препирательства в коридоре, удивился той стремительности, с какой в нем вспыхнули всяческие претензии и подозрения. Им двигала ярость, а не разум. Оставалось только догадываться о том, как он обращался с этой женщиной прежде…

– Признаю, что повел себя по-свински, – виновато проговорил Хоакин. – Относительно раздельного ночлега… Я не имел права выговаривать тебе. Знаю, что ты, в отличие от меня, строго следуешь всем врачебным рекомендациям. Я благодарен тебе за терпение и за то, что ты так радеешь о моем здоровье. Поверь, я очень ценю это и вряд ли заслуживаю такого доброго отношения с твоей стороны. Не знаю, что на меня вчера нашло… – все так же виновато пробормотал Хоакин в свое оправдание, поглядывая на Кассандру из-под насупленных бровей.

Для женщины впечатление от его покаянного монолога было равноценно шоку. Кассандра скорее поверила бы, что он ее разыгрывает, чем в то, что Хоакин Алколар способен признавать свою вину и испрашивать прощения. Она предпочла сдержанно принять его извинения.

– Рада, что ты все верно понял. Я действительно стараюсь поступать так, как лучше для тебя, Хоакин.

– Знаю, Кэсси. И верю тебе. Я не стану больше давить на тебя. Если у тебя есть основание полагать, что нам лучше спать в разных комнатах, я не намерен это оспаривать, как и не собираюсь допытываться до истинных причин. Хотя мне бы искренне хотелось, чтобы все обстояло иначе. Я чувствую непонятное напряжение в наших отношениях, и меня это угнетает, как и то, что я не знаю этому объяснения. Но если ты не хочешь говорить об этом открыто, у меня нет права принуждать тебя… Ради тебя, – загадочно закончил он свою дипломатическую тираду.

– Что значит, ради меня? – изумленно переспросила Кассандра.

– А то, что если ты думаешь отмолчаться ради моего спокойствия, то это ошибка. Поскольку меня тревожит именно непонимание ситуации. Но если ты не желаешь говорить со мной об этом по личным причинам, то обещаю быть терпеливым и не донимать с расспросами. Но, подчеркиваю, Кэсси, меня убивает эта неясность…

Хоакин сделал очень эмоциональное объявление. Кассандра почти поверила в его искренность… Почти… Потому что перед ней сидел тот самый человек, которые заставлял ее страдать. И вот теперь он, как в мечте, говорит с ней человеческим языком, чуткий и трепетный, а она в это не верит.

– Ладно… – вновь начал Хоакин после долгой паузы. – Оставляю это целиком на твое усмотрение. Дай мне знать, когда будешь готова к серьезному разговору. Знай, что я жду этого с нетерпением.

– Спасибо, – выдавила из себя изумленная Кассандра.

Эти тихие слова признательности она произнесла со слезами на глазах. Она уже привыкла ко всему в этом доме относиться либо как к временному, либо как к миражу. Очередной мираж…

– Кэсси, я знаю, ты стоишь того, чтобы ждать сколь угодно долго. Для этого не нужно иметь память, достаточно слышать свое сердце, – нежно проговорил Хоакин, и Кассандра сглотнула ком в горле.

Никогда прежде она не слышала ничего подобного.

Ведь Хоакин воспринимал ее не более чем очередную аппетитную блондинку в своей постели, с которой ему настолько удобно, что он готов терпеть ее рядом. Не более года, впрочем…

– Я знаю, нас связывает нечто большее, чем постель. Иначе ты не сидела бы круглые сутки в больнице. И то, что ты сейчас со мной, подтверждает это. Скажи, Кэсси, только честно, мой вчерашний выпад очень тебя расстроил? – вкрадчиво спросил Хоакин.

– Нет. Выбрось из головы. Считай, что я уже обо всем забыла, – кротко проговорила женщина,

Хоакин тяжело вздохнул и кивнул в знак согласия.

– Не уверен, что смогу выкинуть это из головы, но рад, что ты не помнишь зла, – отозвался он. – Догадываюсь, что терпение – не мой конек. Я не оправдываю себя за вчерашний поступок, но даже теперь сложно сдержаться. Понимаешь, Кэсси? Я привык думать о тебе, как о своей женщине. Конечно, это примитивное собственничество. Но я хочу тебя. Должно быть, я невыносимый человек, – подытожил Хоакин.

Кассандра смиренно выслушивала его странную исповедь.

Она не могла поверить, что самые ее смелые грезы нашли свое воплощение. Что такого чудесного произошло в момент его падения? Он не только запамятовал то, что, возможно, и помнить не стоило, но также и переменил свою сущность. Это ли не фантастика?

Впрочем, Кассандра не могла подолгу думать об одном и том же, отсутствие правдоподобных ответов вызывало головную боль. И эта головная боль изводила ее с самого утра, то затухая ненадолго, то вспыхивая с новой силой.

– Кассандра! Где ты? – звал ее Хоакин, нигде не находя, – Кэсси, милая, куда ты подевалась?

– Я тут, – раздалось где-то совсем близко. Хоакин завернул в гостиную на голос.

– Я накрыла. Ты готов поужинать? – спросила Кассандра.

– С удовольствием, дорогая, – охотно отозвался мужчина. Он осмотрелся и, указав на третий прибор, которым был сервирован обеденный стол, спросил: – С нами еще кто-то ужинает?

– Да, Рамон должен приехать с минуты на минуту.

– Нет! – недовольно воскликнул Хоакин и энергично замотал головой.

– Но я пригласила его. С этим уже ничего нельзя поделать. Придется терпеть, – ласково возразила Кассандра.

– Я его не пушу, – сообщил хозяин дома.

– Не глупи. Рамон твой брат, кроме того, он печется о тебе, – принялась убеждать его Кассандра.

– Тогда скажи ему, чтобы прекратил это бесполезное занятие, поскольку по части заботливости ты вне конкуренции, – льстиво проговорил Хоакин, прижавшись щекой к щеке Кассандры.

– А мы с ним и не соревнуемся, просто каждый на своем месте, – прошептала она.

– Я сказал «нет»! – резко выпалил Хоакин, учтивые доводы которого иссякли.

– Хочешь, чтобы я позвонила твоему брату и сказала, что ты не желаешь его видеть? – сухо спросила Кассандра.

– Именно, – подтвердил он. – В этом доме я хозяин, и не желаю принимать посетителей, по крайней мере, сегодня вечером. Если тебя что-то смущает, я сам могу сказать это Району. Когда я говорю «нет», я имею в виду только «нет» и ничего кроме!

– Что все это значит? – взволнованно спросила Кассандра.

– Никаких гостей!

– Это я уже поняла. Но что за бес в тебя вселился? Твои перепады настроения совершенно сбивают меня с толку! – посетовала женщина, которая, видимо, успела отвыкнуть от его обыденных вспышек гнева.

– Позволь тебе напомнить, что это мой дом. И я не потерплю возражений в своем доме! – разъяснил свою непримиримую позицию Хоакин.

– Это наш дом, если ты еще хочешь, чтобы я оставалась здесь с тобой. Или у тебя изменились планы? – с нехарактерной для себя твердостью проговорила Кассандра. – Я хотела повидаться с твоим братом и не вижу причин, чтобы воздерживаться от этого.

– Только не сегодня вечером, – процедил Хоакин.

– Это еще почему? – ободренная сошедшей с рук дерзостью, возмутилась Кассандра.

– Просто… у меня были другие планы на этот вечер, – вынужден был объяснить Хоакин, и вся его спесь разом сошла на нет, приоткрыв страдальческое лицо запоздалого раскаяния.

– И могу я знать, что это за планы? – тихо спросила Кассандра. – Я должна знать, если ты хочешь, чтобы я попросила Рамона не приезжать на ужин.

– Я хотел побыть с тобой наедине. Рассчитывал, что мы сможем поговорить по душам. Рамон был бы лишним. Ты это понимаешь? – проговорил Хоакин. – И еще я хотел пригласить тебя в ресторан. Столик уже заказан.

– У меня нет желания выходить сегодня вечером из дома!

В отличие от Хоакина она твердо знала, что означает дата, жирно обведенная в календаре. И вряд ли ее можно было считать достойным поводом для торжества.

– Я приготовила паэлью, – сообщила Кассандра.

– Я люблю паэлью, – отозвался Хоакин, успокоившись после очередного припадка ярости.

– И если мы уже не ждем Района, то не лучше ли накрыть стол снаружи у бассейна?

– Пожалуй, – кротко отозвался Хоакин.

– Могу я попросить, чтобы ты сделал это, пока я позвоню твоему брату? – осторожно спросила женщина.

– Не беспокойся, я обо всем позабочусь, – твердо произнес он и взялся за дело.

Кассандра вздохнула с облегчением.

– Надо же, ты отлично постаралась! – похвалил Хоакин, закончив переносить изысканные блюда из кухни на площадку возле бассейна.

– Делаю, что могу, – скромно отозвалась женщина. – Ты примешь душ перед ужином или после?

– Если не возражаешь, прямо сейчас. Не желаешь присоединиться ко мне?

– Нет. Сегодня я берусь утолить только твой гастрономический голод, – улыбнулась в ответ Кассандра.

– Я должен был хотя бы спросить, – смиренно отозвался он.

– Так иди же, наконец, в душ. Чего медлишь?

– Уже иду. – Хоакин задержался на пороге и искушающе поглядел на Кассандру, но та была тверда и сама удивлялась собственной твердости.

Хоакин, чистый и свежий, предстал перед Кассандрой с обнаженным, чуть блестящим от влаги торсом. Он сиял и благоухал, поражая атлетическими красотами. А как еще он мог склонить любящую женщину к чувственной открытости? Ведь именно такая стояла перед ним цель. Не сумев смягчить ее душевными беседами, Хоакин прицельно ударил по женскому подсознанию. Загорелый и стройный, он не мог остаться не оцененным.

– Ух! – невольно выдала Кассандра. Хоакин вопросительно изогнул брови, словно

не догадываясь, чем вызван этот возглас.

– Но его экспромт удался, и он это знал. Теперь оставалось довести дело до конца. Не сгубить хорошее начало очередным неконтролируемым поступком.

Хоакину предстояло снова завоевать собственную женщину. И ему нравилась эта задача.

– Привет! – обнадеживающе улыбнувшись, сказала Кассандра.

– Привет! – понимающе отозвался Хоакин.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Он желал этого давно, с того самого момента, как очнулся на больничной койке.

Хоакин смотрел на Кассандру сквозь багровый туман, застлавший его глаза. Виски пульсировали от напряжения, и не только виски. Более недели он не имел возможности выплеснуть это напряжение. А неделя была сроком невероятно долгим для необузданного нрава Хоакина Алколара.

Итак, Хоакин настойчиво приближал этот час. Его томило желание, а объект был рядом. Кассандра была приветлива, казалась такой теплой и мягкой, такой кроткой и податливой… А он изголодался и находился на грани чувственного обморока или безумия, что было ближе к действительности.

Время бесед и выяснений прошло. И теперь не имело значения, что стоит за тем или иным поступком каждого из них. Остальное переставало иметь значение, когда Хоакин Алколар был обуреваем страстным желанием. И.на это свойство не смогло повлиять даже такое чрезвычайное событие, как частичная потеря памяти. В этом Хоакин Алколар остался неизменен. Ему и так пришлось пойти на нехарактерные уступки – первую ночь в собственном доме он провел в полном одиночестве. Хотя размышления истекшего дня и подтвердили правильность этого компромисса, но желания вечера готовились пренебречь всеми благоразумными предосторожности. Поэтому он шел в наступление.

Перед ним стояла Кассандра. И ее глаза светились огнем сладострастия. Он не мог заблуждаться: в ее лице он читал восхищение. Да и как могло быть иначе? Ведь не напрасно она жила в его доме.

Его эмоции были обострены. Он чувствовал ее запах, обонял аромат ее плоти, источаемый в моменты крайнего возбуждения. Он безошибочно узнавал этот запах среди миллиона других. И шел на него, как хищник, учуявший испуг своей потенциальной добычи. Оставалось лишь руку протянуть, и Кэсси больше не будет принадлежать себе, лишится воли, разума и выбора.

Хоакин знал это наверняка, поэтому больше не спешил. Он нагнетал напряжение.

Он мысленно взял ее, быстро и жестко. Затем так же мысленно стал играть с ней, томить ее, выуживать ее мольбы и стоны, дразнить ее, медля, испытывая, будоража до крайности… Хоакин решал, как вести любовную игру. От его решения зависело то, как он к ней приблизится, как прикоснется, поцелует, разденет…

В представлениях Хоакина от ее поступков ничего не зависело. Он почитал исключительно своей прерогативой решать, как следует поступить. Он не допускал мысли, что в претворение его планов может вторгнуться посторонняя воля. Его сознание полностью исключало такую возможность.

И это не удивительно. Во-первых, он давно умел нейтрализовывать такой малозначительный фактор, как несовпадающее желание другого человека, во-вторых, если этот фактор все же норовил испортить его удовольствие, то он всегда мог повести себя так круто, что оппоненту мало не казалось. И в этом исходе тоже было свое удовольствие, и немалое. Но в данную минуту Хоакин меньше всего желал заходиться от бешенства. Им всецело владели планы любовные.

А Кассандра была женщиной опытной. И она отлично знала, чего хочет Хоакин. Знала, что он выбрал ее из прочих претенденток за эти белокурые пряди, которые свободно струились по ее плечам, за точеную фигурку, бередившую воображение любого психически и физически здорового мужчины. Он выбрал ее, не за протестные выступления и независимость. Да и она присмотрела в нем отнюдь не мягкотелость…

– Итак, привет, – сумрачно подытожил Хоакин, медленно приближаясь.

– Привет, – повторила женщина.

Хоакин остановился, не дойдя до нее метра полтора, и сделал ленивое приглашающее движение рукой, как бы призывая Кассандру добровольно кинуться к нему на шею. Жест, невзирая на всю его вальяжность, казался безапелляционным.

Но Кассандра не спешила принять его приглашение, она продолжала стоять па месте, внимательно и взволнованно наблюдая за Хоакином.

– Кассандра, – слегка разочарованно проговорил он.

Ее лицо стало тревожным.

Хоакин был вынужден приблизиться к женщине вплотную и почти по-братски обнять ее – ему вдруг показалось, что Кассандра вот-вот заплачет.

– Хоакин, – растроганно пролепетала она.

Хоакин умел из всего извлекать плюсы. Безошибочно ощутив ее беспомощность, он легко поднял женщину и понес.

– Кэсси… – нежно промурлыкал он, положив Кассандру на постель.

Он решительно распечатал поцелуем ее губы. Не нужно было быть ясновидцем, чтобы понять, как ей это понравилось.

Хоакин призвал себя проявить всю возможную нежность. Он не сомневался, что ему подвластно все, по крайней мере, в границах этой спальни он властелин…

– Хоакин, как же долго я этого ждала, – прошептала Кассандра.

– Я дольше, – хрипло заверил Хоакин, не спеша приступать к новым ласкам. – Я скучал по твоим уютным бухточкам. Слонялся как бездомный. А ты, жестокая, меня изводила, – пожаловался мужчина.

– Прости, сокровище, – искренне повинилась Кассандра.

– Я даже не предполагал, что дома так тепло и приятно, – проговорил он, вновь начиная ласкать ее.

– Добро пожаловать, – отозвалась Кассандра, с блаженной улыбкой на устах.

– Казалось, околею, если ты меня не пустишь.

– Знаю, знаю, милый, – горячо бормотала она, крепко обняв любимого.

По какой-то неясной для женщины причине Хоакин против обыкновения повел себя очень трепетно, действовал плавно и осторожно, чего прежде с ним не случалось.

Поначалу ей чего-то недоставало, ибо он приучил ее к напору, к страсти на грани изуверства, к тяжелому труду в постели, к мучительному достижению катарсиса. А потом распробовала и поймала себя на мысли, что и это хорошо.

Кассандра расслабилась и наслаждалась, пока Хоакин бороздил бескрайний океан чувственных ощущений и открывал экзотические острова. В итоге она полностью растворилась в знойном парящем облаке, затем рассыпалась ливневым потоком…

Как чудом спасшиеся после шторма, они лежали, каждый на своем берегу большой и влажной постели. Не только у Хоакина обнаружились провалы в памяти – Кассандра с трудом припоминала собственное имя. Она бы предпочла остаться частью любимого, но приходилось возвращаться к сознанию себя.

Женщина распахнула глаза и, увидев, что комната ходит ходуном, закрыла их опять. В голове распространилась замечательная пустота и безразличие к себе. Ее переполняло чувство

лежащему рядом мужчине. В этом чувстве была и благодарность, и нежность, и восхищение, а поскольку он сотворил чудо, она готова была вознести его на любую высоту.

Хоакин тоже знал, что сотворил чудо. Но он был более озабочен, чем его женщина, не понимая, почему все показалось ему таким новым. Он не мог допустить мысли, что прежде делал это иначе. Зачем иначе? На этот вопрос он не знал ответа.

И все в Кассандре ему показалось странно новым. Не то чтобы он помнил их ночи, но был совершенно уверен в том, что знает о ней все, что касается интимных подробностей. Хоакин никогда не задавался вопросом, что она чувствует, когда он властвует над ее телом. Ему было достаточно ответного порыва. Теперь же он ощущал каждый оттенок, каждое еле уловимое волнение ее существа. Он словно проник под ее кожу.

– Ты плачешь, милая? – спросил Хоакин, склонившись над лицом Кассандры. Он жарко поцеловал ее в дрожащие губы. – Кэсси, что случилось? Откуда эти слезы? Как их понимать? – обеспокоенно вопрошал Хоакин.

– Счастье… – пролепетала женщина.

– Счастье? – неуверенно переспросил он.

– Да, счастье, – подтвердила Кассандра, всхлипнув, и, обняв Хоакина за шею, осыпала его лицо поцелуями.

– Не задуши, – ласково попросил ее Хоакин. – Ты, наверное, очень хочешь есть? – предположил он, попытавшись встать с постели.

– Я не голодна, – проговорила она, не позволив ему освободиться от ее объятий.

– А целуешься так, будто хочешь съесть живьем, – пошутил он.

– Хоакин! – взволнованно позвала его Кассандра.

– Что, милая? – мимоходом откликнулся он, поднимая с пола одежду. – Надень вот это, – сказал он тоном, не допускающим возражений, и кинул ей тунику, ту самую, коротенькую, которую надевала Кассандра в тот злополучный день своего бегства.

– Почему? – спросила его женщина, озадаченно глядя на маленький кусок шелковой ткани.

– Хочешь ужинать голышом? Я не возражаю, – игриво проговорил Хоакин..

– Нет. Почему ты хочешь, чтобы я надела именно это? – жаждала она объяснений.

– Странный вопрос, – отозвался он. – Так ты идешь или будешь размышлять?

– Хоакин…

– Да что с тобой?! – начал он терять терпение. – Одевайся и идем! – выпалил он, и Кассандра была вынуждена подчиниться.

Он взял ее за запястье и повел по темному коридору.

– Куда ты меня ведешь? – заволновалась Кассандра.

– Минутку терпения. Сама все вскоре поймешь.

– Но…

– Замолчи! – распорядился хозяин.

– Хоакин, – вновь раздался ее слабенький голосок, когда он распахнул входную дверь. – Я не одета для прогулок.

– Мне нравится, когда ты не одета. А на прогулку мы все-таки пойдем, – проговорил он и насильно вытянул Кассандру за руку из дома.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

– Пожалуйста, не делай этого. Прошу тебя, остановись, – молила его упирающаяся Кассандра.

Хоакин вдруг ясно почувствовал ее страх. Он повернулся и взглянул в лицо женщины. Странное желание возобладало в нем. Хоакину захотелось, чтобы она изобличила перед ним все свои страхи и волнения, которые старательно скрывала от него со дня выписки. Поэтому он хладнокровно продолжил тянуть ее наружу. Ее крики и сопротивление показались ему лишним свидетельством того, что она от него что-то скрывает. И он вознамерился выяснить, что именно.

– Нет! – кричала Кассандра. – Не пойду!

– Что «нет»? Почему «нет»? Не понимаю… – насмешливо проговорил мужчина.

– Я не могу!

– Не можешь – что?

Хоакин внимательно всмотрелся в Кассандру. Она была поразительно бледна. Тогда он притянул женщину к себе и обнял, зажав ладонями ее бедра.

– Кэсси, – промурлыкал он, влажно выдыхая ей в ухо. – Кэсси… Тихо, спокойно… Чего ты не можешь? Я хочу знать, что тебя пугает. Я хочу защитить тебя. Ты мне веришь? Или, может быть, ты меня боишься? Отвечай, – нашептывал он, теребя ее обнаженные ягодицы, отчего она вздрагивала, как раненая, испуская стоны.

Над их головами черная тень стремительно рассекла воздух, и Кассандра пронзительно вскрикнула.

– Летучие мыши, – успокаивающе проговорил Хоакин, прижимая ее к своей груди.

– Не люблю их, – пролепетала Кассандра.

– Никто их не любит. А им плевать. Летают себе, – произнес он, гладя ее по спине. – Только не говори, что ты их боишься.

– Только их крик. Кровь застывает в жилах.

– Тогда позволь мне ее разогнать. Пока ты со мной, тебе не замерзнуть, – заверил ее мужчина. – Ответь, что тебя действительно тревожит? Ведь не мыши же? Известно ли тебе, что, когда был мальчишкой, я изловил одного такого призрака ночи?

– Правда?

– Да, и готов повторить, – твердо произнес Хоакин Алколар.

– И что ты с ней сделал? – заинтересованно спросила Кассандра.

– Съел, – рявкнул он ей в лицо и захохотал. Уверенности это Кассандре не прибавило.

– Сама посуди, мне ли их бояться? Я сам ночной зверь. На свету моя жизнь не столь интересна, как под покровом ночи… Ты пойдешь за мной! – решительно сказал Хоакин и повел женщину в сад.

– Куда? – спросила Кассандра.

– На край света! – объявил он. – Или надеешься найти для этих целей более подходящего мужчину?

– Уже нашла, – выдала Кассандра от неожиданности.

– Надеюсь, это я? – спросил, ухмыльнувшись, Хоакин. – Если да, то польщен.

– Что все это значит?

– Я намерен защитить тебя от летучих мышей, Кассандра, – сказал он, остановившись и стиснув ее в своих объятьях до боли.

– Отпусти. Прошу тебя, отпусти!..

– А ты согласишься выйти за меня? Соглашайся, и я обещаю, что в твоей жизни не будет никаких летучих мышей и саблезубых тигров – только маленькие белые пушистые кролики с вислыми ушками и влажными носиками. Соглашайся! – агитировал ее Хоакин Алколар.

– Замуж? – удивленно воскликнула Кассандра, словно слышала о замужестве впервые.

– Разве я нелепо выразился?

– Но ты еще недавно не допускал такой возможности… Ты сам говорил, что никаких обязательств и уз. Утверждал, что брак пошл и скучен. Что для счастья нужно быть свободным, балансировать на грани дозволенного, а не влезать в кабалу, смиряясь с отмирающими условностями, – процитировала выдержки из его недавней проповеди Кассандра.

– Я так говорил? – удивился Хоакин.

– Да. Твои слова, – подтвердила она.

– Какой вольнодумец! – не без удовольствия отметил Хоакин. – И что же, ты со мной соглашалась?

– Вынуждена была, – призналась Кассандра.

– Но не разделяла этого мнения, – предположил Хоакин.

– Женское мнение должно отличаться от мужского, – парировала Кассандра.

– И все же вернемся к моему предложению. Я не слышал твоего ответа, – напомнил ей Хоакин Алколар.

– А ты этого хочешь? – недоверчиво спросила Кассандра.

– Ну, учитывая, что именно я тебе это предложил, следует сделать вывод, что да, пожалуй, я этого хочу. Или у тебя есть обоснованные сомнения на этот счет? – переадресовал он вопрос.

– Насколько ты искренен со мной сейчас? – запинаясь, спросила его Кассандра.

– Более искренним я никогда не был, – серьезно ответил он. – И я действительно хочу этого. Искренне желаю видеть тебя своей женой. Можешь мне верить.

– Я… Я не знаю, что сказать, – замялась женщина.

– Уверен, что знаешь, Кэсси, – твердо проговорил он, заглянув в голубые глаза, которые в темноте своим сиянием походили на лунный камень.

Он взял ее за руку и повел вглубь сада.

Кассандра еще никогда не видела сад в такую таинственную пору. Дымный полусвет, шепчущая синева кругом, приглушенные голоса ночи, ароматы спящих цветов, эфемерные тени… Женщина затаила дыхание, оказавшись в эпицентре замедленного ночного движения.

Хоакин зажал обе ее кисти в своих ладонях и, продолжая пристально вглядываться в глаза, проговорил:

– Позволь мне рассказать тебе кое-что о своем семействе. Об отце, о Районе, об Алексе.

Кассандра медленно склонила голову, затем снова выпрямилась. Хоакин увидел лицо, исполненное настороженного любопытства. Он продолжил:

– Тебе известно, что оба мои брата являются таковыми лишь наполовину, ибо матери у нас разные?

– Мне это известно, – подтвердила Кассандра.

– Мне было пятнадцать, когда я узнал, что у меня есть сводный брат Рамон, вместе с этим пришло осознание того факта, что мой отец не был верен моей матери. И это были не разовые измены – он просто никогда не считал нужным ограничивать круг интимного общения. Через некоторое время мне стало известно, что у меня есть еще один единокровный брат, но уже от другой женщины. И оба они родились много позже его вступления в "брак. Отец получал любую женщину, которую хотел. Это как спорт – склонить понравившуюся женщину к близости соответствует попаданию в десятку. Должно быть, мой отец – человек чрезвычайно азартный. Кроме того, ему было мало осознания того факта, что перед его желанием ли, напором ли, статью ли, деньгами или влиянием не может устоять ни одна женщина. Нет, этого оказалось недостаточно. Он всякий раз стяжал дополнительные подтверждения. Как хорек, которому нужна только одна курица, но для этого он готов извести весь курятник. Я не знаю, как квалифицировать подобное мужское желание. Впрочем, и сам им частенько страдаю… – Он замолчал, в задумчивости посмотрев в сторону.

– Почему ты мне все это рассказываешь? – отважилась спросить Кассандра.

– А ведь я до того рокового момента думал, что у меня идеальная семья, – продолжал Хоакин, словно не слыша. – Сверстники часто пеняли на своих родителей. Я же, наоборот, гордился ими. Они почти не ссорились, никогда не повышали друг на друга голос. У них были общие интересы и увлечения. Им не было скучно друг с другом. Казалось, ничто не может их друг от друга отвратить. «В любви и согласии» – это словно сказано про моих родителей, так до поры думал я. И стремился во всем походить на своего отца. Он был моим кумиром, – с нескрываемой горечью произнес Хоакин.

– Так и должно быть. Не стоит жалеть об этом. Ты многого достиг, следуя по его стопам, – старалась ободрить его Кассандра. – Любовь к виноградникам пришла к тебе от него. Не перечеркивай лучшее в ваших отношениях. Никто не безгрешен.

– О, да. Моя мать тоже старалась проявить понимание и терпимость. Но предательство, как на него ни посмотри, останется предательством. А когда ты в храме с благословления святого отца приносишь клятву верности без намерения ее соблюдать – это уже становится не банальным предательством, а преступлением.

– Не суди, – тихо одернула его Кассандра.

– И ты права, – кивнул он. – Невзирая на все попытки не походить на своего папу, которые я предпринимал с пятнадцати лет, я становился все более и более похожим на него. Но много хуже. Потому что я не был безвольной игрушкой своего порока, а, напротив, щедро снабдил его правилами и ритуалами, догмами и постулатами. Никакого обмана и предательства, только искренность и открытость. Новая женщина каждый год. Почему год? Не знаю. Думал, что за год любая успеет надоесть. Лишь бы не до смертного часа. Потому что постоянство – это скучно. Верность противоречит мужской природе. Я был уверен в этом. Преданность – это старомодно.

– А теперь?..

– У меня был шанс убедиться в твоей преданности. Мне хватило ума понять, что преданность – это сила. И я спросил себя, способен ли я на такое? А если не способен, не означает ли это, что я слаб?

– И каков ответ?

– Не знаю, милая, не знаю. Я еще не испытал себя.

– Понятно, – проговорила Кассандра и тяжело вздохнула.

Теперь уже она задумчиво смотрела в сторону.

– Ты бы не сказала этот таким тоном, если бы знала, что именно я пытаюсь тебе сказать, – упрекнул ее за скептицизм мужчина.

– Тогда говори.

– Минуточку. – Он взял паузу и перевел дыхание. – Случилось нечто, после чего я окончательно понял, что я не такой, как мой отец. И для того, чтобы отличаться от него, вовсе не обязательно прилагать к этому какие-то немыслимые усилия. Просто надо слушать свое сердце, ну и свою женщину… Если она, конечно, права, – шутливо добавил Хоакин Алколар. – Я хочу сохранить эти отношения, Кэсси. Я нуждаюсь в переменах. И прошу тебя помочь мне в этом.

Как по волшебству, на его ладони появилась бархатная коробочка. О ее содержимом Кассандра могла догадаться из всего вышесказанного, но это не умалило блеска, вспыхнувшего в ее глазах. Этот блеск сделался ярче, когда открылась крышечка и показалось золотое кольцо с внушительным бриллиантом, в котором купался лунный свет.

– Хоакин! – воскликнула Кассандра и всплеснула руками. – Как красиво! – не удержалась она от похвалы, сгорая от желания надеть на палец это сокровище.

– Кассандра, ты выйдешь за меня замуж? – требовательно спросил Хоакин. – Ты принимаешь мое предложение, в знак чего я готов немедленно надеть на твой славный пальчик это кольцо? Ты позволишь донимать тебя своим обожанием вечно? Главное, ответь, любимая, веришь ли ты мне? – нежно завершил испанец.

– Верю, любимый, – заставила себя прошептать Кассандра.

Женщина не поверила ни единому его слову. Она слишком хорошо знала, кто такой Хоакин Алколар. Очень умный и при этом феноменально изворотливый человек. Он мог безошибочно сыграть любую роль, какая бы маска ни украшала его волевое лицо. Но Кассандра всегда безоговорочно принимала правила его игры. И если в этот миг он делал ей предложение, обставив все именно таким образом, ей оставалось лишь смириться со своей участью.