Текст книги "Легкомысленное пари"

Автор книги: Кейт Ноубл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Глава 10

– Я так и знала! – услышал Маркус, держа на руках красивую, изысканно одетую леди. В голове у него слегка туманилось от столь приятной тяжести, и поэтому он не сразу сообразил, о чем идет речь.

И все же он понял ее достаточно быстро. В тускло освещенной библиотеке он разглядел насмешку в огромных синих глазах, уставившихся ему в лицо. Казалось, она была изумлена и одновременно напугана.

Ему редко приходилось пугать дам. И сейчас он хотел бы улыбнуться ей в ответ, но почему-то этого не сделал. И еще ему очень не хотелось выпускать ее из своих объятий. Но глупо же держать женщину на руках без всякой на то причины.

– Вам следует быть осторожнее, – с нежностью в голосе, что удивило его самого, произнес Маркус, ставя Филиппу на ноги.

Ее немигающий взгляд по-прежнему не отрывался от его лица, но теперь он был каким-то испытующим, настороженным… В конце концов Маркус почувствовал некоторую неловкость.

– Не могу поверить, что никто до сих пор не догадался… – произнесла она, продолжая опираться на его руки.

– Не догадался о чем? – спросил он как можно более безразличным тоном. – О том, что вы любите шарить по чужим библиотекам? Я уже понял, что вам нравится во все вмешиваться… И все же никак не рассчитывал снова наткнуться на вас.

Он ждал ее реакции. Пора бы ей уже перестать пялиться на него так, словно он внезапно вырос на целую голову.

– В вас трудно отыскать что-то незаурядное, героическое… за исключением вашего роста, разумеется, да еще того, что вы умеете налетать так внезапно… – продолжила она. – Но у вас мгновенная реакция, и вы способны восстанавливаться слишком быстро… Так что все лежит на поверхности…

– И что же это «все»?

– Ваша натренированность. Вы прошли особую выучку, не так ли? – произнесла она как бы вскользь, словно речь шла о новом платье. – И даже эти ваши очки… Послушайте, они, случайно, не фальшивые?

– Это нормальные очки, миссис Беннинг, они нужны мне для чтения.

– Зачем же тогда вы носите их постоянно? Возможно, для маскировки?

– Миссис Беннинг, – произнес он как можно более твердо, – что такое вы себе нафантазировали?

– Вы шпион, это ясно. – Наклонившись, она подняла с пола иссиня-черное перо. – И ваш псевдоним – Сизый Ворон!

«Эти глупые перья, – подумал он. – Они лежат здесь с незапамятных времен. Если бы не она, я бы о них и не вспомнил». Он устало моргнул.

– Давайте присядем, миссис Беннинг. По счастью, в этой библиотеке есть диван.

– Охотно.

– Миссис Беннинг, я хочу сделать вам признание, – начал он, усадив ее на мягкие подушки. – Я не Сизый Ворон.

Вместо ответа Филиппа подняла кокетливо бровь и пощекотала сизым пером кончик его носа. Он молчал, исчерпав свои аргументы. А она всем своим видом давала понять: «Я все знаю, не делайте из меня идиотку».

– Поймите хотя бы, это дом не мой, а моего старшего брата, Грэма. Так что, будьте добры, предъявляйте ему все улики, которые вам удастся здесь отыскать.

– Мистер Уорт, я ценю и уважаю вас за все то, что вы сделали для Британии во время войны. И хочу доказать на деле мое к вам расположение.

Его бровь поползла вверх. Он осторожно отвел ее руку с пером от своего лица.

– И как же вы хотите мне его доказать, ваше расположение?

– Я собираюсь дать вечер в вашу честь! – воскликнула Филиппа, озарив его счастливой улыбкой.

Маркус был потрясен.

– Вечер в мою честь… – тупо повторил он.

– Ну разумеется. Весь Лондон захочет выразить вам свое уважение за ваши неоценимые услуги перед отечеством. Я даже думаю, что ваше чествование станет главным событием моего бала Беннинг.

В ответ он беспомощно опустил голову на грудь, обхватил ее руками, покачиваясь из стороны в сторону то ли с приглушенным смехом, то ли с задавленным плачем.

– Я знаю, вам кажется это чрезмерным, но, уверяю вас, это не так. Сизый Ворон – национальный герой, легенда нашего времени. Самого пышного празднества недостаточно, чтобы воздать ему честь. – Воодушевившись, она положила руку ему на спину и принялась поглаживать его.

Однако совершенно неожиданно Уорт резко вскинул голову и рассмеялся ей в лицо.

– Миссис Беннинг, оставьте это, умоляю вас! – простонал он между взрывами хохота.

– Оставить? – Она резко поднялась с дивана.

– Да, оставьте эти ваши претензии на первенство, не берите на себя больше, чем вам позволено.

Филиппа задохнулась от возмущения.

– Но ведь многие люди наслаждаются такой игрой, а я предлагаю вам игру по высшим правилам, – выдохнула она. – Многим нравится быть на виду и получать невинные знаки внимания или даже почести…

Он тяжело вздохнул и покачал головой:

– Миссис Беннинг, это ваша игра, а не моя. Позвольте Мне получше узнать ее правила. В каких ваших трюках вы хотите заставить меня участвовать? – На его лице играла усмешка.

– Отлично. – Она откинулась на диван, скрестив руки на груди – я собираюсь раскрыть ваше инкогнито на моем бале Беннинг, рассказать всем, что вы и есть Сизый Ворон. Это будет грандиозный триумф!

– И на следующий день все газеты выйдут с сообщениями о Сизом Вороне. Вам это нужно?

– А почему бы и нет? Это будет сказочный бал-маскарад. Представьте, все в черных масках. И постепенно, в течение всего вечера, они по одному начнут срывать свои маски. Вообразите, кругом черные плащи и шпаги… Шпионаж, страх, охота…

– Просто как в готическом романе, – сухо заметил Уорт. – Однако, окажись я тем самым Сизым Вороном, хотя я совершенно не поддерживаю это ваше утверждение, ответьте мне: зачем вы хотите убить его? Неужели вы не понимаете, что подставляете его под прицел врага?

– Но… война ведь окончена, сэр! Ваши враги… испарились.

– Не все.

– Но…

– Не все, – твердо повторил он, вставая. – И не притворяйтесь наивной, миссис Беннинг. Вы о многом узнали, лежа в том саркофаге. Но теперь уймите свое любопытство. Разве я не говорил вам, что вы должны забыть ту беседу?

– Но после такого строгого приказания я уже просто не могла не вспоминать о ней. Я не привыкла забывать важные вещи…

– Хорошо, тогда я еще раз повторяю: враги Сизого Ворона еще на свободе, а потому ему грозит опасность. С какой стати он должен участвовать в ваших представлениях?

Филиппа задержала дыхание, глядя на его нахмуренное лицо. Он наклонился к ней ниже.

– И чем таким вы можете меня завлечь, миссис Беннинг? Вежливыми кивками «здравствуй» и «прощай»? Местечком в своем гостевом листе?

– Именно, сэр. Место в гостевом листе, и не только в моем. Вы получите доступ в самые важные гостиные, к самым высоким особам. Подслушивая в саркофаге, я поняла, что несколько крупных общественных мероприятий могут подвергнуться чудовищной атаке. Хотите, я попробую угадать, какие именно? – Видя, что он кивнул, она продолжила: – Банкет Уитфорда?

Кивок.

– Гемпширские скачки?

Снова кивок.

– Золотой бал в Риджентс-парке?

– Но как вы догадались? – спросил он, глядя на нее с возросшим интересом.

– Очень просто. Для этого надо участвовать в общественной жизни, мистер Уорт. Все это самые главные события года, исключительно важные торжества, и их дают самые знатные люди. – Филиппа придвинулась к нему ближе. – А я обеспечу вам место в гостевом листе каждого из них.

– Но почему вы думаете, что у меня еще нет приглашения на них?

– Потому что вы для лондонского общества никто.

– Пожалуйста, не затрагивайте моих чувств, леди Беннинг, – насмешливо попросил он.

– Я хотела сказать, что вы не первый сын лорда, вы второй сын…

– И даже третий, это правда, – согласился он.

– Скажу больше. У вас нет не только титула, но и никаких надежд на получение его. У вас очень скромные перспективы. Ваш брат унаследовал баронский титул, и его жена надеется с помощью своей благотворительной деятельности приобрести связи и влияние. Они помогли вам получить приглашение в «Олмак», но, спорю на тысячу фунтов, вы уже голову сломали, гадая, как получить доступ на эксклюзив года. – Она мирно улыбнулась. – Вы нуждаетесь во мне!

Заметив, как он напряжен, она успокаивающим жестом положила свою руку на его.

– Однажды вы сказали, что я смогу всего добиться от вас, если я попрошу вас об этом правильно. И я прошу: пожалуйста, хотя бы рассмотрите мое предложение, не отказывайтесь сразу… – Она с невинным видом похлопала ресницами. – Ведь я прошу вас только подумать…

Он нежно прижал к своей груди кончики ее пальцев, а затем решительно отбросил ее руку.

– Это ваш единственный трюк? Я думал, вы более изобретательны…

Филиппа резко отодвинулась.

– Я не вполне понимаю вас…

– А я думаю, вы меня отлично поняли, – возразил он. – Ваш план просто смешон, и вы еще пытаетесь завлечь меня томными взглядами и рукой на моей рубашке, повторяя то, что однажды вам не удалось! Вспомните ваше приключение с маленьким Реджи. А может, вы перепутали меня с вашим любимым маркизом Бротоном? С ним бы этот жест отлично сработал. – Он встал, отступил к стеллажам, прислонясь к ним спиной. – Мои поздравления, леди Джейн отодвинута в сторону.

Она уставилась на него, не зная, как сопоставить этого серьезного, учтивого джентльмена с его развязной тирадой.

– О, мы прекрасно проводим время с маркизом, – спокойно улыбнулась она. – Мы так мило прогуливаемся вдвоем, а недавно он пригласил меня на пикник, где мы смогли лучше узнать друг друга.

– Нисколько не сомневаюсь. Трава в росе намного приятнее крышки саркофага.

Филиппа снова улыбнулась. Этот пикник был для нее всего лишь еще одним поводом поупражняться в науке флирта. Каждое слово в их галантной беседе было наполнено двойным и тройным смыслом. Подобные дискурсы были весьма в почете у светских персон. Видимо, словесные изыски отвлекли Бротона от желания поваляться на травке.

Впрочем, теперь она готова признать: искренний разговор с Маркусом Уортом кажется ей намного приятнее. И все же она не могла удержаться от искушения слегка подразнить его.

– Уверяю вас, мистер Уорт, моя… встреча с маркизом на крышке саркофага была вполне комфортабельной. Он почти заставил меня забыть о холоде, а я, как вы уже знаете, никогда ничего не забываю.

Отойдя от стеллажей, Маркус встал перед ней, прикрывая рукой усмешку.

– Вы изволили сказать «почти». Вы сказали: «Он почти заставил меня забыть о холоде».

Она кивнула.

– В таком случае, – продолжал он, посмеиваясь, – ваше свидание вышло совсем не таким удачным.

– Оно было замечательным, – возразила она.

– А я так не думаю. Будь ваше свидание таким замечательным, его жар раскалил бы крышку саркофага и вам не на что было бы жаловаться.

– Вы ничего не понимаете, – сказала она со злостью.

– Нет, это вы не понимаете… А мне достаточно было одной маленькой детали. Вы сами проговорились, что крышка была холодной, вы это отлично запомнили!

Она вскочила с дивана. Ее глаза заблестели у самого его рта. Расстояние между ними стремительно сократилось, и его губы легли на ее.

Это вышло так необычно… Его поцелуй взволновал ее своей нежной силой, и она неожиданно для себя ответила на него. Он совсем другой, этот Маркус! Он не пытается давить на нее, как Бротон, и все же подчиняет себе. Она просто растворяется в нем. Его руки не гладят и даже не касаются ее, слились только их губы… Но как она чувствует его… всю его силу и нежность! А что же с ней станет, если он начнет гладить ее волосы, шею, ключицы?

Ее пронзила дрожь, и она невольно раскрыла губы, пропуская его язык. Синий шелк ее платья слился с темным сукном его костюма. И, наконец, его рука коснулась ее волос, а потом спустилась ниже… И вот она уже у ее горла…

Но поцелуй закончился так же неожиданно, как и начался. Он медленно отстранился, и Филиппе пришлось последовать его примеру. Холодный воздух отчуждения повеял между ними. В легком изумлении она открыла глаза, ее сердце возбужденно билось… На его лице она читала отражение своих чувств. И затем понимающая усмешка приподняла уголок его рта, давая ей понять, что он видит ее насквозь, видит, что овладело ею в течение этих нескольких минут.

Потребность.

Необходимость.

Желание.

Мгновенно оценив время, место и свое положение здесь, Филиппа, чтобы изменить ситуацию в свою пользу, сделала единственно возможную вещь.

Откинувшись назад, она с размаху влепила ему пощечину.

Придя в себя, Филиппа Беннинг вернулась в дамскую гостиную, где пробыла еще несколько минут перед тем, как уехать. Она предпочла удалиться раньше других гостей, ссылаясь на то, что должна присутствовать еще на одном приеме. Уступая настойчивости Марии, обещала подумать, чем она может помочь ее сироткам.

Глава 11

После некоторых раздумий Маркус решил, что он, заслужил эту пощечину. Он и сам не понимал, что на него нашло. Только что они нормально беседовали – слегка флиртуя, конечно. Но когда, чтобы отвлечь ее от глупой затеи, он перевел беседу на ее личные обстоятельства, ее голос вдруг зазвучал для него как голос сирены-искусительницы. Теплый свет свечей ложился на ее кожу, и он стал думать о таких вещах, о которых думать не должен.

А потом он просто поддался своим мыслям. Импульсивно. И он имел право действовать под влиянием импульсов. Однако Филиппа оказалась не совсем такой, как он ожидал.

Маркус размышлял, подрагивая на холодном ветру в тесном переулке, в одном из самых непрезентабельных участков Уайтчепела. Для такой прогулки ему пришлось подыскать себе штопаное, заношенное пальто, которое было плохой защитой от холода. Он ждал сигнала из разбитого окна прямо через улицу и, пока его не было, позволил себе предаться мыслям о вчерашнем вечере.

Филиппа Беннинг – одна из тех особ, которым повезло выиграть уже при рождении. Такая женщина не удостоит его свиданием, он не должен на нее заглядываться. Однако в их беседе она проявляла не только остроумие и находчивость, но и позволяла себе некоторые вольности. О, нельзя отрицать: красота этой леди – пусть несколько вызывающая – волновала его. Она была с ним такой надменной в том приключении с саркофагом, да и потом – во время визита в их дом… И вдруг ее губы оказываются прямо перед ним, словно взывая о поцелуе! Но потом… Он вспомнил о пощечине и вздрогнул.

Прекрасно, он заслужил ее.

И вот он стоит на пронизывающем ветру в необычно холодный для весны день в такой части города, куда не отважится заглянуть ни один респектабельный господин. Стоит и ждет, когда зажжется лампа в окне напротив: ему можно войти в трактир «Бык и виски».

Перегруженные повозки с ободранными тушами тащились по выщербленной мостовой, оставляя за собой следы капающей крови. Жалкие проститутки уже заманивали за нищенскую плату мужчин, которым хотелось забыться от всех невзгод и потерь.

Его почти не тронуло, что Филдстон так холодно принял его сообщение. В офисе, как видно, решили, что прошло то время, когда нужно оглядываться назад и по сторонам… Маркус готов был действовать на собственный страх и риск. Он не привык трястись над своей жизнью.

Джонни Дикс прислал ему новое послание: француз снова побывал у него.

Возможно, теперь ему удастся лучше описать француза. Маркусу требовалось подтверждение – он не может сражаться с призраками в потемках. Теперь он стоит здесь, ожидая сигнала, но этого сигнала все нет и нет.

Краешком глаза он заметил вдруг какой-то проблеск в окне через улицу. Но это не был обещанный сигнал – лампа так и не появилась в окне. И Маркус занервничал. Тут что-то не так, мгновенно решил он. Быстрым, подпрыгивающим шагом он пересек улицу, огибая возы и пьяных прохожих, и вошел в здание. Карабкаясь по узким, скрипучим ступенькам на третий этаж, Маркус поспешно вытащил кинжал из-под длинного пальто. Страх противно стянул желудок, когда он увидел, что дверь комнаты, которую занимал Джонни Дикс, распахнута настежь, а задвижка сломана и валяется на полу. Двигаясь быстро и бесшумно, Маркус вошел в тесную комнату. Вжавшись в стену, он внимательно вгляделся в углы. Никого.

Никого, кроме Джонни Дикса. Но что с ним стало… Он помнил его плечистым крепким парнем, не более тридцати лет от роду, способным за дополнительную плату пересчитать зубы любому. После армии он успел отложить слой жирка на свой живот – результат обильного питания и отсутствия казенной муштры. Джонни был отличным солдатом, смелым и наблюдательным, и мозги у него варили получше, чем у некоторых господ офицеров. И вот он лежит в грязном углу, руки его в крови, и кровь стекает из перерезанного горла. Маркус смотрел на него, и ему казалось, что сама вечность застыла в открытых безжизненных глазах. И еще в них сквозил ужас насильственной смерти, с которым он уходил из жизни.

– Проклятие, это провал! Я потерял след. Будь проклят тот, кто сделал это… – прошептал Маркус, опуская кинжал. Внезапный звук со стороны лестницы заставил его пошевелиться. Он поспешно ринулся за дверь – вспыхнувший на мгновение огонек осветил фигуру в длинном плаще, а затем раздался поспешный топот ног вниз по ступенькам. Маркус бросился вслед, но черный силуэт бесследно растворился в вечерней мгле.

Это полный провал. Джонни Дикс, его главный осведомитель, мертв. А убийца скрылся.

Идти за констеблем было бесполезно, но Маркус, все же, отправился за ним. Он хотел, чтобы смерть Джонни Дикса была зарегистрирована как насильственная и по всем правилам, даже если констеблю Уайтчепела будет на все наплевать.

– Возможно, он зарезался сам, случайно, когда был пьян и решил побриться, – усмехнулся тощий патрульный. У него не хватало трех зубов, а остальные были почти черные. Его рот казался разверстой пучиной ада.

– Побриться? А где же лезвие? Не мог же он зарезаться, а потом припрятать его. Нет, его убили, а нож убийца унес с собой.

– Послушай, парень, – снова усмехнулся констебль своим черным ртом. – Его могла зарезать шлюха, посчитав, что он мало ей заплатил. Таких историй здесь сколько угодно. На сегодня у меня дюжина еще более зверских убийств. И раз он уже мертв, надо думать о живых – они важнее мертвого тела. Я, конечно, поспрашиваю в округе, но сомневаюсь, что можно решить это дело. – Приподняв фуражку, патрульный направился к стайке уличных проституток.

Значит, информация, полученная от Дикса, действительно важная, если тот поплатился за нее жизнью.

Маркус отправился в Военный департамент. Крупными тяжелыми шагами он покрывал коридорные пространства помпезного здания в Уайтхолле. Он миновал кабинеты и залы разных секций Военного департамента: «Стратегия», «Планирование», «Оборона» – и остановился перед дверью с табличкой «Безопасность». Этот отдел занимался обеспечением безопасности встреч на высшем уровне – официальных визитов глав государств и членов правительства. И этот отдел имел право прямого доступа к директору Военного департамента.

Если кто-то из отдела хотел говорить с директором Филдстоном, то ему требовалось получить санкцию своего непосредственного начальства – лорда Стерлинга. Впрочем, Маркус намеревался обойти сегодня этот порядок, если удастся. Или придется надавить на Стерлинга. У него нет больше времени искать встречи с Филдстоном на каком-нибудь балу.

За дверью с табличкой «Безопасность» было еще много других дверей без всяких обозначений. Он заглянул в одну из комнат с ровными рядами столов прямо перед кабинетом шефа «Безопасности». Внимательный взгляд заметил бы серьезные замки на ящиках и дверь с металлической сердцевиной. Но после войны многие из этих столов остались без хозяев. Заметив Маркуса, сотрудники невнятно приветствовали его. Минуя собственный стол, он направился прямиком к двери шефа.

– Минуточку, Уорт, – раздался скрипучий голос Лесли Фармапла из секретариата шефа. Этот мелкий чиновник поддерживал строгий порядок в отделе и теперь уверенно преградил Маркусу дорогу. – Вы не подали мне месячную заявку на чернила, я так и не знаю, сколько их вам выписать.

У Маркуса не было времени и желания обсуждать чернила и перья, и поэтому вместо ответа он спросил:

– Шеф у себя?

– У себя, – ответил Лесли, сортируя корреспонденцию шефа по стопкам. – И пожалуйста, если вам нужно больше двух флаконов чернил, отметьте, сколько вам надо, а не берите без спроса с полки. Мне не жалко чернил, но мне надо знать, куда они деваются.

– Я подал заявку три дня назад, Лесли. Шеф один?

– Вошел один, – ответил Лесли и, не в силах оторваться от своей темы, продолжал распекать Уорта: – Вашего требования я еще не получал. Теперь что касается вашего стола… Могу я попросить вас поддерживать его в установленном порядке?

– Нет, – резко ответил Уорт.

– Нет? – проскрипел Лесли.

– Мы уже обсуждали это, Лесли. Мой стол в порядке – моем рабочем порядке, и я не хочу, чтобы в нем шарили посторонние.

– Но никто и не шарил, даю слово! – заверил Лесли. – Если вы нарочно путаете бумаги, чтобы никто не мог найти что-то важное…

Но на этом его тирада прервалась, потому что Маркус просто отодвинул его в сторону, причем довольно резко, и вломился в кабинет шефа. Закрыв за собой дверь, он повернул защелку замка и произнес:

– У меня личное неотложное дело к директору, сэр. Стерлинг сидел за массивным столом с сигарой в зубах.

Это был ухоженный, атлетического сложения джентльмен средних лет со здоровым загаром и без признаков облысения. Однако десяток малоподвижных лет и пристрастие к обильным обедам с бренди придали ему несколько расплывшиеся очертания. Он с изумлением уставился на ворвавшегося без доклада Маркуса. Потом отложил сигару и скрестил руки на животе.

– Что за личные дела? – недовольно произнес он.

– Так какое же у тебя дело? – раздался голос за спиной Маркуса из левого угла кабинета.

Обернувшись, Маркус увидел Филдстона в удобном кожаном кресле и почувствовал, что с него спадает весь боевой задор.

– О, сэр, но это совсем личное… – Он запнулся. Оба шефа, удобно устроившиеся в своих креслах, смотрели на него с нетерпением. – Я… я нашел вазу, весьма старинную, и, зная, что вы заядлый коллекционер… – Скептический взгляд лорда Стерлинга заставил его остановиться.

Филдстон приподнял бровь:

– И ты принес ее с собой?

– О нет, она еще в магазине. Вы свободны? Возможно, мы могли бы прогуляться туда. Вы понимаете в антиквариате больше, чем я. Этот продавец… он захотел слишком много содрать с меня.

– Уорт, не смешите меня, – произнес Стерлинг, попыхивая сигарой. – Вы хотите, чтобы я поверил, что вы так грубо смели Лесли из-за какой-то вазы? – Он с грустью разглядывал его. – У вас появились новые подозрения, не так ли?

Маркус беспокойно уставился на Филдстона, который вздохнул и покачал головой:

– Мы тут как раз беседовали со Стерлингом о том, как его отдел перестраивается на работу в мирное время. Как его сотрудники ведут себя в этот переходный период. Он многое прояснил мне.

– Вы тут не единственный из тех, кто продолжает сражаться с тенями, – сказал Стерлинг. – Но вы упорствуете больше других. – Заметив вопрошающий взгляд Филдстона, Стерлинг продолжал: – Взять хотя бы этот инцидент с доками в Воксхолле… В феврале вы потребовали дополнительное патрулирование из агентов в штатском, а в прошлом месяце приволокли к патрульным какую-то старую даму, заподозрив в ней переодетого француза.

Маркус решил не сдавать своих позиций.

– У меня были веские причины подозревать, что в феврале в доки прибудет корабль с французскими шпионами. И справедливости ради спешу напомнить, что эта старая дама действительно оказалась переодетым французом.

– Но месье Валери никакой не шпион. Он всего лишь собирался на бал-маскарад и потому загримировался под одну из ведьм «Макбета», – возразил Стерлинг. – Уорт, нельзя видеть в каждом французе шпиона. Нельзя жить, подозревая всех и во всем.

Маркус знал, что он просто обязан стоять на своем, даже если бы земля разверзлась у него под ногами.

– Осмелюсь заметить, сэр, мне как раз и платят за мою подозрительность, за то, что я смотрю глубже других. Оставим в стороне предыдущий инцидент. Сейчас я располагаю сведениями о реальной угрозе. Я только что явился от моего осведомителя, который…

– И что же это за угроза? – перебил его Стерлинг. – Какова цель злоумышленников? Каков их план действий?

– Я еще… точно не узнал, сэр, но я…

– Черт побери, Уорт! – сказал Филдстон, поднимаясь с кресла. – Ты не можешь рассчитывать, что мы пойдем на какие-то санкции, располагая такими ничтожными сведениями. – Он помедлил, переглянувшись со Стерлингом. – Бумажная работа в четырех стенах не удовлетворяет тебя, не так ли, Уорт? Она никогда тебе не нравилась.

Получив молчаливое послание во взгляде Филдстона, Стерлинг поднялся и вышел за дверь, оставив их наедине. Когда за ним закрылась дверь, Филдстон произнес приподнятым тоном:

– Будь уверен, я обеспечу тебе полную и заслуженную пенсию.

Маркус побледнел, потом покраснел, чувствуя приступ ярости, но все же постарался сдержаться.

– Сэр, мой осведомитель мертв, ему перерезали горло. Констебль зарегистрировал данный факт. – Он протянул Филдстону клочок бумаги и, понизив голос, произнес, глядя ему прямо в глаза: – Этот лист… он явно из нашего отдела.

– Ну конечно, те же чернила и что там еще? Кажется, капелька воска? – сказал Филдстон. – Ты подозреваешь своих коллег, потому что они перестали прислушиваться к тебе? Это очень обидно, я понимаю.

– Сэр, – попытался протестовать Маркус, однако Филдстон остановил его взмахом руки.

– Тебе сейчас очень непросто. Тебе не поверили в прошлый раз и не верят сейчас. Но ты сам не умеешь доверять, Даже когда это необходимо.

– Что? – недоуменно спросил Маркус.

– Ты разучился доверять своим коллегам, а они перестали доверять тебе, – снова проговорил Филдстон. – Сизый Ворон исчез, улетел… Может быть, пора отдохнуть и Маркусу Уорту?

Он не знал, что на это ответить. В голове у него стоял туман от полученных оскорблений. Расшаркавшись, он резко поклонился и выбежал из кабинета. Стерлинг стоял к Двери вплотную, безуспешно пытаясь изобразить безучастность. Не глядя на него, Уорт пронесся мимо столов коллег, утомленных необходимостью делать вид, что они работают, проскочил мимо идущего навстречу Лесли. Ему хотелось побыстрее закрыть за собой дверь этого отдела.

Они решили, что он уже ни на что не годен, как какой-нибудь списанный канцелярский хлам?! В холле он обогнал Кроули с его проницательным взглядом. Тот, кажется, умел мыслить логично, но сегодня, похоже, и он был настроен блеять в угоду начальству.

Маркус готов был рыдать от бессилия. Филдстон отчасти прав. Конечно, война тяжело отозвалась на нем. Она приучила его быть внимательным, подозревать и охотиться… Она выковала его характер. Но нельзя все списывать на войну. Он не бредит – угроза, о которой он дважды докладывал, вполне реальна.

Незаметно начал накрапывать дождь, затягивая Лондон серой пеленой. Прохожие, убыстряя шаг, застегивали плащи. Кто-то искал укрытия под карнизами и навесами, ожидая просвета. Но легкий, моросящий дождик внезапно перерос в ливень. Извозчики были мгновенно разобраны. Люди скапливались у дверей магазинов, а кто-то, не найдя укрытия, несся по улице.

Маркус не спешил, намеренно подставляя себя холодным струям. Ему стало казаться, что в голове у него проясняется. Он взвесил свои возможности – осталось слишком мало людей, которым он мог доверять. Со смертью Джонни Дикса оборвался главный след. Он не знает, как выйти на человека, оставившего клочок бумаги. Без ведомства Филдстона он ничто. И все-таки необходимо найти доказательства, чтобы убедить Филдстона.

Можно обратиться за советом к собственному брату… Но нет – он отмел эту идею немедленно. Такое известие совсем подкосит его. Да и он сам не верит, что его заклятый враг воскрес из мертвых, что все его дело пошло насмарку.

Но вдруг, совсем некстати, ему припомнилось: хрупкое тело, прижавшееся к нему, сияющие ангельским золотом волосы в лунном свете. И потом, эти ее губы, предлагающие ему сговор на потеху дьяволу.

Маркус встряхнул головой, освобождаясь от наваждения. Будь он проклят, если примет ее шутовской план. Собою он привык рисковать. Но она… Что знает эта сверкающая светская бабочка о подобных делах, о том, как все это смертельно опасно. Она способна растрезвонить обо всем за чаем, будто это сюжет новомодного романа, а потом спокойно отправиться за новой шляпкой.

У него остается один жалкий вариант: вернуться в Ист-Энд и разузнать о последних днях Джонни. Быть может, кто-то и видел его встречу с французом или «кротом» из отдела безопасности.

Он должен отыскать призрак.

Ливень закончился так же внезапно, как и начался. Облака расступились, и лучи солнца заиграли на плитах мостовой.

Маркус свернул за угол, пересекая условную границу в фешенебельный Мейфэр, где привыкла вращаться Филиппа Беннинг. Теперь над этим миром сгустились не видимые никому тучи. И первый удар может быть нанесен по Уитфорд-Мэншн во время великосветского банкета, до которого остается не больше четырех дней.

Но он должен помешать этому, и поэтому путь его снова лежит в Ист-Энд, в трактир под названием «Петух и курица». Он выследит этого призрака и разрушит его дьявольский план.