Текст книги "Легкомысленное пари"
Автор книги: Кейт Ноубл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
– Мария, – произнесла Филиппа шепотом, – я тоже не видела Маркуса с прошлой недели.
– В самом деле? – встревожилась Мария. – Прошу прощения, но мне показалось, что он… как бы это сказать… проводит время в вашей компании. Я говорю о последнем времени.
– Я понимаю, вы заметили, что мы с Маркусом стали друзьями. Скажите, он ведь не мог уехать из Лондона, не предупредив вас?
– О нет! Особенно если учесть то, что он так увлечен вами…
Щеки Филиппы покрылись румянцем, но у нее не было желания тратить время на пустые разговоры.
– Я надеюсь, что с Маркусом, да и с Бирном, конечно, ничего не случилось, – в замешательстве произнесла Филиппа.
Мария взяла Филиппу под руку и отвела в угол зала.
– Во время войны Маркус и Бирн были в армии. Полагаю, это вам известно, – произнесла она и, дождавшись кивка Филиппы, продолжила: – Иногда мы с Грэмом довольно длительное время не получали от них никаких вестей. Потом мы с ним решили, что отсутствие вестей – это уже хорошая весть. Возможно, и теперь Маркуса задержали какие-то дела, которые он не афиширует. Это все, что я могу вам сообщить.
Филиппа помолчала, чтобы переварить услышанное.
– Отсутствие вестей – хорошая весть, – повторила она.
– Именно, – подтвердила Мария с улыбкой и добавила: – Но если вы чувствуете потребность известить его о чем-то, я буду счастлива сообщить вам его холостяцкий адрес.
– Да-да, – поспешно согласилась Филиппа. – Я отправлю к нему посыльного с запиской.
Но тут прозвенел звонок к обеду, и обе дамы направились в столовую. Филиппе было нелегко вытерпеть весь этот монотонный обед. Она с нетерпением ждала того момента, когда будет прилично удалиться.
И такой момент настал, когда после обеда леди и джентльмены разделились на две партии. Она не стала притворяться больной, чтобы не подумали, будто она отравилась чем-то за обедом. Она просто оставила записку дворецкому, попросив вручить ее Марии не раньше чем через пять минут.
Ровно через пять минут Марии была вручена записка, прочитав которую, она поспешно воскликнула:
– О нет!
Все головы мгновенно повернулись в ее сторону.
– Филиппа, дорогая, боюсь, что у вас дома… не вполне благополучно.
– У меня дома? – Филиппа поспешно отняла у нее бумажку.
– Кто-то пытался проникнуть в ваш дом и разбил стекло, – объявила Мария присутствующим.
– Это ужасно! – воскликнула Филиппа. – Наверное, опять эти французы… Интересно знать, что они там у меня испортили?
Леди вокруг затрепетали и вскрикнули.
– Полагаю, это связано с моим балом Беннинг, – произнесла Филиппа. – Кому-то не дают покоя мои маскарадные секреты.
Упоминание о бале вызвало новый всплеск тревожных голосов.
– Мария, надеюсь, вы извините меня, но я должна срочно повидаться со своим дворецким, – произнесла Филиппа.
– Конечно, конечно… – торопливо проговорила Мария, вставая одновременно с Филиппой. Поцеловав ее в щеку, она шепнула ей на ухо: – Браво, вы молодец.
Тотти поднялась, чтобы сопровождать ее, а вместе с ней встали и Нора с леди Де Реджис.
– О, ни в коем случае! – запротестовала Филиппа. – Нора, леди Де Реджис, вы непременно должны остаться. Я вовсе не хочу, чтобы из-за моих неприятностей у вас был испорчен вечер.
– Но мы ведь приехали в твоей карете, Филиппа, – напомнила Нора с некоторой напряженностью в голосе.
– Все отлично уладится, дорогая, – вмешалась леди Херстон. – Вы ведь собирались отсюда ехать на вечер к Блэквеллам? Я тоже. Мы отлично поместимся в моем четырехместном ландо.
Успокоенные этим, Нора и леди Де Реджис остались на своих местах. Филиппа с Тотти направились к дверям.
Откинувшись на подушки, Филиппа какое-то время наслаждалась вечерней поездкой по фешенебельным окрестностям Лондона. Потом, с досадой поморщившись, посмотрела на Тотти:
– Дорогая, я намерена попросить вас об одолжении. Я высажу вас у дома, а дальше отправлюсь одна.
Тотти спокойно смотрела на нее, как бы ожидая объяснения.
– Умоляю, не надо спрашивать меня ни о чем. И еще одна просьба. Когда вы окажетесь дома, разбейте окно. Какое-нибудь небольшое, снизу в торце.
Тотти с большим подозрением посматривала на нее.
– Мне нет необходимости задавать вам вопросы. Я не слепая и не глупенькая, знаете ли. Я знала, куда вы отправитесь, еще раньше вас.
Филиппа слегка сжала ее руку, когда кучер остановился перед домом. Лакей отворил дверцу кареты и помог Тотти спуститься. Филиппа окликнула ее:
– Тотти!
Та обернулась.
– Спасибо, – сказала ей Филиппа с открытой улыбкой. Тотти махнула рукой:
– Молодые люди, когда влюбляются, всегда думают, что у них все иначе, чем у других. Но все они как на ладони. – Отпустив руку лакея, она подняла камешек с дорожки, усыпанной гравием. – А вот и то, что нам нужно, та-та-та! – закричала она и побежала на задворки дома.
Филиппа побледнела: оказывается, она влюблена? Интересно, что вкладывает в это понятие Тотти? Сердце ее учащенно билось, когда карета увозила ее дальше в вечернюю мглу.
Маркус Уорт совершенно не предчувствовал, кто окажется у дверей его дома в этот вечер. А раз так, он решил улечься в постель, чтобы поднабраться сил к появлению Бирна. Возможно, он вернется с информацией, которая потребует физических усилий от них обоих.
Но прежде ему предстояло закончить письмо к Филиппе. Он начинал его по-разному уже двенадцать раз, всякий раз изнывая от неуклюжести своих оборотов и ничтожности доводов. Последний вариант вышел самым неудачным.
«Дорогая миссис Беннинг, –все его варианты начинались с этого почтительного обращения , – благодарю вас за вашу неоценимую помощь при нашей последней встрече. Это было так великодушно с вашей стороны».Великодушно. Она извлекла пулю из его плеча. Она, которая и ран таких никогда не видела, а он называет это великодушием. Нет, он просто смешон с этой своей благодарностью!
Маркус потер усталые глаза. Ну как он скажет ей, что они больше не должны видеться? «Вы были так добры, но больше ничего от вас не нужно»? Как он напишет ей это, если только и думает, как бы ее увидеть? Он и письмо это выдумал, потому что не может отделаться от мыслей о ней.
Ситуация слишком опасная, ей следует это понять. Авантюрная жилка в ней сильна, но все же она разумная и весьма практичная леди, а потому должна прислушаться к его доводам.
И угораздило же его влюбиться в эту леди! С самого начала она смотрела на него свысока, его статус в обществе был совсем не привлекателен для нее. Пусть же все так и останется.
Маркус встал и принялся расхаживать босым по своему кабинету.
Но разве можно забыть, как она отвечала на его поцелуи в конюшнях Гемпшира, как обнимала его, каким покорным было ее тело, пьяное от любви?! Но с другой стороны, как можно простить ей увлечение этим пустым маркизом? Нет, Маркус Уорт и Филиппа Беннинг – две разные планеты, и они должны вернуться на свои орбиты.
Он снова уселся за стол и положил перед собой чистый лист. Вернув очки на нос, принял сосредоточенный вид.
Его отвлек стук бронзового молотка у входной двери. Он передвинул бумаги на столе и, пройдя по коридору, распахнул входную дверь.
Все застилала пелена моросящего дождя. Но все же он заметил, как радужно переливаются капельки на ее кружевной накидке. Она продолжала стоять, молча, уставившись на него своими огромными синими глазами.
– Привет, – наконец произнесла Филиппа мягко и устало.
– Привет, – отозвался он.
Ее взгляд скользнул по его фигуре, и он внезапно осознал, что халат у него расстегнут и на ногах ничего нет.
– Что вы здесь делаете? – буркнул он, заставив ее перевести взгляд на его лицо.
– Могу я… войти? – спросила она. Уголки ее губ нервно подергивались, она хотела улыбнуться, но не могла.
Маркус продолжал стоять, вперив взгляд в свои босые ноги. Между тем дождь уже перешел в настоящий ливень. С козырька подъезда и с накидки Филиппы стекали струйки воды. Холодные брызги, попавшие на него, привели Маркуса в чувство. Каждый нерв в его теле ощутил ее присутствие. Он отступил назад, молча предлагая ей войти.
– Благодарю вас, – произнесла она. Приятное тепло окутало Филиппу, когда она вошла в кабинет и протянула к огню руки в перчатках. Маркус застыл у двери, ожидая ее дальнейших действий.
– Зачем вы здесь? – произнес он, наконец, каким-то тихим, испуганным голосом.
– Я… хотела убедиться, что с вами все в порядке, – запинаясь, произнесла она. – Почти целую неделю я не получала от вас никакого известия. Я не знала, все ли у вас хорошо.
– Все прекрасно, нет нужды беспокоиться, – ответил он, скрещивая руки на груди.
– Нет нужды беспокоиться?! – вскричала она с истерическим смешком. – Когда я оставила вас на время, вы находились в бессознательном состоянии. А утром вы внезапно исчезли, не соизволив даже предупредить меня. Ни слова, ни записки – ничего. Проходит неделя, а я по-прежнему ничего не знаю о вас. А ваше состояние тогда давало мне большой простор для размышлений.
– Я в порядке, – произнес Маркус, – и весьма благодарен вам за вашу неоценимую помощь. Но отныне и впредь вы больше не должны беспокоиться о моем состоянии. Это вас не касается.
– Что… что вы несете, Маркус? Как это – не касается? Я полагала, что мы стали друзьями…
– Между нами существовало деловое соглашение, но теперь я решил положить ему конец, – холодно проговорил он.
Филиппа замерла, не веря своим ушам.
– Вы… вы решили положить конец, не спросив меня? – обрела она, наконец, дар речи. – Вы не смеете так поступать! Маркус, Бога ради! Ведь в вас стреляли…
– И так же легко могли подстрелить вас! – воскликнул он, приближаясь к ней. – Эта пуля могла ранить вас, ранить, убить точно так же, как и меня. Я не имею права вовлекать вас и дальше в эту игру. Разве этого вы хотели, договариваясь со мной? Нет, вы были намерены лишь обеспечить мне пропуск на ваши светские рауты. Кто вас просил бежать за мной в тот вечер?! Как вы могли отважиться на такой шаг?! – Он уже не думал о том, как он выглядит, расхаживая босиком, и едва не срывался на крик. – Вы должны прекратить это! Вы не должны приближаться ко мне!
Она кивнула. Одинокая слезинка поползла у нее по щеке.
– Если вы увидите меня идущим по одной стороне улицы, вы должны перейти на другую. Вам ясно?
Она снова кивнула. В комнате было слышно только его тяжелое дыхание и тиканье часов.
– Филиппа, – снова заговорил он, уже спокойнее, – Филиппа, почему вы все еще здесь?
Их глаза встретились. Он видел происходящую в ней борьбу – между покорностью и решимостью, между желанием уйти и остаться…
А затем она пересекла комнату и поцеловала его.
Глава 22
Стена сомнений рухнула. Не было больше никаких «если бы», ни протестов, ни возражений. Были только они двое – Филиппа и Маркус – и огонь любви, пылавший в их сердцах и крови.
Едва она подошла к нему, как Маркус заключил ее в объятия и стал целовать. Он хотел ее, она была необходима ему. И он не мог больше сопротивляться своему желанию. Он зарылся в ее волосы, а потом стал выдергивать шпильки и сверкающие заколки. Филиппа прижималась к нему, играя завитками на его висках и за ушами, пробегая пальчиками по его бакенбардам. Он впился в ее губы, но она внезапно прервала их поцелуй, вызвав его недоумение. Но она лишь сняла с него очки и положила их на стол. Затем она снова нашла его рот, и их языки забились в ритме, который был подсказан импульсами, ведомыми только им.
Даже теперь, когда она была рядом, ему было мало ее, он продолжал тосковать по ней. Ему казалось, что он никогда не сможет насытиться ею. Он теснее прижал ее к себе и дернул за шнурок черного бархатного плаща у горла, спеша почувствовать ее кожу. И тяжелый плащ, повинуясь нетерпеливому движению его руки, скользнул на пол.
Она была в вечернем облегающем шелковом платье. Все обольстительные изгибы ее тела предстали перед ним: высокая грудь, сверкавшая в декольте молодой упругой кожей, тончайшая талия и стройные, но женственные бедра. И он прижал ее бедра к своим, к тому месту, которое требовало удовлетворения. Оторвав свой рот от ее губ, он стал целовать стройную шею, затем его губы нашли жилку, пульсировавшую за ее бриллиантовым ушком. Ее слабый изнемогающий вздох заставил его сердце биться еще сильнее.
Филиппа, в свою очередь, тоже решила, что домашний халат вовсе не так уж ему необходим. Ее руки скользнули под материю, лаская его гладкую кожу и сильные мускулы. Но вдруг она замерла.
– Твое плечо… – прошептала она.
– С ним все в порядке, – ответил он, отрываясь от ее шеи. Затем он повел плечами, освобождаясь от своего ненужного наряда. Губы его снова вернулись к ее шее.
– Ты уверен? – спросила она с тревогой в голосе. Вместо ответа он прильнул поцелуем к ее губам и вдруг, резко наклонившись, поднял на руки и прижал к себе. Он пересек кабинет со своей драгоценной ношей и толкнул ногой дверь, ведущую в спальню.
– Это не повредит тебе? – спрашивала она, лаская его темные волосы.
– Ничто не может повредить мне, когда ты рядом со мной, – прошептал он.
Пламя еще не погасло в камине, но в комнате было темно. Маркус осторожно опустил Филиппу на край постели, нежно ее поцеловал и… неожиданно отстранился.
– Подожди, подожди… – страстным шепотом произнес он. – Я хочу видеть тебя, хочу зажечь свечи.
Он зажег один канделябр у двери и второй – у постели.
Филиппа сглотнула. Неужели это происходит на самом деле, или ей только мерещится? Ее тело по-прежнему изнывало в тоске по нему, кровь кипела от желания, но какой-то непонятный страх, какие-то условности мешали ей отдаться своему чувству.
Маркус смотрел на нее с невыразимой нежностью.
– Мне просто не верится… Ты в моей постели… И ты пришла сама!
Она покраснела, в смущении поднимая и опуская глаза, и сложила руки на коленях, словно пытаясь защититься. Он заметил этот ее жест, присел перед ней и принялся расстегивать пуговки на перчатках. Целуя освобожденные ладони, он вплел свои пальцы в ее, приник губами к ее рту и нежно опустил на постель. Ее туфельки слетели на ковер, распущенные волосы разметались по подушкам. Нижняя сорочка сползла с одного плеча, явив обольстительную плоть его голодному взору.
Ее вид заставил его почувствовать свою силу – силу охотника, тянущегося к добыче. С угрюмой самоуверенностью он распускал ее лиф, стягивал вниз сорочку. И когда ее грудь была полностью обнажена, он застонал от блаженства.
Она была в растерянности. Холодный воздух ударил в нее тысячью холодных уколов, заставив сжаться ее маленькие розовые соски, выставленные теперь на его обозрение. Она попробовала прикрыть их рукой, но его рука отвела ее руку и завладела пленительными бугорками.
О, эта его рука! Она ощутила огромную волну нежности в себе, вся потянулась ему навстречу. Он целовал ее шею, ключицы, правый и левый холмики, увенчанные розовыми бутонами, с которыми нежно играли его зубы.
Наслаждаясь чудесными ласками, она не заметила, что его рука уже спустилась к чулкам… Но когда она ощутила быстроту и уверенность его рук, ею овладел страх, сосущий, странно томительный, и внутри у нее все сжалось.
Маркус мгновенно уловил этот ее внезапный испуг, едва заметное желание отстраниться, отсрочить возможное. Его рука замерла на ее обнаженном бедре.
– Что не так? – нежно прошептал он, не отрываясь от ее груди.
– Ничего, – вздрогнула она.
Он, подняв голову, заглянул в ее глаза. Этого только не хватало! Подозрительный блеск, который он заметил в них грозил обернуться слезами. Маркус отстранился от нее, теперь он опирался на локоть.
– Мы не должны были заходить так далеко, да? – спросил он.
– Нет-нет! – вскричала она. – Но я… я… Я хочу этого, очень хочу, но только, только…
– Ты нервничаешь, – мягко проговорил он. – Ты слишком чувствительна.
– Нет, просто со мной еще никогда такого не было, – пролепетала она, глядя на свою руку, робко блуждавшую по его мускулистой груди. – Был только мой муж… но он… он не был…
– Радость моя, сердце мое… – прошептал он, прижимая ее руку к своему сердцу. Она услышала нервные, быстрые удары, рвущиеся из его груди. – Посмотри на меня.
Она увидела бесконечную нежность в его глазах.
– Это всего лишь я. Ты узнаешь меня, ты мне доверяешь?
И она поняла: ей не о чем беспокоиться. Здесь есть только он и она. И никого, тайно следящего за ними. Маркус не станет презирать ее за неопытность. Да, она неопытна в любовных делах, несмотря на свой имидж искушенной леди. Теперь всеведущая миссис Беннинг могла быть самой собой. Нервной, глупой, застенчивой, дерзкой и счастливой… Она нужна ему – такой, какая она есть.
– Да, это только ты, – отозвалась она, чувствуя нахлынувшую на нее волну облегчения. – И я. – Она снова привлекла его к себе.
Наконец-то она вновь обрела свободу, ее пьянила возможность поступать, повинуясь только собственному желанию, импульсу, своему партнеру…
Ей доставляло глубочайшее наслаждение касаться его мускулистой груди, рук, она даже провела пальцем по шраму на его боку. А потом, когда он снова приник к ее груди, она обвила его бедра ногами, чтобы ощутить самое интимное касание…
Их разделяли только несколько слоев одежды, которые казались теперь Филиппе ненужной помехой. Она протянула руку к пуговицам на его брюках…
Но теперь пришел черед Маркуса сдержать ее порыв. Он поспешно отвел ее руку, когда она была уже готова коснуться обнаженной атласной длины его копья. Он слишком долго ждал ее, он хотел полностью насладиться этой женщиной. Ему хотелось продлить удовольствие от ее ласк, от ее тела…
– Не спеши, – произнес он, делая над собой усилие.
– Почему? – низким, хрипловатым от сдерживаемой страсти голосом спросила она. – Разве это не ты? И разве это не я?
Ей нравится играть словами, с легкой досадой отметил он.
– Я хочу посмотреть… – продолжала она вкрадчивым голосом.
– Не торопись, дорогая, не торопись. Я не хочу, чтобы все закончилось слишком быстро. – Нежно поцеловав, он убрал ее руку с опасной территории. – И я хочу, чтобы ты насладилась нашей любовью.
– Я уже наслаждаюсь! – вскричала она, заставив его удивленно изогнуть бровь.
– Еще нет, – ответил он, и в его глазах зажегся дьявольский огонь.
Одним резким движением он приподнял ее с подушек, посадил и быстро стянул через голову нижнюю рубашку. Теперь на ней не осталось ничего, кроме чулок. Испугавшись своей наготы, Филиппа безнадежно пыталась прикрыть свою грудь руками, тянула на себя простыню, но Маркус отвел ее руки в стороны и с нежным, страстным любованием стал смотреть на нее. Вожделение, которым были полны его глаза, пробуждало в ней ответное желание, которое теперь спустилось вниз, в интимные тропики внизу ее живота. Он снова мягко уложил ее на подушки, прильнул к ней всем своим обнаженным телом, и она замерла под ним, каждым своим нервом ощущая влекущий зов его плоти. Его рука осторожно скользнула вниз и легла на ее золотистый треугольничек. По телу ее прошла дрожь, она обхватила его шею руками, откинула голову, вручая себя его власти, предлагая ему себя, поощряя его…
Маркус отнюдь не был пресыщенным повесой, он отдавался любви со всей страстью, ему хотелось вобрать ее в себя, подчинить своей мужской силе. Но он сдержал себя – прежде всего думал о ней, о том, чтобы именно ей – не себе! – подарить высшее наслаждение. А потому его палец проник в нежные интимные складочки и нашел там твердый бугорок… Страсть вознесла их на небо, а потом опустила на землю… Но этот спуск был длинный-длинный, и великолепный. Она стонала, трепетала под его руками, спеша пробиться к финишу, шепча что-то невнятное, а его опытная рука продолжала вести ее по дороге страсти.
Наконец он подвел ее к самому краю, она закричала, не осознавая собственного крика. Волны наслаждения пробегали по ее телу, она излучала тепло и энергию и продолжала прижимать Маркуса, его бедра к своему животу. Он силился не потерять контроль над собой, ведь взаимное конечное слияние тел – его главный маневр – было еще впереди.
Он целовал ее волосы, ее глаза, пока не почувствовал, что страсть отпустила ее – пока, на время, до того момента, когда он решит, что пришла пора им обоим – уже обоим! – ощутить полную меру любви.
Она лежала притихшая, с легкой улыбкой на лице и вдруг неожиданно хихикнула:
– Знаешь, наконец-то я поняла, почему люди так носятся с этим… Наверное, ты сочтешь меня глупенькой, но я…
Не дав ей договорить, он закрыл ей уста долгим поцелуем.
– Никогда еще я не видел тебя более прекрасной, – проговорил он, отрываясь от ее губ и начиная стягивать с нее чулки. Она привстала и занялась пуговицами на его брюках.
И в этот раз он уже не останавливал ее, напротив, он даже Услужливо приподнялся, чтобы помочь ей освободить его от брюк. Увидев его великолепную плоть, она замерла.
– Это всего лишь я, – ласково подбодрил он ее. – И еще то, чем наградила меня природа…
На лице ее появилась лукавая усмешка.
– Она наградила не только тебя, это принадлежит еще и мне! – объявила она, прильнув мягким треугольничком к его копью, чуть не прервав эту их сладостную связь.
Маркус застонал от наслаждения под влажными листьями ее тропиков, но жажда уже давно томила его, и терпеть оставалось совсем недолго.
– Филиппа, дорогая, – прошептал он, переворачивая ее на спину и покрывая лицо поцелуями. – Я хочу тебя.
– А я тебя, – отвечала она, впуская его в себя и обвивая ногами его бедра.
А это совсем другое ощущение, подумалось ей. Каждое его движение разжигало в ней все более сильное пламя. Но своей страстью она мешала ему, подгоняя к финишу, а ему хотелось длить бесконечно и свое, и ее наслаждение. Скорее дойти до конца и в то же время никогда не отпускать – такие противоречивые желания раздирали его.
Она никогда не испытывала столь сильных ощущений, да и сам он чувствовал, что она до конца растворилась в волнах наслаждения.
– Это всего лишь я, – прошептал он ей на ухо, чувствуя, что разбивается внутри ее на миллион осколков. И, в последний раз прижав ее к себе, затих.
Они лежали молча, тесно прильнув друг к другу, посреди разбросанных покрывал. Они боялись двинуться, чтобы не разрушить свою только что сотворенную единую оболочку. Маркус слышал биение ее сердца под ним и начинал понемногу освобождаться от любовного наваждения, когда он ничего не слышал, не понимал, не видел… Черт возьми, она чувствует себя превосходно и, кажется, не отказалась бы все повторить. Если он не оставит сейчас эту постель, любовная игра начнется сначала. Он сжал губами мочку ее уха, вдыхая ее запах, в котором чувствовалось что-то невыразимо родное и полузабытое, как дом, который ты когда-то оставил.
В ответ легкие пальцы пробежали по его спине, и нежные короткие поцелуи покрыли его шею. Внезапно он спохватился:
– Я, наверное, раздавил тебя, прости. – Он лег на бок рядом с ней, и холодный воздух заполнил крошечную пустоту между ними.
– Ты не смеешь уходить, – прошептала она, снова прижимая его к себе.
Он усмехнулся и зарылся лицом в ее волосах, довольный тем, что ей не хочется прерывать теплую связь их тел.
– Оказывается, ты прекрасный любовник, – сказала она. – И эта твоя рука, и пальцы как у пианиста или ловкого взломщика…
– Ты тоже не должна себя недооценивать, – улыбнулся он, игриво покусывая мочку ее уха и ее шею. – Я нахожу у тебя большие таланты в известной нам области.
– Однако это у тебя репутация Казановы, и сегодня я убедилась, что это правда.
– Я и Казанова? Нет!
– Все говорят, что Сизый Ворон – опытный любовник, ворующий вместе с секретами и честь дам.
Маркус застыл, у рта его появилась скорбная морщинка.
– Филиппа, дорогая, я должен сказать…
– …что рассказы о твоих подвигах преувеличены? – закончила она. – Ты уже говорил мне об этом. Но теперь я убедилась сама, что все это правда.
Маркус почувствовал, что краснеет от столь щедрых похвал.
– Но учти, – продолжила она, – я умираю от ревности при одной мысли о том, что ты развлекаешься с сотнями других леди так же, как со мной.
– Филиппа, дорогая, с тобой у меня все по-другому. Ты лучше всех. Но я должен тебе признаться, что…
Он снова замолчал, на этот раз из-за долгого искреннего поцелуя, наполнившего светом его душу.
– Я все поняла, – прошептала она, переводя дыхание, а затем снова целуя его.
«Я непременно расскажу ей все», – пообещал он себе. Но сейчас у него не было слов. Только эта комната, эта кровать, и волшебная оболочка – кокон, недоступный для посторонних.
Довольная и счастливая, Филиппа легко погрузилась в сон. Маркус между тем продолжал бодрствовать, думая о своих запутанных делах.
С одной стороны, сердце его изнывало от счастья при виде Филиппы, заснувшей в его объятиях. Реальность оказалась намного сладостнее всех его мечтаний, как бы ему хотелось, чтобы она всегда лежала вот так – в его комнате, на его постели!
С другой стороны, мысль о том, что рядом с ним она никогда не будет в безопасности, не давала ему покоя.
Если Лорен и его сообщники догадаются, что это Маркус охотился за Лореном в ту ночь, и что Филиппа стала частью его жизни, она тоже автоматически становится их мишенью.
И потом, между ним и Филиппой остается еще эта недосказанность – пустячная, быть может, – но он разрешил ей поверить в то, что он и есть знаменитый шпион Сизый Ворон. Маркус тихонько отодвинулся от нее, чувствуя свою вину и уловив ее слабый болезненный стон во сне. Нащупав в потемках свои брюки, он решительно натянул их. Ее прелестная нагота и отточенная поза, как у изящной статуэтки, мешали ему думать. Осторожно притворив за собой дверь спальни, он уселся за стол в кабинете. Но глаза его сразу упали на ее черный плащ и его халат, небрежно сброшенные на пол перед любовной прелюдией. Но сколько можно думать о ее поцелуях?
Подхватив халат, Маркус поспешно завернулся в него. А затем бережно поднял бархатный плащ Филиппы и повесил за дверью рядом со своей шляпой. Обе вещи отлично смотрятся рядом, решил он. Раздувая огонь в гаснущем камине, он вдруг услышал, как отворяется дверь, и, обернувшись, увидел Бирна, промокшего до костей, но улыбающегося.
– Что за ненастная погода, брат! – произнес Бирн, снимая свои грязные промокшие бутсы.
– Тсс, – прошипел Маркус, глазами указывая в сторону спальни. Но Бирн не реагировал пока на такие мелочи.
– Почему, Маркус? У меня куча новостей для тебя! – Сняв промокший плащ, Бирн оставил его сушиться на каминной решетке.
– Ты не забыл, что у меня есть соседи? Сейчас только три часа утра.
– Знаю. Я и сам не ожидал, что управлюсь так быстро. – Он хлопнул Маркуса по плечу, заставив того поморщиться от боли. – О, прости, я совсем забыл! – Бирн усмехнулся, энергия в нем била через край.
– Ты в отменном настроении, – произнес Маркус. – Давно не видел тебя таким.
Препараты на основе опия, к которым пристрастился Бирн, делали его ленивым и угрюмым.
– Что верно, то верно. Моя нога по-прежнему дьявольски болит, но на этот раз я сумел провернуть все быстро. Ты был абсолютно прав. Заметь, я всегда признаю, когда правда на твоей стороне.
– Прекрасно. Мой дорогой заигравшийся брат, подсевший на опиум, промокший до нитки и скулящий от боли, может быть, ты расскажешь мне, в чем именно я был абсолютно прав?
– В том, что я, Сизый Ворон, призван спасти наш общий светлый день, не допустить позора страны и все такое… – Он улыбнулся широко и счастливо. – Так вот, дорогой брат, я нашел эту Мэгги.
Это заявление заставило Маркуса привстать с кресла.
– Ты нашел ее? Но как?
– Это оказалось несложно. Я всего лишь перемолвился парой слов с кем нужно, из губ в ушко и с парой монет в руке, как это водится. Пришлось сказать, что я ее старый клиент и питаю к ней слабость. Она где-то довольно долго скрывалась, не выходила на панель и осталась совсем без денег, бедняжка. Теперь она рада услужить кому угодно.
– Мило. И что она тебе сообщила?
Бирн наклонился вперед:
– Она не только видела француза, как они с Диксом окрестили его, но и подняла выпавшую у него бумажку – твой черный список, когда следила за ним.
Маркус тоже наклонился вперед.
– И она может показать нам, куда он пошел?
– Мэгги сказала, что он уселся в карету с гербом. Она сможет узнать ее, если увидит.
Маркус вскочил, принялся расхаживать по комнате.
– Ей нельзя оставаться в Уайтчепеле. Он отыскал убежище Джонни Дикса и перерезал ему горло. Он найдет и ее, раз уж она вышла из укрытия и встречалась с тобой.
– Успокойся, я уже перепрятал ее, – ответил Бирн, покручивая свою трость между ладоней. – Я отвез ее к Грэму. Она пригодится миссис Риддл, его экономке. Мэгги раньше работала посудомойкой.
Маркус продолжал расхаживать, размышляя над услышанным.
– Мы вывезем ее завтра в парк в закрытом экипаже и будем искать карету с гребнем на крыше, – пришел к заключению Бирн, рассматривая какой-то необычный предмет на полу.
– Кажется, у Стерлинга есть какой-то гребень на карете, – произнес Маркус, потирая виски. – Если она опознает его карету, мы можем не дожидаться Золотого бала, чтобы распутать следующее звено этой головоломки. Мы отправимся тогда прямиком к Филдстону. На что ты там уставился? Еще прожжешь дырку в полу своим взглядом! – сменил он внезапно тему, обратив внимание на Бирна, который решил наконец подобрать с пола какой-то посверкивающий предмет.
Это была шпилька.
– Что это? – спросил Бирн, метнув быстрый взгляд в сторону спальни, а затем за дверь, где висел бархатный плащ Филиппы.
– Это принадлежит мне, – раздался холодный и отчетливый голос Филиппы из дверей спальни.
Филиппа проснулась через несколько минут после того, как Маркус оставил ее одну в спальне. Сначала она с недоумением оглядывалась по сторонам, не понимая, где находится. Но быстро вспомнила все, и краска прилила к ее щекам. Она была одна, но в комнате по соседству слышались мужские голоса.
От стыда она зарылась головой в подушки. Что она себе позволила? Она вела себя как распутница. Так открыться перед мужчиной!
Но это не был какой-то мужчина. Это был Маркус Уорт, ее Маркус. И, кажется, теперь он разговаривает со своим братом Бирном. Как Маркус, так и Филиппа имели достаточно свободные представления о любви. Но у нее отсутствовал опыт любовных свиданий, она преуспела лишь в науке флирта. И теперь она пребывала в замешательстве. Она, Филиппа Беннинг, находится на какой-то холостяцкой квартире, чуть ли не в доме свиданий, и двое мужчин беседуют за дверью, в то время как она лежит в постели совершенно нагая.
Немедленно вскочив, она принялась шарить по полу в поисках своего сброшенного платья. Чулок обнаружился только один, но зато вместе с подвязкой, на расстоянии фута от постели. Второй, очевидно, стоило поискать у двери. Помедлив, она решила заглянуть в замочную скважину и не только увидела обоих братьев, но и превосходно расслышала их диалог.
– В чем таком я оказался абсолютно прав? – нетерпеливо спрашивал Маркус.
