Текст книги "Проклятые башни"

Автор книги: Кейт Форсит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 35 страниц)

Она украла сундучок колдуна, потому что именно там он хранил свою книгу заклинаний, и считала, что стоит лишь найти нужное место в тексте, выполнить все указания, и она снова окажется в безопасности, надежно замаскированная заклинанием красотки. Но все оказалось вовсе не так просто. Понадобился почти месяц постоянных упражнений, прежде чем Майя смогла создать иллюзию и удержать ее больше чем несколько секунд. Все это время она была вынуждена постоянно прикрывать лицо шалью, как будто была так же ужасно обезображена, как Молли Рябая, и прятаться где возможно, в сараях и за кустами, чтобы не быть обнаруженной.

Как-то раз Майя пробормотала заклинание, раздраженно глядя на свое отражение в воде стоячего пруда. К ее изумлению и восторгу, черты ее лица изменились, хотя и всего лишь на миг. В тот же день она купила на деревенском базаре ручное зеркальце и к концу недели смогла создать иллюзию, с которой можно было без опасения ходить по улицам.

После этого она немедленно отыскала армию Ри, отчаянно цепляясь за каждую возможность узнать новости о дочери и нанести удар своим врагам.

Теперь, когда к ее собственным сбережениям прибавились еще и сокровища карлика, необходимость продавать свое тело за деньги отпала, но маска шлюхи была для нее отличным прикрытием. Никто из солдат, пьющих эль вокруг костров, ни за что не поверил бы, что еще недавно она была их Банри. И все же если бы она перестала заниматься своим ремеслом, то могли возникнуть подозрения, так что когда молоденький прыщавый солдат застенчиво подошел к ней, она улыбнулась, допила свой эль и пошла за ним к его походной постели. Завтра он может погибнуть, а удача – отвернуться от Майи. Она не стала отказывать бедняге в последней ночи удовольствия.

Дайд зевнул и потянулся, слыша, как захрустели усталые кости. Раздался шум марширующих ног, и он снова съежился в темноте.

– Ну, похоже, нам наконец удалось усмирить этих непокорных ублюдков, – сказал солдат с невыразительной интонацией всех тирсолерцев. – За три последних ночи мы не заметили ни души, а сержант говорил, что они улепетывали из города как последние трусы.

– Похоже, они что-то затевают, – сказал его товарищ, стуча каблуками по булыжной мостовой. – Уже шесть месяцев, как мы высадились в Дан-Горме, и все это время они были наглыми, как подвальные крысы, а теперь они вдруг поджали хвосты и побежали. Не нравится мне это.

– Может быть, просто поняли, что нечего и надеяться победить нас. Сержант говорит, что теперь в наших руках весь город и скоро мы возьмем дворец, – сказал первый солдат. Они завернули за угол и пропали из виду.

Дайд хмуро улыбнулся. Отход бывших повстанцев из Дан-Горма прошел гладко, как и планировалось, и теперь город был пуст, точно брошенный дом. Остались лишь те купцы, которые вели торговлю с Яркими Солдатами и не хотели упускать возможность получить прибыль, а их не жалко было бросить на произвол судьбы. Дайд, Катмор Шустрый и горстка их людей в последний раз обходили городские причалы и склады, чтобы предупредить всех, кто мог еще там остаться, прежде чем самим отступить обратно в сельскую местность. Затем они должны были отвести свои войска к Дан-Идену, осажденной столице Блессема, встретившись там с Мак-Танахом и Лахланом и по возможности захватив тирсолерскую армию врасплох.

Когда-то величественный город Дан-Горм теперь лежал в руинах. Постоянные пушечные обстрелы Ярких Солдат камня на камне не оставили от множества домов, а большая часть оставшихся пострадала от пожаров. Разбитые и обугленные корабли усеивали гавань, а на месте ворот, которые некогда защищали Бертфэйн с моря, теперь зияла дыра, точно от выбитого зуба. Голодные собаки, сбившись в стаи, рыскали по улицам в поисках еды, а огромные кучи земли на незастроенных участках служили братскими могилами бессчетным погибшим в борьбе против Ярких Солдат.

Дайд бесшумно пробирался вдоль стены, внимательно оглядываясь по сторонам в поисках солдат. В сером рассветном сумраке тускло поблескивала вода, набегая на разбитые камни у него под ногами. Он взглянул на устье реки и внезапно застыл, охваченный ужасом.

По заливу плыл морской змей, высоко подняв маленькую голову и рассекая извилистым телом зеленоватую воду. На шее у него сидела чешуйчатая фигура с клыками, как у морского бычка, и с длинным трезубцем в перепончатой руке. За змеем неслась толпа фэйргийских воинов на морских конях, черные морды которых то выступали над пеной, то снова скрывались в воде. По обеим сторонам от них по волнам мчались еще Фэйрги, и до Дайда донесся пронзительный свист, а фигура, сидящая на морском змее, указала своим остроконечным трезубцем на реку. В открытом море виднелось еще несколько змей, а гладкую поверхность воды в некотором отдалении от них разбивало длинное щупальце гигантского осьминога, плывущего следом. Волны были черны от блестящих темных голов Фэйргов, выносимых прибоем на берег и прижимающих к своим переливчатым бокам длинные копья и трезубцы.

На миг Дайд замер, не в силах сдвинуться с места, кровь оглушительно застучала у него в ушах. Потом он со всех ног бросился бежать по причалу, не думая о том, что его могут увидеть или услышать. Домчавшись до угла, он остановился ровно на столько, сколько потребовалось, чтобы вложить в рот два пальца и пронзительно свистнуть, и снова побежал. За спиной у него раздался протяжный вой – змей заплыл в гавань; потом зазвонил набат. Дайд снова засвистел и с облегчением услышал ответный свист. Из сгоревшего здания склада выскочил Катмор Шустрый, в худом лице которого не было ни кровинки.

– Нужно убираться отсюда, и поживее, – закричал он. – Видел, что принес с собой прилив?

Они пронеслись по улицам и, добежав до своего укрытия, где их поджидали товарищи, коротко объяснили им, что случилось, и отвязали лошадей, поспешно приторочив к седлам мешки. Трое еще не вернулись, но остальные, не колеблясь, вскочили на лошадей и помчались галопом. Истории о том, как прошлой осенью Фэйрги пронеслись по реке, уничтожая все живое по ее берегам, слышали все. Фэйргийские воины могли до шести часов прожить без воды и использовали это время, чтобы проникнуть в глубь побережья как можно дальше. На суше они были столь же смертоносными, как и в воде, и почти столь же быстрыми. И, что хуже всего, они проплывали по подземным водоемам и сточным канавам, выныривая в крестьянских колодцах и убивая всех людей и животных, до которых могли добраться. Дайд и его люди не намерены были оставаться в Дан-Горме ни на миг дольше, чем это было необходимо, от всей души надеясь, что им хватит времени бежать из города до того, как волна морских воинов достигнет берега. За спинами у них раздался вой морского змея, а потом крики и звон оружия.

– Что ж, по крайней мере, они на некоторое время займут Ярких Солдат, – с ухмылкой прокричал Дайд Катмору, с гиканьем пришпорив коня.

– Да, но на сколько? – отозвался Катмор и пригнулся к шее своего скакуна.

Вскоре после рассвета под оглушительный рев труб ворота Блэйргоури распахнулись, и оттуда выехала кавалькада Красных Стражей, за которыми шли латники с тяжелыми пиками наперевес. Это зрелище заставило помрачнеть даже Дункана Железного Кулака. Учитывая, что под покровом темноты армия Лахлана изрядно поредела, у них осталось чуть больше двух тысяч человек, и всего восемьсот из них были верхом. У Главного Искателя Реншо было преимущество как в численности, так и в позиции, поскольку за спиной у них был холм и город, куда они могли отойти, если бы дела пошли плохо. У армии Лахлана же были лишь наспех вырытые рвы, беспорядочно расставленные палатки и ряды кольев. Брезентовые стены были не слишком хорошей защитой от пик и мечей.

Все нескончаемое утро вокруг города кипел бой, и земля превратилась в кровавое месиво, усеянное телами убитых и раненых. Поле битвы было окутано густым туманом, так что несколько часов войска Лахлана удерживали свои позиции, сражаясь с бесшабашным мужеством и пылом, и их серые плащи сливались с туманом. Однако вскоре после полудня превосходящий опыт и выучка Красных Стражей медленно, но неумолимо заставили армию Ри отступить. Пошел дождь, и с каждой минутой земля становилась все более и более скользкой. Все больше и больше людей Лахлана падали, не в силах выдержать напора кавалерии. Сначала один, потом несколько, потом множество Серых Плащей дрогнули и побежали в попытках избежать бойни, спотыкаясь о тела своих товарищей. Лахлан попытался сдержать эту волну, но в конце концов и сам с отчаянным криком пришпорил лошадь, погнав ее прочь с поля боя. По пятам за ним скакал Айен.

Командир Красных Стражей улыбнулся и подхлестнул своего коня.

– В погоню! – закричал он. – Можете убивать чернь, но ули-бист нужен мне живым!

Всадники понеслись по полю, преследуя Лахлана и его людей, пробирающихся к узкому проходу в окружающих холмах. Когда командир въехал в лощину, он увидел всего лишь в нескольких ярдах Лахлана, исчезающего в клубящемся тумане. Он поднял меч, с триумфальным криком погнав своего скакуна в галоп, а войско понеслось вслед за ним, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь пелену усиливающегося дождя.

Внезапно он почувствовал, что падает вперед, а его лошадь по самую холку ухнула в болото. Сзади на его коня наскочил другой, толкая его дальше в болото, и командир Красных Стражей испуганно закричал. Но его голос утонул в общем крике остальных всадников, пытавшихся выбраться из густого засасывающего ила. Лишь тогда командир припомнил, что небольшой ручеек, который бежал по лощине, на некоторых ее участках петлял по заболоченной земле. Сильный дождь превратил болотце в настоящую трясину. Извиваясь в седле, он видел, как многие его солдаты свалились в грязь и медленно ушли в глубину под тяжестью своих доспехов, а других растоптали перепуганные лошади. Внезапно длинные косые штрихи дождевых струй превратились в стрелы, полетевшие сверху. Испуганные возгласы сменились криками боли. Пока те, кому посчастливилось оказаться в конце строя, отчаянно пытались вытащить своих товарищей из болота, солдаты в серых плащах высыпали из-за кустов и валунов, за которыми скрывались, и напали на них сзади. В тот самый миг, когда острая стрела, пробив латы, вонзилась ему в грудь, командир понял, что его заманили в ловушку.

Лахлан натянул поводья и резко осадил лошадь, спрыгнув из седла.

– Получилось? – с беспокойством крикнул он. – Они пошли за нами в болото?

– Да, получилось, – ответила Мегэн, открывая глаза и расслабляясь.

Они вглядывались в туман, который вызывали Мегэн с помощью других колдунов и ведьм, и устало улыбались. Они ужасно рисковали, согласившись на этот план, предложенный Изолт, но на долгую осаду не было ни времени, ни сил, так что надеяться оставалось только на хитрость. Если бы Реншо не послал своих людей за ворота сразиться с Серыми Плащами, у Лахлана не было почти никаких шансов выйти из этого положения. Они могли провести под крепкими стенами Блэйргоури целый год, как Яркие Солдаты – у стен Риссмадилла и Дан-Идена. Постепенно болезни, недостаток пищи и чистой воды вместе с уходящей надеждой подкосили бы людей Лахлана точно так же, как и защитников города. Лахлану нужна была громкая победа, и немедленно. И хотя это далось ему очень нелегко, он проглотил свою гордость и притворился тщеславным молодым болваном, у которого задиристости больше, чем здравого смысла. Это Изолт уговорила его. Подняв на военный совет свои серьезные голубые глаза, она сказала:

– Если хочешь победить, обманывай.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил Мак-Танах, невольно заинтригованный ее словами.

– Если хочешь победить, обманывай, – повторила она. – Если можешь напасть, притворись, что не можешь. Если что-то затеваешь, притворись, что бездействуешь. Если ты близко, сделай так, чтобы казалось, что ты далеко. Если же ты далеко, пусть кажется, что ты близко. Так ты одержишь победу.

Совет во все глаза уставился на нее, чувствуя себя не в своей тарелке, поскольку подобная тактика совершенно не соответствовала их понятиям о чести. Изолт прочитала их мысли и презрительно улыбнулась.

– Вы хотите выиграть эту войну?

Они кивнули, и она снова мечтательно повторила:

– Если хочешь победить, обманывай.

Так Серые Плащи разыграли скрупулезно продуманную пьесу, рассчитанную на то, чтобы убедить Реншо и его людей в своей слабости и неопытности и подтолкнуть их к опрометчивым действиям. Результат превзошел все ожидания.

– Я не поверила своим ушам, когда услышала, что Главный Искатель дал тебе время до рассвета, чтобы убраться, и пригрозил, что в противном случае будет сражаться, – сказала Мегэн. Ее седые волосы прилипли к голове, несмотря на плед, которым она прикрывалась, чтобы защититься от дождя. – Я думала, нам придется несколько недель проторчать здесь, притворяясь, что возводим осадные машины и делаем подкопы под стены, пока он наконец не потеряет терпение. Он оказался куда более самонадеянным, чем мы думали!

– У него были для этого все причины! – взвился Лахлан. – Изабо предала нас. Она отдала это фэйргийское отродье нашим врагам! Да полстраны переметнется на сторону Реншо, если они попадутся на его грязную ложь!

– Я не верю этому! – воскликнула Мегэн.

– А придется! Я видел девчонку собственными глазами, как и весь мой отряд. Реншо не удивился, когда узнал, что число моих людей уменьшилось – он ожидал, что половина армии дезертирует, услышав такую новость. Я удивлен еще, что куда больше не сбежало на самом деле, вместо того, чтобы просто притвориться!

– Я т-тоже видел д-девочку, – мрачно сказал Айен. – У нее была б-белая прядь Мак-Кьюинов, это т-точно.

– Должно быть, это какой-то фокус, – сказала Мегэн. – Изабо никогда не отдала бы Бронвин в руки твоих врагов. Она так же хорошо понимает последствия этого, как и ты сам.

– Ее могли поймать, – сказал Гвилим. Его лицо прорезали суровые морщины. – Я уверен, что она не отдала бы девочку в руки Реншо по собственной воле.

– Что могло с ней случиться? – озабоченно спросила Мегэн. – У меня не было предчувствия опасности.

– Нужно поторопиться в Блэйргоури, прежде чем новость о ловушке дойдет до Реншо, – сказал Лахлан. – Я должен вернуть девчонку обратно.

Они поскакали на поле битвы и увидели, что Серые Плащи одержали убедительную победу. Те из Красных Стражей, которые не утонули в болоте, были сражены лучниками, спрятавшимися в скалах над лощиной, или пехотинцами, которые подождали, пока Красные Стражи не промчались мимо них, а потом напали на них сзади. Серые Плащи быстро вырвали красные флаги из рук знаменосцев и переоделись в изорванную и окровавленную форму убитых Красных Стражей. Выманить гарнизон из города еще недостаточно; Лахлану нужно было взять сам город и наказать всех не подчинившихся ему, если он хотел завоевать уважение и поддержку тех, кто до сих пор колебался в своих предпочтениях.

Под проливным дождем они поскакали обратно в Блэйргоури, распевая песни и стуча кинжалами по щитам, как победоносная армия, возвращающаяся домой. На улицах толпились горожане, приветственно крича и размахивая флагами, а солдаты склоняли головы и принимали их восхищение, не поднимая забрал шлемов. Никто не преградил им дорогу до того момента, когда Лахлан спешился во дворе замка и откинул просторный красный командирский плащ, обнажив черные крылья. Завязался жаркий бой – несколько солдат, оставшихся охранять Главного Искателя, отчаянно пытались задержать Серых Плащей. Но все было напрасно, поскольку в город уже проникло больше четырех тысяч вражеских солдат. С одной стороны Дункан Железный Кулак направо и налево размахивал палашом, а с другой Мердок наносил страшные удары своей двуглавой секирой, расчищая Лахлану дорогу в главную башню.

Когда он распахнул дверь в главный зал, послышались истошные вопли разбегающихся слуг, но некоторые схватились за оружие, пытаясь защититься, хотя в глазах у них и читалась безнадежность. По традиции любой осажденный город или крепость, взятые штурмом, безжалостно грабили, а всех обитателей убивали за сопротивление. Слуги Крепости Блэйргоури ничуть не сомневались, что этот крылатый прионнса с горящими золотистыми глазами и гневным взглядом не пощадит их.

Лахлан схватил насмерть перепуганного пажа за шкирку и потряс его.

– Где предатель Реншо? – рявкнул он.

Мальчик отказался отвечать, и Финли Бесстрашный, выругавшись, вытащил кинжал.

Дункан покачал головой и сказал негромко:

– Не стоит умирать за этого никчемного мерзавца, сынок. Вот истинный Ри. Мы не причиним тебе зла, если скажешь правду.

Паж сглотнул и трясущейся рукой показал на лестницу.

– Комнаты Главного Искателя на третьем этаже, за позолоченными дверями, – выдавил он.

– Не называй его Главным Искателем! – вспылил Лахлан. – Оул мертв, мой мальчик, и больше никогда не поднимет свою безжалостную голову в моей стране!

Он пустился бежать, потом, к изумлению съежившихся слуг, взмахнул крыльями и взмыл на галерею третьего этажа. Переглянувшись и пожав плечами, Дункан, Айен и Финли поспешили по лестнице, а Плешивый Диглен замкнул шествие, сердито браня стремительность Ри. Они обнаружили Лахлана стоящим посреди пустой анфилады комнат с палашом в руке, и в каждой черточке его напряженного тела и крыльев читалась досада и ярость.

– Этот змей опять ускользнул, – раздраженно сказал он.

На полу валялась смятая куча малинового бархата – Главный Искатель бросил свое одеяние. В колыбели у окна еще виднелась вмятина на матрасике, где лежало маленькое тельце. Дункан Железный Кулак подошел и положил ладонь на простыни. Они были еще теплыми.

– Он не мог уйти далеко, – сказал он. – Финли, Диглен, закрыть крепость. Обыскать все чуланы и все комнаты и проверить каждого мужчину, женщину и ребенка в этой проклятой Эйя крепости. Живо!

Но было уже слишком поздно. Реншо Безжалостный бежал, а вместе с ним пропала и малышка с белой прядью, девочка, которую он называл Банри.

РОЗЫ И ШИПЫ

Серые Плащи взяли Блэйргоури с легкостью и дисциплинированно. Против ожиданий горожан, не последовало ни грабежей, ни изнасилований, ни казней. Местных торговцев и крестьян побуждали приносить на продажу свои товары и давали за них справедливую цену. Погибших с обеих сторон похоронили с надлежащими ритуалами, к огромному облегчению местного населения, которое опасалось паразитов и болезней, всегда бывших неминуемым последствием любой крупной битвы, поскольку убитых и раненых побежденной армии обычно оставляли гнить там, где они упали, на радость стервятникам из числа как животных, так и людей.

Что было еще более удивительным, раненых Красных Стражей отнесли в Блэйргоури и ухаживали за ними точно так же, как и за ранеными Серыми Плащами. Обычно тяжелораненые лежали среди трупов до тех пор, пока сами не пополняли их число, иногда убитые мародерами, охотящимися за любыми мало-мальски ценными вещами, но чаще просто отброшенные в сторону, чтобы забрать кинжал или снять ботинки. Потом стервятники и шакалы до костей обгладывали мертвые тела, пока от них не оставалась лишь маленькая кучка костей, которую много лет спустя извлекал из земли плуг земледельца.

Милосердие Лахлана ошеломило тех, кто привык к небрежной жестокости Оула, а вскоре распространились слухи об исцеляющих руках маленького мальчика, который путешествовал в обозе Лахлана Крылатого. Через несколько дней местные крестьяне уже приносили Томасу Целителю своих больных и увечных, чтобы он прикоснулся к ним, и множество людей, считавших всех ведьм только носителями зла, обнаружили, что их убежденность изрядно пошатнулась.

Тех из Красных Стражей, которые отказались встать под знамена Лахлана, под надежной охраной отвели в Лукерсирей, чтобы отправить на рудники или на работы по восстановлению Башни Двух Лун. Однако очень многие с радостью перешли на сторону молодого ри, пораженные легкостью его победы под Блэйргоури и довольные тем, что он регулярно выплачивал их солдатские шиллинги. Реншо Безжалостный не платил им ничего, обещая вознаграждение сразу же, как только Оул обретет былую власть. Конечно, за ними пристально наблюдали, и любое нарушение дисциплины строго наказывалось, но это лишь укрепило их свежеобретенное уважение к Ри и его штабу.

Многих коней Красных Стражей удалось вытащить из болота, а оружие сняли с мертвых перед погребением, так что войско Лахлана было вооружено лучше, чем когда-либо до этого. После битвы при Блэйргоури Серые Плащи могли не позволить себе долгий отдых, поскольку окружающая местность была почти полностью занята Яркими Солдатами, и Лахлан рвался начать поход против них.

Мегэн и Айен удерживали на небе низкие грозовые облака, поскольку тирсолерцы, отступая, жгли поля и фермы, а ведьмы хотели сохранить от пожаров как можно больше угодий. В результате большую часть битв в последующие несколько недель пришлось вести под дождем и в тумане, и Яркие Солдаты в своих тяжелых латах с трудом удерживались на ногах в скользкой грязи.

При виде зловеще темного неба тирсолерцев начинал охватывать ужас, ибо Серые Плащи возникали из тумана, нападая неожиданно и исчезая так же загадочно, как и появились. И, что хуже всего, порох Ярких Солдат постоянно отсыревал, делая бесполезными их пушки и аркебузы и лишая их одного из главных преимуществ. Когда весна перетекла в лето, Ярких Солдат оттеснили обратно к побережью, и они оказались зажатыми между Серыми Плащами и Фэйргами, точно в клешнях гигантского краба.

Морские обитатели обрушились на Дан-Горм внезапно, захватив Ярких Солдат врасплох. Прежде чем они успели отступить в глубь суши, большинство тирсолерцев, расквартированных в голубом городе, были насажены на трезубцы Фэйргов или утащены в воду гигантским щупальцем и захлебнулись. Морские змеи потопили все корабли, стоящие на приколе в гавани, обвивая их своими длинными телами и раздавливая в щепки.

Фермеры Клахана тем временем отошли в скалистые утесы, окаменевшими пальцами торчавшие над прибрежными равнинами. На вершинах этих утесов остались древние города, обнесенные высокими стенами, которые были построены многие столетия назад, когда каждый год ранней весной высокие приливы затапливали берег, принося с собой полчища Фэйргов, охотящихся на голубых китов. За четыреста лет, прошедшие с тех пор, как для сдерживания приливов построили Стену Эйдана, клаханцы расселились по всей равнине, строя свои города и деревни там, где хотели. Теперь все они стеснились в старых городах, оставив свои поля и деревни без присмотра.

Фэйрги велели своим морским змеям и гигантским осьминогам снести огромный участок мола, рассыпавшегося от многолетней запущенности, и волны снова властвовали там, где еще недавно зеленели возделанные поля. Батальоны Ярких Солдат, марширующих через Клахан, были застигнуты врасплох. Некоторые утонули, когда море хлынуло на равнину; другие погибли в отчаянном бою, когда Фэйрги приняли свою сухопутную форму и бесчинствующей ордой напали на них. Ошеломленные и измученные тирсолерцы в панике отступили в Блессем, где их встретили организованные и хорошо отдохнувшие войска Лахлана.

Когда прилив обрушился на Бертфэйн, унеся множество разбитых кораблей, усеивавших бухту, бурлящая вода хлынула на улицы разоренного Дан-Горма. Фэйрги по извилистому руслу Риллстера домчались на приливной волне до Лукерсирейского озера, так что солдаты, оставшиеся охранять город, глядя с крепостных стен, увидели, что озеро далеко внизу кишит чешуйчатыми телами, точно дворцовый пруд для разведения рыбы. Некоторые из Фэйргов попытались перепрыгнуть Сияющие Воды, но водопад почти в двести футов падал по отвесному утесу, и даже самые сильные Фэйрги не могли преодолеть такую высоту. Другие вышли из воды, приняв свой сухопутный вид, и попытались атаковать город с суши, но Лукерсирей, стоявший на острове между двумя огромными реками, был неприступен. После того, как множество Фэйргов погибло в попытках преодолеть Мост Семи Арок, морские жители отступили и сосредоточились на Ярких Солдатах, у которых не было таких надежных укреплений.

Теперь, когда моря кишели кровожадными Фэйргами, тирсолерские корабли больше не могли плавать вдоль побережья и заходить в гавань Дан-Горма, оставляя там свежие подкрепления и оружие. Морские змеи и гигантские осьминоги потопили немало кораблей, прежде чем Филде извлекла урок и прекратила отправлять в плавание свои суда. Вместо этого она начала переправлять батальоны Ярких Солдат в Южный Эйлианан через болота Эррана. В результате армия Лахлана подверглась нападению с тыла и была вынуждена отступить обратно в Рионнаган, чтобы не оказаться запертой между двумя армиями тирсолерцев, одна из которых была в гневе и отчаянии от того, что удача отвернулась от них, а другая была необстрелянной, зато жаждущей показать себя с лучшей стороны.

Айен Мак-Фоган смотрел в окно крепости Блэйргоури и устало качал головой, глядя на раскаленное голубое небо. С наступлением лета им с Мегэн становилось все труднее контролировать погоду. Облака, которые они вызывали, рассеивались под теплыми солнечными лучами, и Серые Плащи больше не могли скрываться в пелене дождя и тумана. Порох у Ярких Солдат высох, и они снова могли палить из своих пушек и аркебуз по войскам Лахлана. Морские воды схлынули, а вместе с ними и Фэйрги ушли охотиться на голубых китов в летних морях. На мягком песке Стрэнда женщины Фэйргов рожали свою молодь под защитой молодых мужчин. Не боясь нападения Фэйргов, Яркие Солдаты снова смогли мобилизовать свои силы, и армии Лахлана пришлось отражать серьезный натиск. Бои прокатились по всем полям и лугам Блессема, деревни были выжжены дотла, фермеры перепуганы или убиты, а весенние посевы вытоптаны.

Вцепившись худыми пальцами в подоконник, Айен с тяжелым сердцем вспоминал последний кровавый бой. В нем погибло множество хороших людей, которых он стал считать своими друзьями. Он не мог понять, что за навязчивая идея двигала его матерью. Почему она позволила тирсолерским солдатам пройти через ее землю в Южный Эйлианан, сея гибель и разорение, не укладывалось у него в голове.

Эрран был прекрасной и загадочной страной, с непроходимыми топями, где шелестели тростник и камыш, с ленивыми реками и мелкими озерами. Белоснежные гуси и лебеди с малиновыми крыльями летали в небесах; песни гигантских лягушек эхом отдавались над спокойной водой, а сквозь осоку огромными блестящими глазами смотрели робкие болотники. Но эта страна не была богатой. Большую ее часть покрывали озера и болота, поэтому в ней было не слишком много земель, пригодных для земледелия, в отличие от Блессема с его пшеницей и кукурузой, пышными пастбищами и ломящимися от плодов садами. Не было в нем и богатых залежей железа и золота или развитых производств, как в Рионнагане.

Но, не будучи столь богатым, как Блессем или Рионнаган, Эрран не был и бедной страной. В его болотах в изобилии водились дичь и рыба, и, кроме того, у него была монополия на продажу семян райса, нектара цветков золотой богини, действующего как могущественный афродизиак, и таинственного гриба под названием мурквоуд, который не рос больше нигде и был известен своей замечательной целебной силой. Эти три товара делали мать Айена богатой и могущественной женщиной. Башня Туманов была наполнена всевозможной роскошью, а у Маргрит Эрранской было множество слуг, выполнявших малейшую ее прихоть.

Более того, Маргрит была могущественной колдуньей, обладавшей умением наводить иллюзии и способностью управлять водой и воздухом. Могущественнее ее была только Мегэн Повелительница Зверей, но Хранительнице Ключа было четыреста двадцать восемь лет, и силы ее были на исходе. Пожелай Маргрит, и она могла бы поддержать Шабаш в его борьбе против Колдуньи и помочь ведьмам вернуть свою власть. Вместо этого она встала на сторону Майи и убедила серокрылых месмердов поставить свои непонятные способности на службу Красным Стражам.

Еще более непостижимым для Айена был договор, который она подписала с Филде Тирсолера, позволяющий Ярким Солдатам проходить через болота в Блессем. Тирсолерцы ненавидели и боялись ведьм точно так же, как Майя со своей Лигой по Борьбе с Колдовством, и поклялись искоренить его; и все же Маргрит Эрранская оказала поддержку им, а не Шабашу.

Она даже использовала свою силу, чтобы расстроить планы Шабаша, удерживая дождь и туман над своей страной и тем самым мешая Айену с Мегэн вызвать их для прикрытия передвижений Серых Плащей. Мать Айена была хозяйкой Башни Туманов, и никто не мог соперничать с нею в управлении ветром и дождем. Все великие погодные ведьмы погибли в Сожжении, и хотя Мегэн обладала небольшой способностью контролировать давление воздуха, до Маргрит ей было далеко. По милости Банприоннсы Эррана Блессем и Южный Рионнаган изнемогали от жары, а на небе не было ни облачка, тогда как болота окутывал густой туман.

Айен вздохнул и оглянулся на свою комнату, где Эльфрида кормила их новорожденного сына. Ее лицо светилось нежностью, и его сердце сжалось от пронзительной любви. Все, чего хотел Айен, это жить в мире и покое: читать, заниматься и смеяться со своими друзьями; любить свою жену, чье нежное белокожее тело вызвало у него такую страсть, которая удивляла и даже иногда пугала его самого; смотреть, как в мире и веселье и с уверенностью в том, что его любят, растет и мужает его сын. Все то, чего он сам в детстве был лишен.

Мать Айена унижала, притесняла и оскорбляла всю его жизнь. Когда, бежав из Эррана, он хотел навсегда разорвать ненавистные путы, но теперь понял, что никогда не освободится от ее пагубного влияния, пока она будет править в Башне Туманов, плетя сети зла и интриг, точно паук-мрачник. По мере того, как крепла любовь Айена к своей семье, крепла и его ненависть к матери.

Он отошел от окна и присел перед креслом Эльфриды, крепко обняв ее и прижавшись щекой к пушистой головенке своего малыша. Жена ласково погладила его по мягким каштановым волосам, угадав его мысли.

– Не бойся, любовь моя, – прошептала она. – Она никогда не сможет причинить зло тебе или Нилу. Мы выиграем войну, и ее власти придет конец. Тогда все мы сможем быть спокойны.

Он кивнул, но его лицо все еще было мрачным.

Нил Лахлан Стратклид Мак-Фоган родился в Блэйргоури спустя три недели после их победы, в День Дураков, и его родители искренне надеялись, что это никак не скажется на его характере и интеллекте. Названный в честь отца Айена, Нил был маленьким и хрупким ребенком с пушком белокурых волос на головке. Как только Лахлан и Мегэн сочли, что путешествие в Блэйргоури будет безопасным для Изолт, она тут же перевезла туда своего сына Доннкана. Разница в возрасте малышей была всего лишь три месяца, и как Айен, так и Лахлан горячо надеялись, что мальчики подружатся, как и их отцы.