Текст книги "Какая еще любовь?"
Автор книги: Кейси Майклз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Его прима взяла Дерека под руку, и оба направились к дому для гостей.
Доминику вдруг захотелось дойти до ворот поместья и отыскать на дороге трупик черной кошки – не иначе, он сбил одну сегодня, когда торопился за детьми в «Беззаботное детство». Но он сдержался. И пошел обратно к дому и к Молли.
Она сидела спиной к нему и говорила по мобильному.
– Да, Ангел, спасибо тебе. Клиентура просто шик. А насчет остального мы договорились? Ну, обо мне? Отлично! Я знала, что ты не сплетник. Тогда до будущей недели. Да, знаю, знаю. Как обведу вокруг пальца? Поэтому-то мне и нужно к вам по полной программе. Угу. Да. Ты просто чудо, Ангел. Целую. Пока-пока.
Она захлопнула крышку телефона и повернулась к Доминику, широко улыбаясь.
– Ого! Я смотрю, вы тоже умеете подслушивать?
– Если я и подслушиваю, то не объявляю об этом так, словно совершил подвиг. – Доминик уселся в кресло, которое до сегодняшнего вечера считал своим. – Что все это значит?
– Ничего. Просто я еще раз позвонила Ангелу, чтобы попросить его не делать круглые глаза при виде Синары. И, – просияла она, – договорилась с ним о встрече. В следующую субботу. – Она развела руки в стороны, приглашая Доминика полюбоваться собой. – Надеюсь, вы не думаете, что это все досталось мне само собой?
– Меня меньше всего интересует, как вам это досталось, – отчеканил Доминик. Может, на всякий случай прикрыть нос рукой? Говорят, у тех, кто много врет, носы отрастают. – А этот Ангел не расскажет Синаре, кто вы такая на самом деле? Или он не знает?
– Нет-нет, он знает. Перед тем как приехать сюда на замену Джейни, я договорилась со своим стилистом в Вашингтоне, и он мне устроил встречу с Ангелом. Но он – сама скромность. Пообещал меня не выдавать. – Она искоса взглянула на Доминика. – Или вы уже всем разболтали?
– Спокойной ночи, Молли. – Доминик поднялся.
Нет, не поднялся – потому что Молли толкнула его обратно в кресло. Его. Толкнула.
– Мне жаль, что так вышло, – сказала она. Непонятно было, за что она извиняется – за свой вопрос или за рукоприкладство.
– А уж мне-то как жаль, что я только сегодня прочел договор с «Беззаботным детством». Присаживайтесь, Молли.
– Гм. У вас какой-то зловещий тон. И к тому же до чертиков мне знакомый. Присаживайтесь, Молли, у меня для вас печальная новость. Присаживайтесь, Молли, и попробуйте объяснить, зачем на уроке рисования вы изобразили голого мужчину во всех подробностях. Кажется, темой урока был натюрморт? Присаживайтесь, Молли, и подождите, пока упакуют ваши вещи. Лимузин вас отвезет. Сегодня же – пока у нашей школы не отобрали аккредитацию. Понимаете? Ничего хорошего от такого начала не ждешь.
– Присаживайтесь, Молли, – повторил он.
Она уселась в кресло, руки сложила на коленях, ссутулилась, скосолапила ноги – ни дать ни взять робкая школьница. Здорово получилось.
Настоящая актриса. Опасная женщина.
– Прекратите, – вырвалось у Доминика. Она выпрямилась. Положила ногу на ногу.
Взяла бокал с вином и поднесла к губам. Смерила его ледяным взглядом. Испуганная школьница превратилась в светскую львицу.
– Что? – сказала она. – Кажется, у вас проблемы, мистер Лонгстрит? Может, поделитесь?
Она играет.
Женщина-хамелеон.
От нее у Доминика дух захватывало.
Несколько минут он молча смотрел на нее.
– Что я хотел спросить?
– По-моему, ничего, – ответила Молли и допила вино. Доминик как загипнотизированный смотрел на ее длинную белую шею и считал каждый глоток.
– Ничего? – усилием воли он сбросил видение. – Стоп. Я задал вам чертовски важный вопрос. Или вы по-прежнему надеетесь, что я поверю в то, как вы всю жизнь мечтали быть просто Молли Эпплгейт, няней?
– Почему нет? – мягко сказала она. – Что в этом такого? Кем, по-вашему, я должна быть?
– Не кем, мисс Эпплгейт. Где. Начнем с Южного полюса.
– Не боитесь, что дети замерзнут? Хотя ради близкого знакомства с пингвинами…
Счастье, что Доминик по натуре спокойный, уравновешенный человек. Иначе он бы дико заорал и затопал ногами.
– Послушайте, Молли, – начал он, пытаясь удержать стремительно покидающую его способность мыслить разумно. – Вы познакомились с Синарой.
– Отлично. Вы перешли к фактам. Что дальше?
Доминик потер живот. Желудок горел огнем. Нельзя больше пить содовую, слишком много газа.
– Не перебивайте. Вы познакомились с Синарой. Если поверить в тот бред, который вы нам болтали, вы все подслушали. Значит, и про наши проблемы с Синарой тоже.
– Она не может вытянуть мелодию. Да, я все слышала. Но Дерек просто к ней придирается. Я видела Синару на сцене. Она пела потрясающе.
– Пела. А сейчас ей каждая нота дается с трудом.
– Да, плохо дело.
– Но это полбеды. – Доминик встал с кресла и прошелся по террасе. – Дереку хватило десяти минут, чтобы решить, что я нашел Синаре замену.
– Меня?
– Быстро соображаете. Быстрее, чем Дерек. – Доминик повернулся и в упор взглянул на Молли. – А теперь попробуйте меня убедить, что все это вы не просчитали заранее, а я попробую вам поверить.
– Я ни о чем таком не думала. – Молли тоже встала. – Между прочим, Лиззи сообразила все еще быстрее. Я не понимаю, почему вы никак не можете поверить, что я просто хотела вам помочь? Это же так просто.
– Ничуть не просто. Если уж вы пытаетесь заставить меня слопать ваш рассказ о том, как вы помогли кузине – как ее там, Джейни? – ответьте на простой вопрос: почему вы просто не наняли ей замену? Денег у вас вполне достаточно.
Молли кивнула.
– Я собиралась. Но Джейни не согласилась. Может, она хотела, чтобы я закалила характер или что-то в этом духе. Урок выживания для Молли Эпплгейт. Честно говоря, Джейни считает, что все в жизни мне досталось даром, а остальное я могу купить. Что я слишком легкомысленная. Порхаю, как бабочка, с цветка на цветок, а в моем возрасте пора уже иметь какие-нибудь обязанности. В общем, она права.
Она скорчила гримаску и заговорщицки шепнула Доминику:
– И в частностях тоже.
– Допустим, – кивнул Доминик. – Тогда каким образом мне оправдать ваше присутствие здесь? Вы сами только что признались, что опыта работы с детьми у вас никакого.
Молли широко улыбнулась.
– Зато я знаю, куда звонить, чтобы привезли пиццу. Я собираюсь готовить ваших племянников к поступлению в университет. Вам нужно, чтобы в эти две недели они не путались у вас под ногами. Это я вполне могу устроить. У меня самой огромный опыт в том, как не путаться под ногами у больших равнодушных взрослых.
– При чем здесь равнодушных, какого черта!.. Ну, хорошо. Будем считать, что с этим все ясно. Вы заботитесь о детях. Вернемся к Синаре.
– Да, что-то мы совсем про нее забыли.
– Все могут решить, что я привез ей замену, то есть вас, и прячу здесь, в доме.
– Хотя я не умею петь, – поддакнула Молли. – Правда, могу бить чечетку, – она ловко отбила несложный, ритм, – три раза посмотрела «Чикаго» и в своих мечтах всегда хотела стать такой, как Кэтрин Зета-Джонс. Я даже тренировалась перед зеркалом и стоптала по танцзалам три пары железных башмаков. Хотя это было еще в школе. Жаль, голоса нет. То есть голоса полно. Опыта нет, понимаете?
– Вы и представить себе не можете, до чего мне наплевать на пляшущих и поющих любительниц. Главное, не вздумайте петь и плясать здесь.
Молли подняла палец.
– Вообще-то я вам соврала. Пою я как раз профессионально.
– Ах вот как?
– Я целый месяц проработала в одном ресторане в Калифорнии: каталась на роликах, развозила заказы и пела. Но меня так утомил успех, что я решила уволиться.
– Успех? Могу себе представить. – Доминик на минуту представил себе Молли в короткой юбке, рискованном декольте и на роликах. Менеджер небось все волосы на себе изорвал, когда она уволилась.
– Боюсь, не можете. Если только очень приблизительно. Но это единственный раз, когда я пела и танцевала профессионально. И вообще была на сцене.
Как? Никогда не играла на сцене? Это что, значит, у нее врожденный талант? Все, что он сегодня видел… Черт!
– Ладно, вопрос закрыт. Просто поймите одну простую вещь: Синаре сейчас очень тяжело. Я рад, что вы с ней так быстро стали друзьями. Но имейте в виду: врагом Синары можно стать еще быстрее.
– Все понятно, – сказала Молли. – Держаться от нее подальше.
– Кстати, репетиций это тоже каса…
– Нет-нет, не приглашайте, – она ослепительно улыбнулась. – Опоздали. Синара вас опередила. Просила меня прийти послушать, как она поет, и подтвердить, что Дерек и этот Тейлор просто два болвана. Так прямо и сказала.
Доминик почувствовал, как руки сами сжимаются в кулаки.
– Дьявол, с какой стати?
– Ну… я предложила, а она согласилась. Поймите, когда вокруг одни мужчины, которые то и дело к тебе придираются… Должен же у нее быть хоть один союзник. Со схожим набором хромосом. Спокойной ночи, Доминик. Как прилежной няне мне пора охранять сон наших малюток.
– Подождите. – Прежде чем он сообразил, что делает, Доминик взял ее за плечи.
Молли округлила глаза.
– Господи, Доминик, да вы просто эксплуататор, одиннадцать. Мой рабочий день закончен.
Что это с ним? Зачем он ее задержал? Или он так боится снова увидеть, как она от него уходит? Откуда взялась эта импульсивность?
– Я не поблагодарил вас, – наконец нашелся он. – Мне нужно очень много сделать за эти две недели, а когда рядом дети…
– Пустяки! И потом, мне самой интересно. – И она шагнула ближе, чтобы чмокнуть его в щеку.
Еще чего, в щеку! Доминик повернул голову, и их губы встретились. Он почувствовал, как ее губы растягиваются в улыбку.
– Что такое? – спросил он. Они стояли так близко, что он чувствовал на своей коже ее дыхание.
– Ничего. – Она снова поцеловала его, на этот раз едва коснувшись губами. – Хорошо…
Не закрывая глаз – хотелось ее видеть, – Доминик еще раз поцеловал Молли и пробормотал в поцелуе:
– И глупо.
Она захихикала и куснула его нижнюю губу.
– Хорошо, что мы оба это понимаем.
– Тебе пора бежать к детям. – Он погладил ее обнаженные руки.
– Давным-давно, – согласилась она и провела кончиком языка по его губам. – Спокойной ночи… босс.
Его руки опустели. Она ушла.
Глава 6
Молли была просто на седьмом небе.
Завернувшись в большое пушистое белое полотенце, она вышла из ванной; вслед за ней вылетело большое облако душистого пара.
Захватив по дороге расческу (инкрустация серебром), она села за вычурный туалетный столик (вишневое дерево, антиквариат) и с блаженной улыбкой стянула с головы полотенце поменьше, высвободив копну рыжих кудряшек.
Показав язык своему отражению в зеркале, Молли зачесала кудряшки назад, чтобы они гладко прилегали к голове: так она становилась похожа на первоклассную стерву убийственной красоты. Подождала. Раз… два… три… че… Хоп. Один завиток выбился из прически и упал ей на лоб. Она попыталась сдуть его на место.
Увы – слишком поздно. Следом за ним сорвались и другие, и Молли снова стала кудрявой.
– Обожаю влажность, – пригрозила она, вооружившись феном и снова зачесывая волосы назад.
Когда густая копна завитков высохла (теперь часть их нежно прижималась к шее сзади, а часть в художественном беспорядке рассыпалась по лбу и живописно вилась вдоль щек, подчеркивая высокие скулы), Молли огляделась.
Комната, в которую ее поместили, совершенно очевидно, предназначалась для гостей женского пола: обои с цветочным орнаментом, сборчатые шторы, туалетный столик плюс куча гелей, кремов и лосьонов в ванной комнате.
Ее вещи уже распаковали: платья висели в шкафу, остальная одежда бережно разложена по выстланным бумагой ящикам. На самой нижней полке шкафа в два ряда выстроились туфли. По горячему убеждению Молли, обходиться в поездке менее чем двенадцатью парами туфель могли только дикари.
Фотографии в серебряных рамках, которые она повсюду возила с собой, развесили по стенам. Маникюрный набор и флакончики с духами стояли на туалетном столике. Даже увесистый список правил, напечатанный Джейни, поджидал на тумбочке возле кровати. Кровать была с пологом.
Она по-прежнему здесь. И все готово к тому, чтобы она отлично здесь устроилась.
Как дома.
Хотя обычно Молли умела устроиться как дома везде, где бы ни оказалась. Во-первых, потому, что привыкла к тому, что ее окружают посторонние, во-вторых, потому, что всегда возила с собой все любимые вещи. Она сама себе родной уголок, поскольку во всем мире нет ни человека, ни места, в которых она так же уверена, как в самой себе. Кто знает, что случится с нами утром?
За исключением, конечно, Джейни и ее семьи. Джейни деваться никуда не собиралась, постоянная и неизменная, как скала.
С минуту Молли колебалась, не позвонить ли кузине. Из длиннейшего взволнованного послания, которое Джейни оставила ей на мобильном, она почти ничего не поняла. К счастью, перед тем как принять ванну, Молли посмотрела новости – и получила ответы на большинство интересующих ее вопросов.
Джейни время зря не тратила и свою секретную миссию выполняла на «отлично». Она добыла пару сенсационных новостей – и, судя по всему, не только их. Молли с улыбкой припомнила высокого темноволосого и на редкость симпатичного мужчину, появившегося на экране рядом с Джейни.
Молли даже заволновалась. Искательницей приключений Джейни явно не назовешь. В течение многих лет этот титул всегда оставался за Молли – было за что. Кстати, нынешние приключения Джейни тоже должны были достаться ей.
Но на этот раз все выходило… по-другому. Молли сама не знала почему.
Она надела пижаму – атласный топ и шортики. Стоили они столько, что обычная женщина смогла бы на эту сумму полностью поменять свой гардероб, а на остаток съездить на выходные к морю.
Стоп. Дурачить посторонних забавно, пытаться одурачить себя – просто глупо. Молли отлично знала, из-за чего на этот раз все по-другому. Из-за кого.
Доминик Лонгстрит. Восхитительный. Высокий, светловолосый, красивый – и так далее. Смешной, смущенный, умный, талантливый. И – богатый.
Хорошо, что богатый. Хотя некоторые богатые ведут себя хуже бедных. Поэтому обычно Молли не была уверена, чего именно добивается очередной богатый (или бедный) поклонник: ее саму или чековую книжку.
Но Доминик ничего не добивался. Мало того, если бы мог, он вообще избавился бы от нее как можно скорее. Выставил ее отсюда в два счета, а сам вернулся к работе.
От таких мыслей впору впасть в уныние, если бы не одно «но». Его поцелуй. И то, как он смотрит ей вслед.
Она сама убеждала Джейни, что легкий летний роман пойдет сестре на пользу. Что ж, советчик имеет полное право воспользоваться собственными советами.
Молли собрала полотенца, отнесла их в ванную и развесила сушиться. Теперь никому не придется их за ней подбирать. Пока она была маленькой, она ходила вслед за горничными по бесчисленным комнатам родительских особняков и помогала убирать за гостями. Большинство вело себя в комнатах, как свиньи в хлеву, принимая слуг за что-то вроде биопылесосов или биопосудомоечных машин. В это большинство входили также ее родители.
Поэтому Молли решила вести себя наоборот: поступать не так, как они, и делать то, чего они не делали. Если от ее проделок родители принимались визжать и топать ногами, Молли немедленно делала это еще раз.
Сначала она поступала так в надежде получить хоть немного их любви и внимания. Потом – чтобы они просто обратили на нее внимание. Затем – чтобы им жизнь медом не казалась.
Она не желала превращаться в несчастную богатую бедняжку, которая месяцами валяется на кушетке у психоаналитика. Или накачивается алкоголем и наркотиками. Или меняет мужей, как перчатки, ежегодно делая зарубки на спинке кровати по количеству медовых месяцев… или просто любовников.
Хотя изредка побыть бедняжкой очень хотелось. Но тут Молли очень помогли родители: составили свое неподражаемое завещание. В котором замужество – непременное условие доступа к семейным богатствам. Нужно ли говорить, что Молли устремилась в прямо противоположную от алтаря сторону? А мудро заставив дочь «трудиться не меньше десяти месяцев в году», родители фактически отправили ее в увлекательнейшее путешествие по стране (и за ее пределы), длившееся почти десять лет.
Молли достала свой любимый лосьон, растерла немного в ладонях и стала неторопливо втирать его в кожу ног.
Она любила, когда лосьон ложился на кожу.
Любила прикосновение шелка и атласа.
Любила ходить, выставляя напоказ ноги: подбородок вверх, плечи прямые, походка от бедра.
Любила чувствовать на себе мужские и женские взгляды. Первые всегда глядели на нее с восторгом, вторые – чаще всего с завистью. По крайней мере, до тех пор, пока не соображали, что она не опаснее картонного кинжала.
Любила смех. Любила веселье. Любила шокировать людей – и себя в том числе. Любила жизнь.
И ненавидела темноту.
Намазавшись лосьоном, она закрыла бутылочку и поставила на столик.
Чем бы заняться? Спать совершенно не хотелось.
Пробраться к Лиззи и одолжить «Шрека»? Опасно, та может проснуться.
Может, спуститься в кухню и согреть себе молока? Хотя это ей ни разу не помогло, да и зубы потом опять придется чистить.
Может, Доминик Лонг… Но тут вдруг проснулся ее «внутренний ангел» (так она называла свою совесть. Или благоразумие?). И сказал строго: «Куда это ты собралась? Он тебя поцеловал, было здорово – все, хорошенького понемножку. Это не такой мужчина, чтобы поиграть и бросить. Он сам бросит кого хочешь».
Хотя…
– Нечего вилять, Молли, старушка, – скомандовала она себе. – Он – совершенство.
Она решительно накинула короткий атласный халатик, при этом «внутренний ангел» заткнулся и привычно убрался в угол.
– Посмеемся, пофлиртуем и – разбежимся. И отлично. Большего мне и не нужно.
Молли подошла к окну, посмотрела на свое отражение и сказала ему:
– А вот и врешь. – При этих словах «внутренний ангел» встрепенулся и облегченно вздохнул. – С ним все опаснее. Такой может пробраться в сердце. А туда вход воспрещен.
Она отошла от окна и взяла со столика возле кровати пульт. Потом распахнула дверцы небольшого шкафа для телевизора и подождала, пока загорится экран. Затем подошла к двери и повернула выключатель. Теперь комната освещалась только синими всполохами от экрана. Послышалась тревожная музыка: показывали какой-то детектив.
Молли забралась под одеяло и подложила под спину подушки, твердо решив досмотреть всю программу передач до конца… И проснулась от землетрясения, которое почти выбросило ее с кровати на пол.
Землетрясение сопровождалось очень странными криками:
– Вставай, вставай, вставай!
– Тони, перестань прыгать по кровати. Ты ее проломишь.
– Нет, не проломлю. Вставай, вставай, вставай!
Молли медленно повернулась на спину, вытащила голову из-под подушки и поморгала.
– Нас что, обстреливают? Всем женщинам и детям спрятаться под повозками, живо.
– А? – задумался Тони и перестал прыгать. И правильно сделал. У Молли уже почти созрел коварный план детоубийства, как-то не вязавшийся с должностью няни. Если только эта няня – не из ужастика.
– Молли, я пыталась его поймать.
Молли приоткрыла один глаз и посмотрела на Лиззи.
– Вранье.
Лиззи скорчила рожицу.
– Ага, вранье. А ты откуда знаешь?
– Детка, о том, как доводить взрослых, я знаю все. Сколько времени?
– Семь, – радостно выпалил Тони. – Позднотища.
– Особенно если лечь спать в три, – проворчала Молли, стаскивая одеяло и спуская ноги с кровати. – Кстати, о том, как удалять волосы, я тоже все знаю. Есть вопросы?
– Чего? – удивилась Лиззи. – Ой, какая пижама! У мамы тоже такая есть, только она редко ее надевает. Когда папа возвращается из командировки. А ты всегда в ней спишь?
– Всегда. Кроме тех случаев, когда на кровати шелковые простыни. Тогда я сплю вообще без… – Она вовремя замолчала и взъерошила волосы, пытаясь проснуться. – Сколько, вы говорите, времени?
– Семь ноль три, – сообщил Тони, взглянув на часы на ночном столике. – Я хочу есть.
– И что? Спустись вниз и позавтракай. Делов-то.
– Без тебя? Ты же наша няня. Лиззи мне про это объяснила. Мы оделись сами, а теперь ты должна встать и начать о нас заботиться.
Молли посмотрела на Лиззи и покачала головой.
– Издеваешься надо мной, чудовище?
Лиззи беззвучно захихикала и кивнула.
– Ну, хорошо, хорошо. Уговорили. Я – няня. Тони, исчезни отсюда, мне нужно одеться. Ты, Лиззи, можешь остаться.
– А чего мне делать? – спросил Тони.
– Ты что, глухой? Спускайся вниз и начинай завтракать, тормоз. – Лиззи схватила Тони за плечи и потащила к двери. – Не видишь, женщинам надо поговорить.
Молли улыбнулась и прошлепала в ванную.
– Глухой тормоз? Мило.
– Это такое образное выражение, – начала Лиззи, побежав вслед за Молли, но не договорила. Дверь захлопнулась перед самым ее носом. – Так нечестно! – возмущенно сказала она двери. – Кстати, если тебе интересно, сегодня обещали девяносто три по Фаренгейту. Можешь меня не благодарить. Просто хотелось сделать тебе приятное.
– Нравится мне эта девчонка, – сказала Молли своему отражению в зеркале. Потом провела языком по зубам. Вкус во рту с утра – просто жуть. Она поморгала и принялась раздирать расческой стоявшие дыбом кудри, пока они не приняли свой обычный вид (на самом деле – стрижка работы великого Ангела).
Молли открыла кран и поплескала в лицо холодной водой. Теперь она, хоть и не проснулась окончательно, могла адекватно реагировать на окружающую действительность.
Десять минут спустя причесанная и умытая Молли надела зеленую вязаную безрукавку от «Донны Каран», едва доходившую до талии, и коротенькие шорты цвета хаки из бутика на Багамах.
Затем она присела за туалетный столик и под внимательным взглядом Лиззи намазала кремом лицо. Теперь – немного теней и любимая тушь для ресниц. Молли порылась в ящике, достала маленькую щеточку и привела в порядок свои от природы темные брови: расчесала их снизу вверх, в точности как ее научили. Чуть-чуть румян, капелька блеска для губ, поправить волосы, чтобы лежали как надо, надушиться – и она готова встретить новый день.
– Что у тебя тут? – Лиззи открыла один из множества флаконов и тюбиков, аккуратно разложенных в ящике. – Что ты со всем этим делаешь?
– Ничего. Они нужны мне только по особым случаям или вечером. Все, чем я пользуюсь каждый день, ты только что видела.
– Да, мама тебя точно возненавидит. Она ведь уже такая старая.
– Да? А сколько твоей маме лет?
– Не знаю. Может, тридцать семь? Старуха. А тебе сколько?
– Двадцать восемь. Я – юная старуха. – Молли потрепала девочку по щеке и встала. – Так, сейчас я надену какие-нибудь туфли, мы спустимся вниз, позавтракаем, а потом отправимся в магазин. Надеюсь, ты решила, что нам надо купить?
Когда они вошли в кухню, Лиззи все еще перечисляла покупки. Пока их не было, малыш Тони успел слопать почти половину оладий с черникой. Набив рот очередной порцией, он сказал:
– Она опять придет сюда завтракать. Ешьте скорей, и пошли отсюда.
– Она? – Молли озадаченно взглянула на Лиззи.
– Бетани Уайт, – выразительно подняла брови Лиззи. – Кто же еще. Ее мамаша считает, что она должна с нами дружить. Ну, чтобы понравиться дяде Нику. Может, отравим ее?
– Эй, эй, это еще что такое? – одернула ее миссис Джонни. Она поставила на обеденный стол большое блюдо, полное горячих черничных оладий. – Я-то думала, раз у всех сегодня выходной, нужно позвать мисс Бетани поиграть с вами, ребятки.
При этом экономка выразительно посмотрела на Молли. В ее взгляде читалось: «Черта с два я бы ее позвала».
– Ни за что! – завопила Лиззи. – От нее всегда одни гадости. И вообще, это мы сегодня идем в магазин, а ее туда никто не приглашал.
– То есть, – продолжила Молли, – ты ей все разболтала.
Лиззи воинственно скрестила руки на груди (в смысле там, где, по Лиззиным ожиданиям, она вот-вот должна была появиться):
– Да, разболтала. И что?
– Придется теперь извиниться, – сказала ей Молли, пододвинула себе стул и села. – Ммм, какие аппетитные оладушки.
– Еще чего, извиняться, – ответила Лиззи голосом самой упрямой одиннадцатилетней девочки на свете. – Я миссис Джонни не имела в виду. Я говорила про эту вонючку Бетани.
– И при этом накричала на миссис Джонни.
Молли сделала выжидательную паузу. Миссис
Джонни покусывала нижнюю губу. Малыш Тони поглощал оладьи один за другим.
– Я… ну… не хотела обидеть миссис Джонни. Просто я очень разозлилась на Бетани за то, что она все время к нам лезет.
– Хорошо. Теперь скажи, что нужно, миссис Джонни.
– Миссис Джонни, извините меня, – сказала Лиззи, глядя экономке в глаза, – я не хотела на вас накричать.
– Ничего страшного, мартышка. – Миссис Джонни положила на тарелку два пышных оладушка и поставила перед Лиззи. – Кушай, пока не остыли.
Лиззи поблагодарила, уселась на стул и аккуратно расстелила на коленях салфетку. Благовоспитанная юная леди. Вдруг лицо юной леди расперла улыбка до ушей.
– Ты ведь не собиралась брать Бетани с нами, правда?
– Чистая, – улыбнулась ей в ответ Молли.
– Ты просто хотела, чтобы я извинилась перед миссис Джонни.
– И снова в цель. Отличное попадание, Лиззи. В конце концов, список покупок сочиняла ты, так что будешь за старшую. Хотя по правилам вежливости кому-то из вас надо пригласить Бетани с нами.
– Но мы же не пригласим, да? Если только по правилам… – Тони испуганно вытаращил глаза, такие же большие и зеленые, как у сестры, только без Лиззиной хитринки. Тони – славный малыш, но слишком инертный. И с почти болезненной тягой к справедливости и честности. Ну и ладно, подумала Молли, хоть этот не станет юристом.
– Не переживай, малыш Тони, правила нам не ука… вот и она.
Молли повернулась и посмотрела на дверь, которую Лиззи уже буравила взглядом. Дверь распахнули таким пинком, который сделал бы честь любой команде спецназа, штурмующей неприятельскую точку.
Но вместо парней в камуфляже на пороге появилось совсем другое.
Для своих тринадцати лет Бетани Уайт была низковата, но фигура уже почти оформилась. Темные локоны обрамляли личико в форме сердца. Из-под локонов смотрели фиалковые (интересно, это линзы или нет?) глаза. Губы полные и красные, безупречная кожа – цвета слоновой кости. Как опытнейший зритель, пересмотревший по ночам не меньше миллиона разных фильмов, Молли решила, что больше всего Бетани похожа на юную Элизабет Тейлор в «Национальном Бархате» [10]10
«Национальный Бархат» (1944) – драма американского режиссера Кларенса Брауна, в которой снялась двенадцатилетняя Элизабет Тейлор.
[Закрыть].
– О, придурки уже здесь, – объявила она делано тонким, кукольным голоском.
– Мисс Бетани, – быстро перебила ее миссис Джонни, – сегодня у нас на завтрак оладьи с черникой.
– Это у них на завтрак оладьи. А у меня на завтрак будет яйцо всмятку и тост из муки грубого помола, – заявила Бетани, огладив наманикюренными пальчиками белую вязаную кофточку с глубоким вырезом и короткую юбку в цветочек.
«Национальный Бархат» (1944) – драма американского режиссера Кларенса Брауна, в которой снялась двенадцатилетняя Элизабет Тейлор.
Обходя стол кругом, она вызывающе посмотрела сначала на Тони, потом на Лиззи и наконец на Молли. – Мама Билли мне все про тебя рассказала. Ты – няня. Ну-ну.
Юная Элизабет Тейлор исчезла, уступив место Мата Хари.
– Доброе утро, Бетани, – приветливо сказала Молли, поворачиваясь к ней. – Меня зовут Молли Эпплгейт. Рада с тобой познакомиться.
– Смотри не лопни, – надменно сказала Бетани. – Вставай, это мое место.
Что ж, прощай, Мата Хари, здравствуй, Фрекен Бок.
– Вон там стоит свободный стул, – сказала Молли, отворачиваясь к своей тарелке. Оладьи – пальчики оближешь. – Могу поспорить, что твоим прелестным юным ягодицам он будет в самый раз.
Лиззи фыркнула в стакан с апельсиновым соком.
– Ты не можешь со мной так разговаривать! – возмущенно пропищала Бетани.
– Неужели? – Молли продолжала невозмутимо есть. – А кто же тогда с тобой сейчас разговаривал?
– Кто?.. Как кто? Ты же и разговаривала. И я все, все расскажу про это маме Билли, и тогда она станет няней вместо тебя!
Молли пожала плечами:
– Ну, если маме Билли так не терпится стать няней – флаг ей в руки.
Лиззи поперхнулась, втянула апельсиновый сок носом и, как кит, выпустила целый фонтан на скатерть.
Молли все так же невозмутимо протянула ей салфетку.
– Ты еще пожалеешь! Я тебе устрою! – завопила Бетани, пулей вылетая из кухни. Дверь за ней с грохотом захлопнулась.
– Да чтобы я… – сказала миссис Джонни. – Подумать только. Вынь ей и положь яйцо всмятку. Что я, официантка, заказы у нее принимать? Такое в доме для гостей и в голову никому не придет, а я тем более не стану здесь этим заниматься.
Малыш Тони спросил, можно ли ему съесть оладьи Бетани.
– Как ты ее офигительно отделала. – Лиззи вытерла залитую соком юбку.
– Я еще и не такое могу, – спокойно отозвалась Молли, заслужив от миссис Джонни одобрительный смешок. – Но теперь Бетани ушла, а мы никогда не позволим себе сплетничать о ней за спиной. Потому что всегда успеем высказать все, что думаем, ей прямо в лицо. Малыш Тони, ты наелся?
Лиззи помчалась к себе переодеться в чистую футболку. Через пять минут все трое сидели в «Мерседесе» Молли. Список покупок, который дала им миссис Джонни, лежал у Лиззи в сумочке.
– Знаешь, Молли, – начала Лиззи, застегивая ремень безопасности, – какая же ты ловкая.
– Какая? – спросила Молли, плавно развернув машину и направляясь к шоссе.
– Ну, ты не кричала на Бетани, не усаживала ее завтракать. Дядя Ник сказал, чтобы я не обращала внимания на то, какая она воображала, а ты ей не уступила. Просто сказала пару слов, даже голоса не повысила – и все, она села в лужу. А я всегда начинаю кричать, и потом оказывается, что это я во всем виновата, а Бетани ни при чем.
Молли улыбнулась.
– Так-так, воробышек, схватываешь все налету. Бетани Уайт всегда ни при чем, потому что она переносчик заразы.
– Чего?
– Неужели вы еще не проходили в школе про Мэри и эпидемию тифа? Наверное, нет. А может, это больше не проходят. Вкратце история звучит так: тиф – это такая болезнь, которой могут заразиться очень много людей, прежде чем станет понятно, что началась эпидемия. Ты меня слушаешь?
– Я даже конспектирую. – Лиззи скорчила выразительную гримаску. Было ясно, что выслушивать в субботу утром лекции по инфекционным болезням у нее нет никакого желания.
– Словом, очень многие заболели, но некоторые нет. И одну девочку из тех, что остались здоровыми, звали Мэри. Я уже плохо помню, что там произошло в подробностях…
– Вот повезло, – хихикнула Лиззи. – Ладно, прости, больше не буду.
– Спасибо. В общем, те, кто остались здоровы, превратились в переносчиков тифа. Они сами не болели, но всех заражали этими бактериями, или вирусами, или… короче, тифом. Переносчики. Поняла?
Лиззи так загрузилась новой информацией, что молчала всю дорогу до торгового центра (Молли приметила его, еще когда ехала в поместье). Наконец она сказала:
– Понятно. Бетани начинает воображать, а я не вытерплю и накричу на нее или еще что-нибудь, потом она быстренько исчезает, и все орут на меня. Так?
