Текст книги "Две женщины и мужчина"

Автор книги: Кей Хупер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Глава 17

– Думаю, теперь все кончено, – сказала Дайна.

– Очевидно.

– Тайна раскрыта, сокровище найдено, злодеи наказаны.

– Ты могла бы лучше мне помогать, – упрекнула ее Фейт.

Дайна улыбнулась:

– Все должно было происходить именно так, как произошло. Так что не злись.

– А как насчет Кейна?

– Ты любишь его. Я тоже хотела любить его, но не могла. По крайней мере, так, как он этого заслуживает.

– Почему? – удивленно спросила Фейт.

– Потому что я уже давно знала, что должно со мной случиться.

– И не могла ничего изменить?

– Нет. Как я сказала, все должно было произойти именно так, – кивнула Дайна. – Это касается и тебя. Как только мы встретились, я поняла, что ты сыграешь важную роль в этой истории. Правда, не знала какую.

– Я виновата в том, что все так случилось. Мне очень жаль.

– А мне нет.

– Нет? – снова удивилась Фейт.

– Когда приближаешься к концу пути, начинаешь понимать, что действительно важно, а что нет. – Дайна внимательно посмотрела на нее. – Ты это понимаешь?

– Но тебе пришлось пройти через боль и страх…

– Повторяю снова: все должно было произойти именно так, как произошло.

– Но мне так жаль, что ты умерла.

Поколебавшись, Дайна ответила:

– Одно всегда должно умереть, чтобы другое могло жить. Ты ведь понимаешь это, правда? Фейт стало не по себе.

– Да, но… Я припоминаю, как ты однажды сказала, что не умрешь, если найдешь «Макгаффина».

– Да, я это сказала.

– Тогда…

– Я не умерла, Фейт. Я никогда не была по-настоящему мертвой. Умерла ты.

Фейт изумленно смотрела на нее. Она инстинктивно протянула руку и застыла, когда Дайна в точности повторила ее жест. Фейт заставила себя придвинуть руку ближе к Дайне и, когда их пальцы соприкоснулись, ощутила холодную, гладкую поверхность зеркала.

Фейт открыла глаза и уставилась в потолок. Сна как не бывало. Она медленно повернула голову на подушке и посмотрела на Кейна. Он спал крепким сном, какой наваливается на человека в момент крайней усталости. Неудивительно – возможно, впервые за несколько недель ему удалось спокойно заснуть.

К тому же они занимались любовью почти до рассвета, будучи не в состоянии насытиться друг другом. Фейт казалось, что она помнит каждую клеточку его тела, и не сомневалась, что Кейн мог бы сказать о ней то же самое.

Осторожно высвободившись из-под его руки, она села на край кровати. Часы на столике показывали немногим больше половины девятого.

Убедившись, что Кейн по-прежнему крепко спит, Фейт собрала свои вещи и выскользнула из спальни. Приняв душ, она оделась и направилась в кухню.

«Как же Кейн готовит себе кофе?» – задалась она вопросом. Несколько секунд Фейт молча смотрела на кофейник, потом насыпала в фильтр несколько чайных ложек кофе, налила воды в верхнюю камеру и включила кофеварку. Налив себе чашку, она добавила обычную порцию сливок и сахара и отнесла ее в гостиную. Посмотрев на пустое запястье, Фейт поморщилась. Часов нет и не было раньше, потому что стоило ей надеть их, как они сразу же портились. Кто-то сказал ей однажды, что причина в магнитном или электрическом поле ее тела. Тела Фейт…

Часы на тумбочке показывали четверть десятого. Фейт позвонила в больницу и попросила позвать доктора Бернетта. Разумеется, он был там даже в субботу утром.

– Вас что-нибудь беспокоит, Фейт? – Его голос звучал весьма холодно, и Фейт сразу припомнила их последнюю встречу.

– Мне нужно спросить вас кое о чем, – отозвалась она, стараясь не замечать его сдержанного тона.

– О чем именно?

– Когда я после аварии находилась в коме, вы верили, что я могу выйти из нее?

– Я уже говорил вам, Фейт, насколько необычно…

– Вы знаете, что я имею в виду.

Несколько секунд Бернетт молчал, но терпеливое ожидание пациентки на другом конце провода вынудило его ответить:

– Мы используем определенные критерии для определения жизнеспособности пациента. Например, минимальный уровень мозговой деятельности…

– Я была ниже этого уровня?

– Фейт, в медицине не бывает абсолютных понятий.

– Я была ниже минимального уровня? Да или нет? – настаивала она. – Меня считали жизнеспособной пациенткой?

– Нет, – признался Бернетт и тут же добавил: – Но проблески мозговой деятельности все же имелись, и я говорил мисс Лейтон во время ее последнего визита, что какой-то шанс остается всегда. Я видел за годы своей практики немало поразительных случаев. К тому же вы дышали самостоятельно, так что не возникало вопроса о…

– Об отключении… как это называется… аппаратуры, поддерживающей жизнедеятельность? – закончила Фейт дрогнувшим голосом.

– Об этом не было и речи, – поспешил заверить ее доктор Бернетт. – И мисс Лейтон хотя и была очень расстроена, когда уходила в тот день, но по-прежнему не теряла надежды. Никогда не видел никого, настолько полного решимости спасти другого человека. Если бы ее сила воли могла это сделать, вы бы вышли из комы в тот же день. Впрочем, до этого оставалось всего две недели. – Он сделал паузу. – К сожалению, мисс Лейтон так и не узнала, что была права.

– Да, к сожалению… Благодарю вас, доктор Бернетт.

– Фейт, насчет того, что произошло в тот день…

– Не беспокойтесь об этом. Тогда мы все были немного возбуждены. – Фейт мягко опустила трубку на рычаг.

Поднявшись, она взяла чашку кофе, подошла к роялю, села на табурет и несколько раз согнула и разогнула пальцы, задумчиво глядя на них, потом осторожно коснулась клавиш…

Услышав сигнал домофона, Фейт быстро ответила на него, не дав звонку разбудить Кейна, и через несколько минут открыла дверь Бишопу.

– Я не ожидала, что вы придете так рано, – сказала она. – Кейн еще спит, и мне бы не хотелось его будить.

Бишоп внимательно посмотрел на нее и улыбнулся.

– Понимаю.

Фейт усмехнулась:

– На сей раз я в этом сомневаюсь, но это неважно. Боюсь, сваренный мной кофе вам не понравится – тогда можете приготовить себе сами.

Бишоп наблюдал, как она возвращается к роялю, перестав улыбаться и озабоченно сдвинув брови.

– По пути сюда я заехал в полицейское управление, – сказал он. – Ричардсон ввел меня в курс дела и показал результаты вскрытия Дайны. Ничего неожиданного, кроме…

– Кроме времени смерти, – закончила Фейт, снова легко касаясь клавиш.

Бишоп подошел к роялю и внимательно посмотрел на нее.

– Да.

– Она была мертва не несколько дней, а несколько недель. Примерно… четыре недели.

– Холод, сырость и отсутствие воздуха в этом бомбоубежище, – медленно продолжал Бишоп, – замедлили процесс разложения, создав видимость недавней смерти. Но вскрытие это опровергло. Медицинский эксперт не хотел датировать время смерти точнее, чем от трех до шести недель.

– Четыре, – тихо повторила Фейт и положила на клавиши все десять пальцев. – Странная вещь – всего несколько дней назад я могла играть на рояле, а сейчас забыла, как это делается.

Бишоп молча смотрел на нее.

– Разве это не странно? И разве не странно, что вчера вечером я смогла открыть замки отмычкой, хотя еще несколько дней назад даже не знала, что она лежит в кармане жакета? Не странно ли, что я все время смотрю на запястье, хотя знаю, что никогда не носила часы? И почему я постоянно пользуюсь правой рукой, ведь я левша? – Она сняла пальцы с клавиш и протянула ему руку. – Что скажет на это ваш «детектор чепухи»?

Поколебавшись, Бишоп взял ее руку. Они смотрели друг на друга – зеленые глаза Фейт были спокойными, а взгляд серебристых глаз Бишопа – напряженным и пронизывающим.

Внезапно его лицо побелело.

– Боже мой!

Фейт осторожно забрала руку.

– Разве это не странно? – шепотом повторила она.

Казалось, Бишоп так растерян, что не знает, что сказать.

– Кейн знает? – спросил он наконец.

– Думаю, он что-то чувствует. Но кто может знать такое наверняка? Кто в состоянии даже вообразить, что это возможно?

– Кейн должен радоваться, что ему представился повторный шанс, – сказал Бишоп. – Многие ли из нас могут этим похвастаться?

Фейт покачала головой:

– Все не так просто, и вы это знаете.

– Что же тут такого сложного?

– Как бы вы чувствовали себя на его месте? Кейн в скором времени собирается похоронить Дайну, Бишоп. Он неделями горевал, прощаясь с ней навсегда. Что я скажу ему сейчас? Что она…

Бишоп с любопытством посмотрел на нее.

– Она?

Фейт криво улыбнулась:

– А теперь поставьте себя на мое место. Вы действительно думаете, что что-то… что кто-то может вторично стать таким же, как прежде?

– По-видимому, нет.

В наступившем молчании оба услышата звук льющейся воды в ванной.

– Пожалуй, мне лучше на время удалиться, – сказал Бишоп. – Вернусь в управление и посмотрю, не могу ли я чем-нибудь помочь Ричардсону.

– Трус! – усмехнулась Фейт.

Бишоп улыбнулся, но глаза ею оставались серьезными.

– Знаете, может быть, лучше немного подождать. Дайте время вам обоим как-то приспособиться…

– Нет, – покачала головой Фейт. – После прошлой ночи это невозможно. Теперь мы должны быть честными друг с другом.

Бишоп больше не задавал вопросов.

– Я буду рядом, – сказал он, коснувшись ее руки.

– Знаю. Спасибо.

Бишоп направился к двери, но остановился, когда Фейт окликнула его.

– Вы вернетесь в Теннесси.

– В самом деле.

– Да, и очень скоро. Думаю, после Нового года.

– И что я там найду? – медленно осведомился он.

– Зло. И кое-что еще – то, что вы уже давно ищете.

Бишоп быстро шагнул к ней и сдержанно спросил:

– Полагаю, вы не можете сообщить мне, чем все это кончится?

– Нет, – солгала Фейт. – Но будьте осторожны.

Несколько секунд он стоял неподвижно, потом молча кивнул и вышел.

Какое-то время Фейт смотрела на закрывшуюся за ним дверь, затем пошла на кухню налить себе еще кофе. Какой смысл знать заранее, что должно произойти? Судьба держала течение событий мертвой хваткой – как она ни старалась в прошлом избежать трагедий или хотя бы разочарований, все равно предвиденное ею сбывалось.

– Будьте осторожны, Бишоп, – прошептала Фейт, словно напутствуя его.

Когда через несколько минут Кейн вошел в гостиную, она сидела на диване и смотрела по телевизору программу новостей, где излагались волнующие события вчерашнего вечера.

– Я снова приготовила паршивый кофе, – улыбнулась Фейт.

Склонившись над ней, Кейн положил руку ей на плечи и прильнул к ее губам в жадном поцелуе.

– Думаю, это может подождать до завтра, – сказала Фейт, когда он отпустил ее, забыв о том, что говорила Бишопу.

Кейн погладил ее по щеке и опустился в кресло напротив.

– Что именно?

– Разговор о наших отношениях.

Он покачал головой:

– Зачем его откладывать? Я не хочу, чтобы между нами оставались какие-то недомолвки.

– О чем ты?

– О чувстве вины. Дайна исчезла менее двух месяцев назад, а я влюбился в тебя.

Подходящий момент настал, но Фейт не представляла, как ей убедить его, если сама она еще не в состоянии была в это поверить. Но нужно попытаться.

Слова, казавшиеся такими простыми, когда она произносила их про себя, вслух прозвучали как нечто невероятное.

– Дайна не исчезла. Она здесь. Она – это я.

Кейн не шевельнулся и даже не выразил удивления.

– Как это может быть? – спросил он.

Фейт глубоко вздохнула:

– Человеческая воля – удивительная вещь. Дайна отчаянно хотела выжить. Но ее тело было обречено на смерть, и она это знала – знала задолго до того, как это случилось. Но Дайна знала кое-что еще – то, что ей сказал доктор Бернетт всего за несколько часов до того, как ее похитили. Что Фейт не придет в себя после аварии. Слабых проблесков мозговой деятельности было достаточно лишь для того, чтобы поддерживать дыхание и сердцебиение. Живая оболочка без мыслей и души…

– Ты думаешь, что я поверю, будто две разные женщины… – начал Кейн.

– Ты уже веришь, – перебила его Фейт. – Ты чувствуешь, что это правда, даже если все, чему тебя учили о жизни, смерти и душе, твердит, что такое невозможно.

– А это возможно?

Она покачала головой:

– Не знаю. Я знаю, что до катастрофы между Дайной и Фейт возникла очень сильная связь. Они обе обладали сверхъестественными способностями, хотя это и проявлялось по-разному. Возможно, все дело в этом. Я только знаю, что это произошло, но не имею объяснений.

– Ты говоришь о Дайне и Фейт, словно… словно ты ни та, ни другая.

Фейт подумала о том, что сказала Бишопу, и заставила себя улыбнуться.

– В каком-то смысле я третий угол этого странного треугольника. Я вышла из комы, лишившись памяти, и некоторое время разрывалась между Дайной и Фейт, не становясь ни той, ни другой, обладая лишь смутными обрывками воспоминаний, какими-то индивидуальными особенностями поведения и чисто мышечной памятью. Какой-то период я даже могла играть на фортепиано.

Кейн посмотрел на рояль и вспомнил, как Фейт, сидя за инструментом, казалась растерянной и ошеломленной.

– Все равно это невероятно, – сказал он. – Откуда ты знаешь, что это не просто телепатическая связь? Что ты сейчас не вспоминаешь того, что Дайна говорила тебе во время комы?

– Дайна сидела у кровати и разговаривала с пустой оболочкой, Кейн. Ее слова никто не мог ни слышать, ни запомнить.

Кейн больше был не в силах оставаться на месте, поднялся и начал бродить по комнате. Он чувствовал на себе взгляд серьезных зеленых глаз.

И как только она может верить в такое…

– Фейт… – Кейн умолк, вопросительно глядя на нее.

Она понимающе кивнула:

– Я уже привыкла к этому имени. Мы оба к нему привыкли.

– Но я видел ее изуродованное тело! – сдавленным голосом продолжал Кейн. – Я вижу его каждый раз, когда закрываю глаза! Мне нужно организовать заупокойную службу, чтобы все, кто знал ее, могли с ней проститься…

– Знаю. Мне очень жаль.

Кейн подошел к окну и остановился, глядя на улицу.

– Я говорил тебе, что не стану молчать, даже если ты не хочешь слышать то, что я намерен сказать.

Она закрыла глаза.

– Я не знаю, как мне примириться со всем этим, Фейт. Не знаю, смогу ли я вообще когда-нибудь это сделать.

Фейт хотела сказать ему, что она готова ждать сколько угодно, что она любит его и всегда любила. Но слова застревали у нее в горле.

Ее сумочка лежала на стуле возле двери. Это было все, что она заберет с собой, покидая его дом, – большая часть одежды, которой она здесь пользовалась, ей не подходила по тем или иным причинам.

Фейт взяла сумку и вышла.

Кейн услышал звук закрываемой двери. Не поворачивая головы, он сказал, обращаясь к пустой квартире:

– Но я не хочу, чтобы ты уходила.

Яркое солнце и почти семьдесят градусов по Фаренгейту плохо ассоциировались с Рождеством, но постоянно звучавшие по радио рождественские песни не давали забыть о приближающемся празднике, Санта-Клаусе и звенящих колокольчиках…

Фейт выключила радио, подумав о том, что нет ничего страшного, что именно в праздники происходит много самоубийств.

В одиночку она не смогла бы это вынести. Спасибо Хейвн-Хаузу, где она провела несколько часов, помогая украшать к празднику помещения, готовить угощение и красиво упаковывать подарки для детей. Спасибо Кэти, которая помогла ей скоротать тяжелые часы. Девочку, правда, весьма озадачила внезапная неспособность Фейт играть на фортепиано.

Белых пятен в ее памяти почти не осталось. Она наконец примирилась с действительностью и начала привыкать к сложившемуся порядку вещей.

Фейт попыталась сосредоточиться на каталоге курсов при колледже, думая о том, в какой области лучше использовать свой литературный опыт – в журналистике или рекламе. А может быть, просто записаться на курсы общего профиля, пока она не примет окончательного решения? Так или иначе, нужно чем-то себя занять.

Фейт заказала на дом пиццу, поэтому, когда раздался звонок в дверь, она открыла ее, держа в руке двадцать долларов.

– Никогда не беру деньги у рыжеволосых женщин, – сказал Кейн.

– Я… я думала, что принесли пиццу. Я заказала себе с анчоусами, – зачем-то уточнила она.

Фейт надеялась, что она смотрит на него не слишком голодным взглядом. Хотя он может подумать, что она мечтает о большой пицце с хрустящей корочкой.

– Могу я войти?

– Да, конечно…

– Очень мило. – Кейн окинул взглядом удобную мягкую мебель и изящные, хотя и непритязательные украшения. – Теперь здесь больше ощущается твое присутствие.

Фейт решила не выяснять, о чьем именно присутствии идет речь.

– Я должна была все переделать. Начать с чистого листа.

Несколько секунд Кейн молча смотрел на нее.

– Я видел тебя на поминальной службе.

– Да, я там была. Церемония была впечатляющей.

Она тоже видела его, но не стала к нему подходить. Фейт обменялась несколькими фразами с Бишопом, но он ничего не говорил о Кейне, а она заставила себя не спрашивать о нем.

– Это… это был конец, – сказал Кейн.

– В самом деле?

Он шагнул к ней:

– Я говорил, что теперь скажу тебе все, что должен сказать?

Фейт затаила дыхание:

– Да.

Пальцы Кейна скользнули по ее волосам, поглаживая затылок.

– И что я буду к тебе прикасаться, даже если не уверен, что ты этого хочешь?

Она закрыла глаза и молча прижалась затылком к его ладони.

– И что больше тебе не удастся изгнать меня из своей жизни? – Кейн нежно поцеловал ее.

– Обещаю больше никогда не пытаться это делать, – сказала Фейт, с трудом переводя дыхание.

Он так крепко сжал ее в объятиях, словно вообще не намеревался никогда отпускать.

– Я должен сказать, что мне все равно, кем ты была, кто есть и кем будешь. Я люблю тебя, Фейт, – только это имеет значение.

Глядя ему в глаза, Фейт видела в них только любовь и бесконечную нежность. Она протянула руку и осторожно коснулась его щеки.

– Только это имеет значение. Я люблю тебя, Кейн.

Парнишка, доставивший заказанную пиццу с анчоусами, подумал, что ему, очевидно, дали неверный адрес, так как на его звонки никто не отозвался.