Текст книги "Невесты Шерраби"
Автор книги: Кей Грегори
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
– Это не твой дом, – не подумав, пробормотал Джералд.
Зак шагнул вперед.
– В самом деле? Может быть, но зато по материнской линии я принадлежу к самому воинственному шотландскому клану. А там, где я вырос, понятия не имеют о боксе по правилам маркиза Куинсберри.
– О'кей, о'кей. – Джералд сполз с дивана и поднял руки. – Я все равно собирался уезжать. Эмма не в моем вкусе. – Он протиснулся мимо Зака и уже из коридора насмешливо бросил: – Но бьюсь об заклад, если ее реп… репутация справедлива, тебя ждет жаркая ночка!
Ответ Зака, произнесенный на выразительном, однако совершенно непереводимом шотландском диалекте, заставил Эмму заткнуть уши. Но когда Кент шагнул в коридор, она успела поймать его за рукав.
– Не трогай его, – сказала она. – Пожалуйста. Это не имеет значения. Он и сам не имеет значения. На Джералда никто не обращает внимания.
Бронзовая кожа Зака стала кирпичной. Он сбросил руку Эммы, но замешкался. В коридоре раздалось эхо быстрых шагов Джералда, совершавшего стратегическое отступление в холл.
– Пожалуйста, – повторила Эмма, чувствуя, что Кент дрожит от гнева.
Зак шумно вздохнул.
– Разве ты не слышала, что он сказал?
– Конечно, слышала. Ты тоже не всегда бываешь со мной вежливым.
Зак посмотрел на нее как на ненормальную.
– Это совсем другое дело!
– Не вижу разницы.
– Не видишь? – Он медленно покачал головой. – Тогда ты еще большая идиотка, чем я думал… Ладно. Хоть твой кузен – настоящий мешок с дерьмом, я не буду портить его смазливую физиономию. До тех пор, пока ты этого не захочешь.
– Спасибо, – с чувством сказала Эмма. Мысль о неминуемом кулачном бое была ей невыносима.
Зак вздохнул и, к удивлению девушки, слабо улыбнулся.
– Давно я никому не разбивал нос, – огорченно сказал он. – Ты уверена, что не хочешь этого? Руки так и чешутся. Тем более что твой братец заслужил хорошую взбучку.
Несмотря на плохое настроение, Эмма не могла не засмеяться.
– Уверена, уверена. Зак…
– Что тебе?
– Ничего. Я только не хотела, чтобы ты думал… Когда я сказала, что не выйду за тебя, это не было…
Он остановил Эмму, прижав палец к ее рту.
– Меня не интересует, почему ты мне отказала. Достаточно и того, что ты это сделала. – Он убрал палец, наклонился и коснулся губами ее губ.
Не успела Эмма оправиться от потрясения, как он ушел.
Где-то снаружи лаял Риппер. Окаменевшая Эмма стояла и смотрела вслед быстро удалявшемуся Кенту. Он попрощался с ней на свой манер и не хотел, чтобы его догоняли. Может быть, Зак боялся, что, если он поговорит с ней, Эмма передумает и примет предложение, которое он не хотел делать?
Риппер залаял опять. Эмма провела по глазам тыльной стороной ладони и в поисках успокоения пошла пить чай на кухню, к миссис Ли…
Эмма отогнала от себя воспоминания и оглядела спальню. О да, снова настало утро. На краю ее кровати примостился Джейми, напоминавший маленького дружелюбного воробья.
Пора начинать новую главу жизни.
– Тебе нравится мистер Кент? – насупившись, спросил Джейми.
– Да. – Эмму насмешило его явное разочарование. – Боюсь, что так.
– Ох… – покачал головой Джейми. – До меня не доходит.
– Правда? – Эмме ничего не хотелось объяснять. Да и едва ли она сумеет это сделать.
– Он сказал, что ты ему тоже нравишься, – по секрету сообщил Джейми. – Но это было еще до того, как он меня прогнал. Саймон меня никогда не прогоняет.
– Саймон – твой отчим.
– Да. А мистер Кент – нет. И очень хорошо.
– Кажется, мистер Кент придерживается того же мнения, – сухо сказала Эмма.
Джейми склонил голову набок.
– Ты так думаешь?
– Угу… Слушай, Джейми, наверное, мне лучше встать. Уже поздно и…
– Значит, ты действительно хочешь видеть мистера Кента. – В голосе мальчика сквозило явное осуждение.
– Да, пожалуй. – Она поставила чашку и блюдце на тумбочку.
Джейми состроил гримасу.
– О'кей, тогда я пошел. А можно мне сначала посмотреть, как ты вставляешь глаза?
Эмма была рада, что успела допить чай.
– Если хочешь, – согласилась она. Забавно… Даже тогда, когда жизнь казалась невыносимой, всегда находилось что-нибудь, способное ее рассмешить. В последнее время таким человеком все чаще становился Джейми.
Она вылезла из кровати, довольная, что надела ночную рубашку с высоким воротником и длинными рукавами, и пошла в смежную ванную надеть линзы. Это было проделано со скоростью и искусством, отточенными долгой практикой. Джейми, следивший за операцией как зачарованный, побежал искать Риппера, предоставив Эмме возможность принять ванну.
Наслаждаясь теплой водой и вдыхая свежий сосновый запах мыла, который всегда напоминал ей о Заке, игравшем в лесу на губной гармошке, Эмма решила, что Джейми прав. Как бы ни было больно, она должна повидать Зака до его отъезда. Хотя бы для того, чтобы попрощаться. Она не любила расставаться по-плохому.
Двадцать минут спустя, надев белые брюки и сине-голубую блузку, Эмма в последний раз провела расческой по волосам и спустилась в столовую.
Она открыла дверь и тут же пожалела, что пришла. Если бы только миссис Ли не настояла на том, чтобы накрыть в столовой! Эта длинная, узкая как гроб комната с темной мебелью и выцветшими гобеленами на стенах по утрам казалась слишком мрачной. А сидевший за столом Зак отнюдь не добавлял ей веселья, поскольку был в самом отвратительном настроении. Селия же, как всегда, завтракала у себя в спальне.
– Доброе утро, – сказала Эмма газете со следами зубов, которой Зак прикрывал лицо.
– Доброе утро, – злобно ответила газета.
– Славный сегодня день.
– Серьезно?
Эмма села, протянула руку и опустила газету.
– Да. Джейми сказал, что ты скоро уезжаешь.
– Джейми прав. Кому-то из нас надо работать.
– Даже в воскресенье? Кстати, что ты хочешь сказать своим "кому-то из нас"?
Зак снова поднял газету, прикрывая ею плотно сжатые губы.
– Я имею в виду, что должен зарабатывать себе на жизнь.
– А я нет? – Эмма взяла накрытое крышкой серебряное блюдо и положила себе омлет.
За газетой исчезла чашка кофе.
– Насколько я знаю, ты никогда не ударяла палец о палец.
– Неправда! Большинство моих статей покупает "Ярмарка мод". Но я сотрудничаю и с другими журналами.
– Да? Значит, ты живешь на гонорары?
– Нет. Но могла бы.
– Прекрасно. – Чашка появилась снова, газета громко зашуршала, и Зак перевернул страницу.
– Я тебя оскорбила? – с отчаянием в голосе спросила Эмма, когда за пять минут не было сказано ни слова. Омлет лежал в желудке как влажная губка.
– Вовсе нет. – Наконец газета опустилась, и Эмма увидела холодный взгляд Зака. – Эмма, чего ты хочешь? Еще одного предложения? Чтобы снова отказать мне? Не выйдет.
В самом деле, чего она от него хочет? Уважения? Смешно. Нет, она хочет, чтобы Зак любил ее и хотел прожить с ней до самой смерти. Но именно этого он не мог или не желал ей дать.
– Я ничего не хочу от тебя, Зак, – после паузы сказала она. – Но разве мы не можем по крайней мере остаться друзьями?
– Друзьями? Не думаю. Друзья не распускают руки. А я сомневаюсь, что сумею удержаться. – Его голос был сухим, как опавшие листья. Но… Сердце Эммы сделало скачок. Он все еще желал ее, хотя и пытался шутить.
– Если бы у нас было время… – беспомощно начала она.
– Время? Оно у нас было. Я не шутил, когда говорил, что из этого ничего не выйдет. Ты была права, отказав мне. – Он улыбнулся странной кривой улыбкой, от которой Эмме захотелось заплакать. – А теперь, если ты не против, я дочитаю статью.
Он поднял газету и углубился в нее.
Эмма смотрела на заголовок статьи о последнем политическом скандале, но ничего не видела: буквы прыгали перед глазами. Взять бы вилку, проткнуть эту проклятую газету и вонзиться ему прямо в…
Нет. Испачканная омлетом вилка со звоном выпала из ее пальцев. Зак уже сказал все, что хотел. Он и так считает ее испорченной, избалованной девчонкой. Незачем подтверждать его правоту.
Эмма аккуратно положила салфетку рядом с тарелкой и встала. Зак не пошевелился.
Она вздохнула, на всякий случай подождала несколько секунд и вышла из комнаты.
Кажется, как только она закрыла дверь, в столовой раздался треск рвущейся бумаги, а потом удар кулаком по столу.
В холле была Энни Кут. Эмма чересчур жизнерадостно поздоровалась с ней и заторопилась к себе в комнату.
– Зак, – простонала она, открывая шкаф. – Зак, неужели ты не видишь… – Взгляд Эммы упал не зеленое платье подружки невесты.
Как там Саймон однажды говорил про Оливию? Что он восхищается ее умением делать все, что нужно, без жалоб и суеты? Правда, в его словах звучало уважение, а не любовь…
В конце концов, уважение – это всего лишь начало. Может быть, она никогда не сможет заставить Зака полюбить ее. Но она тоже сумеет без жалоб делать все, что нужно. Если понадобится.
Эмма задумчиво сняла зеленое платье с вешалки и бросила его на спинку стула. Потом достала чемодан и положила его на кровать.
Она собиралась уезжать лишь завтра. Но… Как однажды Оливия сказала Джейми, не желавшему убирать игрушки, нет смысла закрывать глаза на правду. Никто не сделает за тебя твою работу.
Эмма открыла ящик и начала перекладывать одежду в чемодан. Оливия мудра. Она заслужила счастье. И все же вчера они с Саймоном не составляли единого целого. Улыбка Оливии была чересчур яркой.
Рассеянно укладывая вещи, Эмма смотрела на подернутое рябью озеро. Некогда Шерраби было счастливым местом. Однажды, когда здесь снова поселится счастье, она вернется сюда.
Через полчаса она вышла из дома.
Эмма не видела мужчину, следившего за ней из окна столовой. И не видела того, как он смял "Таймс", сделал из газеты бумажное ядро и швырнул его на пол.
Глава 8
– Оливия. – В негромком гипнотическом голосе Саймона слышалась повелительная нотка. – Оливия, идите сюда.
Оливия неохотно оторвала взгляд от толп, заполнявших Елисейские поля, и повернулась лицом к мужу. Он сидел на краю широкой двуспальной кровати, раздвинув ноги и положив руки на колени. Дорогой серый костюм, сшитый у лучшего портного, делал его элегантным и невыносимо обольстительным. Оливия облизала губы.
Во время полета они почти не разговаривали. Оливия устала, была осторожна, все еще сомневалась, не сделала ли она глупость, и ощущала неловкость, когда непринужденно вытянутые длинные ноги Саймона временами касались ее бедра. Он казался довольным ее молчанием, хотя иногда цепко поглядывал на нее и загадочно улыбался.
Оливия, чью уверенность в себе сильно поколебал бесконечный, полный событий день, размышляла, не думает ли Саймон о том, как все было бы, совершай он это путешествие с таинственной Сильвией.
Если он и думал о Сильвии, то никак не показывал этого. Они прибыли в великолепную старую гостиницу на Елисейских полях и оказались в роскошном люксе на третьем этаже. Хватило одной мраморной ванны с золотыми кранами, чтобы у Оливии полезли глаза на лоб. А золотые орлы в изголовье кровати заставили бы ее хихикнуть, если бы она не так нервничала. Впервые за весь этот день они остались совершенно одни.
Саймон решительно опустился на пугающе огромную кровать и привлек Оливию к себе на колени.
Она немедленно сжалась; Саймон что-то пробормотал себе под нос и отпустил ее. Смущенная, выбитая из колеи, не зная, как вести себя с человеком, которого знала меньше двух месяцев, Оливия вскочила, подошла к окну и простояла там добрых десять минут, молча глядя на кипевшую внизу жизнь.
Между машинами пробирался молодой человек на велосипеде, и Оливия не отрываясь смотрела на него, как будто велосипедист мог помочь ей вырваться из добровольно выбранной ловушки.
– Оливия. – Повелительный тон Саймона вернул ее к действительности.
Хотелось отвернуться, но она сдержалась. Саймон поднял палец и поманил ее.
– Идите сюда, я сказал.
Оливия задохнулась.
– Как вы думаете, Зак женится на Эмме? – спросила она.
– Понятия не имею. В данный момент это меня ничуть не заботит.
– Ох… Она ужасно любит его.
– А вы, как я понимаю, любите меня гораздо меньше.
– Я… С этим нужно что-то делать. – Она потянула шнур кремовой бархатной шторы. – Я думаю, она спала с ним, Саймон.
– Не сомневаюсь. Кстати говоря, было бы неплохо, если бы Эмма вышла за Зака – может, он сумел бы справиться с ней. Но поскольку ни вы, ни я тут не властны, не могли бы вы…
– Я просто задумалась, – поспешно прервала его Оливия. – Она выглядела такой несчастной. Даже когда поймала мой букет. А Зак ходил вокруг с таким видом, словно искал, кого бы ему убить.
– Зак часто ходит с таким видом. Но если вы не перестанете тянуть время, я буду точно знать, кого убью. – Он снова поманил ее пальцем. – Оливия, я зову вас в третий раз.
Поскольку бежать было некуда и другого выхода не оставалось, Оливия наконец набралась смелости и сделала то, что ей велели.
Саймон потянулся к ее руке, и его бедро коснулось колена Оливии. Опустившись рядом, женщина тут же отодвинулась; между ее ногой и превосходными серыми брюками Саймона пролегли по меньшей мере десять дюймов розового стеганого одеяла.
Она следила за тем, как Саймон снимает пиджак, развязывает галстук, бросает их на стул и откидывается назад, опираясь на локти.
– Я не собираюсь брать баррикаду приступом, – сказал он. – Но не кажется ли вам, что передумывать поздновато?
Оливия уставилась на стеганый розовый атлас.
– Я знаю, что вы не собираетесь брать меня приступом. Если бы собирались, то давно бы взяли. Но… Саймон, все случилось в такой спешке. Мы разговаривали, однако я по-прежнему почти ничего о вас не знаю…
– Что именно? Оливия, есть вещи, природа которых такова, что вы никогда о них не узнаете. – Его тихий голос внезапно стал резким.
Оливия перестала изучать розовое одеяло и заставила себя посмотреть ему в глаза.
– Вы кого-нибудь убивали?
– Да.
Вот так. Как будто это в порядке вещей. Но он не удивил ее. Временами Саймон бывал мрачным, и эта мрачность уходила корнями в прошлое.
– Я догадывалась, – медленно промолвила она. – А вы не можете или не имеете права рассказывать, как и почему?
– Нет. – Его лицо было непроницаемым как скала.
Она кивнула.
– А Зак? Он тоже убивал?
– Возможно. Точно не знаю. Нам не всегда поручали одно и то же задание.
– Понимаю. И что чувствуешь, когда убиваешь человека?
– Облегчение. От того, что умер он, а не ты. – Он больше не был резким. Просто говорил чистую правду. В Оливии, думавшей, что будет потрясена, шевельнулось сочувствие. Инстинкт подсказывал ей, что Саймон не хотел убивать.
– Значит, выбора не было? Ваша жизнь или его?
– Да. – Он выпрямился. – Оливия, если это заставляет вас ощущать неловкость…
– Нет. Не заставляет. То есть я ее ощущаю, но совсем по другой причине… – Она запнулась. Его улыбка стала циничной, и Оливия отодвинулась подальше. Она вообще не собиралась разговаривать с Саймоном о его прошлом.
Но видя, что он продолжает смотреть на нее со странной улыбкой, лишающей присутствия духа, женщина внезапно сказала:
– Саймон… У меня был только один мужчина…
Улыбка исчезла.
– Знаю. Ваш муж. Похвальная преданность. Я от души ее одобряю, потому что теперь ваш муж – я.
– Да, но для вас это совсем другое дело. Вы говорили, что у вас были другие женщины, кроме Сильвии…
Почему глаза Саймона становятся стеклянными при малейшем упоминании о его Сильвии?
– Одна или две, – подтвердил он. – Но не надейтесь, что я стану подробно рассказывать вам о своих победах. Со времени Сильвии я ни к кому не относился серьезно. Да и с Сильвией, как я уже говорил, у нас не было близости… если это имеет для вас значение.
– Нет. Честное слово. – Она намотала на палец прядь волос. – Что между вами произошло?
Может быть, тогда она сумеет понять Саймона? Внезапно Оливия поняла, что это очень важно.
Он пожал плечами, сел, отодвинулся подальше и прижался спиной к изголовью.
– Ничего особенного. Мы познакомились в Оксфорде и полюбили друг друга. – У Саймона опустились уголки губ. Видимо, он презирает свою юношескую глупость, подумала Оливия. – Собирались пожениться. Но в те годы работа занимала почти все мое время. Я часто не мог сказать ей, где был или когда вернусь. Когда я не мог с ней куда-нибудь пойти, она этого не понимала или думала, что мое отсутствие непростительно. Я же, конечно, был убежден, что помогаю строить новый мир.
– А сейчас? Вы все еще думаете, что строили его?
Он пожал плечами.
– Скажем так, у меня нет прежних иллюзий.
Оливия кивнула.
– А Сильвия?
– Сильвии не был нужен молодой идеалист, склонный рисковать шкурой. Она нуждалась в здравомыслящем помещике-джентльмене. Едва ли до нее доходило, что это невозможно. Даже в том случае, если бы я согласился уйти в отставку, а я не согласился. Я знал, в чем заключаются мои таланты, и собирался применять их с наибольшей пользой.
Его глаза потемнели, и Оливия поняла, что давнее разочарование все еще причиняет ему боль.
– Сильвии нужен был человек, который позволял бы собой командовать, – сухо и деловито продолжил он. – Я не был таким человеком. Поэтому кончилось тем, что она нашла себе кого-то другого. И я не слишком виню ее за это. Позже я узнал, что с тем человеком, который пришел мне на смену, она была знакома шесть месяцев. Вот за это я ее виню. И не только за это. – Он бросил на Оливию взгляд, который можно было расценить как предупреждение, спустил ноги на пол и встал. – Сильвия дала мне хороший урок.
Саймон рассказал ей не все. Она знала это. Но принуждать его было бесполезно: Саймон мог потягаться скрытностью с улиткой.
Он стоял над ней, засунув руки в карманы и сжав губы в ниточку. Оливия вздохнула и спросила:
– Какой урок? – Она была убеждена, что уже знает ответ.
– Не позволять дурацким фантазиям о вечной любви брать верх над здравым смыслом. Я не забыл этого урока. Именно поэтому я и думаю, что мы подходим друг другу. Потому что вы тоже преодолели свои девические грезы. Было бы поистине удивительно, если бы вы умудрились сохранять их в данных обстоятельствах. – Тут мышцы вокруг его рта слегка расслабились.
– Очевидно, эти обстоятельства – семь лет, которые я пробыла замужем, – сухо ответила Оливия, поняв, что над ней насмехаются.
– Угу. – Саймон еще глубже засунул руки в карманы брюк. – Более или менее.
У Оливии упало сердце. Он говорил так деловито, так бесстрастно… Она мирилась с тем, что Саймон не верит в любовь; это было залогом того, что их необычный брак окажется тихим и мирным. Но зато их могла бы связать страсть. Не как средство произвести на свет будущих Себастьянов, но как способ находить точки соприкосновения, дарить и получать наслаждение. То, что в свое время связывало ее с Дэном.
Но Дэн лежал в могиле. Теперь она была замужем за этим сложным, загадочным человеком, который сначала источал магнетические чары, а в следующее мгновение уже напоминал акулу, обдумывающую, каким способом добыть себе очередной обед. В данном случае таким способом было благополучие Джейми, полученное ею в обмен на то, что она ляжет с Саймоном в постель. Эту постель она выбрала сама. И теперь обязана была лечь в нее.
Она на секунду представила себе Джейми, крепко спящего в особняке Шерраби, его длинные ресницы, спокойно лежащие на детских щеках, и добродушную Энни, всегда готовую прийти ему на помощь.
Оливия грустно улыбнулась. Она уже скучала по своему маленькому сыну. Скучала сильнее, чем думала…
Стоявший над ней Саймон вдруг пошевелился; Оливия ощутила едва уловимый запах его тела, притягательную мужественность… и тотчас же вспомнила о том, почему оказалась с ним в роскошном номере знаменитого парижского отеля с бело-золотыми стенами, орлами в изголовье и мраморной ванной.
Оливия быстро провела рукой по глазам и неловко поднялась.
– Ладно, – сказала она, начиная расстегивать красный дорожный костюм. – Раз так, давайте начнем.
– Что? – Саймон прищурился и сделал шаг назад. – Ага, понимаю. Нет смысла откладывать неизбежное, верно? – Можно было сказать наверняка, что он недоволен. Но ведь именно этого он и хотел, не правда ли? Оливия продолжала расстегивать пуговицы. – Не будьте смешной. – Саймон схватил Оливию за руку, потянувшуюся к последней пуговице. – Во Франции больше не приносят в жертву девственниц. Не уверен, что тут вообще существовал такой обычай, но это неважно. В любом случае на девственницу вы не тянете.
Оливия ахнула как форель, выброшенная на берег, и вдруг поняла, что борется со смехом. А вместе с желанием рассмеяться пришло ощущение прикосновения теплой мужской руки, и по ее телу побежали мурашки.
– Да уж, – с трудом выдавила она. – Не тяну. – Оливия подняла взгляд как раз вовремя, чтобы заметить блеск его голубых глаз. – Саймон, я думала, вы хотели…
– И хочу. Но не нужно торопиться. Я не собирался тащить вас в постель сразу же, как только за нами закроется дверь. Думаю, я сумею до поры до времени сдерживать свое сладострастие.
Конечно, он шутил, но за шуткой скрывалась немалая доля истины. Эти слова заставили Оливию затрепетать и тоже ощутить желание.
– Рада слышать, – чопорно сказала она.
Улыбка Себастьяна была невыносимо снисходительной.
– Я собирался поцеловать вас, – признался он. – Затем принять душ, переодеться и пригласить вас на поздний обед. Это очень страшная перспектива?
Не слишком. Внезапно Оливия почувствовала себя последней дурой.
– Извините, – сказала она. – Я думала, вы хотели как можно скорее начать размножаться.
Он фыркнул.
– То, что мне хочется сделать в настоящий момент, не имеет никакого отношения к размножению, – заверил он, барабаня пальцами по колену. – Но, к несчастью, это не так благопристойно.
– Вас это волнует?
– Не слишком. Так что не играйте с огнем. – Внезапно он положил руки на ее талию, развернул и подтолкнул к ванной. – Идите. Почистите перышки. А потом пойдем обедать.
Оливия не стала спрашивать, что будет после. Но подумала.
– Нет, – сказал Саймон, как всегда, без труда прочитав ее мысли: – Не раньше, чем вы будете готовы. За кого вы меня принимаете, Оливия?
– Она принимала его за чрезвычайно сексуального и неотразимого мужчину, женой которого ей посчастливилось стать.
– "В горе и в радости", – процитировала она брачную формулу и дерзко добавила, прикрывая смущение: – На что не пойдешь ради Джейми! Вот за кого я вас принимаю, Саймон.
Закрывая за собой дверь ванной, она услышала:
– Подождите немного, миссис Себастьян. Мне доставит громадное удовольствие доказать, что ваша брачная жизнь начнется с самого худшего.
Оливия улыбнулась. Ее не обманул шутливый тон, смешанный с досадой. Может быть, этот вечер вовсе не будет страшным.
На самом деле он оказался волшебным. Они ели в ресторане, о котором Оливия много слышала, но даже не мечтала туда попасть. Обслуживание было тщательным и безупречным, изысканные французские блюда поражали воображение, в зале было спокойно и уютно – в общем, лучшее убежище после дня, полного треволнений, найти было трудно.
Сидевший напротив Саймон, облаченный в темный костюм превосходного покроя, казалось, понимал, что Оливии нужно привыкнуть к новому положению, и до поры до времени не пользовался своим прирожденным магнетизмом. Они вспоминали полет, говорили о том, что будут делать в Париже, о роковом притяжении противоположностей, продемонстрированном Эммой и Заком, о Джейми и их планах на его будущее.
Оливия испытала прилив гордости, когда Саймон непринужденно заметил, что она хорошо воспитала Джейми.
Позже они гуляли по Елисейским полям и восхищались ярко освещенной Триумфальной аркой. Видя детский восторг Оливии, Саймон засмеялся и взял ее за руку. Он ничего не говорил, но этого и не требовалось. Ее руке было уютно в его ладони. Гордо идя рядом с Саймоном, она чувствовала, что поступила правильно.
Когда молодожены вернулись в гостиницу, казалось вполне естественным, что Оливия с улыбкой повернулась к Саймону, поблагодарила за приятный вечер и подставила щеку для поцелуя.
Сначала все было очень благопристойно. Но затем губы Саймона прижались к губам Оливии, и их зубы стукнулись друг об друга. Оливия положила руки ему на плечи, а Саймон обвил одной рукой талию, поднял ее и притянул к себе на грудь. Когда ноги Оливии перестали ощущать пол, она тихонько вскрикнула от удивления, ожидания и острого желания. Услышав этот крик, Саймон отпустил ее, и Оливия навзничь упала на кровать.
Она лежала неподвижно, новое красное платье задралось и закрутилось вокруг ее бедер.
Оливия следила за Саймоном, который, не сводя с нее глаз, медленно снимал пиджак и галстук и бросал их на стул с обивкой из розового бархата. Дыхание его стало более частым, но он не подавал виду, что лицезрение белых шелковых лоскутков, прикрывавших ее бедра, оказывает на него какое-то действие.
Прошло немного времени, и Оливия не выдержала. Она давно желала этого мужчину; даже тогда, когда пыталась убедить себя в обратном. А он стоял над ней, расставив ноги и слегка нахмурив широкие брови, которые были намного темнее волос.
Она протянула руки и прошептала:
– Саймон, я больше не чувствую себя девушкой.
Он не двигался.
– Саймон… – повторила она и слышала в собственном голосе паническую нотку.
Себастьян покачал головой, провел рукой по волнистым волосам и сказал:
– Оливия. Моя прекрасная, сговорчивая Оливия. – Это можно было бы принять за осуждение, если бы не намек на улыбку, позволивший Оливии понять, что в его словах нет ничего обидного.
Она засмеялась тихим ликующим смехом, смехом женщины, которая наконец получила своего мужчину. Он назвал ее прекрасной. Он хотел ее так же, как она его. И расстегивал пряжку ремня. Она следила за тем, как рубашка отправилась вслед за пиджаком и галстуком.
А затем он вытянулся рядом с ней и положил руку на ее бедро. Пальцы Саймона неторопливо проникли под белый шелк, прикоснулись к той горячей и влажной части ее тела, к которой не прикасался никто, кроме Дэна, и Оливия ахнула. А когда его рука начала свое медленное, мучительное исследование, она услышала собственный голос, умолявший:
– Пожалуйста, ох, да, пожалуйста…
Но сейчас она думала не о Дэне. Нет, не о нем. Наверное, теперь она никогда не будет вспоминать Дэна с чувством потери. Потому что отныне центром ее мира стал Саймон.
– Что пожалуйста? – поддразнил он, продолжая неторопливо и эротично двигать большим пальцем и заставляя ее сгорать от желания. Она хотела его. Всего целиком.
– Пожалуйста, нет… то есть да… Саймон… – Она стонала, не в состоянии членораздельно выразить мучивший ее голод. А затем его губы прильнули к ее рту, и она ощутила вкус вина. Губы коснулись ее подбородка, шеи, плеч и, наконец, спустились к напрягшимся кончикам грудей. – Саймон… – Ее голос превратился в тихий умоляющий шепот.
Саймон стащил брюки, снял с нее платье и сказал:
– Оливия… Прекрасная Оливия.
– Да, – простонала она. – Да, Саймон.
Саймон засмеялся, положил ее на себя, и, когда их взгляды встретились, она поняла, что его глаза горят от страсти так же, как и ее собственные.
Он легко погладил ягодицы Оливии, раздвинул ей ноги и медленно приподнял ее бедра. А затем бережно, очень бережно опустил их… пока она наконец не познала Саймона во всем его блеске и силе.
Вскоре после того, как Саймон вручил ей тот дар, которого она так и не сумела попросить, мир Оливии взорвался и разлетелся вдребезги. А когда она вернулась с небес на землю и экстаз сменился покоем в объятиях Саймона, Оливия посмотрела на него сияющими глазами и сказала:
– Я думала, что знаю… Но не знала. Не знала, что так бывает.
Саймон провел рукой по ее волосам, задумчиво улыбнулся и пробормотал, словно говоря сам с собой:
– "Сладкое блаженство, неги совершенство…" Ты совершенство, Оливия.
Оливия застыла от ужаса, не в силах вымолвить ни звука. У нее отнялись руки и ноги. Хватило одной вполголоса процитированной стихотворной строчки, чтобы объединившее их чудо и безмерная радость превратились в осколки стекла.
Те слова, которые он произнес с такой нежностью, были цитатой из стихотворения Драйдена [16]16
Джон Драйден (1631–1700) – английский поэт и писатель.
[Закрыть], произнесенной Дэном в их первую брачную ночь.
Совпадение было слишком велико для обычной случайности. У Саймона был только один способ узнать о словах, сказанных Дэном почти восемь лет назад, в брачную ночь, так разительно отличавшуюся от этой.
Он прочитал ее дневник.
Ее тело, только что таявшее от любви в объятиях Саймона, окаменело. Когда его пальцы коснулись уха Оливии, она отпрянула и зарылась лицом в подушку.
– Оливия… Оливия, что с тобой?
– Ты лгал мне. – Ее голос был холодным, как колотый лед.
– Какого черта? О чем ты говоришь? – вспыхнул он. – Я не отнимал у тебя честь исподтишка. И насколько я знаю, не произнес сегодня ни одного лживого слова.
– Ты помнишь, что ты сейчас сказал мне? – еле слышно промолвила она. – Стихи, которые процитировал?
– Конечно, я… о черт! – Саймон перевернулся на спину. Спустя некоторое время он сказал: – Пора в утиль. В прежние годы я ни за что не выдал бы источник информации. Ни при каких обстоятельствах.
– Значит, все мои сокровенные мысли для тебя источник информации? – Оливия закрыла лицо рукой, чтобы не заплакать.
Саймон испустил долгий досадливый вздох.
– Ладно, – сказал он. – Я читал твой дневник. Это было не нарочно. Я не собирался вторгаться в твою личную жизнь. Но старые привычки не забываются, и, раз уж я стал обладателем таинственной красной книги, надо же было посмотреть, что это такое… – Он положил руку на ее плечо. – Оливия, ты не написала в этом дневнике ничего такого, чего следовало бы стыдиться.
– Почему ты солгал мне? – спросила она, словно не слышала ни слова.
– В то время это казалось мне правильным. Самым человечным выходом из положения.
– Читать мой дневник казалось тебе человечным?
– Не читать, нет.
Чувствуя себя страшно одинокой и поруганной, она тем не менее смутно понимала, что Саймон пытается подавить свое раздражение, и слушала, не веря ни единому его слову.
– Я понятия не имел, что этот проклятый дневник принадлежит тебе. Я не был с тобой знаком. Риппер нашел его и принес на крыльцо. Я поднял его, подумав, что дневник пришел с утренней почтой. К тому времени, когда стало ясно, что эти записи не были предназначены для чужих глаз, я дочитал дневник… и в утешение могу сказать, что на меня произвела сильное впечатление преданность автора мужчине, который, казалось, не заслуживал этого.
– Дэн был моим мужем.
– Ну и что? – В его голосе слышалось раздражение.
Он был готов выйти из себя. Саймон Себастьян, который прочитал ее дневник, а ей сказал совсем другое, кажется, даже не понимал, что наделал.
– Я могу понять, почему ты прочитал его, – сказала она. – Я не понимаю, зачем ты мне солгал.
Почувствовав, что пальцы Саймона коснулись ее щеки, Оливия отползла к краю кровати. Саймон протянул руку к ее плечу.
– Оливия, – сказал он, – если бы ты видела свое лицо, когда спрашивала меня, читал ли я этот красный предвестник несчастья, ты бы сразу поняла, почему я так ответил.
