Текст книги "Женись на мне, незнакомец"
Автор книги: Кей Грегори
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
– Изабелла? Ты поняла, что я сказал?
Бранд едва не сорвался, и Изабелла подумала, что заметила что-то странное в его голосе. Это вывело ее из шокового состояния.
– Да, – сказала она. – Я поняла. Бранд?
– Что?
Он обернулся.
– Я… я… Ничего.
Он что-то пробормотал и стал толкать закрытую дверь, но услышал телефонный звонок и бросился в спальню. Он схватил телефонную трубку, а Изабелла, повернувшись в кресле, следила за его лицом. Страх колол ее как иголкой.
– Да, – сказал он. – Да. Да. Понимаю. Спасибо. Мы сейчас будем.
Он положил трубку и вернулся в гостиную.
– Они нашли ее.
В его голосе не слышалось никаких чувств.
Изабелла вздохнула.
– Она?.. Она?..
Неожиданно лицо Бранда озарилось самой широкой и светлой улыбкой, какую она когда-либо видела.
– Она в порядке, – заверил он ее. – Влезла в автобус. С розовым бегемотом и трубочкой для мыльных пузырей. Но водитель попался бдительный и вызвал полицию. Они взяли ее прямо на остановке. Кажется, она им сказала, что ехала на Болота.
Изабелла рассмеялась.
– Слава Богу. Она расстроена?
– По-видимому нет, – сухо сказал Бранд. – Хвастается напропалую, что сама села в автобус, потому что хотела сделать папе огромный сюрприз. Она им сообщила, что Болота – это там, где она и мама собираются жить. – Он потер рукой подбородок. – У нашей дочери трогательная вера в мою способность убеждать.
– Ох.
Изабелла почувствовала, что слабеет. Она упала в кресло, когда радость нахлынула на нее, как громкая музыка, и захлестнула своими волнами. У нее кружилась голова, и она совершенно потеряла чувство реальности. Бранд совсем не умеет убеждать.
Она вскочила.
– Пойдем, – резко сказала она. – И когда я доберусь до этой юной особы, я покажу ей…
– Нет. – Голос Бранда звучал холодно. – Ты ничего не покажешь. Улыбнешься, обнимешь ее и скажешь, что ты очень ее любишь. Так?
Изабелла опустила глаза. Ковер еще более потерт, чем она всегда думала. Она покрутила пуговицу на красной рубашке.
Бранд прав. О чем она думает? Конечно, она улыбнется Конни и крепко ее обнимет. Они ее нашли. Остальное не имеет значения.
И Бранд понял это. Не она. Не мать, которая любит дочь и заботится о ней всю ее жизнь.
Она подняла глаза, не думая больше о слезах.
– Да, – сказала она. – Конечно, ты прав. Прости. Мы сейчас пойдем?
Бранд не ответил, но сквозь туман она увидела, что он протягивает ей руку.
– Не вини себя, Беллеца. Ты уже прошла через один ад.
Беллеца. Он снова назвал ее Беллецой. Она прижалась к нему, счастливая и благодарная ему за поддержку.
Когда они вместе подошли к машине, Эдвина появилась сзади.
– Они ее нашли. Все в порядке, – сказала Изабелла.
Эдвина просияла.
– Нашли? – переспросила она. – Слава Богу. О, мое дорогое дитя.
Она крепко обняла сперва Изабеллу, а потом и Бранда.
– Где она?
Они ей сказали, и пожилая нянька издала такой вопль радости, что Бранд с Изабеллой отпрянули от нее.
– Надо же, что эта маленькая чертовка удумала! Вообразила, будто может сама добраться до Ричмонда! – изумлялась она.
– Она бы и добралась, если бы не водитель, – сказал Бранд, не скрывая отцовской гордости, так как его дочери уже ничто не грозило.
– Может быть, – обескураженно проговорила Изабелла.
– Точно, – подтвердила Эдвина. – А теперь, если не возражаете, я скажу всем, что она нашлась. Они так беспокоятся.
Бранд и Изабелла видели, как она важно двинулась по кварталу, крича всем соседям о счастливом возвращении Конни.
Потом Бранд помог Изабелле сесть в «ягуар», и несколько человек, собравшихся на углу, помахали им на прощание.
Задолго до того как они приехали в полицейский участок, Изабелла уронила голову Бранду на плечо и закрыла глаза.
Бранд посмотрел на длинные волосы, рассыпавшиеся у него на груди, вздохнул и обнял ее.
Остаток пути он вел машину одной рукой.
ГЛАВА 15
Изабелла сидела на бревне и смотрела на волны. Утро было серое, хмурое, и она слышала, как позади нее шумят деревья под порывами ветра.
Ей тоже хотелось кричать.
Бранд привез ее и Конни на Болота. Без всяких разговоров. Точно так же, когда наступил вечер, он не спросил, останется Конни на ночь или нет. Малышка очень устала да еще побаивалась реакции родителей на свою выходку. Но она развеселилась, когда Бранд сказал, что ничего ей не будет, если она пообещает никогда больше не убегать. Потом состоялась радостная встреча с Пушком, и наконец Конни уснула как убитая на руках у Бранда.
Изабелла ничего не сказала, когда с нежностью, разбивавшей ей сердце, он отнес дочь наверх и уложил на розовую кровать. Конни даже не проснулась, пока они ее раздевали.
Повернувшись к Изабелле, Бранд холодно спросил ее, не хочет ли она воспользоваться свободной спальней.
– Свободной спальней?
Ее голос был похож на крик рассерженного попугая, и, смутившись, она прикрыла рот рукой.
– У тебя другое на уме?
Бранд говорил очень вежливо.
Глядя на него сейчас, трудно было поверить, что еще совсем недавно он пылал неуемной страстью.
Изабелле хотелось увидеть на его лице хотя бы, что ему не безразлично, где она проведет ночь.
– Нет. Нет, конечно. Нет. Если ты не против, я поеду домой.
– Как хочешь.
Бранд кивнул и быстро вышел из комнаты. Через несколько минут он ждал ее в холле с ключами от машины.
– Я могу вызвать такси…
– Нет. Не можешь. Это уже было, Изабелла. Ты сейчас устала, и я не хочу, чтобы ты ловила такси, которого вообще может не оказаться. Или ты остаешься здесь, или я везу тебя на машине. Поняла?
– Поняла.
Изабелла признала себя побежденной. Он прав, она действительно устала. И у нее нет сил для спора.
Всю дорогу они молчали. Неприветливый профиль Бранда не располагал к разговору, да и Изабелле нечего было ему сказать.
Когда он проводил ее до двери, она едва выговорила холодное «спасибо».
Бранд кивнул, но не ушел. Несколько секунд он стоял неподвижно, глядя, как она роется в сумочке в поисках ключа. Когда Изабелла почувствовала, что ночной холод пробирает ее до костей, он подошел и обнял ее.
Она его не оттолкнула. Только не ответила на его поцелуй. Он не отпускал ее, и в конце концов она обняла его за шею.
Они долго не отрывались друг от друга, но в их объятии не было всепоглощающей страсти.
– Зачем, Бранд? Зачем это? – спросила Изабелла.
Он прислонился к дверному косяку.
– Я не имею права целовать свою жену?
Где-то в темноте мяукнула кошка.
– Не имеешь, – сказала Изабелла. – Потому что скоро я не буду твоей женой.
– Ты уверена?
Он спросил это таким тоном, словно речь шла о прогулке с собакой.
Она кивнула.
– А Конни?
Его глаза сверкали в свете фонарей, и Изабелле вдруг почудилось, что перед ней ночной дух, хищный, осторожный и прекрасно знающий, чего он хочет. Он пугал ее.
– Что с Конни?
– Разве ты не поняла сегодня?
Изабелла кивнула.
– Поняла, что моя дочь очень похожа на своего отца.
– И все?
Она знала, чего он добивается. И знала, что он будет бороться с ней за Конни до конца. Возможно, победит. Придется рисковать ради самой себя и ради Конни. Ребенок не должен жить в доме, где нет взаимной любви. Одной ее любви недостаточно.
– Да. Это все. Спокойной ночи, Бранд.
Он не ответил, но ей показалось, что он нахмурился. Прежде чем она успела уйти, он притянул к себе ее голову и быстро поцеловал в губы. Когда он отпустил ее, Изабелла поняла, что Бранд прощается с ней навсегда.
– Спокойной ночи, Изабелла, – сказал он, словно не произошло ничего необычного, – Спи спокойно.
Изабелла чувствовала себя такой измученной, что лишь кивнула в ответ. Потому, что речь шла не о ночи. Бранд обнимал ее в последний раз.
Ветка упала, и Изабелла очнулась от воспоминаний. Она уже давно сидела на пляже, а не стояла в дверях, глядя, как Бранд уезжает в ночь.
Матерь Божия! Неужели она совершила ошибку? Неужели ветер и волны пытаются ей что-то сказать? Она смотрела, как две морские чайки наперекор ветру уселись на морские водоросли и тотчас подрались за спрятанные в них отбросы. Изабелла вздрогнула и закрыла глаза.
Когда она их открыла, к дерущимся присоединилась еще одна чайка, но те были настолько увлечены дракой, что не замечали ее, пока она не выхватила сомнительное лакомство прямо у них из-под клювов и не взвилась в воздух. Две другие чайки негодующе закричали и погнались за ней, тщетно пытаясь вернуть добычу.
– Глупые птицы, – пробормотала Изабелла. – Если бы они поделили…
Ей не понравилась эта мысль, и она принялась бросать камешки в набегавшие волны.
Сзади послышался детский голосок:
– Мама, папа, смотрите, я нашел ракушку.
– Я первый увидел ее, – крикнул другой ребенок.
Изабелла обернулась и увидела, как два маленьких человечка в дутых куртках с красными капюшонами упали на песок и стали драться. Когда они поднялись, у обоих в руках было по половинке нежной белой раковины.
– Теперь видите, что получается, когда вы не делитесь по-хорошему? – наставительно произнес взрослый голос.
Изабелла застонала и вернулась к своему бревну. Делиться. В этом и есть жизнь? Должен же кто-то понять и ее. Нельзя жить с человеком, который тебя не любит. Но природа толкала ее к другому решению. К тому, которое казалось ей таким разумным всего только на прошлой неделе?
Это было до побега Конни.
Что же делать? Ради счастья Конни жить во лжи на Болотах? Нельзя требовать от женщины…
Это от обычной женщины. А она – Изабелла Санчес Райдер, которая в свои двадцать три года, сама того не желая, внесла столько хаоса в жизнь порядочного человека, что ему с ним не справиться.
Придется. Изабелла взяла горсть влажного песка и вспомнила то утро, когда Бранд без колебаний предложил юной испуганной девушке свою защиту. Она вспоминала и хорошие и плохие времена… И, пока солнце поднималось на небе и волны разбивались у ее ног, она пыталась представить, какой будет ее жизнь без мужчины, которого любит.
Будет пусто. Совсем пусто.
Две чайки, может быть те же самые, с пронзительными криками пролетели над ее головой. Их крики поразили ее. Прошлое, казалось, кричали они, ушло навсегда. Его нельзя изменить. Но пока у нее еще есть выбор, который может немножко унять боль, причиненную ею. Это трудный выбор, но если она поверит в себя и спрячет свою обиду, она сделает счастливыми двух людей, которых она любит. Пусть ей тяжело, но она должна поступить так, как лучше для ее дочери. И, может быть, для Бранда тоже.
Изабелла с трудом встала с бревна. Когда она добралась до шоссе, пошел дождь. Лицо у нее было мокрым от дождя и от слез, ручьями катившимися из глаз.
Минут через двадцать, снимая в ванной промокшую одежду, она вдруг замерла, не понимая, чему это она улыбается сквозь слезы.
– Спасибо, миссис Крэкитт. Поставьте на стол.
Бранд едва взглянул на поднос с кофе, принесенный заботливой экономкой и оставленный среди бумаг и книг на столе в небольшой библиотеке, которую он использовал как кабинет. Он предпочел бы чего-нибудь покрепче, но было всего два часа и не стоило подавать плохой пример Конни, которая тихо играла в углу с Пушком.
– Пейте, мистер Райдер. Вы плохо выглядите.
Миссис Крэкитт имела обыкновение заставлять людей замечать ее безукоризненное обслуживание. Этим, подумал Бранд, она не очень отличается от Вероники.
– Да-да, сейчас. Благодарю вас.
Он подождал, пока она, нахмурив брови, не вышла в коридор, а потом стал смотреть на дождь за окном.
Компьютер был включен, и, по крайней мере теоретически, он изучал бюджет фирмы «Авиалинии Райдера». Но на самом деле, когда он не смотрел на дождевую завесу за окном, то наблюдал за Конни.
Она лежала на арабском ковре, а Пушок, положив голову на ее грудь, тыкался черным носом ей в подбородок.
Бранд улыбнулся, когда Пушок перевернулся на спину и Конни стала ласково гладить ему животик. Голова у него заболела еще сильнее. Он прижал пальцы к вискам и подумал, что обычно в присутствии Конни боль уходила.
Но не сегодня.
Всего несколько недель, как он узнал свою маленькую дочь, но любил ее уже, как никогда не любил в своей жизни.
И вот он должен потерять ее.
Еще вчера он готов был перевернуть небо и землю, чтобы удержать ее в Ванкувере. Но это было до того, как Конни пришло в голову сбежать и он увидел страх в глазах ее матери.
Изабелла, его прекрасная, эгоцентричная жена, изменилась намного больше, чем он предполагал. Смелой она была всегда, и из-за этого ему не раз хотелось свернуть ее хорошенькую шейку, но что она может настолько отдавать себя ребенку, явилось для него полной неожиданностью.
Теперь он знал: что бы ни было в прошлом, он не будет даже пытаться разлучить Изабеллу с дочерью.
Он положил руки на стол и опустил на них голову. Он потеряет их обеих. Обеих. Это невозможно…
– Мистер Райдер? Пришла миссис Райдер. Можно ей войти?
Бранд оглянулся. Седая голова миссис Крэкитт показалась в двери. У домоправительницы был растерянный вид.
– Не успеешь помянуть черта, – пробормотал он и, посмотрев на лицо миссис Крэкитт, понял, что произнес это вслух. – Да. Да. Конечно.
Изабелла, очевидно, ждала за дверью, потому что почти сразу оказалась в комнате. В руках она держала большую черную сумку. В черной узкой юбке и мешковатом красном свитере на несколько размеров больше она выглядела заблудившейся в бушевавшей за окном непогоде. Интересно, она намеренно вырядилась так…
– Что? – спросил он, проклиная себя за волнение, стеснившее его грудь. – Что случилось? Ты плачешь…
Изабелла, заметив в углу Конни, шмыгнула носом и попыталась улыбнуться.
– Нет. Ничего, – торопливо проговорила она. – От ветра слезятся глаза. Конни, дорогая…
– Знаю. – Конни со вздохом встала. – Ты хочешь, чтобы я навестила миссис О'Брайен и миссис Крэкитт. Я не поеду в Эдмонтон, мамочка.
– Конни… – начал было Бранд.
– Правильно, – Изабелла улыбнулась. – Дорогая, мы не поедем. Мы останемся здесь с твоим папой.
Конни засияла.
– Мамочка, я тебя люблю. И я знаю, папа все сделает хорошо.
Она подбежала к матери и, прежде чем Изабелла успела что-то сказать, выскользнула за дверь в сопровождении залаявшего Пушка. Его лапы отстучали стаккато по отполированному миссис Крэкитт полу.
– Миссис О'Брайен! Миссис О'Брайен! – кричала Конни во всю силу своих легких. – Крэкитт! Крэкитт! Все! Я остаюсь с вами!
Бранд закрыл за ней дверь и повернулся к Изабелле. Она стояла посредине комнаты, заложив руки за спину, и напоминала ребенка, ожидающего нагоняя.
– Ты решила принять мое предложение? – спросил он.
Изабелла старалась не дрожать. Он говорил грубовато, совсем не как человек, которому отменили приговор. Но все-таки в его лице появилось что-то такое, что ненадолго дало ей надежду. Но она вспомнила, как он говорил с ней в саду, и подумала, что ему теперь станет легче из-за Конни. А на жену и мать его ребенка – иногда еще удобную партнершу в постели – ему наплевать.
– Да, – сказала она, решительно встречая его пристальный взгляд. – Я принимаю твое предложение. У меня нет выбора. Ты говорил правильно. Я должна поступить так, как лучше для Конни. И для тебя. Я знаю, ты ее любишь. – Она промолчала. – Раньше я не знала, как смогу жить с тобой. И теперь не знаю.
Она вздохнула, услышав смех Конни.
– Но ты прав. Конни будет тяжело привыкать к новой школе и к новой няне. И, вполне вероятно, мне придется опять начинать все сначала. Вот почему я принимаю твое предложение. И я все выдержу.
Она опять помолчала.
– Бранд… Конни – умная девочка. Боюсь, нам придется вести себя так, будто мы любим друг друга… По крайней мере, при ней.
Бранд попытался что-то сказать, но она не позволила прервать ее.
– Я знаю, это будет нелегко. Но детям лучше иметь двух родителей, только если родители не чужие друг другу. Конни недостаточно смешного щенка. Ей необходима любящая семья.
Бранд ничего не сказал. В его черных, как безлунная ночь, глазах, она не могла ничего прочесть. И старалась улыбнуться, а потом притворилась, будто изучает причудливый восточный рисунок ковра.
– Вот почему ты плакала.
Его голос донесся до нее как будто издалека и показался ей необычно хриплым, отчего она подняла голову и в упор посмотрела на него.
Бранд свел брови в одну черную линию, но она видела, что он не злится. Он как будто удивлен. Она следила, как одно выражение сменялось другим на его лице. Вина?.. Сожаление?.. Печаль?.. Нет…
Она закрыла глаза, потом открыла их. Бранд был похож на человека, пробудившегося от кошмарного сна.
– Да, – сказала она, судорожно глотая слюну и стараясь не издавать звуков, похожих на кваканье лягушек в болоте. – Но я не хотела, чтобы Конни видела. Не хотела ее огорчать.
– Давай говорить прямо, – медленно произнес Бранд. – Ты согласна жить со мной в качестве жены. Ради нашей дочери. И ты плачешь, потому что находишь эту перспективу, скажем, нестерпимой. Так?
Изабелла, все еще сцепив руки за спиной, пристально смотрела на верхнюю пуговицу его кремовой рубашки.
– Нет. Не нестерпимой. Пожалуй, болезненной. Но все будет в порядке. Обещаю, что не буду дуться. Я знаю, что наделала много ошибок, но теперь постараюсь все исправить… Постараюсь загладить свою вину… Ведь я виновата, что не сказала тебе о Конни.
Она заморгала, чтобы не заплакать, и испугалась, почувствовав пальцы Бранда на своем подбородке. У нее перехватило дыхание от его неожиданного прикосновения.
– Изабелла? Ты хочешь сказать, что… приносишь себя в жертву… не только ради Конни, но и ради меня?
Он поднял ей голову. Его лицо было совсем близко, и она чувствовала его дыхание на своих волосах. Изабелла попыталась улыбнуться, и ей это почти удалось.
– Ну, какая жертва? Красивый муж. Отец моей дочери. Прекрасный дом. Я подумываю, не закрыть ли мне дело. Люди скажут, что я должна быть благодарна судьбе.
– Но ты не будешь благодарна. – Он отошел. – Изабелла, может быть, с другим мужчиной тебе будет лучше, чем со мной?
– Что? – Она изумленно посмотрела на него. – Ну нет. Ты не серьезно…
– Хорошо, хорошо. – Он протянул к ней руку, которая заметно дрожала. – Верю. Значит, все дело во мне.
– Ну… да. Отчасти. Но, понимаешь…
Она замолчала, подыскивая слова, которые объяснили бы ему, что она понимает – если любви нет, то ничего с этим не поделаешь.
Пушок начал царапать снаружи дверь, и они услышали, как Конни уговаривает его успокоиться. Бранд выглядел немного странно. Если бы Изабелла знала его хуже, она решила бы, что он раскаивается.
– Да, – сказал он. – Мне кажется, я понимаю. Ты говорила мне, что хочешь все. Не только дом и мужа, но все, что составляет счастливый брак.
Он наконец-то понял. Она кивнула, надеясь, что комок в горле не задушит ее.
– Да. Но я знаю: я слишком многого хочу.
Бранд тряхнул головой, как будто его ударили. В первый раз с той ночи после танцев он не старался прятать свои чувства. Изабелла видела, что он винит себя за что-то…
– И я не верил тебе. Думал, что тебе нельзя верить, – простонал он. – Сможешь ли ты простить меня, Беллеца?
– Простить? – Теперь смутилась она. – Но, Бранд, мне нечего тебе прощать.
– Еще неделю назад я бы с тобой согласился. Неделю назад я все еще считал тебя маленькой людоедкой, на которой женился из раскаяния и которая, внушив мне любовь, убежала одной холодной декабрьской ночью…
Он потянулся к ней, но прищурился и опять отступил.
– Ты носишь мой браслет.
Изабелла почувствовала, что кровь отливает у нее от лица и сердце трепещет, как бабочка, пойманная в сачок. Она шагнула назад и незаметно для Бранда прислонилась к кожаному креслу возле письменного стола.
– Что ты сказал?
Она упала в кресло.
– Я сказал, что ты носишь мой браслет.
– А. Да. Кажется… В самом деле.
– В самом деле. Я хочу, чтобы ты его носила.
Изабелла слабо улыбнулась.
– Я рада. Мне тоже хочется его носить. Я… Я правильно поняла? Ты сказал, что я внушила тебе любовь? Ко мне? Я думала…
– И я тоже думал… – Голос Бранда напоминал скрип наждака, когда им водят по камню. – Я думал, что сойду с ума. Потому что считал, что ты воспользовалась мной как билетом, чтобы выбраться из страны, где заставляют выходить замуж против воли. Я полагал, будто ты предпочла меня только потому, что я приехал из страны, где женщины вольны делать все, что им вздумается.
Кровь прилила к щекам Изабеллы. Бранд смотрел на нее с таким горьким раскаянием, что она неохотно призналась:
– Если ты так думал… то был отчасти прав. С той минуты, как я в первый раз увидела тебя с Мэри, мне как будто показали другую жизнь. Видишь ли, мне с детства внушили, что любовь – это сказка, которой нет места в жизни. Так говорил мой отец. Но, когда я увидела, как ты смотришь на Мэри, мне стало не по себе и захотелось бежать из мира, в котором есть только деньги и земля.
Она опустила глаза.
– Когда я вновь увидела тебя на улице, я поверила, что наша встреча – это судьба. Что ты и я предназначены друг для друга. Девичьи фантазии, конечно. Хотя позже…
– Знаю, – перебил ее Бранд. – Позже все изменилось. Ведь так? О, ты все еще во многих отношениях была ребенком. Но, вспоминая прошлое, я думаю, что ты понемногу взрослела.
– Мне было нелегко любить тебя. – Изабелла с улыбкой посмотрела на него. – И со временем не стало легче.
Бранд застонал.
– Неужели так плохо?
– Нет. Не так уж. По большей части ты старался быть заботливым мужем. Таким, каким, по твоему представлению, должен быть заботливый муж. Но ты все еще любил Мэри и не мог относиться ко мне как к жене. – Она запнулась, но заставила себя быть честной. – И я попыталась использовать Гари, чтобы вызвать у тебя ревность.
Бранд посмотрел на нее и засунул руки глубоко в карманы. Изабелла без трепета встретила его пристальный взгляд, тогда он отвернулся и стал смотреть в окно. Дождь шел по-прежнему.
– Я все еще готов при случае удушить этого молодого человека.
– Правда? Это хорошо или плохо?
– Правда. Хотя, с другой стороны, это подействовало.
Перестав интересоваться погодой, Бранд посмотрел ей прямо в глаза.
– Твоя интрижка с Гари заставила меня очнуться и понять, что Мэри стала всего лишь сладостно-горьким воспоминанием о первой любви и, в действительности, я женат на живой, желанной женщине.
Он опустил голову и, казалось, старательно изучал свои туфли.
– Беда в том, что я не мог ничего тебе сказать. Отчасти, я полагаю, потому, что сам не мог это принять, отчасти потому, что ты была чертовски молода. И я держал себя в руках, зная, что иначе я либо убью тебя, либо не выпущу из постели.
Он улыбнулся ей и привалился боком к подоконнику.
– Думаю, мне второе больше по вкусу.
Улыбка Изабеллы была теперь гораздо уверенней.
Бранд тоже улыбнулся.
– Ммм. Но я не мог представить себя бегущим в постель – или в тюрьму – из-за ветреной молодой особы, которая сначала строит глазки моему соседу, а потом падает в обморок прямо в его объятия.
– Это был не обморок. И, в конце концов, ты все-таки пришел ко мне в постель.
Изабелла теребила рукав красного свитера.
– Я испытывал ужасный стыд. И правильно. – Он потряс головой, словно не мог избавиться от стыда за прошлое. – Черт, я же почти на десять лет старше тебя. Не дождался, пока ты повзрослеешь и поумнеешь, чтобы тебя больше не преследовали страх, беззащитность и… – Его губы неожиданно дрогнули. – И, полагаю, желание иметь отца.
– А я думала, ты меня не хочешь. Из-за Мэри.
Его большое тело на фоне залитого дождем окна было таким болезненно желанным, что Изабелла изо всех сил вцепилась в ручки кресла, чтобы не броситься ему на шею.
– Не хочешь… – Бранд скрестил руки на груди. – Я мужчина, Изабелла. Конечно, я не забыл Мэри. Но это не значило, что я не понимал, какая у меня привлекательная жена.
У Изабеллы пересохло во рту. Все еще держась за ручки кресла, она вскочила на ноги.
– Ты хочешь сказать, что все те месяцы мы могли жить вместе?..
Бранд оттолкнулся от окна, и, пока он шел к ней, она видела в его глазах отражение того, что он пережил за последние недели.
– Это был сущий ад, – сказал он. – Мы были близки с тобой всего один раз, и я сходил с ума от желания. Но я не знал, как мне соединить желание с моим пониманием ответственности. – Он печально улыбнулся. – Гордость еще, конечно. Как вы могли заметить, Изабелла Беллеца, у меня тоже есть гордость.
О, она это заметила. За это отчасти она полюбила его. И теперь, глядя на него, видя, как он сожалеет о том, что мог бы иметь давно, слыша его хриплый голос, она хотела подойти к нему и разгладить все морщинки на его лице.
Однако она все еще колебалась. Неужели его слова значат то, что ей хочется, чтобы они значили? Или он опять оттолкнет ее? Ошибки не должно быть.
Бранд подошел ближе. Казалось, будто он идет во сне и не может остановиться. Или не хочет. Изабелла шагнула ему навстречу. Между ними осталось совсем небольшое расстояние – не глубокая пропасть, через которую нельзя перекинуть мост, – и вот она уже в его объятиях, таких крепких, что едва может вздохнуть. Когда их губы встретились в поцелуе, которого она ждала пять лет, она твердо знала: что бы ни случилось в будущем, отныне они навсегда вместе.
Бранд так и не выпил свой кофе. Но боль в голове прошла.
– Бранд, – сказала Изабелла, когда они позднее гуляли по лесу, омытому дождем. – Бранд, ты в самом деле простил меня? И не будешь упрекать за Конни? Потому что, если я могу как-то загладить…
– Можешь, – ответил он. – Ты вернулась ко мне, Беллеца. – Он тронул мокрую еловую ветку. – Мне ли обижаться на то, что ты делала вопреки себе?
– Но ты обижался, – заметила Изабелла. – И долго.
– Да. И, может быть, еще буду. Ночью, когда я не смогу уснуть или когда не буду по уши занят делами. Но я хочу, чтобы ты знала. Сегодня перед твоим возвращением я решил не отбирать у тебя Конни. Я не мог причинить тебе такую боль.
– Спасибо, – сказала она.
Покой и уверенность наполнили ее сердце. Бранд так любит ее, что был готов отказаться от дочери.
– Я тоже не смогла отнять ее у тебя, – призналась она. – Я думала, что смогу, но не смогла. Мы просто пара идиотов, Бранд.
– Говори за себя, – проворчал Бранд, целуя ее в волосы.
Изабелла засмеялась. Ей хотелось петь, как птичке, сидевшей на ветке возле пруда. Ей хотелось, как этой птичке, петь хвалу солнцу, показавшемуся из-за туч.
– Бранд, ты уверен?..
– Уверен?
– В том, что доверяешь мне? Если ты…
– Доверяю. – Бранд обхватил ее за талию и поднял в воздух, широко улыбаясь ей. – Знаешь, мне кажется, когда ты явилась ко мне на Рождество в черном платье, я уже тогда подумал, что ты больше не та легкомысленная особа, которая залезла ко мне в постель, а потом сбежала из нее. Я был удивлен, очарован и озадачен. И разозлен.
– Правда?
– Правда. Иначе я бы не пришел к тебе. Понятно?
Она засмеялась.
– Понятно. Ты был таким суровым, что я подумала, ты пришел отомстить мне.
– Я обо всем забыл, когда увидел уши Конни, – сухо сказал он. – Но пришел я потому, что не мог не прийти.
– О, Бранд. – Изабелла прижалась лбом к его плечу. – Я всегда знала, что за твоей суровой внешностью прячется нежное, как лилия, сердце.
– Лилия? Болотная? Я вам покажу болотную лилию, миссис Райдер. Но было время, когда я очень хотел отправить вас в ракете на Луну.
Она подняла голову.
– Знаю. Когда ты узнал, что Конни – твоя дочь.
Бранд кивнул и закрыл глаза.
– Мне было трудно. Я чувствовал себя так, словно меня наняли на работу, словно меня использовали…
– Бранд! – Изабелла чуть не подпрыгнула от возмущения. – Ты не тот человек, которого можно использовать. Разве только… – Она ссутулилась. – Один раз я тебя использовала, но ты был тогда невменяем.
На мгновение Бранд растерялся. Потом он ощерился по-волчьи, и у нее все перевернулось внутри. А он погладил ее по спине.
– У меня будет еще много невменяемых периодов, миссис Райдер, – уверил он ее. – Хорошо бы прямо сейчас. – Он провел ладонью по юбке, и Изабелла подалась под его рукой.
– Согласна, – сказала она.
Бранд поцеловал ее в нос.
– Как я мог не понять? – спросил он самого себя.
Она посмотрела на него и нахмурилась.
– Что понять?
Бранд взял ее за руки.
– Что ты любишь меня всем сердцем. Сначала я думал, это ради Конни. А потом я заглянул в твои глаза и увидел то, что должен был увидеть с самого начала.
Любовь и нежность озарили его лицо. И когда он наклонился поцеловать ее, она боялась, что ее сердце разорвется от счастья.
Бранд поднял голову.
– Прекрасная Изабелла, – прошептал он. – Как же я жил без тебя?
– Ты плохо жил. По крайней мере, так утверждает твоя мать, – Изабелла засмеялась. – Она сказала, что ты был раздражительным и тебя бы следовало хорошенько отшлепать по мягкому месту.
– Так и сказала? – Бранд притянул ее к себе. – Кстати, насчет мягких мест… – Он погладил ее ниже талии. – Я тебе не говорил, что твоя залитая слезами физиономия в преддверии нашей совместной жизни не способствует моему самоутверждению? Надеюсь, ничего подобного больше не будет.
В ответ Изабелла прижалась к нему всем телом. А он так смотрел на нее, что она захотела обнять его за шею и уложить на мох. Под потолком из весенних нежных листочков, под теплым солнышком она могла бы ласкать его, пока не уйдут в небытие все до одной тени прошлого…
Увы. К ним бежали Конни и Пушок.
Изабелла вздохнула.
– Пока я с тобой, Бранд, я не буду плакать. Это нужно твоему мужскому самолюбию?
– Сойдет для начала, – сказал Бранд.
Он обнял ее за талию и зашептал на ухо.
Через несколько секунд прибежавшая Конни очень развеселилась, увидев пунцовое, как цветок герани, лицо своей матери.
