Текст книги "Отважная Дестини"

Автор книги: Кэтти Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Когда через два часа Дестини спустилась вниз, она обнаружила Стефани на кухне одну. Стол был накрыт, но на две персоны, и Стефани в рукавицах суетилась вокруг плиты. Она стянула волосы в высокий хвост и одета была в лосины и шелковую блузку.

– Кэллум уехал, – сообщила она, отвечая на не заданный вопрос.

– Куда уехал?

– Назад в Лондон. А я сказала Гарольду и Дейдре, что им не обязательно оставаться и обслуживать нас двоих.

– Так ты все это сама приготовила? – Дестини ничего не могла с собой поделать. В ее голосе прозвучало неверие, потому что запахи, исходившие от блюд, были восхитительны, а она как-то не представляла, что ее кузина владеет секретами кулинарного мастерства.

– Бог мой, нет. – Стефани усмехнулась. – С ума сошла? Тосты и яичница – это все, что я умею готовить. Нет, Дейдра приготовила все это сама и дала мне очень строгие инструкции, что сколько греть. Кажется, она боялась, что я испорчу ее стряпню.

– Ты не испортила.

– Ну, вообще-то суфле в мусорном ведре. Я забыла его в духовке, а когда вспомнила, оно уже превратилось в жалкое, бесформенное месиво. – Она поставила тарелки на стол, наполнила бокалы вином и с легким вздохом села. – Здесь хватит еды, чтоб накормить целую армию. Надеюсь, ты голодна, потому что я потеряла аппетит.

– Тебе не обязательно было вставать на мою защиту, Стефани, – неуверенно сказала Дестини. – Мне очень жаль, если… ну, ты знаешь, я хочу сказать, мне ужасно неловко, что у тебя неприятности из-за меня… – Она посмотрела на маленькую фигурку, такую беззащитно-хрупкую без обычного макияжа, с убранными назад волосами, клюющую птичью порцию еды на тарелке.

– Не дури. Это не твоя вина. – Стефани подцепила на вилку кусочек огурца и стала разглядывать его без какого-либо интереса. Потом положила вилку на тарелку и отпила вина. – Нам давным-давно следовало положить этому конец. Но мы все плыли по течению. Плыли себе и плыли. Практически никогда не спорили, но по-настоящему никогда и не разговаривали. Особенно последние несколько месяцев. Ни приятного возбуждения, ни волшебства – просто двое людей, которые хорошо ладят и не видят никаких причин для ссоры.

Пока не появилась я, виновато подумала Дестини.

– Значит, все кончено?

– Я вернула ему кольцо и, если честно, испытала огромное облегчение. Вообще все было очень цивилизованно. Скорее дискуссия, чем спор. Кэллум не терпит сцен, и можно сказать, мы расстались лучшими друзьями.

– Ну, это уже кое-что.

– То есть я, конечно, буду скучать по нему. Мы вроде как привыкли друг к другу. Но этого ведь недостаточно, правда? Одной симпатии и привычки? Что бы это был за брак? Совсем без искры?

– Полагаю, ты права. – Дестини подумала о Генри – не то чтобы у них речь когда-либо заходила о браке, хотя он пару раз в шутку предлагал ей выйти за него.

– Все бы закончилось тем, что я бы вышла замуж за того, кто мог быть моим братом! – Проявилась ее обычная живость, и Стефани все-таки съела пару ложек еды. – Я поняла, что хочу грома, молний, фейерверка, а не просто чувства удовлетворения, потому что нахожусь рядом с мужчиной, за право быть с которым большинство женщин пожертвовали бы зубом. И еще я поняла, что Кэллум всегда относился ко мне как к ребенку. Думаю, он считал, что, если скажет больше двух предложений подряд, я не смогу понять, о чем он говорит!

– А ты сказала ему все это?

– А какой смысл? У меня нет ни малейшего желания держаться за него. Мне стало легко оттого, что мы теперь просто друзья. Грустно, но легко. – Она допила вино и снова наполнила бокал. – Так что теперь я вновь на рынке невест, в поисках настоящей любви. – Она попыталась изобразить скорбь, но ее хихиканье портило впечатление.

– Ты найдешь себе партнера быстрее, чем я смогу убить змею, – сказала ей Дестини, наконец отложив вилку и нож с приятным ощущением сытости в желудке. – Как вот мне отыскать настоящую любовь?! Это в нашей-то глуши! Я превращусь в седую, печальную старушку – или, лучше сказать, большую старуху? – которая посвящает свою жизнь другим, но никто не посвящает жизнь ей.

– У тебя есть Генри.

– Ты помнишь его имя?

– У меня очень хорошая память, когда дело касается некоторых вещей.

– Генри… – Дестини стала убирать со стола, а Стефани мыть посуду. – Генри… он… больше друг…

– С искрой или без?

– Мы хорошо ладим…

– Ты уходишь от ответа.

– Он прекрасный человек. Добрый, чуткий, не зануда и не ворчун.

– Ты с ним спала?

– Стефани! – Дестини была по-настоящему шокирована вопросом. На такие откровенные темы она никогда не говорила.

– Ну так как? – не унималась Стефани.

– Я… в общем… ты должна понять…

– Значит, не спала.

– Э… нет… – Лицо Дестини покрылось ярким румянцем, и она с удвоенным усердием стала вытирать стол.

– А у тебя возникало желание?

– В поселке это ужасно трудно, Стеф. Там очень удобно, и у всех нас есть свое жилье, но…

– Можешь не продолжать. До меня начинает доходить. – И они поглядели друг на друга с полным взаимопониманием. По молчаливому согласию девушки провели остаток вечера, болтая обо всем на свете, кроме Генри и Кэллума, и, когда в пол-одиннадцатого Стефани поднялась, чтобы идти спать, Дестини внезапно подумала, что будет скучать по своей кузине. Скучать по легкомысленной болтовне и хихиканью, которых у нее никогда не было и не будет в поселке. Скучать по человеку, который проявляет интерес к тому, что она носит и как причесывается. Скучать по девичьим сплетням о мужчинах и по той тайной связи, которая, похоже, существует между женщинами, – целый мир, которого она была лишена в своей жизни.

– Я побуду здесь еще немножко, – сказала Дестини, проводя кузину до двери, и была удивлена, когда та обняла ее, улыбаясь.

– Я так рада, что ты здесь, – сказала ей Стефани. – Ты замечательная.

– Э… спасибо.

– И не засиживайся допоздна. Девичья красота нуждается в хорошем сне.

Ее мама часто говорила то же самое, когда была жива.

Дестини погрузилась в уютно-сентиментальное настроение, чему способствовал бокал портвейна, который торжественно вручила ей Стефани. Она не спеша наслаждалась им в самой маленькой из гостиных, когда услышала звук шагов.

Если Стефани возвращается за очередной порцией утешения, у Дестини нет возражений. Утешать людей она умеет хорошо.

Она выжидающе посмотрела на дверь и побелела, когда увидела, кто ее гость.

– Я думала, вы уехали в Лондон. – Дестини, пораженная, привстала, но потом опустилась обратно в кресло, не выпуская из руки бокал портвейна.

– Забыл кое-что, – сообщил ей Кэллум, входя в комнату и как ни в чем не бывало садясь на диван. – Что пьем?

– Портвейн.

– Сначала вино? Теперь портвейн? Еще не привыкли к утонченным вещам, а? – Его голос звучал враждебно, и Дестини пришло в голову, что он ищет драки. А почему бы и нет? Возможно, он почти доехал до Лондона, более чем достаточно времени, чтобы обдумать, что произошло между ним и Стефани. Более чем достаточно времени, чтобы сообразить, что его невеста стала такой дерзкой только с тех пор, как она, Дестини, объявилась на сцене. Возможно, Стефани и испытывает облегчение, что все закончилось, но совершенно очевидно, что Кэллум далеко не счастлив. Наоборот, он в отвратительном настроении.

– Что вы забыли?

– О, я забыл, что завтра должен показывать вам все эти обширные земельные угодья. – Он сделал широкий, ленивый жест рукой, продолжая смотреть на нее из-под ресниц.

– Думаю, я и сама могла бы все осмотреть.

– И оставить вас с впечатлением, что я не идеальный джентльмен? – Он издал короткий резкий смешок, и ее охватила паника. – А теперь почему бы вам не принести и мне бокал портвейна? Дьявольски тяжелый выдался вечерок. Уверен, вы знаете.

– Портвейн на кухне, а если вы хотите, чтоб я вам посочувствовала, то избрали неверный путь.

– С какой стати вам мне сочувствовать? Нет, не отвечайте, пока в моей руке не будет бокала с портвейном. – Он встал и направился к двери.

Вместо того, чтобы воспользоваться минутой его отсутствия и расслабиться, Дестини обнаружила, что едва не плачет от напряжения. Вскоре он вернулся с бокалом в одной руке и бутылкой в другой.

– Итак, – сказал Кэллум, снова принимая свою сибаритскую позу на диване, – вы говорили…

– Мне жаль, что вы со Стефани разорвали помолвку, – ровным голосом сказала она.

– Да? Почему?

– Это не моя вина, – пробормотала Дестини невпопад, позволив своим мыслям выйти наружу.

– Я никогда этого и не говорил. – Но черт возьми, это так, свирепо подумал он. Она ворвалась в его жизнь и разнесла ее на кусочки.

Он уехал отсюда с намерением вернуться в Лондон, но доехал только до ближайшего паба, где как следует набрался. Хорошо еще, что вышеупомянутый паб всего в двадцати минутах езды и нашлось такси, которое привезло его обратно в поместье.

Хорошо ей тут сидеть с этими своими колдовскими зелеными глазами и смотреть на него так, словно он сумасшедший. Но это она превратила его в безумца! Когда он закрыл дверь за одной женщиной, другая дверь с треском распахнулась. И Кэллум осознал, правда не без помощи виски, что то, что он считал безвредным наслаждением от беседы, каким-то образом превратилось в пагубную привычку. Он влюбляется в эту женщину, и одного факта, что он признается себе в этом, уже достаточно, чтобы понять, что он, возможно, уже перешел черту, из-за которой нет возврата.

Дестини не только привлекает его физически, она забралась к нему в душу, а он этого не хочет. Он хочет снова владеть собой. Он не желает больше сидеть за рабочим столом и безуспешно пытаться думать о работе. Женщина, которая первоначально была лишь небольшой помехой его бизнесу, теперь сводит его с ума.

– Быть может, вы не подходили друг другу, – тихо говорила она. – Возможно, гром и молния и фейерверк ушли из ваших отношений, и какой же тогда смысл в браке? – Можно было подумать, что она, Дестини Фелт, женщина без сексуального опыта, специалист в этом вопросе.

– А с чего вы взяли, что гром, молния и фейерверк так уж необходимы для хорошего брака? – зло усмехнулся он, ставя свой бокал на пол. – В случае, если вы не знаете, все эти громы, молнии и фейерверки имеют обыкновение заканчиваться в мгновение ока.

– Если вы пытаетесь убедить Стефани остаться с вами, тогда вы не с тем разговариваете, – осторожно заметила Дестини, и Росс наклонился вперед.

– Вы хотите сказать, что не пойдете наверх и не попробуете убедить ее, что мое сердце разбито?

Дестини попыталась представить этого большого, мускулистого мужчину, сделанного из стали, с разбитым сердцем и поняла, что ей неприятно думать, будто причиной тому Стефани.

– Я и сам не хочу, чтобы вы делали что-либо подобное. – Он метнул в нее свирепый, мрачный взгляд. – Потому что вы правы. Нам со Стеф уже давно следовало перейти в разряд добрых друзей. – Он встал и начал свое беспокойное хождение по комнате, а она наблюдала за ним, зачарованная той удивительной легкостью, с которой он двигался. – Конечно, – продолжил Кэллум, повернувшись, чтобы взглянуть на нее, – вы подлили масла в огонь, сказав ей, что она бедная, забитая женщина, которая должна обрести себя и начать бороться за женские права.

– Я не делала ничего подобного! – неловко запротестовала Дестини.

– Ну, – он пожал плечами, – она цитирует вас с рассвета до заката. Ах, Дестини это, Дестини то, Дестини вот то.

– Это несправедливо, – неуверенно пробормотала Дестини, гадая, что же именно это были за цитаты.

– Точно, несправедливо. – Он подошел к ее креслу и навис над ней, словно ангел мщения. – Потому что, сидя безвылазно в своей глуши, вы не могли стать специалистом во всех этих сексуальных делах, не так ли?

– Я никогда этого и не утверждала! – возмутилась Дестини, не теряя достоинства. Потребовались гигантские усилия, чтобы не отвести взгляд, но в конце концов она проиграла, опустив глаза на его колени – наиболее безопасную из всех частей тела.

– Знаете ли вы, – Росс понизил голос, что напугало ее гораздо больше, чем скрытая угроза, – что для женщины с минимальным опытом у вас чертовски хорошо получается быть сиреной?

– Я? Сирена? – Она рассмеялась, хотя это больше походило на истерический припадок. – Вы ведь шутите, да? Где, по-вашему, я могла научиться быть сиреной? Думаете, я днями тренировалась перед обезьянами в джунглях? – Дестини иронически усмехнулась, подумав о той своей спокойной, защищенной жизни, которая, как оказалось, сколькому ее не научила.

– Вы! – обвиняюще рявкнул Кэллум, отчего она снова вжалась в кресло. Он ухватился руками за подлокотники. – Вы такая рассудительная, когда дело доходит до того, чтобы давать советы. Держу пари, вы со Стеф уже все обговорили, пока меня не было. Пока я был в том пабе в компании с виски, самым надежным другом мужчины…

– Мне казалось, вы сказали, что направлялись в Лондон?..

– Направлялся. Но путешествие преждевременно закончилось в деревенском пабе.

Дестини с грустью подумала, что этот разрыв нанес Кэллуму серьезный удар. Возможно, правда заключается в том, что это Стефани покончила с их отношениями, а гордость не позволяет ему сделать попытку вновь завоевать ее. А Стефани, дабы успокоить совесть, ошибочно решила, что их желание разорвать помолвку обоюдно. Это выглядит ужасно запутанно, но ведь Дестини уже знает, что здесь все не так, как кажется. Люди одеваются, разговаривают, живут, чтобы создать определенное впечатление, а честность здесь не в ходу.

– Так, значит, вы пили, – сказала она холодным, обвиняющим тоном, и он коротко хохотнул.

– Каких-то пару стаканов виски. Разве это не позволительно при данных обстоятельствах?

– Наверное, вам лучше лечь, – заметила Дестини. Она все еще сидела, вжавшись в кресло, надеясь отгородиться от силы его мужской привлекательности.

– Это предложение?

– Разумеется, нет! – Но эти слова затронули в ней что-то, от чего бедное сердце забилось быстрее. Постель? С Кэллумом Россом? Обнаженные тела, покрытые испариной, извивающиеся от страсти на смятых простынях. Образ был настолько силен, что она едва не вскрикнула от ужаса. – Послушайте, хотите, я приготовлю вам кофе? – Другими словами: «Пожалуйста, выпусти меня отсюда, чтобы я оказалась подальше от тебя и могла взять себя в руки».

– Полагаете, это то, что мне нужно?

– Он может… протрезвить вас.

– Я не пьян.

– Может, и нет, но…

– Что ж, я согласен. – Росс оттолкнулся от кресла и, сунув руки в карманы, встал, наблюдая за ней.

– Черный?

– Как хотите. – Он пожал плечами, а Дестини выскочила из комнаты и пошла на кухню.

Она не слышала, как он вошел. Она заметила его присутствие, только когда повернулась уже с чашкой кофе в руке и обнаружила, что Кэллум стоит прямо за ней. От неожиданности Дестини попятилась, кофе пролился и обжег ей руку.

Она быстро поставила чашку на стол и, подбежав к раковине, наполнила ее холодной водой, затем погрузила туда руку.

– Это все из-за вас, – прошипела она. – Если бы вы не подкрались ко мне, этого бы не случилось. – Сквозь воду она видела, как на месте ожога вздулся красный волдырь. Он, конечно, поболит, но ничего серьезного. Однако когда она взглянула на Кэллума, то обнаружила, что он смертельно побледнел.

– Я прошу прощения, – пробормотал он. – Вам лужен врач?

– Не говорите глупостей. Это ожог, а не сломанная рука.

– Боже. У Эйба должны быть какие-нибудь средства первой помощи. – Кэллум начал распахивать дверцы шкафов, которые были либо пусты, либо наполнены бесполезной сейчас посудой.

– Ничего страшного.

Он резко повернулся к ней, проведя рукой по волосам.

– Не надо строить из себя мученицу, Дестини.

– Я не строю из себя мученицу, Послушайте, может, вы присядете? Или сделаете себе еще одну чашку кофе?

– Вы правы. Это я виноват. – Он встал рядом, и они вдвоем принялись внимательно смотреть на ее растопыренные пальцы под водой. – Ну как? Помогает? Может, взять полотенце и смочить его каким-нибудь лекарством? У меня в машине есть аптечка. Нет, машина возле паба. А мы даже не можем добраться до этого треклятого места, чтобы отвезти вас в больницу! – простонал он, и Дестини тяжело вздохнула.

– Господи, да это же всего-навсего ожог. Наверняка вы уже имели дело раньше с подобными вещами.

– Вообще-то нет.

– Вы никогда не обжигались?

– Насколько я помню, нет. Мама всегда учила меня осторожно обращаться с горячими предметами.

Его гнев рассеялся, что хорошо, подумала она, хотя ирония в его голосе была почти так же опасна. Она вытащила руку из воды и сказала успокаивающе:

– Ну вот, теперь намного лучше.

– Подождите здесь. – Он принес сухое полотенце и осторожно намочил его, между тем как сердце ее совершило что-то вроде сальто и осталось в горле. – Вам лучше присесть.

– Не стоит так суетиться! – безуспешно протестовала Дестини, когда он бережно вел ее обратно в гостиную, держа обожженную руку так, словно она была сделана из хрусталя.

Дестини села на софу, а он сел рядом, отчего софа прогнулась и ее тело соскользнуло чуть ближе к нему. Теперь они слегка соприкасались. Кэллум аккуратно положил ее руку к себе на колено и снял полотенце.

– Выглядит намного лучше, – слабо сказала она.

– Выглядит просто ужасно.

– Видели бы вы что-нибудь действительно ужасное, тогда б согласились со мной, что рука выглядит отлично.

– Что… например?

– Например, тело, обгрызенное крокодилом. Или… человека с рукой, пораженной змеиным ядом.

– Я не знаю, как вы это делаете.

Ее рука все еще лежала на его ноге, и Дестини взглянула на Кэллума, приоткрыв рот, явственно ощущая твердость бедра под пальцами, хотя он, похоже, ни о чем таком и не думал.

– Что делаю? – спросила она, закрыв рот.

– Живете такой жизнью. – Их глаза встретились, и она ощутила очередной приступ головокружения.

– Вы сказали это так, будто я какая-нибудь героиня из современного романа, – пробормотала она, задыхаясь, – а это не так.

– Никогда не хотелось сбежать?

– А разве у всех нас не возникает порой такое желание? – В данный момент ей бы хотелось, чтобы свет не был таким интимным, но люстра не горела. Комната освещалась лишь парой ламп.

– Как рука?

– Почти ничего не чувствую, – ответила Дестини искренне. Она покорно уставилась на ожог, и Кэллум легонько коснулся ее пальцев.

– Вы будете скучать по нашему порочному городу? Или вам не терпится вернуться в свою страну? Боже, у меня это прозвучало так, будто вы не англичанка, но вы, разумеется, англичанка. Вы даже говорите по-английски лучше, чем большинство здешних людей.

Дестини нервно рассмеялась. Рука зажила собственной жизнью и наслаждалась, лежа на его бедре.

– Это потому, что мои родители настаивали, чтобы дома мы говорили только по-английски. Мне не у кого было перенять акцент или сленг. Вы можете себе представить, что я говорила по-английски только со своими родителями?

– О, я могу представить многое, – он сделал паузу, – но не это. Однако вы так и не ответили на мой вопрос. Вы хотите вернуться в Панаму?

– Таким образом вы спрашиваете меня, приняла ли я решение относительно дома? – Она убрала свою руку с его ноги и прижала ее к груди.

– Нет! – рявкнул он. – К черту дом! Это последнее, что сейчас у меня на уме.

Дестини посмотрела на него настороженно.

– А что же у вас на уме первое?

Он не ответил. Просто смотрел на нее до тех пор, пока она не почувствовала, как вся краска сбежала с ее лица, а затем прихлынула обратно.

– А вот что, – наконец пробормотал он. Положил ладонь на затылок Дестини и притянул к себе, а потом их губы встретились. Вернее, его рот набросился на ее. Рука притянула ее еще ближе, пальцы погрузились в густые волосы. Лишь короткое мгновение Дестини пыталась вырваться, а потом целиком отдалась во власть сильных, первобытных чувств, внезапно выплеснувшихся наружу.

В ее состоянии девственной невинности это пробуждение было подобно взрыву. Неужели она провела свою жизнь в полусне? – недоумевала Дестини. Она обхватила руками голову Кэллума, постанывая от удивления и удовольствия, когда его рот оставил ее губы, чтобы проложить влажную дорожку вдоль шеи.

Она знала все о птицах и пчелах. Когда мама была еще жива, она как-то усадила Дестини и рассказала ей. И, разумеется, Дестини изучила достаточно медицинских журналов и знала все об акте спаривания и воспроизведения. Но то, что она испытывала сейчас, не описывалось ни в каких научных журналах.

Дикое животное вселилось в нее. Она извивалась, и стонала, и желала. Они откинулись назад на диване, и она закрыла глаза, когда он задрал ее рубашку и стянул через голову, а она послушно подняла руки, помогая ему. Дестини не стеснялась своего тела, поэтому ощущение было приятным.

– Ты прекрасна, – прошептал Кэллум хрипло, а она приоткрыла глаза и улыбнулась.

– Не разговаривай, – попросила она тоже шепотом, и от этих двух слов волна сумасшедшего адреналина пронеслась по его телу, словно лихорадка. Он чувствовал, как Дестини тяжело дышит под ним. Еще никогда в жизни Кэллум не был так всецело охвачен вожделением. Весь его опыт с женщинами теперь казался чередой репетиций к этому большому, всепоглощающему событию.

Кэллум едва сдерживался, чтобы не сорвать с нее остатки одежды. Он целовал и покусывал пленительные полушария ее грудей, погружаясь языком в ложбинку и наслаждаясь ее распутным откликом на его ласки.

Любовь и вожделение – головокружительная смесь. Он ощущал ее отклик, отклик без стыдливости, которой страдают большинство женщин. Она хотела его и даже не попыталась притвориться. Он расстегнул застежку бюстгальтера и застонал от предвкушения удовольствия, которое получит, снимая его и освобождая ее большую грудь из заключения. Боже, он хочет действовать медленно… но не может.

Он только сейчас начал сознавать, как давно хочет эту женщину. Кажется, целую вечность.

Кэллум снял бюстгальтер, и дыхание его участилось, когда глазам предстало пьянящее зрелище: крепкие груди с большими, чуть припухшими коричневыми сосками. Нет, он не станет спешить, даже несмотря на то, что его мужское естество, натянувшее ткань джинсов, крайне настойчиво заявляет о себе.

Он склонил голову к одной груди и облизал языком торчащий бутон. Телом этой женщины, как и ее обществом, стоит наслаждаться не спеша. Он хочет вкусить каждый дюйм, а потом повторить все сначала.

Ее руки легли ему на голову, побуждая сделать больше, и он ладонями приподнял ее груди вверх, жадно посасывая соски, поощряемый ее тихими стонами. Затем коснулся ее живота, положив на него ладонь, осторожно продвинулся дальше, чтобы погладить внутреннюю сторону бедра.

Как из тумана до Дестини дошло, где хочет быть его рука. Она тоже этого хочет. Ее тело тает в ожидании его. Сквозь ткань он потирал, гладил ее, а она извивалась под его ладонью. Она почувствовала, как он расстегнул пуговицу ее джинсов, потянул молнию, и ужас сковал ее.

Дестини никогда прежде не занималась любовью, и не так она предполагала потерять невинность. Она начала его отталкивать, и Кэллум посмотрел недоуменно.

– В чем дело?

– Я не могу. – Они оба тяжело и часто дышали.

– Не можешь?

– Прости, – пробормотала она беспомощно. – Я… я никогда…

– Я буду нежен, моя дорогая…

– Нет. Ты не понимаешь. – Он назвал ее своей дорогой, но действительно ли она дорога ему? Холодная, безжалостная реальность окончательно вернулась. Она доверилась ему, позволила делать с собой то, что не позволяла до этого никому, и ни разу не остановилась, чтобы спросить себя: почему? Почему, откуда вдруг этот физический интерес к ней? Ну так она спросит сейчас и ответит себе незамедлительно. Он подавлен, уязвлен и нуждается в утешении, а она с готовностью согласилась облегчить его боль после разрыва со Стефани.

– Чего я не понимаю? Я понимаю, чего ты хотела минуту назад…

– Это неправильно. – Дестини заерзала, но он уже отодвинулся от нее, сел и стал наблюдать, как она непослушными пальцами застегивает бюстгальтер, потом натягивает рубашку. Растрепанная, но одетая. Можно разговаривать.

– Почему нет? – потребовал ответа Кэллум. – Мы же оба взрослые люди.

– Я просто не могу… Послушай, мне очень жаль, но… я не замена Стефани.

– Я никогда не говорил ничего подобного! – взорвался он, затем несколько раз резко втянул воздух и пристально посмотрел на нее.

– И я не могу… я должна любить мужчину… я не из тех девушек, которые… я сознаю, что очень многого не знаю, и уверена, что если бы была чуть более искушенной… А так я не могу и сейчас хочу подняться в свою комнату. Пожалуйста.

– Иди, – коротко бросил он. – Я не собираюсь тебя держать. Но твоей маме следовало сообщить тебе, что играть с мужчинами опасно.

Его слова эхом звучали в голове, когда она в конце концов оказалась в своей спальне, а ощущение пристального взгляда в спину в момент ее панического бегства никак не проходило.

Желание и страсть – все это, конечно, прекрасно, но недостаточно. Ей нужны стабильность, и безопасность, и брак, и дети. Может, это и старомодно, но на меньшее она не согласна.

Дестини легла на кровать, спрятала лицо в подушку и поняла, что надо что-то предпринять. Она чувствует, что одной ногой висит над пропастью. А она не может упасть!

Надо думать о реальной жизни, и есть только один человек, который может ей помочь.