Текст книги "Запретный плод сладок"

Автор книги: Кэтрин Спэнсер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Кэтрин Спэнсер
Запретный плод сладок

Глава первая

Грант увидел Оливию раньше, чем она успела заметить его, вернее, он увидел ее ноги, поскольку лицо скрывали поля экстравагантной кремовой соломенной шляпки, украшенной золотистыми лентами.

Он узнал бы эти ноги всюду. Длинные, восхитительно гладкие, они сплетались вокруг его торса слишком часто, чтобы не знать каждый их изгиб.

Грант, не ожидал, что стройные ножки Оливии, так подействуют на него после стольких лет. Он, врач-кардиолог, ставил диагноз другим, а сейчас, себе, он не мог сказать, почему вдруг его сердце повело себя столь странно, стоило ему увидеть его бывшую жену – ну, или ее ноги. И это притом, что встреча не была неожиданной.

Оливия стояла, болтая с каким-то парнем – тип мужчин, который одобрял ее отец, но, на взгляд Гранта, ни рыба, ни мясо, из тех марионеток, кто слепо выполняет волю своего господина.

Пробравшись, сквозь толпу приглашенных, Грант выждал, когда кавалер Оливии отошел наполнить ее бокал, подкрался к ней сзади и тихонько, но так, чтобы его голос был слышен среди окружающего гула, прошептал:

– Привет, дорогая.

Он рассчитывал именно на такую реакцию. Резко повернувшись на высоких каблуках, она чуть не упала.

– Грант? – выдохнула она.

– Да, я, Оливия, – сказал он, стараясь не показать ей своего волнения.

Издали она выглядела такой же, как и прежде, но, подойдя ближе, он увидел, насколько она изменилась. Дело было даже не в возрасте, ей всего-навсего двадцать восемь. Но осанка, манера наклонять голову, неуловимая грация ничем не напоминали ему ту напряженную, неуверенную девочку, на которой он женился восемь лет назад. Девочка опускала глаза и смущалась. Теребила волосы или бусы, нервно закусывала нижнюю губу. Но эта, позднейшая модель смотрела на него с тем независимым, уверенным видом, который говорил о состоявшейся женщине.

Грант стоял ошеломленный. У нее всегда были прекрасные глаза: большие, блестящие, особого, орехового, оттенка, менявшие цвет в зависимости от эмоций и настроения – от орехового до экзотически зеленого. Сейчас Оливия еще больше подчеркивала их красоту умелым макияжем, а изящно изогнутые брови и густые, длинные ресницы, чуть тронутые тушью, придавали глазам чарующую красоту. Что же касается рта… он был похож на свежесорванную клубнику. Грант вспомнил их первый поцелуй. Он до сих пор уверен, что для Оливии, поцелуй был первым. Оливию, судя по ее спокойному виду, воспоминания не тревожили.

– Как поживаешь, Грант? – Она держалась учтиво и холодно, как и подобает даме.

– Прекрасно, – выдавил он. – А ты?

– Я… Хорошо. – Она, сжала губы в обаятельной гримаске. – Не ожидала тебя здесь увидеть.

– Мы с Джастином знаем друг друга много лет. Он попросил меня помочь в подготовке свадьбы, и я с удовольствием согласился. Надеюсь, все будет замечательно.

– Так же замечательно, как было у нас? – Оливия иронично улыбалась.

Ее тон и улыбка застали Гранта врасплох, вызвав в памяти такие воспоминания, что он понял: прошлое все еще властно над ним.

… Скромная, домашняя свадьба у дочери Сэма Уайтфилда?! Нет, нет и нет! Помпезное церковное празднество, масса роскошных цветов – гардений, лилий и роз, множество гостей – только такая свадьба!

Большинство из них были незнакомые ему люди, которые сидели, высокомерно и холодно поглядывая вокруг и всем своим видом показывая, что равных им здесь нет. Стоя, у алтаря, Грант думал: не совершает ли он ошибку, придя сюда? Зачем ему эти люди? У него столько интересных дел, столько надо успеть в жизни… В какой-то момент у него мелькнула безумная мысль бежать, пока не поздно, но… из органа полились звуки свадебного марша, отнюдь не улучшившие его настроение…

Все это пронеслось у него в памяти, и в ответ на скептический взгляд Оливии он коротко заметил:

– Наша свадьба была более официальной, а обилие лилий напоминало мне похороны. Все было скучно, напыщенно и не соответствовало торжеству.

– Чепуха! Тебе вообще не нужна была свадьба.

– Неправда, Оливия, – ответил он, слегка покривив душой, чтобы не обидеть бывшую жену, – но скажу одно: ты была божественно красивой невестой.

– И ужасной женой. Не трудись отрицать это, Грант. Мы оба знаем, что наш брак был ошибкой.

– Либо у тебя слишком короткая память, либо ты помнишь только то, что тебе удобно, – проговорил он, задетый ее несправедливым, по его мнению, приговором. – Во всяком случае, секс был изумителен.

Она слегка покраснела, и румянец еще больше подчеркнул белизну и безупречность ее кожи, но взгляд и голос остались спокойными.

– Тебе не нужно было жениться на мне, чтобы получить секс, Грант. Ты добился его уже на третьем свидании.

– Из твоих уст это звучит, как обвинение в совращении. И для девственницы ты довольно страстно…

– Мне было девятнадцать, – прервала его Оливия с едва уловимым сарказмом. Она слегка разволновалась и стала еще более женственной. – Я была молода, невинна и верила, что любовь и секс неразделимы, а наша любовь достаточно сильна, чтобы преодолеть все трудности.

– Все, кроме твоего отца. – Грант снял два бокала шампанского с подноса проходящего мимо официанта, и подал один из них ей.

– Оставь моего отца в покое, Грант. – Раздражение в голосе Оливии поразило его.

– Но если бы ты восемь лет назад не оглядывалась на папочку, – сказал он, чокаясь с ней, – мы бы не стояли здесь, обмениваясь банальными колкостями, а были заняты более приятными делами, ну хотя бы послеобеденным удовольствием – то есть сексом, согласна?

В этот момент вернулся ее кавалер, избавив Оливию от необходимости поддерживать разрушающийся на глазах имидж прекрасно держащей себя в руках разведенной женщины, нечаянно встретившей своего бывшего мужа.

– О, вижу, кто-то уже принес тебе бокал, киска, – пропел спутник Оливии. Его бледно-голубые глаза подозрительно остановились на Гранте. – Рад познакомиться: Генри Колтон, хороший друг Оливии.

Сочетание высокомерия, мужского бахвальства, и слащавого «киска» неприятно поразило Гранта, и он с иронией произнес:

– Грант Медисон, бывший любовник и муж Оливии.

– Грант! – Оливия даже поперхнулась шампанским.

Взяв у нее бокал, он слегка постучал ей между лопаток, одновременно любезно улыбаясь Генри Колтону.

– Скажите мне Генри, что, по-вашему, значит быть «очень хорошим другом» красивой, разведенной женщины?

– Ты не обязан отвечать на этот вопрос, Генри, – быстро проговорила Оливия. – Гранта это не касается.

– Мне нечего скрывать. – Расправив свои безупречные плечи, Генри выпрямился, но этот горделивый жест отнюдь не прибавил ему роста – Грант был выше, по крайней мере, на полголовы. – Мы познакомились в «Спрингдейл-банке», ну, вы знаете…

– Не знаю, – довольно грубо ответил Грант. – Да мне это и не нужно.

Оливия метнула на него быстрый взгляд, умоляющий и в то же время ненавидящий.

– Грант! Ты слишком агрессивен!

– Я стараюсь быть вежливым, милая, – сказал он, поглаживая ее по плечам. Ее кремовое, без рукавов, платье на широких лямках открывало божественно прекрасные плечи и грудь, от которых мужчины не могли оторвать глаз.

Генри, охрипший от волнения, вызванного тем, что бывший муж Оливии, так открыто демонстрирует свои давно утраченные права на нее, пытался подобрать нужный тон для дальнейшего разговора с Грантом.

– Она нашла меня, когда ей понадобились спонсоры для благотворительного мероприятия.

– Нашла… вас? – Грант кашлянул, скрывая иронию.

– Никто из нас не стремился к дружбе, но… – Генри в упор посмотрел на руку, небрежно свисающую с плеча Оливии, и в его голосе прорвалось накопившееся возмущение: – Чтобы вы правильно поняли, мы нашли друг друга как умные, деловые партнеры, а остальное, никого не касается – я имею в виду наши взаимоотношения вне работы.

«Но в этом альянсе ты – мелкая сошка, приятель!» – подумал Грант, чувствуя, как закипает раздражение против этого человечка.

– Интересная и непредсказуемая штука – жизнь. Кажется, все ясно, спланировано, идет, как тебе хочется… и вдруг в мгновение ока все изменяется.

– Особенно, когда находишь такую женщину, ради которой идешь на любые перемены, – самодовольно заявил Генри.

– И Оливия, конечно же, именно такая женщина, – усмехнулся Грант.

Она не вонзила свой высокий каблук ему в ногу только потому, что кругом были люди.

– Генри, – промурлыкала она, положив холеную, ухоженную руку ему на плечо, – у меня разболелась голова. Пожалуйста, дорогой.

– С удовольствием, киска.

Она проследила за ним, пока он не исчез, и саркастически улыбнулась.

– А ты все такая же язва, Грант Медисон.

– Люди не меняются, Оливия, – сказал он, желая поскорее закончить этот фарс, – хотя иногда их пытаются заставить это сделать другие, как, например, усиленно пыталась ты вылепить из меня соответствующего твоим представлениям мужа.

– Возможно, твоему самолюбию будет нанесен сокрушительный удар, Грант, но из моей памяти исчезли воспоминания о нашем недолгом браке, – семи лет было более чем достаточно. Зачем ворошить холодную золу в камине, надеясь раздуть огонь угасшего чувства? Тем более, – закончила она, изо всех сил стараясь сохранить фальшивую, натянутую улыбку, – ты ведь пришел сюда не для того, чтобы копаться в прошлом?

– Ты права, дорогая. Копание в прошлом – не мое призвание. Мне интересна настоящая жизнь, со всеми ее страстями, неприятностями и надеждами. Ну а ты все еще живешь с папочкой? И он все так же контролирует каждый твой шаг? Он одобряет Генри, как будущего супруга дочери? И скажи откровенно, хорош ли Генри в постели?

– У меня своя квартира и своя жизнь. И тебе же объяснил Генри, что мы друзья, – произнесла Оливия, покраснев от злости.

– Ты хочешь сказать, – воскликнул он, отпрянув в притворном изумлении, – что он не… что вы не… Оливия, он что, не может? Если такая проблема действительно существует, есть очень хорошее лекарство, которое, по слухам, творит чудеса. Я говорю как врач, мне же по работе надо просматривать массу медицинских журналов…

– Замолчи! – Она чуть не расплакалась, ее самообладание рухнуло как карточный домик. – Замолчи и убирайся!

Ее взволнованное лицо мгновенно отрезвило его. Но ведь он дразнил ее нарочно, надеясь стереть с ее лица эту самодовольную маску уверенной в себе новой Оливии Уайтфилд. Ему стало горько и совестно за свое бестактное поведение. В конце концов, воевать с женщиной, бывшей женой, – это не доблесть. На кой черт ему эта словесная победа! Сейчас бы обнять ее, прижать к себе и целовать, целовать…

Но в этот самый момент раскаяния на сцене появилась менее желанная тень из прошлого, добавив боль в весь этот бред.

– Так это ты, – пропыхтел Сэм Уайтфилд. Багровый, толстый, он с ненавистью смотрел на своего бывшего зятя маленькими глазками. – И что тебе здесь надо? Зачем ты опять вьешься около моей дочери?

– Зачем? Меня пригласили на свадьбу.

– На свадьбу! И скоро ты уедешь отсюда?

– Я уеду, когда сочту нужным. Ясно?

Сэм принял свою обычную бульдожью позу – ноги широко расставлены, челюсть злобно выдвинута вперед.

– На твоем месте я бы поторопился, даже если у тебя стальные нервы. У нас сейчас прекрасная больница с высококвалифицированным персоналом, и типы, подобные тебе, не нужны, доктор Медисон.

Грант испытывал сейчас острое желание пустить в ход кулаки, но понимал, что это невозможно. Что ж, у него есть возможность поиздеваться над человеком, которого он презирал больше всего на свете. Медленно цедя слова, он проговорил:

– И тем не менее, я нужен вам. Пока.

– Нужен?

– На время медового месяца Джастина с Валерии, я буду замещать его в больнице. Я буду мелькать перед твоим носом каждый день в течение двух месяцев, Сэм, хочешь ты этого или нет. А разве ты, председатель правления больницы, не в курсе?

Сэм чуть покраснел.

– Я никогда не дал бы свое согласие даже на один твой шаг, приближающий тебя к границам города, не говоря уже о том, чтобы переступить порог «Спрингдейл Дженерал»… если бы это зависело от меня.

– Какой удар, Сэм! И нанес его, по-видимому, твой старый приятель Джош Полсен?

Это яблоко раздора, подброшенное Грантом, привело Сэма в ярость. А история была такова: Грант проработал в больнице не больше месяца, когда из-за автокатастрофы отделение реанимации было забито пострадавшими, одним из них был Джош Полсен. Его травмы не были серьезными, но Сэм, используя свое служебное положение, стал лечить его в первую очередь.

Дерзкий и политически наивный, как и все новички, Грант предложил председателю правления заниматься тем, в чем он разбирается, – руководить бюджетом больницы, а принятие решений по лечению больных оставить врачам.

Тот факт, что Сэм был не прав, влиял на ситуацию. Главное, Сэм был публично унижен скромным, начинающим врачом. Доктор Медисон, стал личным врагом Сэма. Позднее Грант узнал, что у него не было ни малейшего шанса сохранить свое место в Спрингдейле.

Сейчас, уколов самолюбие Сэма, Грант получил особенное удовольствие, хотя забыть боль, причиненную ему отцом Оливии, он был не в силах.

– Ты всегда был самонадеянным щенком, и, очевидно, им остался, – прорычал Сэм. – Жаль, что Джош Полсен не умер в тот же день, когда его доставили в реанимацию.

– О, Сэм! Джош Полсен, как и ты, слишком значительная персона, чтобы умирать. – Грант постарался вложить в свои слова как можно больше сарказма.

– Прекратите, вы оба! – приказала Оливия, испуганно наблюдая за словесной перепалкой. – Ради Бога, Грант, разве ты не видишь, что мой отец не совсем здоров? У него слабое сердце.

Грант мог бы сказать, что не он, а огромные бутерброды, послеобеденный сон, виски и сигары – вот настоящая причина его болезненного состояния, но, видя, что Оливия всерьез тревожится за отца, промолчал.

– Успокойся, папа, – сказала она. – Это все в прошлом и не стоит того, чтобы так волноваться.

– Его надо отвести в тень, – предложил Грант. Ему не понравились тяжелое дыхание Сэма и испарина на лбу.

Оливия бросила на него ненавидящий взгляд.

– Я не нуждаюсь в твоих советах, как мне заботиться о своем отце. Ты будешь последним, к кому я обращусь за помощью.

– Как знаешь. – Гран пожал плечами, но не смог удержаться и кивнул в сторону буфета, ломящегося от лобстеров в майонезе, заливных креветок, копченой индейки, ростбифов и других деликатесов. – Это изобилие – не для него.

Но Оливия из духа противоречия, хотя и прекрасно сознавая правоту Гранта, отвела Сэма к столу, усадив его в тени старого величественного дуба. Почти тут же к ним присоединился Генри Колтон. И это трио – Колтон, лебезящий перед стариком и чуть ли не пускающий слюни перед Оливией, Сэм, восседающий, словно король на аудиенции, и его покорная дочь, усердно прислуживающая отцу, – настолько вывело Гранта из равновесия, что, увидев Джастина, проходящего мимо, он кивнул на троицу:

– Как тебе эта картина?

– Ты имеешь в виду, что там больше нет тебя? – не понял Джастин.

– Не думаю, что мне там место. Но двадцативосьмилетняя женщина стала служанкой у своего деспотичного отца ради того, чтобы жить в роскоши.

– Согласен, – кивнул Джастин. – Но что ты предлагаешь?

– Я? – состроил гримасу Грант. – Ничего. Да и вряд ли смогу. В их компании мои советы не котируются.

– Почему же? Разве ты вернулся в Спрингдейл не ради нее?

Грант вспыхнул:

– Ты и сам прекрасно знаешь, что нет!

В отличие от Гранта Джастин не любил конфликтных ситуаций.

– Да ладно, Грант! Я благодарен, что ты сделал мне большое одолжение, подменив меня на время в больнице, но пошел бы ты на это… ну, скажем, если бы это был кто-нибудь другой – вернее, если бы это было где-нибудь в другом месте? Признайся, у тебя была причина приехать именно сюда. Давай, выкладывай: будешь воевать с Сэмом Уайтфилдом или попытаешься отвоевать у него Оливию?

Грант мог с уверенностью заявить, что час назад Сэм сдал свои позиции. Но сейчас он просто усмехнулся Джастину и поднял бокал.

– Давай выпьем за твою семейную жизнь, друг мой, – произнес он. – Пусть медовый месяц не кончается никогда.

Лежа в расслабляющей ароматной ванне, Оливия почувствовала, что напряжение спало, и приятная истома охватила все тело. Сейчас молодая женщина отбросила все посторонние мысли и наслаждалась комфортом и роскошью своего жилища.

Конечно, она понимала, почему чувствовала себя неуютно. Она вела себя на свадьбе глупо и неискренне. И причина одна – Грант Медисон. Сказать, что у нее был шок, когда она увидела его, – значит не сказать ничего. Это было потрясение. Оливия была близка к обмороку, удару, к чему угодно. Она начала приходить в себя только к вечеру, тем более что Грант сохранял дистанцию, когда Генри пригласил ее потанцевать, и она согласилась, не видя причин отказывать хорошему танцору. Да и почему не танцевать на свадьбе молодым людям?

Люди, конечно, шептались уже тогда. Те, кто знал Гранта раньше, не забыли его и стремительную женитьбу доктора на дочери председателя правления больницы. И она, и он всегда были в центре внимания, и прекрасно знали это. Так было до, во время и после брака. Сейчас эта роскошная красавица высоко держала голову и уверенно улыбалась Генри, кружившему ее в танце.

Но тут музыка изменилась… Генри выпустил ее из объятий… и Грант мгновенно оказался рядом.

– Покажем им, как это делается, дорогая? – тихо сказал он.

– Но я… – начал было, Генри.

– Ты протестуешь? – парировал с усмешкой Грант. – И как ты предполагаешь сделать это? Поколотишь меня?

Стоило посмотреть, как изящный, узкокостный Генри сразится с Грантом, телосложение которого вызывало восхищение не у одной Оливии. И сейчас она вспомнила, как впервые увидела Гранта без одежды… Это был шок! Широкоплечий, узкобедрый, с мускулистыми руками, длинными стройными ногами и мощной грудью, он притягивал к себе восхищенные взгляды окружающих.

Генри не подозревал, о чем она думает.

– Оливия, хочешь, я тебя избавлю от этого парня?

– Успокойся, Генри, – сказала она. Смеющиеся глаза Гранта – это колдовство, гипноз, противостоять которым она не в силах. Ее тело мгновенно откликнулось на его призыв. – Если доктор Медисон хочет танцевать, я охотно удовлетворю его просьбу!

Забыв про инстинкт самосохранения, она отдалась бурному, стремительному танцу, чувствуя себя в руках Гранта настолько хорошо, что бессознательно слилась с ним в одно целое. Она никогда не думала, что танец может быть настолько заряжен энергией и страстью. Он завертел ее вокруг себя, потом оттолкнул, поддерживая уверенной рукой, а затем с силой притянул к себе, и так близко, что их бедра сомкнулись, а тела, слившись, двигались как одно целое.

Когда Оливия, смогла что-то соображать и увидела, что все вокруг поняли ее сумасшедшую тягу к нему, он стремительно отстранил ее, прижал спиной к своей груди и обвил руками талию с таким умыслом, чтобы ее рука, соскользнув вниз, задержалась на упругом изгибе его ягодиц.

О, он был чертовски хорош в такого рода трюках! Она знала за ним эту способность и раньше, но была уже так заведена им, что не чувствовала опасности; она осталась с ним и позволила втянуть ее и в следующий медленный танец, мелодия которого возбуждала еще больше. Она закрыла глаза, и положила голову ему на плечо. Грант застонал от удовольствия и, чуть поменяв позу, дал ей понять, насколько он возбужден. Впрочем, от Гранта всегда идет такая сексуальная волна, в которую, хочешь, не хочешь, окунаешься с головой – и становится не до обид.

Но сейчас Оливия взяла себя в руки и как можно равнодушнее процедила:

– Ты забываешься, Грант Медисон.

– Ну, – пробормотал он, явно разочарованный, – это от меня не зависит, скорее, ты виновата – прижимаешься своим восхитительным телом к мужчине. И как он должен реагировать?

Оливия испугалась. «Неужели окружающие слышали их интимный разговор?» – ужасаясь, гадала она. Все хихиканья, смешки, взгляды обращены к ней или это естественное поведение гостей?

Несомненно, к ней эти проявления веселья не имели отношения. Но как повела себя Оливия Маргарет Уайтфилд, занимающая одну из высших ступенек на иерархической лестнице общества? Развернулась и ушла прочь от Гранта Медисона?

Отнюдь! Она отпрянула от него, и влепила ему пощечину…

Очнувшись от воспоминаний, она глубоко вздохнула и снова погрузилась в воду, сожалея, что не может найти в себе силы утопиться от стыда. Как она теперь будет смотреть в глаза людям и ему? К тому же целых два месяца?

Глава вторая

В выходные дни Оливия пряталась от всех. Отключив телефон, она с головой окунулась в работу: покрасила туалетную комнату в дальней части холла, навела порядок в цветнике, окаймляющем патио, и в своем гардеробе.

В понедельник, благословляя про себя современное чудо – компьютер, Оливия выполнила накопившуюся работу. Однако во вторник она принялась ломать голову, чтобы найти благовидную причину и не идти на планерку в «Спрингдейл Дженерал».

«Ты взрослая женщина, Оливия! – уговаривала она себя. – Что особенного произошло, из-за чего нельзя показаться в свете? В конце концов, ты свободная дама».

Но спустя некоторое время ей пришлось все-таки проглотить горькую пилюлю чужого любопытства.

– Слышала, твой муж вернулся в город? – приветствовала ее Ингрид из кулинарии, когда Оливия заглянула к ней по пути в госпиталь. – А твой отец, говорят, в бешенстве от этого.

Ингрид являлась постоянным источником информации – в маленькой кулинарии было много постоянных посетителей в лице местных матрон, которые живо интересовались всеми новостями, по большей части касающимися личной жизни персон им известных.

Ну а такая новость, как возвращение доктора Медисона, была исключительно волнующей. Оливия была не единственной, кто находил его неотразимо сексуальным и в высшей степени умным.

– Мне, пожалуйста, банку маслин и маленькую упаковку фасолевого салата, – холодно сказала она, надеясь пресечь разговор на корню. – И, к слову, он мой бывший муж.

Однако Ингрид не отличалась тактичностью.

– Думаешь, люди ничего не заметили, голубушка? Сейчас у нас в городе масса интересных мероприятий. Миссис Боулс устраивает прием одна из первых, и доктор Медисон – в числе приглашенных. Понимаешь почему? – Ингрид, поудобнее устроилась за прилавком. – Ее дочь Джоанна сделала красивые зубы, сбросила лишний вес и выглядит потрясающе. Миссис Боулс намерена выдать ее замуж за богатого; во всяком случае, машина твоего бывшего им импонирует.

– Что ж, желаю им удачи, хотя бы потому, что ничего не знаю, о его богатстве.

– Не думаю, что тебя интересует материальная сторона, – хитро прищурившись, сказала Ингрид. – Все-таки жалеешь о разводе?

– Конечно же, нет!

– Ну что же, пусть будет так. Но он слишком крупная рыба, и его трудно удержать в руках, – уколола ее Ингрид.

– Всего доброго! – сказала Оливия, стремительно направляясь к выходу – у нее не было больше сил отбиваться от глупых умозаключений Ингрид.

Но вместо того, чтобы пойти в больницу, она решила сделать крюк через парк и по дороге нашла скамейку в тихом уголке с видом на речку. Ей нужно было некоторое время, чтобы прийти в себя, прежде чем отважиться встретиться с кем-нибудь еще.

Почему же последние слова Ингрид, так сильно задели ее? Почему ей неприятна мысль, что какая-нибудь интересная женщина может стать для Гранта Медисона тем, чем была она, Оливия? Значит ли эта охота на Гранта местных мамаш, что она не будет никуда приглашена?

Она знала ответ: нет. У нее есть Генри. Но… хочет ли она его, она, женщина во цвете лет? Пора, пора ей быть замужем, иметь детей и спать каждую ночь рядом с отцом ее детей… Да, у нее есть Генри, который влюблен в нее. Но выйти за него замуж, заняться с ним любовью, иметь от него детей?.. Нет, к счастью, он джентльмен, а джентльмены силой женщину не берут. В отличие от Гранта…

И как некстати проносятся перед ее взором воспоминания того давнего лета! Ей было почти двадцать, когда они с Грантом встретились, и сказать, что она влюбилась в интересного молодого врача, – значит, ничего не сказать: она как в омут бросилась в эту любовь.

На третье свидание Грант взял напрокат лодку, и они провели вторую половину дня, плывя вниз по течению. На ней было белое платьице и под ним хлопковые трусики; на нем – джинсовые шорты и голубая рубашка поло. Она расправила юбку и, подложив под голову руку откинулась на борт лодки, а другую руку опустила вниз, пропуская через пальцы воду; она ни на секунду не сводила с него полуприкрытых глаз, любуясь игрой мускулов под лоснящейся загорелой кожей его рук и ног и хорошо понимая, что он тоже наблюдает за ней.

Далеко за пределами города он направил лодку в тихую заводь, привязал ее и повел Оливию по берегу к огромной старой плакучей иве. Девушка заметила нетерпеливую страсть в его глазах и поняла, что поцелуями дело не кончится и сопротивляться она не будет…

Даже по прошествии стольких лет она краснела от того, с какой готовностью отдалась ему. Мгновенно была задрана юбка, обнажена грудь и спущены трусики! Как бесстыдно она позволяла ему доставлять ей удовольствие, какие непристойные стоны вырывались из ее груди, когда он скользил языком по изгибу ее плеч и истязал не спеша, втягивая губами в рот по очереди ее обнаженные соски! И как доверчиво открылась ему ее зовущая плоть, а его, такая твердая, горячая, большая, вошла в нее…

Она помнит, как долго лежала, ожидая от него тех единственных слов, которые женщина хочет слышать в этот момент…

Но молчание затянулось и заставило заволноваться: неужели она разочаровала его? Когда же она наконец, набралась храбрости и взглянула на него, то увидела на его лице ленивую улыбку.

– Ну, как? – вполголоса пробормотал он.

– Что – как? – почти закричала она. – Что будет дальше?

А дальше Грант небрежно влез в свои шорты и, бросив взгляд на часы, потянул Оливию за ногу.

– Нам пора возвращаться назад, – сказал он и нежно поцеловал ее. – Меня ждут в больнице.

Ее платье было в пятнах от травы, и она заплакала, когда обнаружила их.

– Все узнают, чем мы занимались, – причитала она.

– Как? – удивился Грант. – Я не собираюсь разносить весть по всему городу. – Он перегнулся через весла и снова ухмыльнулся. – Твой внешний вид, ничуть не отличается от моего, дорогая.

Она была раздавлена его безучастностью к тому таинственному превращению, которое произошло с ней. Значит, он к ней равнодушен и ему нужно только это!

Ее отец тотчас же почувствовал в ней перемену и, когда Грант не позвонил на следующий день, как обещал, критически заметил:

– Вот что ты получила за то, что уступила такому мужчине, как Грант Медисон. Он использует тебя, Оливия, и ты будешь жить, проклиная тот день, когда встретилась с ним.

Отец был прав, думала она. А чего стоит воспоминание о том, как она в феврале сказала ему, что беременна, после свадьбы, состоявшейся в сентябре.

– Вот некстати! – вздохнул он, опускаясь на край их кровати и обхватывая голову руками. – Как, черт возьми, это произошло?

И как будто накаркал: у нее случился выкидыш.

– Нет, худа без добра, – сказал Грант с присущей ему профессиональной уверенностью, словно Оливия была его пациенткой. – Тебе сейчас больно, но ты молода и здорова, и нет причин, которые помешали бы тебе выносить и родить ребенка в нужные сроки.

Но это время еще не пришло, Оливия.

Конечно, не пришло – для него, в то время одержимого работой. Конечно же, она знала, за кого выходила замуж – за врача, но в то же время и за эгоиста, зацикленного на своих желаниях и потребностях так, что беспокоиться о ком-то еще, в том числе и о своей жене, было для него тягостной обузой.

Как ни странно, эти горькие воспоминания взбодрили ее. Хватит быть только дочерью Сэма Уайтфилда или женой доктора Гранта Медисона! Оливия самодостаточная женщина, достойная уважения, которого добилась сама. Она никому больше не позволит превратить ее жизнь в нечто хаотичное, зависящее от слухов о ее личной жизни, успехах бывшего мужа и т. д.

Отчистив пятно на рукаве куртки, она поднялась со скамейки и направилась к главному входу больницы.

В этот утренний час в центральной приемной было полно посетителей, а также обслуживающего и медицинского персонала. Все были заняты своими делами, и тем не менее, несколько любопытных взглядов проводило ее до площадки перед лифтом. «Да, – подумала с досадой Оливия, – слухи распространились и в больнице». У нее оставалась надежда, что, возможно, ей показалось, но она улетучилась, как только Оливия переступила порог конференц-зала.

– Молодец, вы не стали отсиживаться дома из-за головной боли, – встретила ее глава комитета по связям с общественностью Дафна Джером. – И вообще, дорогая моя, я восхищена силой вашего духа.

Оливия знала, что Дафна не восхищалась никем, кроме самой себя, и ее замечание истолковала как вульгарное любопытство: что же все-таки произошло в субботу?

Притворившись удивленной, Оливия вежливо проговорила:

– Не понимаю, Дафна, о чем вы?

– О появлении вашего бывшего мужа! Без преувеличения он был в центре внимания на свадьбе Джастина Грира. Но вы вели себя вполне достойно – после стольких лет разлуки…

– Собственно, особого повода для волнения не было. Мы разведены уже так давно, что эмоции любого рода отсутствуют.

– Я рада за вас. Было бы несправедливо, если б вы страдали.

Оливия поняла, что совершила ошибку, пускаясь с Дафной в словесную игру, и решила, со своей стороны, тоже всадить шпильку.

– Женщине вашего возраста следовало бы доверяться сердцу, а не слушать сплетни. Мне жаль тратить время на то, чтобы снабжать вас достоверной информацией, и не будем больше обсуждать мое настроение. Где доктор Хат? Ему, как заведующему отделением кардиологии, было бы полезно поприсутствовать на сегодняшнем собрании.

– Разве вы не слышали? Его вызвали в город, а заместитель, доктор Грир, сейчас в отпуске по случаю своего медового месяца. Здесь второй его заместитель и… – Дафна лукаво улыбнулась, – главный герой событий последних дней собственной персоной…

Последовала короткая пауза, показавшаяся Оливии вечностью.

Грант закрыл за собой дверь и одарил присутствующих улыбкой, поприветствовал всех, в том числе и ее: «Доброе утро, Оливия!», и сел на место, указанное Дафной.

Оливия плохо помнила, как отыскала свое место, чувствуя, что еще мгновение – и она упала бы в обморок! Она была потрясена своей реакцией на его появление. Еще бы! Разнузданный партнер по танцам и этот респектабельный незнакомец с холодными голубыми глазами – один и тот же мужчина?

Почти автоматически она достала из портфеля скоросшиватель с записями, думая о том, какие еще сюрпризы можно ждать от этого Гранта с безупречно накрахмаленным воротничком рубашки. Она украдкой бросила на него взгляд, ожидая встретить ответный, смеющийся над ней, но он смотрел на другого коллегу, внимательно его слушая, и иногда согласно кивая головой. И тогда Оливия немного успокоилась: здесь не место для выяснения отношений, хотя бы и взглядами.