Текст книги "Терапия"
Автор книги: Кэтрин Перес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
– Испанский? Правда? Ну, если ты должна сделать его, то иди.
Он не выглядит полностью убежденным, но я не могу беспокоиться об этом прямо сейчас. Мне просто нужно уйти.
Я открываю дверь своей машины и бросаю сумку на заднее сиденье. Когда я оказываюсь внутри, он наклоняется и опирается руками на дверцу машины.
– У тебя все хорошо? Ты кажешься не совсем здоровой. Я надеюсь, моя мама не смутила тебе этим замечанием о футболке. Не обращай на это внимания. Она просто такая, какая есть. Я игнорирую это, и ты тоже должна.
Да, твоя мама смутила меня, и да, я не здорова сейчас. Так не здорова, что это очень удивит тебя, если ты узнаешь, насколько сильно.
– Я в порядке, Джейс.
Ложь, ложь, ложь
Ложь только продолжается. Я должна убираться отсюда.
– Ладно... Ну, повеселись со своим домашним заданием по испанскому. – Он отталкивается от моей машины, закрывает дверь и пальцем показывает, чтобы я опустила окно.
– Ты уверена, что в порядке, потому что я чувствую, что-то не так. Ты ведь знаешь, что можешь сказать мне, если что-то не так? – спрашивает он с искренностью и заботой в голосе.
Не делай этого, не делай этого, не делай этого.
Нет, я делаю это.
– Почему что-то должно быть не в порядке, Джейс? Твоя мама только что посмотрела на меня, как будто я какая-то дрянная шлюха, портящая ее популярного, во всем идеального сына, а ты собираешься на какой-то модный вечер с очень подходящей тебе Элизабет и ее семьей. Я понятия не имею, почему что-то должно быть не так со мной.
Сарказм в моем голосе пропитывает воздух между нами. В тот же момент, когда слова покидают мои рот, я начинаю сожалеть о них. Взгляд на его лице подтверждает мое раскаяние, а мое сердце опускается в желудок. Он скрещивает руки на груди и смотрит на меня так, как никогда не смотрел прежде.
Мне это совсем не нравится.
– Вау! Популярный, идеальный во всем, хах? Это так ты видишь меня? Я когда-нибудь вел себя так с тобой, Джесс? Я знаю, моя мама может быть немного осуждающей, но я серьезно сомневаюсь, что она думает, что ты портишь меня, что бы это не означало. Что касается Лиз, между нами больше ничего нет.
Он делает короткую паузу.
– Самое странное, что я чувствую, что моя мама на самом деле не проблема. Ты ревнуешь, Джесс? Ты ведь понимаешь, что нам не запрещается встречаться с другими людьми только потому, что мы дружим друг с другом? Я имею в виду, ты стала моим лучшим другом, но я, в конечном итоге, снова буду с кем-то встречаться так же, как и ты.
Я смотрю на него в изумлении, больше всего на свете желая, чтобы я никогда не произносила эти чертовы слова. Этого разговора я пыталась избежать два месяца. Я знаю, что он ни с кем не встречался после Элизабет, но я становлюсь все более тревожной каждый день, беспокоясь об этой теме. Мысль о нем с другой девушкой заставляет меня чувствовать себя плохо.
Я, черт возьми, понятия не имею, как ответить ему, поэтому делаю самое лучшее. Самое глупое. Я снова лгу. Только эта ложь большая, жирная, размером с Техас.
– Нет, Джейс. Я не ревную. Я просто ненавижу Элизабет! К тому же твоя мама думает обо мне так независимо от того, что думаешь ты. Я годами видела такие взгляды, и очень хорошо знаю, что она обо мне думает.
Я чувствую, как потеют мои ладони, и эта ревность отравляет ядом мои мысли.
– Насчет того, что мы будем с кем-то встречаться, да. Я хорошо осведомлена об этом обстоятельстве, также я знаю, что у меня свидание на этих выходных. Теперь ты знаешь. Надеюсь, что это облегчит твое беспокойство о моей возможной ревности. Занимайся сексом сколько хочешь, и я тоже буду.
Я поднимаю свое окно, не давая ему шанса ответить, и уезжаю с его подъездной дорожки. Только, прежде чем я поворачиваю на асфальтированную дорогу, я бросаю последний взгляд в зеркало заднего вида. Он стоит в том же самом месте, не двигаясь и наблюдая, как я уезжаю.
Поездка домой – один из ста видов ужаса. Я раскачиваюсь на своем кресле, ударяю рукой по рулю и проклинаю себя. ДВА МЕСЯЦА. Это все, что потребовалось от меня, чтобы испортить самое лучшее, что когда-либо случалось со мной.
Когда я приезжаю домой, мама печет печенье и напевает про себя.
Привет, Марта.
– Привет, милая. Ты хочешь немного печенья? Я сделала твое любимое, – спрашивает она.
Мое любимое? Неужели она знает что-нибудь из моего любимого?
Я подхожу и беру печенье с тарелки, затем иду в свою комнату. После того как закрываю дверь, я бросаю печенье в мусорное ведро.
Сникердудл5 – определенно мое не самое любимое.
Мой телефон вибрирует, и как только я смотрю на экран, мой пульс ускоряется. Джейс. Я провожу пальцем по экрану, открываю его сообщение, и его слова делают этот ужасный день еще хуже.
Джейс: Джесс, я не знаю в чем твоя проблема или почему ты такая суперсука со мной, но я знаю, что все это – фигня. Я не был с тобой никем, кроме друга, и это как ты относишься ко мне в ответ? Я не знаю, почему ты такая злая или ведешь себя как псих... И чтобы ты знала, я ничего не говорил о свиданиях, потому что мне нужно трахаться. Я просто хотел быть уверен, что мы понимаем друг друга. Мне нужно было знать, что у тебя нет чувств ко мне, которые могут заставить тебя ревновать. Независимо от того, в чем дело, просто знай, мне не понравилось, как ты вела себя сегодня. Друзья не ведут себя так хреново друг с другом.
Я бросаю телефон через комнату и падаю лицом на кровать, зарывшись в подушку.
Как я вообще могла подумать, что он хочет меня так, как я хочу его?
Это очевидно последнее, что есть у него в мыслях. Я такая плохая? Такая непривлекательная? Или, может, проблема в том, что он знает, со сколькими парнями я переспала.
Что бы это ни было, я знаю, что наша дружба никогда не будет прежней.
8 глава
«Иногда второй шанс нужен больше, чем первый».
– Кэтрин Перес
Джессика
Я приподнимаюсь и отрываю лицо от промокшей от слез подушки, и тянусь к прикроватной тумбочке. Достаю свою коробку и открываю ее. Знакомый запах спирта ударяет в нос и заставляет желать этого еще сильнее, чем обычно.
Я опускаю шорты вниз, мое дыхание учащается. Адреналин растекается по телу в ту секунду, когда я прижимаю лезвие к коже. Провожу линию около двух дюймов в нижней части живота и чувствую, как теплая кровь течет по коже и эндорфины взрываются в моей голове, как бомбы на поле боя. Слезы стекают по моему лицу, и я зажмуриваюсь. Я так облажалась. Со мной что-то не так, и я знаю это. Подавлять это в течение двух месяцев, пытаться убедить Джейса и саму себя в том, что я нормальная девушка... Лишь жалкая попытка измениться. Как пытаться скрыть свои уродливые шрамы под бинтами, ведь последние восемь недель не изменят психически неуравновешенную девушку, которой я и являюсь.
Я сворачиваюсь в позу эмбриона и открываю свой дневник, в голове мелькают события прошлого дня. Я даже не могу уснуть, пока что-нибудь не напишу. Сегодняшняя запись будет отличаться от последней. Пальцами провожу по рукописному тексту, написанному несколько дней назад. Я почти могу чувствовать счастье, исходящее от страниц.
Трещины
Медленное улучшение
Нет больше одиночества.
Дом рядом с ним.
Ради него
Темнота рассеивается
Улыбки и смех
МЫ создаем
Открываю глаза
Вижу в первый раз
Отражение
Которое может не быть
Равно ее гибели
Читать последнюю запись больно. Сердце болит. В конце концов я всегда порчу все хорошее на своем пути, это неизбежно.
Мой телефон пищит еще два раза, но я не могу заставить себя проверить его. Я слишком напугана его словами, что он никогда не захочет видеть меня. Я не вынесу это. Не сегодня.
Достаю ручку с погрызенным колпачком, зажимаю ее между зубами и снова начинаю писать. Боль и страх вырываются из меня в письменной форме.
Так устала
Не могу отпустить
Не могу двигаться дальше
Стою неподвижно
Убегаю
Ты все еще видишь меня?
Я исчезаю?
Снова в свой мир
Темнота
Жила ли я когда-нибудь?
Или я полностью отравлена?
Он никогда не поймет
Бушующие ураганы
Скольжение его пальцев
По моим рукам
Слишком долго я пережидала
Грохочущий неистовый гром
Потерять его
Значит опуститься на дно.
Телефон снова оживает, и я встаю с кровати, раздраженная тем, что он просто не оставит меня в покое. Хватаю телефон и вижу три сообщения от него. Смотрю на время. Почти семь часов. Разве он не должен уже проводить вечер со своей сукой?
Открываю первое сообщение
Джейс: Почему ты не отвечаешь? Я знаю, ты получила мое сообщение.
Он написал его вскоре после первого сообщения, которое отправил, будучи обозленным на меня. Я открыла следующее.
Джейс: Ты пытаешь меня молчанием? Мы в детском саду, Джесс? Идиотизм! Я не знаю, почему ты так ведешь себя, и это бесит меня. Ответь мне, даже если все, что ты мне напишешь – это попросишь отвалить. Просто ответь хоть что-нибудь... пожалуйста.
Теперь я чувствую себя куском дерьма из-за того, что не прочитала сообщения раньше. Я должна была ответить ему после первого. Открываю последнее и замираю.
Джейс: Я еду. Буду через 15 минут.
Твою мать!
Он едет ко мне домой. Смотрю на время отправления и понимаю, что он будет здесь через десять минут. Я бегу в ванную, вытираю растекшуюся подводку под глазами.
Черт!
Мои глаза выглядят так, будто я выкурила огромный косяк. Теперь он подумает, что я псих или под кайфом.
Я быстро расчесываю волосы и завязываю их в пучок. Затем бегу к тумбочке и прячу дневник, падаю на кровать и пытаюсь успокоить дыхание. Я слышу дверной звонок и замираю. Он здесь, и то, что ко мне никто никогда не приходил в гости, заставляет меня нервничать. Я так рада, что сегодня мама-Марта, а не Пьяница-мать.
Я бегу к входной двери, но мама опережает меня. В руках у нее стакан с прозрачной жидкостью, я сразу понимаю, что Марта на пути к пьянству, если уже не там.
Прекрасно.
Теперь он может увидеть мою пьяную мать, мои красные глаза и поймет, как живут в доме Александр.
Мама открывает дверь и самый красивый мужчина, да, я сказала мужчина, потому что человек, который стоит в дверях – не мальчик. На нем надет черный костюм с белыми пуговицами и бирюзовый галстук. Я изучаю его с головы до ног, а моя челюсть удобно расположилась на полу. Его волосы покрыты лаком и зачесаны как у моделей Холлистера6, мне приходится сдерживать себя, чтобы не промчаться мимо мамы и не наброситься на него.
Он что, пытается мучить меня всей этой сексуальностью?
Вот оно: его обожаемая зубочистка, перекатывающаяся между его пухлыми губами, губами, которые я хочу пососать. Я чувствую, как тепло распространяется по моим щекам, и клянусь, стук сердца отдается в ушах.
– Привет, – говорит он, невинно засовывая руки в карманы.
Сначала он смотрит на меня, затем на маму. Я тут же начинаю бояться. Последнее чего я хочу, так это чтобы мама сказала или сделала что-то глупое, поэтому я обхожу ее и выхожу на крыльцо. Оборачиваюсь и смотрю на маму, прежде чем закрыть дверь.
– Мам, я буду через несколько минут, – говорю я и поворачиваюсь к нему лицом.
– Эм, не могла бы ты представить меня своей маме, Джесс? – безобидно спрашивает он, будто между нами сейчас нет гигантской пропасти. Если бы кто-то из нас сделал неправильный шаг, мы бы оба рухнули туда вниз.
– Поверь мне, тебе не стоит с ней знакомиться сегодня, – наши взгляды встречаются, неловкость между нами ужасно напрягает, – разве ты не должен быть на благотворительной фигне? – спрашиваю я.
– Нет, я там, где должен быть, – отвечает он, приводя меня в жуткое неверие. – Ты уже ужинала?
Я стою там, смотрю на его рот и пытаюсь понять, правильно ли поняла его слова, но его зубочистка отвлекает меня.
– Джесс, ужин – да или нет? – спрашивает он, а я смотрю на него, как по уши влюбленный щенок.
– Нет, – невозмутимо отвечаю я.
– Тогда предупреди маму, что мы едем ужинать. Нам надо поговорить.
Я молчу. Просто киваю. Затем смотрю вниз на свою одежду и снова на него. Я чувствую себя одетой очень скромно, напомню – «Музыка делает меня похотливой» все еще красуется на моей груди.
– Не волнуйся по поводу одежды. Мы поедем в автокафе.
Автокафе? Серьезно?
Ладно, пофиг. Я голодная, как собака, и знаю, что нам надо поговорить, если я хочу сохранить с ним хоть какие-то отношения. Он слишком много значит для меня, чтобы позволить своему извращенному мозгу все испортить.
– Хорошо, я скажу маме и вернусь, – я чувствую, как нарастает паника. Что, если он хочет сказать, что мы больше не можем быть друзьями?
Боже, пожалуйста, не дай ему сказать это.
Я захожу в дом и заворачиваю за угол в гостиную.
– Мам, я поеду с другом перекусить. Скоро вернусь.
Она поднимает свою руку и бормочет:
– Оки-доки, милая, – звучит, будто она сейчас счастливо пьяна. Думаю, это намного лучше, чем беспорядочно навиваться, ну и ладно.
Я беру свой телефон и сумку из своей комнаты и подхожу к его грузовику. Он снял пиджак и развязал галстук. Рукава рубашки расстегнуты и подвернуты к локтям. Первые две пуговицы на рубашке тоже расстегнуты, и он выглядит еще лучше, чем при полном параде пять минут назад. Уголки его губ приподняты в легкой улыбке. Это помогает мне дышать, так как показывает, что он больше не злится.
– Как тебе ДК? – спрашивает он, и я смеюсь.
– Что? «Дэйри Куин» – обалденно. «Steak Finger Country Baskets»(прим.перев. – блюдо из закусочной) – отстой, – говорит он, выезжая из моего двора.
– Ничего, просто ты должен быть на модном ужине c роскошной едой, а ты хочешь пойти в «Дэйри Куин». Это забавно, вот и все.
– Модно – не всегда означает хорошо, Джесс. – Его комментарий бессмыслен, но я ничего не говорю ему об этом.
Мы едем в тишине, пока он не вытягивает руку, чтобы включить стерео. Тишина заменяется на тексты песен Staind, а я смотрю в окно, задаваясь вопросом, как закончится вечер. Я сомневаюсь, что если буду с ним честной, все будет хорошо, но ложь тоже не решит эту проблему.
Мы добираемся до «Дэйри Куин», когда песня Staind переходит в одну из песен Hinder. Он подъезжает к автокафе и уменьшает громкость, прежде чем опускает окно.
Он смотрит на меня и спрашивает:
– Что будешь?
Небольшая улыбка растягивается на моем лице.
– Ну, я думаю, после того как ты назвал это дерьмом, я буду палочки стейка «Country Basket». И ванильную колу, пожалуйста. – (Он ухмыляется и заказывает по одному для каждого из нас.) – Ох, и еще я хочу мороженое. Арахисовое слоеное мороженое без арахиса, пожалуйста.
Он поднимает бровь, смущенный моей странно просьбой.
– Ты хочешь арахисовое слоеное мороженое без арахиса? Джесс, какой смысл заказывать что-то с арахисом, если ты не хочешь его там? Это странно.
– Ну, это я. Странная, – говорю я спокойно.
Я не хочу вдаваться в мои странные проблемы с пищей, так что я больше не говорю об этом. Дело в том, что я не люблю то, что хрустит в моей еде. Мне нравится арахис, но не в мороженом. Так же, как я люблю соленые огурцы, но не ем их в бургерах. Кусать что-то и чувствовать хруст внутри этого – пугает меня.
У меня было несколько странностей, которые я скрывала от Джейса. Мне не нравится, когда моей еды касаются на моей тарелке, и я не буду использовать одну и ту же вилку дважды для двух разных блюд. Мне нужны две вилки. К счастью, чтобы есть палочки стейка вилки не нужны.
Я также полностью отвергаю грязную посуду. Когда мне нужно что-то загрузить в посудомоечную машину, меня неоднократно тошнит. Я совершенно не могу касаться старой, прилипшей еды. Знаю, я могу показаться каким-то странным гермофобом7 с ОКР8, но, на самом деле, мысль о бактериях или микробах не принимается в расчет. Меня беспокоит только эта высохшая, ужасная пища. Вот какая я.
Я считаю, когда наполняю ванну водой. Это еще одна странная вещь, которую я делаю. Не знаю, почему, но делаю это с тех пор, как была ребенком. Когда вода достигает уровня, которого я хочу, я перестаю считать. Иногда я дохожу до тысячи, иногда до пятисот. Странно, знаю.
Он заказывает арахисовое слоеное мороженое без арахиса, и мы продвигаемся вперед, чтобы получить заказ. Я тянусь в свою сумочку, чтобы достать деньги, но он поднимает руку.
– Ни в коем случае, я уже оплатил, – он протягивает деньги кассиру и даже не оборачивается на меня, пока она дает ему сдачу.
– Джейс, я могу оплатить свою еду. Мы не на свидании или что-то вроде этого.
Я не знаю, почему меня так тянет к грубому обращению, но я просто должна была сказать это, с большим количеством сарказма в голосе. Он гримасничает, прежде чем отворачивается и забирает еду, затем кладет пакет на сиденье между нами и ставит напитки в держатели для стаканов. Последним кассир протягивает ему мороженое.
Он поворачивается и протягивает его мне.
– Вот, твое странное мороженое, – говорит он скучающим голосом.
Он снова зол. Я чувствую, что это полностью моя вина. Мы выезжаем на дорогу и направление, по которому мы едем, подсказывает, что мы едем к нему домой.
Почему мы едем к нему?
– Куда мы едем? – спрашиваю я, несмотря на то, что уже знаю ответ. Я надеюсь, он расскажет, почему.
– Ко мне домой. Моей мамы нет дома, и не будет допоздна, так что нам никто не помешает поговорить, потому что нам правда это нужно, – произносит он.
Боже, он все еще зол, и он все еще хочет поговорить. Это не закончится хорошо. Я чувствую это.
***
Мы сидим за причудливым уличным столом у его бассейна. Уличное освещение отражается от воды, сверкая, когда звук водопада наполняет воздух.
Это лучше, чем любой ресторан.
Он протягивает мне мою еду и начинает есть. Я съела все свое мороженое еще до того, как мы приехали сюда, но все еще голодна.
– Я не могу поверить, что ты съела свое мороженое перед едой, – говорит он с палочкой стейка во рту.
– А я не могу поверить, что ты говоришь с едой во рту, – поддразниваю я.
Меня переполняет храбрость, и я просто хочу, чтобы это ужасное ожидание разговора закончилось.
– Джейс, о чем ты хочешь поговорить? – спрашиваю я, но не смотрю ему в глаза.
Трусиха.
– Нет. В первую очередь еда. Во вторую – разговор.
Я поднимаю на него взгляд, когда опускаю палочку стейка в соус.
– Ладно, – соглашаюсь я осторожно.
Мы заканчиваем есть, и он встает, чтобы все выбросить. Затем идет к гаражу и возвращается, держа что-то похожее на пустую пивную бутылку.
Какого черта?
– Эм, для чего это? – спрашиваю я, указывая на бутылку.
– Игра в бутылочку, – говорит он на полном серьезе.
Игра в чертову бутылочку? Правда? Он, должно быть, шутит.
Его выражение лица остается задумчивым, когда он падает обратно в кресло. Он кладет бутылку на середину стола, затем отклоняется, уставившись на меня. Я ничего не могу поделать и смеюсь. Это уже слишком.
– Это не то, о чем ты думаешь. Ты крутишь ее, если она указывает на другого человека, ты задаешь вопрос, любой вопрос, и другой человек должен честно ответить. Если она никуда не указывает, что вероятно, так как нас всего двое, ты должна сказать правду о себе, которую другой человек не знает, – он останавливается, прежде чем хватает бутылку.
Мне уже не нравится эта игра, а мы еще даже не начали. Я думаю, что традиционная игра в бутылочку, как в средней школе, мне нравится больше.
– Вот, дамы вперед, – говорит он, давая мне бутылку. Я кручу бутылочку, и она указывает на пустое кресло рядом со мной.
– Правда, – напоминает он, когда сверлит дыру прямо сквозь меня своими синими глазами.
– Мне жаль, что я тебя сегодня разозлила, – говорю я ему, потому что это самая лучшая правда, которую я могу придумать, и я правда сожалею об этом.
Он ничего не отвечает и тянется, чтобы покрутить бутылку. Теперь она указывает на кресло рядом с ним. У него на лице серьезный, суровый взгляд, который заставляет меня чувствовать себя неуютно.
– Я рад, что ты сожалеешь, но я все еще чертовски зол, – говорит он, а мои губы немного выпячиваются. Моя очередь, поэтому я снова кручу. Его глаза пригвождают меня, когда я делаю это. Она указывает прямо на него.
– Почему ты все еще зол на меня? – спрашиваю я сразу по существу.
Он выпускает немного раздраженный выдох, наклоняется вперед и кладет локти на стол.
– Я просто не знаю, почему ты взбесилась. И все то дерьмо, которое ты вывалила, было для меня полной неожиданностью. В одну минуту все в порядке, в следующую – ты в ярости и озлоблена. Ты уехала после комментария о сексе, и я стоял там, думая, что, мать вашу, только что произошло?
Он останавливается, открывает рот и снова его закрывает. Я вижу внутреннюю борьбу, которую он ведет, пытаясь сформировать мысли в слова.
– Я просто собираюсь спросить. Если я захожу слишком далеко, так и скажи, но я должен спросить. Ты хочешь больше, чем дружить со мной, Джесс?
Его вопрос оборачивается вокруг моей шеи и душит меня. Вот оно. Я на распутье. Я могу лгать или могу быть честной, но по какой-то причине оба пути, кажется, кончатся плохо.
Я роняю лицо на руки и борюсь со слезами. Я не хочу, чтобы он видел мою печаль и сломленную сторону меня. Он уже видел ее после того, как меня избили, и я не хочу, чтобы он снова ее видел. Но все, чего я хочу – плакать, потому что чувствую, что все уже разваливается на части. Я облажалась, остро отреагировав, и вот как это всегда начинается для меня. Одна острая реакция ведет к другой и в конечном итоге все хорошее разваливается.
– Джесс, почему ты плачешь? Клянусь, я не пытаюсь быть полной задницей. Я просто думаю, что мы должны понимать друг друга, что бы ни происходило. Пожалуйста, просто поговори со мной, черт побери. Ты никогда ничего не рассказываешь мне, я открыл тебе душу и рассказал тебе больше, чем говорил кому-либо еще. Почему ты не можешь делать то же самое? Ты чертовски меня расстраиваешь.
Я поднимаю свое лицо, и слезы бегут, несмотря на отчаянное желание их сдержать. Когда я смотрю на него, чувствую его расстройство, его злость, но больше всего вижу, что он искренен в том, что хочет исправить все между нами.
– Пожалуйста, не плачь. Черт возьми, к черту все! Это очевидно, что тебе больно. Я могу видеть это в твоих глазах и не только потому, что ты плачешь. Там есть боль, которую я не могу достать, – он делает глубокий вдох и продолжает, теперь уже более мягко: – Ты должна сказать мне что не так или это будет съедать меня изнутри. Что не так, Джесс?
Я всегда чувствовала, будто он может читать меня лучше, чем кто-либо еще. Он прав насчет боли, только не об уровне боли. Проблема в том, что как я могу объяснить это кому-то еще, когда едва могу объяснить это себе? Нет никакого способа сказать ему, что со мной не так, и не быть при этом неуравновешенной, нуждающейся девушкой, которой, я знаю, я являюсь.
Я должна сказать, что чувствую к нему, потому что если не сделаю, то это будет еще одним сожалением, с которым я буду жить. Не имеет значения, что случится между нами в будущем, мне нужно сказать ему, что он заставил меня почувствовать, и насколько больше я хочу от него. Я тянусь глубоко внутрь себя, собирая каждую унцию мужества, которая у меня есть, и говорю то, что хотела сказать неделями.
– Джейс, я сожалею, что вела себя так. Сожалею обо всем этом. Я просто ревновала – ревную – от мысли, что ты будешь с кем-то еще. Когда ты снова начнешь встречаться, я хочу, чтобы это было со мной. В следующий раз, когда я почувствую чьи-то губы на себе, я хочу чтобы они были твоими, – я делаю паузу, прежде чем продолжить изливать душу. – Ты дал мне больше за прошедшие два месяца, чем кто-либо за всю мою жизнь. Я доверяю тебе. Ты заставляешь меня чувствовать, что я имею значение для тебя. Ты забавный, милый, самоуверенный, сексуальный, восхитительный, и всегда знаешь, как заставить меня улыбаться. Есть вещи, которые ты обо мне не знаешь, которые я еще не совсем готова рассказать, но я собираюсь делать все, что в моих силах, чтобы перестать лгать и тебе и себе о своих чувствах.
Я останавливаюсь, чтобы восстановить дыхание и привести свои нервы в порядок, чтобы закончить то, что хочу высказать.
– Я знаю, ты дал мне ясно понять, что не видишь меня в качестве своей девушки, знаю, что ты не хочешь меня так, как я хочу тебя, так что я, правда, попытаюсь продолжить быть просто твоим другом, потому что иметь кого-то как ты лучше, чем вообще никого не иметь. Я просто не знаю, как контролировать свои чувства и действия, когда думаю о тебе с кем-то еще.
Я втягиваю воздух, пытаюсь восстановить дыхание после того, как выдала все это быстрее, чем он, вероятно, мог успеть понять. Я поднимаю глаза на него, чувствуя себя более незащищенной, чем когда-либо чувствовала себя в жизни. Он понятия не имеет, как тяжело мне было это сказать. Дать ему крошечный намек на степень моего отчаяния – невероятно трудно.
Он откидывается назад, скрещивает руки на груди и поднимает глаза. Одинокая слеза катится по моей щеке, но я не пытаюсь смахнуть ее, потому что эти слезы мне нужны. Я просто позволяю им падать, позволяю ему видеть меня. Я ничего не могу поделать, но мне интересно, всегда ли моя жизнь будет наполнена такими моментами: страхами, печалью и болью.
Смятение и беспокойство заволакивают его глаза. Я опускаю взгляд и смотрю себе на колени.
– Джесс, я знаю, что тебе было тяжело сказать это. По правде говоря, я уже понимал это до того, как ты призналась, но мне просто нужно было убедиться. Во-первых, я не говорю, что не хочу тебя, так что, пожалуйста, не думай, что я слепой, глухой придурок, который не видит прекрасную девушку напротив меня.
Он наклоняется ко мне и кладет локти на стол.
– У тебя нет причины чувствовать себя нежеланной, так что запомни: любой парень в здравом уме будет хотеть тебя, особенно если он узнает ту Джессику, которую знаю я. Кроме твоего тела, твоих невероятных глаз и этого облака блестящих черных волос, ты чертовски забавная, и мне с тобой ужасно весело. Ты понятия не имеешь, сколько раз я хотел схватить тебя в бассейне, закинуть себе на плечо и забрать тебя в свою комнату.
Он останавливается и опускает голову.
Снова посмотрев на меня, он говорит:
– Но то, что меня останавливает – это неизбежность. Подумай об этом, Джесс. Как часто отношения из старшей школы превращаются во что-то длительное? Практически никогда. Как много людей, которые встречались в старшей школе, ссорятся из-за какой-то глупой школьной ерунды и потом никогда не видят друг друга снова? Ответ: почти всегда. Я не хочу так. Не хочу потерять то, что мы уже построили.
Его слова проникают в меня одно за другим, по крупицам укрепляя то, что я уже знала. Джейс отличается от остальных. Он хороший и верный. И очень приятный парень.
– Ты единственная, кому я рассказал про Женевьев, поэтому это заставляет меня дорожить нашей дружбой больше, чем моими буйными подростковыми гормонами. Я хочу, чтобы ты была в моей жизни долгие годы, и единственный способ добиться этого – убрать физические романтические отношения из уравнения. Разве ты не видишь, что быть друзьями нам безопаснее, чем быть кем-то еще?
Я знаю, в этом есть смысл. Он такой заботливый, и то, что восемнадцатилетний парень может убрать свои гормоны на задний план для того, что он ценит – говорит о многом. Парни, как правило, ценят все, что основывается на сексуальных отношениях, так что я должна быть счастлива насчет этого, но нет. Я могу думать только о нем с кем-то другим, и не могу смириться с этим. Мысль о том, что он будет встречаться с другой девушкой, разрушает меня. Это пожирает меня, образовывая глубокую дыру в моей груди, угрожая всосать меня внутрь и никогда не отпускать.
Понятия не имею что сказать или сделать. Это не сработает. Может быть, если бы я была нормальной и умела контролировать свои эмоции, я бы могла согласиться с его словами, но то, что я знаю, что когда-нибудь он ляжет в постель с другой девушкой, омрачает нашу дружбу. И это будет продолжаться до тех пор, пока в один день это не сломается. Я могу уйти от него сейчас и никогда не оглянуться, или могу остаться с ним друзьями, и оставить все как было, прежде чем начался этот ужасный день. Умная девушка уйдет, но отчаянная девушка, которой я являюсь, останется.
– Ладно, Джейс. Я буду стараться сильнее. В любом случае, я не хочу все потерять. Ты важен для меня, так что я попытаюсь прекратить хотеть большего. Просто будь терпеливым со мной, ладно?
Он встает, обходит стол, прежде чем вытягивает руку и хватает меня за руки и тянет к себе. Он обнимает меня, и я роняю голову ему на грудь, обнимая его в ответ. Он крепко меня сжимает и целует в макушку. Это не поцелуй, который я хочу, но я принимаю его.
– Спасибо тебе. Я рад, что не потеряю своего лучшего друга. Плюс, кто будет держать меня в узде, если не ты? – говорит он со смехом в голосе. – Все будет хорошо. Мы с этим разберемся.
Он держит меня еще какое-то мгновение, а я сжимаю его в ответ и понимаю, что у меня не будет много таких объятий, прежде чем я снова все испорчу и потеряю его навсегда.
9 глава
«Помнить. Забывать.
Не уверена, что хуже».
– Келли Армстронг.
Джессика
Шесть лет спустя...
Желая большего
Со спиной, прижатой к двери
Ищу неизвестно что
Надеюсь на что-то
Как белый мелок
Рисующий по белому листу
И не давая результата
Все эти годы
Невидимая...
Куда я шла?
Где я была?
Потеряла себя
Все из-за него
Смягчаюсь
Распаляюсь
Топчусь на одном месте
Погруженная под воду
Задерживаю дыхание
Сдаюсь
Разламываюсь изнутри
Ищу кого-то
Ищу большего
Желая улыбнуться
Желая разобраться
Выдохнуть
Расслабиться
Просто нуждаюсь
Просто хочу
Друга
Место
Где могу быть собой
Быть свободной
Просто быть собой...
Оглядываясь на шесть лет назад, когда я навсегда потеряла Джейса, я понимаю, у меня не было четкой картинки нашего совместного будущего, но я и представить не могла, во что это превратится, или насколько далеко я уйду от нормальности. Я даже представить не могла такое отчаяние и агонию и не думала, что в конечном итоге сделаю Джейсу так же больно, как и себе.
Через несколько недель настанет день, который я никогда не хочу встречать – день, когда наш ребенок должен был родиться. Каждый год наступает этот день, и это разрывает меня в клочья. Столько неправильных решений, столько необдуманных вариантов, и столько ложной любви и ненависти привели меня к тому переломному моменту несколько лет назад.
Когда я думаю о своей жизни в старшей школе, чувствую огромную тяжесть, невыносимую боль, которая калечит меня всеми возможными способами. Я ношу ее на своих плечах каждый божий день, она отражается в каждом моем решении, каждом поступке.
После того как мы согласились остаться друзьями, я изо всех сил старалась сдержать слово. Каждый день я подавляла свои желания. Пыталась спрятать собственнические чувства и ревность. Джейс был тактичен к чувствам, с которыми я боролась, он никогда не переходил на флирт, никогда не упоминал при мне других девушек.
