Текст книги "Ночной обман"

Автор книги: Кэтрин Мэлори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– Прекрати! – коротко приказала Наташа. – Мне не нужна лесть – только информация.

Он вздохнул, как бы смиряясь с неизбежным.

– Что ж, будь по-твоему. Но предупреждаю, когда я закончу, тебе будет стыдно за свой гнев.

– Это мы еще посмотрим.

Марк как-то странно посмотрел на нее – с любопытством, склонив голову.

– Посмотрим. Я начну с фактов, которые ты считаешь столь важными. Моя профессия – оценка произведений искусства. Этому делу я учился в университете и в галерее моего дяди…

При упоминании имени известного парижского знатока живописи, имеющего свой бизнес в этой сфере, Наташа вздрогнула от удивления. Этот человек практически сам представлял собой целое учреждение! В международных кругах, связанных с искусством, вряд ли можно было найти второго такого уважаемого и авторитетного специалиста. Если Марк хотел добиться эффекта разорвавшейся бомбы, то он выбрал для этого самое подходящее оружие.

В голове пронеслось несколько мыслей одновременно. Во-первых, Трейси была права. Вторая мысль оказалась пострашнее, от нее по спине пробежал неприятный холодок: с такими связями, как у него, Марк мог при желании навредить ее карьере гораздо больше, чем даже Якоб. Возможно, ей стоит отбросить вызывающую позу и просто принять то, что уготовано судьбой. В конце концов с картиной-то ничего не случилось.

Но нет. От того, кто он, ничуть не меняется то, что он сделал. Марк все еще задолжал ей объяснение.

– Я вижу, ты слышала о моем дяде, – кивнул Марк, наблюдая за сменой выражения ее лица. – Теперь по крайней мере ты знаешь, что я происхожу из семьи, которая давно и заслуженно пользуется честной репутацией в нашем бизнесе. – Он помолчал, затягиваясь сигаретой. – Так или иначе, в число моих клиентов входит и «Такамура Групп». Узнаешь название?

Еще бы не узнать! Это тот самый японский инвестиционный консорциум, которому Якоб собирался продать Матисса. На этот раз неодобрение, промелькнувшее в Наташиных глазах, было несомненным, и Марк его заметил.

– Я понимаю, о чем ты думаешь. Мне тоже не нравится, что шедевры европейского искусства оказываются похороненными в сейфах японских толстосумов. Но, как бизнесмен, я обязан предоставить свои услуги любому клиенту, который хочет за них заплатить.

Наташа беспокойно переступала с ноги на ногу. Нельзя допустить, чтобы ее праведный гнев утих под действием этого бархатного, успокаивающего голоса!

– Мой контракт с «Такамура Групп» касается оценки одного-единственного предмета: картины, что висит сейчас у меня за спиной. Экспертиза завершена сегодня утром при великодушной помощи моего знакомого профессора химии. Я носил картину в его лабораторию. Там провели анализ пигментов и спектрографию – думаю, с этими безвредными тестами ты хорошо знакома.

Наташа кивнула. Речь шла о достоверных, но довольно сложных и редко применяемых методах проверки подлинности картин.

– Строго говоря, в них не было особой необходимости, – продолжал Марк. – Все, что мне нужно было узнать, я уже выяснил, рассматривая через увеличительное стекло характер мазков. Анализы всего лишь подтвердили мои заключения.

Наташа тоже знала, что характер мазков индивидуален для каждого художника, и поэтому их анализ служит главным методом, с помощью которого устанавливается авторство в спорных случаях. Сама того не желая, она почувствовала уважение к Марку: для такого анализа нужен точный глаз и энциклопедические знания о технике художника. При других обстоятельствах она бы с удовольствием продолжила беседу на эту тему, но сейчас предстояло получить ответы на более неотложные вопросы.

– Но почему, скажи на милость, ты взял картину из моей квартиры тайком, как воришка? Почему, если нужно было провести экспертизу, ты не обратился прямо к Якобу Ноксу?

– Это первое, что я сделал – позвонил ему в начале прошлой недели. Но он мне отказал.

– Что?! Не может быть!

Марк возмутился.

– Ты должна мне поверить! Я говорю правду. Нокс к тому же был явно не в восторге от моей просьбы.

Теперь уже защищаться пришлось ей.

– Но договор с покупателем предполагает экспертную оценку по его желанию – обычно так и поступают.

– Разумеется, твой босс очень умен. Нокс не отказал мне напрямую – он всего лишь ясно дал понять, что в обозримом будущем нам с ним не удастся согласовать время, удобное и для него, и для меня, чтобы осуществить экспертизу. Видишь ли, подразумевалось, что к оценке картины может быть допущен другой эксперт, но только не я.

Наташа покачала головой.

– Не понимаю.

– Что ж, я объясню. Якоб Нокс стремится выполнить условия сделки о продаже – вряд ли он может поступить иначе, если рассчитывает и дальше заниматься своим бизнесом. Однако он, по всей вероятности, считает, что если экспертизу буду проводить я, то это чревато для него неприятностями. У меня, как эксперта, определенная репутация.

У Наташи мелькнула смутная мысль, что, кажется, Трейси упоминала о чем-то в этом роде, но прежде чем она успела вспомнить, что именно, Марк продолжил свой рассказ:

– Страх твоего босса меня заинтриговал, поэтому я решил так или иначе добиться своего… скажем так, окольным путем. В конце концов, вкладывая четыреста тысяч долларов, даже «Такамура Групп» имеет право на самую надежную экспертизу.

Наташа наконец уселась напротив него в одно из своих антикварных кресел. Они смотрели в лицо друг другу, как прокурор и обвиняемый в зале суда. Почему-то она подозрительно напоминала самой себе как раз подсудимого и, чтобы избавиться от этого неприятного чувства, решила перейти в наступление.

– Говоришь, ты решил добраться до цели окольным путем? Не ты ли случайно попытался проникнуть в галерею во вторник ночью, а потом еще и в среду?

– Non! – Марк поднялся. – Я уже говорил, что никогда не пошел бы на это.

Его ответ прозвучал так убедительно, что Наташа не усомнилась в его правдивости. Она кивнула, мысленно отодвигая на будущее нерешенную проблему со взломщиками.

– К тому же, – продолжал Марк, – под рукой был гораздо более простой способ. Объясняя, что не сможет назначить мне встречу, твой босс упомянул, что в ближайшее время собирается на две недели в Калифорнию. Для меня это была просто невероятная удача! План родился сам собой… и он предполагал участие некой ассистентки, которая, как я слышал, работает у месье Нокса. По всеобщему мнению, хитрый плут нанял ее специально для того, чтобы завлекать богатеньких клиентов мужского пола!

Да как он смеет так о ней говорить! Наташины глаза угрожающе сузились, когда Марк совершенно хладнокровно поднес ко рту сигарету и затянулся. Она знала, что эффектная внешность действительно была одной из причин, по которой Нокс взял ее на работу, но это не давало Марку права так цинично об этом заявлять.

– Как ты вообще узнал о моем существовании? – воскликнула она.

– Твое имя прозвучало в одной из моих первых бесед с мистером Шимазу представителем «Такамура Групп». Думаю, ты встречала его в галерее? – Наташа кивнула. – Невероятно, но при одном упоминании твоего имени его глаза начинают словно танцевать, что крайне необычно для невозмутимого японского бизнесмена!

Наташа проигнорировала этот выпад.

– А как ты узнал, что картина находится у меня в доме?

– Этого-то я и не знал. Слушай, и ты все поймешь. Я собирался появиться в галерее под видом коллекционера, интересующегося творчеством Матисса. Думаю, не составило бы большого труда выудить информацию, что в галерее есть работа этого художника. Потом, с помощью соответствующих комплиментов, было бы не сложно убедить тебя показать мне картину.

Самоуверенная свинья!

– Понимаешь, – продолжал объяснять Марк, не замечая, что она вперила в него взгляд, полный ненависти, – мне нужно было провести рядом с картиной всего лишь несколько минут, чтобы я понял, нужна ли дальнейшая экспертиза. Если так, я бы по крайней мере проинформировал своего клиента…

– …и все равно получил бы свой гонорар! – закончила вместо него Наташа, и ее губы презрительно скривились:

– Чем дальше, тем хуже!

– Частично – да, – кивнул Марк. Неожиданно он усмехнулся. – Потом мне пришло в голову усовершенствовать замысел. Поскольку на осуществление моей затеи у меня было в запасе две недели, я подумал, что план сработает еще вернее, если я подстрахуюсь – сначала познакомлюсь с тобой в другой обстановке. Поэтому я позвонил приятельнице, которая, как я был уверен, сможет организовать встречу.

– Трейси, – обреченно выдохнула Наташа.

– Да.

Наташа вскипела.

– Ах ты, хладнокровный ублюдок! – прошипела она. – Значит, ты решил меня соблазнить, зная, что потом я не устою и предоставлю тебе возможность осмотреть картину! Ты готов на все, лишь бы получить свои грязные деньги!

Похоже, эта мысль встревожила Марка.

– Нет! Это совсем не входило в мои планы! На вечеринке я всего лишь хотел произвести на тебя хорошее впечатление. Позже, придя через несколько дней в галерею и «неожиданно обнаружив», что ты там работаешь, я мог бы изобразить удивление. Поскольку ты тоже была бы удивлена – надеюсь, приятно, – ты с меньшей настороженностью отнеслась бы к идее показать мне картину.

Холодная злость в глазах Наташи не оставляла сомнений, что она отвергает эту ложь.

– Наташа, ты должна мне поверить! Это правда, клянусь! Я не собирался причинять тебе ни малейшего вреда. Если бы мой план удался, ты бы даже не узнала, что тебя обвели вокруг пальца.

– Если таков был твой план, то зачем ты устроил весь этот невероятный спектакль сегодня ночью? У тебя не было необходимости соблазнять меня любой ценой, и все же ты это сделал!

Марк раздавил сигарету в пепельнице и запустил пальцы в свои густые спутавшиеся волосы. Жест выдавал растерянность и тревогу. По какой-то непонятной причине его высокомерный фасад вдруг рухнул. В первый раз за все утро он показался девушке изможденным. Он потер лицо руками, словно пытаясь собраться с мыслями.

– Ты помнишь, что я говорил тебе, когда мы только встретились? – начал он. – Я сказал, что меня весь день тревожило странное предчувствие. Интуиция подсказывала, что на этом глупом маскараде я встречу кого-то необыкновенного. На то, чтобы разглядеть тебя в толпе, потребовалось несколько минут, но когда это случилось, я понял, что наконец нашел свою Клеопатру – женщину, которую, казалось, ждал две тысячи лет! И это правда!

– Ха!

Наташин возглас прозвучал насмешливо, но сердце ныло от тоски. Если бы она могла ему поверить! Но все эти слова – лишь затасканная лесть, им нельзя верить больше, чем звонкой болтовне ярмарочного зазывалы. То, что Марк опустился до такой дешевой тактики, одновременно и злило Наташу, и надрывало ей душу. Она отвернулась.

Марк продолжал, тщетно пытаясь пробиться сквозь стену ее недоверия:

– Сначала я даже не знал, кто ты такая. Только когда я спросил твое имя у Трейси, оказалось, что ты та самая Наташа Бэррон – женщина, которую я собирался одурачить. Поверь, мне становилось не по себе от одной только мысли, что я намеревался тебя обмануть.

– Но тем не менее это тебя не остановило, и ты продолжил игру, и даже пошел дальше. Ты унизил меня еще сильнее!

– Non! Наоборот, я совсем отказался от своего замысла. Я понял, что мои обязанности по отношению к «Такамура Групп» ничто по сравнению с редкой, удивительной возможностью узнать тебя и… по сравнению со счастьем заняться с тобой любовью.

У Наташи появилось ощущение, что она тоже становится не в силах и далее поддерживать фасад холодного гнева. Как слабая плотина под напором воды, он стал давать трещину, в которую просачивались переполнявшие ее напряжение и боль. Отвернувшись и сердито смахивая рукой непрошеные слезы, она прокричала:

– Как бы я хотела, чтобы ты тогда просто оставил меня в покое!

Марк невесело покачал головой.

– На это я способен не более чем на то, чтобы позволить отрубить себе руку. Я должен был, понимаешь, должен сделать тебя своей, Наташа! Навсегда.

Девушка вдруг с содроганием вспомнила, что, когда они занимались любовью, ей подумалось, что теперь она навсегда в каком-то смысле принадлежит ему. Теперь девушка поняла, что так оно и есть. Каждую минуту, каждую подробность этой ночи она, пожалуй, не забудет никогда. Его стройное загорелое тело на фоне белоснежных простыней, его лицо, любовно склоненное над ней в неясном свете свечи, дрожь наслаждения, пробегающую по ее телу… Воспоминания, которые Наташа гнала от себя с той самой секунды, как он вернулся, теперь обрушились на нее ошеломляющим, приводящим в смятение потоком. Да, она ненавидит Марка, но ночь, проведенная с ним, перевернула всю ее жизнь. Однако с его стороны все было сплошным притворством, и от этой мысли сердце разрывалось на части. Наташе потребовалось собрать всю силу воли, чтобы сдержать предательскую дрожь в нижней губе.

– Все твои действия – недостойные! – бросилась она в наступление.

– Я так не думаю. Там, на вечеринке, ты повернулась ко мне, и, увидев твой нежный, вопрошающий взгляд, я понял, что принял правильное решение.

– Почему, ну почему ты не мог просто оставить меня в покое?! – Этот мучительный вопрос звучал в ее голове снова и снова.

Теперь уже Марк вскочил с дивана и заходил взад-вперед. Но ограниченное пространство небольшой комнаты позволяло ему делать только по три шага туда и обратно. Он был похож на тигра, посаженного в тесную клетку.

– Наташа, я слишком устал для долгих объяснений и умных споров. Просто выслушай правду: все, что произошло между нами этой ночью, было настоящим и касается только нас двоих.

Наташа изо всех сил боролась с собой. Каждая клеточка ее тела до боли жаждала его прикосновения. Отчаянно хотелось почувствовать его губы на своих, чтобы сокрушительный поцелуй стер из ее сознания жестокую истину о том, что Марк ее просто-напросто использовал. Но она не пустоголовая дурочка – ей удалось справиться с собой и постепенно на нее снизошло могильное спокойствие. Физическая боль уступила место холодной целеустремленности.

– Так ты утверждаешь, что прошедшая ночь была настоящей? – произнесла Наташа с вызовом. – Что нас свела вместе взаимная страсть? Но теперь я уже не смогу в это поверить. Факт остается фактом: чувства не помешали тебе забрать Матисса.

Казалось, Марк испытал чуть ли не облегчение, словно уж это-то обстоятельство должно ее волновать меньше всего.

– Естественно! Разве ты не понимаешь, что полотно все равно бы рано или поздно попало на экспертизу. Кроме того, твоему боссу не стоило пытаться отказывать мне. Как консультанту, назначенному клиентом, мне должно быть предоставлено право свободного доступа.

– Наверное, ты здорово удивился, обнаружив картину на моей стене. – В глубине ее оливковых глаз застыли льдинки.

Марк устало прислонился к подоконнику.

– Я был более чем удивлен! Я испытал громадное облегчение, потому что у меня появилась возможность осмотреть полотно, не создавая тебе проблем своей просьбой. Поэтому я поднялся сегодня в несусветную рань и взял картину, а заодно прихватил и ключи от квартиры. Я надеялся вернуться до того, как ты проснешься.

Теперь уже Наташа ловила каждое его слово с напряженным вниманием.

– Я позвонил из телефона-автомата своему другу, профессору химии. Он очень интересуется подобными вопросами, поэтому, несмотря на ранний час, согласился встретиться со мной в своей лаборатории. Дело заняло больше времени, чем я рассчитывал, поэтому на обратном пути мне пришлось поторопиться. Я даже заплатил таксисту двойную плату за то, что он довез меня до твоего дома за десять минут. Мне так не хотелось волновать тебя!

– Однако, как я вижу, ты все же нашел время переодеться.

– Да, пока мой друг занимался экспертизой, я съездил на такси в свой отель. В конце концов не могу же я продолжать разгуливать по Манхэттену, вырядившись древнеримским полководцем!

– Но ты ведь понимал, что, увидев тебя в другой одежде, я догадаюсь о твоей отлучке.

– Да, но тебе и в голову бы не пришло, что я брал с собой Матисса: к тому времени картина бы как ни в чем не бывало висела на своем месте, понимаешь?

Наташа не обратила внимания на его вопрос. В эту минуту она размышляла о профессоре химии: интересно, не показалось ли тому странным, что Марк примчался с Матиссом под мышкой в такой час, да еще и одетый в римскую тогу? Объяснил ли ему Марк, как именно ему удалось заполучить картину? Наташа с содроганием представила себе, как эта парочка, перекидываясь шутками, хохочет над рассказом о его похождениях.

– Интересно знать, что это за профессор?

Марк покачал головой:

– Я бы предпочел сохранить его имя в тайне – если можно.

– Ну конечно, ты так благороден, не хочешь, чтобы еще кто-то нес ответственность за твои поступки!

Услышав слова «нести ответственность», Марк нахмурился, но вскоре его черты снова разгладились.

– Наташа, в том, что я сделал, нет ничего предосудительного. Мой клиент – компания «Такамура Групп» – имеет право на то, чтобы их предстоящую покупку оценил эксперт, которого выбрали они сами.

Наташа кивнула, не произнося ни слова. Марк воспрянул духом.

– Рад, что ты понимаешь. Когда я вернулся и увидел, что ты уже проснулась, у меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло. Перед моим уходом ты спала так крепко, что я был уверен, ты проспишь полдня.

Наташа ответила чисто механически, не задумываясь:

– Обычно я встаю рано.

– Гм! Похвальная добродетель, которой я, к сожалению, не обладаю особенно после такой страстной ночи.

Наташа прищурилась. Интересно, сколько подобных ночей у него было? В ее жизни такая ночь была всего одна – прошедшая – и, наверное, она навсегда останется единственной.

– Это стало еще одной причиной, по которой я спешил вернуться, заметил Марк со смешком. – Знаешь, Наташа, ты необыкновенная любовница! Как восхитительно было ощущать, что ты оживаешь в моих руках, слой за слоем сбрасывая оболочку холодной изысканности, которой ты себя защищала. Это невозможно забыть! Я так надеялся, что успею разбудить тебя поцелуем, и сегодня это повторится еще много раз!

Наташе пришлось поспешно опустить глаза, чтобы скрыть, какую взволнованную реакцию вызвали у нее слова Марка.

Полуденное солнце заглянуло в окно, отбрасывая на полированный деревянный пол сияющий прямоугольник света. Марк стоял у окна, и его фигура выделялась на светлом фоне темным силуэтом. Словно только сейчас вдруг вспомнив, что он все еще в куртке, Марк сбросил ее. Под курткой оказалась рубашка, которая ладно сидела на стройном торсе, облегая широкие плечи. Марк закатал рукава до локтя, обнажая сильные мускулистые руки, и посмотрел на Наташу. Их взгляды встретились. Его глаза уже не выражали крайнюю степень отчаяния, как было всего лишь несколько мгновений назад. Теперь в синей глубине читалась только безграничная, чисто мужская уверенность, которая так околдовала Наташу ночью. И она почувствовала, что снова начинает подпадать под власть этой силы.

Марк оттолкнулся от подоконника. Возвышаясь в полный рост, он шагнул к Наташе, и она в который раз изумилась вопиющей мужественности Марка и неизменной способности заставлять ее сердце биться чаще. Он был воплощением атлетической грации, и его движения завораживали Наташу: Марк навис над ней, и она, как марионетка, которую потянули за ниточки, поднялась с кресла. Ноги не слушались девушку, но ей все же удалось гордо выпрямиться перед ним.

– Наташа, – прошептал Марк, ловя ее взгляд. – Давай забудем все неприятности. Так уж случилось. Так было необходимо. Нет никакого смысла зацикливаться на этих проблемах. Все это ничего не значит по сравнению с той нежностью, которую я к тебе чувствую. Позволь мне доказать, как легко мы можем все забыть! О да! Забыть было бы слишком легко. Если бы она захотела, то могла бы без труда потеряться, растаять в огне его страсти. Но Наташа знала, что все равно – рано или поздно – наступит еще одно одинокое утро. Все равно когда-нибудь ей придется остаться в одиночестве и взглянуть в лицо суровой действительности.

Когда Марк стал неторопливо склоняться к ней, чтобы поцеловать, Наташе казалось, будто время приостановило свой бег. Как в Замедленном кино, словно со стороны, Наташа удивленно наблюдала, как ее собственная ладонь описала в воздухе дугу и врезалась в его щеку звонкой пощечиной. Наверное, этот звук будет вечно отдаваться эхом в ее голове.

– Не смей меня целовать! – прошипела она, с трудом узнавая в холодном злобном голосе свой собственный.

Поразительно, но Марк не дрогнул и даже не удивился. Он продолжал по-прежнему искать что-то в ее глазах, словно ничего не произошло.

– Cherie, мне жаль, если я заставил тебя волноваться. Я жалею больше, чем ты можешь себе представить. Прошу, пожалуйста, позволь показать тебе…

Сделав шаг назад, Наташа угрожающе подняла руку.

– Слишком поздно для извинений! Теперь они ни к чему. Ничто уже не может перечеркнуть тот факт, что ты меня просто использовал! Я тебя ненавижу! – В ее голосе зазвучали нотки истерики, от которой девушку не могли удержать никакие силы.

– Наташа…

– Не приближайся ко мне! Ты больше не коснешься меня даже пальцем!

Марк замер.

– Наташа, это не я тебя использовал, тобой воспользовался твой начальник…

– Нет! Именно ты соблазнил меня, чтобы добиться своей цели! Тебя интересовал только твой гонорар!

И Наташа разразилась рыданиями, выплескивая наружу вместе со слезами всю захлестнувшую ее боль. К боли примешивалась страшная, безумная злость и слепая потребность причинять ответную боль.

Все ее тело дрожало от ярости.

Не решаясь подойти ближе, Марк в беспомощном призыве протянул к ней руку.

– Прошу тебя, Наташа, выслушай…

– Нет, ни за что! Я уже однажды тебя послушала, и вот что из этого вышло! Я больше никогда не смогу тебе поверить!

– Дорогая…

– Убирайся! Я никогда… я больше никогда в жизни не хочу тебя видеть!

* * *

Спустя двадцать минут после ухода Марка Наташа все еще смотрела невидящими глазами на закрытую дверь, вздрагивая от бури, бушевавшей в ее душе. Ее кулаки и зубы были крепко стиснуты, а слезы безудержным потоком текли по щекам. Молча посылая вслед Марку тысячи проклятий, она оплакивала конец самой прекрасной сказки в своей жизни.

Наташа начала оглядываться по сторонам – квартира вдруг стала казаться незнакомой, чужой, – заметила лежащую на полу телефонную трубку и вспомнила, что выронила ее, когда услышала шорох за дверью. Она принялась наводить порядок… и успокоилась. С печальной ясностью Наташа вдруг поняла, что жизнь продолжается. Возможно, она станет отныне пустой и бессмысленной, но по крайней мере будет идти дальше, несмотря на случившееся.

Наташин взгляд наткнулся на длинную коробку из цветочного магазина. Подойдя ближе, она открыла ее. Внутри лежали великолепные красные розы, укоризненно смотревшие на нее со своего ложа из белого атласа. Несколько мгновений Наташа колебалась, вспоминая немыслимое счастье, которое она, пусть ненадолго, познала глубокой ночью…

Но лучше об этом не думать. Закрыв крышку, она затолкала белую коробку в мусорное ведро и мысленно поклялась себе, что бесследно сотрет из памяти этого мужчину… а вместе с ним и этот ночной кошмар.