Текст книги "Сказка о девочке, о корабле, который она смастерила, и о путешествии, опоясавшем всё Королевство Фей"

Автор книги: Кэтрин М. Валенте

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Он сорвался, даже не вскрикнув. Сентябрь оглянулась. Расстояние между ними стремительно увеличивалось; темные глаза мальчика провожали ее с выражением глубокой печали и мольбы о прощении.

Сентябрь отчаянно взвизгнула. Её сокрушенный голос только привел в восторг лисапеда, и он ответил пронзительным победным воем. Он уже предвкушал хрупкие кости ребенка под своими колесами. Он не знал, что следом за ним, расталкивая по сторонам своими мощными лапами лисапедов помоложе и послабее, бежал Дол. Поймав у самой земли Марида за волосы, он подбросил его вверх, как будто вообще не ощущая тяжести ультрамаринового тела, и когда тот пролетал около его носа, перенаправил его тычком прямиком в руки Сентябрь. Она схватила его за локоть и втащила на пятнистое сидение. Трясясь от страха, он не медля обхватил ее обеими руками. Хотя важнее в этой ситуации для Сентябрь было не выпускать из перенапрягшихся рук руль, она нашла возможность повернуть голову назад и, дотянувшись щекой до лба Субботы, успокаивающе (как это часто делал ей самой Вивертека) потерлась об него. Ей показалось, что дрожь за спиной поутихла. Дол мчался недалеко в стороне, своим веселым гиканьем перекрикивая ужасный рев лисапедов, – которые, очевидно признали в нем вожака и неслись по обе стороны от него.

-Роскошный сэйв, цыпа! – вдруг выкрикнул кто-то .

Сентябрь покрутила головой по сторонам, – и увидела правее, чуть впереди себя за рулем такого же взрослого лисапеда очаровательную смуглую женщину с развевающимися каштановыми кудрями. На ней была кожаная куртка с флисовым воротником, похожая на те, что носят пилоты, и шляпа, поля которой были опущены и напоминали шлем. Большие круглые очки защищали ее глаза от пыли. Она носила штаны, которые Сентябрь видела только в кино, и которые выглядели очень смешно, как будто в каждый из карманов запихнули по небольшому арбузу. Зато короткие сапоги на толстой подошве были украшены дюжиной пряжек. Но самое восхитительное, что бросалось в глаза, находилось позади женщины. Во-первых, там была маленькая девочка, одетая практически идентично. А во-вторых, – скованные тоненькой цепью, там были пара медно-черных крылышек.

Ловко лавируя между лисапедами, женщина покинула эскадрилью и пристроилась сбоку.

-Кальпурния Далеча! – крикнула она разборчиво. – А это моя подопечная, Пенни! – девочка приветствующее помахала рукой. Лет ей было гораздо меньше, чем Сентябрь: четыре или пять. Её иссиня черные волосы были собраны в две короткие косички, открывая на обозрение несколько велосипедных цепей, словно ожерелья, украшавшие ее шею (при этом, естественно, пачкавшие ее). На ногах у нее были золотые туфельки, – они были почти, как старые мэри-джейн самой Сентябрь. Но они были золотые, хоть и заляпанные грязью.

-П..Привет! – ответила Сентябрь, всё еще не твердо держа руль.

-Ничего, скоро привыкнешь! Даже на толкотню и бедлам этот перестанешь обращать внимания! Эта корова, которую ты заарканила, – она среди них одна из главных! А это не фунт изюма! Я в первый раз пыталась оседлать теленка.

-Куда уж выбирать-то было…

-Да не стесняйся, принимай поздравления! Она красавка!

-Слушайте, ну, Мисс Далеча, тяжело очень разговаривать сейчас…

-Ну, в общем, конечно, особенно когда не привык! – Кальпурния Далеча протянула к Пенни руку, и девочка выплюнула в ладонь разжёванный, мягкий комок буковых волокон. Кальпурния свесилась вниз и аккуратно залепила место, где была переломана одна из спиц. Лисапед взвизгнул – не то от облегчения, не то от возмущения такими нелепыми средствами и формами лечения. – Когда придет ночь, они остановятся на водопой! – снова крикнула она. – Ты не представляешь, какая их мучает жажда! Они часами лакают воду!

-Значит, там? – вежливо спросила Сентябрь.

-Точно! – ответила Кальпурния, и, заложив крутой вираж, вернулась в эскадрилью.

Искры от костра подлетали высоко в небо и терялись среди невообразимого количества сверкавших звезд. Сентябрь не видела столько даже в Небраске: а уж там недостатка в них никогда не было; и созвездия все сплошь были ей незнакомы.

-Вон, смотри, Лампа, – прошептал Суббота. Его голос звучал ровно и не тревожно, словно шепот был самой комфортной для него манерой речи. Он вытянул вверх палку, которой подравнивал горящие ветки: – над ней, видишь, немного неровный полукруг звезд, – это ее ручка.

-Ничего подобного, – хмыкнул Дол, – это Волчье Яйцо.

-Волчицы не откладывают яйца, – ответил Суббота, опустив глаза и уставившись на пылающие угли.

Сентябрь удивленно посмотрела на мальчика, – это был первый за всё время случай, когда он решился спорить.

-На самом деле, я читал одну историю об этом, когда был еще ящеркой. Поспорили однажды волчица, ведьма-банши, и птица Гамаюн.

-«Не сила придает крепость, а терпение» сказал волк, – Кальпурния подбросила в костер еще веток; Пенни вслед за ней бросила сухой травы.

-Не так. Он сказал «отдай мне яйцо, а не то я съем твою мать» – немного раздраженно продолжил Отадолэ.

-В общем-то в каждом районе по-своему рассказывают, – ответила фея. Она расстегнула куртку и вытащила из внутреннего кармана несколько длинных полосок темного мяса. Вместе с дубовой фляжкой она пустила их по кругу.

-Что это? – нерешительно спросила Сентябрь.

-А что это по твоему может быть? Конечно, вяленая шина. Я делюсь с тобой, потому что так принято среди лисапедных жокеев. Мы должны помогать друг другу, нынче тяжелые времена. И нечего воротить нос. Она по вкусу ничем не отличается от мяса. Жестковата, конечно, – но они ведь дикие. Где им так разжиреть, как овцам. Поешь. И запей: во фляжке отменная смазка для осей, вкусная, как буйволиная кровь.

Дол быстро сжевал и проглотил свою порцию. Сентябрь же наоборот жевала медленно. На еду это в целом мало походило, хоть и было изготовлено Феей. Но вкус ее не был действительно омерзительным. Уж точно не резиновый, – скорее был похож на подпаленную в духовке тощую старую индейку. Сентябрь отхлебнула из фляжки и с большим трудом проглотила жидкость: ничего более похожего на кровь, (столь же густого и солоноватого) она в жизни не пробовала, – тем не менее ее тело сразу наполнилось теплотой и силой. У Субботы, хоть он и героически разжевывал маленький кусочек шины, проглотить его не получилось. Он выплюнул жвачку, поднял с земли камешек и принялся его посасывать. Пенни в отвращении высунула язык.

-Деточка, это не прилично, – пожурила Кальпурния. – Не сердитесь, что с неё, с Подменыша, взять.

-В самом деле?

Пенни вытянула ножки и показала всем свои золотые туфельки. «Все подменыши обязаны носить одинаковую обувь», вспомнила Сентябрь, и поразилась как давно, как будто сто лет назал, были сказаны ей эти слова.

-Не люблю этот самбль.– пробормотала Пенни. – И играть ни на чем не умею.

-Это правда. Я побывала на выступлении. Так эта бедняжка там играла на перевернутом грумеллофоне. К счастью, у меня оказались с собой масляные ириски. От них еще никто на моей памяти не отказывался. Самая действенная приманка, – ну и бедняжка конечно тоже попала мне в руки. А с лисапедами она обращается так легко, словно рождена была для этого.!

-Подменыши – это дети людей, которых Феи забирают из колыбелей, а на их месте оставляют своих детей? – спросила Сентябрь.

-Это что-то типа… культурного обмена, – с трудом оторвав кусочек шины от полоски, сказала Кальпурния. Ее большие желтые глаза сверкали, как золото, в звездном сиянии, пока крылышки, обездвиженные, были очерчены тонкой серебристой линией. – Если не случается людям обнаружить куколку или марионетку. Но подобным образом теперь редко шутят. За то время, пока мы растим людских детей, люди привыкают к нашим, – свыкаются с существованием нашей реальности. А потом мы производим обратный обмен. Что только укрепляет двустороннюю связь. Мило, правда. Вот только свою малышку я оставлю здесь. Она станет Принцессой Пенни-Фартинг!

-Со мной разговаривают маленькие лисапеды, – прошептало дитя, – «Пенни, а у тебя седло где?» спрашивают они.

-Я не одобряю того, что подменышей заставляют играть в ансамбле. На самом деле, это просто зоопарк какой-то, – чтобы обеспеченные феи, кто более-менее ладит с Мисс Чудные Кудряшки, ходили на них глазеть. Просто не перенесу, если моя Пенни еще раз там окажется. Вот раньше, подменыши были звездами в городах, – их угощали бисквитами и свежим кремом, а на Репейных Балах они танцевали вместе со всеми в хороводах, пока не сотрутся в пыль их туфельки.

-По-моему это такое же издевательство, – неуверенно произнесла Сентябрь.

-Но это по крайней мере выглядит со стороны прилично. Не то что склоняться на грумеллофоном, пока не вырастит большущий горб.

-А звук у грумофона такой, будто курица кудахчет, – проворчала Пенни.

-Правильно, моя милая. Не волнуйся, я больше не подпущу тебя близко к этому инструменту. Кстати, я вообще против камерной музыки: она зациклена на самой себе. Другое дело – рожки лисапедов.

-А как девочку звали раньше? – спросила Сентябрь.

-Это интимный вопрос. К чему вам на него ответ?

-Молли! – воскликнули Пенни. – Меня звали Молли! У меня были братик и сестренка, – Дональд и Сара! И у меня был свой велосипед, правда он совсем не умел разговаривать и не был таким диким. Он был розового цвета, и на руле был маленький колокольчик. И колес у него было три, а не два. Но без Кальпурнии мне было грустно. Так что мне и вспоминать особо нечего.

После этих слов вокруг костра воцарилась тишина. Вивертека, не изменяя позы, сидя, провалился в сон; остальные следили за танцем красных угольков. Вскоре безмолвие было нарушено легким сопением, похожим на перелистывание страничек книги. Кальпурния оживилась первая.

-Да, а вы то все куда направляетесь? – спросила она, почесывая под шляпой, – Не обижайтесь, но вы не выглядите, как истинные жокеи. Скоро сойдете, так?

-Нам надо в Провинции Осени, – ответила Сентябрь, и высокая нота ее голоса отразилась сдавленным эхом от тел сопящих Большеколесов, устроивших примитивные, почти первобытные брачные танцы вокруг водопоя. Двигались в этих танцах лишь спицы.

Большего девочка говорить не хотела. Она ухватилась за Ложку и принялась наматывать на нее пояс своего жакета.

-Предостойнейший путь! – присвистнула Кальпурния. – Пару недель, думаю, покатаемся вместе. Очень рассчитываю, что вы захватили с собой припасы!

-Пару недель?! – воскликнула Сентябрь. – Но почему так медленно? Нам за неделю надо управиться! Туда и обратно!

-Наивные! – захохотала Пенни.

Кальпурния однако призадумалась. Потирая подбородок треми длинными коричневыми пальцами, она собралась с мыслями, облизнула все три и подняла высоко вверх, намереваясь почувствовать ветер.

-Шанс есть… Конечно, если вы не слетите со своей альфы. Мне это в общем не по нраву, однако сейчас я не сильно занята, чтобы не ввязаться в это ваше драпание. За вами ведь наверняка гонится какое-то чудище.

Сентябрь кивнула, чуть не плача.

-Дело в том, что лисапеды очень ленивые существа. Они могут развивать прекрасную скорость, но никогда практически этого не делают. Сейчас у них Великая Миграция, – они движутся по зову гнезд. Кто-то будущих, – чтобы спариться и завести потомство. Кто-то прошлых – чтобы умереть там, где появился на свет крохотным пучком спиц. Одни слышат этот зов сильнее, другие – слабее. В общем, полагаясь на собственную смелость, парочка страждущих особей домчала бы нас быстрее, чем некоторые прибегают обедать. Я говорю «полагаясь на смелость» – потому что придется часто хлестать их, хоть это не цивилизованный метод, и я стараюсь им не пользоваться. Но бывает, что лучшего не придумаешь.

-Я не хочу стегать своего лисапеда! – заверещала Пенни.

-Малышка моя, они это забудут. Они забывают всё.

-Нет, не забудут! А потом будут шептать мне «Вот Пенни, – она капризная и противная!»

-Пенни, но ведь тебе лично ничего не придется делать, – вкрадчиво сказал Суббота, который не раз и не два сам переживал удары хлыста.

-Но у нас так мало времени, Суббота…

Мальчик мгновение смотрел на Сентябрь. По его выражению нельзя было догадаться о чем он думает или что затевает, – но в следующий момент он наклонился близко к ее лбу и потерся об него своей щекой, в точности повторив ее недавний жест. Потом он встал и ушел от костра в темноту по направлению к эскадрилье лисапедов.

-Твой? – спросила Кальпурния без особой интонации, словно речь шла о вещи. Она отхлебнула из фляжки, а затем, поплевав на очки, принялась протирать их пальцами.

-В каком смысле, мой? Он свой собственный.

Кальпурния хмыкнула подозрительно и перевела взгляд туда, где скрылся мальчик.

-Мисс Далеча, я хочу у Вас спросить кое-что?

-Ну разве можно отказать, когда к тебе так вежливо обращаются.

-Скажите, Вы помогаете нам потому что сами этого хотите? Потому что вы такая же отзывчивая и дружелюбная, как и мы? Или вы выполняете распоряжение Маркизы быть милыми ко всем, чтобы не попасть в Опаловый Список?

Фея пристально всмотрелась в глаза Сентябрь, – и девочка почувствовала себя полностью раздетой, как когда-то в зале с ваннами. Взгляд феи был тяжелым и обжигающим.

-Ты стало быть не думаешь, что я уже в этом списке? По-твоему, похищение подменыша из ансамбля может сойти с рук? – Она быстрым движением поправила шляпу. – Если обещаешь, что тебе полегчает, то я могу отвести тебя к огромной яме глубоко в лесу, или украсть у тебя дыхание, или что-либо другое – как могла бы поступить во времена своей распутной юности. Могла бы, это не значит что действительно поступала так. Но сейчас у меня есть мои Пенни-Фартинги и моя малышка. За ними надо смотреть и ухаживать. Времени портить ячмень уже нету. Может когда-нибудь оно появится, и я займусь этим. И если Маркизе удобнее считать, что я остаюсь на своем месте из-за её Листа, – то разубеждать ее я не собираюсь. Тебе же я помогаю потому, что растерянные и потерявшиеся девочки из человеческих семей – это мое хобби.

Пенни прижалась плотнее к Кальпурнии и положила головку ей на колени. Фея трепетно погладила её, распутывая кое-где пряди. Сентябрь с улыбкой наблюдала за движениями смуглых пальцев и чувствовала себя в безопасности.

Откуда-то из темноты раздался скрежет и перестук, и вскоре, ведя за собой пару Большеколёсов, к костру вышел Суббота.

-Они отвезут нас, так быстро, как только способны. И я полагаю даже быстрее, – твердо заявил он. – Они уже готовы отправиться домой и не намерены ждать. Им уже не хочется пить. Если мы того захотим, – они двинутся прямо сейчас.

-Эй, только я разговариваю с ними! – вскочив и уперев руки в боки, воскликнула Пенни.

Суббота покачал головой и тихо подошел к обидевшейся девочке. Отблески костра ложились на его синие нечесаные волосы, словно кусочки апельсиновой кожуры.

-Нет такого живого существа, которое не имело бы сокровенного желания, Пенни. И я слышу их, в любой обстановке, даже самые робкие и тишайшие. – Марид понизил голос до шепота. – Обещаю, что их не будут стегать. Никогда. Даже если это поможет управиться во мгновение ока. Особенно если потребуется в буквальном смысле слова.

Кальпурния Далеча протянула мальчику руку. Он партнерски пожал ее, но, немного подумав, следом медленно поднес к губам и поцеловал.

-Я говорила, что мне это не по нраву. Тогда они простили меня. Возможно, не любовь к тебе, а то чувство ко мне сейчас наполнило их.

-Догадываюсь.

-Тогда, ступайте! Ко дню равноденствия свидимся. Это самое меньшее, что я могу пообещать такой дерзкой и необузданной парочке.

Два больше-колесных велосипеда бесшумно укатили в ночь, понизанную серебристым звездным сиянием, – так быстро, что луна даже успела очертить странные габариты их тел. За ними бежал Отадолэ, высунув язык и желая перебирать ногами еще и еще чаще.

-Кальпурния, – выкрикнула Сентябрь, когда огонек их костра стал такой же маленький как звездочка, – я всегда думала, что феи вместе танцуют, и у них большие семьи.

-Ну, правильно думала.

-Я тогда не понимаю, почему же Вы одна? И Чарли Крабодав тоже один? Куда подевались остальные?

Кальпурния отвернулась. Её крылышки слабо затрепыхались, и Сентябрь увидела, как в местах, где была прикована железная цепочка, потрескалась и обмякла кожа. «У фей аллергия на железо» – вспомнила девочка.

Королева Лисапедов, Кальпурния Далеча, уже в следующую секунду проницательным взглядом изучала растянувшуюся на многие мили равнину. Неслышно пролившиеся слезы сверкали на ее щеках тонкими линиями.

ГЛАВА 11

Наместник, он же Сатрап, Осени

в которой Сентябрь наконец ест Пищу Фей и практически становится абитуриентом, выясняя Сущность Осени.

У меня есть ощущение, что всем прекрасно известно, как выглядит осень. И даже тем, кто живет в Лос Анжелесе, – о котором грезят одноклассницы Сентябрь, – не раз в жизни попадались открытки или фотографии с её видами, так что и они меня тоже поймут. Всю эту яркую красно-оранжевую палитру: деревья, пылающие золотом и горящие по ночам камины, и прохладный воздух, – одновременно хрустящий и подслащенный дымом, когда белая луна, похожая на коленную чашечку, мелькает в тонких, рваных облаках. Весь этот несущийся за ней вприпрыжку мир, – со свежим сидром и конфетами, тыквами и яблоками, – прямиком к Хэллоуину

В Волшебной Стране осень, разумеется, сплошь в той же самой тональности. Оттенки листвы Волшебного леса не обманут ваших глаз; Луна покажется не менее уязвимой и ущербной. А маски для праздника будут блестеть так же, скалиться так же, и топорщиться так же кудрями и рожками! Отличие – в другом. Бродить по Волшебной Стране осенью, – всё равно что вглядываться в густой омут, но избегатьь встречу с тем, что в нем обитает; всё равно что смотреть в то же самое зеркало, куда смотрится и сама Провинция, признавая, что зеркало расплывчатое и мутное, а не то, что Провинция увядает. Словно фотоснимок этого отражения, пожелтевший от долгого блуждания в пространстве между двумя мирами, в земной мир и прибывает земная осень.

Конечно, мои слова о листьях, покрасневших и даже побуревших, к тому моменту, как Сентябрь со своими друзьями ворвалась в неожиданно холодный воздух Провинций, не вызовут у вас подозрений. Только на самом деле я говорю о таком оттенке красного цвета, глядя на который кажется, что дерево по-настоящему истекает кровью. С наступлением Октября корявые ветви дубов становятся оранжево-рубиновыми, но по сравнению с цветом ветвей, с которых под громадные колеса лисапедов падали крепкие сахарные желуди, они вправду выглядят весьма блекло. Не пытайтесь разуверить меня. Просто зажмурьтесь и представьте разом, словно не рассыпающуюся колоду карт, все свои любимые осенние наблюдения, – тогда у Вас точно получится прекрасная и угнетающая палитра Волшебной Осени. Попытайтесь принюхаться к резкому зеленоватому дыму, который источает крепкий чуть бледный лес ближе к вечеру. Почувствовать кожей бархатистую позолоту солнечных лучей, с цветом, мягкостью и уютом которых не поспорит даже горящий светильник в вашем любимом месте, куда вы приходите почитать книжку.

Здесь совсем неожиданно, оранжевое платье Сентябрь стало выглядеть тусклым и ржавым. Алая чешуя Вивертеки на фоне пылавших красок показалась коричневатой, жженой сиеной. Только вдруг возникшая конкуренция никого не расстроила. Наоборот, все смеялись, не уставая выпутывать из волос опадавшие листья. Как опытная наездница, Пенни взобралась на седло своего Большеколеса и пыталась на лету хватать их.

-Пенни, милая, мы с тобой дальше не пойдем, – со вздохом констатировала Кальпурния Далеча. Она подняла на лоб очки и, как к воде, присосалась к переливавшемуся тенями лесу.

-Ну почему, Кэл? Здесь нас ведь не откажутся накормить оладьями! Я так проголодалась!

-Нам нужно вести стадо, дорогая. Лисапедам еще предстоит долгий путь к дому, в сторону моря. Мы их встретим у масляных проток и никелевых прудов, – и у нас будет время разбить лагерь, а я смогу спеть тебе «Не гудит тот, кто мчит на одном колесе». Или про Одноногую Деву, – ты же любишь эту балладу. Ну а когда подоспеют остальные лисапеды, мы вместе отведем их к самой кромке воды. И я возможно дам тебе попускать дыма из моей трубки.

-Ну хоть на одну ночку давай останемся? – взмолилась Пенни.

-Сюда лучше не входить, – вздрогнув, сказала фея. – если у тебя нет здесь никаких дел. У Осени голодное сердце. Сентябрь и смерть следуют друг за другом. – Поразившись тому, чем обернулись слова, она посмотрела на девочку в оранжевом платье и коротко рассмеялась. – Ой-ой. Пан да простит подобные каламбуры. К нашей радости, Пенни, Осень с нами не на короткой ноге. А тебе, Сентябрь, я просто не могу не посоветовать вести себя осторожнее, хотя и знаю, что для подобных советов у тебя довольно свинцовые уши. Не оставляй без внимания факт что второе имя осени – «закат», и в некоторые места можно закатиться так, что потом из них не выберешься.

-Прощай, дракон! – прощебетала Пенни. Отадолэ, всё еще не отдышавшийся от трехдневного марафона, не стал спорить с девочкой и отдергивать огромную когтистую лапу от звонкого поцелуя тоже не стал.

-Прощай Суббота!

Кальпурния Далеча протянула мальчику руку, но когда он вытянул свою, чтобы зафиксировать пожатие, она резко схватила ее, поднесла к своим губам и поцеловала его пальцы. Завершив этот жест, делавший ее похожей на лорда, она наклонилась чуть вперед и заглянула мальчику в глаза.

-Мне нужно кое-что сказать тебе, Марид.

Суббота молчал, ожидая.

-Мы хоть и не одного семейства, но как фея фею, ты меня выслушаешь?

Когда он в ответ кивнул, Кальпурния наклонилась еще ближе и прошептала ему кое-что прямо в ухо, – так чтобы Сентябрь ничего не услышала.

Однако Вам я раскрою, пользуясь особыми привилегиями, какие были эти слова:

-Таинство у Зачарованных одно, – они должны обнажиться и спуститься в одиночестве во мрак. Но вернуться обратно к свету в одиночестве они не могут.

Мягкий предвечерний солнечный свет всегда сияет в Провинциях Осени, его золотистые наклонные лучи распускают по земли нежные тени.

Разумеется, Сентябрь шла без нее.

Но тени ее спутников, тонкие и вытянутые, обеспокоенно продирались сквозь лес, сквозь блистающую, кроваво-наточенную листву деревьев. Отсутствие рядом соратника было причиной их мрачного и даже траурного настроения, – ведь точно так же как и люди, которые заводят друзей и отправляются на поиски приключений, тени становятся однополчанами и вступают в схватки с тенями врагов, (о которых нам ничего неизвестно, потому что мы считаем, что именно мы диктуем ход наших историй).

Как бы то ни было и Вивертека и Марид не скрывали удовольствия от того, что путь перед ними расчищался и расширялся; куда то в сторону уводили новые тропинки, по которым перемещались, словно дервиши, охапки сухих коричневых листьев, – поднятые ветром и оседавшие кучей через несколько метров. В воздухе витал запах дыма, яблок и выпеченного хлеба. Отадолэ возбужденно скакал вприпрыжку, а Суббота, закрыв глаза, зевал, словно кот.

Случись всем троим выбирать какой-нибудь из открывшихся путей, он вполне привел бы их к поляне, усыпанной поганками и желудями. Однако по распространенной в Сказочных селениях тенденции произошло совершенно другое, – и герои оказались на площади глашатаев местечка под названием Меркурио столь неожиданно и скоро, что в дороге не успели даже прийти к общему мнению, какая же птичка – соловей или свиристель, – так красиво пела в лесу. И я могу точно сказать, что черные, затейливо украшенные туфельки Сентябрь, – которые ясно представляли свою дорогу в мире, – тут были совершенно ни при чем.

«Неужели каждый город Королевства строится вокруг какой-нибудь странной штуки?» – подумала Сентябрь, глядя на толстые пористые хлебные ломти, из которых были сложены домики Меркурио, Пекарь, построивший всё это, использовал масло для скрепления ломтей между собой, а орнаментами из спрессованного сахара украсил козырьки крыш. Много домов было маленькими, – и Сентябрь, могла отломить с петель, сделанных из хрустящей ржаной корочки, любую из глазированных, как донатс, дверей, (если бы, естественно, у неё возникла мысль разузнать что внутри). Однако ее внимание оказалось приковано еще большим количеством многоэтажек, – или правильнее было сказать, «много-кексовок», – сооружениями столь хрупкими, тем не менее бросавшими вызов растущим по соседству деревьям. Площадь была застелена брусчаткой, бывшей на самом деле верхушками маффинов; кое-где свежим сладким молоком струились фонтаны. Впечатление создавалось такое, что городок этот собрала для своих друзей и приятелей та самая ведьма, которая построила пряничный домик.

Центр площади занимала статуя хорошо известной Сентябрь Леди. Скульптура была кремового цвета и была слеплена из крошек. Благодушный взгляд леди простирался поверх длинного стола, уставленного всяческими яствами: яблочными тарталетками и варениками, яблочным чатни в больших стеклянных мисках и несколькими корзинками засахаренных яблочных долек, жареным гусем, блестевшем коричневой хрустящей корочкой, и крупными золотистыми картофелинами и репками, отваренными и порезанными на части, ромовыми кексами, черничными пирогами, разложенными на блюдах в виде колосьев пшеницы ирисками, супницами в форме звездочек с дымящимся тыквенным супом, стопками блинов, горками пряников, орехов, масленками, в которых куски масла имели форму сосновых шишек, – в центре стола, сжимая в пасти грушу, лежал на блюде внушительных размеров жареный кабан. Царствовала за столом естественно тыква. Тут было всё что можно приготовить из тыквы: кирпичики хлеба, маффины, молочко, подернутое бледно-оранжевой пенкой, крохотное бисквитное печенье, прослоенное взбитыми сливками , фаршированные тыквой перепела, и конечно пироги всех возможных размеров. И всё это остывало.

За столом никто не сидел; и тем более никто его не охранял. Вивертека, Марид и Человеческое дитя с неприкрытым голодом глазели на угощение. Это уже не ломтики покрышек да и не смазочный виски! Первым к столу двинулся Дол, но внезапно остановился, сделав лишь шаг.

-Я уверен что у этого всего есть хозяин.

-Я тоже.

-Мне вообще не следует прикасаться ко всему этому, – с грустью произнесла Сентябрь. – Раз есть пир, но нет никого, кто приготовил это, или кому приготовлено это, – то это не что иное, как Еда Фей.

Несмотря на то, что при разглядывании угощений они были уверены, что осмотрели стол также и ниже отделанной короткой бахромой белой скатерти, с того места, которое прикрывала кабанья туша, скрипнув, спрыгивая со стула, к ним вышел коротышка. На своем длинном, тонком, крючковатом – похожем на клюв птиц, выуживающих жучков из-под коры бревен, – носе он носил очки с квадратными толстыми линзами, которые делали его глаза непропорционально большими, огненно-карими и такими изнуренными, будто он чересчур много читает. Такими же длинными и крючковатыми были и его пальцы: по три на каждой руке, – и пока он потирал маленькие ладошки, они успели увидеть, что кожа на них желто-коричневая, больше похожая на корочку хорошо выпеченного белого хлеба. Но больше всего их поразила его одежда: твидовый пиджак с вельветовыми заплатками на локтях, жилетка карамельного цвета, брюки в шотландскую клетку, и конечно его шейный галстук-платок, – им был цельный дубовый лист, кое-где изъеденный дырками и переливавшийся оттенками от темно-зеленого до жухлого коричневого. Поверх костюма на нем была белая ( а точнее, уже желтоватая от времени носки) лабораторная куртка.

-Разумеется, это Еда Фей, – кудахтающим голосом сказал он, – В какой по-вашему стране вы находитесь?

-Ну, – ответила Сентябрь, – меня предостерегали не есть Еду Фей. И пока не разу не отступила от этого. Я кушала Еду Ведьм, Еду Драконов, Еду Дриад, – как видите, я весьма разборчива.

Коротышка так громко расхохотался, услышав это, что из окон близлежащих хлебных домиков повысовывались удивленные лица.

-Да брось ты! – произнес он, стараясь успокоиться. – Ты находишься в Королевстве Фей, девочка! Здесь не бывает драконьей еды или дриадовой еды. Только Еда Фей, – такая еда, которую дает земля этой страны, которую собирают, обрабатывают и стряпают феи своими руками. Поверь мне, твой желудок просто ломится от того, против чего тебя предостерегали. И если это могло повлечь какие-либо неприятные последствия, – то они уже наступили, говорю тебе на полном серьезе.

Раскрыв от шока и удивления рот, Сентябрь вдруг разрыдалась; слезы, которые она сдерживала до сих пор, потекли ручьями по желобкам между верхушками маффинов, устилавшими площадь. Суббота обнял девочку одной рукой, но кроме как этим помочь ей совершенно не знал как. Конечно, плакать теперь было глупо, – но исстрадавшаяся душа Сентябрь, подвергнутая столь многим тяжелым испытаниям за столь короткое время, переживала невероятно болезненный удар в место, которое она считала самым защищенным: свою осмотрительность в выборе пищи. Пусть Маркиза и устрашила ее, пусть Суббота поразил своей добротой и надломленностью, а Дол – своей преданностью. Но Еда Фей, она была уверена,не смогла подобрать отмычек к ее душе. Как бы она тогда смогла не съесть ее ни грамма! И в этом аспекте превзойти большинство маленьких девочек, которым в сказках запрещали прикасаться к пище, но они всё равно в силу несусветной глупости поступали наперекор.

-Что теперь со мной будет? – всхлипывала она едва слышно.

-Мы не можем знать, Сентябрь, – ответил Отадолэ, виляя хвостом в замешательстве, – Мы ведь не Зачарованные.

-Взгляни лучше с другой стороны на это! – восторженно произнес коротышка, – Можно ведь есть до отвала и ничего не бояться! Еда Фей самая лучшая; каков бы был смысл предостерегать детей, если это было бы не так? И лично на меня твоя …м-м-м воздержанность произвела впечатление и даже растрогала. Меня зовут Доктор Восенев, и я здесь Наместник. Мы вас ожидаем, как нас и просили, – тут он приветственно поклонился в пояс, и его лабораторная куртка едва не сползла с узких плеч. – Добро пожаловать на пир в честь свадьбы моих помощников.

Сентябрь также ответила глубоким поклоном.

-Позвольте представить моих друзей. Отадолэ, – он виверн, а не дракон. И Суббота. Меня зовут Сентябрь.

-Какое превосходноеимя! – восторженно промолвил Доктор Восенев.

Откуда-то с южной окраины поселка внезапно донесся громкий и радостный шум, и буквально через несколько мгновений центральная площадь перестала быть загадочно безлюдной. Целая толпа созданий, выглядевших так же, как и Доктор Восенев, переместилась с одного торжественного мероприятия на другое, ни на секунду не прекращая плясать, кричать, свистеть в деревянные свирели и подпевать весьма странным песням, сложенным практически без рифм. В дополнении к маленьким костюмам каждый в этой толпе украсил свою голову ярким венком из листьев, – ведь в Провинции Осени листья превосходят по яркости любой из цветков. У многих на лицах были сверкающие маски: в основном черные, с узорами из позолоты или кармина.