Текст книги "Сказка о девочке, о корабле, который она смастерила, и о путешествии, опоясавшем всё Королевство Фей"

Автор книги: Кэтрин М. Валенте

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

В Провинции Осени Ключ попал слишком поздно, но, отыскав след Сентябрь, проследовал за ней в Пряженый Лес. Здесь он столкнулся со Смертью Ключей, которую я, признавая свое лингвистическое бессилие, просто не могу описать, – вопреки общему представлению, что все писатели (а это действительно так) это люди, не обремененные стыдом и не признающие никаких законов. Из-за этого многие им не склонны верить. Но даже и писатели способны склонять голову перед Невероятной Тайной.

Одним словом, потрясенный встречей, Ключ покинул Лес, чтобы встревожиться еще больше. Увидев одеревеневшую Сентябрь, всю покрытую листьями, топорщащуюся в разные стороны ветками, беззвучно молящую небо большим темным дуплом, он рухнул на усеянную листьями землю и лежал без движения, даже когда Цитринита в три великанских шага уволокла девочку.

Но что бы почувствовала Сентябрь, если бы оказалось перед замком, который мог открыть только он? Что если иначе нельзя будет выбраться из заточения? Что если вокруг нее не осталось никого из друзей, и она одинока? Терзаемый этими вопросами, (а главное, единственным ответом на них «Ни за что я не брошу ее!»), он снова отправился в путь. Зеленую завитушку следа он обнаружил на розе ветров хижины Мистера Атласа. Там он напился бодрящего укрепляющего чаю и узнал дорогу к морю. Мистер Атлас трепетно поцеловал его, отправляя в дальнюю дорогу; таким образом крохотный бриллиант на головке Ключа помутился в своей глубине стыдливыми красными жилками.

Он устремился над Опасным И Несговорчивым Морем, горячо ощущая свою необходимость и чувствуя, что скоро, – да, совсем-совсем скоро, – он окажется рядом с девочкой.

ГЛАВА 15

Остров Оюою

,в которой Сентябрь налетает на мель, узнает о беззащитности фольклора и искушается, правда наполовину.

Остров пришелся кораблю Сентябрь, как большая калоша, – вопреки тому, что, высматривая его в бескрайнем волнующемся море, ей очень хотелось наткнуться на него. Происшествие оказалось неожиданным; но мы не должны воспринимать его, как случайное, и поэтому сваливать всю вину на Сентябрь не имеем права. Течение в этой части моря неслось прямо в лоб острову, так что сил и средств, (даже если бы она сохраняла бдительность и виртуозно орудовала гаечным ключом, как рулевым плавником), справиться с ним у Сентябрь не было. Вот так, проснувшись утром, девочка обнаружила, что ее плот стоит прибитый к берегу, запутавшийся в зарослях лилий и солероса, окруженный крупными цветущими колосьями кремового цвета, название которых никак не приходили в голову. Зато их запах, густой и постоянно обновляемый волнами прибоя, на самом деле разбил ее сон и быстро вымел из головы осколки. Девочка оглядывалась вокруг, чувствуя как щипет пересохшее горло, обжигает кожу солнце и урчит от голода в животе. Руки покрылись тонкой фиолетовой корочкой высохшей морской соли. То же самое случилось и со щеками; одним словом смотреть на девочку было жалко.

«Если здесь кто-то живет, то мне неплохо было бы привести себя порядок» – подумала Сентябрь и первым делом принялась отвязывать от мачты свой парус. Влажная и жесткая ткань прилипала к телу, но многочисленные нюансы испытываемого неудобства принял на себя зеленый жакет, который она застегнула на все пуговицы и подпоясала ремнем. Последним штрихом (вот уж что действительно было неприятно делать) она нацепила маркизины туфельки. Такова жизнь, и как розы не мыслимы без шипов, так и девочки не могут обходиться без обуви. Теперь, покончив с нарядом, Сентябрь чувствовала себя достойной любой компании или любого общества. Она сошла на берег и, раздвигая в разные стороны густо-растущие цветы, принялась искать какие-нибудь ягоды. То, что нашлось, – круглые и твердые, розоватые ягодки, – не было в ладошке даже горстью. И на вкус они оказались как соленая кожура грейпфрута. «Неужели я думала, что они окажутся на вкус как черничный крем, и на самом деле просто закатились так далеко сбитые с с дерева», – подумала Сентябрь, и, вспомнив о Вивертеке, подавилась и закашляла.

-Опять я одна, – забормотала она, – ничего и никого вокруг, кроме моря и меня самой. Были бы здесь мои друзья, но нет их! Но я доберусь к вам, я обещаю! Мне бы только позавтракать чем-нибудь, воды попить, а то этот крюк вокруг Королевства Фей окажется для меня роковым.

-Ыв сен на, – где-то близко произнес голос, испугав девочку.

Сентябрь посмотрела по сторонам и увидела неподалеку женщину. Казалось, что она проходила мимо и вот-вот продолжила бы путь. Однако вид ее ужасно смутил девочку, – она не могла понять, как одна рука и одна нога и пол-лица и пол-туловища вообще могли производить движение. Но по взгляду единственного глаза женщины и спокойному единственному уголку сжатых половинок губ было понятно, что ей самой это дискомфорта не доставляет. Ее одежда была ладно скроена по ней; брючина лавандового цвета сужалась к щиколотке, бледно голубой камзол не имел петелек и пуговиц. Волосы черные, как ночь, – естественно, половина волос, – были зачесаны назад и ниспадали за спину.

-Что вы сказали? – переспросила Сентябрь. Вопрос заставил одноногую женщину густо покраснеть и прикрыть половину лица половиной высокого желтого ворота. – Ой, простите, не думала, что это прозвучит так грубо. На самом деле я просто ничего не поняла из ваших слов.

-Т’ ов е од, – попыталась исправиться женщина. Не дожидаясь реакции, она, эффектно подпрыгнув, развернулась и поскакала вглубь острова, в ту сторону, куда уходила полоса спутавшихся кустов вереска, покрытых мелкими черными цветами. Ее прыжки выглядели настолько грациозными, что не вызывали сомнения в вершине эволюции передвижения.

Осознавая, что путь к Одинокой Темнице проложен совсем в другом направлении, и, отгоняя мысли о том, что это единственный путь, требующий от нее сил, Сентябрь бросилась в погоню за половиной женщины. В ее загадочных словах и поспешном удалении читалась самая настоящая мольба о следовании ее курсом; другое дело, что попытки окликнуть ее и попросить подождать отзывались невыносимой, обжигающей болью в горле. Сентябрь была догадлива, и это свойство её разума способно было заглушить даже тикание ужасных часов, отсчитывающих время ее достижения дна мира и невыносимой тюрьмы в нем. Неизвестно, правда, что бы происходило в ее голове, оставь она гаечный ключ на корабле, – но так как этого, (к нашему счастью), не произошло, пульс погони спокойно вел её по вересковой пустоши.

Остров был на самом деле не велик, и настигнуть половину женщины, провозгласив себя победителем в гонке, помешал тот факт, что они обе, практически друг за другом оказались в центре деревушки. Сентябрь сразу поняла, что неведомое создание прибежало домой. Расположенные полукругом строения были полу-домами, – половины стен, покрашенных в милый зеленый цвет, соединяли половины окон с половинами дверей и половинами крыш, крытых черепицей кораллового цвета. Ни в одном другом месте половинка души не чувствовала бы себя более уютно и более уверенно. Длинная лужайка уводила из центра деревни к половине величественного здания, блиставшего серебром половинок колонн и лестниц. Рядом с ним стоял молодой человек, высокий и так же наполовину сформированный, – под стать женщине, которую пыталась догнать Сентябрь и которая теперь стремглав бежала к нему. Оказавшись друг с другом, – производя негромкий причмокивающий звук, – двое соединились в одно. Существо повернулось к Сентябрь лицом, и девочка увидела тонкую линию, мерцавшую на месте невероятного шва.

-Ты вовсе не одна, – раздался голос, не похожий ни на мужской ни на женский. – Вот что мы сказали. Здесь ты совсем не одна.

-Ах вот оно что! – просто сказала Сентябрь и уселась на мягкую лужайку. Невероятность происходящего вместе с усталостью от бега довольно сильно угнетали ее. Ей бы просто сейчас водички! От половинки стаканчика воды она точно не отказалась бы…

-Ты, как самостоятельное существо, не способна понять меня, самостоятельное существо. Потому что я могу произнести лишь половину слов фразы. А чтобы обратиться к постороннему, мне нужно чтобы мой близнец произнес свою половину слов. Хотя какой из тебя посторонний!

-А по-моему самый что ни на есть!

-Не цепляйся к словам! – мягко произнесло существо. – Посторонний тот, кого следует сторониться. Но мы видим, что ты одна из нас.

-Кого это… вас?

-Мы – Оюою. Одночастно-цельные. Пилой Богов нам определено раздельное существование. Меня зовут Так И. А моего брата – Как. – Вдвоем они, ни в едином месте не натянув и не разорвав мерцающую линию шва, приветственно поклонились девочке.

-Меня зовут Сентябрь, но я вовсе не … Оюою.

-Однако ты одночастна.

-Да ничего подобного! – воскликнула Сентябрь и для уверенности уперла руки в боки.

-У тебя нет тени. – спокойно произнесло Как/Так И и направилось к величественному полу-дворцу. – Половины тебя нет.

Сентябрь поспешила вослед, с трудом взбираясь по половинкам ступенек.

-Но меня не напрягает отсутствие тени, – еле успевая за прыгающим Как/Так И и от этого немного задыхаясь, произнесла она. – То ли дело жить без левой половины! Думаю гораздо труднее!

-Оюою – близнецы. И левая часть у меня, естественно, есть. Она попросту не прилажена ко мне. Точно так же, как и твоя тень по отношению к тебе. Живет своей жизнью, ввязывается в свои теневые заварушки, поет свои теневые песни, объедается на пирушках теневой и сумрачной пищей. Хоть ты ничего об этом не знаешь, – это всё равно твоя тень. И точно тебе скажу, еёразъединение с тобою напрягает. Каждый должен всегда считаться со своей второй одночастью.

Так И импульсивно задрожала, и мерцающий шов между нею и братом начал медленно тускнеть. Через несколько мгновений она отделилась от него и, схватив за руку находившуюся неподалеку девушку, закружила ее словно под неслышимую музыку.

-Вроде! – вскрикнула половина женщины. – Как долго я ждала!

Пара прижалась друг к другу и с тем же звуком, что и в случае с братом, стала единым целым. Так И в новом облике, выглядя теперь как нормальная женщина (если не считать мерцающего шва, тянущегося ото лба до подбородка), повернулась к Сентябрь и заговорила измененным распевным высоким голосом.

-Разумеется, таких одночастей может быть у каждого несколько. Нас всегда расстраивали те люди, которые были обречены быть собою в единственном виде до самой смерти. С моим братом мы Как/Так И; с моею сестрою мы Вроде/Так И. Сколько таких комбинаций может быть, столько и различных будет общих идей, мечтаний и трудов. Мы – одночасти. И по двое мы образуем совершенное целое

-Ну… я всё-таки не такая, – прошептала Сентябрь. Обдумывая слова, она всё больше пугалась Оюою, даже больше чем Смерть, (хотя отчетливо сказать, чего именно не могла). – Почему вы такие?

-А почему у тебя две ноги? И почему твои волосы каштановые?

Сентябрь вспомнила, что рассказывал ей Чарли Крабодав.

-Эволюция, я так полагаю.

-Вот и мы тоже так полагаем.

-Но неужели у вас не сохранилось историй? О своих предках. О том, почему мир таков, какой он есть.

-Ты про фольклор что ли?

Сентябрь неуверенно поводила плечами, после чего Вроде/Так И почесала задумчиво подбородок.

-Что-то такое припоминаю. Вроде был когда-то фольклор. И мы его заперли в склепе, чтобы с ним ничего не случилось. Или в библиотеке. Когда одно от другого не отличишь, так и ошибиться не долго. Однако бандиты! Да, бандиты, их не обманешь! Нацепили маски, заготовили мешки. Такое кажется называется Взломом и Грабежом, так ведь? После них остались сущие крохи. Это наверное, хорошо, что бандиты такие растеряхи и вообще неаккуратные. Да, я вроде припоминаю что-то про Космические Ножницы, про Энтропию, немного про То, Откуда Явилась Любовь. Так и мои познания не отличаются от чьих угодно здесь. Всем известны одни и те же крупицы. А полиция в дела глубинки не лезет.

-Мне жаль вашей утраты.

-А мне твоей! Я вот родилась половинкой, так что даже предположить боюсь, как это невыносимо больно, утратить половину при жизни.

-Я, если честно, вообще об этом не задумывалась. Да, когда Голошатай водил за спиной ножом, было действительно больно. Но на этом всё закончилось. Не припомню, чтобы были осложнения или как это там называется.

-Как ты думаешь, чем занимается без тебя твоя тень? Вдруг она чахнет от тоски!

-Не думаю, – после небольшой паузы ответила Сентябрь. Ей вспомнилась зловещая улыбка, с которой ее тень приплясывала, стоя на плечах Голошатая, держась за шелковую гриву его лошадиной головы. Однако, впервые с момента расставания, девочку посетила мысль, что немного невежливо с ее стороны было так быстро забыть о своей тени. Как не написать ей письма, так и ни у кого не поинтересоваться последними сплетнями о ней.

-Девочка, мне нужно идти работать. Смена Вроде закончилась. Мне надо отпустить ее подремать, ей еще жарить рыбу.

-А что это за смены, о которых вы говорите? – заинтересованно спросила Сентябрь. – И можно здесь раздобыть хоть немного воды?

Разумеется, девочке не надо было объяснять, что такое смены. Это были Солнца и Луны ее старого мира, – мира, где ее мама ходила на работу, – разделявшие всё на отрезки, когда мама была не рядом, и когда была рядом.

-Я шью обувь, девочка! Мы все здесь это делаем. Мы – работники фабрики. До восшествия на престол Маркизы мы просто загорали на пляжах, ели манго и пили кокосовое молоко, – ни на секунду не задумываясь, что существует такая вещь, как Индустрия! Мы ей так благодарны, что она открыла нам глаза на нашу лень! Теперь занятость доставляет нам истинное наслаждение; что можно сказать и о перфокартах и о налогооблагаемом доходе.

Сентябрь задумалась и прикусила по обыкновению губу. Интересно, приложила ли Маркиза руку к похищению фольклора? Но вместо этого она угрюмо произнесла:

-А мне манго нравятся.

-Мы шьем туфельки для подменышей, – не отвлекаясь от темы продолжила Вроде/Так И. Сентябрь поняла, что величественное серебряное здание, к которому женщина целеустремленно шла, и было фабрикой.

-И больше ни дли кого?

-Ну знаешь, их не так уж и мало. Опять же, бандиты. Не дают расслабиться. И хочу тебе сказать, что шить обувь для подменышей само по себе не просто.

Сентябрь помалкивала. Такой вид поведения, сопровождаемый заинтересованными взглядами и ученической выправкой, всегда приводил к какой-нибудь полезной лекции.

-Именно поэтому мы идеально подходим для этой работы. Мы так далеко к югу, что сильные и плотные магнитные поля пронизывают здесь каждый дюйм. Если подменышей будут обувать в туфельки других фабрик, они смогут запросто упорхнуть обратно в свой мир, и представляешь, какой травмой это обернется порядочной фее, честно укравшей его.

-Но я ведь не могу упорхнуть.

-Но ты и не подменыш! Вместо тебя не подкладывали куколку или дитеныша гоблина, чтобы она потом спускалась ужинать и садилась на то место, где были поставлены тарелка для тебя и вилки и ложки и стакан с соком. Скажу тебе, что между нашим миром и твоим на самом деле гораздо больше путей. Для подменышей одна дорога. Для Зачарованных – другая. Для Наткнувшихся – третьи; их кстати великое множество: и сквозь щелочку в кустарниковой изгороди, и из гардероба, увешанного зимними шубами, и сквозь кольцо грибов. И даже с помощью торнадо, что не менее опасно. Следить приходится за всеми, но за подменышами нужно сил гораздо больше. Даже если кто-нибудь их похитит, их туфельки не дадут им упорхнуть. Это место притягивает их, потому что в подошвы их туфелек вшиты железные пластины. Тебе известно ведь, что железо в открытом виде в Королевстве Фей запрещено. Повальная аллергия и всё такое. Но Маркиза научила нас принимать специальные пилюли, чтобы мы не страдали.

-А расскажите про Зачарованных. Как им попасть домой? – «Ну вот и наступил момент, когда мне захотелось попасть домой», додумала Сентябрь про себя.

Так И ухмыльнулась, обнажив острые волчьи зубы.

-Мне откуда знать? Или почему мне об этом говорить? Могу тебе сказать, что Наткнувшимся много проще.

На пороге величественной половины фабрики Так И подцепила на согнутую руку большую кипу нарезанных пластов кожи. Поймав заинтересованный взгляд девочки, она скосила глаза в сторону фабричного колодца, подтвердив совет легким кивком головы в ту же сторону. Почти тотчас же Сентябрь оказалась там, и, быстро наполнив медное ведро, жадно припала к его краям. Напившись и неожиданно икнув, она вновь обратила на себя внимание Так И.

-Знаешь, я могу сшить тебе другую пару туфелек, – задумчиво поскребывая подбородок, произнесла она. – Они будут работать по другому. Реверсивная технология, может выйти. Отведут тебя домой.

-Вы серьезно?

-Вообще туфельки забавные создания. Ты думаешь, что это всего лишь предмет одежды, но на самом деле – они живые, одушевленные. Они способны хотеть. Причудливые, украшенные бриллиантовыми пряжками хотят оказаться на балу. Массивные и выносливые – на заводе или в шахте. Тапочкам хочется танцевать. Ну или спать. Туфельки выбирают путь, на котором окажется их носитель. Переобуваешься – значит, меняешь путь. – Так И многозначительно всмотрелась в маркизины лакированные черные туфельки. – Туфельки подменышей хотят оставаться здесь. Держу пари, что у меня получится сшить для тебя пару, которой будет хотеться попасть туда, откуда ты пришла. Ну да, немного старой грязи под каблук, немного дьявольской соли в застёжку пряжки, подбить всё шипами взросления. Проснешься утром, по-обычному побежишь в школу, даже бутерброд с ореховым маслом прихватить не забудешь. И всё покажется тебе сном, – какие-то волнения, ошибки, стыд. И забудется все, как сон.

Сентябрь, не скрывая, размазывала по щекам слёзы. Она так соскучилась по маме. Она лишилась тени и состригла волосы. Локти потрескались от соли. И она так устала; невозможно устала, – разве могла она предположить, что приключение окажется таким выматывающим. Голод истончал ее изнутри. И тоска по Вивертеке тоже, даже больше! Но главное, она даже представить не могла, сколько это еще продлится. В собственных глазах Сентябрь не была безгранично смелой, и просто мысли о жажде, которую вызывало море, или об акулах, которые могли ей встретиться, вызывали в ней панический страх. Конечно, под сиянием высыпавших на небо звезд и при теплом попутном ветре и с горячими струйками брэнди Мистера Атласа, циркулирующими по телу, море не выглядело опасным. Но сейчас всё другое. Больные колени, негнущиеся пальцы, одиночество. Влажное царапающее кожу платье. Туфельки. Проклятые, ненавистные туфельки.

-Нет, я не могу. – пролепетала она наконец. – Не надо. Мои друзья не привиделись мне. Я нужна им. Кто еще выручит их, если не я?

-Ах девочка, какое же у тебя мягкое сердце, – сказала Так И, – Естественно, на него она тебя и ловит.

-Откуда…

-Я разбираюсь в туфельках, малышка. И этитуфельки я знаю. – Оюою содрогнулась, сознаваясь в своей беспомощности. – Но понимаешь, мне нельзя опаздывать на работу. Надо выручать из неприятностей других чудовищ этого мира.

Прижав палец к переносице, Так И надавила сильнее и проделала брешь в мерцающем шве. После чего, в течении нескольких мгновений он полностью погас, и две половинки отделились друг от друга. Вроде поклонилась сестре и ускакала прочь. Так И подпрыгнула ближе к автоматическому терминалу, вытащила перфокарту и вставила внутрь. Дверь открылась, и половина женщины скрылась за ней.

Проводив ее взглядом, Сентябрь развернулась и пошла обратно к пляжу. Маленькие черные цветочки пустоши вскидывали бутоны, как головы, при каждом ее шаге. Дойдя до берега, девочка сняла платье и снова приладила его вместо паруса. Корабль недолго попрыгал с волны на волну, когда она сильно оттолкнулась гаечным ключом от берега, но потом течение подхватило его и понесло прочь от острова.

-Я не одна из них. – сказала она самой себе. – Что бы они обо мне не говорили. И на глупой старой фабрике я не работаю. И моя тень – не одночасть меня.

Она думала о Доле и Субботе. О том, какими одинокими и неприкаянными чувствуют они себя на дне мира, в его непроницаемой тьме. И от этих мыслей часть ее самой, которая была всецело привязана к ним, заболела и заныла, словно беспрестанно обжигаемая длинным мерцающим швом.

ГЛАВА 16

Лишь Движущиеся фигуры

в которой Сентябрь, несмотря на огромное отвращение, наконец, наедается.

Волнения на море практически не было. Белая луна следила за Сентябрь и ее кораблем, словно со средних рядов огромного амфитеатра, пряча за благороднейшей рукой лицо и ухмылку на нем.

-Я поймаю рыбу, вот увидишь! – крикнула Сентябрь, задрав на мгновение вверх голову.

И вернулась к решению проблемы крючка. Роль была не завидная. Сплетенная из волосков веревка была давно закреплена вокруг рукоятки гаечного ключа и уже долгое время беспомощно вздрагивала на слабом ветру. Девочка на коленках переползала с одной стороны плота на другую, надеясь отыскать в темноте хоть что-нибудь подходящее. Жезлы, державы и скипетры как нарочно были безыскусны и непричудливы, хоть и инкрустированы камнями. Внезапно почувствовав ладонью какие-то выпуклости, похожие на кудряшки, она пригляделась и увидела, что часть серебряного скипетра ближе к голове декорирована в виде шкуры животного. Но поверхность оставалось такое же гладкой, как и все остальное. Сентябрь в сердцах шарахнула по массивной рукояти гаечным ключом. Вот уж кто действительно истосковался по сечи! Легко он прошел сквозь серебро и разбросал вокруг металлическую стружку. И к удовольствию девочки среди осколков оказался один похожий на крючок.

-Так, теперь нужна наживка, – произнесла она.

Задумчивость быстро обернулась отчаянием и короткими, хотя вполне пристойными, проклятиями. Но и это продолжалось недолго.

-Какой смысл жалеть о тех маленьких нелепых ягодах, – сказала она и уселась вплотную к мачте. Хорошенько уперевшись спиной в Ложку, Сентябрь поднесла подобие крючка к большому пальцу и, зажмурившись, вонзила острие в подушечку. Какое то время она терпела боль, заводя серебряный осколок глубже под кожу. Когда сил сдерживаться уже не осталось, она аккуратно вытащила крючок из пальца. Вскрикнула, но не заплакала, хоть слезы боли и застилали глаза; но что была эта боль по сравнению с ее голодом. Удовлетворенно оглядев густо-красный от крови крючок, Сентябрь бросила его в море и принялась ждать.

Для многих не секрет, что рыбалка – это довольно нудное занятие. Рыбы мало того, что упрямы, так им еще и не по нраву оказываться убитыми и съеденными. Тут нужно уметь дожидаться; часто случается, что ждущего сламывает и одолевает сон, и это вовсе не означает, что это самый удобный способ дождаться улова. Его вполне может не быть. От скучно сидевшей без движения, точно Смерть, девочки, отвернулась даже Луна, – обратившая свое внимание на далекий темный сосновый лес, где гоняли друг друга куницы и летучие мыши. Лишь звезды неспешно следовали проложенным путем через небо, – но что им оставалось делать?

Наконец, веревочка из волосков натянулась и заходила ходуном из стороны в сторону.

-Что тут такое! – вскакивая на ноги, заверещала Сентябрь, – Я чувствую себя как будто на Рождество! Еще не знаю, что внутри коробки, но уже чувствую, что хочу увидеть!

Перехватив двумя руками гаечный ключ, она с силой потянула его на себя, и когда приз вышел из воды и упал на палубу, Сентябрь тоже повалилась на спину. Она увидела розовое создание, цвета не менее насыщенного, чем фломастер; импульсивно открывая рот, оно пыталось насытится воздухом вместо воды, и изгибалось в конвульсиях, жалостливо выпучивая огромные изумрудные глаза. Всё это стало ясно Сентябрь во мгновение ока.

-Я знаю, что ты не хочешь, чтобы тебя съели, – чувствуя ужасную неловкость, пробормотала она. – И я действительно не хочу тебя есть! Вот только уже два дня у меня во рту не было ни крошки, и мне просто крайне необходимо что-нибудь съесть!

Рыба беззвучно раскрыла рот, на этот раз шире.

-Вот если бы ты была волшебной рыбой, умела бы исполнять желания, я бы предпочла тебе один из обычных черешидовых пиров, ну или тарелку редиски, которую любит Дол.

Воздух, который жадно хватала рыба, лишь заставлял ее сильнее бить хвостом о палубу плота.

-Ну прости меня. – в конце концов прошептала Сентябрь. – Мне не хочется гарантировать себе еще один день, разжевывая и проглатывая другое существо! Ты – живая. Но и я – живая! А живому не о чем беспокоиться, кроме как о необходимости оставаться живым. Так ведь и ты собиралась съесть мою кровь, только попалась на крючок. По-моему, я слишком много болтаю. Ты, по-моему, совсем не волшебная.

Стоит сказать, что Сентябрь и понятия не имела, как убить рыбу. Обычно это брали на себя либо мама, либо дедушка. Зато с логикой у девочки проблем не было. Рукоятка гаечного ключа должна была знать свое дело, и с третьего раза (потому что, ударяя по голове первый раз, Сентябрь зажмурилась и промахнулась) голова розовой рыбы отвалилась в сторону. Внутри девочки колыхнулось неприятное чувство от совершенного, однако ему не суждено было длиться долго, потому что Сентябрь знала, что в голове не так уж много вкусного и питательного. Но и в плоть сразу вгрызаться нельзя, – нужно сначала выпустить внутренности наружу; Сентябрь, отвернувшись, чтобы не видеть, что творят ее руки, воткнула в брюшную полость серебряный крючок. Розовая кожа оказалась толще и прочнее, чем девочка предполагала, однако усилия и терпение проложили вдоль брюха неровный, зато непрерывный шов. Липкие от крови пальцы в лунном свете выглядели устрашающе черными. Наконец, разведя кусочки брюха в стороны, Сентябрь запустила внутрь пальцы, и разразилась крупными горячими слезами, которые скатывались по ее щекам, падали вниз и исчезали внутри спутанных теплых и скользких рыбьих внутренностей. Одним резким движением она вырвала из тела и пузырь и кишки и всё остальное, о чем она не знала, и выбросила их за спину. Её ужин лежал теперь перед нею. И она плакала над ним, сидя на коленях.

Не думайте, что это были слезы беспомощности. Пусть до этого момента она сталкивалась с рыбой исключительно в виде жареного филе, посоленного и политого лимонным соусом, сейчас поблизости не было никого, кто мог бы подсказать, как нужно готовить, чтобы получилось так же вкусно. Утешить изголодавшую девочку хотели и зеленый жакет, который, хоть и намок очень сильно, пытался развести для нее огонь, (совсем не зная, что подобное ему не по силам), и луна, которая горячо и беззвучно аплодировала, всячески желая успеха, – но вот помочь духовой плитой естественно не могла, и поэтому просто не отрывала глаз от размеренных умудрённых движений девочки, которая сидела на плоту, шатаемом волнами, и полосками отрывала мясо от костей.

Сентябрь ела розовую рыбу сырой. Медленно и тщательно пережевывая. Облизывая кровь с пальцев, повинуясь голосу инстинкта, который настаивал на том, чтобы какая-то влага поступала в организм за неимением питьевой воды. И не переставая рыдать, – сводя на нет этим ужасным круговоротом влаги все старания.

Незадолго до того, как сгустились сумерки, Сентябрь опознала на поверхности акулий плавник. Обычная жизнь в Омахе вообще-то не способствует накоплению обширных знаний о природе и характере этих рыб, тем не менее, где-то в глубине девочки, (где возможно обитают воспоминания всего человеческого рода), всколыхнулось и зацарапало что-то. Вид этого черного треугольника, блистающего в лучах уходящего солнца, начисто лишил ее желания спать. Она очень устала за день и глаза прямо слипались; устала от монотонности морской глади, на которой не было ни барашков пены ни сверкающих брызг, и медлительности течения, несшего ее плот, на котором беспомощной тряпкой висело на Мачте-Ложке оранжевое платье.

«Естественно, такое сплошь и рядом случается в пиратских историях» – вспомнила девочка, – «стоит кому-то упасть за борт – и вуаля! Тут же рядом акулы. И кого-нибудь обязательно да съедят. Но я-то не пиратка, у меня ни шляпы с пером нет, ни сабли. Так что, может, меня вовсе и не станет преследовать этот их пиратский рок».

Плавник двигался вокруг плота, с каждым новым витком приближаясь чуть ближе. Вскоре Сентябрь увидела под водой темный силуэт всей рыбы; она показалась ее совсем не громадной, хотя и довольно большой. Таких размеров мог быть детеныш, и Сентябрь подумала, что, утолив любопытство, он оставит ее в покое и уплывет.

Тем не менее, следя за кружащим черным треугольником, Сентябрь забилась в самый центр плота. Ей хотелось быть подальше от кромки воды, откуда бы не случилось нападение. Круг, описываемый плавником, становился всё меньше и меньше, и в конце концов большая темная туша зацепила плот, заставив скипетры неприятно лязгнуть, а девочку пронзительно испугано вскрикнуть. Сентябрь схватила гаечный ключ так сильно, что побелели костяшки пальцев. «Если все твердят, что это меч, так пусть так оно и будет», – подумала она, приготовившись вонзить его в тело акулы. Ужас предстоящей битвы заполонил её разум.

-Пожалуйста, – прошептала она, – не ешь меня. Я съела рыбу, и я прошу прощения.

Ленивое медленное кружение акулы вокруг плота не прекращалось. Видимая полностью, она перевернулась на ходу, грациозно демонстрируя черное брюхо. Несколько золотистых полос тянулись по бокам черного тела. Крупные золотые глаза безжалостно таращились из воды на Сентябрь.

-И зачем ты просишь прощения? – спросила она скрипучим, но не пронзительным голосом. – Я вот ем рыбу, потому что она для этого создана.

-У меня есть впечатление, что то же самое вы думаете и о маленьких девочках.

-Определенно, – моргнув, ответила акула, – о некоторых из них.

-Значит и Вас кто-то ест?

-Определенно, рыба покрупнее. – Акула всплывала к поверхности, если ей нужно было произносить слова, а всё остальное время продолжала лениво кружить вокруг.

-Вы меня съедите?

-Зачем ты всё время говоришь про еду? У меня вот-вот заурчит в животе от этого.

-А меня вот-вот стошнит, от Вашего постоянного кружения, – ответила Сентябрь, прикрывая рот рукой.

-Я не должна останавливаться, – проскрипела акула. – Если остановлюсь, то пойду ко дну и умру. Такова моя природа. Всегда двигаться. Даже когда добираюсь до своей цели, уплываю к новой. Такова жизнь.

-Правда что ли?

-Для акул определенно.

-А я – акула? – слабым голосом спросила Сентябрь, потирая ободранную коленку.

-Внешне не очень похожа, но я же не натуралист, чтобы утверждать точно.

-Я что сплю? Всё так похоже на сон.

-Я бы не сказала. Но если хочешь проверить, я могу тебя укусить.

-О, спасибо, не надо! Мне нужно еще кое-куда добраться. – тихо пробормотала девочка, вглядываясь в простирающуюся спокойную серую даль.