Текст книги "Сказка о девочке, о корабле, который она смастерила, и о путешествии, опоясавшем всё Королевство Фей"

Автор книги: Кэтрин М. Валенте

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

-Но тогда к чему Вам все эти рассказы про двигатели и марионетки? Если бы я позволила себя досмотреть, вам было бы проще, разве не так? – спросила Сентябрь.

Бетси подозвала её ближе к себе. Сентябрь могла чувствовать как сладкий запах ванили рома и кленового сиропа исходит не только от ее дыхания, но от всей кожи.

-Потому что при виде кого-нибудь из человеческого рода, направляющегося в Королевство Фей, нами движет обязательство надурить его, украсть у него что-нибудь, обстучать его барабанные перепонки, – но нам также предписано расколдовать пелену на его глазах, чтобы он смог видеть вещи, которые действуют в мире. Все не обязательно, это – правда. Пусть он бывает сбит с толку чем угодно, хоть грибами, однако одурачивать его своим золотом феям мы не позволим. Вот где простор для настоящих научных исследований. Хотя раньше мазь могла всё решить.

-И вы теперь мне намажете какой-то дрянью глаза?

-Детка, я же говорила уже, – гномы идут в ногу со временем. Мне аптеки не по нраву, я всегда участвую в пикетах против них. Ведь есть средство лучше, чтобы вылечить твою узколобость. Руперт. Просто спец в этом деле. Большинство людей, на ком я использовала его, тотчас начинали видеть то, что я им указывала. Итак, давайте документы.

Зеленый Ветер искоса взглянул на Сентябрь, а затем поник головой и смущенно уставился на свои унты. Казалось, кожа его лица принимает странный красноватый оттенок.

-Ты ведь прекрасно знаешь, Бетси, – пробормотал он, – что Зачарованным документы не нужны. Параграф 6 страница 764 Приложения. Дело Персефоны. – закончил он и вежливо прокашлялся.

Бетси долго и внимательно смотрела на него, затем прямо в лицо ему выдохнула сигаретный дым и вздохнула, словно говоря «вот оно в чем дело, старая ты воздушная лапша».

Сентябрь давно догадывалась, что она была не единственная.

-Ладно, великан, это твои дела. Девочка пусть идет. А ты ни шагу вперед! – Бетси снова затянулась сигаретой, – И кошка твоя тоже. Я не собираюсь делать исключения в Опаловом Списке, даже ради таких симпатяшек.

Зеленый Ветер потрепал Сентябрь по волосам.

-Вот, моя желудевая прелесть, пришло время нам расстаться. Не увижу я больше твоей чашечки, – если ты, конечно, не замолвишь обо мне словечко в посольстве, и мою визу всё-таки утвердят. Теперь же не забывай правила. Не плавай на сытый желудок. И никому не говори своего настоящего имени.

-Настоящего имени?

-Сентябрь, я привел тебя сюда. Именно тебя, поэтому желаю тебе наилучшего, на что можно надеяться, и пусть обойдет тебя наихудшее, что можно ожидать.

Он наклонился и поцеловал её в щечку, нежно осторожно и сухо, как пустынный ветер. Леопард лизнула ей руку.

-Закрой глаза, – прошептал Зеленый Ветер.

Сентябрь послушалась, и тотчас её захлестнул теплый солнечный ветер, пахнувший всем зеленым, что было на свете: мятой, травой, розмарином, родниковой водой, лягушками и сеном. Он разметал её черные волосы, отбросив их назад, но когда она открыла глаза, ни Зеленого Ветра ни Леопарда Легких Дуновений уже рядом не было. Лишь в ушах звенело его последнее напоминание «проверь карманы, моя кроха-фасолинка».

Бетси размахивала в воздухе руками, словно пыталась разогнать облако неприятного парфюма.

-Сколько же от него проблем! Все эти драматические существа по сути просто подборка монологов да перебор с беспокойством. Держись от него подальше.

Гном достала откуда-то из-за подиума маленькую книжицу, обернутую зеленой кожей, и печать с отполированной рубиновой ручкой. Открыв книгу, она принялась штамповать странички с ехидным восторгом.

-Временная Виза, Гранатовая. Адрес Пребывания: Нет. Регистрация Чужеземца: Человек, Зачарованная, Не-Подменыш. Рост: Средний. Возраст: Одиннадцать. Привилегии: Никаких, или Скольких Добьёшься. Что-нибудь будете декларировать?

Сентябрь отрицательно покачала головой. Бетси неодобрительно закатила покрасневшие глаза.

-Таможенная Декларация. Одна туфелька, Черная. Одно Платье, Оранжевое. Жакет, С чужого Плеча. – Гном всмотрелась внимательно, склонившись вниз с подиума. – Поцелуй, Насыщенно Зеленый, Один, – после этих выразительных слов печать опустилась на страницу, как молот на наковальню, и Гном передала книжицу Сентябрь. – Всё, иди. Не задерживай очередь.

Бетси Базистеблик схватила Сентябрь за лацканы жакета, и чуть ли не отрывая от земли, поволокла мимо подиума к заплесневелой, со слипшимися корнями и скользкими червяками дыре в задней стене чулана между мирами. В двух шагах от нее она остановилась и процедила сквозь зубы какое-то Заклятие, сплюнув его, как пережеванный табак. После этого она вытащила из кармана маленькую черную коробочку, потянула за крохотный красный язычок, и крышка резко слетела. Внутри было мутное золотистое желе.

-Леший Бодун, старые привычки без боя не сдаются, – выругалась Бетси. – Так то, детка. – Она зачерпнула своими сальными пальцами немного желе и швырнула его в глаза Сентябрь. Подобно желтку, оно сползло по лицу вниз.

-Ой, – смутившись, пробормотала Бетси, разглядывая свои пальцы. – А представь, если бы Руперт выдохся на работе, и тебе пришлось бы переправиться в Королевство Фей, чтобы видеть одних кузнечиков и необозримую пустыню. Да, пустыню без труда не пройдешь. В конце концов, я не обязана оправдываться. Всё, иди же!

Бетси Базистеблик подтолкнула девочку к задней стене чулана между мирами, которая теперь выглядела как живая, увитая плющом изгородь. Сжавшись в комочек, извиваясь, чтобы поломать меньше веточек, Сентябрь проскользнула на другую сторону.

ГЛАВА 3

Привет, До Скорого и Радбыл

в которой Сентябрь едва не утонула, встретила трех Ведьм, (в том числе ободотень) и ей поручают поиски одной важной Ложки.,

Наткнуться на толщу соленой воды оказалось больнее, чем наткнуться на бетонную стену. Вспенившись, она прыснула ей в глаза, вцепилась крепко в волосы, схватила за ноги холодными зеленовато-фиалковыми руками.

После нескольких попыток, Сентябрь, наконец, вынырнула и закрепилась на поверхности. А, успокоившись, поплыла в свою силу. Плавала она хорошо и один раз даже заняла второе место на соревнованиях в Линкольне; вместо серебряной медали ей вручили тогда памятную статуэтку, – крылатую леди на постаменте, – чем предоставили пищу для долгих размышлений на тему, каким же образом крылья могут пригодиться пловчихе. Вот если бы у леди были перепонки между пальцами на ногах, думала Сентябрь, это оказалось бы верным подспорьем. А теперь её поражало, что ни на одной из многочисленных тренировок её преподаватели не уделяли внимания технике плавания баттерфляем, – единственной, позволяющей удержаться на плаву, когда тебе спихивают с большой высоты прямо в океан без всяких церемоний. С одним глазом, залепленным волшебной мазью. Неужели можно было упустить такое из виду, – недоумевала она.

Неуклюже барахтаясь, она то и дело уходила под воду; выныривала, жадно хватая обжигающий воздух, – лишь для того, чтобы оказаться снова накрытой накатывающей волной. Конечно она сопротивлялась и пыталась сделать так, как учили тренеры: расположить тело целиком на поверхности и сориентировать его по направлению к земле, – была ли только она где-то? – чтобы волны сами несли его на берег – был ли только он? – а не в обратную сторону.

Сильно переживая, что её может стошнить, Сентябрь позволила огромной волне поднять себя вверх. Оказавшись на гребне, она резко описала головой практически замкнувшийся круг, пристально вглядываясь в горизонт сквозь остатки мази. Где-то в районе 150 градусов мелькнула размытая оранжевая полоска. Больших усилий стоило ей развернуть в этом направлении тело, но зато потом волны стали подталкивать вперед, пропихивать и перебрасывать, – иногда помогая, а иногда мешая ее энергичному кролю. Усталость наваливалась на Сентябрь с каждым проплытым метром, она страшно задыхалась, но не опускала рук (в смысле, опускала, загребала, снова поднимала, загребала и снова и снова) – пока неожиданно ее колени не уткнулись в песок. Обессилевшая, она распласталась на берегу лицом вниз, даже не обратив внимания, какого удивительного розоватого оттенка был он.

Когда шок начал проходить, на Сентябрь навалился судорожный кашель. На коленях и локтях она поползла вперед прочь из Опасного и Несговорчивого Моря на берег. Сердце не прекращало бешено колотиться и требовало больше времени на отдых. Сентябрь зажмурилась и уступила. Когда она открыла глаза снова, то почувствовала, как выровнялось ее дыхание, и еще как пляж подступил почти к самому её подбородку. На самом деле она провалилась сквозь толстый слой собранного волнами мусора: лепестки красных роз, ветки, колючие листья, желтоватую шелуху каштанов, сосновые шишки, проржавевшие оловянные колокольчики и кусочки скорлупы яиц малиновки. Сентябрь поднялась и, тяжело переступая, стала продираться сквозь эту странную, сладко пахнущую топь, надеясь отыскать твердую почву. Земля, недавно столь желанная, оказалась не тверже моря; зато здесь она могла спокойно и глубоко дышать, не взирая на то, что поломанные ежевичные кусты больно царапали в кожу и приходилось часто спотыкаться.

«Не так уж и долго я в Королевстве Фей, а уже готова расплакаться» – подумала Сентябрь и больно прикусила язык. – «всё равно, лучше это, чем барахтаться в холодной воде». И действительно, по мере того, как она удалялась от моря, мусорная топь ощутимо мельчала. Наконец, ноги проваливались уже ниже коленей, и с облегчением Сентябрь подумала, что идти теперь также просто, как и по глубокому снегу. Она подняла голову и увидела вдалеке высокие серебристые скалы, испещренные маленькими деревцами, только смелостью и большим упрямством добывавшими себе среди камней воду. Они прорастали вбок, но, сильно искривившись, вытягивались вверх. Крупные, длинношеие птицы, сверкая в послеполуденном солнце сапфировыми перьями, копошились и кричали в листве. Устало и часто дыша от изнурительной ходьбы, Сентябрь решилась стереть остатки гномьей мази с глаз, чтобы хоть как-нибудь пережить собственное одиночество. Сделав это, она повернулась назад, чтобы взглянуть на извилистый, оставленный ею след, – но к удивлению обнаружила, что ни розовых лепестков, ни скорлупы, ни ветвей на взморье не было вовсе. Пляж сверкал золотом. Настоящим золотом вплоть до самой кромки фиалково-зеленой воды: тут были дублоны и пиастры, ожерелья, короны и длинные блестящие скипетры, слитки и блюда: все это блестело так, что Сентябрь невольно прикрыла глаза рукой. Теперь выбирать направление движения было бессмысленно, – во все стороны берег был сплошь золотым.

Сентябрь почувствовала, сколь же сильно она хочет есть. И что вода, насквозь пропитавшая одежду, причиняла не меньше страдания. Немного уняв дрожь, Сентябрь скрутила волосы и выжала их прямо на большущую корону; затем то же проделала с подолом своего оранжевого платья. Пришел в себя и жакет: с досады на своё безвольное бездействие, связанное с недолгим утоплением, он спешно раздувался и развевался на морском бризе до тех пор, пока полностью не просох. «Странно здесь всё, – подумала Сентябрь, – хотя Зелёный Ветер наверное смог бы объяснить мне. Но его нет рядом. И не будет, так что незачем оставаться дольше на берегу. У девочек за неимением Леопарда всё-таки всегда были ноги; и я же не загорать сюда пришла». Последний раз она взглянула на фиалково-зеленые волны прибоя. Какое-то странное неведомое чувство затрепыхалось в груди; она не могла определить точно, но чувствовала, что и море и небо имеют к нему отношение. Тем не менее еще глубже, затуманивая эту сверкающую и сияющую рябь, урчал ее желудок. Необходимость отыскать каких-нибудь ягод, или кого-то, кто мог продать мяса или свежего хлеба была важней, поэтому таинственный трепет Сентябрь аккуратно сложила и пристроила в глубине своего сознания так, чтобы он ни в коем случае не перегнулся или истерся. Итак она отвернулась от моря и зашагала вперед.

Пройдя совсем немного, она увидела инкрустированный камнями скипетр и благоразумно решила забрать его с собой. «А вдруг мне придется кого-то подкупить или закупить что-нибудь в дорогу. Да и не то может случиться. Не воровать же мне тогда». Довольная своей предусмотрительностью Сентябрь отправилась дальше, опираясь на скипетр, как на походную трость.

Но идти было не так уж легко. Оттолкнуться и сделать шаг мешала отполированность и сыпучесть золотых монет, расползавшихся в разные стороны; Сентябрь заметила, что подобное происходит только с ее единственной обутой ногой. Пальцы же босой ноги легко проминали поверхность и не скользили вообще, – но как бы то ни было, каждый шаг порождал перезвон отброшенных назад монеток, и к полудню, по грубым подсчетам Сентябрь, это количество приблизилось к национальному золотому фонду Финляндии. Взрослость этой мысли отвлекла внимание девочки, поэтому длинная своеобразная тень разверзлась на ее пути совершенно незаметно.

В Омахе указатели пишутся либо белыми буквами на ярко-зеленом фоне, либо черными – на белом. Сентябрь понимала всю их значимость. Но указатель, возникший перед нею, возвысившийся над нею, смотрел на неё отбеленными ветром глазами с искусно-вырезанного из дерева женского лица, тронутого выражением спокойствия и незначительной эрозией. Золотистый глубокий солнечный свет Королевства фей, играя тенями в ее волосах, подчеркивал скрупулезность и мастерство резчиков. За спиной женщины развевались широкие крылья (совсем как на трофее по плаванию); рук у нее было четыре и вытянуты они были в различных направлениях. На ладони руки, указывающей за спину, приблизительно на восток, как раз как и шла Сентябрь, было выгравировано очень изысканным шрифтом:

ПОТЕРЯЕШЬ ДОРОГУ.

Рука, задранная вверх в северном направлении к верхушкам скал, предупреждала:

ПОТЕРЯЕШЬ ЖИЗНЬ.

Южное направление еще рука указывала на море, и на ней можно было прочесть

ПОТЕРЯЕШЬ РАССУДОК.

Рука, указывавшая на запад, в сторону некрупного мыса, где вроде обрывалась золотая пашня пляжа, была украшена надписью

ПОТЕРЯЕШЬ СЕРДЦЕ.

Сентябрь прикусила губу и задумалась. Расстаться с жизнью в ее планы точно не входило, так что к скалам она не пойдет. Потерять рассудок ей хотелось чуточку меньше; тем более, если по скалам подниматься она умеет без какой-то помощи, для сооружения более-менее непотопляемого судна Сентябрь не замечала ничего подходящего, а на плоту из золота она пошла бы прямиком ко дну. Потерять дорогу ей и так уже однажды пришлось, так что за многие мили ей этот путь уже наскучил. И кроме того, заблудившийся не может знать куда он придет, а это категорически отличалось от ее планов прийти куда-нибудь, пусть она и не знала куда нужно было идти. Куда-нибудь где точно есть пища, а еще кровать и камин; и что так не похоже на Здесь: где только холодное бушующее море и золото.

Выбор падал на сердце.

«О нет, деточка, только не туда!» – крикнула бы ей я, или ты или любой другой взрослый, не раз и не два сталкивавшийся с сердечной растерянностью. Но напоминаю, что Сентябрь была Скорее Бессердечной и не чувствовала перед собой никакой опасности. Обычное чувство для ребёнка.

И не столько рассуждения сформировали её решение, сколько клубящийся тоненькой струйкой дымок, который она заметила далеко впереди на этом направлении. Через мгновение ее уже не было на перекрестке; а четырехрукая красавица, вырезанная из вишневого дерева, поглядела Сентябрь вослед, печально потрясла головой и закрыла глаза.

Более или менее удачно перепрыгивая золотые слитки, которых оставалось уже немного, Сентябрь бежала к месту, откуда вился дым, и то и дело громко выкрикивала слова приветствия, или междометия, привлекающие внимание. «Привет!». «Привет!»

Она увидела большой и широкий горшок (котел, разумеется), вокруг которого стояли, нависая, три сгорбившиеся фигуры. Одеты они были не изыскано, но со вкусом; платья, – старомодные, с высоким воротом и турнюром – выделяли среди собравшихся двух женщин, а мужчина, еще довольно молодой на вид, носил красивый черный костюм с фалдами. Только эти наблюдения случились чуть позже, – потому что первым, что действительно увидела Сентябрь, были их шляпы.

Любому ребенку известно, как выглядит обычная ведьма. Нос крючком, бородавки, жестокая улыбка, – куда уж без всего этого. Но на самом деле никудатолько без шляпы. Шляпа определяет всё, – черная, заостренная кверху, с широкими полями; а крючковатый нос или бородавки или жестокая улыбка встречаются и у обычных людей, не умеющих колдовать вообще. Именно шляпами утверждаются различия. Сентябрь это было хорошо известно все те годы, что она прожила в том месте, где знала свое имя, и где ждет ее любящая мама, пусть даже она и не попрощалась с нею. И откуда ушел её отец, однажды одев шляпу с какой-то золотой штукой и тотчас же перестав быть её отцом, – ушел воевать, сделавшись солдатом. Шляпы обладают силой и властью. И они могут обратить тебя в кого-то другого.

Шляпы, которые Сентябрь увидела сейчас, она и раньше видела: во время Хэллоуина таких шляп вокруг было много, но все они были картонные, обшитые сатином и украшенные наклеенными блестками, – совсем не чета этим: из настоящей кожи, видавшим виды и сморщившимся от тяжести, так что самая верхушка уже обвисала вбок, внушая величественность и массивность (от которых никто и не ожидает строгой выправки). Старинные серебряные пряжки украшали стороны, недоброжелательно сверкая, а полы чуть топорщились вверх, почти по-ковбойски. В их виде не было и толики показухи; лишь надежность и практичность, с которой они служили хозяевам, уберегая их от солнца, ветра и дождя. Возможно, ведьмы и горбились потому, что их шляпы были очень тяжелы.

-Привет, – негромко и с едва различимой вопросительной интонацией сказала Сентябрь.

-Чего тебе, – прервавшись, буркнула одна из женщин. В руке у нее была черная, потрепанная книга со множеством загнутых уголков и, негромко бормоча, она читала из нее

-Так. Говорю «Привет».

-Разумеется. Это я и есть.

-Что? – удивленно спросила Сентябрь.

-Ты что слов не понимаешь? Или глухая? – сказала другая женщина, которая держала над котлом руку и готовилась бросить туда ящерицу.

-Ух ты! – воскликнул мужчина, – Глухая малютка, какая прелесть! Давайте удочерим ее и научим сочинять симфонии. На ярмарках в городе с ней мы сорвем большой куш. Я лично куплю ее напудренный парик. И еще треуголку!

-Какая я вам глухая! – раздраженно сказала Сентябрь. Когда она сильно хотела есть, то не умела держать себя в руках. – И говорить тоже умею. Я сказала «привет», а вы в ответ начали морочить мне голову.

-Соблюдай этикет, деточка, – демонстрируя свою жестокую улыбку, произнесла женщина с книгой в руках. – Отсутствие оного означает минимум усилий для нас, чтобы сделать тебя ведьмою. – Она повернулась к котлу и после долгого внимательного изучения плюнула в него. – Привет – это моё имя. В этом была морока, да? Вот моя сестра, До Скорого. А это наш муж, Радбыл.

-Ваш муж? Он женат на Вас обеих? Странно как, – не задумываясь, выпалила Сентябрь. Троица укоризненно глядела на нее, выпрямившись и осанясь, так что девочке пришлось срочно менять тон разговора. – То есть я хотела сказать, что меня зовут Сентябрь. Как Ваши дела?

-Дела у нас движутся. – холодно ответила До Скорого. Она вцепилась в черную перламутровую пуговку на вороте, оторвала ее и швырнула в варево. – На самом деле, всё идеально гладко. У меня с моей сестрой очень тесная связь. Когда мы были помоложе, нам приходилось заглушать это, подслушивая за портьерами, готовя любовные зелья, и еще многое какой несуразицей, характерной для светских интриг и ухаживаний. Два года назад мы это одним махом отринули. Впустую потраченного времени конечно, не вернешь, но зато сейчас мы по-настоящему признательны друг другу за ту полноту жизни, которой можем жить. К тому же, все ведьмы должны придерживаться довольно высокого уровня неправильности своей жизни. А иначе нас исключат из альянса.

– Радбыл стал нашим избранным, потому что он очень способный, – застенчиво, как только способна, улыбаясь сказала Привет. – и он не только отлично готовит и умеет извлекать квадратные корни, он еще и ободотень.

-Правда что ли? Настоящий оборотень? – ошеломленно переспросила Сентябрь, – Который превращается в волка во время полнолуния? – вероятно она решила, что ведьма страдала от постоянного насморка.

-Нет, дорогуша, – ответила Привет, дождавшись, когда Радбыл отсмеется. – Ободотень это совсем другое. Двадцать семь дней месяца, пока луна занята своей жизнью и своей формой, мой любимый – настоящий волк, с сильными и острыми челюстями и виляющим в разные стороны хвостом. А в оставшиеся три дня, когда луна бывает полной, он становится человеком. Таким как сейчас. И за ним замужем моя сестра.

-Но, по-моему, это не совсем честно, – сказала Сентябрь, – потому что муж с Вами бывает дольше.

-Ну этот вопрос мы давно утрясли. Мужчин, с их привычкой постоянно что-то говорить, я не могу выносить долго. А мужчины, долго находящиеся возле моей сестры, начинают путаться у нее под ногами. – улыбаясь, ответила Привет. До Скорого с нежностью и радостью взглянула на мужа.

-И вы… совсем не боитесь волка? – спросила Сентябрь, догадываясь, что если бы волк любил её, защищал и не пачкал лапами ковры, то и сама она не помнила бы о страхе.

-Я между прочим вполне цивилизованный, – беззлобно сказал Радбыл. – Ободотени тоже имеют свою культуру. Мы организовываем хоры. Устраиваем благотворительные бега. У нас даже есть Ротари Клуб. Но вот в облике людей, мы и впрямь опасны.

-Теперь, что тебе от нас нужно, девочка? – спросила До Скорого и принюхалась к вареву в котле. – Как видишь, мы сильно заняты.

«Не робей» – подумала Сентябрь. – «невоспитанному ребенку полагается быть смелым».

-Я надеялась, что у Вас найдется для меня чего-нибудь съестного. Я здесь совсем недавно. И я вовсе не сбилась с пути, потому что ни малейшего понятия пока не имею, куда мне идти, поэтому и пути у меня нету как такового. – однако, произнесенные слова показались Сентябрь не совсем справедливыми. – Наверное, я бы рада оказаться заблудившейся. Ну понимаете, тогда я бы могла знать с какого пути я сбилась, куда я шла. Ужасной оплошностью было предупреждать меня о том, что не надо делать, и лучше бы Зеленый Ветер, переправляя меня сюда, сказал бы что делать. Вот заблудиться, я так полагаю, могло бы быть одним из первых дел. В общем, я не знаю, где я теперь. Этот мусор на пляже, который на самом деле вовсе не…

-Золото Фей. – перебил ее Радбыл. – Они берут его понемногу, когда выбираются в мир людей. Оно там постоянно лежит. Если ты его увидела, то скорее всего гномы намазали тебя одной из своих мазей. Некоторые вещи здесь способен видеть только зачарованный ребенок. Но есть и вещи, предназначенные только для местных.

-Так и было. Бетси. Она показала мне Руперта, но потом еще и швырнула в меня этой гадостью.

Сентябрь чуть крепче ухватилась за свой скипетр.

-Не иначе ты её охмурила чем-то. Я правильно понял, что Руперт – это что-то ужасное и пугающее? Некоторые, когда их глаза вылезают из орбит от страха, бывает, видят домовых; но чтобы увидеть золото Фей этого средства явно недостаточно. Так или иначе это фокусы для туристов, и они нужны пограничникам лишь для их собственного развлечения. – Ободотень тяжело вздохнул, и в уголках его глаз выступили морщинки. – К тому же в наши дни за всем ведется строгий учет, и гномьи средства очень высоко ценятся. У тебя случайно не осталось, – с этими словами Радбыл пристально всмотрелся в ее глаза, но вскоре вздохнул с разочарованием. Сентябрь совсем не понравилось быть объектом чьего-то повышенного внимания.

-Сэр Волк, мне так хочется есть. – прошептала она, – У вас там не суп варится?

-И даже не зарься! – отрезала До Скорого. – От нашей чары тебе не положено ни капельки.

Чары. «Ведьмы и чары и ободотени» – приободрившись, подумала Сентябрь, – «разве не за этим я сюда шла»

-А что за чара? – закончила она вслух.

Все трое посмотрели на неё, словно вопрос прозвучал «а какого цвета морковка?»

-Мы – ведьмы. – произнесла Привет, а Радбыл с важностью показал на свою шляпу.

-Но ведьмы же делают много всяких чар…

-Чародейки делают.

-Волшебство…

-Волшебницы.

-И они превращают людей в …

-Маги.

-Или внушают людям дела, которые они…

-Заклинательницы.

-А проклятия или сглаз…

-Колдуньи, – в унисон прогудели сестры.

-И сами превращаются в сову или кошку..

-Элюрантропы.

-Ну…чем же тогда занимаются ведьмы? –Вопрос мог показаться глупым, но Сентябрь без труда отогнала это ощущение. Пребывание в Королевстве Фей дается всякому человеку не легко. То, что случается по-настоящему, чаще всего практически невозможно описать словами.

-Мы заглядываем в будущее, – осклабившись, сказала До Скорого. – И помогаем ему сбываться.

-Но для чего тогда ящерицы и пуговицы? Или такие изысканные одежды?

-Я смотрю, здесь еще ведьма появилась, – ехидно ответила Привет, с хлопком закрыв книгу. – Как ты можешь судить вообще?! Будущее довольно неряшливо и пестро, и вообще морока, дитя мое.

-А одеваться мы должны прилично, – поддержала До Скорого, – чтобы оно считалось с нами, принимало нас всерьез.

-Давайте будем дружелюбны, – вмешался Радбыл, обнимая порхающим движением обеих своих жен. – Она же всего лишь ребенок. И мы тоже когда-то были детьми. И не знали ничего о будущем. Тем более по отношению к ней, мы можем себе это позволить. Она ведь может нам очень пригодиться.

Он залез в один из карманов пиджака, вытащил объемистый сверток и медленно, уголок за уголком, – словно иллюзионист, нашедший исчезнувшего на глазах голубя, – принялся разворачивать вощеную бумагу. Сентябрь увидела толстый кусок пирога из красно-сероватого теста и такого сочного, что пропиталась даже бумага. Сверху он был покрыт растаявшей глазурью кораллового цвета, блеск которой сразу смешался со слабым сиянием взморья. Ободотень наклонился к ней и, вытянув широкую ладонь с угощением, предложил его.

Единственное, что в тот момент занимало мысли девочки, – как бы удержаться от того, чтобы схватить, сцапать его. Она была столь голодна. Два раза откусив, третьим она добирала уже остатки и крошки. Но разве Зеленый Ветер не предупреждал ее о еде Фей?

«Но на самом-то деле, – убеждала себя Сентябрь, – какое это имеет отношение? Это ведь еда ведьм».

-Я так полагаю, вы все равно мне не скажите, как я вам пригожусь, – быстро выпалила она, когда пирог улегся в желудке, – Но, если разрешите, я могу сама взглянуть.

-Привет, по-моему мы имеем дело с очень уникальным персонажем, – ребенком, который слушает. – засмеялась До Скорого. Она казалась хохотушкой.

-Деточка, для этого нужно быть прорицательницей, – покачивая головой, ответил Радбыл.

Но его тут же прервал зловещий голос Привет:

-Малышка, я с радостью покажу тебе твоё будущее.

Ведьма опустила руку в бурлящий котел и вытащила из супа крупный, во всю ладонь комок какой-то мерзости желто-фиолетово-клубничного цвета, напоминавшей одновременно и синяк и джем. Комок она бросила на землю, и он, густо клубясь, принялся дрыгаться и перекатываться. Троица ведьм не сводила с него глаз. Потом Радбыл ткнул в него своим наманикюренным пальцем и комок некоторое время вибрировал. Когда и это прошло, сестры многозначительно переглянулись. Конечно, Сентябрь в точности копировала их действия, но ее напряженный взгляд сникал, достигая поверхности.

-Мое будущее какое-то глыбное, – неуверенно пробормотала она.

Тут До Скорого откололась от своей семьи и, обходя дымящийся котел, подошла к Сентябрь. Она присела перед ней, отбросила выбеленные волосы назад и посмотрела темными блистающими глазами. Лицо ведьмы в такой непосредственной близи внезапно засияло сказочной красотой, (даже казалось, что чуть зарделись высокие аристократические скулы), и девочка поразилась, отчего же раньше не заметила этого, наблюдая, как она бросала всякие штуки в котел.

-Сентябрь, – выдохнула До Скорого. Ее голос был теплый и глубокий и пах сандалом и медом. – Тебя ведь так, кажется, зовут? У тебя такое прелестное имя; и хоть я сама предпочла бы Октябрь, твои родители дали тебе его потому, что очень сильно тебя любят. А моё имя тебе нравится? Оно ведь, как и твое, весьма необычное.

-Д-да, – смутившись, ответила девочка. Конечно, она очень хотела угодить До Скорого, но в то же время и гораздо сильнее она хотела понравиться ведьме, чтобы та даже полюбила ее и рассказала бы как же сильно они похожи. Но До Скорого снова рассмеялась, однако в этот раз это был не просто хохот, а звонкий и мелодичный, почти как песня, смех.

-Моя сестра не стыдится того, что делает. Даже когда открывает прямо перед твоими глазами сокровенные тайны ремесла. Будущее, как ты увидела, это в некотором роде суп или рагу, такой вишисуаз на основе настоящего и прошедшего. Вот как он получается: ты смешиваешь то, что ты сделала сегодня, с тем что ты сделала вчера и вообще до этого дня, затем протираешь это с тем, что делали все, кого ты когда-либо встречала, а после заправляешь тем, что сделали все, кого и они когда-либо встречали. Только тогда добавляешь соль, и ящериц, и перламутр, и зонтик, и печатную машинку, – и вообще много всего, о чем мешает рассказать тебе данная мною клятва ведьмы. В этом всё веселье магии, – в нелинейности мышления. Зато в итоге, когда, повинуясь твоему колдовскому мастерству, все между собой соединится, и если котел окажется достаточно большим, чтобы вместить в себя это, пред твоим взором окажется завтра. Так что этот ком, жирный и грязный, который сестра бросила перед тобой, это твой жребий. Это пророчество.

-И о чем оно?

-О, если ты умеешь заглянуть, Сентябрь, ты прочтешь внутри о многом. Хочешь обучиться этому? Хочешь уметь читать сакральный смысл в этом самом шмате, цвета картофельного пюре и венозного желе. Хочешь стать ведьмой?

-Ведьмовство – удивительная стезя. – добавила Привет. – Движение звезд подчинено твоим распоряжениям! Все дни будущего лежат перед тобой как солдатики в бронзовых доспехах!

-Ну и конечно у тебя будет настоящая величественная шляпа, – подвел итог Радбыл.

-У Маркизы тоже замечательная шляпа. – сказала Сентябрь, растрясая головой внезапный парфюм До Скорого, овеявший её. – Мне так говорили.

Лица всех троих слегка осунулись.

-Я ничуть не сомневаюсь, что к осени нас всех оденут в твидовые брюки. – саркастически заметила До Скорого. Она зажмурилась крепко и нервно вздрогнула, – но когда вновь открыла глаза, они как раньше разлились глубокими фиалковыми озерами, наполненными обещаниями. – Но мы сейчас обсуждаем твои перспективы, дорогая моя. И сколь бы сильно не было мое желание посвятить тебя сегодня же в члены моего шабаша, столь же велико и препятствие, мешающее мне взять под свою опеку такую очаровательную, вежливую, образованную молодую особу. Ибо ведьма – ничто без своей Ложки; а мою много лет назад украла Маркиза, эта капризная и завистливая и эгоистичная и, вообще, в каждой бочке затычка! – услышав это, Привет и Радбыл отодвинулись от нее назад, словно испуганные тем, что Маркиза внезапно может появиться и крепко наказать нахалку. Но До Скорого не унималась, – Но если найдется неустрашимый и смелый прелестный ребенок, то он мог бы отправиться в Город и забрать ее и вернуть мне и узнать, что значит ведьмина благодарность. Мою Ложку ни с какой другой не спутаешь; она – большая, деревянная, вся в прожилках от кабачков, вина, сахара, йогурта, позавчера, скорби, страсти, ревности и завтра. Я уверена, что Маркиза положила на неё глаз; все красивые вещи в итоге оказываются у неё. Зато когда ты вернешься, мы сделаем тебе маленький черный турнюр и черную шляпу, научим отваживать лунных чаек и танцевать с Гигантскими Улитками, охраняющими Кладовую Времени.