Текст книги "Спасение"

Автор книги: Кэтрин Ласки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА VII
Праздник урожая

На Великом Древе Га'Хуула существовало четыре времени года. Сначала шла зима, или время белого дождя, затем наступал серебряный дождь весны, следом приходила пора янтарного летнего дождя, а завершался год осенью, которую здесь называли медным дождем. Времена года получили свои названия по цвету лоз молочника, каскадом ниспадавших с каждой ветки Великого Древа. Сочные ягоды молочника составляли на острове большую часть ежедневного не-мясного рациона. Спелые ягоды шли в чай, их тушили, из них варили суп, а также пекли ароматный хлеб и всевозможные булочки. Сушеные ягоды использовались в основном для приготовления питательных сухих закусок, а также в качестве приправы ко всем блюдам.

Сейчас на острове наступила пора медного дождя, время сбора лопающихся от сока ягод. В это время совы меняли привычный распорядок и даже жертвовали частью дневного сна, чтобы успеть собрать урожай. Командовала сбором преподавательница гахуулогии, старая пещерная сова по имени Вислошейка. Всю предыдущую неделю ученики под ее руководством срезали тяжелые от ягод лозы.

– Помните, молодежь, – гудела пещерная сова, зорко глядя на подлетавших к ней совят с гроздьями молочника в клювах. – Никогда не срезайте лозу ниже третьей почки, слышите? Только правильно обрезанная лоза даст новые побеги к сезону серебряного дождя.

Сорен работал вместе с Примулой, маленьким воробьиным сычиком, с которой он подружился в первую ночь своего прибытия на остров. Сейчас они летели, неся зажатую в клювах лозу.

– Великий Глаукс, ну и зануда! – вздохнула Примула. – Просто счастье, что никого из нас не распределили в клюв гахуулогии!

– И не говори! Мне ее уроков с лихвой хватает, спасибо большое. Я вот только боюсь, как бы она не цапнула себе в клюв мою Эглантину!

– Нет, что ты! – успокоила его Примула. – Твоей сестре с ее феноменальным слухом самое место в искателях-спасателях. Она просто создана для этого клюва, честное слово.

Сорен рассеянно кивнул. Он думал о предстоящем полетев Серебристую Мглу, который, в соответствии с их планом, должен был состояться этой ночью, после окончания сбора урожая.

Из раздумья его вывели радостные крики сов. Послышался нежный плеск струн, а затем полилась песня. Это был торжественный «Гимн Урожаю» в исполнении мадам Плонк и Вислошейки.

 
О бесценное Древо, спасибо тебе
За великие блага в нашей судьбе,
Твои тяжкие лозы и сочные ягоды
Прогоняют печали и сердечные тяготы.
В летний зной и в суровую зимнюю стужу
Ты вселяешь отвагу в наши стойкие души.
 
 
Будем и впредь
За Древом смотреть —
За корой и корнями,
За ветвями с плодами,
За стволом и за кроной,
За листвою зеленой…
 

Казалось, песнопению не будет конца, но вдруг нежные трели заглушил залихватский бас Бубо:

 
Ну-ка, выпьем, братцы, за старика Га'Хуула —
Поднимай бокалы —
Ула-ула-ула!
Будем песни петь да пить – так у нас ведется,
Молодое вино пусть рекою льется!
 

Множество голосов подхватили эту молодецкую песню, но сиплый рев Бубо все равно звучал громче других. Сорен засмеялся и вдруг заметил Отулиссу, незаметно подлетевшую к ним с Примулой.

– Нет, эта мадам Плонк не устает меня удивлять! – затараторила пятнистая сова. – Вы видели? Она совершенно вульгарно завила свои хвостовые перья и разгуливает с розой в клюве! И вообще, это совершенно возмутительно! Вислошейка даже не успела допеть гимн, как этот старый грубиян затянул свою хулиганскую песню. Я просто в шоке!

Сорен подумал, что если еще раз услышит про шок, то так клюнет Отулиссу в голову, что у той искры из глаз посыплются. Разумеется, ничего этого он не сделал. Он просто повернулся к Отулиссе и терпеливо сказал:

– Сплюнь погадку, Отулисса. Это же праздник! И вообще, нельзя же до бесконечности распевать гимны!

– Конечно! – поддержала Примула. – Праздник не должен быть серьезным. Лично я очень рассчитываю услышать сегодня парочку новых анекдотов о мокрогузках!

– А я – нет! – отрезала шокированная Отулисса. – И вообще, пора бы уже запомнить, что за столом анекдоты про мокрогузок строго-настрого запрещены!

– А я слышала, что на празднике урожая наши наставники так накачиваются молодым вином, что сами отпускают скабрезные шуточки!

– Не скажу за всех, но Стрикс Струма никогда такого себе не позволит! – отрезала Отулисса.

Стрикс Струма вела курс навигации и была одной из самых уважаемых сов на всем Древе. У нее был вкус. У нее был стиль. Она была умна и резка. На Древе она пользовалась безоговорочным авторитетом, а Отулисса буквально преклонялась перед старой пятнистой совой и старалась во всем ей подражать. В самом деле, представить себе Стрикс Струму навеселе было практически невозможно. Поэтому Отулисса еще раз возмущенно фыркнула и направилась к входу в обеденный зал.

Прежде чем войти, друзьям пришлось раздвинуть тяжелые занавеси из бархатистого лишайника. Внутри Сорен даже зажмурился от восхищения. Пламя сотен свечей играло на гирляндах лоз молочника, украшавших стены и потолок огромного зала.

Празднество уже началось, и множество сов весело кружились в воздухе под звуки арфы. Огромный инструмент стоял на специальном балконе, а домашние змеи из гильдии арфисток ловко порхали по струнам. Сорен остановился и привычно поискал взглядом миссис Плитивер среди розовых змеиных тел, проворно мелькавших между натянутыми струнами. Миссис Пи была нотой соль-бемоль. Только самые талантливые змеи могли совершать прыжки через октаву, но миссис Плитивер отлично справлялась со своим делом. Вот и она, наконец-то он ее заметил!

Сорен снова повернулся к центру зала. Пока он искал миссис Плитивер, в круг танцующих вступила Отулисса под крылышко со Стрикс Струмой, и пятнистые совы принялись чинно исполнять парадный танец Глаукан. Но тут вперед вылетел Бубо в обнимку с самой мадам Плонк. Никогда еще Сорену не доводилось видеть такой лихой джиги! Совы шумно хлопали крыльями, топорщили маховые перья и оглушительно хохотали.

– Уже наклюкались, – хихикнула Гильфи, подлетая к Сорену.

«А нам хорошо бы сохранить трезвую голову», – подумал про себя он, мрачно глядя на ореховые бокалы, полные вина и крепкого ягодного меда. К сожалению, он не мог предупредить Гильфи в присутствии Примулы, которая не была посвящена в их планы. С Руби и Мартином тоже нужно было держаться очень осторожно. На своем совете друзья окончательно решили, что не возьмут с собой никого, кроме Эглантины. Сорену пришлось согласиться, хотя втайне от других он продолжал сомневаться в сестре.

План был очень прост. Рано или поздно танцующим станет тесно в зале, и они переместятся на воздух, чтобы кружить среди ветвей Великого Древа. Вот тогда-то и можно будет незаметно улизнуть. Чтобы все сошло совсем гладко, друзья сговорились покинуть дерево поодиночке и встретиться на утесах в дальнем конце острова. Совы редко заглядывали в эту часть своих владений, поскольку взлет с утесов неизбежно удлинял перелет к берегу моря.

Вечер тянулся бесконечно. Совы постепенно хмелели, но не спешили перебираться на свежий воздух. А тут еще Отулисса пригласила Сорена на танец. Честно говоря, он терпеть не мог танцевать и чувствовал себя неуклюжим чурбаном. Танцы нисколько не походили на полет, даже если приходилось кружиться в воздухе. Но Отулисса, по всей видимости, вознамерилась во что бы то ни стало научить Сорена дурацкой пляске под названием глаук-глаук.

– Смотри, Сорен, это же так просто! Раз-два, глаук-глаук. А теперь назад – раз-два, глаук-глаук-глаук! – отсчитывала она, хлопая глазами и потряхивая хвостовыми перьями.

Великий Глаукс, да она мне глазки строит! – опешил Сорен. В тот же миг его осенило. Раз уж Отулисса с ним кокетничает, нужно использовать это в своих целях.

– Знаешь, Отулисса, давай выйдем на воздух?

– Правильно! Какая прекрасная мысль!

Сорен очень надеялся, что за ними потихоньку потянутся и остальные.

По дороге он поймал взгляд Сумрака, который лихо отплясывал глаук-глаук с бородатой неясытью. Серый великан, по природе склонный к немедленным действиям, тут же подтолкнул партнершу к выходу и последовал за Сореном.

Остальные совы тоже начали потихоньку покидать большой зал, все новые и новые пары уже кружились между ветвями дерева в зажигательном глаук-глауке. Сорен заметил среди танцующих Эглантину, которая вылетела в ночь под крыло с рослым пятнистым совенком. Лучше и быть не могло! Сорен прекрасно знал, что Отулисса по уши влюблена в этого молодца, происходившего из очень древнего и благородного рода пятнистых сов. Сорен с грехом пополам исполнил в воздухе пару фигур глаук-глаука и приблизился к сестре.

– Извините, что разбиваю вашу пару, но ведь вы позволите мне немного потанцевать с сестрой?

Когда Отулисса увидела своего нового партнера, то чуть не хлопнулась в обморок от счастья.

Сорен закружил сестру в танце, потихоньку подбираясь поближе к Гильфи с Копушей. К слову сказать, Копуша танцевал просто прекрасно. Благодаря привычке к ходьбе он отлично чувствовал ритм, уверенно перебирал лапами и даже приобрел собственный танцевальный стиль.

– А, это ты, Сорен? Смотри, я могу танцевать глаук-глаук на счет четыре четверти. Невероятно, правда? Это же глаук-глаук в квадрате. Готова, Гильфи?

– Начали, Копушенька!

Копушенька?! Этого еще не хватало! Пьяные они, что ли?

– Послушайте! – резко заявил Сорен. – Пора улетать. Все уже достаточно перепились.

– Еще как перепились! – захохотал Копуша, вальсируя в воздухе сам с собой. – А мадам Плонк рухнула замертво!

– Что? Нет, я должна это видеть! – вскричала Гильфи, и, прежде чем Сорен успел что-то сказать, его друзья дружно устремились обратно к Древу.

Копуша оказался прав. В нише одной из галерей большого зала виднелась огромная куча белоснежных перьев.

Октавия, прислуживавшая одновременно и Эзилрибу и певице, уже ползла к своей хозяйке, тихо ворча себе под нос, что мадам Плонк опять перебрала, потому что ни в чем не знает меры и не умеет вовремя остановиться. Внезапно снаружи донесся громкий испуганный крик.

– Комета! – ухнул кто-то. На миг дупло озарилось алым светом, и все вокруг вспыхнуло, будто охваченное пламенем. Белоснежные перья мадам Плонк стали красными, и в тот же самый миг суетившаяся возле нее Октавия вдруг резко обернулась к Сорену. Ему показалось, будто слепая змея уставилась на него своими невидящими глазами.

«Неужели ей все известно? Она знает о том, что мы задумали, и о том, что это каким-то образом связано с Эзилрибом?»

– Пора! – прошептал Сорен. – Я вылечу первым, за мной – Эглантина, потом Гильфи, Копуша, а последним ты, Сумрак. Увидимся на утесах!

С этими словами он бросился прочь из парадного зала, но всю дорогу до моховых занавесей ощущал на себе невидящий взгляд Октавии.

Снаружи стояла алая ночь. Над горизонтом висел ломтик юной луны. В свете кометы он напоминал испачканный кровью боевой коготь.

ГЛАВА VIII
Багровая ночь

– Где Эглантина? – встревоженно спросил Сорен. – Она должна была вылететь сразу после меня. – Все собрались на утесах, недоставало только сестры. – Может быть, она в последний момент испугалась?

– Или ее застукали, – добавила Гильфи.

– Великий Глаукс, только не это! – пробормотал Сорен. Сколько же еще им придется ждать?

– Я что-то слышу! – внезапно объявил Копуша.

Вообще-то совы необычайно бесшумные птицы, все – кроме воробьиных сычиков и эльфов, у которых отсутствует особая мягкая бахромка на передней кромке крыла. Хлопанье крыльев, которое услышал Копуша, могло принадлежать только Примуле. Сорен сразу это понял, потому что много раз летал следом за нею на уроках навигации. Но что могло привести ее сюда в такой час?

Следом за Примулой из темноты бесшумно появилась Эглантина и опустилась на камень рядом с Сореном.

– Я знаю, все, что ты мне сейчас скажешь, – выдохнула она.

Но Сорен не сказал ей ни слова.

– Примула, как ты здесь оказалась? Маленькая Примула смущенно потупила глаза.

– Я очень хочу полететь с вами, Сорен. Ты помог мне, когда я впервые очутилась на Великом Древе. Ты сидел со мной до самого утра в ту страшную ночь, когда я потеряла своих родителей, свой дом и яйца.

Родители Примулы полетели на помощь соседям, сражавшимся в пограничном конфликте, и оставили в дупле маленькую дочь и яйца. Разве они могли знать, что в их отсутствие в лесу вспыхнет пожар? Примулу нашли искатели-спасатели из Га'Хуула. С тех пор она больше никогда не видела своих родных. Родом Примула была как раз из Серебристой Мглы, поэтому Сорен сразу заподозрил, что она задумала посетить родные места, чтобы попытаться отыскать хоть какие-то следы своей семьи. Но это не входило В их планы, у них и без того было мало времени.

– Примула, – начал он, пристально глядя на нее своими блестящими черными глазами.

– Я знаю, что ты хочешь сказать, Сорен.

«Сговорились они, что ли?» – раздраженно подумал Сорен. Раз все они прекрасно знают, что именно он хочет сказать, может быть, ему вообще лучше помалкивать?

– Я не собираюсь разыскивать своих родителей. Они погибли. Я знаю это.

– Но… как ты узнала? – растерялся Сорен.

– Помнишь ту ночь, когда сюда прилетала торговка Мэгз? – вместо ответа спросила Примула.

Как он мог забыть! Ведь именно тогда его сестра впервые пришла в себя и стала прежней Эглантиной. Стояла прекрасная летняя ночь и, словно в ознаменование возвращения Эглантины, небо вдруг расцвело невиданными красками. Это была ночь Авроры, и все совы радостно кружили в полыхающем разноцветными красками небе.

– Разумеется, я помню эту ночь.

У него было еще несколько причин ее запомнить. Это была последняя относительно счастливая ночь, впрочем, уже омраченная исчезновением Эзилриба. Но тогда, опьяненный переливами небесного сияния. Сорен совсем не хотел думать о плохом и забыл о наставнике.

– А я навсегда ее запомню потому, что этой ночью я увидела скрумы своих родителей, – выпалила Примула.

– Что? – хором ахнули друзья.

– Скрумы своих родителей? – с болью и затаенной надеждой переспросила Гильфи. Она видела, каким печальным вернулся Сорен после встречи со скрумами, но, как и Эглантина, все равно продолжала мечтать о последней встрече с собственными родителями.

– Да, – ответила Примула. – Я видела их в ту ночь, когда мы  летали в сиянии Глауксовой Авроры.

– У них на земле осталось незавершенное дело? – спросил Сорен, лихорадочно соображая, сколько же незавершенных дел они сумеют закончить во время одного путешествия.

– Не совсем, – Примула помолчала. – Я была их незавершенным делом. Они хотели сказать мне, что знают, как я пыталась спасти яйца во время пожара. Мама с папой сказали, что я не должна себя винить. Они гордятся мной. Это и было их незавершенное дело – рассказать мне, как они мной гордятся. – Наступила мертвая тишина, а Примула лихорадочно продолжала: – Теперь ты видишь, Сорен, что моя встреча со скрумами была совсем не похожа на твою. Мне не пришлось разговаривать с мамой и папой на том странном безмолвном языке, на котором ты беседовал со своими родителями. Эглантина мне все рассказала…

Сорен сурово посмотрел на сестру. С какой стати она разболтала обо всем Примуле?!

– Это было совсем иначе.

– Как? – живо спросил Сорен.

– Понимаешь, мои родители достигли глауморы.

– Что? – недоверчиво переспросил Сорен. – Откуда ты знаешь?

– Они мне сами сказали. И я видела. Они были счастливы, понимаешь? Они знали, что я изо всех сил старалась спасти яйца. Они не сердились на меня. Мама с папой знали, что я в безопасности. Они никогда не верили в существование Великого Древа, а теперь узнали, что это правда. Это было прекрасно. Мне казалось, будто могучая река покоя и счастья струится между моими родителями и нами, летающими в сиянии Глауксовой Авроры, – голос Примулы превратился в еле слышный шепот, а потом и вовсе оборвался.

– Река счастья, – медленно повторил Сорен. Никакой угрозы, никакого Металлического Клюва, никакой печали, от которой разрывается сердце… Он попытался представить реку счастья, текущую между родителями и ним с Эглантиной. Потом резко мотнул головой, отгоняя ненужные мысли. Сейчас ему предстояло произнести очень трудные слова. Он твердо решил не брать в путешествие ни Примулу, ни Эглантину.

– Примула, поверь, настанет ночь, когда нам понадобится твоя помощь. Твоя – и Эглантины.

– Что? – ошеломленно пролепетала сестра. – Ты… ты не берешь меня? Но ты же обещал! – заплакала она.

– Ты еще не готова, Эглантина. Я понял это, когда узнал, что ты разболтала нашу тайну Примуле, – отрезал брат и снова обернулся к Примуле. – Я знаю, что ты готова к путешествию, но в этот раз лишняя сова может испортить все дело. Чем меньше нас будет, тем меньше вероятность, что нас хватятся на острове.

– Я понимаю, Сорен. Не извиняйся.

– Но как же я? – продолжала рыдать Эглантина. – Я ведь твоя сестра!

– Да, и я знаю, что однажды ты будешь сильнее – и телом, и желудком. Вот тогда нам понадобится твоя помощь, и мы с радостью возьмем тебя с собой.

Крылья Эглантины уныло повисли вдоль тела, свет звезд дрожал и расплылся в ее черных глазах.

– А теперь нам пора готовиться к вылету, – сказал Сорен.

– Удачи! – громко крикнула Примула. – Будьте осторожны.

– Да-да, будь осторожен, Сорен, – еле слышно прошептала Эглантина.

– Не злись на меня, сестренка. Слово есть слово. Когда ты будешь готова, мы оба сразу это поймем.

– Я знаю, – еще тише отозвалась она.

Сорен посмотрел на юг. Непогасший след кометы придавал небу неестественный оттенок. При таком освещении и с пути сбиться недолго! Значит, первым полетит Сумрак с его знаменитой способностью видеть в непривычных условиях.

– Подготовиться к взлету! Сумрак, ты летишь впереди, Гильфи займет место слева, я – справа. Копуша будет замыкать строй.

Они дружно взмахнули крыльями и поднялись в диковинное небо. Почему ночь вдруг окрасилась красным? Несколько недель назад, когда Сорен впервые увидел комету, она была багровой в лучах поднимающегося солнца, но сейчас над миром раскинулась ночь, и никакого солнца не было и в помине!

От всех этих мыслей Сорена бросило в дрожь, и чем дольше он думал, тем страшнее ему становилось. Теперь уже небо представлялось ему не просто красным, а кровавым. Была во всем этом и еще одна странность. Взлетая, друзья учитывали слабый встречный ветер, который должен был несколько затруднить их полет. Однако на высоте вдруг выяснилось, что он им дует в спину! Может быть, это комета расчистила им путь, создав вакуум, сквозь который они с такой легкостью понеслись вперед? Видимо, напрасно Сорен мечтал стать вожаком своей маленькой стаи. Сейчас их влекла вперед неведомая сила, и он чувствовал себя песчинкой в урагане. Совенок не знал, куда их влечет, и какие опасности ждут их впереди.

Внезапно ночь показалась Сорену зловещей. В желудке у него было холодно и страшно.

ГЛАВА IX
Кузнец из серебристой мглы

Занимался рассвет. Всю ночь напролет они кружили над Серебристой Мглой, пытаясь разглядеть хоть маленькую струйку дыма. Именно дым несколько месяцев назад привел их в пещеру умирающей полосатой неясыти.

– Думаешь, мы когда-нибудь найдем его? – прокричал Сорен, обращаясь к летевшей справа Гильфи.

– Ее! – проорала в ответ Гильфи. – Это она!

– Ой, точно. Я просто никак не могу привыкнуть к тому, что кузнецы бывают… женского пола.

– Ну так привыкай! – с неожиданной резкостью ответила подруга.

– Меняемся местами, – скомандовал стае Сорен. – Давайте искать место для отдыха. Скоро появятся вороны, не хватало еще, чтобы нас снова атаковали.

Однажды, во время путешествия к Великому Древу Га'Хуула, на друзей напала целая стая ворон, и честно признаться, это было не такое приключение, о котором хотелось бы лишний раз вспоминать.

Копуша тогда был серьезно ранен. Вообще, дневные перелеты, за исключением путешествий над открытым морем, могут обернуться для сов смертельной опасностью. У ворон существует целая система оповещения друг друга о появлении сов. Они нападают на ночных птиц огромными полчищами, метят клювами в глаза или клюют в живот, чтобы у несчастных отказали крылья!

Зато ночью все наоборот. По ночам совы сами могут нападать на беззащитных ворон. К счастью, на этот раз Сумрак очень быстро заметил внизу огромную ель, отлично подходившую для дневного сна.

– Елка внизу!

У Сорена слегка подвело живот. Эта ель была очень похожа на ту, где они с Эглантиной вылупились на свет и провели короткое детство с родителями. Тогда одна церемония сменяла другую, и каждый этап взросления маленького совенка отмечали милые домашние праздники. Но после того как Сорен был похищен, а Эглантина попала в какую-то беду, выпав из дупла (возможно, ее выбросил оттуда братец Клудд), они пропустили множество таких ритуалов. Сорен ничего не сказал друзьям, но все сочувственно поглядывали на него. Все – кроме Сумрака.

Этот большой серый совенок осиротел так рано, что у него не сохранилось никаких воспоминаний о родительском гнезде. Он даже радовался тому, что пропустил все эти «чепуховые церемонии». Сумрак никогда не отличался особой скромностью, поэтому частенько хвастался переддрузьями прекрасным воспитанием и образованием, полученным им в так называемой Суровой Школе Сиротства, успев порядком надоесть всем своими россказнями.

Запах хвои снова разбередил печаль Сорена. Он мучительно тосковал по родителям, не по скрумам, а по настоящим, живым маме с папой. Однако сейчас он не мог позволить себе поддаться чувствам.

– Перед тем, как уснем, нужно составить план. – Сорен знал, что деятельность служит лучшим лекарством от тоски. – Я тут подумал и вспомнил, что пещера умирающей неясыти находилась вовсе не на границе, а в месте пересечения четырех границ – Кунира, Амбалы, Клювов и Тито.

– Точка схода, – блеснула знаниями Гильфи.

– Да. Я думаю, надо и здесь поискать такую же точку. Гильфи, ты у нас навигатор. Ты изучала карту. Куда посоветуешь лететь?

– Ну, в поисках точки схода нам нужно лететь к тому месту, где Серебристая Мгла встречается с Пустошами и Темным Лесом, – ответила Гильфи. – Сегодня ночью, когда взойдет созвездие Великого Глаукса, надо взять на два градуса в сторону от его западного крыла, прямо между ним и когтем Маленького Енота.

– Отлично. А теперь давайте спать. Вылетаем с первой тьмой, – объявил Сорен.

* * *

Но и через три часа после наступления первой тьмы друзья ни на перышко не приблизились к цели. Они без устали описывали круги над точкой схода границ, но все было тщетно. Сорен уговаривал себя не поддаваться отчаянию. Все-таки он был вожаком стаи. Если остальные почувствуют его разочарование, у них тоже опустятся крылья. Они не могут потерпеть неудачу. Слишком многое зависело от успеха.

В какой-то момент Копуша подлетел к Сорену и попросил:

– Разреши провести разведку на малой высоте.

– Для чего?

– Я хочу поискать следы, Сорен. Во время спасательных операций мне часто приходилось летать над самой землей. Здесь нас все отвлекает – песок, падшая листва. А я могу лететь медленно – очень медленно, пусть шумно, зато внимательно. А еще, – он помолчал и добавил: – я могу идти пешком.

– Очень хорошо, жду тебя через четверть часа.

– Есть, капитан!

«Капитан?! – едва не закричал Сорен. – Не называй меня капитаном! Так зовут только Эзилриба!»

Но он ничего не сказал, и только молча проводил Копушу глазами.

Приблизившись к земле, тот начал неторопливый поиск. Он искал пещеру или рассыпанные угли, которые могли бы указывать на близость кузницы. Не обнаружив никаких трещин в скалах, Копуша задумался. Может кузнец разводить огонь прямо на поляне? Может. Кроме того, нужно учитывать, что они ищут не кого-нибудь, а белую полярную сову. Совершенно белую. В такую ночь ее должно быть видно издалека. Стояла пора новолуния, и небо было угольно-черным. На таком фоне белый цвет особенно заметен.

Отпущенное ему время стремительно бежало, поэтому Копуша стал еще внимательнее. Осматривая местность, он старательно крутил головой во все стороны и без малейшего труда облетал кусты, стволы деревьев, скалы и большие камни. В клюве следопытов его научили издалека чувствовать приближение препятствий, поэтому он сразу заметил огромную черную кочку, высившуюся прямо по курсу. Но он никак не мог ожидать, что кочка внезапно оживет и бросится ему навстречу.

– Смотри, куда прешь, придурок! У Копуши похолодело в животе.

– Енотий помет! – снова раздалось из кочки.

Копуша ударился обо что-то мягкое, а потом перед ним всколыхнулось облачко сажи. Он перевернулся вверх когтями, странное удушливое облако почему-то кинулось за ним следом, и они вместе покатились под холм.

– Глаукс Всемогущий! Тупоголовый ты идиот!

Как оказалось, это было только начало. На голову несчастного Копуши вылился целый поток отборной брани. Никогда еще ему не доводилось слышать таких забористых проклятий. Честно говоря, даже известный сквернослов Бубо не мог бы тягаться с таким мастером!

– Великий Глаукс, где же были мои глаза?! Да это же пещерная сова с крошечной норкой для мозгов вместо башки! Что случилось, дурень ты проклятый? Где твои мозги? Вытряс по дороге?

– Прошу прощения… То есть нет… Енотий помет! Вы просто сумасшедшая мокрогузка, вот! – собравшись с силами, выпалил Копуша, сам поражаясь собственной дерзости.

– Что?! Да я тебя сейчас раздавлю!

«Сработало!» – с удивлением понял Копуша. Но он не мог стоять тут до утра, перебраниваясь с закопченным чудищем.

– Мир! – торопливо предложил он. Странное существо сделало шаг вперед и застыло. – Кто вы? И чем занимаетесь?

– Не видишь, что ли, проклятущий ты болван? Птица я!

– Какая птица?

– Сова, придурок! Белая полярная сова, если быть точной.

– Белая сова! – ахнул Копуша, едва удержавшись, чтобы не расхохотаться. – В жизни не видел такой черной белой совы!

– А чего ты ожидал, идиот? Я же кузнечным делом занимаюсь! Эти слова прозвучали для Копуши слаще звуков арфы.

– Кузнечным делом? – повторил он дрожащим от волнения и радости голосом. – Значит, это вы – одинокий кузнец из Серебристой Мглы?

– Чего тебе надо, говори! Боевые когти, небось? Сразу говорю, для пещерных сов не делаю. Вы все равно летать не умеете, так что незачем зря металл переводить.

Копуша с трудом заставил себя проглотить оскорбление.

– Нет-нет, вы меня неправильно поняли. Нам рассказал о вас Бубо.

– Бубо? – хмыкнула черная полярная сова. – Такты из Га'Хуула? Тебя Бубо ко мне прислал?

– Не совсем.

– Что значит – не совсем? – черная сова сощурила глаза, так что они превратились в две узкие желтые щелочки.

– Я… Лучше я позову своих друзей! – пробормотал Копуша и поспешно ретировался.