Текст книги "Время перемен"
Автор книги: Кэтрин Куксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
Глава 6
Дэн приехал без детей. В поместье также прибыли Джон с Дженни и Пэт с Кэти. Три дня поочередно они дежурили у постели Гарри.
Дэн брал отца за руку, на которой подвижными оставались только три пальца. Только они, да глаза говорили о том, что жизнь еще теплилась в теле Гарри. Дэн отказывался узнавать в неподвижном теле отца – всегда такого энергичного и живого, решительно и упорно шедшего по жизни, не скрывавшего своих взглядов и постоянного в привязанностях. И вот теперь весь его могучий дух проявлялся в слабо подергивающихся пальцах и наполненных болью глазах.
Вечером третьего дня они попытались уговорить Бриджи пойти отдохнуть в свою комнату. Она даже не переоделась, и на ней было то же платье, в котором она была в коттедже. Выходила она только в туалет. Все остальное время Бриджи просидела в кресле у изголовья Гарри: от усталости она стала иногда дремать даже днем.
Все члены семьи собрались в гостиной и обратились к Барбаре:
– Иди и постарайся уговорить ее. Ты для нее самый близкий человек. Может быть, тебя она послушает. Если Бриджи не отдохнет, то… – Что случится в этом случае, обсуждать не стали.
Барбара поднялась в спальню. Она прошла мимо сиделки и подошла к креслу Бриджи.
– Пойдем, отдохнешь хотя бы час, – сказала она, ласково касаясь ее руки. – Пожалуйста, Бриджи.
Та сняла ее руку со своей и оттолкнула, даже не взглянув на свою когда-то горячо любимую Барбару. Она, не отрываясь смотрела на человека, который женившись на ней, укрепил ее положение в жизни, позволил занять в ней более достойное место; он сделал ее хозяйкой дома, где она служила. За прожитые вместе годы женщине открылись радости бытия, о которых до этого она и не мечтала. Бриджи видела, что Гарри возбужден, и понимала причину. Она сжала его подрагивающие пальцы, наклонившись к неподвижному, как маска, лицу, на котором продолжали жить одни лишь глаза.
– Все хорошо, дорогой, не волнуйся, – сказала она и добавила, не оборачиваясь: – Оставь нас, пожалуйста, Барбара.
Барбару не задели слова Бриджи и ее тон, она не уловила в них особого скрытого смысла. Отчужденность Бриджи она объяснила тем, что та измучилась до предела. Спустившись вниз, Барбара сообщила, что переубедить Бриджи ей не удалось.
В спальню отправился Дэн, глядя на отца, он сел на стул рядом с Бриджи.
– Мне кажется, ему хочется что-то сказать, – предположил Дэн.
Бриджи не ответила, лишь подумала про себя: «Да, он очень хочет кое-что сказать и именно тебе, Дэн. И я бы не стала ему мешать, если бы он оправился настолько, что смог бы это сделать, пусть даже это разрушило бы твое счастье».
Бриджи поражалась, как четко и размеренно работали ее мысли, насколько ясным оставалось сознание. Несмотря на бесконечную усталость тела, мозг напряженно работал, питаемый светом истины. И это позволяло ей увидеть сущность окружавших ее людей. Бриджи теперь поняла, что напрасно гордилась своей проницательностью. Жажда материнства ослепила ее. Она наделила свою приемную дочь всеми качествами, которые ей хотелось бы видеть в собственном ребенке. Но Барбара не была плотью от ее плоти. В ней текла кровь Молленов. И пусть Томас Моллен не был таким уж плохим человеком, но в нем, несомненно, имелись черты порочности и слабости, которые принесли роду Молленов дурную славу. Так думала Бриджи. Она знала: потом, когда все закончится, ее разум скажет ей, что Барбара всего лишь воссоединилась со своей первой любовью, с человеком, за которого она должна была бы выйти замуж. Но это будет потом, а сейчас она оставалась глуха к любым доводам.
– Бриджи, я… уверен, он хочет что-то сказать. Посмотри на его пальцы. Он шевелит ими, как будто пишет. Как ты считаешь, он может писать?
– Не знаю, – ответила женщина, не сводя глаз с Гарри.
– Я принесу карандаш и бумагу.
Когда он вышел, Бриджи с жалостью подумала: «Дэн, Дэн, ты сам роешь себе могилу».
Дэн сразу же вернулся с блокнотом и карандашом. Он поднес их к глазам отца и медленно спросил:
– Отец, ты хочешь что-то написать? Ты писать можешь?
Дэн опустил блокнот на одеяло и вложил карандаш между большим и указательным пальцами отца.
– Он действительно, этого хотел. – Увидев, как Гарри сжал карандаш, глаза Дэна радостно заблестели.
Бриджи молчала. Впервые она была не готова на самопожертвование ради своей драгоценной Барбары.
– Бриджи, посмотри, он пишет. Вот «М», да, это «М», – с волнением говорил Дэн. – Теперь «А»… «Й»… «К». – Дэн повторял каждую букву, вычерчиваемую дрожащими пальцами отца. – А это что за буква? Кажется, «Л», как по-твоему?
Пальцы Гарри тяжело упали на бумагу, он впился глазами в сына, потом веки его дрогнули, глаза закрылись. Но ненадолго, карандаш опять стал царапать бумагу.
– Он опять начинает: «М…А…Й…К…Л», теперь еще что-то. Это ведь «X», а дальше «И»…
– Да, это «X», – подтвердила Бриджи.
Возбуждение Гарри усилилось, глаза его часто мигали. Его раздражала их непонятливость. Снова карандаш двинулся по бумаге.
– Он опять все повторяет, я не могу разобрать.
Карандаш выпал из рук Гарри, он закрыл глаза.
– Отдохни, дорогой, – склоняясь к нему, сказала Бриджи. – Потом допишешь. Завтра тебе станет лучше, и тогда… – Она умолкла, заметив напряженный взгляд мужа. Его глаза приказывали ей завершить то, что он начал. – Хорошо, не волнуйся, Гарри, – со слезами проговорила Бриджи. – Я все сделаю, обещаю, дорогой мой, Гарри, даю тебе слово.
– Ты о чем? – спросил Дэн. – Его что-то тревожит?
Она не ответила, продолжая неотрывно смотреть в глаза мужа.
Дэн взглянул на неровные буквы. Они складывались в слова: «МАЙКЛ ХИЛЛ» [4]4
Hill (англ.) – холм.
[Закрыть].
– Ты знаешь кого-нибудь по имени Майкл Хилл?
Женщина медленно покачала головой, хотя прекрасно знала, о каком Майкле и каком холме шла речь.
– Может быть, это кто-то из рабочих? – прошептал Дэн. – Пойду, спрошу у Джона.
Едва Дэн вышел, она склонилась к постели и тихо произнесла:
– Дорогой мой Гарри, какие же переживания тебе достались. Ты был так добр ко всем, а особенно ко мне. Я благодарю тебя, Гарри, благодарю от всего сердца. И хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя, как никого и никогда не любила. Верь мне, прошу тебя. Ты мой любимый, мой дорогой. Не беспокойся о том деле. Я обо всем позабочусь. Обещаю, даю тебе слово.
Его глаза подернулись влагой, он сжал ее пальцы.
– Даю тебе слово, Гарри, я это сделаю, – еще раз пообещала Бриджи.
Так они смотрели друг на друга, держась за руки, пока глаза его не закрылись. Через некоторое время он сделал попытку их открыть, но огромная усталость стала опускаться на Гарри. Его неукротимый могучий дух старался ее побороть, он не был готов еще к вечному сну. Ведь у него оставалось дело: надо было проследить, чтобы жена исполнила обещание.
Слезы Бриджи дождем лились на его лицо. Он прекратил борьбу и впал в кому. А через четыре дня душа его покинула тело.
Глава 7
Гарри похоронили в одной могиле с Матильдой. Такое желание высказала Бриджи еще до того как стала обсуждаться процедура похорон.
Позднее члены семьи собрались в библиотеке, где им зачитали завещание. Как выражался Гарри, темнить он не любил, а потому в его завещании все было расписано четко и ясно, без всяких недомолвок. Фабрика в Манчестере и торговая база в Ньюкасле в равных долях переходила в собственность трех его детей. Долей Кэти по договоренности управляли братья, им же или их наследникам возвращалась эта доля в случае ее смерти. Жене Гарри оставлял в пожизненное владение Хай-Бэнкс-Холл и три тысячи фунтов в год на его содержание. Эта сумма отчислялась от доходов фабрики. После ее смерти усадьба становилась собственностью трех его внуков: Бенджамина, Джонатана и Гарри Беншемов. Они могли разделить свое наследство после продажи усадьбы или через управление по доверенности. Если кто-либо из братьев умирал до вступления в брак, его доля переходила пережившим братьям или брату.
В этом завещании, составленном всего лишь год назад, сын Кэти упомянут не был.
У Кэти не вызвал досады ни этот факт, ни оговорка о возвращении ее доли собственности в семью. И хотя слышать ей это было больно, она отнеслась к воле отца, как к неизбежности. Более того, она его понимала. У большинства людей его склада ненормальность вызывала страх. Отец терпимо относился к разным калекам, когда они не имели отношения к нему. Вид этих несчастных рождал в его душе сочувствие и сострадание. Другое дело, когда подобная беда постигала его семью. Он был очень напуган. В его сознании ожили многочисленные истории и разговоры о силах зла, тяжелом бремени проклятий, следствием которых, как чувствовала Кэти, отец считал и беду с ее сыном.
Но у Пэта сложилось на этот счет свое мнение, которое он не преминул высказать по дороге домой.
– Да, такой шаг великодушным не назовешь. Счастье, что нашему сыну не грозит нужда, хотя не думаю, что в этом случае решение оказалось бы иным.
– Пусть тебя это не тревожит, – мягко заметила Кэти, касаясь его руки. – Я из-за этого совершенно не расстраиваюсь.
– Правда? – в голосе мужа звучало сочувствие и понимание.
– Конечно, абсолютно не расстраиваюсь. Меня может беспокоить только одно.
– И что же?
– Что ты когда-нибудь разлюбишь меня, – сказала она без тени улыбки, не отрываясь глядя ему в глаза.
– О, Кэти, Кэти! – покачал головой Пэт, – в таком случае не о чем тебе беспокоиться, уверяю тебя.
Женщина склонила голову ему на плечо, так они сидели, молча глядя на сиденье напротив, и думая об одном и том же. Разве можно говорить о спокойствии, когда их четырехлетний сын плохо ходил, а говорил, как младенец. И хотя в его облике не было ничего безобразного или пугающего, тем не менее в нем ощущалось что-то нечеловеческое. Врачи все больше были склонны считать его болезнь – синдромом Дауна. Где уж им говорить о душевном спокойствии.
Кэти задавала себе вопрос, почему человеку не удается обрести полного счастья? Она вышла замуж за прекрасного человека, у нее красивый, великолепный дом, и вот ее сыну по Божьей воле суждено было родиться умственно и физически неполноценным. Почему? За что?
На улицах Манчестера на каждом шагу встречались голодные босые дети, заросшие грязью и со множеством вшей, но они были нормальными, в большинстве своем нормальные.
Когда экипаж свернул на подъездную аллею, Кэти спросила себя еще об одном. Мог ли кто-либо из тех детей внушать такую же любовь, как тот, что терпеливо дожидался в доме их возвращения? Нет, и пусть Лоренсу недоставало многих качеств, но способностью любить он обделен не был. Цель всего его существования сводилась к тому, чтобы воспринимать и отдавать любовь.
Если бы только отец принял любовь ее ребенка. Теперь у нее не стало отца, как до этого – матери. Семья распалась. Конечно, оставались братья: Дэн и Джон, но виделась она с ними нечасто, а с их женами еще реже. Дженни жила совершенно в другом мире, а Барбара? Кэти она представлялась странной, и она не желала новых встреч. Хотя в детстве они одно время были дружны, но теперь у них не осталось ничего общего, потому что у Барбары было три здоровых, полноценных сына.
Как несправедлива и жестока жизнь, как невероятно несправедлива…
Спустя несколько минут, она уже обнимала сына, а он покрывал поцелуями ее лицо, крепко обхватив за шею.
– Бри, Бри, – пролепетал он, вопросительно глядя на нее.
Кэти, улыбнувшись, взглянула на Пэта.
– Он ждал Бриджи. Я сказала ему, что мы едем к ней. Это просто поразительно, правда?
Пэт согласно кивнул.
Она опустила ребенка на пол и подумала: «Бриджи будет с нами до самой смерти. Сейчас ей важно найти интерес в жизни. Лоренс всегда ей нравился. Я привезу ее сюда. Хорошо бы она здесь поселилась. Она… она нужна мне».
Ей вспомнились слова матери о том, что когда одна дверь закрывается, открывается другая, чтобы выпустить смрад и впустить чистый воздух.
Кэти не могла определенно сказать, почему ей пришли на память эти слова, но одно она знала твердо: до смерти отца она не могла рассчитывать, что Бриджи станет для нее опорой и утешением. Кэти с удивлением ощутила, насколько сильно она нуждалась в поддержке Бриджи. И любовь Пэта ничуть не уменьшала этой потребности.
Глава 8
Джон и Дженни вернулись в Манчестер. Фабрику нельзя было оставлять надолго без присмотра.
– Отец бы обязательно сказал, что дело в первую очередь. Жизнь должна продолжаться, – говорил Джон своим слишком ровным и кажущимся от этого бесцветным голосом. Дженни поддержала мужа. Она вообще всегда и во всем с ним соглашалась.
Дэн любил брата, но теперь он почувствовал, что ему не так легко и просто с Джоном, как раньше. Джону исполнился всего тридцать один год, а он уже стал степенным и флегматичным. Дэну показалось, что брат важничает. Такая манера, как считал Дэн, больше подходила отцу большого семейства, а не бездетному Джону.
Дэн поделился своими мыслями с Барбарой.
– А мне он важным не кажется, – ответила жена. – Я всегда считала его приветливым и добрым. Дженни немного скучновата, она мало изменилась с тех пор, как мы виделись в последний раз, но она обожает Джона, а это самое главное.
– Да, – согласился Дэн, – это самое главное, – в голосе его чувствовалась тоска и усталость. Он знал, что ему будет не хватать отца. И все же вид Барбары, сидевшей перед зеркалом у туалетного столика, был способен отвлечь его от тяжелых мыслей. Никто в мире не мог сравниться с ней. Цвет ее кожи напоминал густые сливки; глаза были похожи на бездонные темные озера, таившие в своих глубинах водовороты, в которые он с радостью погрузился бы навек. Ему никогда не хватало слов, чтобы описать необыкновенную красоту ее черных, как вороново крыло волос, обладающих каким-то особым блеском. Фигура жены становилась с годами все совершеннее и неизменно будила в нем желание.
– В четверг я посажу Рут с мальчиками на поезд, который уходит в двенадцать десять. Они ведь нужны тебе здесь, и я думаю, не помешают.
– Конечно нет, – ответила Барбара, поворачиваясь к нему.
– Я хочу сказать, что Рут за ними присмотрит, если ты считаешь, что они не будут беспокоить Бриджи.
– Нет, я уверена, что они только помогут. Бедняжка замкнулась в себе. Я не ожидала, что она так сильно примет это к сердцу.
– Мы забываем, что она пожилая женщина, ей уже шестьдесят девять.
– Советую тебе не говорить этого вслух, она себя старой не считает. – Барбара улыбнулась, и он улыбнулся в ответ.
– Хорошо, я буду об этом помалкивать. – Несмотря на вошедшую в сердце печаль, Дэн не мог не ощущать себя счастливым, потому что Барбара в последние недели стала ласковее и нежнее. А ее сочувствие к нему во время болезни отца тронули его до глубины души. Дэн считал, что ему в жизни очень повезло, гораздо больше, чем Джону и Кэти… бедная Кэти.
* * *
Бриджи не высказала особой радости, когда услышала о приезде детей, но и против ничего не сказала. После смерти Гарри она вообще говорила мало, как верно подметила Барбара: она приняла его кончину близко к сердцу.
В жизни Бриджи часто приходилось переживать периоды одиночества. В молодости в такие моменты ей хотелось поскорее состариться. Ей тогда казалось, что старость притупляет чувства, и одиночество не станет с такой силой терзать ее сердце. Но с годами она убедилась, что возраст не снижает чувствительности, наоборот, к старости люди становятся особенно уязвимыми и болезненно чувствительными, их душа начинает походить на открытую рану, любое прикосновение к которой вызывает боль.
Она плакала о Гарри ночи напролет, потому что их связывало невероятно много. Казалось удивительным, что этот необразованный человек помогал ей тренировать ум все прожитые вместе годы. Он тянулся к знаниям, а она с радостью передавала их ему. Часто для этого ей приходилось дополнительно читать. Он заряжал энергией ее мозг и тело тоже. Хотя судьба свела их в зрелом возрасте, но огня в них сохранилось больше, чем у молодых.
Как же тосковала она по Гарри Беншему! Если говорить откровенно, то много сильнее, чем по Томасу Моллену.
Но период молчания для нее закончился. Теперь ей предстояло заговорить так, как она еще в жизни не говорила. Но следовало подождать, пока уедет Дэн.
* * *
Дэн уезжал в Ньюкасл в среду утром. Из окна своей комнаты Бриджи видела, как Барбара вышла его проводить. Дэн ласково обнял ее, Барбара помахала ему вслед рукой. В сердце Бриджи волной поднялась горечь и обида.
Она села за маленький столик у окна и стала ждать. Очень скоро она услышала стук в дверь.
– Входи, – сказала она.
– Дэн уехал, – подходя к ней, сообщила Барбара.
– Я видела в окно, – ответила Бриджи, продолжая разбирать счета.
– Тебе помочь?
– С этим – нет.
– А может быть в чем-то еще?
– Я расскажу тебе, если ты пройдешь со мной в детскую, – ответила Бриджи. Она обернулась и испытующе посмотрела в красивое бледное лицо.
– Тебе не понравилось, как ее отделали?
– Наш разговор не имеет отношения к детской. Просто мне не хочется, чтобы нас услышали, если ты вдруг начнешь повышать голос.
– Я не понимаю, что ты имеешь в виду, зачем мне повышать голос? – Барбара смотрела на Бри джи широко раскрытыми глазами, что-то неуловимо изменилось в ее лице.
– Скоро узнаешь, сделай одолжение, пойдем со мной.
Барбара снова слышала голос мисс Бригмор, властный и повелительный, которого нельзя было ослушаться. И Барбара подчинилась, как будто время повернуло вспять, и она снова стала ребенком, непокорным, но склонным к послушанию.
Они подошли к детской, Бриджи пересекла площадку и вошла в комнату, которая в свое время была ее гостиной, а теперь здесь предстояло поселиться Рут Фоггети. Они вошли внутрь, и Бриджи закрыла дверь.
– Ты собираешься сегодня на прогулку? – спросила она.
Лицо Барбары на глазах каменело. Она с трудом смогла разжать губы.
– Да, я хочу немного пройтись, – выдавила из себя она.
Их взгляды скрестились.
– Я так и думала, и ты намерена встретиться с Майклом?
Подбородок Барбары выдвинулся вперед, шея вытянулась, она, казалось, растет на глазах, в то же время цвет лица говорил, что она близка к обмороку.
– Ты… знаешь… – сдавленным шепотом проговорила она.
– И не я одна. Гарри тоже знал, поэтому с ним и случился удар.
Бриджи едва удержалась, чтобы не подойти и не поддержать Барбару, а опора ей сейчас была очень нужна. Она ухватилась за высокую спинку стула и навалилась на него всем телом.
– Нет, не говори так, в этом нет моей вины, – с трудом выговорила она.
– И тем не менее приступ у него начался после того, как он вас увидел.
– Нет, говорю тебе нет! Это могло случиться в любой момент. Цвет его лица говорил о больном сердце. Повторяю: я не виновата!
– Можешь так думать, если это успокоит твою совесть.
– Я должна так думать. У меня и без того довольно тяжести на душе. Больше мне не вынести.
– Ты сделала ошибку.
– Нет, давай не будем ворошить все заново. Я не виновата, ни в чем. Я не просила, чтобы меня произвели на свет, да еще от такого отца. Не вини в этом меня.
– Хотя мы достаточно далеко, все же я прошу тебя понизить тон. – Бриджи прошла к стулу, села и несколько минут молча смотрела на Барбару, которая продолжала стоять, вцепившись в стул. – Ваши свидания должны прекратиться, – решительно заявила она.
– Нет, Бриджи, нет, не сейчас.
– У тебя муж и трое детей. А у него помимо ребенка, жена, перед которой у него есть определенные обязательства.
– Мы знаем об этом и будем выполнять наши обязательства, но расстаться мы не в силах.
– Это не может продолжаться. Так поступать порочно.
Барбара с силой выдохнула и резко выпрямилась, продолжая держаться за стул.
– И ты еще собираешься меня учить, что добро, а что зло? – невесело рассмеялась Барбара.
– Если я и совершала неверный поступок, то вредила этим только себе.
– Ты испортила жизнь моей матери. Томас Моллен никогда бы не оказался в коттедже. Это ты устроила, чтобы он жил там на деньги моей матери и тети Констанции. Человек его характера нашел бы себе работу и друзей. Так что ты не сможешь убедить меня, что то позорное событие, ставшее причиной моего рождения, не имеет к тебе никакого отношения. В том, что произошло, пусть косвенно, но виновата и ты. Я ношу в себе черты молленовской породы и передала их сыновьям, особенно это заметно в одном из них. Имя Моллена само по себе звучит, как проклятье, люди, наверное, этого никогда не забудут. Пэт Ферье назвал моих детей племенем Моллена. Я возненавидела его с того самого дня. И он поплатился за свои слова. – Она помолчала, потом продолжала, в голосе ее прибавилось горечи и злости. – Я ненавижу себя за то, что происхожу из рода Молленов. Можешь ты это понять? Я себя ненавижу. Но я знаю, что способна пойти на любую крайность, чтобы сохранить то единственное чем я дорожу: нашу с Майклом любовь… Вот поэтому, Бриджи, советую тебе забыть все свои планы, которые ты строишь, чтобы нас разлучить, а я уверена, что ты именно об этом и думаешь.
Бриджи побледнела так же, как и Барбара.
– А если я обо всем расскажу Дэну? – ледяным тоном спросила она.
– Ты добьешься только того, что я уйду от него.
– И оставишь детей?
– Да, и детей тоже, – ответила она тихо, но твердо, после минутного колебания.
Барбара покинула свою опору – стул и стояла теперь в центре комнаты, как воин в открытом поле, приготовившийся принять бой. Они с ожесточением смотрели друг на друга.
– Ты считаешь, что Майкл ради тебя оставит мать, калеку-жену и… дочь? – нарушила молчание Бриджи.
Барбара не спешила с утверждением: «Да, конечно, обязательно». Только после паузы она ответила:
– Он сделает это, если я попрошу. Ради меня он пойдет на все.
– А я в этом не уверена, – возразила Бриджи. – Я знаю Майкла Радлета лучше, чем ты. Его мужественный вид еще ни о чем не говорит. Он и в юности не отличался силой воли. И сомневаюсь, что за несколько лет в нем что-то сильно изменилось. Если бы его любовь к тебе была по-настоящему сильной, он бы не подчинился матери. Тогда на его пути стояла одна преграда – его мать, а теперь их целых три: жена, дочь и… мать. Поэтому я, на твоем месте, не стала бы рассчитывать, что он чем-либо пожертвует ради тебя. Вот на тайные свидания он будет ходить с удовольствием. Меня всегда поражала в нем одна черта: он хочет съесть пирог, но чтобы тот одновременно остался цел.
– Ты говоришь это потому, что злишься, а сама понимаешь, что это неправда. Ты же совсем не знаешь Майкла.
– Барбара, ты неглупая женщина и должна сознавать, что я права. Но мы не станем обсуждать дальше его характер, поговорим о Дэне. Никогда не думала, что мне придется говорить тебе это. Но тем не менее, он для тебя слишком хорош. Ты злоупотребляла его чувствами и женила на себе. Да, да, именно это ты и сделала. – Бриджи жестом остановила попытку Барбары возразить. – Ты побудила его жениться на себе, в какой-то степени, как ты мне говорила, не прибегая к нечестным средствам. Ты так стремилась уйти от меня. И можно только догадываться, какой скудной была твоя плата ему. Ты можешь возразить, что родила ему сыновей, но ребенок может родиться и без любви, от равнодушия или насилия. Нам с тобой это хорошо известно, верно? Они смотрели друг на друга с побелевшими от гнева лицами.
В детской воцарилась тишина, но воздух, казалось, дрожал от кипевших страстей.
– Ты надеешься держать Дэна в неведении?
– Именно так, потому что в своем неведении он счастлив. Если я уйду, это станет для него трагедией. Мы говорили об этом с Майклом. Мы никому не хотим причинить боль, но мы также нужны друг другу. Мы ведем себя осторожно, и дальше все останется в тайне… Вот теперь решай. Если ты о нас расскажешь, многим станет хуже, а если оставишь все, как есть, плохо не будет никому. Все зависит не от меня, а от тебя.
Бриджи тяжело закашлялась, к горлу подкатил ком. Ей казалось, она вот-вот задохнется. Бриджи стало ясно, что победа досталась Барбаре.
Кашель утих, Бриджи взглянула на Барбару, на лице которой не отразилось ни стыда, ни раскаяния. И в этот момент, впервые в жизни Бриджи почувствовала к ней ненависть. Ей не приходилось раньше испытывать это чувство, потому что она привыкла сдерживать эмоции. Некоторые люди ей не нравились, были такие, к которым она относилась с пренебрежением, а людей, подобных двоюродной сестре Гарри, Флорри, она презирала. Но сейчас она чувствовала ненависть, и к кому? К своей дорогой Барбаре. При этой мысли Бриджи ощутила, как постепенно ее охватывает слабость, словно она заболела.
Женщина встала, хорошо сознавая, что следующие ее слова разорвут последнюю нить, связывающую ее с единственным человеком, которого она считала родным. Барбара не стала бы ей роднее, даже если бы была ее собственной дочерью. И снова, как это случалось в ее жизни не раз, Бриджи ждала тоска и мрак одиночества. Конечно, ее будут навещать дети Гарри: Кэти, Дэн и Джон, но она не видела в них близких людей. Родной для нее была только Барбара.
Она направилась к двери, но на полпути остановилась.
– Я нарушаю слово, которое дала моему дорогому мужу, и буду за это отвечать перед своей совестью. Но я вынуждена пойти на такой шаг ради Дэна и детей. Хочу добавить, что не желаю поддерживать с тобой никаких отношений. У Дэна могут возникнуть вопросы, поэтому я буду тебе очень обязана, если ты в дальнейшем воздержишься от визитов ко мне без сопровождения мужа.
Последний прощальный обмен взглядами, полными невыразимой душевной муки и Бриджи скрылась за дверью.
Барбара оцепенело смотрела на дверь, потом голова ее упала на грудь, она закрыла лицо руками и в отчаянии зарыдала, привалившись к стене.
– Ах, Бриджи, Бриджи, но почему ты не захотела меня понять? Это же так просто. Я ничего не могу поделать, это сильнее меня.
Постепенно она успокоилась, расправив плечи и вытерев слезы платком, она пригладила волосы. Взявшись за ручку двери, Барбара подумала: «Слава Богу, я взяла верх».
Теперь она могла встречаться с Майклом и дальше, но ей становилось не по себе, когда она думала, что ей когда-либо придется объясняться с Дэном, если правда все же откроется. Боль и страх переплелись с угрызениями совести.
