355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кэтрин Куксон » Время перемен » Текст книги (страница 10)
Время перемен
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 13:48

Текст книги "Время перемен"


Автор книги: Кэтрин Куксон



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Глава 9

Период с 1890 по 1893 год не был отмечен особыми событиями ни в семье Беншем, ни в мире.

Англия крепла и процветала. Особенно успешно развивалась торговля. Конечно, некоторые заявляли, что Лорд Солсбери выжил из ума, уступив немцам остров Гельголанд. Разве он не знал, что у них на уме? Германия спала и видела, чтобы подвернулся случай бросить вызов морскому превосходству Англии.

Но все это чистейшая ерунда. Англия была, есть и навсегда останется великой морской державой, пока это угодно Богу.

Что же женщины? Время от времени они так или иначе заявляли о себе. Ходили слухи, что в Лондоне и еще в одном-двух крупных городах появились женские клубы, подобно мужским. Конечно, в это мало кто верил, но что было доподлинно известно, так это проснувшаяся в женщинах страсть к чтению. Причем подобный интерес отмечался не только у дам среднего класса. Женщины, принадлежавшие к рабочему классу, все чаще спрашивали в книжных лавках книги Джорджа Элиота [5]5
  Элиот Джордж – псевдоним английской писательницы Мэри Анн Эванс (1819–1880).


[Закрыть]
. Спросом пользовались книги Диккенса, чего нельзя было сказать о произведениях миссис Гаскелл, мало читали Троллопа, не питал рабочий класс особой любви и к Теккерею, книги которого изобиловали ядовитыми насмешками. Попадись им сочинение Джона Стюарта Милля [6]6
  Милль Джон Стюарт (1806–1873), английский философ, историк и экономист.


[Закрыть]
«Порабощенные женщины», они бы с пренебрежением отвернулись от этой книги: слишком хорошо им была знакома тема. Об угнетении женщины они знали не понаслышке.

Но ничто не нарушало размеренный ритм жизни обитателей Брук-Хауса: ни события, происходившие в мире, ни борьба рабочего класса за освобождение. Миссис Дэн Беншем большей частью занимала себя чтением работ сестер Бронте, а Диккенса и Гаскелл не любила. Из поэтов предпочитала Байрона Вордсворту, иногда почитывала ранние работы Донна, где основной темой была любовь, а не духовные мотивы.

Литературные вкусы Дэна простирались значительно дальше. Когда у него появлялось свободное время, он читал все подряд. Случалось в «другой» комнате свет горел до часу ночи. В основном это было, когда он возвращался домой поздно или когда Барбара жаловалась на недомогание. В последнее время такое случалось все чаще.

Но не всегда, когда свет горел заполночь, Дэн был поглощен чтением. Бывало, он сидел в подушках, закинув руки за голову и размышлял о прожитых годах.

Три года назад наметился короткий период, когда он вообразил, что у Барбары начинает просыпаться к нему искреннее чувство. Он решил, что, наконец, победил, поскольку в ее отношении к нему появилось столько внимания и нежности, которых раньше не было. Но этому времени пришел конец. Дэн не мог указать точно, когда это началось, но ручеек нежности и тепла постепенно пересох. Охлаждение отношений продолжалось вплоть до прошлого года. С тех пор они общались чисто формально, поддерживая вежливые разговоры о погоде, делах, детях и Бене, о Бене в особенности.

Бен был чистым наказанием. Он страшно раздражал Барбару. Она на переставала твердить Дэну, что с Беном необходимо что-то делать. На ее жалобы он неизменно отвечал: «Пансион исключен, я тебе уже говорил: детей нельзя разделять, куда один, туда и все».

Дэну хотелось сказать Барбаре, что причина всех сложностей с Беном заключена в ней самой. Она никогда не испытывала к сыну теплых чувств, поскольку мальчик являлся постоянным напоминанием о ее трагическом прошлом.

С возрастом светлая полоса в его темной шевелюре становилась все шире. За это в школе он получил прозвище Пегая Лошадь. Бен сразу же научился драться. Не проходило и недели, чтобы он не возвращался домой в ссадинах и шрамах – следах очередной потасовки. Ему не приходилось ничего рассказывать. Все подробности сражения с готовностью докладывали обожавшие его братья. Среди них он был самым рослым, красивым и умным, а вот счастьем обделен.

Дэн очень беспокоился за Бена и старался уделять ему как можно больше времени, насколько позволяли ему дела. Но он хорошо понимал, что этого было совсем недостаточно, чтобы заполнить пустоту в душе мальчика. Дэн часто спрашивал себя, что было бы с его сыновьями, если бы не доброта и внимание Рути.

Дэн считал, что она просто дар Божий, однако оставался одинок в своем мнении. Барбара уже давно бы от нее избавилась, если бы не понимала: Рут почти целиком сняла с нее заботы о воспитании детей. Кроме того, уход Рути стал бы потерей и для самого Дэна. И в его бы жизни образовалась пустота, потому что, как бы поздно он ни возвращался, замерзший, иногда навеселе, почти всегда усталый, девушка неизменно ждала его на кухне. От ее маленькой пухленькой фигурки веяло материнским теплом и покоем. Когда он входил, она обращала к нему свое милое лицо с умными живыми глазами, которые старательно вглядывались в него, пытаясь предугадать его желания.

Если бы до ушей Барбары дошла хотя бы одна из тех житейских мудростей, что изрекала Рут, приправляя их крепким словцом, у нее бы волосы встали дыбом. Она бы тут же пришла в ярость и прогнала Рути. Однажды Дэн сказал девушке, что она для него иногда как мать. Рут откинула назад голову и заразительно рассмеялась.

– Сэр, – задыхаясь от смеха, говорила она, – это было бы чудо почище непорочного зачатия. Вам ведь было лет двенадцать, когда я родилась. Прибавьте к этому еще лет шестнадцать, когда я смогла бы вас родить. Так долго не вынашивают детей и слоны.

Все чаще Дэна тянуло серьезно поговорить с Рути, поделиться с ней своими переживаниями. Глаз у нее был острый, и она прекрасно знала обо всем, что творится наверху у хозяев. Но он неизменно сдерживался, убеждая себя в том, что не следовало обсуждать поведение Барбары, тем более с прислугой. Хотя желание излить кому-то душу мучило его все сильней.

Он подумывал о том, чтобы съездить к Бриджи. Еще два или три года назад Дэн, не задумываясь, так бы и поступил, но после смерти его отца она сильно изменилась. Дэн никогда не подозревал, что на нее так подействует смерть Гарри. Она как-то сразу резко постарела. Насколько ему было известно, Бриджи крайне редко покидала дом или усадьбу и ездила только к Кэти, с которой в последнее время заметно сблизилась. Возможно, их объединял ребенок Кэти, Бриджи он нравился. Но вот к ним в Ньюкасл она так и не приехала.

Несколько раз они ездили с детьми навестить старую женщину. Она принимала их радушно и тепло… А, может быть, все не совсем так? Ему показалось, что Бриджи радовалась ему и детям, только не Барбаре. Но такого быть не могло. Долгое время она оставалась единственным человеком, которым Бриджи дорожила и считала центром Вселенной. И все же что-то складывалось не так. Дэн смутно чувствовал, что за внешним спокойствием скрывалась какая-то тайна. Иногда ему представлялось, что он живет рядом с наглухо закрытым домом, и все его попытки проникнуть внутрь оказываются неудачными…

Целую неделю Дэн страдал от зубной боли, не желая признаться даже себе, что боится идти к врачу. Но в пятницу боль стала невыносимой, и ему пришлось уйти из конторы и отправиться искать спасения. С удалением зуба возникли сложности. Когда неприятная процедура наконец завершилась, Дэну показалось, что лечение оказалось еще хуже самой зубной боли.

Мужчина сел в экипаж и поехал на свой склад. Там он сообщил управляющему, что едет домой. Дэну нравился его помощник Алек Стенхаус, человек способный и надежный.

– Это лучше всего, сэр, – говорил он. – И мой вам совет, влейте в себя побольше виски, чтобы быстрее отключиться. Я всего раз был у дантиста и уверяю вас, скорее дам ногу себе отрезать, чем согласиться опять попасть к ним в лапы. Побудьте дома пару деньков, ничего здесь не случится. И еще скажу, сэр, вам нужно отвлечься, в последнее время вы ходите, как в воду опущенный.

По дороге домой Дэн сказал себе, что последует разумному совету Стенхауса и отправится в постель, предварительно заправившись виски.

Когда Дэн, наконец, добрался до дома, то вместо сочувствия и утешения встретил испуг на лицах всех, кого увидел в холле. Там собрались Ада Хаулитт, Бетти Роув и, конечно, Гарри с Джонатаном. Мальчики бросились к нему, крича наперебой: «Папа, папа, Бен убежал!».

– Что здесь у вас случилось? – Дэн с трудом разомкнул опухшие губы.

– Ой, сэр, – тихо заговорила Ада, с заговорщицким видом наклоняясь к нему. – Хозяйка не хотела брать Бена с собой на прогулку. Он все не отставал, она вышла из себя, ударила его и велела отправляться в детскую. Потом она ушла, а через некоторое время прибегает Рут и спрашивает: «Где мистер Бен?». А его нет. Мы обыскали весь сад, сэр, выходили на дорогу…Ой, сэр, как же они вас разукрасили…

– Бена нет нигде, он убежал, папа!

– А где Рут? – спросил у Ады Дэн.

– Она все бегает, ищет Бена. Бетти говорит, что он не мог уйти по аллее. Она была во дворе, мыла окна и ей была видна вся аллея. Правда, Бетти?

– Верно, сэр, – ответила служанка, приседая. – Он не мог там пройти. Я не уходила со двора и увидела бы его.

– А я так думаю, сэр, – рассудительно заметила Ада. – Он прошел через сад и перелез через забор, за которым поле.

– Иди наверх с Джонатаном, – сказал Дэн Гарри, – и посидите там, пока я не вернусь.

– А нам нельзя с тобой, папа? – спросил Гарри.

– Нет, нет. Оставайтесь наверху, мы будем знать, что вы там. Теперь идите. – Он подтолкнул их к лестнице и взялся за щеку.

– Ой, сэр, совсем они вас замучили, – снова пожалела его Ада. – Наверное, вытащили зуб?

– Да, Ада, – без всякого выражения промолвил Дэн. – Я его выдернул. – Он повернулся и через холл прошел в кухню, где кухарка месила тесто.

– Он же мальчик, сэр, – сказала она, отрываясь от своего занятия. – А мальчишки всегда любят убегать из дома. Не знаю, из-за чего весь шум. Наверное, он в лесу. На прошлой неделе они все туда втихаря бегали, хотя хозяйка запретила им там играть: вдруг там живут бродяги. Но мальчишки везде одинаковые. Ой, сэр, вам зуб вырвали?

Он молча кивнул.

– У вас все лицо распухло, сэр. Я бы не стала на вашем месте беспокоиться за парня. Мальчишки, всегда мальчишки. Мои пропадали бывало целыми днями. Они всегда возвращаются, когда проголодаются, как следует. Пустой желудок вернее всего загоняет их домой.

Дэн вышел из кухни и, пройдя под аркой, составленной из выстриженных вечнозеленых кустов, прошел в сад.

Сад тянулся довольно узкой и длинной полосой. Половину его занимали лужайки с клумбами, где росли кусты роз. За этим участком, отделенным от остального сада увитыми розами решетками, находился огород, еще дальше невозделанная часть сада служила мальчикам местом игр. Здесь стояла старая беседка, а в углу протекал ручей. Сад был обнесен почти полутораметровым забором.

Дэн подошел к решеткам и увидел Рут. Девушка уже перелезла через забор и помогала перелезть Бену. Он плакал, опустив голову на грудь.

Дэн собирался было помахать им рукой, но увидел, как Рут обняла Бена за плечи и повела в беседку. Войдя, она закрыла дверь. Дэн торопливо прошел мимо чинно выстроившихся в ряд бобов и ступил на траву. Несколько шагов отделяли его от беседки, когда доносившиеся из-за закрытой двери слова Рут, заставили его замереть на месте.

– Никто не целовался, ты ничего не видел, – внушала она Бену. – Слышишь, тебе это показалось.

– Нет, я видел, все видел, – громко и сердито возражал мальчик. – Я же говорил тебе, что видел их. Она меня никогда не целует. Только Джонатана, иногда Гарри, а меня никогда, никогда. Она никогда не целует меня. – Голос зазвучал тихо. – Именно так и было.

Рут привлекла к себе ребенка и прижала его голову к своей груди.

– Послушай меня, Бен, слушай меня внимательно. – Она на минуту замолчала и, закусив губу, оглядела небольшой павильон, заваленный игрушками. Рут резко отодвинула от себя мальчика, схватила за плечи и присела, чтобы лучше видеть его лицо.

– Слушай меня, Бен, Бенджамин, – заговорила она снова ясно и четко. – Навостри уши и слушай… ты должен забыть о том, что ты, как тебе кажется, видел.

– Но…

– Я все тебе скажу, слушай. Но сначала спрошу: ты хочешь потерять маму? Хочешь, чтобы она уехала и никогда не вернулась? Ответь, хочешь?

Малыш смотрел на нее, не отрываясь, и в его темных глазах застыла боль, которой он не мог до конца осознать.

– Если ты хоть раз откроешь рот, – продолжала Рут, – и скажешь даже одно словечко о том, что тебе показалось, то больше никогда не увидишь свою маму. Она уедет, оставит дом и уедет. Я говорю тебе это потому, что и речи быть не может о том, что ты поедешь с ней. Подумай, что тогда будет? Я уйду, а как же вы? Вам наймут кого-нибудь вроде Ады или Бетти и, я вам тогда не завидую. Так что держи свой рот на замке. Ни слова ни Джонатану, ни Гарри, никому другому на целом свете, иначе останешься один, тебе будет похуже, чем моряку после кораблекрушения. Знаешь историю о Синбаде-мореходе? Ну, так вот. То, что с ним было, ерунда по сравнению с тем, что ждет тебя и всех остальных, потому что я постараюсь убраться отсюда побыстрее… так что все зависит от тебя.

– Но… но Рути. Я… я видел маму, говорю тебе, я видел маму с незнакомым джентльменом, она назвала его Майкл.

– Тогда, как знаешь. – Рут повернулась и направилась к двери. – Хочешь неприятностей, Бенджамин Беншем? Скажу тебе сразу, ты их, парень, получишь. Если проболтаешься, мир рухнет на твою голову. – Она вдруг резко обернулась, снова бросилась к нему, прижимая к себе и приговаривая: – Ну, не надо плакать, перестань, ты же никогда не плачешь. Бен, ты уже большой мальчик, больше братьев и провести их можешь в два счета. Ты такой умный, Бен, быстро соображаешь. Постарайся понять. Случилось кое-что. Ты видел это, я тебе верю, но если ты проговоришься, будет беда, точно тебе говорю, большая беда. – Она помолчала, не отпуская его от себя, потом заглянула ему в лицо и попросила: – Обещай мне, перекрестись и поклянись, что не скажешь ни слова. Ну, вот, молодец. Это останется между нами. Только ты и я будем знать этот секрет. А если мы проболтаемся, будет плохо твоему отцу и… маме. У нее будут большие неприятности. – Рут умолкла, думая про себя: «Устроить бы ей этих неприятностей и побольше, твари такой. Если бы не он, стала бы я уговаривать парня, пусть бы все выложил. Но что с ним будет, когда узнает, что его водили за нос. И что он так над ней трясется? Такие женщины, как она, знают, чем привлечь».

Машинально она пошла к двери, и у порога остановилась. – Я выйду на несколько минут раньше, а ты придешь в дом за мной. Сделай вид, как будто выходил прогуляться. Я, как всегда, напущусь на тебя, начну спрашивать, где ты был. А ты ответишь, что хорошо спрятался. Но перед тем, как идти домой, ополосни лицо дождевой водой из бочки, чтобы выглядеть повеселее, ну, договорились?

Мальчик медленно кивнул, шмыгнул носом, потом смахнул последние слезы и проводил ее взглядом.

Рут притворила за собой дверь и остановилась с открытым от неожиданности ртом. Она увидела среди бобовых стеблей быстро уходившего мужчину. Это не мог быть старик Роджерс, сегодня был не его день. Нет, эту фигуру она бы ни с чьей не спутала. Но как он оказался в половине четвертого в саду, около беседки?

«Хорошенькое получается дельце, – думала Рут. – А хозяйка-то шлюха». Ее прогулки давно казались Рут подозрительными. Она спрашивала себя, что гонит хозяйку, почти каждую пятницу из дома, причем в любую погоду? Лишь особенно сильное ненастье заставляло ее изменить привычке. Сколько же продолжались эти пятничные прогулки? Рут прикинула и ахнула. Наверное, несколько лет. Конечно, она ходила гулять и в другие дни. И никто ни о чем не догадывался. Да и как можно было догадаться. Кто бы сказал, глядя на нее, что она потаскушка.

В Ньюкасле таких женщин было предостаточно. Но их не заметил бы только слепой или святой. Это были женщины из рабочих кварталов, а не богатые дамы. Рут подумала, что ей будет очень трудно сдержаться и не наговорить хозяйке лишнего, когда в следующий раз она начнет к ней цепляться.

– Хозяин дома, – сообщила кухарка, едва Рут вошла на кухню.

– Да? А почему так рано?

– Ему вырвали зуб, лицо опухло, как подушка. Он пошел искать парня.

– Ох уж этот мальчишка! Мы только время зря тратим. Бегаем за ним, как полоумные. Проголодается, сам явится домой.

– Тоже самое я сказала хозяину. Есть захочет, сам прибежит.

– А хозяйка вернулась?

– Нет еще. И лучше бы мальцу Бену объявиться до нее, а то ему достанется. И стоит задать ему трепку. Он такой паршивец.

Рут вышла в холл. У входной двери стояла Ада Хаулитт.

– Хозяин дома. У него зубы болят. Он ходил искать этого чертенка, потом вернулся мрачнее тучи, злой, как дьявол. Вот опять идет. Ну и вид у него, наверное, зубы мучают. – Ада повернулась и заторопилась в столовую. – Не думаю, что ему захочется есть, но раз уж он дома, хозяйка пожелает, чтобы подали обед.

Рут стояла у подножия лестницы и мысленно повторяла, что скажет хозяину: «Не надо беспокоиться, сэр, – скажет она, – он найдется. Мистер Бен любит, если из-за него разгорается сыр-бор». Но она не сказала ничего. Когда он вошел, Рут взглянула на его лицо. Одна щека, действительно, раздулась, рот немного перекосился, но его взгляд! Никакая зубная боль не могла бы стать причиной такого взгляда. Вид у него был дикий и безумный. «Милостивый Боже! – с ужасом подумала Рут. – Наверное, он все знает. Если он был у беседки, то слышал каждое слово. У меня голос, как иерихонская труба».

Хозяин поровнялся с ней, остановился и испытующе заглянул в глаза. Ни Дэн, ни Рут не проронили ни слова, но девушка больше не сомневалась, что секрет теперь уже знали трое, а это означало, что скоро все выплывет наружу.

Он поднялся по лестнице и открыл дверь, когда Рути тихонько окликнула его.

– Сэр, сэр. – Она быстро поднялась за ним в спальню.

– Сэр, о, сэр, – едва слышно проговорила она.

Дэн моргнул, словно стараясь увидеть ее четче, затем оттолкнул и с силой захлопнул дверь.

Он замер на несколько секунд и вновь распахнул дверь. Его взгляд остановился на Рут.

– Виски, – бросил он. – Принеси мне графин и… стакан.

– Хорошо, сэр. – Она сбежала вниз и через считанные минуты вернулась. Войдя без стука, поставила графин со стаканом на пристенный столик.

Хозяин стоял к ней спиной, глядя в окно.

– На вашем месте, я бы прилегла, сэр, – тихо сказала девушка.

Он ответил не сразу.

– Передай… своей хозяйке, что я. – Он умолк, моргнул, судорожно сглотнул воздух и закончил: – Что я лег в постель. – С этими словами мужчина погладил щеку.

– Да, сэр, передам. Конечно, – усердно закивала она и вышла из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь.

* * *

Барбара вернулась примерно через полчаса. Встретившая ее Ада сообщила, что хозяину вырвали зуб, он вернулся раньше и лежит в постели, лицо у него все распухло и болит. Она ничего не стала рассказывать о побеге Бена. Рут предупредила ее, чтобы она держала язык за зубами. Ада, кухарка и Бети знали, что Рут в доме на особом положении. Ее поддерживал хозяин, а хозяйка терпела, потому что только эта девушка могла справиться с ордой в детской. Хозяйка могла распоряжаться во всем доме, но на верхнем этаже командовала Рут Фоггети.

Барбара прошла прямо к себе в комнату и сняла верхнюю одежду. Перед тем, как пойти к Дэну, она задумалась. Плохо, что ее не было, когда муж вернулся, но он уже много лет не приезжал так рано, особенно в будни. Ей очень хорошо запомнился день, когда он приехал так же неожиданно. Именно тогда, в лесу состоялось ее первое свидание с Майклом.

Барбара вышла из комнаты, прошла по коридору и постучала. Не дождавшись ответа, она приоткрыла дверь. Дэн лежал на боку. Присмотревшись, она решила, что он спит, это подтверждал и полупустой графин, который она сама наполняла.

Женщина стояла, глядя на мужа. Лицо его сильно раздулось, опухоль изменила даже форму рта. У него был красиво очерченный рот, пухлые губы, но их прикосновение всегда вызывало у нее легкое отвращение, а вот губы Майкла… Она сказала себе, что не должна сейчас думать о Майкле, но не могла, продолжая чувствовать тепло его объятий.

Барбара удивлялась, что ей до сих пор удавалось избежать беременности. Но она напоминала себе, что такую возможность исключать нельзя, поэтому не следует совсем отвергать Дэна. Сколько он уже не был в ее постели? По меньшей мере восемь недель, а, возможно, и десять. Нужно снова пустить его к себе. Хотя ей было трудно представить, как сможет она это вынести, но такова была еще одна плата за встречи с Майклом. До этого ей пришлось заплатить за них раздором с Бриджи.

Барбара и не думала, что недовольство Бриджи будет так сильно задевать ее. Бриджи презирала ее. И под ее взглядом Барбара чувствовала себя измазанной в грязи. Но она не делала ничего грязного и постыдного. Если бы тогда Бриджи не вмешалась, их близость с Майклом была бы теперь вполне законной.

Барбара медленно отошла от кровати Дэна и вышла в коридор. Она чувствовала себя очень усталой и с удовольствием тоже отправилась бы в постель. Она подумала, что уснула бы глубоким блаженным сном. А еще сильнее ей хотелось уснуть в лесу, в объятиях Майкла. В глубине леса, в зарослях они нашли укромное местечко, где их не могли заметить. В лес редко кто заглядывал, и в своем убежище они были защищены от посторонних глаз. А если кто-то приближался к ним, то хруст веток заранее предупреждал их об этом.

Они не виделись три недели, и это свидание прошло очень бурно. Две предыдущие пятницы Майкл не мог приехать, и Барбара страшно истосковалась по нему. Он объяснил, что не мог оставить Ханну. Девочка тяжело болела, он даже опасался за ее жизнь. Но теперь опасность миновала, и домашние не были против его «поездки на рыбалку», потому что он две недели не отходил от Ханны.

На свидании она предложила подыскать какое-нибудь уединенное место, где они могли бы снять домик. Барбара не стала рассказывать, что эта мысль созрела у нее давно. Она даже завела знакомство с некой миссис Тернер, которую встретила у портнихи. Барбара обратила внимание на эту женщину, когда узнала, что у нее есть коттедж на окраине Хексема, который она сдавала в наем. Барбара решила, что вполне имеет право съездить на день куда-нибудь развеяться, поэтому покинуть Ньюкасл для нее было бы достаточно просто. Майклу пришлось бы сложнее, но она не сомневалась, что он найдет выход из положения.

О, как она мечтала провести с Майклом долгий день, а, возможно, и ночь. Какой невыразимо прекрасной, полной трепетного волнения была бы их жизнь, если бы они поженились. Стоило их губам соприкоснуться, как ее тело мгновенно откликалось на ласку. Она превосходила его силой страсти, которой отдавала всю себя без остатка.

Теперь же ей следовало оставить мысли о сладостных минутах и вернуться к своим обязанностям. И она отправилась в детскую, где нашла мрачного Бена. Он не заговорил с матерью, даже не взглянул в ее сторону и все из-за того, что она не взяла его с собой. Барбара чувствовала себя очень счастливой, поэтому сердце ее смягчилось. Она подошла к Бену и положила руку ему на плечо.

– Извини, дорогой, – мягко произнесла она, – обещаю, что завтра мы вместе пойдем гулять.

Сын дернул плечом, сбрасывая ее руку, и отвернулся.

– Ты ведешь себя по-детски, даже хуже, как маленькая девочка, – резко заметила Барбара, ее благодушное настроение начинало улетучиваться, но реакция Бена заставила ее вздрогнуть.

Мальчик круто повернулся к ней, вскинул голову и вскочил. Лицо его стало пунцовым, губы тряслись.

– Я не хочу завтра никуда идти! – закричал он, – я с тобой никуда не хочу ходить, никуда! И никогда больше не пойду. Ни за что!

– Это уже слишком, ты просто грубиян, я пожалуюсь отцу.

В комнату вбежала Рут и бросилась к Бену.

– Пусть он сейчас же отправляется в кровать, – раздраженно сказала ей Барбара. – И я запрещаю давать ему после ужина пудинг.

Рут, не мигая, смотрела на хозяйку. Барбаре стало не по себе от ее пронзительного взгляда.

– В чем дело? Ты хочешь мне что-то сказать?

– Ничего, мадам.

– Тогда нечего на меня так смотреть.

Рут не отвела взгляда, выражение ее лица не изменилось. Барбара непроизвольно заморгала. Она не могла с точностью сказать, что было написано на лице Рут. Барбара предположила, что девушка осуждала ее за то, что она ударила Бенджамина. В этот момент у женщины возникло желание ударить и Рут. Когда кто-то ее сильно раздражал, Барбаре всегда хотелось ударить. Она должна была подавлять в себе это стремление и постоянно напоминать, что ее несдержанность обернулась трагедией и стала причиной того положения, в котором она теперь оказалась. Но тем не менее, она с огромной радостью избавилась бы от этой наглой и дерзкой девчонки. К сожалению, ее услуги были незаменимы, и она любила детей, Барбара отдавала ей в этом должное.

Она повернулась и ушла в комнату для игр. Джонатан и Гарри сидели за столом и рисовали. У Джонатана получалось очень неплохо.

– Здравствуй, мама, – поздоровались мальчики, отрываясь от работы.

– Здравствуйте, мои дорогие. – Она по очереди приласкала их. – Что вы рисуете?

– Я рисую корабль, – объявил Гарри.

– Посмотри мой рисунок. – Джонатан протянул ей альбом.

– Замечательно! – не удержалась Барбара от восторженного возгласа. – Мне кажется знакомым это лицо, кто это?

– Мистер Пурвис.

– Ах, да, ну, конечно, – она склонилась к сыну, коснувшись подбородком его волос, – бедный мистер Пурвис, с его набрякшими веками. Не стоит показывать ему рисунок, – тихонько рассмеялась она.

– Когда он нервничает, у него веко дергается, – вставил Гарри.

– А еще он сопит. – И Джонатан усердно засопел.

– Ах, как ужасно. – Барбара сделала вид, что ей стало противно. Затем она поцеловала детей. – Будьте хорошими мальчиками, – эту фразу она всегда говорила перед уходом.

– Мама, а ты придешь пожелать нам спокойной ночи? – спросил Джонатан, когда она была уже у двери.

– Да, конечно, я зайду позднее.

Стоило Барбаре выйти за дверь, как в комнату вошла Рут.

– Молодцы, парни, – сказала она, и мальчики улыбнулись ей. Потом Гарри принял важный вид и заявил: – Мы слышали, что говорила мама и решили поделиться с Беном пудингом. Они рассмеялись, когда она по очереди взъерошила им волосы. – Еще бы ваша парочка этого не сделала, а сейчас отправляйтесь и подбодрите его.

* * *

Около девяти вечера Барбара вновь зашла взглянуть на мужа. Он спал, и она отправилась к себе в комнату и быстро уснула.

Почти в то же самое время проснулся Дэн. Голова у него трещала, во рту было полно крови. Лицо распухло еще сильнее, а губы словно одеревенели, он с трудом смог разлепить их.

Мужчина с усилием сел на постели. Газ в светильнике был убавлен. Кто-то позаботился его зажечь. Дэн старался собраться с мыслями. Случилось что-то невероятное, ужасное. Жизнь была разрушена, разбита, но почему? Он не мог ничего вспомнить. Боль в голове и челюсти становилась невыносимой. Надо было что-то выпить, чтобы постараться ее заглушить. Дэн взглянул на столик. Там все еще стоял графин, но ему хотелось не виски, а что-нибудь теплое и приятное.

Господи! Что же с ним произошло? Дэн спустил ноги с кровати, и едва коснулся ими пола, как пришло просветление, и он вспомнил все. Но не то, что врач только с четвертой попытки вытащил зуб и вдобавок сломал его. Его пронзила мысль, что сын видел, как его мать целовалась в лесу с незнакомым мужчиной. Дэн вспомнил, как она заходила к нему в комнату, и он едва сдержался, чтобы не схватить ее за горло и душить, пока жизнь не покинет ее тело, как ушла она из него, когда он стоял у дверей беседки, слушая, что служанка уговаривала мальчика держать это в тайне, тем самым сохраняя детям мать, а мужу – жену.

Но он лишился жены, если когда-нибудь ее имел. Он спрашивал себя: была ли у него жена? Он стал для Барбары средством обретения свободы. Ему пришлось это признать. Он знал, на что шел, и с радостью согласился на это, потому что считал, что ни один мужчина не любил женщину так, как он ее с самых малых лет. Но так и не смог пробудить в ней ответную любовь. Любовь рождает любовь… но это сказано не о нем. «Энни из Торо» – он никогда не станет больше вспоминать об этих стихах.

Как долго это продолжается? Очень, очень давно. Скорее всего с тех пор, как они переехали в этот дом, а прошло уже почти четыре года. Все это время Барбара искусно дурачила его. Она лежала в его объятиях, позволяла ему любить себя, а может быть, в тот же самый день ее обнимал и ласкал тот белокурый здоровяк-фермер… Господи, Боже! Окажись этот парень перед ним, он бы воткнул в него нож, не посмотрел бы, что тот такой рослый и сильный. Дэн пожалел, что у него не было ружья, он бы на следующий день отправился на ферму и пристрелил бы негодяя, как бешеную собаку… Если бы он оказался человеком определенного склада, но, увы, он не такой, любовь сделала его слабым и нерешительным.

Но что же делать? Сидеть и спокойно смотреть на все это?

А что произойдет, если тайна раскроется? Он потеряет ее. Барбара уйдет к этому Радлету, как устремляется к дому прирученный голубь. Ему невыносимо было даже думать об этом.

Все, что угодно, только не это. Дэн уронил на руки гудевшую от боли голову. А почему она не ушла? Держала ли ее привязанность к нему или к детям?

Но что бы там ни было, она не оказалась настолько бессердечной, чтобы все бросить и уйти.

Хотя, возможно, существовала и другая причина. Может быть, Майкл чувствовал себя обязанным остаться, возможно, совесть не позволяла ему оставить жену, которую покалечила Барбара, мать, что не чаяла в нем души, и ребенка. Дэн знал, что у Майкла росла дочь.

Мужчина с трудом поднялся и тяжело побрел к двери. На лестнице его встретила полутьма. Он бросил взгляд на дверь комнаты, находиться в которой было его законным правом. Волна ярости захлестнула его, подавив физическую и душевную боль. В нем заговорил буйный отцовский нрав, протестовавший против обмана. Сознание, что он – рогоносец, подогревало гнев.

Дэн никогда не был о себе слишком высокого мнения. Он знал, что не обладает какими-то выдающимися способностями. Его родители были простыми людьми, незнатного происхождения. И если бы отец не разбогател, Дэн выбрал бы жену среди своего класса. Но у отца появились деньги, он купил особняк, отправил своих сыновей в школу, где они научились манерам, что были у тех, кто жил в особняках. Но Дэн знал, что все, чему он научился, представляло только оболочку, под которой скрывалась его настоящая сущность, потому что никакое образование не способно проникнуть в то, что является стержнем человеческой натуры. А еще Дэн хорошо понимал, что в нем недостаточно отцовского характера, поэтому хотя его и душил гнев, он не вломится в комнату, как сделал бы отец, не вытащит ее из постели и не пустит в ход кулаки. Он жалел, что не способен это сделать, а если бы решился, то, возможно, у него появился бы повод уважать себя.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю