Текст книги "Слепые жернова"

Автор книги: Кэтрин Куксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

3

Последний день старого года прошел в обычных хлопотах, предшествующих долгожданному празднику. Однако потом, вспоминая его, Сара поняла, что все ее действия в этот день были значительны и влекли за собой последствия. Подобно нитям гобелена, вышивка на котором представляла бы собой картину ее дальнейшего жизненного пути, действия эти дружно сворачивали в одну сторону – к центру, к кульминации.

Покончив с чисткой столовых приборов и вернувшись в уютное тепло кухни, она вспомнила про мать и решила ее навестить. Когда еще это сделать, если не под Новый год? Отчим наверняка отправился с утра на биржу труда, и они с матерью побудут вдвоем.

Захлопнув дверь кладовки, Сара заторопилась по задам. Там было чисто и безлюдно. На улице Камелий почти невозможно было застать позади домов женщин, занятых болтовней. Это указывало на их привилегированный статус – сплетничали они потом, за чашкой чая, спровадив из дому мужей.

Утро выдалось обжигающе холодным. Завывающий ветер предвещал снег. Сара уже чуяла его в воздухе. Она подняла воротник нового пальто, чтобы поберечь уши, и засунула руки в перчатках в карманы. Это пальто она очень любила, потому что раньше у нее не было ничего подобного. Дэвид подарил его ей на Рождество. Он отвалил за него целых пять фунтов и десять шиллингов. Пальто было серебристо-серое, с бурой меховой опушкой и шло ей так, словно было сшито на заказ.

Потому, наверное, что жизнь ее протекала теперь в сияющем чистотой доме свекрови и в достаточно чистеньком собственном гнездышке, улицы, по которым она бежала сейчас, показались ей грязнее, чем когда-либо раньше, а дома, хотя размерами они не отличались от домов на улице Камелий, приземистее.

На Ховард-стрит она пробегала мимо троих мужчин, не сразу ее признавших. Сара сама окликнула их:

– Собачий холод!

– Не то слово! Как поживаешь, Сара?

– Прекрасно, мистер Придью.

– Повезло тебе, Сара. Ишь, как похорошела!

Она широко улыбнулась всем троим. Какие хорошие, добрые люди – все-все!

– С Новым годом, Сара!

Поздравление было произнесено хором. Она оглянулась и крикнула в ответ:

– И вас всех с Новым годом!

Миссис Вест из дома номер семь протирала окна, а миссис Янг – крыльцо. Обычно крыльцо мыли с утра пораньше, но перед Новым годом предавались забвению все традиции.

Обе женщины прервали свои занятия и стали ждать, пока Сара с ними поравняется.

– Здравствуй, Сара. Навещаешь мать? – спросила миссис Вест.

– Да. – Она кивком поприветствовала миссис Вест и обернулась к миссис Янг. – Здравствуйте, миссис Янг.

– Здравствуй, Сара, девочка! Холод-то какой!

– Кошмар!

– Как твои дела? – шепотом спросила миссис Вест.

– Чудесно, миссис Вест, просто чудесно!

– Тебе там нравится?

– Разве может быть иначе?

– Да, наверное. Рада видеть тебя вставшей на ноги. Тобой мать может гордиться.

Подразумевалось – «не то, что Филис». Сара поспешно спросила:

– А вы как поживаете, миссис Янг?

– Неплохо, девочка, неплохо. Но было бы лучше, если бы у мужчин была работа. Впрочем, кто знает, что принесет следующий год.

– Вы правы, миссис Янг. – Сара постучала в дверь своего дома и, услыхав за дверью шаги, сказала: – На случай, если мы больше не увидимся, желаю вам в Новом году всего самого наилучшего.

– И тебе того же, девочка, и тебе того же!

Энни удивилась появлению дочери, но не стала скрывать удовольствия.

– Вот не ожидала тебя днем! – Можно было подумать, что Сара наведывается к ней ежедневно. Она прошла впереди дочери в кухню, частя на ходу: – Я вскипятила всего одну чашку чая. Ведь я не знала, что ты придешь. И еще ничего не испекла, только собиралась начать. Садись, садись. Прекрасно выглядишь! На тебе новое пальто? Красота!

– Это рождественский подарок Дэвида.

В последний раз она виделась с матерью за три дня до Рождества, когда передала ей деньги от Филис и еще один фунт от себя. Сейчас она наблюдала, как мать разливает чай. Руки у нее слегка дрожали, и она пролила немного чаю на блюдца, извинившись за неловкость. Сара оглядела кухню. Здесь царила чистота, но до безупречности ее нового жилища старому было далеко.

– Как я погляжу, ты уже прибралась.

– Да, решила не тянуть с уборкой. Только я все время спрашиваю себя: к чему все это? – Энни неожиданно села напротив Сары, не выпуская из рук чайника. Она долго смотрела на дочь, прежде чем продолжить: – Я очень рада, что ты пришла. Дом весь день пустой. Перед Новым годом это особенно заметно. Как я боюсь полуночи! Мы втроем – ты, Филис и я – всегда встречали Новый год вместе. Теперь все иначе…

У Сары в горле встал ком. Да, у них троих резко изменилась жизнь. Мать права: они всегда встречали Новый год втроем, без отчима. Не проявляя интереса к выпивке и каким-либо увеселениям, он не видел в этом ни малейшего смысла. Рассуждал просто: наступает очередной день, и нечего прикидываться. Именно с этой мыслью, разве что чуть приукрашенной, он всегда расставался с ними вечером под Новый год.

– Ты и сегодня долго не будешь ложиться? – спросила Сара у матери.

– Как всегда. Это уже вошло в привычку. Миссис Янг пригласила меня к себе, но я вряд ли пойду.

– Почему? Пойди!

– Мне больше нравится у себя. Ты же знаешь, считается, что Новый год положено встречать дома.

Немного поколебавшись, Сара предложила:

– Может, придешь к нам? Ты ни разу у нас не была. Рано или поздно все равно надо заглянуть. Так давай прямо сегодня!

Она взяла мать за руки.

– Нет, девочка моя, не стоит. Мне это и в голову не приходило. Я с ними не знакома…

– Ты ведь однажды видела Дэвида и сказала, что он тебе нравится.

– Было дело. По-моему, он славный молодой человек. Я, конечно, не пойду, но ты молодец, что пригласила меня, я этого не забуду. Не беспокойся за меня. – Она выпрямилась. – Теперь, когда я тебя повидала, мне полегчало.

– Тогда вот что… – Сара говорила с жаром, как взволнованный ребенок. – Ты уверена, что будешь сидеть допоздна?

– Уверена, деточка.

– Тогда я зайду к тебе в половине первого, чтобы поздравить с Новым годом.

Они снова взялись за руки, словно скрепляя важный договор. Поднимаясь, Сара заключила:

– Да, так я и сделаю.

– Гляди-ка, ты не притронулась к чаю!

– Надо же! – Сара схватила чашку.

– Я буду очень рада. Думаешь, удастся вырваться?

– Конечно. Дэвид меня проводит.

Направляясь к двери, Сара спохватилась.

– А что, если теперь, когда нас здесь нет, он тоже останется сидеть с тобой?

– Вряд ли. Но если так случится, то… – Она огляделась в поисках решения проблемы и сказала скороговоркой: – Если он не уйдет спать или если мы будем у соседей – его тоже пригласили, а ведь с ним никогда ничего неизвестно заранее, вдруг он все-таки за мной увяжется, – то я оставлю окно гостиной незанавешенным. Годится?

– Вполне.

Они кивнули друг другу и двинулись к двери, но опять не дошли. Сара, глядя на дверную ручку, за которую уже собралась взяться, сказала:

– Как я скучаю по Филис! Все у меня есть, а по ней все равно скучаю. Прости, – добавила она, глядя на склонившуюся голову матери. – Мне не надо было о ней напоминать.

– Почему же, детка, как раз надо. Я тоже о ней все время думаю. Знаешь, что? – Энни подняла голову. – С Нового года я стану к ней ездить. Буду ездить в Шилдс… – Она сказала это так, словно Шилдс находился за тридевять земель, а не в каких-то трех милях. – Посмотрю, как там наша Филис. Он мне не помешает. Ему вообще не обязательно об этом знать. Непременно начну ее навещать!

– Как я рада, мама! Страшно рада!

– Ничего другого не придумаешь. Сюда-то ей нельзя.

– Да, увы. Как я рада, что ты будешь ее навещать!

Она наклонилась к матери. Они поцеловались и обнялись. Энни беззвучно плакала. Сара повозилась с замком, выскочила на улицу и заспешила прочь. Ей было одновременно грустно и радостно; главным чувством было облегчение. Теперь и мать, и она станут навещать Филис. Она тоже потихоньку начнет делать это после Нового года. Дэвиду она все расскажет. Ему – обязательно. Он не запретит ей, но все равно придется ездить тайком. Его мать никогда не простит, если узнает, что она бывает в Костерфайн-Тауне…

Второй нитью стало появление в неурочный час Дэна. Это произошло в полдень, задолго до его обеденного перерыва. Лицо его осунулось. Он хрипло сказал:

– Хорошо, что вы дома, Сара. Я не знал, что с этим сделать, разве что сунуть в ваш угольный погреб. – Он вытащил из внутреннего кармана плоскую фляжку с виски. – Единственное надежное лекарство против этого… – Он указал на грудь. – Здесь лучше всего. Если я с полчаса погреюсь у вашего камина, то мне полегчает. Не возражаете?

– Что вы, конечно, нет! – Она пристально смотрела на него. Нет, она не могла связать его и того человека, чья подноготная произвела на нее вчера такое сильное впечатление. Она относилась к нему не как к мужчине, содержащему любовницу, тем более столь странным способом. Нет, он был просто Дэном, славным Дэном. Она сказала: – Садитесь, я разведу огонь. Вы уже целую неделю простужены. Почему вы не лечитесь?

– Мэри порывалась уложить меня в постель, но я решил, что обойдусь и без этого. Мне нельзя оставлять магазин без присмотра. Молодой Джордж еще справляется, но девушка и парень – новички, проработали всего месяц, а пятница и суббота – самые напряженные дни. Только сегодня я почувствовал, что не устою на ногах. Так и сказал старику.

– Вам надо в постель. – Она поспешно налила чайник, принесла чашку и сахар, подбросила в огонь угля. – Снимите пальто. Я налью вам грелку.

Она извлекла из нижнего ящика шкафа глиняную бутылку.

– Нет, Сара, лучше мне не перегреваться. Я поправлюсь, если буду выпивать перед сном немного горячего виски. Но вы знаете Мэри… – Он вздохнул. – А ведь то пойло, которое она сама сварила вчера, валит посильнее любого виски.

Она как раз наливала кипяток в виски, когда задняя дверь распахнулась и женский голос позвал:

– Вы дома, Сара?

– Дома! – Она оглянулась на Дэна. – Это Мэй.

– Мэй – это не страшно.

Дэн устало улыбнулся.

Мэй остановилась в дверях кухни. Она уже привела себя в порядок, но выглядела, как всегда, холодной и отстраненной. Она сморщила нос.

– Что это у вас? Виски?

– Угощайтесь, – предложил Дэн, указывая на бутылку. – Надо же как-то бороться с таким собачьим холодом.

– Ну-ну… – Мэй присела за стол и повертела в руках бутылку. – Что ж, не откажусь. – Она с улыбкой взглянула на Сару.

Мэй редко улыбалась, о чем, по мнению Сары, можно было только сожалеть, потому что улыбка делала ее привлекательнее и гораздо мягче.

– Вы вправду хотите глоточек? – удивилась Сара.

– Конечно! Почему бы и нет? Когда мы только поженились, мы часто готовили по вечерам пунш, так что запах меня не волнует. Лучше скажите, Дэн, как вы собираетесь выпутываться? Она вас мигом унюхает.

– Я прихватил мятные конфетки. Обо всем позаботился! – Дэн слабо усмехнулся.

Мэй сама налила себе щедрую порцию виски. Глядя на нее, Сара мысленно перенеслась в жилище по другую сторону камина. Как грустно, что мир Мэри Хетерингтон, которым она правит железной рукой, существует только в ее воображении! В своих четырех стенах она сама диктует правила, добивается повиновения и испытывает удовлетворение, пусть показное, от послушания всего семейства. Но догадывается ли она, хотя бы самую малость, что ее власть прекращает существование в тот момент, когда подданные покидают ее кров? У Дэна есть женщина и виски – он наверняка не отказывается от виски, когда ее навещает; Джон и Мэй балуются по вечерам пуншем. Это, конечно, мелочь, куда важнее бурная жизнь, которую ведут Джон и Мэй за порогом дома под номером один. И, конечно, Дэвид… Дэвид в наибольшей степени вышел из-под материнского влияния. Он по-прежнему был с матерью очень нежен и предупредителен, ибо этого требовала его натура, тем не менее душой он был свободен, иначе не посмел бы взять в жены Сару. Не сбросил ярма единственный человек – отец. Хотя и он предпринимал слабые попытки в том же направлении. Саре было совершенно ясно, что свекровь управляет миром, существующим только в ее воображении, и ей трудно было не пожалеть эту властную, самодовольную женщину, хотя та никогда в жизни не проникнется к ней приязнью.

Восклицание Мэй прервало ход ее мыслей и заставило взглянуть на окно, за которым скользнула тень.

– Вот и наш верзила собственной персоной! Небось почуял! – Мэй пренебрежительно фыркнула и сказала мужу, выросшему в кухне: – Настоящий уроженец Шилдса! Ты пришел на запах?

Джон не ответил жене. Глядя на Дэна, скорчившегося у огня, он сказал:

– Ну и скрутило же тебя! Тебе бы в постель…

– Вот мое снадобье. – Дэн указал на чашку.

– Ничего не получится, если как следует не пропотеть. Тебе станет только хуже, если ты выпьешь и опять выйдешь на ветер. Прислушайся к доброму совету и ляг.

– Это верно, – кивнула Мэй. – Ложитесь-ка вы в постель, Дэн.

– Прямо под Новый год, когда на носу долгожданные увеселения? Разве вы там обойдетесь без меня? – Он осклабился и кивнул на камин, имея в виду гостиную за стеной.

– Ты слишком высокого мнения о самом себе, – сказал Джон. – Пока Дэвид будет ублажать нас игрой на пианино, о тебе никто не вспомнит. Ей только этого и надо.

Дэн правильно уловил смысл реплики и ответил:

– Полностью с тобой согласен. Но я все равно не залягу. Никогда еще не встречал Новый год в постели и сегодня не собираюсь. К тому же… – Он улыбнулся еще шире. – Не думаете же вы, что я способен пренебречь домашним пивком и портвейном по три шиллинга бутылка! По-вашему, я совсем спятил?

Все засмеялись. Дэн постучал пальцем по бутылке.

– Угощайтесь, я принесу еще. Я вынужденно специализируюсь на плоских поллитровках, чтобы не топорщилось пальто. С ней всегда надо быть настороже – вдруг мы столкнемся позади дома?

В воздухе опять витал дух заговора. Так происходило всегда, когда семейство собиралось за пределами родительского дома.

Мэй одним махом опрокинула свою порцию и сказала Саре:

– Вообще-то я зашла, чтобы попросить вас взять Пола на пару часиков во второй половине дня. Я хочу навестить мать, а в такой холод его не стоит выносить на улицу, тем более плыть с ним на пароме.

Джон не дал Саре ответить:

– Я же сказал, что сам с ним останусь!

– Ничего подобного, ты тоже отправишься к моей матери. Ты и так целый год у нее не показывался. Моя семья вообще сомневается… – Она покосилась на Сару и на Дэна. – Сомневается, что я замужем.

Джон по-бычьи наклонил голову, прикусил губу и промолчал.

– Я с радостью за ним присмотрю, Мэй! – поспешно сказала Сара. – Можете спокойно оставлять его со мной.

Мэй поднялась и улыбнулась Саре.

– Спасибо. Он любит у вас бывать. Представляете, на днях я нашла его позади дома! Переполз на четвереньках порог миссис Барретт! Он отправился не в ту сторону, но цель его путешествия была мне совершенно ясна… Пошли! – Она грубовато подтолкнула мужа в плечо. – Допивай, и пошли.

Она обращалась к нему так, словно он напился и не может сдвинуться с места. Тон ее звучал издевательски. «К чему это? – подумала Сара. – Было бы гораздо лучше, если бы она оставила этот тон и повадки».

Джон медленно встал, словно послушавшись понуканий жены. Выражение его глаз было невозможно разглядеть из-за опущенных век. Он кивнул Дэну и резко произнес:

– Позаботься о своей простуде, иначе тебе несдобровать! – и последовал за женой.

Сара обратила внимание, что ей он не сказал ни единого слова, даже не поздоровался и не простился. Наверное, у него дурное настроение, решила она. Дело было не только в деньгах – Дэн всегда подчеркивал, что Джону необходима сама работа.

Дэн засмеялся и каркающим голосом объяснил причину своего веселья:

– Очень смешно, что все говорят одно и то же: призывают заботиться о простуде, словно это очень ценный и хрупкий предмет. Иногда люди говорят страшные глупости! – Он отвернулся от огня и тихо, но отрывисто спросил: – Дэвид рассказал вам вчера про меня?

Вопрос застал Сару врасплох. Она заморгала, покачала головой, провела рукой по лицу и ответила:

– Рассказал. Все в порядке.

– Вы не были шокированы?

– Нет, Дэн, нисколько. Это ваше дело. Дэвид так и сказал: «Это его личное дело».

– Это слова Дэвида. А что вы скажете?

– Ну… – Она опять провела рукой по лицу. – Если вам так больше нравится, если вам хорошо, то и ладно. – Она запнулась и глупо закончила: – Это ваша жизнь.

– Да, моя. – Он опять отвернулся к огню. – И я устраиваю ее по своему вкусу. Хотя должен вам сказать… – Его голос звучал теперь хрипло. – Еве тоже больше нравится именно так. Поверьте, я не гублю молоденькую девушку, не разбиваю семьи, не порчу жизнь замужней женщине. Она – вдова, женщина чрезвычайно тихая и так же не хочет продевать голову в хомут, как и я.

– Вот и хорошо, Дэн, не надо расстраиваться. Джон дал вам правильный совет. На вашем месте я бы побыстрее легла.

– Ничего со мной не случится.

Он откинулся в кресле, прижимая к груди грелку и зажмурившись. Сара внимательно смотрела не него. Вопреки усталости и болезненному виду он сохранял привлекательность. Ей было вполне понятно, почему та женщина польстилась на Дэна – на него трудно было не польститься; но почему она не хочет за него замуж? Все мужчины Хетерингтоны – загадочный народ, каждый по-своему. Но ведь Дэн – не Хетерингтон, а Блит…

Через несколько минут появился Дэвид. Он нашел Сару в кладовке. Они обнялись и поцеловались. Потом она шепотом сообщила:

– У нас Дэн. Он плохо себя чувствует, ему бы в постель. Сильная простуда.

Войдя в кухню с блюдом в руках, она услышала голос Дэна:

– Подумаешь, простудился! Не тревожься, пропотею – и все пройдет. Видишь, с меня уже льет в три ручья. Посижу еще с полчасика и окончательно приду в себя. Ты ешь! – Он указал Дэвиду на стол.

Дэвид ничего не ответил, а только пристально посмотрел на Дэна и покачал головой. Потом он взял со стола бутылку, достал из буфета рюмку и налил себе виски.

Раньше Сара не знала, что и Дэвид не отказывается от виски. Она снова вспомнила женщину за стеной и пожалела ее, сама не умея объяснить причину этой жалости.

Праздник начался в десять часов вечера. К семейству присоединились гости: чета Рейли из дома номер четырнадцать (мистер Рейли был коллегой Хетерингтона-старшего), сестра миссис Рейли с мужем, приехавшие из Хартлпула погостить на Новый год, а также чета Рамсей – соседи Сары. В гостиной негде было повернуться, от смеха лопались барабанные перепонки, в проходе между прихожей и гостиной было не протолкнуться, как на вокзале в Ньюкасле.

Мэри Хетерингтон уже дала гостям попробовать свой самодельный напиток, который был удостоен наивысших похвал. Гости требовали рецепт, на что Мэри отвечала нечленораздельными восклицаниями. Из них можно было заключить, что она унесет чудодейственный рецепт с собой в могилу. Даже ее супруг пребывал на сей счет в полном неведении. Брат тоже только разводил руками. Мэри получила секретный рецепт в наследство от своей матери, мужчины никогда в него не посвящались. Последняя подробность была встречена взрывом смеха.

Сара находилась в кухне, где готовила очередное блюдо сандвичей с тунцом, горчицей и уксусом; первое прекратило существование быстрее, чем снег под лучами солнца. Подняв раскрасневшееся, счастливое лицо, она увидела Мэри Хетерингтон, заглянувшую к ней в кухню. Та тоже раскраснелась. Впервые за все время их знакомства Сара увидела на лице свекрови улыбку. Ей тоже было хорошо… по-своему, как определила это про себя Сара.

– Еще минута – и все будет готово. Я уже намазала хлеб маслом.

– Вы молодец, Сара. Мэй вполне могла бы вам помочь, но куда там! Это ниже ее достоинства. – Лицо Мэри опять приняло обычное строгое выражение. Но голос прозвучал радушно, когда она спросила: – Что скажете о моем эле?

– Не могу на него нахвалиться! Никогда ничего подобного не пробовала! Я не собираюсь выпытывать у вас рецепт, потому что Дэвид предупредил, что это тайна, но, честно говоря, не отказалась бы выпивать ежедневно по глоточку.

– Что вы, что вы, – отвечала Мэри, посмеиваясь, – этот напиток не на каждый день, а для особых случаев. Я готовлю его раз в год, как делала моя мать, а до нее – бабка. Моя мать была дочерью фермера из-под Бленчланда. Места там чудесные! Ферма была большая, целое имение. Однажды, когда я была еще девчонкой, мать возила меня туда. Мать знала много деревенских секретов. Этот эль – один из них. Я любому могу открыть, что в него кладу, а эль все равно не получится. Велика важность: пшеница, ячмень, хмель, шандра, кое-что по мелочи… Главное – пропорции и приготовление. Это как кулинария – бывают повара, у которых и сметана киснет.

Обе прыснули, как от необыкновенно удачной шутки. Смех внезапно оборвался. Они посмотрели друг на друга, и Мэри Хетерингтон проговорила:

– Не пора ли тебе называть меня как-нибудь по-другому, Сара?

Сара растерянно покачала головой. Она всегда обращалась к ней «миссис Хетерингтон» и никогда не смела произнести «мама».

Мэри отвернулась и принялась перекладывать пирожки с миндалем с блюда на тарелку. Не прекращая своего занятия, она невозмутимо продолжила:

– По-моему, ты вполне могла бы звать меня мамой. Нельзя же вечно твердить «миссис Хетерингтон»! Да, «мама» – это то, что нужно.

Она застыла и вопросительно уставилась на Сару. Сара тоже застыла и тихо ответила:

– О да, я с радостью! – Она сказала это так, будто ей была предоставлена огромная честь.

Мэри Хетерингтон, изображая из себя властительницу, наделенную властью казнить и миловать, важно кивнула, положила на тарелку еще один пирожок и резюмировала:

– Значит, решено.

С этими словами она покинула кухню.

Сара вздохнула и расплылась в блаженной улыбке до ушей. Они преподнесут Дэвиду хороший сюрприз! Его матери – то есть маме – следовало бы потчевать семейство своим варевом раз в неделю, а не раз в год! И самой прикладываться. Сейчас она выпила стаканчик-другой – и совершенно преобразилась. Сара схватила миску, в которой перемешивала салат, и чуть было не подбросила ее к потолку. Потом, вся сотрясаясь от смеха, она с удвоенным рвением принялась за сандвичи. Вот это Новый год так Новый год!

Незадолго до того, как Сара внесла в гостиную две тарелки с сандвичами, Дэвид прервал свою игру на пианино. Видя, что ей не открыть дверь самой, Джон помог ей, приняв одну тарелку. Она услышала его шепот, обращенный к ней:

– Старикан выступает!

Мистер Хетерингтон стоял спиной к камину и жестикулировал рюмкой, обращаясь к Рейли, своему подчиненному:

– … Вы наверняка со мной согласитесь, Билл. Бывают совершенно несбыточные надежды, но этой ночью даже они обретают реальность. Даже люди, которым уже много лет не везет, уповают на то, что в наступающем году все наладится. Я прав?

Рейли почтительно кивнул.

– Святая правда, Стен.

По гостиной пробежал шорох, потом воцарилась тишина. Все взгляды были устремлены на хозяина дома. Стен продолжил:

– Канун Нового года – это, как я сказал, не конец, а день перед новым началом, день, когда человек очищается внутренне и внешне, день, когда его шансы резко возрастают. Это относится буквально к любому и остается в силе до того мгновения, как часы пробьют двенадцать. Любой – во всяком случае, у нас на севере – загорается под Новый год новой надеждой. Не проходит года, чтобы мы этого снова не доказали. Ведь так?

Он задрал свой костлявый подбородок и оглядел компанию. В ответ ему раздалось:

– До чего верно сказано, Стен! Истинная правда!

Все снова притихли в ожидании продолжения, словно его речь доставляла всем большое удовольствие.

Саре выступление свекра казалось концертным номером. Она покосилась на Дэвида, но он не отрывал взгляда от папаши. Зато Джон смотрел на нее. Поймав ее взгляд, он покосился на батарею бутылок на столе. Сообразив, что он имеет в виду, она заулыбалась, а потом снова напустила на себя серьезность и приготовилась слушать дальше.

– Север – это, как вы знаете, отдельный мир, и люди здесь особенные. – Стен сам наслаждался своим красноречием. – Здешний народ не дает спуску мямлям, тем, кто лишен самолюбия, кто полагается на одно знание. Надо смотреть правде в лицо: мы – агрессивное, упрямое племя. И хвала Создателю за это! Как вы считаете?

– Правильно, правильно! Дальше, дальше!

– Вот я и говорю: жители Тайнсайда, начиная с Вида, всегда должны были сами выбираться из трясины, сами зарабатывать на хлеб, сами получать знания. Именно в эту ночь наш брат, исполнившись новых надежд, смело взирает в будущее и твердо решает, что будет упорно трудиться, хорошо есть и крепко спать. Разве он этого не заслужил? – Тут Стен картинно воздел рюмку и вскричал: – Так выпьем же за северянина!

Все повскакивали с мест, наперебой поздравляя Стена с блестящей речью.

Джон громко прошептал Саре:

– Ему бы в парламент! Перед ним сам Макдональд не устоял бы. Вот бы мать каждый день варила свое пойло!

Их смех утонул в шуме и громких возгласах. Глядя на свекра, Сара думала: «Забавно слышать от него такие слова! Наверное, он всегда придерживался такого мнения. Они с Дэвидом – два сапога пара. Оба думают одинаково, но, чтобы высказаться, им нужно выпить. Кстати, и тик куда-то подевался…»

– Это случается дважды в год, – просвещал ее Джон. – На Новый год и на День перемирия. На День перемирия он вообще напивается вдрызг.

– Неужели?! – Саре было странно это слышать.

– Так он протестует против войны и против… – Джон показал на глаз.

Сара не могла себе представить Хетерингтона-старшего вдрызг пьяным; впрочем, она тут же вспомнила, как на День перемирия, несколько недель тому назад, он слег якобы от простуды. Она с улыбкой покачала головой. Наверное, она еще многого не знает.

– Осталось всего три минуты. Налей-ка всем, Мэри.

По тону мистера Хетерингтона можно было решить, что он в доме главный. Жена послушалась его и стала проворно наполнять рюмки. Вид у нее был гордый и счастливый.

Сара стояла рядом с Дэвидом. Они обнялись. Перед ними, прямо у камина, сидел Дэн; они положили руки ему на плечи. Сара беспокоилась за Дэна: в его состоянии лучше бы было не засиживаться допоздна, а лежать под одеялом.

Дэвид наклонился к нему, увлекая за собой Сару, и тихонько сказал:

– Шел бы ты наверх.

– Вот настанет Новый год, и я удалюсь.

Сара и Дэвид переглянулись и обнялись еще крепче. В комнате было шумно. Традиционным «первым гостем» в Новом году предстояло стать Рейли, и он уже выскользнул через заднюю дверь, нагруженный углем и хлебом. Мэри никогда не добавляла к грузу «первого гостя» бутылку, нарушая тем самым традицию. Все набились в прихожую.

Завыли корабельные гудки, раздался колокольный звон. Весь мир за стенами дома внезапно ожил. В доме же, напротив, стало тихо – все смолкли. Каждый испытывал первобытный страх и необъяснимую грусть. Сестра миссис Рейли пустила слезу. Выражение всех лиц стало проникновенным. Никто не испытывал горечи либо злости, никто не вспоминал былых горестей. Провожая старый год, люди заглядывали себе в души и не находили там ничего дурного.

Сильный порыв ветра донес до слуха первые удары часов в центре города, и этот звук вывел всех из оцепенения. Лица вновь обрели нормальное выражение, все закричали:

– Ура! Ура!

После двенадцатого удара часов в дверь постучали, и на пороге вырос Рейли.

– С Новым годом!

Все по очереди пожали гостю руку, затащили его в гостиную, где пошли общие объятия, рукопожатия и поцелуи. Сару сгреб в охапку свекор.

– С Новым годом, Сара! Искренне желаю тебе счастья! – Он ткнулся усами ей в щеку.

– И вас с Новым годом… папа!

От этого словечка Стен весело рассмеялся, и они крепко обнялись. Потом она подошла к Дэну.

– Не целуйте меня, а то заразитесь. С Новым годом, Сара! От всего сердца желаю вам в Новом году счастья.

– И вам того же, Дэн! – Они трясли друг друга за руки, как дети.

Потом ее чмокнули в обе щеки все три гостя-мужчины. Наконец она оказалась перед Мэри. Поздравив друг друга с Новым годом, они прочувствованно обнялись и поцеловались.

Ее поцеловала Мэри Хетерингтон! Ее губы скользнули по щеке Сары и произнесли:

– С Новым годом, Сара!

– С Новым годом, мама!

Обе рассмеялись.

Так, по конвейеру, она оказалась перед Джоном.

– С Новым годом, Сара.

– С Новым годом, Джон.

Они смотрели друг на друга, стоя в проходе между прихожей и гостиной, но не соприкасаясь. Он улыбнулся. В его улыбке сохранилась нежность волшебного момента за несколько секунд до полуночи. Он повторил:

– Счастливого Нового года! – и прошел в гостиную.

Она немного погрустнела – ей показалось, что он ею пренебрег. Но огорчение длилось считанные секунды. В гостиную она вбежала с мыслью: «Джон есть Джон, он всегда что-нибудь выкинет». Она принялась бойко составлять на большой поднос тарелки с пирожками, рулетом, беконом, яичным пирогом. Вскоре к ней в кухню заглянула Мэй со словами:

– Дэну не помешала бы чашка крепкого чаю.

– Я мигом заварю.

– Нет, вы несите, я сама.

Даже Мэй была в эту ночь так же мила, как все остальные.

В четверть первого Дэвид сел за пианино. Все запели. Сара наотрез отказалась солировать, боясь навредить только что наметившейся гармонии в ее отношениях со свекровью. Через минуту она вспомнила, что ей пора бежать. Выходя из гостиной, шепнула Мэри:

– Я сбегаю к матери, поздравлю ее с Новым годом.

– Это не опасно? – Вопрос был задан с искренней заботой.

Сара покачала головой.

– Со мной ничего не случится.

Мэй, слышавшая их разговор, дотронулась до ее руки и сказала:

– Неужели вы пойдете туда одна?

– Ничего, я привыкла.

– В такой час все может случиться. Я бы на в вашем месте опасалась ограбления.

– Ничего, на улицах полно людей.

Как все добры! Мэй и та проявила заботу! Она вышла вслед за Сарой, твердя:

– Взяли бы хоть провожатого. Позовите с собой Дэви.

– Нет, пускай играет. Всем хочется, чтобы он играл. Не беспокойтесь, Мэй, ничего со мной не будет.

– Тогда хотя бы дождитесь Джона. Он отлучился проверить наш камин и навестить старую миссис Уотсон, соседку. Он сейчас вернется.

– Не могу ждать, Мэй. Я мигом – одна нога здесь, другая там. Можете мне поверить… – Она широко улыбнулась. – Я привыкла бегать по улицам в темноте. Сколько лет я поздно возвращалась с работы!

Она заглянула в гостиную, вытащила из шкафа под лестницей свое пальто и накинула на голову платок.

За домом она столкнулась с Джоном. Он схватил ее за руку и уставился на нее в тусклом свете дальнего фонаря.

– Куда это вы?

– О!.. – Она взволнованно усмехнулась. – Тут недалеко, поздравить мать. Я быстро.

– Одна, без Дэвида?

– Он играет на пианино. Я не захотела его прерывать.

– Вам нельзя идти туда ночью одной. Я с вами.

– Нет-нет! – Почему-то она едва ворочала языком. – Говорю вам, я сама. Не нужно меня провожать, это займет считанные минуты.

– Минута или полчаса – не в этом дело. За кого вы меня принимаете? Что подумает Дэви, если узнает, что я отпустил вас одну, да еще в такой час? Тут что ни шаг, то пьяный. Такие времена, что они дуреют от одной капли.