Текст книги "Оракул"

Автор книги: Кэтрин Фишер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

На ладонях, там, куда впились ногти, пылали крохотные багровые полумесяцы.

* * *

В это самое время сквозь прорези в золотой и огненно-алой маске Мирани внимательно наблюдала за обрядом Окутывания. Теперь от Архона осталась только пустая оболочка. Его кости и кожу наполняла смесь солей и смол, тряпочные тампоны и глина, спрессованные опилки. Вокруг него в сложном, хитроумном танце двигались женщины в синих туниках, их изящные руки поддерживали тело Архона под шею, спину и ноги, плотные полотнища тончайшей ткани слой за слоем укутывали его плечи и руки, грудь и живот. В волосы ему вплетали бусины и амулеты, укладывали между слоями ткани крохотных нефритовых скорпионов. Эти женщины проведут с ним всю ночь, поднимая тело Архона и укладывая его в гробы, счетом девять, один внутри другого, из бумаги, и ляписа, и бронзы, и расписного дерева, из слоновой кости и алебастра, из драгоценного резного нефрита и тонко гравированного серебра. Под конец его уложат в золотой саркофаг, опустят последнюю крышку, и тогда он воистину станет новым существом, роскошным, сверкающим и твердым – настоящим Богом с руками из золота и глазами из бирюзы, а его прежняя сущность будет укрыта под многочисленными оболочками так глубоко, что вскоре забудется.

Интересно, где он сейчас, подумала Мирани. Куда ушли его мечты, его желания, все, что он любил и ненавидел, тысячи мимолетных мыслей, составлявших его жизнь? Остались ли они с Богом? Или каким-то образом передались тому мальчику в Алектро, скрылись в нем, полуосознанные?

Она стояла, держа за ободок бронзовую чашу, и блестящая пустота золотистого сосуда отражала лицо Гласительницы, исподтишка следившей за ней.

Чаша была пуста уже три дня.

Неизвестно, где был Бог, но только не здесь.

Четвертый Дом.
Обитель Окутывания

Не бывает тьмы без света. Когда-то я выиграл великую битву с собственной тенью, легендарную битву под материками и океанами. Он бежал, и я преследовал его, и мы до сих пор гоняемся друг за другом по небу. Я люблю его и боюсь его.

Сначала побеждает ночь, потом день.

Но вчера я был побежден какой-то другой силой. Я чувствовал удары, покрылся синяками. Я плакал, и слезы мои были водой. Это удивило меня, я собрал их в пригоршню, и долго смотрел на них, и пробовал на вкус в грязных трещинах кожи.

У них был вкус моря.

Как и предупреждала меня Царица Дождя.

Я попросил ее отыскать меня. Потому что внутри я пустой. Кто-то спрятал меня под многими слоями кожи, костей и мускулов. Кто-то пришел и похитил все мои мечты.

Их окутывает пустыня

По-моему, он сказал – сюда. – Сетис утер пот со лба и обозленно окинул взглядом выжженную солнцем пустыню. Дорога раздваивалась, хотя, быть может, это была всего лишь очередная козья тропа. Было изнуряюще жарко; дрожал раскаленный воздух, на горизонте вставал призрачный мираж – низкие подножия холмов, поросшие приземистыми оливами и кустами терна, над которыми гудели пчелы. Одна тропинка уходила вниз, налево, другая – направо, к холмам. Наверное, им надо держаться правой тропы; пастух, которого они встретили несколько часов назад, предупреждал, что дорога сужается.

Сетис обернулся.

– Да не отставай же ты!

Орфет остался далеко позади: он стоял, прислонившись к большому камню. Сетис заметил, как музыкант украдкой сунул что-то в нагрудную суму. Сетис скрипнул зубами. Он догадывался, что это такое, но понятия не имел, где Орфет раздобыл выпивку. Еду и питье в дорогу покупал отец, и он, Сетис, лично удостоверился, что там нет вина.

Музыкант неуклюже заковылял вперед.

– Думай, что говоришь, бумагомарака. – У Орфета уже слегка заплетался язык.

Сетис быстро шагнул ему навстречу.

– А ну, отдай.

– Что?

– Выпивку.

Орфет широко ухмыльнулся.

– Свою найди!

От злости, жары и усталости у Сетиса мутилось в голове. Что ему делать? Драться?! Но Орфет был намного больше и сильнее. Кроме того, писцы не дерутся. Беда в том, что до Алектро еще долгие часы пути, и, даже если они на правильной дороге, музыкант напьется допьяна задолго до того, как они туда придут. Кроме того, с небом явно творилось что-то неладное...

– Успокойся, – буркнул Орфет. – Мне так лучше думается.

Сетис тяжко зашагал дальше, словно пловец раздвигая плечами невидимые полотнища зноя. Орфет плелся следом.

– Ты уверен, что нам сюда?

– Тропа уходит вверх, верно? Надо перевалить за эти холмы. Ты, вроде бы, говорил, что бывал в Алектро.

– Я везде бывал. Везде играл. Все они одинаковы. Это было много лет назад, когда я был хорош, когда я был лучшим. – Орфет смахнул пьяную слезу. Сетис этого терпеть не мог.

Он кивнул, не сводя глаз с холмов.

– Жаль, что ты там не остался.

Желтизна. Небо медленно наливалось тошнотворной желтизной.

Орфет пропустил колкость мимо ушей. Он брел, понурив голову, и предавался жалости к себе.

– Я ходил по всему Двуземелью, и везде меня встречали с распростертыми объятиями. В любом господском доме, в любом храме. Боже, как я был хорош! Песни приходили ко мне из ниоткуда, я извлекал мелодии прямо из воздуха. У меня было все – женщины, деньги. И я был молод...

– Давненько же это было.

Орфет поднял мутные глаза Замечание, похоже, озадачило его; Сетис чуть ли не воочию увидел момент, когда недоумение переросло в обиду, затем в гнев.

– Смейся сколько хочешь! Бесхребетный маменькин сыночек, вот ты кто! Зелен, как трава. Тебе не помешает разок-другой наткнуться на острые углы, и, ей-богу, я и сам бы этому поспособствовал, не будь так жарко. – Он злобно прищурился. – Что ты понимаешь в музыке? Что ты знаешь о ее мощи, огне, о вдохновении?! Когда в тебя вселяется Бог, и дыхание перехватывает от радости? Ничего-то ты не знаешь! А вот та девчонка, мышка серенькая, она знает. – Он остановился и принялся копаться в сумке в поисках фляги. – Я это понял по ее глазам.

Сетис уныло шагал вперед.

– Я никогда не паду так низко, как ты, – в ярости пробормотал он.

Орфет отхлебнул.

– Это тебе только так кажется. – Его голос звучал хрипло.

Ветер швырнул им в лицо горсть песка. Сетис поднял глаза и с ужасом увидел, что небо нависло над самой головой, песок поднимается густыми тучами, застилая солнце.

Он в панике остановился.

Вот оно! Песчаная буря.

Орфет тоже это понял. Когда Сетис обернулся, толстяк напряженно всматривался в небо.

– Бегом! – тихо проговорил он. – Быстрее!

Но, едва они миновали следующий поворот, как мир укутала мгла, и небо навалилось на землю.

Раздался угрожающий свист, налетел горячий порыв ветра, и на путников во всю свою мощь обрушилась песчаная буря. Мельчайшая пыль хлестала непроницаемой пеленой, обжигая кожу, не давая дышать, забивая глаза и ноздри. Сетис рухнул на четвереньки. Он ничего не видел, не слышал, не чувствовал, только кашлял, жадно хватая воздух ртом. Он торопливо достал из сумки шарф, замотал лицо и с трудом поднялся на ноги.

Орфет исчез; юноша был один в ревущей, обжигающей печи, под палящим ветром; он закрывал голову руками, не помня себя от ужаса. Потом из сплошного облака пыли выделился темный сгусток; он приблизился и соткался в грузную фигуру музыканта.

– Видишь ту расселину? Давай к ней! – проревел Орфет.

Сетис посмотрел, куда показывал музыкант, но ничего не увидел. Он сделал два шага, сражаясь с яростным ветром, затем твердая рука Орфета схватила его за плечо и развернула в другую сторону.

– Иди за мной! – пророкотал великан.

Они медленно пробирались вперед. Сетис видел только темный сгусток, который был спиной Орфета, да камни на земле, потревоженные ногами музыканта; он поскальзывался и спотыкался на них. Мир превратился в ревущее горнило, средоточие невообразимого воя, сквозь который смутно прорезался придушенный кашель, и звуки эти ужасно пугали Сетиса, пока он не понял, что это смеется Орфет. Сетис сердито нахмурился. Какой-то пьянчуга смеет над ним смеяться! Впрочем, он и сам понимал, что до смерти боится рева ветра: сквозь застилающую взор песчаную пелену разыгравшееся воображение услужливо рисовало картины скрытой во мраке бездонной пропасти, к которой они подойдут и, не заметив ее, свалятся, а потом будут долго лететь в темноту, кувыркаясь и вопя от ужаса.

Спокойно! Ему уже доводилось переживать песчаные бури. Правда, он видел их из Города, сидя в надежном убежище. Даже в Порту были улицы, вдоль которых можно было пробираться, знакомые дома и стены. А здесь, в пустыне, не было ничего. Ему казалось, что ревущий вихрь из раскаленного воздуха и песка уносит его прочь из этого мира, и он падает в бездонную пропасть, все глубже и глубже.

Как будто Бог забрал весь мир себе.

Орфет схватил его за руку:

– Сюда!

Темнота. Скала: высокая и надежная. Они укрылись под ней, и буря, словно в отместку за нежданное спасение, швырнула Сетису в глаза последнюю горсть песка, болезненную и обжигающую; потом каким-то чудом он сумел вздохнуть, набрать полную грудь воздуха. Здесь можно было дышать!

– Переждем здесь. – Голос Орфета звучал необыкновенно гулко. Сетис протер обожженные глаза и понял, что лежит под нависающим выступом скалы.

Все еще задыхаясь, он встал на колени. Кожа стала серой от налипшего песка. Песок был везде – в одежде, в обуви, во рту, в ушах. Он размотал шарф, и с него рекой посыпался песок; отряхнул руками лицо и почувствовал его сухость в мелких трещинах и морщинках на коже, почесал голову, и под ногти тотчас же забились жесткие колючие кристаллы. Наверняка Орфет тоже покрыт песком с ног до головы.

Музыкант забился в уголок, сел, тяжело дыша, и стал глядеть на разверзшийся снаружи ревущий ад. Потом протянул своему спутнику флягу.

– Выпей. Надо!

Сетис послушно взял флягу и отхлебнул глоток. Вино приятно согрело его. Он вернул флягу музыканту.

– Надолго мы тут застряли?

– Ты у нас ученый. Разве нет никаких записей? Статистики бурь? Сложных многовековых наблюдений? – Орфет усмехнулся и присосался к фляге.

Есть, наверно, с горечью подумал. Сетис.

– Надо подождать...

– Ничего другого не остается. Разве что поесть не помешало бы.

У них были оливки, сыр и хлеб. Орфет жевал, чавкая. Песок облепил пищу; Сетис в раздражении стряхивал его. Потом заговорил о том, что мучило его больше всего.

– Как мы узнаем его? Этого мальчика. В Алектро полным-полно мальчишек. И как заставим родителей отпустить его?

– Скажем им, вот и все. – Орфет жадно проглотил кусок сыра. – Для них это будет большая честь. Глупцы!

– Это может оказаться нелегко.

– Доверься Богу, чернильная душа. У меня есть план. Сколько у нас осталось денег?

Сетис вытащил из-под плаща кошелек и раскрыл его.

– Шестьдесят... семьдесят...

Могучая рука Орфета выхватила кошелек; не успел Сетис и рта раскрыть, как все его содержимое было высыпано на песок.

– Не дергайся – думаешь, я собираюсь тебя обокрасть? Просто нам придется кое-кого подмазать.

И тут Орфет замолчал.

Его пальцы небрежно откинули монетки и выудили из песка маленького красного скорпиона.

Некоторое время он изумленно рассматривал свою находку. Потом перевел взгляд на Сетиса:

– Да-а-а... Пожалуй, я недооценил тебя, бумагомарака.

Сетис попытался взять себя в руки.

– Я его нашел, – тихо произнес он.

– Конечно. А я – танцовщица из Спалиса.

– Это правда. – Сетис попытался выхватить скорпиона, но толстые пальцы Орфета крепко держали вещицу.

– Где?

– Внизу, под залом, где работают писцы. Наверно, его кто-нибудь забыл. Много лет назад...

– А ты, значит, взял...

Сетис молчал.

– Собирался продать его? Каким образом?

– Я знаю нужных людей.

Маленькие глазки Орфета вспыхнули.

– Знаешь, значит? Кого, например? Что за лживую игру ты ведешь, писец ?

– Дай сюда, – в гневе воскликнул Сетис.

– Он принадлежит Богу.

– Сказано тебе, я его нашел...

– Ты что, не понимаешь? Он тебе его послал! – От волнения у Орфета перехватило голос; как одержимый он вертел скорпиона в руках.

– Послушай, бумагомарака, Бог не зря посылает свои знаки – у него на это есть веские причины, и эта красивая вещица явно... – Он дернулся, вскрикнул, выронил безделушку. – Он живой!

Сетис разинул рот.

– Что?!

– Он шевельнулся! У меня в пальцах. Пополз.

Скорпион лежал на земле. Снаружи выла буря, песок медленно заносил рубиновое тельце. Сетис осторожно наклонился и поднял скорпиона.

На него внимательно глядели маленькие золотые глаза.

Он поспешно сунул скорпиона в кошелек, засыпал сверху горячими монетами и затянул шнурок. Когда он поднял глаза, музыкант прошептал:

– Эта вещица священная. Надо было рассказать о ней девчонке. Это могло бы все изменить.

Буря стихала. Ее рев слабел, сменялся жалобным плачем. Летящий песок обжигал уже не так сильно. Сетис пожал плечами.

– Расскажу, когда вернемся.

Орфет пододвинулся ближе.

– Какие еще секреты ты от нас таишь? Собираешься предать нас Аргелину?

– Нет, конечно!

– Хорошо. – Глаза толстяка были суровы. – Если бы я так считал, то своими руками придушил бы тебя и бросил в пустыне. – Толстые пальцы ухватили Сетиса за тунику, притянули ближе. – Может, оставить тебя здесь? Здесь тебя никто не найдет...

Рука Сетиса метнулась к ножу.

– Попробуй, если сможешь, – прошипел он. И тут он увидел женщину. Охнув от страха, он оттолкнул Орфета; музыкант обернулся и остолбенел.

Не было больше ни обрыва, ни нависшей скалы. В небе над ними по-прежнему бушевала буря; но завеса песка съежилась, отступила. Они сидели среди развалин огромного храма. Высокие обрушенные колонны были так изъедены песком, что стали практически неотличимы от диких скал. Пустыня давно пожрала крышу, погребла под собой мраморный пол. Лики Бога, Царицы Дождя и других божеств, которым был посвящен храм, едва виднелись сквозь колючие побеги плюща, оплетающего высокие, некогда гордые стены.

Красивая и вероломная, Царица Дождя улыбалась им с разрисованной стены, маска у нее на лице сверкала золотом, голубая туника блестела и трепетала, словно по ней струилась вода. Сетис оттолкнул музыканта, подошел к стене и действительно ощутил под распростертыми пальцами прохладную, липкую влагу, сочащуюся из камня.

Под широко раскинутыми руками Царицы темнели два дверных проема, и сквозь них Сетис разглядел горстку жалких хижин, рассыпавшихся среди развалин храма. Буря утихла; на улицу вышли две облезлых курицы и принялись копаться в пыли, хлопнула дверь, заплакал ребенок. Воняли амбары, гудели мухи над рыночной площадью, гнилым зубом из желтых барханов песка выступал полузасыпанный колодец.

– Где мы? – прошептал Сетис.

Музыкант сплюнул.

– В Алектро.

У Сетиса упало сердце.

– Это – Алектро?!

Орфет невесело усмехнулся.

– Никто и не говорил, что оно окажется дворцом.

* * *

Спотыкаясь, они медленно брели по селению. Сетис заметил, что даже у Орфета тяжело на душе. Алектро пострадал от засухи куда сильнее, чем все виденные ими до сих пор города и деревни. Из приоткрытых дверей вслед им смотрели женщины. Навстречу, не скрывая враждебности, вышли несколько мужчин с косами и ножами в руках. Бегали дети, голодные и оборванные. Ни один не улыбался. Лишь изредка – искоса – украдкой стреляли глазами.

– Не забывай, – вполголоса произнес Орфет. – Действуем строго по плану. И прикрывай меня.

Сетис пожал плечами. План придумал Орфет, едва увидев плачевное состояние деревни. Спорить было бесполезно, хоть Сетис и считал его затею безумием.

Когда они вышли на рыночную площадь, там их уже поджидала кучка селян. Орфет поднял руку и провозгласил:

– Да пребудет над вами десница Божья!

Ответом ему было невнятное бормотание.

Сетис держался позади. Жители голодают. Это было видно по их глазам, по быстрым, расчетливым взглядам, которые они бросали на его одежду, на мешки с едой, на бурдюки с водой.

Может быть, Орфет все-таки рассчитал правильно...

Старейшина был невысок и жилист. На худых плечах болталась полинялая туника некогда красного Цвета.

– Что вам нужно, странники? – угрюмо спросил он.

Орфет распростер руки.

– Мы пришли торговать.

– У нас нет денег для покупок и нет ничего напродажу. И воды нет!

Этого и следовало ожидать.

Здесь, глубоко в пустыне, вода ценилась дороже золота. Засуха иссушила деревню. Многие дома стояли пустыми. Наверно, немало народу умерло.

– Вода нам не нужна. – Сетис не мог не восхититься выдержкой музыканта. Правда, на вид Орфет казался таким же гнусным негодяем, как и его собеседники. – Но у вас наверняка найдется то, что нас заинтересует.

Старейшина покачал головой.

– Ничего у нас нет. Ни еды, ни скота, ни соли. Иди своей дорогой, толстяк. Здесь для тебя ничего не найдется.

Орфет осклабился и подмигнул.

– У вас наверняка есть дети, – вкрадчиво произнес он.

Наступил самый опасный момент.

Сетис покрылся потом. Пальцы стиснули рукоять ножа.

Долго, очень долго лица поселян оставались непроницаемыми.

Потом старейшина выдавил кривую улыбку и кивнул.

– Конечно, есть...

Орфет скрестил руки на груди и поскреб щетинистый подбородок.

– Дети, – размышлял он вслух. – Очень много едят, всегда хотят пить. Плачут по ночам. Но в Порту, дворцах, в крепостях, на галерах дети всегда нужны. Детей легко обучить. Дети – дешевая рабочая сила.

Старейшина посмотрел на Сетиса, потом обвел взглядом своих земляков. Один из них кивнул, другой немного поколебался и пожал плечами.

Словно придя к какому-то решению, старейшина подошел к Орфету.

– Может быть, торговец, мы и придем к соглашению, – сказал он.

* * *

Времени зря не теряли.

Жители деревни быстро привели детей и выстроили их вдоль стены. Малыши глядели угрюмо, они были так измучены голодом, жаждой и болью от язв, что даже не капризничали. Кое-кто из женщин всхлипывал и ругался, но мужчины просто вырывали ребятишек у них из рук и швыряли в общую кучу.

Сетис глядел по сторонам, облизывая пересохшие губы. Что, во имя Бога, он здесь делает?! Его письменный стол в рабочем зале казался раем, далеким, манящим и недостижимым, как сады Царицы Дождя. Быть может, он никогда больше его не увидит...

Орфет же, напротив, с упоением играл свою роль. Он деловито рассматривал детей, приподнимал им подбородки, раскрывал рты, проверял зубы, ощупывал тонкие ручонки. Девчонок не надо, – прорычал он, и старейшина коротким взмахом руки велел девочкам убираться. Те, что постарше, вздохнули с явным облегчением.

Осталось пятнадцать мальчиков. Двое были слишком малы; остальным же было от семи до семнадцати лет. Точный возраст определить было трудно, до того они исхудали и зачахли.

Мало того, все они были похожи друг на друга – темноглазые, темноволосые. Казалось, все жители деревни состоят между собой в родстве, да так оно, скорее всего, и было. Один мальчик плакал, другой разговаривал сам с собой, беспрерывно бормоча что-то под нос. У всех на лицах темнели болячки. Все были невообразимо грязны.

Орфет почесал подбородок. Потом подошел к Сетису и спросил:

– Что будем делать?

– Откуда я знаю? – Сетис оглядел жителей деревни. – Все это – чистое безумие. Мы же не можем купить их всех! Если Бог привел нас сюда, пусть покажет, кто из них наш.

– Отлично, умник. А как?

Сетис облизал губы.

– Может, если мы объясним...

– Что мы ищем нового Архона? Ну да, конечно. Тогда они задерут цену раз в тридцать. Или сами отведут мальчишку к Аргелину. И сам знаешь, что тогда будет. Если у тебя нет других мыслей...

– Есть! – Сетис шагнул вперед.

Он прошел вдоль ряда ребятишек, вглядываясь в испуганные лица. Маленький мальчик в самом конце шеренги храбро встретил его взгляд. Может быть, этот?

И тут его осенило. Он втянул левую руку в рукав плата, нащупал твердое тельце скорпиона, приколотого там для пущей сохранности, и крепко сжал его в кулаке. "Скажи мне, кто из них – ты! Ужаль меня в знак снисхождения. Скажи. Скорее!"

Он снова прошелся вдоль шеренги. Мальчики в замешательстве глядели в песок, искали глаза матерей, плакали. Старейшина с нетерпением сказал:

– Можете приобрести всю партию по особой цене. Назовите.

Никакого ответа Бог не ужалил его в подтверждение.

Его здесь нет!

Сетис торопливо обернулся и спросил:

– Это все дети? Другие есть?

– Нет.

– Точно?

– Никого, кто годился бы на продажу.

Голос старейшины прозвучал неуверенно. Один из поселян угрюмо сказал:

– Калим, а где же твой приемный сын? Он должен быть здесь.

Орфет метнул на Сетиса торжествующий взгляд.

– Приведите его!

Старейшина пожал плечами.

– Мальчишка слаб на голову. Мечтатель. Никуда не годится...

– Ты что, не желаешь сделать на нем деньги? – прорычал Орфет.

Секунду Калим стоял в нерешительности, потом подошел к маленькой хижине на краю площади и рывком распахнул дверь. Сетис заметил, что замком ей служила грубая веревка.

– Выходи, – рявкнул старейшина.

Внутри было темно. Потом что-то шевельнулось во мраке.

Мальчишка. Худой, заплаканный. Волосы темные; лицо покрыто царапинами и синяками, но даже сквозь толстый слой грязи они разглядели его ослепительную красоту. Он медленно подошел, обхватив себя руками за плечи и дрожа.

Пройдя три шага, он споткнулся и упал, вскрикнув от боли. Сетис метнулся к нему, но Орфет оказался проворнее. Толстяк схватил мальчика и легко, словно пушинку поднял на руки. Темные глаза мальчика пристально взглянули на него, и он что-то укоризненно прошептал.

– Как долго ты искал меня, Орфет. Как долго!..

Лицо музыканта побелело.

– Архон! – беззвучно выдохнул он.