Текст книги "Оракул"
Автор книги: Кэтрин Фишер
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
– Мирани!
У него за спиной кто-то пронзительно вскрикнул. Между амфорами с маслом, словно темный угловатый призрак, возник Креон.
– Шакал сбежал!
– Да пропади он пропадом! – отмахнулся Сетис. – Где она?!
Альбинос схватил его за плечо.
– Дело куда хуже, – рявкнул он. – Слушай меня! Он забрал с собой Алексоса!
Они разделяются
– Ты сделаешь так, как я говорю! – Сетис уставился на Орфета с нескрываемым гневом. – Пойдешь со мной! Ты с самого начала был для всех как заноза в заднице. А все твоя глупость, неугомонная жажда мести! Это из-за тебя Мирани схватили!
– Думаешь, я сам этого не понимаю?! – Великан в ярости отшвырнул вазу, наполнив гробницу звонким грохотом. – Думаешь, меня эта мысль не терзает?!
– Тогда, ради бога, выслушай меня! Креон прав: он знает здешние туннели. Только он сумеет выследить Шакала. А мы должны искать Мирани!
– Да, но Архон! Зачем он забрал Архона?!
– Чтобы продать его Аргелину, – прорычал Сетис. – Для чего же еще?!
– Друзья, Алексос – мой брат. – Креон уже стоял у дверей. – О нем позабочусь я...
Орфет сердито воззрился на него.
– Что ты без конца твердишь одно и то же? Никакой он тебе не брат!
Альбинос криво усмехнулся.
– Он мой брат! Он – тот самый старик, которого ты любил, он – Сострис, он Архон! Я и он – это тьма и свет. Бог и его тень. Вы ищите девчонку. А тех, кто грабит могилы, оставьте мне. – Он нырнул под арку и исчез. Торопливое шарканье ног медленно растворилось в темноте.
– Держи-ка! – Сетис швырнул Орфету флягу с водой. – А теперь пошли! – И, не дожидаясь музыканта, полез в дыру в стене.
Сначала он боялся, что Орфет застрянет. Туннель был очень узким, и среди пыли и гравия он разглядел следы рук и коленей – значит, Мирани ползла здесь на четвереньках. Как она нашла этот проход? Он не отмечен на плане гробницы. Наверное, рабочие выкопали его по чьему-то секретному приказу, может быть, для того, чтобы через несколько лет втайне вывезти из могилы пожитки Архона. Все подозревали, что так всегда и делается, но подозрения оставались подозрениями. Может быть, приказ отдал сам Аргелин. Или другие властные силы в Городе Мертвых, о сущности которых он, Сетис, даже не догадывался. Протискиваясь под нависающими пластами породы, он думал о тысячах служащих, о Надзирателях, о Совете по гробницам. Целое царство теневой бюрократии. Кто составляет планы гробниц? Он понятия не имел...
Внезапно, туннель закончился. Он выбрался на свободное пространство и сел. Глаза слезились от пыли, болели стертые до крови колени. Орфет ткнул его в спину.
– Пусти. Дышать нечем!
Своды подземного коридора были высоки. Музыкант блаженно распрямил затекшие конечности.
– Мирани!
В пыли темнели следы. Он присел на корточки и внимательно их рассмотрел. Две пары ног, обе босые. Кто с ней идет?
Они побежали по темному коридору. Они, видимо, очутились в лабиринте естественных пещер, сумрачных и затхлых подземных пустот, поддерживаемых древней кладкой из тонкого терракотового кирпича. В неверном свете факелов из-под ног суетливо разбегались мелкие, проворные твари.
Свернув за угол, Орфет прошептал:
– С ней кто-то есть. Кто-то вывел ее из гробницы!
– Не может быть, – проворчал Орфет.
– Да, но... – Он резко остановился. Песок под ногами просел. Слишком поздно он заметил, что следы сворачивают к самой стене, а середина прохода остается гладкой, неестественно гладкой. Вскрикнув, он попытался отскочить назад, но покачнулся и потерял равновесие.
Предательски задрожав, земля разверзлась у него под ногами.
– Орфет! – закричал Сетис.
И полетел в темноту.
* * *
Он держал ее за руку и куда-то вел, и она поняла, что снова находится в саду. Сад был залит теплыми солнечными лучами, отовсюду журчала бегущая вода, звенела музыка падающих капель – все было совсем как тог да, в первый раз. Они подошли к скамье и присели отдохнуть. Ее пальцы сжимали золотой ножик; острие было запачкано мелкими крошками извести. Она бросила ножик на землю.
Потом осторожно взглянула на него.
Он был похож на Алексоса, только чуточку постарше. Туника на нем была ослепительно белого цвета.
– Ты статуя, – сказала она. – Из Храма...
«Вот, значит, каким ты меня видишь...»
Она покачала головой.
– Выходит, я мертва?
"Нет. Но ты и не жива . – Он улыбнулся. – Когда-то ты думала, что меня вообще нет".
– Я и до сих пор не уверена. – Она опустилась на колени, зачерпнула воды, жадно выпила. Потом подняла глаза. – Мне надо возвращаться. Но как мы заставим Гермию провозгласить Алексоса Архоном? Ты ей это внушишь? Велишь указать на него?
Он грустно покачал головой.
"Мирани, ты так ничего и не поняла. Между словами, которые я произношу, и тем, что люди слышат, лежит огромная пропасть. Но все уладится. Твоя задача – вернуть людям дождь. Я отыскал место, где его прячут. – Он встал. -Но надо спешить, пока меня не нашла моя тень" .
Он снова взял ее за руку, и они побежали по тропинке, среди оливковых деревьев. Подол ее нового платья волочился по песку. Тропинка вилась между камнями, бархатисто-зелеными от мха, в ветвях весело щебетали птицы. Но где-то за кулисами этого великолепия скрывался другой, темный мир, мир каменных стен и гулкого эха, запомнившийся ей мир подземных лабиринтов. По горбатому мостику они пересекли быстрый ручей и подошли к каменной платформе. Мирани в изумлении остановилась – эта платформа была точь-в-точь такой же, как на Острове. Был тут и покосившийся валун, и узкая расселина в его тени... Оракул!
Он опустился на колени. Она последовала его примеру и, заглянув в расселину, поняла, что из этого Оракула никогда не донесется голос, потому что яма была до краев наполнена водой. Это был колодец.
Вода была темная, прозрачная, и она увидела в ней свое собственное отражение, и его тоже. Но тут его отражение протянуло из воды мокрые руки, ухватилось за край платформы, подтянулось и выбралось из колодца.
Оно подняло голову, и братья со страхом взглянули в лицо друг другу.
«Я здесь, брат мой», – прошептало отражение.
* * *
В комнате было прохладно и тихо, как всегда перед рассветом. За окном разбивались о скалы сизые волны. Птицы еще не начали петь. От маленьких розовых шариков в бронзовой курильнице поднимался аромат ладана; окутанная этим запахом, Гермия протянула руки, и рабыня накинула на нее тяжелое платье, праздничное одеяние, в котором утром торжественного дня Гласительница войдет в Девятый Дом – Обитель Величия Архона.
Голубизна платья, окаймленная золотом, была голубизной моря.
Гермия повертелась перед зеркалом, любуясь собой.
– Хорошо, – тихо проговорила она. Открылась дверь, и в комнату вошел Аргелин. Он встал позади нее, положил руки ей на плечи.
– Ты похожа на Царицу Дождя.
Она обернулась, прижала палец к его губам.
– Не дразни богов.
– Значит, боги могут нам позавидовать? Наверно, могут. – Он отступил на шаг, глядя на нее. – Ты все поняла? Мой племянник будет пятым в ряду. Точно в центре. Ты знаешь, кого должен избрать Оракул...
Она повернулась, разглядывая в зеркале свою спину. На ее губах играла холодная усмешка.
– Откуда ты знаешь, что у меня нет своего собственного Претендента? Может, я захочу порадовать себя?
Резкий рывок за руку заставил ее вскрикнуть от боли. Аргелин улыбался. Но улыбка его была холоднее льда.
– Гермия, – прошептал он. – Не шути со мной. Никогда!
Она вырвала руку.
Он подошел к двери, тщательно зашнуровал кирасу на раненой груди.
– Не забудь. Пятый в шеренге...
Когда он ушел, она со злостью накинулась на рабыню.
– Шевелись! Принеси мой головной убор, живо!
Девушка убежала. Гермия долго смотрелась в зеркало, разглядывала свой высокий лоб, острые черты лица. Она некрасива. И никогда не была красивой, зато она умна и не позволит, чтобы ее использовали.
Придет время, и она заставит Аргелина понять это! За спиной у нее приоткрылась дверь, и Гермия сказала:
– Поторапливайся. Надо быть у Оракула прежде, чем взойдет солнце.
Но это была не рабыня. В дверях стояла Крисса с подносом сладостей и кувшином воды.
– Гласительница, я принесла завтрак. День предстоит долгий. – Она налила в чашу воды и поднесла Гермии. Та залпом выпила, потом посмотрела на девушку.
– Ты хорошо поработала на меня, Крисса. Я этого не забуду. Теперь нам надо быть осторожнее с Ретией. Она...
Мир едва заметно покачнулся. По поверхности ее разума пробежала легкая рябь. Она медленно отставила чашу и попыталась начать снова:
– Ретия... Она может...
Слова не шли с губ. Они тонули на языке, хотя во рту пересохло. Гермия рухнула в кресло, взглянула на Криссу и еле слышно прошептала:
– Что ты... сделала со мной? Что это... было?!
– Непентес. Напиток забвения... – Крисса сцепила пальцы, съежилась, потом зарыдала, как провинившееся дитя. – Они меня заставили! Сказали, что если я откажусь...
Но Гермия уже не слышала ее. В последний момент – перед тем, как тьма окончательно заволокла ее взор, она увидела, что в дверях стоит Ретия, мрачная и безмолвная.
* * *
Сетис заорал от ужаса.
Он падал головой вниз. Потом рывком остановился, чуть не переломав все кости, и повис, раскачиваясь и больно ударяясь о твердую каменную стену. Сверху на него сыпались мелкие камешки.
– Орфет!
– Я тебя держу. – Голос музыканта дрожал от натуги.
Он ничего не видел, не мог вздохнуть. Руки Орфета тисками сжимали его щиколотку. Стена снова приблизилась и ударила его в грудь.
– Вытащи меня!
– Ты нахальный... дерзкий... щенок. – Каждое слово сопровождалось сдавленным хрипом. – Умником себя считаешь... Отпущу-ка я тебя, пожалуй...
Паника пронзила Сетиса, словно копье.
– НЕТ!
Сверху донесся странный свистящий хрип. Орфет смеялся! Потом могучие руки обхватили его ногу еще сильнее, дернули вверх, вцепились в тунику, затем в пояс и швырнули на песок. Он перекатился на спину и свернулся в клубок, дрожа всем телом. Орфет протянул ему флягу:
– Живой?
Сетис долго не отвечал. Под сомкнутыми веками пульсировала кроваво-красная мгла.
– Да, – прошептал он наконец.
Музыкант негромко насвистывал какую-то мелодию.
– Я пошутил.
Сетис с трудом поднялся на дрожащие ноги, отпил глоток воды и вернул флягу Орфету.
– Я так и понял, – пробормотал он.
Орфет усмехнулся.
* * *
– Я же сказал, – спокойно молвил Алексос. – Я не стану убегать.
Шакал остановился и, тяжело дыша, посмотрел на три темных коридора, расходящиеся в разные стороны.
– Хотел бы я тебе верить, господин Архон, – пробормотал он.
– Ну так поверь. – Алексос рассеянно крутил в пальцах хвост сидящей у него на плече обезьянки. – Потому что скоро встанет солнце, а на рассвете я должен войти в Девятый Дом. Но я не знаю дороги. Бог послал тебя, чтобы ты меня отвел. Точно так же, как он послал Мирани, Орфета и всех остальных.
Шакал свернул в левый туннель. Закинув мальчика за спину, он бросился бежать.
– Выходит, я всего лишь божий слуга, – пропыхтел он.
– Да. Только сам этого можешь не понимать.
– Не понимаю...
– Даже Аргелин – божий слуга. Люди считают себя гораздо важнее, чем они есть на самом деле. И ты тоже считаешь...
Коридор опять разветвлялся. Около входов в туннели сидели и бесстрастно смотрели прямо перед собой гигантские каменные Архоны – мрачные и мертвые. Шакал яростно выругался.
– Неужели это Врата Второй Династии?! Мы ушли на много миль от нужного места!
Обезьянка обвила хвост вокруг шеи мальчика, он стряхнул его. Зверюшка, ничуть не обидевшись, уселась ему на голову.
– Я же говорил, – спокойно ответил Алексос. – И если ты считаешь, что Аргелин вернет тебе твои родовые поместья, то ты сильно меня переоцениваешь, господин Шакал.
Грабитель могил сбросил мальчика с плеч; тот с криком упал на землю. Шакал схватил Алексоса за тунику, притянул к себе. Его продолговатые глаза пылали гневом.
– Откуда ты знаешь про мою семью?! Кто тебе рассказал?
Алексос улыбнулся.
– Я Архон, – спокойно сказал он. – Архон всегда бывает только один. Я был Сострисом, Пеленатом и Амфилионом. Тысячью воплощений. – Его голос эхом отдавался в темных туннелях. Он звучал как голос взрослого мужчины, глубокого старика. Шакал отпрянул назад. С мгновение они смотрели друг на друга. Потом Алексос вытер пыль с лица и встал.
– Если ты Архон, – прошептал Шакал, – выведи нас отсюда.
Алексос пожал плечами.
– Нас выведет мой брат.
– В самом деле? – голос Шакала звучал устало. – И где же мы его найдем?
– Он у тебя за спиной, друг, – послышался шепот Креона.
* * *
– Что мне делать? – спросила Мирани. – Как доставить воду на землю?
«Ты же Носительница. В чаше. В бронзовой чаше».
Чаша стояла возле колодца. Мирани взяла ее.
– Но ведь прольется! Я не сумею ее донести!
«Надо. От тебя зависит судьба твоего народа!»
Она увидела, что он стоит лицом к лицу со своей тенью, рука об руку с самим собой. Потом тень надвинулась, наплыла на него, и он принялся сражаться с ней. Так день борется с ночью, тьма со светом, и в битве этой не может быть победителя, и не будет ей конца. Мирани погрузила чашу в колодец, наполнила ее и бросилась бежать. Вода переливалась через край, выплескивалась ей на платье. Достигнув поворота туннеля, она, запыхавшись, обернулась. В туманной дымке мерцал, то вспыхивая, то снова угасая, залитый солнцем сад и темные скалы вокруг. Тьма и свет по-прежнему кружили, сцепившись в полувоинственном-полулюбовном объятии. Она побежала дальше.
Через несколько шагов туннель пошел вверх, превратился в лестницу. Она в изнеможении карабкалась по ней, легкие разрывались от боли, ноги налились свинцовой тяжестью. Она понятия не имела, где находится, – должно быть, заблудилась где-то в подземных лабиринтах, среди гробниц... Мирани замедлила шаг и, устало преодолевая ступеньку за ступенькой, чувствовала, как щекочет лицо многовековая паутина, видела на стенах выцветшие силуэты богов и героев, великих зверей пустыни, проходила мимо бесчисленных дверей, отмеченных знаками полузабытых Архонов древности. Еще одна лестница. Она взбиралась все выше и выше по наклонному коридору, пока не вышла в обширный зал, где, словно охраняя вход в чернеющие по бокам туннели, на каменных пьедесталах восседали две громадные статуи с мечами на коленях. Возле одной из них она и остановилась, присев на корточки.
И тут ей послышались голоса. Какая-то тихая возня. Казалось, нескончаемая битва идет где-то у нее над головой, и она вот-вот снова увидит их: свет, борющийся с тьмой...
Она осторожно поставила бронзовую чашу на землю. Коснувшись ладонями шершавого камня, выглянула из-за исполинской ноги.
На полу сидел мужчина, которого она никогда прежде не видела. Он в гневе смотрел куда-то вперед, а у него на шее висела маленькая обезьянка Она вытаскивала у него из карманов золотые браслеты, броши, драгоценные украшения и раскидывала их по коридору. Над мужчиной стояло худое, беловолосое, словно не знающее солнечного света существо. Оно что-то говорило, и слова его были странными, но все же она поняла некоторые из них Это были слова из древних молитв. Забытый язык богов. Отвечал существу знакомый голос, высокий и чистый. На колене каменного Архона сидел Алексос. Увидев ее, он весело замахал рукой.
– Мирани! Вот ты где!
* * *
Перебравшись через шаткий мостик, они увидели впереди свет: очень слабый, очень бледный, но он означал, что рассвет уже близок. Орфет, задыхаясь, облокотился о стену.
– Поздно. Мы ее потеряли! Ничего не вышло. Они изберут не того Архона...
Сетис ничего не ответил. Он упрямо шагал к свету. Это были врата корпуса писцов, официальный путь на нижние уровни Города.
Он подошел к выходу. В лицо ему пахнуло прохладным ветром.
Высоко на крепостной стене раздалось торжественное пение горна, откликнулись трубы с других башен. Город пробуждался от траурного безмолвия.
Далеко над морем, над черной стеной с сидящими на ней безмолвными истуканами, сквозь облака пробилась тоненькая полоска перламутрового света.
И тут же отовсюду – из зданий, из бараков, из писцового зала – начали выходить люди. Сетис и Орфет в молчании следили за происходящим. Распахнулись ворота, и на площадь хлынула толпа. Люди кричали, хромали, толкались, несли больных и измученных жаждой стариков. Плакали маленькие дети. Площадь наводнили женщины в вуалях, хромые уродцы, рябые от оспы моряки. Они выстроились вдоль дороги, сотрясая тиши ну своими криками, и жалкая немощь их нужд растекалась в неподвижном воздухе, как гнилостная вонь.
– Что же это за Бог, если он позволяет вершиться та кому злодейству! – в приступе беспредельного отчаяния выкрикнул Орфет.
Сетис поскреб немытую голову.
– Бог с жалом на хвосте, – пробормотал он.
Девятый Дом.
Обитель Величия Архона
Из поколения в поколение я веду борьбу с самим собой. Я знаю, что должен обвить руками весь мир, по тому что миру нужны оба моих воплощения.
Солнце и луна. День и ночь. Радость и печаль.
А Царица Дождя приходит, когда пожелает, и спасает мир. Однажды она коснулась моего лица влажными пальцами. И сказала:
– Они не помнят наших рассказов. Но мы не позволим им позабыть нас.
Прошлой ночью мне приснилось, что она сотворила потоп и затопила весь мир.
Но это было давным-давно.
He забывай о царстве под ногами
Она подняла чашу и понесла ее к ним, пошатываясь, стараясь не пролить ни капли. Человек с диковинными миндалевидными глазами следил за ее приближением с благоговейным ужасом, как будто из темноты ему навстречу вышло привидение. Алексос спрыгнул с каменного колена и радостно воскликнул:
– Я же говорил, что ты скоро придешь. Это у тебя дождь?
Она внимательно посмотрела на него.
– Разве ты не знаешь?
Обезьянка уселась к нему на плечо, обвила хвостов шею. Он пожал плечами:
– Я не знаю, что я знаю, а чего нет. Разные вещи приходят ко мне в голову и уходят. Может я их помню. А, может, они мне просто снятся...
Мирани обернулась к мужчинам.
– Кто вы такие? Где Сетис?
Высокий грациозно поклонился.
– Полагаю, ищет тебя. Зови меня Шакалом.
– Он грабитель могил, – сурово заявил альбинос. – Он хотел продать Архона Аргелину. – Она поглядела на него; альбинос криво ухмыльнулся. – А меня, госпожа, ты хорошо знаешь. Ты уже разговаривала со мной.
– Он мой брат, – радостно сообщил Алексос.
– Правда?! – Мирани в смущении опустила чашу. Потом повернулась к грабителю:
– Выслушай меня. Я знаю, что ты можешь нам помочь.
Шакал скрестил руки на груди.
– Сочту за честь выслушать тебя, госпожа, – в голосе его послышался сарказм.
Темные миндалевидные глаза смотрели проницательно. По голосу она поняла, что он из знатной семьи, и это было очень важно. Она коротко сказала:
– Если ты выдашь Архона, Аргелин убьет и мальчика, и тебя, просто потому, что ты его знаешь.
– Знаю этого чумазого чертенка?
– Архона. Настоящего Архона. – Она подошла ближе. – Ты знаешь, кто я?
Он нахмурился.
– Догадываюсь... Та самая жрица-вероотступница.
– Я не вероотступница! – Она глубоко вздохнула. – Поверь, я говорю правду. Мы должны отвести Алексоса в Девятый Дом. Я думаю, ты можешь это сделать, и именно поэтому Бог послал тебя.
Алексос мрачно кивнул.
– Именно это я ему и говорил, – прошептал он. Мальчик сидел рядом с Креоном, рука альбиноса обнимала его худые плечи. На миг Мирани вспомнились дерущиеся силуэты в саду. Она сказала:
– Отведи нас туда. Если мальчик и вправду Архон, мы позаботимся, чтобы ты получил обещанную награду. Если нет, можешь сразу же выдать его Аргелину. Ты ничего не потеряешь. И, кроме того, ты сделаешь то, чего желает Бог...
Несколько секунд Шакал молча думал, потом перевел взгляд на Мирани, внимательно всмотрелся в девушку. Бледное лицо, коряво остриженные волосы, синее с золотом платье... И наконец произнес:
– Вы, жрицы, считаете, будто вам известно, чего желает Бог. А может быть, этого хотите только вы сами.
Она шагнула вперед.
– И все-таки сделай это! Ты ведь любишь рисковать. А здесь тебя ждет настоящая опасность.
– Мне и так их хватает.
– Ползать по могилам?! Пора выйти из тени, господин Шакал.
Он снова помолчал. Потом сказал:
– Ты напрасно тратишь время в Верхнем Доме, госпожа. Никогда не подумывала о другой карьере?
– Какой карьере? – Мирани вспыхнула.
– Грабительницы могил. У тебя бы здорово получилось. Избежать верной смерти, а потом втянуть меня в столь безумную затею...
– Значит, я все-таки тебя уговорила?
Вместо ответа он встал и отряхнул пыль с колен. Голос его стал жестким.
– Я могу провести вас в Девятый Дом. Моя семья занимает... занимала... высокое положение. Я сделаю вид, что мальчишка мой раб, а ты – служанка и несешь приношение для Бога. Вот эту чашу. Что в ней?
– Вода, – ответила она, но, бросив взгляд на чашу, поняла, что та пуста. Она разочарованно провела пальцем по ее стенкам. Сухо, как в пустыне.
Он с подозрением взглянул на нее и сказал:
– Значит, в нее надо что-нибудь положить. Эта шальная зверюга раскидала по коридорам все, что у меня было. – Мирани на миг задумалась, потом отстегнула с платья рубинового скорпиона и кинула его в чашу. Скорпион со стуком скатился на дно.
– Благодарю. – Он обернулся к Алексосу. – Однако братцу твоему придется остаться здесь. Я ему не доверяю.
Креон поднялся на ноги.
– Как и я тебе, господин Шакал. Поэтому выслушай мое предостережение. – Он подошел ближе, встряхнул длинными белыми космами, его бесцветные глаза странно блеснули. – Если ты еще когда-нибудь вернешься в гробницы, я буду тебя там поджидать. Подземный воздух донесет до меня твой запах. Кости мертвых шепнут мне, что ты пришел. В моем царстве больше не будет грабежей!
Он протянул руку Алексосу.
– А теперь я покажу тебе дорогу наверх, мой маленький брат.
Алексос посадил обезьянку на плечо Креону. Обезьянка заверещала, запрыгала, вцепившись крохотными пальчиками в белые пряди.
– Надо торопиться. Скоро встанет солнце.
Минут десять они молча бежали по лабиринту туннелей. Впереди забрезжил свет – тонкая полоска неба, на котором все еще поблескивали бледные утренние звезды. Теперь Мирани хорошо видела стены, различала нарисованные на них картины. Еще она разглядела, что Шакал высок, хорошо одет, а под плащом у него подвязан странный пояс с бесчисленными инструментами, предназначение которых осталось для нее загадкой.
Но чем сильнее становился свет, тем неувереннее ступал Креон. Наконец он остановился в проеме низкой сводчатой двери и отступил назад, во тьму.
– Дальше я идти не могу, – простонал он. Обезьянка спрыгнула с его плеча; Алексос обернулся.
– Свет не причинит тебе вреда, – прошептал он.
– Тебе – нет. А меня он ранит. Болят глаза. – Креон пожал плечами. – Твой мир – яркий, брат, а мой мир – тьма. Там, снаружи, слишком жарко, слишком пламенно для меня. Ты можешь прийти ко мне, но я выйти наружу не могу. – Он отступил, склонив голову под низким проемом. – Когда станешь Архоном, когда выйдешь на солнце и увидишь за спиной свою тень, вспомни обо мне и моем царстве. Потому что у меня тоже есть царство, в котором каждый является копией того, что есть у тебя наверху. Или все наоборот?
Алексос кивнул. Его глаза потемнели....
– Я не забуду.
– Иди, – поторопил его Шакал. За дверью туннель расширился, превратился в коридор. Похоже на ворота в квартал писцов, подумала Мирани. На первой ступеньке лестницы, ведущей на поверхность, она обернулась и, крепко сжимая в руках чашу, посмотрела назад.
Но сзади уже никого не было.
* * *
У входа в Оракул Процессия остановилась. Носильщики опустили пустой паланкин, солдаты с наслаждением облокотились о копья. Аргелин натянул поводья белого коня. Вдалеке, над темным морем, занималась заря. Огненная красная полоска прорезала облака.
Девятеро жриц молчали.
Гласительница в высоком, сложном головном уборе из гравированных кристаллов и ляпис-лазури обернулась к девушкам. Сквозь узкие прорези маски внимательно смотрели темные глаза.
– Носительница, – тихо окликнула она.
Маска заглушала голос, и простое слово это прозвучало гулко, искаженно, как хриплый потусторонний зов.
В первое мгновение никто не сдвинулся с места; потом одна из девушек в конце шеренги отдала гирлянду своей соседке и сделала шаг вперед. Движения ее были скованны, как будто страх парализовал мышцы, мешал переставлять ноги.
Две жрицы вошли в каменный проем.
В лучах разгорающейся зари они молча прошествовали по каменным плитам тропинки: одна высокая, другая пониже; поднялись по истертым ступеням и вышли на каменную площадку. Ветер с моря раздувал волосы. Гласительница сняла тяжелую маску и глубоко вздохнула. Лицо ее было полно решимости. Девушка обернулась.
– Ты знаешь, что делать. Возьми чашу.
– Ретия, прошу тебя! Я не смогу. Я не справлюсь!
Улыбающееся золотое лицо приглушило отчаянный, полный ужаса крик. Ретия нахмурилась.
– Справишься, Крисса! Справишься ради Мирани, потому что это наименьшее, что ты сейчас можешь для нее сделать. – Она подняла тяжелую бронзовую чашу и сунула ее в дрожащие руки Криссы. – Если ты была права и она предательница, Бог смилостивится над тобой. Чего тебе бояться?!
Голубые глаза под маской наполнились слезами.
– Я поступила так только из-за Гермии.
– Врешь! – Ретия подошла к Оракулу. – Встань на колени. И молись.
Она глубоко вздохнула и начала произносить слова, которые заучила много лет назад, точно так же, как заучила все молитвы и ритуалы, все обычаи Острова. Широко раскинув руки, она говорила на языке богов, и сердце ее полнилось буйной радостью. Что бы ни случилось, она хоть недолго, хоть один раз побывает Гласительницей От Имени Бога, и никто у нее этого права не отнимет.
Склонив голову к раскаленным камням, Крисса в ужасе смотрела на расселину. Глаза заливал горячий пот; она сдавленно всхлипывала.
В глубокой черноте что-то шевельнулось. Дрогнули и покатились в бездну мелкие камешки. Из глубоких недр земли донесся тихий шепот.
«Если оттуда кто-нибудь вылезет, я умру от страха» . Судорожно вцепившись пальцами в пыльные камни, она ждала, забыв о дыхании, пока мучительной судорогой не свело грудь. Что это – клешня?! Воображение, ничем не сдерживаемое, нарисовало страшную картину: из расселины выбирается скорпион, потом еще и еще один, и наконец на нее обрушивается густой, черный, копошащийся поток безмолвных тварей. Крисса с визгом вскочила на ноги.
Ничего...
Оракул был пуст!
Крисса обливалась потом. За спиной у нее послышался голос Гласительницы:
– Бога здесь нет. Это хороший знак. Значит, он ждет нас в Девятом Доме.
Крисса обернулась.
Ретия снова надела маску. Она придавала высокой девушке царственный вид.
Она стала похожа на Царицу Дождя.
* * *
Сетис обогнул зиккурат и смешался с толпой. Незаметно подошел к Орфету, встал сзади.
– Ну, как? – спросил великан.
– Если Мирани где-то здесь, она постарается проникнуть в Дом.
– Да, но где Алексос?! Если с ним что-нибудь случится, я... – Он замолчал, сдерживая гнев. Потом глубоко вздохнул. – Извини. Я постараюсь держать себя в руках. Но тебе не приходило в голову, что альбинос не выносит света?
Приходило, но Сетис лишь пожал плечами. Он падал с ног от усталости.
– Город кишит солдатами, – сообщил он. – Аргелин, видимо, ожидает беспорядков. Я достал свой пропуск. Прикрой лицо и возьми вот это.
Он протянул Орфету огромный ворох пергаментов.
– Что это? – спросил музыкант.
– Какая разница! Все, что попалось под руку. Готов?
Орфет половчее перехватил свитки, высвободил од ну руку и почесал загорелую макушку.
– Готов, – сказал он.
– И без глупостей!
– Я от этого уже излечился, – хмуро вздохнул музыкант.
Проталкиваясь сквозь толпу, Сетис молился, чтобы спутник не подвел его.
* * *
Девятый Дом сиял золотом.
Облицованный белым мрамором, увенчанный высокими шпилями, этот Дом был самым роскошным в Городе: даже сейчас, в тусклом свете факелов, его сверху донизу расписанные позолотой стены таинственно мерцали. Служители распахнули створки огромных, выходящих на восток дверей, и в здание хлынула нетерпеливая толпа. Люди прорывались сквозь заслон солдат, расталкивали друг друга, посадив детей на плечи.
– Назад! – в ярости взревел Аргелин. – Разгоните этот сброд!
Но даже он понимал, что все попытки сдержать толпу тщетны. Плотная масса тел, будто потоп, наводнила огромный зал. В шумной, зловонной сумятице смешались лица и голоса, людское отчаяние тягучей пеленой повисло в воздухе.
– Архон! – завопила какая-то женщина, и ее крик подхватили тысячи других. – Архон! Покажите нам Архона! Нам нужен Архон!
Звонили колокола, хлопали тысячи ладоней; в толпе, как безумные, отплясывали опьяненные общей лихорадкой дервиши, плакали, ища родителей, потерявшиеся дети, люди протягивали руки и громко взывали о дожде.
Аргелин схватил за плечо пробегающего мимо сотника и прорычал:
– Будь осторожнее, нето вспыхнет мятеж. Размести на площади запасную фалангу. Держись ближе ко мне. Когда я подам сигнал, очисти зал. Любой ценой. Понятно?!
Сотник в замешательстве кивнул:
– Думаешь, господин, на тебя снова могут организовать покушение?
Аргелин оглядывал толпу.
– Кто знает... Ищи толстяка. Он мне нужен живым...
– Могут пострадать люди.
– Плевать. – Он опустил руку. – И освободи место для Процессии. Расчисти проход вон к тем скамьям. Они предназначены для почетных гостей.
* * *
Шакал бросил грозный взгляд на раба, тот подобострастно осклабился и грязной ладошкой смахнул пыль со скамьи. Шакал сел, откинулся назад, обвел высокомерным взором шумную толпу, собравшуюся в Доме. За спиной у него девушка-служанка на вытянутых руках держала бронзовую чашу, встревоженно поглядывая по сторонам.
– Лучше поставь ее, Мирани, – ласково предложил Алексос. – Тебе, должно быть, тяжело...
– Меня могут узнать, – прошептала она.
Он оценивающе посмотрел на нее.
– С короткими волосами ты выглядишь совсем по-другому. Кроме того, тебя считают мертвой. Кто станет тебя искать?
Она неуверенно опустила чашу. Может быть, он и прав. Тут ее сердце тревожно забилось: она увидела Сетиса и Орфета. Алексос тоже их заметил, весело вскрикнул и замахал рукой, но Шакал быстро схватил его за плечо и пригнул к земле.
– Сиди тихо, дурень! Хочешь, чтобы тебя увидели?
Мирани кинула взгляд на солдат; они сдерживали напирающую толпу и, похоже, не замечали ничего вокруг. Потом ее глаза остановились на Сетисе. Он тоже смотрел на нее.
* * *
Он смотрел и не верил своим глазам. Она стала совсем другой. Старше. Но все-таки это была Мирани: быстрая, полная надежды улыбка, сияющее лицо.
Сетис улыбнулся в ответ и кивнул, потом обернулся к Орфету. Глуповатая улыбка застыла на губах; пришлось стереть ее, проведя по лицу рукой.
– Посмотри, только осторожно. Они сидят вон там, на скамьях.
Орфет посмотрел в указанном направлении и широко распахнул глаза.
– Вот это да! А он-то что там делает?!
Шакал беззаботно помахал им.
Орфет подался вперед.
И в этот миг взревели горны. Толпа расступилась. В освободившийся проход вступили Девятеро в белых платьях.
