Текст книги "Дорога"

Автор книги: Кэтрин Джинкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– Быстрее! Быстрее! – кричал он.

Верли почувствовала как что-то обвилось вокруг её лодыжки и ускользнуло, прежде чем она оказалась на твёрдой земле. Она упала на колени и застонала. С ног до головы она была покрыта грязью, издававшей зловоние. Камешки больно впивались ей в ладони. Стоя на четвереньках, словно собака, она пыталась отдышаться. Сердце неистово колотилось у неё в груди.

Это плохо для моего здоровья, с изумлением подумала она. Это очень плохо для моего здоровья.

От вопля Джорджи у неё чуть не лопнули барабанные перепонки.

–  О ГОСПОДИ!

Верли медленно подняла взгляд. Отчаянно стараясь повернуться, она увидела, как ещё одна фигура из грязи поднялась на поверхности трясины прямо за её спиной.

А потом, когда её кровяное давление почти достигло предела, она потеряла сознание.

* * *

Сначала Эмброуз подумал, что кто-то выстрелил в это существо. Несколько секунд оно находилось прямо перед ним – Морлок, оживший ночной кошмар, существо из грязи. В следующее мгновение оно исчезло. Оно лопнуло. Влажные комья грязи посыпались на Джона с такой силой, что он упал на колени. Каждый из них был не больше теннисного мяча, и они со стуком ударялись о землю, словно тяжёлые градины.

Потом ничего не было. Наступила тишина. И тогда Эмброуз понял, что он не слышал звука выстрела – что это существо из грязи просто исчезло. Как Человек Из Мух. Даже болото выглядело абсолютно спокойным. Его неподвижную поверхность, над которой кружились тучи мошек, освещало послеполуденное солнце.

Однако в Эмброузе произошли коренные изменения. В эти мгновения страха он пережил трансформацию, которая перевернула все его ценности и сломала тонкую скорлупу его скептицизма.

Он был побеждён, ослаблен и глубоко потрясён.

– Боже. О боже. – Джон стоял на коленях, опираясь руками о землю. Его трясло. Росс наклонился над Верли, которая неподвижно лежала на берегу. Эмброуз вскочил на ноги, словно собирался взлететь. Он не сразу это понял. Он даже не знал, что стоит на ногах. Но когда он осматривал русло ручья в поисках других признаков беды, то услышал раздражающий пронзительный плач, который напомнил ему визжание электрического инструмента. Посмотрев вниз, он увидел, что Джорджи вцепилась в его ногу. Она цеплялась за него и рыдала, крепко закрыв глаза.

Она не давала ему сдвинуться с места.

– Отпусти меня! – хрипло крикнул он. – Убирайся!

– К чёрту всё это, – сказал Джон. Его ноги до сих пор тряслись, когда он приподнялся на одно колено, а потом с трудом выпрямился. Он повернулся, чтобы посмотреть на машину. – К чёрту, – простонал он срывающимся голосом.

Машина погрузилась в грязь до самых зеркал. Росс этого ещё не заметил; он пытался привести в чувство жену, очень мягко похлопывая её по щекам.

– Верли! – звал он. – Дорогая! – Его слова практически заглушались рыданиями Джорджи.

–  Заткнись, шлюха! – рявкнул на неё Джон, и Джорджи разразилась новыми потоками слёз. Единственной реакцией Эмброуза была мысль: слава богу. Он не мог сосредоточиться в таком шуме.

– Нам нужно вернуться, – хрипло сказал он. – Прямо сейчас. Как можно быстрее – Он потряс ногой, стараясь освободиться от ухватившейся за него подружки. – Вставай, – сказал он, когда ему удалось это сделать.

Всхлипывая, она ползла за ним. Эмброуз был до сих пор ошеломлён. Ошеломлён и напуган. Он хотел вернуться назад к Дел и оружию. Он боялся, что на него из кустов выскочит что-то ужасное, какое-нибудь существо из огня, насекомых или внутренностей животных… что-то невообразимое. Оружие могло, по крайней мере, обеспечить защиту. И судя по тому, что случилось, им нельзя было двигаться вперёд. Это было совершенно ясно. Им нельзя было уходить.

– Мы должны вернуться, – резко сказал он, обращаясь больше к самому себе. – Там осталась еда. Вода.

– Подожди! – позвал его Росс. Но Эмброуз не остановился и не обернулся. Он направился к дороге, которая должна была привести его к остальным. Сколько времени займёт у него обратный путь? Час? Возможно, меньше – они продвигались вперёд не особенно быстро.

Он должен успеть вернуться до темноты; это очень важно. Он не собирался застрять здесь на ночь.

– Эмброуз! – крикнула Джорджи. Он почувствовал как она схватила его за руку, и обернулся. Она шла вместе с ним, хотя это доставляло ей видимые неудобства. Она то и дело подпрыгивала и морщилась, потому что на ногах у неё не было обуви. Вот идиотка, со злостью подумал он.

– Почему ты не надела туфли? – набросился на неё Эмброуз.

– Подождите! Стойте! – Оставшись у ручья, Росс махал руками – ему, Джорджи и Джону. Но Джон следовал за Эмброузом, размеренно шагая по дороге и вытирая грязь с лица и шеи. Он даже не сбавил шаг, услышав крик Росса.

– Возьми меня на руки! – умоляла Джорджи. – Пожалуйста, Эмброуз!

– О, ради бога! – Если бы только она перестала говорить. Чтобы она заткнулась, Эмброуз взвалил её на спину (она была невысокого роста и хрупкого телосложения, поэтому оказалась не очень тяжёлой). Сделав это, он увидел, что Верли пошевелилась. Хорошо. Значит, там нет никаких проблем.

Он поспешил за Джоном, который уже успел перегнать его. Густые и непроходимые кусты по обеим сторонам дороги были чуть выше их роста. Ни одна птица не щебетала в их колючих ветках. Нещадно палило солнце, жужжали мухи, из-под запачканных грязью ботинок Эмброуза в стороны разлетались камни. Он продолжал наступать на куски красноватой грязи, которые падали с Джона Карра. За этим парнем оставался след из грязи. Продвигаясь вперёд, Эмброуз начал считать их: один, два, семь, восемь… тринадцать, четырнадцать. Одна нога Джорджи ритмично стучала по его бедру, отмечая количество шагов. Он потерял свои солнечные очки – наверное, где-то в болоте. Совершенно новая пара солнечных очков исчезла в бездонной трясине. И он не мог посмотреть на часы, потому что руками он поддерживал колени Джорджи.

А ещё он не мог отогнать мух от своих губ. Поэтому он только сдувал их и тряс головой.

Они шли и шли вперёд, и постепенно крики Росса стихли позади них. По его груди стекали ручейки пота. Между зарослями кустарников воздух был совершенно неподвижен, не было даже слабого ветерка, и Эмброуз начал чувствовать жаркие лучи солнца; у него горели кончики ушей (и почему он не взял с собой шляпу?). У него болела голова. Пересохло во рту. Несмотря на вялое течение мыслей – возможно, из-за пережитого шока, – ему пришло в голову, что он может запросто умереть здесь от жажды. Все они могут умереть. Взяла ли Верли с собой воду, когда выходила из машины? Он не мог вспомнить. Было так много шума и движения…

Дорога постоянно петляла и Джон часто пропадал из виду. Расстояние между ними увеличивалось; Эмброуз заметил это. Этому ублюдку повезло, Джон не тащил на себе сопливую подружку весом в пятьдесят с лишним килограммов. Он мог без труда прибавить ходу. Сколько времени уже прошло с тех пор, как они покинули ручей? Пять минут? Шесть? Семь? Скорее всего, десять (они показались ему столетием). И с ними пока не произошло ничего сверхъестественного, хотя ему показалось, что дорога сделалась у же. Или это был всего лишь плод его воображения?

– Что это было? – всхлипывала Джорджи. Он чувствовал, что от её слёз и слюны у него промок воротник рубашки.

– Я не знаю, – выдохнул он.

– Что мы сделали? Почему мы не можем выбраться отсюда?

Тяжело дыша, Эмброуз не ответил. Что здесь можно было сказать? Теперь он начинал чувствовать её вес; у него не было сил разговаривать. Подошвы его ботинок шаркали по сухой земле, он со свистом втягивал носом горячий воздух, мухи кружились у него над головой. Что он здесь делает? Здесь, посреди пустыни, с этой социопаткой? Он не мог поверить, что это происходит с ним. Он не мог поверить, что когда-то находил Джорджи даже отдалённо привлекательной. Он чувствовал себя так, словно пробудился от сна и оказался в кошмаре. Боже, если бы не она, он даже не поехалбы в Брокен-Хилл.

Но он с трудом шёл вперёд, будто в тумане, потому что не знал, что ещё ему делать. Казалось, что заросли соляных кустов и акаций наступали на него. Он различил красные капли, свисавшие с ближайших веток, и у него перехватило дыхание. Но потом он понял, что эти маленькие зловещие шарики были на самом деле ягодами. Красными ягодами.

– Что, если мы вернёмся, а их там уже не будет? – вдруг плаксиво спросила Джорджи. – У нас нет никаких запасов.

– Заткнись.

– Что, если мы никогдане сможем выбраться отсюда? Что мы тогда будем делать? Жить, как аборигены?

–  Заткнись, ладно?

– Что, если весь остальной мир исчез, – взвыла Джорджи, – и на Земле остались только мы?

Эмброуз резко отпустил её, и она упала на землю. Он развернулся и закричал:

– Заткнись или пойдешь пешком!

Её лицо было грязным от глины и растёкшейся туши. Она взглянула на него глазами, в которых стояли слёзы.

– Что с тобой случилось? – с рыданиями спросила она. – Почему ты себя так со мной ведёшь?

– Я брошу тебя прямо здесь! – угрожал он.

– Почему? Потому что ты боишься правды?

– Заткнись!

– Разве ты не видишь, что мы попали в фильм ужасов? Мы в проклятом фильме ужасов, Эмброуз, и мы все умрём! – Она снова разрыдалась, полностью отдаваясь своему отчаянию. Эмброуз посмотрел на неё. Он чувствовал, что и сам готов заплакать. Он подумал что я делаю? Что я теперь буду делать?

– Я даже не знаю, что это! – стонала она – Что это, проклятье? Чудовище?

– Тише.

– Какая-то легенда аборигенов? Как колдун Кадайтджа или что-нибудь ещё?

– Ради бога, Джорджи! – У Эмброуза сорвался голос – Откудамне знать?

– Тебе не кажется, что мы похожи на тех людей? На тех, кто исчезает и больше никогда не появляется? На пропавших без вести? – Её голос звучал всё пронзительнее, в вопросах слышалась паника – Как в Бермудском треугольнике? Как в «Пикнике у Висящей скалы»? Как те скелеты, которые находят через много-много лет, и никто не знает, что с ними случилось, и все думают, что кто-то убил их? – Она начала ломать руки, её взгляд потерял осмысленность. – С нами происходит то же самое, я это знаю! О боже! О боже! – Её лицо исказилось от ужаса и сделалось некрасивым, как у обезьяны. – Что мы теперь будем делать?

– То, что нужно.

Это сказал не Эмброуз. Он чуть не умер от страха, прежде чем повернулся и увидел Джона, стоявшего за его спиной. Прямо за его спиной. Сколько времени он простоял там, прислушиваясь к их разговору?

Эмброуз не заметил его. Он был слишком занят Джорджи.

– Нам не следовало оставлять тех двоих, – продолжил Джон. По его лицу нельзя было ничего прочитать, настолько оно было испачкано высохшей грязью. Он сощурился от солнца. – Та бедная пожилая женщина – она выглядела так, словно её хватил удар.

Эмброуз уставился на него, не в силах вымолвить ни слова.

– Я иду назад, – сказал Джон. – Вы двое ждите меня здесь.

– Но…

– Нам нельзя разделяться, если это возможно. Вы должны подождать, пока я не приведу остальных, и мы все вместе пойдём дальше.

Эмброуз был в растерянности. С одной стороны, он с ужасом думал о возвращении к болоту. С другой стороны, его начала мучить совесть. Страх загнал её в самые отдалённые уголки его сознания, но теперь он чувствовал её уколы.

– Я… я не могу пойти с тобой, – запинаясь, пробормотал он. – Я не могу бросить здесь Джорджи. – Джон нахмурился.

– Никто тебя и не просит, – сказал он. – Просто оставайтесь здесь. Никуда не уходите.

– Поторопись.

– Ладно.

Эмброуз смотрел, как Джон Карр удалялся. Его долговязая фигура становилась всё меньше и меньше, а потом она и вовсе скрылась за поворотом дороги, исчезнув в буйной растительности.

Ничто не двигалось.

* * *

Дел отогнала свою машину к самому берегу ручья и оставила её под большим и старым камедным деревом. С помощью Ноэла она затопила походную плиту Гарвудов и разместила рядом с ней два складных стула, синий пластмассовый ящик, одеяло для пикника и картонную коробку. Она привязала Монгрела к дереву на длинный поводок и кое-что расставила у плиты: чайник, бутылку с водой, упаковку чая в пакетиках. Пока она делала это, Алек стоял на часах, держа в руках её ружьё, а дети Фергюсонов сидели в автомобиле.

– Мы можем хотя бы попробовать, – настаивала она. – Посмотрим, что получится. Если что-нибудь произойдёт, мы опять всё уберём.

Ко всеобщему удивлению, ничего не произошло. Линда и дети прождали в машине полчаса, час, час и двадцать минут, но никаких неожиданных или нежелательных событий не случилось. Дул слабый ветерок, шелестя сухими листьями. От одного дерева к другому перебежала ящерица, передвигаясь так неторопливо, что Дел без труда определила её разновидность. Монгрел свернулся на земле, тяжело дыша от жары, словно его не волновало ничто на свете.

Он перестал лаять. Алек заметил это, особенно не задумываясь над причиной. Только потом это показалось ему значимым событием.

Сначала его внимание почти целиком было сфокусировано на том, что его окружало. Он сильно нервничал и в любой момент был готов действовать, потому что он ожидал самого худшего: дождя из крови, например, или появления гигантской змеи, или нападения плотоядного дерева. Ничто теперь не удивило бы его. Он решил, что мир перевернулся вверх тормашками. Он действительнопопал в Сумеречную Зону, и поэтому должен быть готовым ко всему. Русло ручья может раскрыться и поглотить их, как зыбучие пески, если они сделают хотя бы пару шагов. Ветки деревьев могут опуститься и выхватить ружьё у него из рук. Если бы случилось что-нибудь подобное, Алек бы не удивился. Он даже не был бы захвачен врасплох. Он ожидал худшего – был готов к нему – и он не собирался сдаваться без борьбы.

Но постепенно его натянутые нервы начали расслабляться. У ручья царило спокойствие. Даже какаду, усевшиеся на ветках ближайшего дерева, не бранились друг с другом; они тихо сидели, распушив перья, и вскоре снова улетели. Лениво жужжали мухи – этот звук не имел ничего общего с низким агрессивным жужжанием роя, встретившегося им не так давно. Вдалеке три страуса эму пересекли русло ручья, не нарушая спокойствия природы, словно три серых привидения. Монгрел положил голову на лапы. Он изредка подёргивал ушами и даже зевал.

Дел занялась кипячением воды, чтобы приготовить для всех чай; иногда она даже начинала что-то напевать себе под нос. В этот момент Линда вышла из автомобиля и присоединилась к своему мужу, который рылся в багажнике, чтобы найти последнюю банку сгущённого молока Верли.

– Теперь, когда она открыта, её нужно как можно быстрее использовать, – сказал он. – Нельзя, чтобы молоко пропало.

Когда чай был готов, Алек почувствовал себя способным принять угощение. Он присел на стул выпить чашку чая, зажав винтовку между коленями. Горячая, сладкая жидкость творила чудеса с его нервной системой. Он почти сразу почувствовал прилив сил, бодрости и оптимизма. Когда Роузи объявила, что ей нужно в туалет, он даже уступил винтовку Дел которая решила сопровождать Линду и её дочь в кусты. Они вернулись через пять минут, не встретив никаких серьёзных препятствий.

После этого детям разрешили выйти из машины, но им нельзя было уходить от неё далеко. Линда не разрешила Роузи копаться в песчаном русле ручья – по крайней мере, не сразу. Тогда Роузи стала копать ямку под деревом, «для ящерицы», а Луиз начала без особого энтузиазма экспериментировать с губной помадой матери, с беспокойством посматривая на небо. Питер подошёл к Алеку, который снова держал в руках ружьё.

– Можно мне на него взглянуть? – спросил мальчик.

Алек помедлил.

– Я не знаю, – ответил он. – Что скажет твоя мама?

– Она скажет, что можно.

– Правда?

– Да. Если я не буду его трогать.

– Хорошо. – Алек взглянул на Линду, которая едва заметно кивнула. Потом он изучил взглядом ближайшие кусты, прежде чем сунуть свою драгоценную ношу Питеру под нос для рассмотрения.

– Где находятся все пули? – спросил Питер.

– Здесь. – Алек постучал по магазину. – Это автоматическое оружие.

– Что это значит?

– Это значит, что если передёрнуть затвор, то одна из пуль выскочит и её можно будет послать в ствол.

– Сколько здесь пуль?

Алек взглянул на Дел, которая как раз подносила ко рту кружку с чаем. Она сделала глоток, прежде чем ответить.

– Шесть, – сказала она.

– Это всё? – нахмурился Питер.

– Всё.

– О.

– Нам больше и не понадобится, – заверила его Дел. – Эти пули разрывные, они чертовски хороши. Не то что игрушки полицейских. Видел когда-нибудь такой калибр? Вот его-то я и называю крупным.

– О, пожалуйста – В голосе Линды прозвучало беспокойство. – Только не перед детьми. Мы и так не в лучшем положении.

– Я просто пытаюсь внушить им уверенность, – сказала Дел, и Линда огрызнулась:

– Не надо!

– Мама, можно мне его подержать?

– Нет, Питер.

– Пожалуйста? Я направлю его в сторону.

–  Нет, Питер!

– Ты слышал, что сказала твоя мать, Пит, – вмешался Ноэл, в то время как Алек, который чувствовал себя в какой-то степени ответственным за эту семейную ссору, поспешил заметить:

– Знаешь, оно тяжёлое. Очень тяжёлое. Ты можешь его уронить.

– Я не уроню! – запротестовал Питер.

– Но мы не можем рисковать. Только не с заряженным ружьём. – Увидев испачканное грязью и разочарованное лицо мальчика, Алек поймал себя на том, что добавляет:

– Извини.

Питер что-то проворчал. Линда предложила ему плитку мюсли. Роуз сразу же попросила ещё одну, а Луиз напомнила, что она не любит мюсли, и вместо этого Линда дала ей жевательную резинку; тогда Роузи тоже захотела жвачку, и Линда сказала, что ей нельзя есть жевательную резинку, и Алек внезапно почувствовал, что мир снова перевернулся. Казалось, будто всё снова встало на свои места, будто Сумеречная Зона отступила. Ничто больше не излучало зло: небо было просто небом, ручей – просто ручьём Алек с удивлением поймал себя на мыслях о Джанин: он подумал о ней в первый раз за несколько часов. Сможет ли он когда-нибудь снова увидеть её? Поговорить с ней? Неожиданно он почувствовал надежду.

Конечно, это было из-за детей. Дети часто действовали на него подобным образом они ссорились, дразнили друг друга, и вскоре всё опять было в порядке – по крайней мере, на время. Пока не происходило очередное сверхъестественное событие.

Однако, осмотревшись по сторонам, Алек подумал о том, произойдётли сейчас ещё одно сверхъестественное событие.

Вздрогнув, он осознал, что со времени отъезда седана Гарвудов не произошло ровным счётом ничего.

Глава 17

– Нет, – сказала Джорджи.

Эмброуз сделал глубокий вдох. Он предвидел этот ответ, и, несмотря на своё нетерпение и усталость, почувствовал некоторое удовлетворение. Он не только оказался прав; он оказался прав, посчитав её эгоистичной белой дрянью. Разумеется, она не хочет помочь Верли. Разумеется, она ждёт, что Эмброуз подчинится её воле – раньше было именно так. Но ситуация изменилась. Он не испытывал никакого влечения к Джорджи (сейчас он даже не мог поверить, что она вообще когда-то ему нравилась). Эмброуз был решительно настроен поступить правильно, потому что он, наконец, пробудился и понял, что сейчас, настал один из тех важных моментов в жизни, когда нужно было продемонстрировать, кем ты являешься на самом деле: достойным человеком или существом, которое только зря занимает место под солнцем.

Он понял, что Джорджи только зря занимает место. И чем больше она протестовала, тем больше удовольствия испытывал он, настаивая на том, что ему нужно пойти и посмотреть, что случилось с Джоном, Россом и Верли. Прошло почти полчаса с момента ухода Джона Если сейчас он не был на обратном пути (с Гарвудами или без них), значит, с ним наверняка случилась какая-нибудь беда Эмброуз и Джорджи не могут просто бросить его. По крайней мере, именно это сказал Эмброуз своей подружке, несмотря на то что на самом деле всё было намного сложнее, как с неохотой пришлось ему признать перед самим собой.

На самом деле он испытывал острое удовольствие, доказывая своим поведением то, что он лучше Джорджи, отзывчивее Джорджи, – высшая форма жизни, другими словами. Ему внушали глубокое отвращение её вес, стенания, истерические требования, неподходящая одежда и полное отсутствие сострадания. Он понял, что асоциальное поведение может быть интригующим и забавным, если мир живёт по своим законам (иначе говоря, обычным образом), но такое поведение нежелательно и даже опасно, если люди попадают в экстремальную ситуацию, и их выживание зависит от сплочённости и координации действий.

Джорджи этого не понимала. Несмотря на ожидание того, что Эмброуз будет заботиться о ней, она отказывалась признавать справедливость нужд других людей. После короткого размышления он осознал, что так было всегда. Как, чёрт возьми, он мог не замечать этого раньше?

И с какой радостью он сейчас наказывал её за тот бесстыдный нарциссизм, который раньше казался ему таким привлекательным!

– Я ухожу, – объявил он. – Жди меня здесь.

– Ты не можешь уйти! – взвизгнула она. – Не можешь! Ты не можешь меня бросить!

– Почему?

– Ублюдок! – она рыдала. – Подонок! Тебя убьют! Оно убьёт тебя! Это чудовище убьёт тебя!

Мысль о возможности такого исхода не раз приходила Эмброузу в голову; вот почему он так долго ждал, прежде чем последовать за Джоном. Если бы он не испытывал такого сильного отвращения к Джорджи и всему, что она олицетворяла, ужас перед тем, что ожидает его у болота, пересилил бы его чувство долга. Однако из-за своей злости и неприязни он был вынужден сделать прямо противоположное тому, чего хотела Джорджи.

Кроме всего этого, он отчаянно стремился избавиться от неё. И он знал, что если пойдёт по дороге в сторону ручья Пайн-Крик, то она потащится за ним, жалуясь и рыдая. А если он повернёт назад, то, вне всякого сомнения, она не двинется с места. Ничто на земле не заставит её пойти за ним к болоту.

– Если бы оно собиралось нас убить, то уже сделало бы это, – сообщил ей Эмброуз со спокойствием, которого на самом деле не чувствовал. – У него было полно времени.

– Не бросай меня, пожалуйста.

– Ты можешь пойти вместе со мной.

–  Какого чёрта? Ты сума сошёл?Я не хочу умирать!

Эмброуз пожал плечами и натянуто улыбнулся. Потом он повернулся и ушёл. Он шагал по следам автомобильных шин, прислушиваясь к её крикам и проклятиям. Несмотря на то что вопли и рыдания Джорджи довольно сильно раздражали его – словно непрерывный визг бормашины зубного врача, – они доставляли ему глубокое удовлетворение. Они заставляли Эмброуза уверенно шагать вперёд, расправив плечи и подняв подбородок, пока они были ещё слышны.

Только когда они стихли, слившись с лёгким шёпотом ветра, его шаг начал замедляться. Эмброуз стал ловить себя на том, что он нервно смотрит по сторонам, напрягает слух и бросает быстрые взгляды через плечо. Его страх рос и вскоре превозмог злость. Он начал думать о том, зачем он позволил своему гневу вовлечь себя в такое глупое положение. Эта проклятая женщина до сих порбыла во всём виновата. Она до сих порраспоряжалась его поступками, пусть и не напрямую. Проблема была в том, что он не мог теперь повернуть назад. Только не в том случае, если он хочет сохранить своё достоинство. Нет если он прибежит назад к Джорджи, она начнёт смеяться или издеваться над ним, а если это случится, то он, ну, он не знает, что он тогда сделает. Наверное, что-нибудь ребяческое и постыдное. Может быть, даже что-то неожиданное. После того случая у болота голос Джорджи начал действовать ему на нервы. Её презрительный смех может заставить его применить силу – особенно если принять во внимание тот факт, что его нервы и так уже были на пределе.

Он не знал, что делать. Листья густых кустарников, окружавших его со всех сторон, шелестели от слабого дуновения ветра. Длинные тени падали на дорогу. Потом всё снова стало тихо – настолько тихо, что Эмброузу показалось, что он слышит рыдания Джорджи. Он остановился и прислушался. Нет. Да. Нет, это была птица. Нет, это было что-то другое.

Шаги.

Они были быстрыми – почти торопливыми. К счастью, через несколько секунд после ритмичного звука шагов, достигшего ушей Эмброуза, появился Джон, иначе Эмброуз бросился бы бежать. Даже так, он всё равно испугался. Когда Эмброуз заметил неожиданное движение, его сердце дико заколотилось в груди, словно желая вырваться на свободу (по крайней мере, у него возникло такое чувство).

Когда Джон помахал ему рукой, Эмброуз наклонился вперёд, опираясь руками на колени. Облегчение, последовавшее сразу за шоком, ослабило его.

– Чёрт возьми, – выдохнул он.

– Эй, приятель!

–  Чёрт, ну ты меня и напугал!

– Что случилось? Где девушка?

– Там – Эмброуз выпрямился и махнул назад. – Тебя не было так долго, что я начал беспокоиться. Что случилось? Где остальные двое?

Джон приближался, и расстояние между ними постепенно сокращалось. Если бы Эмброуз не был так растерян и потрясён, то он наверняка посмеялся бы над внешним видом Джона. Казалось, тот вывозился в грязи ещё больше. Часть его волос торчала вверх, остальные волосы прилипли к черепу и затвердели от высохшей глины. Одежда была вся в грязи, к старым пятнам добавились новые; при каждом шаге его окутывало облако пыли. Эмброуз не обратил пристального внимания на свежие пятна, появившиеся на одежде Джона. Однако он заметил, не придавая этому факту большого значения, что новая грязь была не бурого, а красного цвета. Но он был слишком обеспокоен, чтобы сделать из этого какие-нибудь выводы.

– С Верли всё в порядке? – спросил он. – Она придёт?

– Не знаю.

– Ты не знаешь?

Джон остановился прямо перед Эмброузом.

– Я не нашёл их, – сказал он.

–  Что?

– Их там не было. – Джон потёр подбородок рукой, покрытой засохшей грязью. – Машины тоже. Я не знаю, уехали они в машине или…

–  Уехали? – Эмброуз не верил своим ушам – Как они могли это сделать? Машину засосало в болото!

Джон пожал плечами.

– Ты уверен, что они нигде не прячутся? Там были какие-нибудь следы?

– Нет.

– Ты звал их?

– А ты как думаешь?

– Значит… значит… – Эмброуз чувствовал себя так, словно из него вышибли дух. Он не мог поверить… боже, этого просто не может быть. – Ты уверен? Я хочу сказать… ты не думаешь., ты же не думаешь, что их затянуло в болото? – сказал Эмброуз.

Джон снова пожал плечами. Казалось странным, что он не проявлял никакого беспокойства. В то время как Эмброуз от ужаса прирос к земле, не в силах поверить его словам, Джон прошёл мимо него, очевидно, не желая больше тратить времени на пустые разговоры о Верли и Россе.

Эмброуз помедлил. Он посмотрел на дорогу, терявшуюся в зарослях, зная, что если сейчас он повернёт назад, то это будет только к лучшему – теперь Гарвуды предоставлены сами себе. Ему пришло в голову, что местность вокруг него выглядит как-то странно. Он не мог сказать точно, что навело его на эту мысль. Может быть, угол зрения? Или тени?

Вдруг что-то промелькнуло у него перед глазами. Рука, рука Джона Эмброуза отбросило назад, он задохнулся и попытался набрать воздуха в грудь, цепляясь за ветку, которая обвилась вокруг его шеи. В лучах солнца ярко блеснуло что-то металлическое.

Боль удивила его.

Не было времени, чтобы его ярость успела превратиться в страх. Время перестало существовать.

* * *

Около четырёх часов вечера Дел начала распределять обязанности. Она назначила Линду и Ноэла ответственными за приготовление ужина. Она поручила Алеку и Колу собирать дерево для костра. Она составила расписание дежурств, взяв себе самый неудобный период времени, между полуночью и четырьмя часами утра.

– Я знаю совершенно точно, что я не засну, – сказала она. – Не знаю, как остальные.

Алек заступал на вечернюю вахту, а Кол – на утреннюю. Ноэл был освобождён от дежурства, потому что он не умел стрелять из ружья, а Линда – потому что в ней могли нуждаться дети. Дел даже нашла заросшее кустарником место (в некотором отдалении от лагеря), которое должно было служить им уборной, и настояла на том, чтобы каждый, кому нужно было туда сходить, шёл в сопровождении вооружённой охраны. Монгрел, сказала она, позаботится о безопасности лагеря на время отсутствия человека с ружьём.

– На этом пока всё, – объявила она. – Если мы будем осторожны, то с нами всё будет в порядке.

Питер поднял руку. Он не смог сдержаться. Стоя здесь и выслушивая распоряжения о том, что им следует делать, он снова почувствовал себя школьником (при данных обстоятельствах это чувство не показалось ему плохим, скорее успокаивающим).

– Да? – сказала Дел.

Питер помедлил. Он осмотрел лица, на которых отразилось ожидание, и подумал о том, стоит ли ему высказывать свои мысли.

– Что, если… – начал он и остановился.

Ноэл положил руку ему на плечо.

– Что такое, Пит? – мягко спросил он, и Питер набрал воздуха в грудь.

– Ну, я хочу сказать, что, если ружьё не сработает? – выпалил он, стараясь сморгнуть слёзы. – Что тогда с нами будет?

– О, ружьё в полном порядке, – с уверенностью произнесла Дел. – Поверь мне, я не один раз им пользовалась. Оно в порядке.

– Нет, я имею в виду не это… – Питер пытался подобрать слова. Как ему объяснить? К счастью, Алек выполнил за него эту работу.

– Он хочет сказать – что, если пулине подействуют? – сказал он. Алек взглянул на Питера. Его зелёные глаза мрачно горели на грязном лице. – Ты это имел в виду, так? Что, если пули не справятся с тем, ну, с чем мы можем столкнуться.

Питер кивнул. Он почувствовал, как напряглась рука отца, лежавшая у него на плече. Дел откашлялась.

– Ну, – признала она, – не исключена и такаявозможность…

– Разумеется, этого не может быть! – воскликнула Линда.

– …но мы можем сделать что-нибудь ещё, – продолжила Дел, словно Линда ничего не говорила. – У нас есть огонь. Мы можем развести большой костёр – вдруг кто-нибудь заметит дым. Они обязаны отреагировать, особенно здесь, ведь мы находимся на земле, которая кому-то принадлежит. Костёр на частном земельном участке? Они сбегутся отовсюду. И даже если нет, у нас будет огонь. А огонь справится с чем угодно, чёрт побери. И ещё у нас есть Монгрел. Вы бы видели, на какую ярость он способен. Это настоящий зверь, я вам точно говорю.

Все посмотрели на Монгрела, который как раз в этот момент зевнул. Вокруг его глаз ползали мошки; и хотя его брови подёргивались, он явно не собирался сгонять мошек более энергичным движением.

Питер пал духом. Он не особенно полагался на силу и проворство Монгрела.

– Послушайте, – сказал Алек, и в его голосе прозвучала такая настойчивость, что Питер покосился на него. Алек не часто что-то предлагал, и если это случалось, то как правило, он попадал в самую точку. В последние двадцать четыре часа Питер начал считать интуицию Алека безошибочной.

– Послушайте, – повторил Алек, и всё внимание сразу сосредоточилось на нём – Не знаю, заметили вы или нет, но, в общем, в последнее время ничего не случилось. Ничего плохого, я хочу сказать. – Он замолчал и осмотрел обступивших его людей. – Мы до сих пор не выбрались отсюда, но мухи… я хочу сказать, они ведут себя, как обычно. Муравьи тоже. Нигде нет мёртвых животных. Понимаете?