355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кэтрин Блэр » Исполнение желаний » Текст книги (страница 6)
Исполнение желаний
  • Текст добавлен: 8 сентября 2016, 21:25

Текст книги "Исполнение желаний"


Автор книги: Кэтрин Блэр



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Вы ничего не ели со вчерашнего полудня. Вы не голодны?

– Немножко, но, кажется, я еще не готова к английской яичнице с беконом.

– Очень мило выслушивать ваши шуточки. А вчера был момент, когда мы боялись, что инъекция доктора не возымеет результата! – Инез решила, что сказала лишнее. – Сегодня вы получите жидкое пюре и несколько кусочков поджаренного хлеба. Лючия все время будет находиться на втором этаже, чтобы услышать звук колокольчика.

Пролетали часы, и Клэр чувствовала себя беспомощной и апатичной.

Инез принесла вазу с разными цветами.

– Он очень беспокоится, ваш опекун, – произнесла Инез спокойным, ровным тоном, предназначенным для деликатных предметов. – Он приходил сюда несколько раз с тех пор, как я отправила ему записку вчера вечером.

Ну что же, укус скорпиона, если он действительно имел место, вынудил Инез пойти на такой большой отход от собственных принципов; о том, поднимался ли Николас к ней в спальню, упомянуто не было. В своей заброшенности и одиночестве Клэр была на грани того, чтобы разрыдаться.

На следующий день она все-таки поднялась на один час, а еще день спустя встала в привычное для себя время, хотя продолжая чувствовать головокружение и напряжение, но полная твердой решимости побороть слабость. Усилием воли заставила себя выйти на внешнюю веранду и была счастлива, что поблизости оказалось кресло, куда буквально рухнула.

Ее привел в себя голос сеньора Сарменто:

– Ты слишком рано встала с постели, моя дорогая.

Он мягко опустился в плетенное из тростника сиденье и потрепал ее по руке своими костлявыми пальцами:

– Молодые так неблагоразумны, так нетерпеливы. Вы думаете, что весь мир переменится, если вы не будете все время наблюдать за ним, но я могу заверить вас, что перемены так скоро не наступают. Вы ничего не пропустите.

– Я уже почти здорова, сеньор.

– Счастлив слышать это. Мне даже думать не хотелось, что вы вдруг станете такой больной и беспомощной от укуса этого ядовитого насекомого. Случилась очень неприятная штука. Инез тоже очень беспокоилась. Вы стали для нас членом нашей семьи, сеньорита.

– Вы так добры. Мне так хорошо у вас.

Старик продолжал свой неторопливый монолог:

– Остров – счастливое место, все это чувствуют. Но я, – при этом он изобразил свойственную ему озорную гримасу, – главным образом человек бизнеса. Временами меня начинают обуревать нечестивые сомнения, – продолжал с легкой улыбкой, – и я начинаю думать, что вряд ли моему сыну удастся управлять таким большим предприятием в Опорто без совета и помощи своего папы.

– Так вы собираетесь возвращаться, сеньор?

– Да, – отвечал он доверительно. – Мне бы очень хотелось возвратиться, но не говорите об этом Инез. Она такая прекрасная дочь. Готова похоронить себя на Святой Катарине ради сохранения моего здоровья.

Чуть позднее со стороны новой дороги подкатил Николас. При виде Клэр он даже присвистнул с облегчением и аскетические черты его лица смягчились.

Вчетвером они пили холодный кофе и ели всевозможные печеные сладости во французском стиле. После этого Николас и старый хозяин закурили, а Инез склонилась над вышивкой.

Когда Николас погасил в пепельнице сигарету и неуверенно выпрямился во весь свой рост, Инез сложила работу и положила ее в шерстяной вышитый мешочек.

– Не окажете ли вы нам небольшую любезность, Николас? Наши друзья, за поворотом к скалам, по фамилии Польеро, отбывают завтра домой, на родину, а я пообещала им, что таита и я навестим их на прощанье. Не подвезете ли вы нас по пути? Жоао поручено привезти нас обратно.

– С большим удовольствием.

– Спасибо. Я возьму шляпу в холле.

– А ты, Клэр, моя малышка, – сказал Николас, – пойдешь в дом и будешь отдыхать. Должен тебе сказать, ты нас всех страшно перепугала. Если еще случится что-нибудь подобное, то я отправлю тебя морем, прямым ходом в Англию, без всяких возражений.

– Я уверена, что вы никогда этого не сделаете, – сказала Инез, стоявшая в дверях и поправлявшая широкополую соломенную шляпу. – Если Клэр уедет в Англию, то каждый день вы будете мучиться вопросом, а не чувствует ли она себя там несчастной, как это было раньше.

– Конечно, нет сомнения, что я буду постоянно беспокоиться о ней до тех пор, пока она не выйдет замуж, – отметил он философски. – По-моему, вполне трезвый подход, не так ли?

Клэр наблюдала, как они уезжали, Николас сидел за рулем, а Инез с отцом – на заднем сиденье. Она подошла к стене и стала перебирать букет белых восковых цветов.

Девушка чувствовала себя крайне усталой, и в то же время ее не влекла к себе одинокая спальня, хотя и не слишком хотелось оставаться в прихожей. В доме было совсем тихо. Царил запах гардений, а также воска, которым натерли полы, ко всему этому примешивался запах каких-то специй с кухни.

Клэр услышала шум машины со стороны скалистой возвышенности, направлявшейся к Каза-Венуста. Когда машина, наконец развернувшись, остановилась у дома, сердце ее упало – она совсем не была готова принимать незнакомых людей. Лучше всего позвать кого-нибудь из слуг, чтобы сообщить гостю, что сеньоры и сеньора не будет по крайней мере до полудня.

Клэр поспешила к дверям, которые открывались в коридор, ведущий на кухню, и несколько замешкалась, положив руку на дверной запор. Потому что кто-то высокий и властный вошел в холл. Он стоял в лучах отблеска света от открытой двери, который рассеивал полумрак помещения. Ее пальцы лихорадочно сжимали дверную ручку.

Клэр обернулась, и лицо ее побелело. Целых полминуты она не могла ни пошевелиться, ни издать какого-то звука. Просто смотрела на самоуверенное загорелое лицо и почти черные как уголь глаза. Потом напряжение улеглось и все ее несчастья улетучились, словно дым.

– Мануэль! – произнесла она.

– Какая неожиданность.

Он не поклонился и не сделал малейшего жеста приветствия, но быстрым шагом пересек расстояние, разделявшее их. Очень внимательно рассматривал ее, подобно скульптору, который изучает каждую линию бровей и подбородка.

– Я не знал, чего и ожидать, – сказал он. – Вы, несомненно, намного похудели и побледнели. Это лихорадка, о которой они говорят... что это было на самом деле?

Мысли Клэр вдруг стали необыкновенно легкими. Она готова была громко рассмеяться, радостно и от всей души. Без всяких колебаний она объяснила:

– Я болела всего несколько часов – а в общем не слишком и была больна, – но они заставили меня провести в постели целых два дня. Вы встречались с Николасом?

– Нет. – Он указал на диван с подушками, стоявший в холле. – Вы не должны переутомляться. Пожалуйста, присядьте.

Уже знакомым ей жестом он подтянул на коленях свои брюки и уселся рядом.

– Вы вполне уверены, что лихорадка утихла?

– Вполне. А теперь скажите, пожалуйста, как вы здесь оказались?

– Я вернулся на остров прошлой ночью, очень поздно...

– Но вы отсутствовали всего лишь один месяц!

– Совершенно верно... – отвечал он не совсем уверенным голосом. – Я завершил свои дела очень быстро и привез с собой в Кастело целую группу друзей. Этим утром, совсем недавно, я отправился на машине в поселок строителей дороги. Николаса там не оказалось, а его помощник сообщил, что он отправился к вам и что вы нездоровы.

– Николас уехал всего каких-нибудь двадцать минут назад.

Он словно не слышал этих слов.

– Я приехал сюда навестить вовсе не Николаса.

И снова стал критически ее рассматривать.

– Вы все еще очень слабы. У вас нет температуры?

Клэр была уверена, что температура у нее конечно же была: чувствовала, как бурлит кровь и дрожат кончики пальцев, но это не имело никакого отношения к укусу скорпиона.

– Нет никакой температуры, – сказала она, – это так мило с вашей стороны – приехать сюда, сеньор.

– Пять минут назад, – напомнил он ей между прочим, – вы назвали меня Мануэлем!

Она опустила голову:

– Простите меня за это – это не было преднамеренным. Я постепенно привыкла к тому, что Инез и Николас называют вас по имени, а ваш приход был настолько неожиданным, что у меня это просто сорвалось с губ.

– Ну хорошо, мы ведь друзья, не так ли? Продолжим эту практику, когда «срывается с губ»? С этого момента мы отказываемся от этих официальных «сеньор» и «мисс Уиндхем». А теперь расскажите, что вы здесь делали с тех пор, как мы вместе осматривали пещеры?

Клэр хотелось так много сказать, столь многое узнать, но у нее недоставало смелости об этом спросить. Вместо этого она поинтересовалась:

– Как долго вы собираетесь оставаться в Кастело на этот раз?

Он приподнял плечи в неопределенном жесте.

– Это будет зависеть от многих вещей. Мои гости приглашены мною жить здесь столько, сколько пожелают. Их семеро, и мне кажется, что все они вам понравятся. Я собирался устроить прием и обед сегодня или завтра, но мы отложим это на несколько дней, пока вы полностью не поправитесь от этого достойного сожаления недомогания.

Это казалось сном наяву. Нерешительно Клэр стала возражать, сказав, что обед может быть организован и без нее, но Мануэль, казалось, ее не слышал.

– Мои гости представляют собой, как это у вас, англичан, говорится, связку со всячиной...

Улыбаясь, она поправила:

– Кошелку со всячиной.

– Какое это имеет значение, – ответил он с доброжелательной миной. – Среди них Жильберто Маркес, который владеет несколькими театрами в Лиссабоне и других городах; кроме того, это семейство Монтейра – мать, отец и дочь, старая сеньора Пантал, исключительно остроумная и к тому же с великолепной памятью, Родриго Тексейра, который часто бывал со мной в Англии, и, наконец, я привез на Святую Катарину «rouxinol portugues» – «португальского соловья», которая за последнее время стала очень знаменитой. Вы слышали о Франческе Альварес?

Клэр попыталась вспомнить.

– Кажется, я читала о ней в английских газетах. Она действительно находится здесь?

– В настоящий момент Франческа, несомненно, плавает в бассейне, который вас так когда-то восхитил.

– О! – Клэр подавила укол ревности. – И она красивая?

– На редкость. Не так часто бывает, чтобы превосходная певица была бы к тому же одарена грацией и привлекательной внешностью.

Граф слегка наклонился к ней:

– Я задержал вас слишком долго, могу судить об этом по выражению вашего лица. Вы еще не совсем в форме, дитя мое. Глаза помрачнели, а улыбка стала вымученной. Вы немедленно отправитесь в постель и крепко заснете, чтобы стать светлой и искрящейся, когда я устрою мой небольшой прием.

Он был уже на ногах, протягивая ей руку. Клэр почувствовала, что действительно безумно устала. Неожиданное появление Мануэля было равносильно чуду. Он пришел специально, чтобы увидеть ее. Его нежность и предупредительность вдруг усугубили все переживания последних дней, и все это было слишком трудным для восприятия в ее теперешнем состоянии. Она почувствовала, как он взял ее руку и повел, слегка склонив к ней заботливо голову, к подножию лестницы. Чувствовала, как он держал ее под локоть, а его теплое дыхание касалось ее лба.

– Я нанесу визит вежливости сеньору Сарменто сегодня вечером. Но вас при этом не будет, вы будете спать, а завтра снова сюда заеду. До встречи, Клэр.

Слегка нервничая, она ответила в тон:

– До скорой встречи, Мануэль.

Неожиданное возвращение графа после столь краткого отсутствия вызвало волну оживленных пересудов среди населения острова. Причины этой загадки вполне естественно стали искать в составе гостей, которых он привез с собой на остров на собственном мощном самолете. Особи мужского рода были отвергнуты с самого начала. Сеньора Монтейра была с мужем и с дочерью, девушкой на выданье. Далена Монтейра была тихой и задумчивой и вряд ли способной вызвать страсть в груди такого носителя мужественности, как Мануэль.

А что вы скажете об этой певице, которая покорила Лиссабон своим чарующим голосом? Вот здесь что-то было достойно внимания. Но граф, несомненно, не женится на женщине, постоянно живущей на виду у публики, которая будет к тому же вести самостоятельный, независимый от его воли образ жизни и даже может отказаться иметь от него детей, чтобы не испортить своей карьеры.

Головы в такт кивали друг другу, а языки работали как мельницы. Это старая-старая история, высказывались некоторые «знатоки»: аристократ, очарованный «гранда артиста» («великой артисткой»). Одновременно ползли слухи, что она и в самом деле настолько хороша собой, что способна превратить в раба любого мужчину, и что сам граф был большим поклонником хорошей музыки и пения. Даже Инез склонялась к тому, чтобы согласиться с этой версией.

– В противном случае для чего же еще он привез Франческу Альварес в Кастело, – говорила она. – Я уверена, что это совсем новое знакомство. Никто из наших друзей ни разу ее не видел, хотя все мы слышали и читали в прессе о ее успехах. Я склоняюсь к тому, что Мануэль встретил ее две или три недели назад и тотчас же решил устроить в ее честь прием и обед. Хочет узнать ее поближе, и совершенно очевидно, что именно эти цели и преследует.

– Но ведь он мог с таким же успехом пригласить всех этих людей к себе в Кастело в Синтре, – заметила Клэр.

– Именно это и знаменательно. Он избрал Святую Катарину, за тысячу миль от Португалии, затерянный в океане остров. Интересно бы узнать, зачем он это сделал?

Все эти сплетни не слишком волновали Клэр. Хотя она признавалась себе самой: ей было неприятно сознавать, что он преднамеренно пригласил двух незамужних женщин в свое имение, но вместе с тем там находились двое неженатых мужчин. Никто не должен был судачить по поводу Мануэля. В конце концов, это было его дело.

Он приезжал на Каза-Венуста каждый день, чтобы справиться о здоровье Клэр и старого сеньора, и наконец при четвертом визите объявил, что хотел бы пригласить их всех на обед в Кастело завтра вечером.

Клэр накануне извлекла два своих вечерних наряда. Серо-голубой был бы более привлекателен, однако белый создавал ансамбль с накидкой с широкими рукавами, которые сужались в манжеты из тесьмы с блестками. Он более подходил для неофициального обеда. «Соловей», конечно, будет демонстрировать неотразимую фигуру, а Далена Монтейра будет разнаряжена соответствующим образом своей богатой и заботливой матерью. Стоило ли пытаться вступать в соперничество с такими людьми! Самым главным в этом вечере в Кастело было то, что там будет Мануэль. Она просто не могла дождаться завтрашнего вечера.

На следующее утро в Казе не было посетителей. В прекрасном, хотя и возбужденном состоянии духа Клэр надела шляпу и отправилась к набережной, прибыв туда как раз вовремя, чтобы увидеть, как с помощью крапа на берег сгружали брыкающийся рогатый скот. То были отмеченные медалями породистые животные, закупленные в Португалии и доставленные по приказанию графа на остров.

Неторопливо Клэр отправилась обратно к Казе.

После того как она приняла ванну и уже готова была начать одеваться, Лючия принесла охлажденный фруктовый коктейль и кусочки золотистой папайи с лимоном.

Занавески были задернуты, а все лампочки включены. Лючия рассматривала белые одежды, разложенные на застеленной кровати, с чувством нескрываемого восхищения и гордости. Белое означало чистоту и невинность и шло любому, кто был так молод и привлекателен, как сеньорита.

Клэр была одета к семи тридцати и вполне довольна своим отражением в зеркале. Когда она спустилась вниз, Инез с отцом уже были в прихожей, а Николас стоял внизу, у открытого французского окна, и курил сигарету, затем возвратился с веранды в комнату.

Они улыбнулись ей, все трое.

Пожилой господин сказал:

– Она очень хороша, наша английская невеста, но совсем в другом стиле, в отличие от наших девушек. Надеюсь, что ты в полном теперь здравии, моя дорогая?

– Спасибо, да, сеньор.

– Совсем здорова и счастлива?

Николас к этому времени уже докурил сигарету. Голосом, который звучал слегка устало, он заметил:

– Держи себя в руках, Клэр, причем как можно дольше. Луна и звезды, и в особенности обеды в замках часто делают сны явью, особенно молодых людей. Мы все готовы? Ну что, поехали, сеньор?

Действительно, сияла луна, три четверти освещенного диска на фоне черного, как густое вино, неба, усыпанного звездами. Они спустились с последнего холма, сделали довольно длинный объезд и наконец остановились в сиянии огней.

Прямо в дверях их встречал сам Мануэль. Сегодня он снова был графом, облаченным в белый фрак для званых обедов, с величественной осанкой. Его приветствия были почтительны и полностью отвечали этикету.

Он представил по очереди: Жильберто Маркес, владелец театров, был полноватым и приятным мужчиной лет сорока; семейство Монтейра ничем не выделялось и было ординарно, их дочь, высокая, одетая в дорогие одежды, была бледна и держалась в тени; Родриго Тексейра, молодой и худощавый, подчеркнуто вежливый, смотрел на Мануэля с явным обожанием, может быть, именно за это он понравился Клэр с первого взгляда. Затем вошла сеньора Пантал, которая в свои семьдесят лет отличалась умным и строгим лицом, покрытым сетью морщин, а также копной седых волос, схваченных гребнем с драгоценными камнями, к которому крепилась черная шелковая мантилья с лентами.

Оказавшись между Николасом и сеньором Маркесом, Клэр пила маленькими глотками какое-то странное на вкус вино и наблюдала, как Мануэль общается со своими гостями, делая это с неповторимой легкостью и шармом. С замиранием сердца, преисполненного любви и непонятного страха, она с восхищением следила за каждым его движением.

Старательно произнося слова на португальском языке для ее английских ушей, в чем, собственно, не было никакой необходимости, Жильберто Маркес говорил:

– Он такой тихий и спокойный, этот остров. Нет телефона, нет театра, – нет даже радио, за исключением того, что у Мануэля, которое он никогда не слушает. Во всяком случае, чувствуешь себя здесь постоянно склонным ко сну, особенно после дневных развлечений, и нет времени думать о театре или радио. Если не считать, конечно, что Мануэль заставляет каждого проявлять свою энергию. В целом каждый здесь находит умиротворение. Вы здесь уже давно, мисс Уиндхем?

– Почти три месяца.

– И вам здесь не скучно? Очень странно, в особенности если учесть, что вы приехали из Лондона. Но вы все время заняты, не так ли, с сеньоритой Сарменто? Значит, в настоящее время ваша работа находиться здесь?

Он продолжал рассыпаться мелким бисером, расточая любезности.

И вдруг в самой середине своей полной энтузиазма тирады о пьесе, которую он только что закончил читать, ее собеседник прервался, причем настолько неожиданно, что Клэр невольно повернула голову и посмотрела по сторонам, чтобы узнать, что могло покорить его внимание.

– Божественная Франческа, – проговорил Жильберто. – Она никогда не повторяется. И как умно с ее стороны надеть эти темные розы, которые превращают ее самое в хрупкий экзотический цветок. Вы не можете не заметить, мисс Уиндхем, что она актриса с головы до ног.

Клэр представляла Франческу Альварес как типичную португалку, нечто вроде Инез, но, вероятно, менее сдержанную и более яркую. Ее не удивил тот факт, что певица была гораздо выше большинства женщин-португалок и сознательно манерной; однако ее стройность, серебристый оттенок ее белых волос, светлая кожа, не тронутая ни солнцем, ни морем, и сверкание совершенно необычных карих глаз являли лишь некоторые достоинства ее ослепительной красоты. Клэр не сразу определила цвет ее глаз, на расстоянии она лишь могла отметить, что они были продолговатой формы и окаймлены роскошными ресницами.

По обеим сторонам Франчески были мужчины, она и принадлежала к той категории женщин, которые предпочитают всегда оставаться в окружении мужчин, и, по крайней мере, хотя бы один должен быть у ее ног. Она задержалась перед толпой, готовой поглотить ее. Однако Франческа не желала быть поглощенной. Клэр услышала, что она произнесла:

– Мне очень жаль, что я не была с тобой рядом, чтобы приветствовать гостей, Мануэль. Эта идиотка горничная позволила мне так долго спать и не разбудила вовремя, а как ты знаешь, для того чтобы одеться, мне требуется не менее часа. Простишь ли ты меня за это?

– Франческу готов ждать весь мир, – галантно отвечал Мануэль. – А теперь позволь мне познакомить тебя с друзьями с нашего острова. Перед вами сеньора Габроне и ее сын Педро, который очень скоро начнет готовить себя к карьере доктора. Сеньорита Инез Сарменто, добрый сеньор Сарменто...

Он шел по салону с Франческой от одной группы людей к другой и возвращался назад, расточая при этом улыбки и давая пояснения о том или ином госте. Клэр встала с дивана, ожидая своей очереди с пронизывающим ее холодным, все предваряющим волнением. Она изобразила на лице ординарную улыбку.

Мануэль произнес:

– А это мисс Клэр Уиндхем, единственная англичанка на острове Святой Катарины... что само по себе уже проявление мужества, не так ли? Возможно, она не такая уж и смелая, поскольку находится здесь под опекой Николаса Бентона, которого вы уже встречали вчера на обеде. Николас – весьма надежный опекун.

Мануэль говорил по-английски. Две складки появились между тонкими бровями Франчески.

– Опека? – спросила она мягко, не совсем понимая смысла этого слова. – Это что – аманта, наморада?

– Нет-нет. Эти португальские слова носят слишком интимный смысл. В нашем языке нет точного перевода этого слова. Человек, над которым берется опека, относится к числу любимых, но он или она не являются любовниками – я правильно объясняю, мисс Уиндхем? Николас, друг мой, не окажете ли вы любезность и не принесете ли Франческе вина?

Клэр снова села, теперь уже рядом с очаровательной Франческой, сидевшей на месте Николаса.

Франческа приняла предложенный коктейль и слегка отклонилась назад, держа стакан в тонких пальцах с ногтями, покрытыми лаком более густого розового цвета, чем расцветка ее умело подобранного платья.

– Что касается меня, – сказала Франческа с довольно резким акцентом, который тем не менее был очарователен, несмотря на некоторую гортанность, – то я потрясена этим островом, мне нравится здесь все – его мягкость, его теплота, его дух, который пропитан древностью. Я говорю Мануэлю, что он совершил ошибку, привезя меня в Кастело. Я никогда не захочу покинуть остров!

– Это поистине будет большой честью для Кастело, – сказал граф.

– Я напомню Франческе о ее заявлении, – прямолинейно заметил Жильберто, – но это будет тогда, когда наш жаворонок снова обретет крылья. Я готов биться об заклад, что через два месяца она будет снова мечтать о своем следующем оперном успехе. Вы когда-нибудь слышали о примадонне, которая бы удовлетворилась одним блистательным театральным сезоном?

Два месяца! Клэр почувствовала, что задыхается. Неужели Франческа Альварес собирается оставаться здесь, в Кастело, целых два месяца?

Инстинкт подсказывал Клэр, что перед ней была женщина, у которой нет никаких комплексов в том, как держать в руках любого мужчину или нескольких из них, причем ровно столько, сколько ей понадобится для достижения своих целей. Конечно, для нее представляет особое очарование налет недоступности Мануэля, он сам по себе являл вызов любой женщине, в особенности опытной в самых разнообразных хитростях искусства любви. У Клэр не было и тени сомнения, что граф был для певицы бесконечно привлекателен; Жильберто и Николас оба были достаточно интересны сами по себе и выделялись из толпы, но Мануэль, высокий и непроницаемо изысканный, приковывал ее взгляд, как железо притягивается к магниту, – взгляд, который, казалось, содержал в себе какой-то призыв или к ней самой, или к нему. К тому же она делала время от времени свои легкие замечания со своеобразной тонкостью.

Наконец все отправились на ужин.

Длинный обеденный стол, во главе которого сидел Мануэль, а сеньора Пантал на противоположном конце, сверкал хрусталем и серебром.

Еда была прекрасной, компания – самой лучшей, а убранство вечера было по-королевски роскошным.

Граф был превосходным хозяином, но сегодня превзошел самого себя. Все были в восторге, находясь и под влиянием бесподобных блюд и вина.

Когда гости, мужчины и женщины, разошлись пить кофе, были предложены бридж и другие карточные игры. Чувствуя себя не вполне уверенной в знании португальского языка для участия в играх, Клэр вышла на террасу и прошла по ней к аркаде.

Вдруг она услышала шаги и замерла. Молодая женщина, одна в темноте в задней части Кастело, конечно, это не могло не показаться, мягко говоря, странным. Будь это мужчина, он мог бы, посвистывая, засунуть руки в карманы и беспечно прогуливаться взад и вперед. Кто бы это мог быть? Возможно, слуга, закончивший свое дежурство и спешивший к себе на отдых. Но, прислушавшись, Клэр поняла, что это не была походка слуги и что никто из приближавшихся к ней других существ не мог бы повлиять на нее столь странным образом.

Она резко вышла из тени, чтобы опередить его быстрой, безобидной фразой.

– Меня здесь не должно было быть, правда? Но я наслаждалась этим внутренним садом; в самом деле не могу справиться с игрой в бридж на португальском языке. Даже на английском я в ней полный профан.

Мануэль улыбнулся:

– Нет ничего преступного в том, что вы сбежали. Я видел, как вы исчезли в конце террасы, и мне пришло в голову, что вы придете именно сюда. Мне тоже нравится это место.

Он подошел к ней совсем близко и смотрел, подняв голову, на башни, выделявшиеся на фоне сверкавшего звездами неба.

– Просто удивительно найти вас здесь в одиночестве.

– Сеньору Маркесу показалось бы странным, если бы я привела его сюда с собой.

– Возможно, но это не относится к Николасу; он знает вас слишком хорошо. Это напоминает мне, что Николас сам не свой по сравнению с тем, каким я его видел накануне своего отъезда. Что с ним происходит?

Клэр заколебалась. Мануэль заверял ее, что он и она – друзья; с того самого случая несколько недель тому назад он больше ни разу не поднимал раздражавшего ее вопроса о том, что Николаса так волновала ее привлекательность. Мануэль был настоящим мужчиной и был верен такому близкому другу, как Николас. Посмеет ли она быть с ним совершенно откровенной, чтобы рассказать ему обо всем, что она знает относительно взаимоотношении между Николасом и Инез? Как было бы просто сказать: «Инез влюблена в него, она не говорит этого, но все признаки очевидны. Однако я не уверена в Николасе. Он восхищается ею и уважает ее, на все готов ради нее и старого сеньора, но никогда, даже колебанием своей ресницы или дрожью своих губ, не выдает того, что творится в глубине его души. Трудно представить, что здесь поделать?»

– Я не нахожу большой разницы. Вы можете спросить об этом самого Николаса, – проговорила она осторожно.

– Конечно, я бы мог сделать это. Но вы же отлично знаете, что мужчины избегают, как правило, говорить о своих сердечных делах, в отличие от женщин, а Николас гораздо скрытнее, чем все остальные. Николас часто бывает в Каза-Венуста?

– Почти каждый вечер за час до ужина. Сеньор всегда ждет его приезда.

– А вы, – продолжал он неумолимо, – вы все еще посещаете его бунгало?

Она почувствовала себя попавшей в западню. К чему он, собственно, клонит?

– Иногда я там бываю. В конце концов...

– В конце концов, вы – англичанка, – закончил он за нее.

С холодной решимостью добавил:

– И тем не менее вы живете среди португальцев, а поэтому вам необходимо считаться с нашими обычаями. Мы не позволяем нашим женщинам совершать неблагоразумные поступки любого рода. Я хочу, чтобы вы дали мне обещание, что больше никогда не посетите его бунгало без сопровождения.

Она резко повернулась и посмотрела на темное неумолимое лицо:

– Что вы имеете в виду? Я не совершила ничего предосудительного. Люди на острове считают Николаса... почти что моим родным братом. Вы же не возражали против этого раньше.

– А вот теперь возражаю. – Его высказывание звучало как окончательное. – Могу ли я надеяться на ваше обещание?

Она кивнула в знак согласия. Он получил гораздо больше, чем ее обещание. Она полностью, всем сердцем принадлежала ему.

Кровь прихлынула к ее щекам. Ей так бы хотелось с легкостью рассмеяться, взять его за руку и пойти с ним вниз по дорожке, через сад в аллею, охраняемую белыми мраморными фигурами. Прочь от Кастело, прочь от различий в положении и богатстве, туда – во все уравнивающую темноту ночи.

Она даже сделала в его сторону какое-то невольное движение, ее волосы коснулись его подбородка, и он сделал шаг назад. Момент был упущен. А может, его никогда и не существовало, кроме как в ее воображении.

– Ложится роса, – вежливо сказал граф. – Запах ее можно почувствовать на цветах. А вы легко одеты. Я думаю, что нам лучше пойти в помещение.

Почти неуловимым прикосновением – как она жаждала, что он обнимет ее, пусть даже причинит ей при этом боль! – он повел ее вверх по лестнице вдоль террасы к широким двойным дверям в зал. Их встретил гомон оживленной беседы и смех.

Франческа тотчас же отделилась от группы, в которой преобладали мужчины. Она грациозно прошла через весь зал, причем без всякой спешки, и заговорила размеренным, соблазнительно тягучим голосом:

– Мануэль, мой дорогой! Мы все разыскивали тебя. Хотели включить радиолу, но шкаф с пластинками оказался закрытым. А нам всем так хочется послушать музыку!

Она уже стояла рядом с Мануэлем, взяв его под руку в небрежной дружеской манере, о которой Клэр могла только мечтать, представляя себя на месте Франчески.

– Шкаф не закрыт, Франческа, – отвечал ей, улыбаясь с высоты своего роста, хозяин дома. – У дверцы есть специальная защелка, которая требует небольшого усилия.

– Так, может быть, ты и приложишь к этому небольшое усилие?

– Конечно. – Граф подошел к огромному резному шкафу с вделанными в него металлическими дверными ручками. – Вот он и открылся. Можешь выбирать свою музыку.

– Нет, Мануэль. Вчера вечером был мой выбор. А сегодня твоя очередь!

– Очень хорошо.

Выражение его голоса было приятным и дразнящим, словно ему доставляло удовольствие подшучивать над Франческой.

– Мы начнем с арии, которую исполняет несравненная молодая певица из Лиссабона, а затем продолжим другими выдержками из опер в ее же исполнении.

Клэр было интересно узнать, какие чувства могли возникать у человека, когда он слушал, как его голос заполнял комнату великолепным, волнующим музыкальным звуком. Ей страшно хотелось знать, по какой причине Мануэль выбрал пластинки – ради того, чтобы сделать комплимент Франческе или потому, что любил ее голос.

Вскоре после того, как музыка закончилась, гости стали разъезжаться.

Клэр завязала шнурки своего легкого белого пальто на горле и откинулась на сиденье в своем углу. Попыталась восстановить детали эпизода в саду, но это оказалось невозможным. В каждую воображаемую картину вторгалась совершенная фигура и надменная голова Франчески Альварес.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю