Текст книги "Аромат роз"
Автор книги: Кэтрин Андерсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
ГЛАВА 23
Зак в сопровождении помощника шерифа шел тюремным коридором. Он чувствовал себя так, будто его самого вели в камеру смертников. Кэти! Проживи он еще хоть сотню лет, ему не забыть того ужасного взгляда, который она бросила на него этим утром, когда Райан бушевал в суде. О Боже! Почему он не рассказал ей об этом сам? «Не может быть секретов между нами». Его собственные слова теперь преследовали Зака, разрушая все то, чего он с таким упорством добивался.
Доверие! Кэйт раскрыла перед ним все, и, будь у него хоть капля разума, он обязан был ответить ей такой же откровенностью. В конце концов, ему и скрывать было нечего. Но теперь, услышав это из чужих уст, она не поверит в его невиновность.
Когда они с помощником шерифа подошли к двери ее камеры, Зак напрягся, как перед битвой. Ей, вероятно, не понравится то, что их запрут вместе. Он и не винил ее за это. Освободиться от одного кошмарного брака и угодить в другой!
Подавив в себе чувство ужаса, Зак распрямил плечи. Конечно, она не захочет оставаться с ним. И это чертовски плохо! Он не собирался на этот раз прикидываться джентльменом. Она была ему слишком дорога, чтобы он рискнул потерять ее. Видит Бог, он готов сражаться за нее со всем миром!
Единственная лампа висела на потолке. Ее шипящий фитиль заливал камеру слабым желтоватым светом. Он увидел, что Кэйт лежит на узкой койке. Лицо ее казалось восковым. Руки были сложены, как у покойника. Услышав, как щелкнул замок, она вскочила, выпрямилась и отбросила тряпки, которыми была замотана ее шея.
В тусклом свете не видно было выражения ее лица. Помощник шерифа распахнул дверь, и Зак вошел в тесное помещение, впервые в жизни желая быть поменьше ростом. Свет лампы отбрасывал на стену его огромную неуклюжую тень. Он понял, каким неуместно крупным он кажется в этом тесном помещении. Он пожалел об этом. Но в эту ночь его так переполняли сожаления, что, даже пройди он сквозь чистилище, ему не удалось бы от них избавиться. Ее глаза, всегда сиявшие как звезды, казались теперь провалами на ее осунувшемся лице. Ее рот был сжат и бледен. Присев на край кровати, она бессильно опустила руки на колени.
– Закария, – прошептала она.
Даже в полумраке были видны рубцы на ее шее. Ее новое бордовое платье было разорвано на плече. Несколько оторванных шнурков свешивались на грудь. Доктор Уиллоуби дал ей успокоительное; оно явно подействовало: зрачки были сильно расширены; возможно, она видела все в тумане.
Будь проклят Райан Блейкли, да отправится в ад его душа! Дай Бог, чтобы этого сукина сына держали в тюрьме до конца его дней. Это было, конечно, столь же невыполнимое желание, как и мечта задушить его собственными руками. Но, по крайней мере, несколько дней он не будет изводить Кэти. А это уже кое-что.
– Как твое горло? – спросил он.
Он не об этом хотел спросить. Доктор уже рассказал ему все о ее состоянии во всех подробностях. Глубокие следы на шее были наименьшей проблемой.
Она пошевелила пальцами и коснулась горла.
– Лучше, гораздо лучше. Я спала почти весь день.
– Доктор Уиллоуби говорил мне об этом. – Зак заложил пальцы за пояс. Склонив голову, он осмотрел себя с ног до ворота рубашки и смутно посетовал на себя за то, что она красная. Какого черта он не надел синюю? Синий цвет– нежный, успокаивающий. Сейчас он помог бы ему…
– Я пытался прийти к тебе раньше, но он запретил тебя беспокоить.
Он поднял голову и встретил ее чуть затуманенный взгляд. Ему хотелось, чтобы она что-то говорила, может быть, даже кричала… Сотни слов теснились в его мозгу.
– Райана взяли под стражу, – сказал он. – Тебе говорили об этом?
Она кивнула и слегка нахмурилась.
– Я что-то слышала об этом. – Кэйт бросила встревоженный взгляд в сторону коридора. – Не рядом со мной, кажется. Это так?
Заку хотелось схватить ее на руки, прижать к себе, поклясться ей, что он никогда, ни за что больше не обидит ее. Но, вероятно, сейчас он представлялся ей очень опасным…
– Он не может и близко подойти к тебе. Шериф все устроил. У него нашлось помещение в том крыле, куда он сажает обычно пьяниц-лесорубов, которые напиваются по субботам. Так что места достаточно.
Он чуть-чуть расслабился. Но во рту еще оставалась сухость. Он попытался сглотнуть. В лунном свете, пробивающемся через окно, ее фигура казалась окруженной серебряным нимбом. «Ангел, – подумал Зак. – Здесь. На тюремной койке. Боже! Это не место для нее». Мысль, что ее могут осудить пожизненно, едва не заставила его упасть перед ней на колени. Ведь виноват в этом только он!
Он прижал к поясу свои дрожащие руки. Нет! Даже думать об этом не надо. Присяжные– порядочные люди. Прошлое Зака не повлияет на их решение, не сломает будущее Кэйт. Если бы Зак не верил в это всем сердцем, он уже составил бы план, как вырвать Кэйт отсюда силой. И, если это не безумие, он не знает, что такое безумие. Впрочем, пришло, кажется, самое время для безумия…
– Кэйт, я… – Его голос сорвался, и он уставился в пол, желая только одного—упасть на колени и молить о прощении. Его охватило чувство, близкое к ужасу, когда вместо этого он сказал:
– Если ты надеешься развестись со мной, выкинь это из головы. Я буду бороться за тебя до последнего вздоха.
Она промолчала, и Зак осмелился взглянуть на нее. Удивленное выражение ее лица поразило его до глубины души.
– Я никогда не применял силу по отношению к женщинам, но на этот раз, – решительно выпалил он, – если ты станешь это делать, я применю! И не думай, что у меня не хватит духу! Ты моя жена. Догадываюсь, что теперь ты уже не слишком рада этому… Мне очень жаль, что так получилось… Но– так получилось!
Она обхватила дрожащими пальцами висящий на груди медальон и, глядя на него, прошептала:
– Знаешь, Зак, у тебя появилась дурная привычка поднимать вопрос о разводе всякий раз, как мы попадаем в трудное положение.
Зак почувствовал себя так, словно ему нанес удар человек весом фунтов в двести. Он немного отступил, чтобы разглядеть выражение ее лица. Рот Кэйт был искривлен, глаза в неясном свете, казалось, блуждали. Она еще под воздействием успокаивающих лекарств, решил он.
Все еще держась за медальон с его надписью, она сказала:
– Запомни, Зак: если ты решишь оставить меня, я пойду за тобой повсюду. Так что вся эта болтовня по поводу насильственных действий попросту неуместна.
Он чуть не упал от удивления. Покачнувшись, он шагнул к ней.
– Кэти, ты хорошо себя чувствуешь?
Она вскинула подбородок и приподнялась. Он поддержал ее за плечи.
– Все в порядке, – заверила она его слабым голосом. – Я только взволновалась, когда ты заговорил о разводе. Нельзя же менять жен, как перчатки…
Это прозвучало настолько неожиданно, что он улыбнулся. Блуждающий взгляд ее глаз снова насторожил его.
– Любовь моя, помнишь ли ты все, что произошло этим утром в суде?
Его вопрос испортил ей настроение.
– Конечно, помню. Как я могла забыть? – Она сжала губы, явно желая унять их дрожь. – Я оказалась в трудном положении, ведь так?
Сердце Зака затрепетало. Конечно, она все помнила.
– Да, и это моя вина. – Он опустился на койку рядом с Кэйт и положил руку ей на плечо. – Ты не сердишься на меня?
– За что?
Слова застряли у него в горле, причиняя ему боль. Он с трудом вытолкнул их.
– За то, что я не рассказал тебе про Сирину.
– Сирина? Это твоя жена? – Она моргнула и слегка нахмурилась. – Конечно, не сержусь.
– Я должен был сразу рассказать тебе. – Зак говорил совсем не то, что хотел сказать, когда шел к ней. Непростительно, что я этого не сделал.
Она поднесла руку ко лбу.
– Да, сначала я рассердилась, сознаюсь в этом. Я не могла понять, как ты мог утаить от меня такие серьезные вещи…
Тяжелое молчание повисло между ними. Зак чувствовал ее напряженность и знал, что ей трудно смотреть на него.
– Думаю, – сказала она, – раз уж ты утверждал, что между нами не должно быть никаких тайн, тебе надо было сказать мне всю правду.
– Кэйт, я…
Она остановила его движением руки.
– По-моему, нам не раз представлялся случай поговорить об этом.
Заку нечего было возразить.
– Я хотел рассказать тебе… – начал он торопливо, – дюжину раз… Я пытался найти какой-нибудь повод… – Он поглядел в ее глаза и, увидев там нежность, смешался и сказал срывающимся голосом:
– Любовь моя, я знаю, что был не прав. Можешь ли ты найти в своем сердце прощение для меня?
Она улыбнулась подрагивающими губами.
– Простить? Я думаю, «понять» более точное слово. Я попыталась стать на твое место и хорошенько обдумала все это. Действительно, не было подходящего времени, чтобы начать об этом разговор. Я поняла это. – Она сморщила нос, так напомнив ему Мэнди, что Заку страстно захотелось обнять ее. – Был один момент, когда ты мог сделать это: после того, как ты увидел тело Джозефа. Тогда я рассказала тебе, как Джозеф держал в огне ручку Мэнди… Тогда ты и должен был сказать: «Кэйт, моя жена погибла во время пожара, и многие считают, что дом поджег я». Или в день нашей женитьбы, когда мы шли в город подписывать бумаги. – Она криво усмехнулась. – Или, может быть, позже? Сразу после того, как Миранда ворвалась в нашу спальню? Вот тогда было самое время сказать: «Кстати, Кэйт, я забыл упомянуть, что меня одно время подозревали в убийстве жены… Я не хочу тревожить тебя…», или что-то в этом роде.
Издав сдавленный звук, Зак обнял ее. Она не воспротивилась этому и даже сама прижалась к нему. Тут он понял, что значит настоящее счастье.
– Кэти Мак-Говерн! Тебе цены нет! – взволнованно прошептал он. – Я страдал весь день, проклиная себя и думая, что ты меня никогда уже не простишь. Я действительно собирался рассказать тебе все, но никак не мог собраться с духом. Нелегко начать такой разговор, когда ты счастлив.
Она обняла его.
– Я знаю…
Он прижался лицом к ее волосам, вдыхая аромат роз и ванили, аромат его Кэти. Как он боялся, что эта минута никогда не настанет!
– Мне было так страшно, что ты подумаешь, будто я и вправду виноват, что, будь это не так, я бы сразу же все тебе рассказал.
Она крепче прижалась к нему.
– Нет, Зак, как ты мог вообразить такое! Да разве ты способен убить?! Я люблю тебя, Зак, так сильно, как только могу!
Страх, томивший Зака весь этот день, постепенно отступил. Кэти была рядом и прижималась к нему! Помолчав, Зак наконец проговорил:
– Я хочу рассказать тебе про Сирину все, пусть в моей прежней жизни не будет тайн от тебя.
Она нежно погладила его щеку, покрытую шрамами.
– Это необязательно; того, что я знаю, с меня достаточно.
Зак верил, что так она и думает. Ее ласковые прикосновения говорили ему больше, чем слова. Он вспомнил, как всегда уступал Миранде, если она начинала что-то выпытывать у него. Сейчас происходило нечто подобное. Казалось, ничто уже не вернет покой его душе. Но сегодня у него появилась надежда.
– Я хочу рассказать тебе о ней. Да поможет мне Бог, но я не знаю, с чего начать.
Повернувшись к нему, она прижалась губами к его шее.
– С самого начала. С этого и надо начинать.
И он начал. Зак чувствовал, будто рассказывает о ком-то другом. Он не вполне верил, что все это говорит он сам. Сирина– прекрасная, живая, веселая. Он сам– юный, красивый, жизнерадостный. Весь мир был открыт перед ними. Глядя на них, каждый мог сказать, что они– идеальная пара. И вдруг их счастливая жизнь превратилась в ад.
Хуже всего было то, что Зак не мог понять, почему. Именно это больше всего мучило его и разбивало его сердце. Однажды он заметил, что Сирина потягивает шерри, готовя ужин. Налив и себе стаканчик вина, он составил ей компанию. Тогда он не подозревал, что пожалеет об этом, не зная, что Сирина питает слабость к вину, которая погубит ее и разрушит их брак. Не прошло и месяца, как его милая юная жена спилась и стала потаскушкой. Она превратилась в ленивую, слюнявую пьяницу, готовую лечь в постель с кем угодно. Она спала с наемными работниками, мужьями своих подружек, даже с проповедником, приходившим к ним в дом помолиться за ее душу.
– Сначала я обвинял во всем себя. Я и до сих пор не уверен, что дело не во мне. Я думал: может, я не вполне подхожу для нее как мужчина? Мало уделяю ей внимания?
Слушая его, Кэйт то и дело вытирала глаза. Все, что казалось ей загадочным в Заке, объяснилось. Прижавшись к нему, она ласкала его, старалась утешить и приободрить.
– Я стал очень рано вставать, чтобы пораньше заканчивать работу и проводить вечера вместе с нею, – продолжал он. – Построил для нее новый большой дом. Получив в наследство деньги, я поехал с ней путешествовать во Францию. Устроил ей второй медовый месяц. – Он вдруг смутился. – Я даже провел там ночь с одной проституткой, чтобы понять, все ли со мной в порядке. Так что, вернувшись домой, обогащенный опытом, я надеялся стать лучшим любовником…
Кэйт прижалась щекой к его груди. Она помнила, как сладко заниматься с ним любовью. Ее пульс участился.
– О Зак! Дело не в тебе! Поверь мне! – Ее охватил трепет, когда он крепче прижал ее к себе.
– Я был убежден, что это не так. Если бы ты знала ее, Кэти, ты поняла бы. До замужества не было девушки милее и прекраснее ее. А потом она так внезапно изменилась, став совсем другим человеком.
– Но ты все еще любил ее!
– Слишком долго, – признался он. – Ирония судьбы заключалась вот в чем: всякий раз, когда она трезвела, я видел, что она все еще любит меня. Она клялась никогда больше не пить, и я верил ей. Клялась не изменять мне, и я забывал все. Затем, приходя домой, я заставал ее пьяной, а иногда и не одну, и все начиналось сначала. С годами любовь превратилась в ненависть, а ненависть – в отчуждение. Я наконец понял, что не могу больше терпеть. О нас давно уже сплетничали, и каждый в нашем городке знал о наших неурядицах и скандалах.
Поняв, что Зак вот-вот расскажет ей о пожаре, Кэйт с бесконечной нежностью посмотрела на него.
– В ту ночь, когда она погибла, я вернулся с только что купленным стадом. Войдя в дом, я застал ее в постели с одним из моих работников. – У него перехватило дыхание. Он отрывисто и горько засмеялся. – Это был почти мальчишка, тощий, как жердь, и веснушчатый. Пьяный, как последняя тварь. И она обнимала его! Увидев их вместе, я не почувствовал ничего, кроме отвращения. Знаю, в это трудно поверить, но это так. Я не касался ее уже несколько месяцев. Я смертельно устал после поездки, и у меня не было ни малейшего желания затевать ссору. Ты веришь мне?
Кэйт помнила, какую пустоту она чувствовала в ночь, когда хоронила Джозефа. Ни злости, ни боли, ни жалости.
– Да, Зак, верю и понимаю.
Она знала, как трудно ему продолжать.
– Схватив одеяло, я пошел спать в сарай. Это чистая правда, клянусь Богом! Я свалился и заснул. Проснувшись, я увидел, что дом мой горит. Спальня была на втором этаже. Оттуда доносились вопли Сирины.
Вдруг Зак зарыдал так, что его большое тело сотрясалось. Испуганная Кэйт обняла его плечи. Зак прижался к ней и спрятал лицо у нее на груди. Она слышала, как громко стучит его сердце, видела его залитое слезами лицо.
– Я все еще любил ее, – сказал он дрогнувшим голосом. – Не так, как вначале, но с душевной болью за нее. Хоть мне и казалось, что я возненавидел ее, но все забылось, как только я услышал ее вопль. Выбежав из сарая, я увидел ее в окне. Я закричал ей: «прыгай», но она не решилась. А может, была слишком пьяна и не понимала, что происходит. Она пронзительно кричала, звала меня…
Кэйт била дрожь.
– И ты бросился в дом? – пролепетала она.
Зная Зака, она не сомневалась, что так оно и было. Кэйт представила себе, как Зак пытается спасти свою жену, бросившись к ней через пылающий ад. Ей ничего не стоило представить себе это: ведь она видела, как он спасал Миранду из колодца с гремучими змеями.
– Я не смог до нее добраться, – пробормотал он. – Лестница была охвачена огнем и обрушилась, едва я ступил на нее. Одежда на мне загорелась, я выскочил и катался по земле, чтобы потушить ее. Потом мне все же удалось взобраться на крышу… Но прежде, чем я пробрался к ней… – Он помолчал. – Это было как взрыв. Пламя вырвалось из окон. Огонь охватил весь дом. Я сорвался с крыши и больше не мог ничего сделать.
– О Зак! Мысль о том, что ты хранил все это в себе, разрывает мне сердце. Мне так жаль…
– Жаль? Из-за того, что произошло со мной, тебя могут приговорить к смертной казни за убийство, и тебе жаль? Боже, Кэти! Я схожу из-за этого с ума. Не добивай меня!
– Ты ни в чем не виноват!
– Я должен был по крайней мере предупредить тебя о том, с кем ты связала жизнь, чтобы ты знала, на что идешь… Но, честно говоря, я думал, что Райан не докопается до этого. Меня никогда ни в чем не обвиняли и, покинув Эпплигейт Велли, я надеялся, что все это канет в прошлое. Если б я только знал, что это может повредить тебе…
Кэйт погладила его по голове. Какие у него густые вьющиеся волосы!
– Я знала, с кем свела меня судьба, – горячо сказала она. – Если бы мне пришлось выбирать снова, зная то, что я знаю сейчас, я выбрала бы только тебя, Зак! И ко всем чертям суд!
– Не говори так…
– Я буду говорить! «В горе и радости…», помнишь? Ты не виноват в слухах, которые о тебе распустили. Нам придется выдержать и это испытание и молиться о том, чтобы присяжные не приняли во внимание эти сплетни, не имеющие отношения к моему делу.
Молчание воцарилось в камере. Они долго сидели, держась за руки и слыша, как стучат их сердца. Кэйт мечтала о том, чтобы они и впредь так доверяли друг другу. Рядом с ним она чувствовала себя в полной безопасности и беспредельно верила ему. Все лучшее в ее жизни было связано с Заком, и она не сомневалась, что в нем залог того счастья, которое они в конце концов обретут. А этого она желала всей душой. Наконец Зак пошевелился, и она почувствовала, что напряжение вновь сковало его.
– Я должен сказать тебе кое-что еще. Мне поручили попросить тебя…
Кэйт удивленно взглянула на него.
– О чем?
– Только не отвергай этого сразу. Сперва подумай. Обещаешь подумать? Попытайся поверить мне…
– О чем ты, Зак?
Он придвинулся к ней и обнял ее плечи.
– Суду нужно допросить Мэнди. Никаких перекрестных допросов, ничего такого. Просто ей зададут несколько вопросов в самой деликатной форме.
– Нет! – Сердце Кэйт яростно застучало. Она затрясла головой. – Нет, абсолютно исключено! Я этого не позволю!
– Кэйт! – Он крепко сжал ее руку и заглянул ей прямо в глаза. – Послушай меня!
Нет, Кэйт понимала, он не скажет ничего, что заставило бы ее пойти на это.
– Только не Миранда! Она и так слишком много выстрадала. Я не позволю ей пройти еще и через это. Пусть лучше меня повесят, Зак! Я предпочитаю это!
– Судья сказал, что я буду стоять рядом с ней и смогу остановить допрос в любой момент. – Его взгляд словно сковал ее. Она не могла ни отвести глаза, ни вступить с ним в спор. – Судья не бессердечный человек, Кэйт. Он обещал, что будет действовать осторожно. И я уверен, он выполнит свое обещание.
– Я не хочу ее тревожить…
– Ты думаешь, ей легче потерять мать? Подумай, Бога ради!
Она отвернулась.
– Не хочу причинять ей боль.
– Думаешь, я хочу?
– Нет, конечно нет… Это просто… Он нежно пожал ей руку.
– Пожалуйста, Кэти, поверь мне. Если вопросы мне не понравятся, я тут же прекращу это. Клянусь тебе. – Он поцеловал ее в макушку. – Миранда, может быть, твой единственный шанс.
– Миранда такая крошка… И все это будет так трудно для нее…
– Да, это так. Но согласись, потерять мать еще хуже. Чем могут повредить ей несколько вопросов? Если она начнет волноваться, я уведу ее оттуда.
Кэйт закрыла глаза. Миранда на скамье для дачи показаний… Мысль об этом сжимала ей сердце.
ГЛАВА 24
Зак обнимал Миранду, уютно расположившуюся у него на коленях. Кэйт и публику удалили из зала суда, опасаясь, как бы кто-то не повлиял на показания ребенка. Разрешили остаться лишь Заку. Ответственность целиком легла на его плечи, и он обменялся с судьей многозначительным взглядом, прежде чем начался допрос.
Судья слегка улыбнулся.
– Тебя зовут Миранда, это так? – мягко начал судья. – Очень красивое имя.
Миранда оглядела судебный зал и прижалась к Заку, нервно теребя шнурки на своем новом платьице. Оно было голубое, с множеством стеклянных бусин, украшавших юбку. Твердо убежденный, что все леди, даже самые юные, чувствуют себя увереннее в нарядной одежде, Зак все утро метался по городу, отыскивая это платье. Старый портной украсил платьице блестящим шнуром и нашил на него столько бусин, что у Миранды глаза разбежались, когда она увидела его.
– Меня зовут судья Мак-Гилрой, – представился судья. – Но ты можешь называть меня простб «судья», или «Мик», или «Гиль»… – Поскольку Миранда не удостоила его ответом, он хмыкнул и добавил:
– Не возражаю, если ты станешь обращаться ко мне на ты.
Миранда укоризненно нахмурилась.
– Я не буду с тобой говорить.
Вздрогнув, Зак подался вперед и заглянул в личико дочери. Судья поднял густые брови и пригладил тонкие седые волосы.
– Я понял. По каким-то причинам ты не хочешь говорить со мной.
Миранда сделала гримасу, надув губки.
– Папа Зак сказал, что я могу не отвечать, если не хочу, а я не хочу.
Судья бросил на Зака удивленный взгляд. Зак озадаченно пожал плечами. Миранда казалась напряженной этим утром, но он отнес это за счет ее нервного возбуждения. Ее отказ говорить с судьей озадачил его.
– Я тебе не нравлюсь? – спросил судья.
– Не-ет!
В зале захихикали. Судья, прикрывшись ладонью, прокашлялся. Зак увидел веселый блеск в его голубых глазах. Ему стало легче.
– Можешь сказать, почему я тебе не нравлюсь? Миранда потерлась подбородком о высокий жесткий воротничок своего платьица.
– Ты пригвоздил мою маму к стене! Несколько присяжных не удержались от смеха.
С чувством, близким к ужасу, Зак вспомнил: именно это он сказал вчера Маркусу, говоря о том, что происходило в суде.
Миранда, очевидно, подслушала его и, как обычно, поняла эти слова буквально. Он приподнял ее на колене и нагнулся к ее уху.
– Мэнди, милая, твою маму никто к стене не прибивал гвоздями. Это просто такое выражение. Оно означает, что ей задавали трудные вопросы. К тому же их задавал не судья, а обвинитель…
Миранду это не убедило. Она обхватила ручонками шею Зака и прижалась к нему. Судья склонился над бумагами, что-то записывая, но Зак видел, что плечи его подрагивают от смеха. Гора спала с его плеч. Миранда одержала очередную победу.
Судья Мак-Гилрой отложил перо и спросил:
– А почему еще я тебе не нравлюсь?
– Ты носишь платье!
Снова смех. На этот раз засмеялись почти все.
– Это называется мантия. Все судьи носят ее в суде. – Мак-Гилрой почесал нос и развел руками. – Иногда маленькие девочки не точно понимают то, что слышат. Уверяю тебя, что никто не прибивал твою маму гвоздями.
– Тогда почему перед тобой лежит молоток? Судья уставился на нее. Его губы расплылись в улыбке.
– Это судейский молоток, – объяснил он и стукнул им по столу. – Я пользуюсь им, когда мне нужно навести порядок в суде.
– Это просто молоток! – возразила Миранда. – А ты обманщик. Я не буду с тобой разговаривать.
– Ну ладно… – судья потер подбородок, – я не порицаю тебя, вижу, что ты хорошая защитница своей мамы.
– Я ее маленькая девочка, – убежденно поправила его Миранда. – А если ты не пригвоздил ее к стене, то почему прячешь ее? – Поскольку судья не сразу нашелся, глаза Миранды налились слезами. – Я думаю, вы боитесь, что я увижу дырки от гвоздей, если она придет…
Судья обратился к служителю:
– Пожалуйста, приведите миссис Мак-Говерн на минутку.
Он еле удерживался от смеха. Зак поудобнее устроился на своем стуле. Минуту спустя Кэйт ввели в зал и подвели к скамье подсудимых. Судья подался вперед.
– Миссис Мак-Говерн, кажется, ваша дочь хочет спросить вас о том, что было на вчерашнем заседании. Она вообразила почему-то, что я прибивал вас гвоздями к стене.
Глаза Кэйт округлились. Она изумленно посмотрела на Зака. Toт усмехнулся. Миранда соскочила с его колен и, сбежав по ступеням, бросилась в объятия матери.
Пока Кэйт обнимала дочку и что-то объясняла ей, Зак видел, как судья Мак-Гилрой наблюдает за ними. Бедняга едва не плакал. Зак понимал эти чувства.
Когда Кэйт увели, Миранда вернулась на колени к Заку и сказала судье:
– Моя мама говорит, что ты не прибивал ее гвоздями нигде. Значит, я могу поговорить с тобой, даже если ты останешься в платье…
– Спасибо, Миранда. Это очень великодушно с твоей стороны. – Он поиграл своим пером. Их взгляды встретились.
– Ты знаешь, зачем тебя привели сюда?
– Потому что ты хочешь со мной говорить.
– А знаешь, о чем я хочу говорить? Миранда поежилась.
– Я думаю, ты будешь спрашивать меня… – она нервно посмотрела через плечо Зака, – про моего первого папу и про то, как моя мама нечаянно его ушибла.
Судья следил за ее взглядом.
– Тебе здесь никто ничего дурного не сделает, Миранда. Не бойся.
– Я знаю. Папа Зак никому не даст меня обидеть. Судья снова улыбнулся.
– Я уверен, что не даст… – Лицо его приняло задумчивое выражение. – Как я понимаю, ты случайно обожгла руку?
Миранда прижалась к Заку.
– Это было не случайно.
Судья внимательно посмотрел на багровый шрам, изуродовавший детские пальчики.
– А как же это произошло?
Миранда испуганно оглянулась, будто ожидала, что сзади вот-вот появится Джозеф.
– Это мне сделал мой первый папа.
– Можешь ты рассказать мне об этом?
Зак наклонился над девочкой и крепче прижал ее к себе.
– Не бойся ничего, Мэнди! Я с тобой! Вцепившись в рукав Зака с такой же силой, как утопающий хватается за соломинку, Миранда рассказала о событиях, которые привели Джозефа к смерти. Звонким, чуть дрожащим голосом она поведала о том, как ее мать ударила Джозефа по спине поленом. Судья Мак-Гилрой задумался.
– Если твой папа согнулся над тобой, держа твою руку в огне, Миранда, как же ты могла видеть, что она не ударила его по голове? – мягко спросил он. – Могла ты видеть, как она его ударила?
– Нет.
Сердце Зака оборвалось. Но ведь он сам убеждал ее говорить только правду, зная, что Кэйт не хочет ничего другого. Зак едва удержался от того, чтобы, схватив Миранду, не убежать из зала суда.
Судья потер переносицу.
– Иногда нам рассказывают одно и то же так часто, что нам начинает казаться, будто мы сами это видели. Может, твоя мама столько раз убеждала тебя, будто ударила твоего папу по спине, что ты поверила в это?
Миранда сморщила нос.
– Моя мама никогда ни в чем не убеждала меня. Мы не говорили об этом.
– Никогда?
– Никогда.
Судья устало вздохнул.
– Подозреваю, что ты все же не видела, как твоя мать ударила отца. Это так?
– Ага, – Миранда шмыгнула носом, – я не могла видеть. Ведь она стояла сзади меня.
– Но ведь твоя мама могла ударить его по голове, и ты этого не увидела бы.
Миранда еще крепче прижалась к Заку.
– Нет. Не видела бы. Но я знаю, что она его не ударила по голове.
Судья Мак-Гилрой печально улыбнулся.
– Я понимаю, что ты очень любишь маму. Обещаю тебе, что мы не забудем об этом, когда станем принимать решение.
Зак замер от ужаса и закрыл глаза. Миранда вдруг выпалила:
– Я сказала, что мама не ударяла его по голове, и я не лгу. Я не могла видеть, но я знаю, потому что она меня не ударила.
Эти слова вызвали у судьи живой интерес. Его глаза вдруг заблестели. Чуть помолчав, он спросил:
– Что ты имеешь в виду, Миранда?
– Моя голова была совсем рядом с его головой. – Она приподнялась и коснулась щеки Зака. – Вот так же, как моя голова и голова папы Зака. Она бы и меня ударила по голове, а она не ударила.
– Да, ты права, – сказал Мак-Гилрой.
Миранда выпрямилась. Ее огромные карие глаза смотрели прямо на судью.
– Нельзя ведь наказывать людей за то, что они сделали нечаянно?
– Нельзя, – согласился судья. – Вот почему ты сегодня отвечаешь на наши вопросы. Мы хотим точно установить, была ли смерть твоего отца случайной.
– Моя мама уже сказала вам это? Моя мама никогда не лжет, и я тоже не лгу. – Она бросила укоризненный взгляд на жюри. – Только дураки могут держать ее в тюрьме за то, что она и не думала делать. А моя мама говорит, что вы не дураки.
Судья снова улыбнулся ей.
– Во всяком случае, мы стараемся не делать глупостей. Спасибо за то, что ты пришла, Миранда.
Зак видел, что он поверил показаниям ребенка. У судьи были основания для этого, хотя бы потому, что девочка восприняла все буквально, а это показывало, что она слишком мала и незрела, чтобы сочинять сложную ложь. Зак чуть не завопил от радости и облегчения. Сделав над собой огромное усилие, он все же усидел на месте и не двигался, пока судья резюмировал ответы Миранды.
После этого Зак сошел вместе с девочкой вниз и отдал Миранду на попечение Маркуса. Сам же он вернулся в зал, уже заполнившийся публикой. Кэйт тоже привели и усадили на скамью подсудимых.
Сверившись со своими записями, судья окинул строгим взглядом присяжных.
– Как я полагаю, показания, которые мы выслушали вчера и сегодня, достаточны для того, чтобы вы могли вынести свой вердикт. Памятуя о вчерашнем досадном скандале, считаю нелишним напомнить вам, что цель нашего заседания – вынесение справедливого и честного решения. Помните, что чудовищное обвинение, с которым выступил здесь мистер Блейкли, не должно повлиять на ваше решение. Если вы не готовы к этому, ваш долг немедленно заявить об этом. Тогда ваше место займут другие члены жюри.
Судья сделал паузу, выжидая. Присяжные молчали. После нескольких томительных секунд он объявил перерыв, и присяжные удалились в комнату для совещаний.
Полагая, что присяжные вынесут вердикт не раньше, чем через несколько часов, Зак и Чарльз Дефлер вышли на улицу, чтобы перекусить. Было как раз время для ленча. Не успели подать еду, как к ним подбежал помощник Дефлера и возбужденно воскликнул:
– Скорее! Они уже вынесли вердикт!
Зак и адвокат немедленно выскочили из-за стола. По пути в суд Зак спросил:
– Такое быстрое решение означает хорошие новости или плохие?
Дефлер важно посмотрел на него.
– Бывало и так, и этак. Пока могу сказать одно: у жюри уже сложилось общее мнение. Они взвесили все обстоятельства и без споров приняли решение.
Зака это не успокоило.
– А что говорит ваша интуиция, ведь вы вели много дел? К чему, по-вашему, они пришли? За нее они или против?
Дефлер поджал губы.
– Ну, я не могу вот так с ходу сказать вам. Зак стиснул кулаки.
– Неужели вы думаете, что они могли признать ее виновной?
Дефлер надвинул шляпу на лоб и ускорил шаги.
– Надеюсь, что нет, мистер Мак-Говерн. Но учтите: погиб человек, а в пользу вашей жены свидетельствуют только ее собственные показания и показания ее дочери.
Показания Миранды были душераздирающими, но она – ребенок, и ее рассказ о том, что произошло той ночью, вызывает некоторые сомнения.
Зак едва удержался, чтобы не выругаться.
– Вы говорили, что у Кэйт хорошие шансы, когда взялись за это дело.
