Текст книги "Неоновые Боги (ЛП)"

Автор книги: Кэти Роберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Меня никогда не перестает удивлять, насколько трудной ты намерена быть. Выбери

стоп-слово, Персефона.

Дрожь предчувствия пробегает по мне. Все шутки в сторону, это реально. Мы действительно делаем это, и как только мы войдем в эту дверь, он может подчиниться моему стоп-слову, но в конце концов, я не могу знать. Два дня назад Аид был не более чем выцветшим мифом, который несколько поколений назад мог быть человеком. Теперь он слишком реален.

В конце концов, я должна доверять своим инстинктам, а это значит доверять Аиду.

– Гранат.

– Достаточно хорошо. – Он толкает дверь и попадает в другой мир.

Или, по крайней мере, так мне кажется. Свет здесь странно движется, и мнетребуется несколько мгновений, чтобы понять, что это хитроумный трюк ламп и воды, который посылает ленты света, танцующие по потолку. Это как полярная противоположность банкетному залу Зевса. Здесь нет окон, но толстые красные гобелены на стенах придают комнате декадентски греховный вид, а не вызывают клаустрофобию. Там даже есть трон, честное слово, хотя, как и вся остальная комната, он черный и на самом деле выглядит удобным.

Осознание накатывает на меня, и я смеюсь.

– Ого, ты действительно мелочный.

– Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Да, ты знаешь. Все, чего здесь не хватает, – это твоего гигантского портрета. – Он, должно

быть, видел банкетный зал в какой-то момент, потому что он построил нечто, являющееся его противоположностью. Это комната поменьше и в ней больше мебели, но невозможно не заметить связи. Более того, это не похоже на остальную часть дома. Аид явно любит дорогие вещи, но те части дома, которые я видела до сих пор, кажутся уютными и обжитыми. Здесь так же холодно, как в башне Зевса.

– Мне не нужен гигантский портрет, – сухо говорит он. – Каждый, кто входит в эти двери, точно

знает, кто здесь правит.

– Такой мелочный, – повторяю я. Я смеюсь. – Мне это нравится

– Отмечено. – Я не могу быть уверена, но мне кажется, что он сдерживает улыбку.

Чтобы не пялиться в его красивое лицо, как влюбленная дурочка, я разглядываю удобные диваны и кресла – все кожаные – стратегически расставленные по всему пространству, а также ряд предметов мебели, которые я узнаю по описанию, если не по виду. Скамейка для порки. Крест святого Андрея. Рамка, которую можно было бы использовать для подвешивания человека, если бы кто-то проявил творческий подход к веревке.

Комната также совершенно пуста.

Я извиваюсь в объятиях Аида, чтобы посмотреть на неё.

– Что это такое?

Он сажает меня на ближайший диван, и я провожу пальцами по гладкой коже. Как и любой другой предмет мебели, который я вижу, он безупречен и нетронут. И холодный. Так невероятно холоден. Это именно то, чего я ожидала бы от Аида, основываясь на окружающем его мифе, и ничего похожего на самого человека. Я поднимаю глаза и вижу, что он пристально наблюдает за мной.

– Почему здесь никого нет?

Аид медленно качает головой.

– Ты думал, я брошу тебя волкам в первую же ночь? Окажи мне немного доверия, Персефона.

– Я не должен тебе ничего оказывает. – Это звучит слишком резко, но я набралась смелости

для этого, и от разочарования у меня кружится голова. От этого места у меня кружится голова. Все совсем не так, как я ожидала. Он совсем не такой, как я ожидала.

– Ты должен заявить о своих правах, и ты должен сделать это сейчас.

– А ты должна перестать указывать мне, что я должен делать. – Он оглядывает комнату с

задумчивым выражением лица. – Ты говоришь, что не девственница, но ты делала что-нибудь такое раньше?

Это выбивает ветер прямо из моих парусов. Нет смысла лгать, по крайней мере, на данном этапе.

– Нет.

– Так я и думал. – Он сбрасывает пиджак и медленно закатывает рукава. Он даже не смотрит

на меня, не обращает внимания на то, как я пожираю глазами каждый дюйм обнаженной кожи. У него красивые предплечья, мускулистые и татуированные, хотя я не могу разобрать рисунок. Это похоже на завитки, и мне требуется несколько долгих мгновений, чтобы понять, что татуировки располагаются вокруг шрамов.

Что случилось с этим человеком?

Он садится рядом со мной, держа между нами полную подушку.

– Есть несколько предварительных вопросов, на которые мне нужно получить ответы.

Это удивляет меня до смешного.

– Я не знала, что есть вступительное собеседование.

– Едва ли. – Он пожимает плечами, выглядя как король с тем, как он, не извиняясь, занимает

больше, чем его справедливая доля места. Дело даже не в его теле – он не особенно огромен. Это его присутствие. Он заполняет эту большую комнату, пока я едва могу дышать. Аид наблюдает за мной слишком пристально, и у меня возникает неприятное чувство, что он отслеживает каждое мое микро-выражение.

Наконец он обводит взглядом комнату.

– Это соглашение может иметь цель помимо удовольствия, но я не заинтересован в том, чтобы

травмировать тебя. Если ты собираешься трахнуть меня, то тоже можешь хорошо провести время.

Я моргаю.

– Это так заботливо с твоей стороны,

Аид.

Мой сарказм скатывается с него, как вода со спины утки. Хотя я уверена, что его губы подергиваются.

– Отвечай: да, нет, может быть.

– Я…

– Связывание.

Мое тело горит от этой мысли.

– Да.

– Трахаться на глазах у людей.

Нет. Но этот ответ не является правдой. Правда в том, что сама эта идея воспламеняет меня. Я смотрю на его лицо, но он ничего мне не предлагает. Никакого поощрения. Никакого осуждения. Может быть, именно поэтому я могу ответить честно.

– Мы уже говорили об этом. Да.

– Стоит быть уверенным. – Он продолжает в том же духе. Он называет вещи своими именами,

а я пытаюсь ответить как можно честнее. О большинстве из этих вещей я никогда не задумывался слишком усердно за пределами художественной литературы. Я знаю, что заставляет меня возбуждаться и извиваться в книгах, которые я читаю, но возможность разыграть это в реальности почти слишком велика, чтобы думать об этом.

Разговор, если его можно так назвать, вряд ли можно назвать приятным, но все равно он меня успокаивает. Он действительно делает правильную подготовительную работу вместо того, чтобы бросать меня в глубокий конец. Я не могу вспомнить, когда в последний раз я получала такой интенсивный курс; осознание того, что тепло проходит через меня медленными волнами, и мое дыхание учащается при мысли о том, чтобы разыграть все, что называет Аид.

Наконец он откидывается на спинку стула с задумчивым выражением лица.

– Этого достаточно.

Я жду, но его взгляд находится за тысячу миль отсюда. С таким же успехом меня могло бы и не быть в комнате. Я открываю рот, но решаю не прерывать его, куда бы ни ушли его мысли. Вместо этого я встаю и поворачиваюсь к ближайшей странной мебели. Это немного похоже на менее бездушную версию стола, за которым сидят у врача, и я хочу точно увидеть, как это работает.

– Персефона.

Резкость в его тоне имеет корни, прорастающие из моих подошв и замораживающие меня на месте. Я оглядываюсь через плечо.

– Да?

– Да, сэр – правильный ответ, когда мы

– находимся в этой комнате. – Он указывает на место, которое я только что освободила. – Сядь.

– Что произойдет, если я не буду так повиноваться? – Я щелкаю пальцами.

Он снова пристально наблюдает за мной, его тело уравновешено и напряжено, как будто он бросится на меня, если у него будет хотя бы половина шанса. Может быть, это должно напугать меня, но это не страх, бьющий в барабан в моей крови. Это волнение. Аид очень медленно, очень многозначительно наклоняется вперед.

– Тогда ты будешь наказана.

– Понятно, – медленно говорю я. Значит, есть выбор. Сейчас никто не смотрит, не для кого

разыгрывать комедию. Мне не нужно быть совершенной, или доброй, или яркой, или каким-либо из ярлыков, которые я приобрела за эти годы. Осознание этого заставляет меня чувствовать головокружение и почти опьянение.

Я снова оглядываю комнату.

– Что это за место для тебя? Свобода от ярлыков?

– Это место и есть ярлык. – Когда я хмурюсь, он вздыхает. – Существует не так много способов

удержания власти. Страх, любовь, верность. Последние два в лучшем случае непостоянны, первые трудно приобрести, если не хочешь пачкать руки.

– Как Зевс, – бормочу я.

– Как Зевс, – подтверждает он. – Хотя у этого ублюдка достаточно обаяния, чтобы ему не

приходилось пачкать руки, когда он этого не хочет.

– Ты пачкаешь руки? – Я снова оглядываю комнату, начиная понимать. – Но тогда тебе не

пришлось бы этого делать, если бы все тебя боялись, не так ли?

– Репутация – это все.

– Это не ответ.

Аид изучает меня.

– Тебе он нужен?

Так ли это? Это не требуется для нашей сделки; я уже согласилась и не

собираюсь отступать сейчас. Но я ничего не могу поделать с любопытством, которое вонзает в меня свои клыки и отказывается отпускать. Мое увлечение Аидом уходит корнями в далекие годы, но встреча с реальным человеком, стоящим за этим мифом, в тысячу раз более убедительна. Я уже догадалась о назначении этой комнаты, этой тщательно подготовленной сцены. Я хочу узнать о нем больше. Я выдерживаю его пристальный взгляд.

– Я хотела бы получить ответ, если ты готов его дать.

На мгновение мне кажется, что он не ответит, но в конце концов он кивает.

– Люди уже готовы бояться Аида. Как ты постоянно указываете, на название – бугимена

Олимпа. Я использую это, усиливаю это. – Он обводит рукой комнату. – У меня здесь эксклюзивные вечеринки для тщательно отобранных представителей верхнего города. Мои вкусы уже стали извращенными; я просто использую это пристрастие для достижения своих целей.

Я изучаю комнату, сосредоточившись на троне. Тем лучше создать более масштабный образ Аида, темного короля по сравнению с золотым Зевсом. Ни одно из изображений, которые они представляют своей аудитории, не является правдой, но я предпочитаю версию Аида.

– Итак, ты сидишь там и председательствуешь в этом логове беззакония и потакаешь своим

желаниям таким образом, что у всех, кто смотрит, дрожь страха и история, которую можно прошептать.

– Да. – Что-то странное в его голосе заставляет меня обернуться и посмотреть на него. Аид

смотрит на меня так, словно я головоломка, которую он до смерти хочет собрать. Он наклоняется вперед. – Они действительно не знают, какой ценностью ты являешься в верхнем городе, не так ли?

Я рисую свою обычную солнцеподобную улыбку на лице.

– Я уверена, что понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Ты зря тратишь время на этих дураков.

– Если ты так говоришь.

– Говорю. – Аид медленно поднимается.

Все, что ему нужно, – это накидка, которая будет обтекать его, чтобы завершить создаваемую им угрожающе-сексуальную картину.

– Хочешь, я покажу тебе, как пройдет наша первая ночь здесь?

Внезапно все это становится слишком реальным. Дрожь пробегает по мне, это отчасти нервы, отчасти предвкушение.

– Да, сэр.

Он смотрит на мои ноги.

– Они беспокоят тебя?

По правде говоря, они уже болят просто от того, что стоят здесь несколько минут.

– Ничего такого, с чем я не мог бы справиться.

– Ничего такого, с чем ты не могла бы справиться, – медленно повторяет он и качает головой.

– Ты воткнешь свое тело прямо в землю, если у тебя будет хоть пол шанса. Я задавался

вопросом, была ли та первая ночь исключением, но это не так, не так ли? Таково правило.

Я вздрагиваю, чувство вины пронзает меня, даже когда я говорю себе, что у меня нет причин чувствовать себя виноватой. Это мое тело. Я могу делать с ним то, что мне нужно, чтобы выжить. Если иногда моя плоть несет за это ответственность? Это цена жизни. Чтобы отвлечься от неприятного чувства, разворачивающегося во мне, я делаю еще один шаг назад.

– Я сказала, что все в порядке, и я это серьезно.

– Я поверю тебе на слово. На этот раз.

Он продолжает, прежде чем я успеваю что-либо сказать. – Но я проверю твои повязки в конце ночи, и если ты еще больше повредишь себя из упрямства, будут последствия.

– Ты невероятно высокомерен. Это мое тело.

– Неправильно. На время этой сцены это мое тело. – Он указывает на низкую сцену,

установленную в центре комнаты.

– Наверх.

Я все еще обдумываю это заявление, когда вкладываю свою руку в его и позволяю ему помочь мне подняться всего на двенадцать дюймов на возвышение. Она невысокая, но создается впечатление, что вы смотрите вниз на остальную часть комнаты. Быть выставленным напоказ.

Не имеет значения, что здесь больше никого нет, кроме нас. При мысли о том, что все стулья и диваны заполнены, мое сердцебиение ускоряется.

Аид отпускает мою руку.

– Останься там на минутку.

Я наблюдаю, как он пробирается между мебелью к неприметной двери, спрятанной за тщательно задрапированной занавеской. Через несколько секунд над помостом загорается свет. Он не особенно яркие, но в относительной темноте он сразу же закрывают мне обзор комнаты. Я с трудом сглатываю.

– Ты ведь не шутил насчет того, чтобы устроить сцену, не так ли?

– Нет. – Его голос доносится с неожиданной стороны – справа от меня и немного позади меня.

Я поворачиваюсь к нему лицом, но в ярком свете почти ничего не вижу.

– Что это такое?

– Скажи мне свое стоп-слово.

Не ответ, но действительно ли я его ожидала? Я не могу сказать, пытается ли он напугать

меня или это действительно предварительный просмотр того, что он намерен сделать перед аудиторией. Я облизываю губы.

– Гранат.

– Сними свое платье. – На этот раз он говорит откуда-то спереди меня.

Мои руки опускаются на подол платья, и я колеблюсь. Я не думаю, что я застенчива, но каждый отдаленный сексуальный контакт, который у меня был до сих пор, происходил за закрытыми дверями и в основном в темноте. Полная противоположность этому опыту. Я закрываю глаза, пытаясь унять дрожь в теле. Это то, чего я хочу, то, о чем я просила. Я хватаюсь за подол и начинаю поднимать.

Прохладный воздух дразнит мои бедра, нижнюю часть моей задницы.

– Персефона.

Его голос обманчиво мягок.

Я никак не могу отдышаться. Мы даже ничего не сделали, а я чувствую, что мое тело в огне.

– Да… сэр?

– У тебя под платьем ничего нет. – Он говорит это так, словно комментирует погоду.

Мне приходится бороться с желанием поежиться, сбросить платье, чтобы прикрыть свою наготу.

– В моем одолженном гардеробе не хватает нескольких вещей.

– Это правда? – Он выходит из темноты и присоединяется ко мне на возвышении, и это почти

так, как если бы свет шарахался от него. Аид медленно кружит вокруг меня, останавливаясь у меня за спиной. Он не прикасается ко мне, но я чувствую его там.

– Или ты думала, что сможешь соблазнить меня сделать то, что ты хочешь?

Эта мысль приходила мне в голову.

– Это сработает, если я попробую?

Он убирает мои волосы с затылка. Невинное прикосновение, как обычно бывает в таких случаях, но я чувствую себя так, словно он облил меня бензином и зажег спичку. Другая рука Аида скользит, чтобы коснуться обнаженной кожи на моем бедре.

– Платье, Персефона.

Я делаю медленный вдох и продолжаю расслаблять свое тело. Он совершенно неподвижен позади меня, но, клянусь, я чувствую, как его пристальный взгляд пожирает каждый только что обнаженный дюйм кожи, когда ткань поднимается. Это кажется ужасно интимным, а также невероятно сексуальным. Наконец я стягиваю платье через голову и, после недолгого колебания, бросаю его на пол.

Теперь ничто не скрывает от него мое тело.

Я подпрыгиваю от прикосновения его пальцев к моим плечам. Аид мрачно усмехается.

– Как ты себя чувствуешь?

– Обнаженной. – Необходимость отвечать на вопрос только усиливает это ощущение.

– Ты обнажена. – Он проводит пальцами по моим плечам. – В следующий раз, когда мы

сделаем это, все глаза в комнате будут прикованы к тебе. Они посмотрят на тебя и захотят тебя для себя. – И затем его тело прижато к моему, одна рука слегка сжимает мое горло. Не оказывая никакого давления. Это простое прикосновение собственности, которое заставляет меня бороться с тем, чтобы не поджать пальцы ног.

– Но ты ведь не их, не так ли?

Я с трудом сглатываю, это движение сильнее прижимает мое горло к его ладони.

– Нет. Я не принадлежу им.

– Они могут насмотреться вдоволь, но я единственный, кто может прикоснуться к тебе. – Его

дыхание окутывает раковину моего уха.

– Я собираюсь прикоснуться к тебе..

Я не могу перестать дрожать, и это не имеет никакого отношения к температуре в комнате.

– Ты прикасаешься ко мне прямо сейчас. – Это мой голос, такой хриплый, низкий и

наполненный приглашением? Я чувствую, что парю над своим телом, и все же разрушительно заземленная в своей плоти.

Его рука скользит вниз к моей груди, проводя линию между грудями.

Все еще не там, где я вдруг отчаянно нуждаюсь в ней. Он почти ничего не сделал, и я не могу перестать дрожать. Я сильно прикусываю нижнюю губу и пытаюсь не шевелиться, пока его пальцы скользят по моим ребрам и вниз по животу.

– Персефона.

Боги, как этот человек произносит мое имя. Как будто это секрет только между нами.

– Прикоснись ко мне.

– Как ты и сказала, я прикасаюсь к тебе.

Вот она, эта искорка восхитительного веселья. Он замирает, его рука лежит на моей нижней части живота. Тяжесть ощущается так, словно это единственное, что привязывает меня к этому миру. Он проводит пальцем по одной из моих тазовых костей.

– Вот как это будет происходить. Слушай внимательно.

Я пытаюсь, но каждая частичка моей концентрации сосредоточена на том, чтобы не раздвигать ноги и не пытаться изогнуться, чтобы достать его руку там, где она мне отчаянно нужна. Я соглашаюсь на неуверенный кивок.

– Да, сэр. – Забавно, но называть его так совсем не странно.

– Я дам тебе все фантазии, которые ты выдумал в своем амбициозном мозгу. В свою очередь,

ты выполняешь каждую мою команду.

Я хмурюсь, пытаясь забыть ощущение его тела на моей спине, его твердой длины, прижатой ко мне. Я отчаянно хочу подойти ближе к этому мужчине, раздеть его и прикоснуться к нему так же интимно, как он прикасается ко мне сейчас.

– У меня много фантазий.

– В этом я не сомневаюсь. – Его губы касаются моего виска. – Тебя трясет от нервов или

желания?

– И то, и другое. – Так заманчиво оставить все как есть, но мне нужно, чтобы он понял.

– Я не ненавижу это.

– А мысль о том, что люди действительно заполняют эту комнату и смотрят, как я прикасаюсь к

тебе вот так?

– Я не ненавижу это, – повторяю я.

– Я собираюсь заставить тебя кончить, маленькая Персефона. А потом я отведу тебя наверх и

поменяю повязки на твоих ногах. Если ты будешь хорошо себя вести и сумеешь удержаться от жалоб, я позволю тебе испытать оргазм во второй раз. – Он еще раз медленно поглаживает мой живот. – Завтра мы оденем тебя соответствующим образом.

Так трудно сосредоточиться, когда его пальцы скользят все ближе и ближе к моей киске, но я пытаюсь.

– Я думала, мы обсуждаем оргазмы.

– Речь идет не только об оргазмах.

Я понимаю эту игру только в общих чертах, но и я понимаю, что он просит разрешения по-своему, как будто я не давала ему зеленый свет полдюжины раз только сегодня. Он точно не бросает меня на глубину, чтобы подождать и посмотреть, утону я или поплыву. Он осторожно, неумолимо ведет меня к одной цели. Я не верю в судьбу, но в этот момент мне кажется, что мы оба потратили годы на то, чтобы пройти каждый свой путь до этого момента. Я не могу сейчас отвернуться. Я не хочу.

– Да. – Я говорю – Да.

Глава 9Аид

Я ошибался насчет Персефоны. Каждый раз, когда я подталкиваю ее, проверяю, не заставит ли это ее поспешить домой в верхний город, она подходит к черте. Но дело не только в этом. Я думаю, что общение друг с другом возбуждает ее так же сильно, как и меня. Каждый раз, когда ее губы изгибаются и она воплощает солнечный луч в форме человека, я знаю, что сейчас все станет интересным.

А теперь?

У меня нет слов, чтобы описать то, что я чувствую сейчас, не с ней обнаженной в моем доме, ее смуглая кожа пылает от желания моих прикосновений. Я провожу рукой по ее животу, ненавидя ее мать и весь верхний город за то, что они создали обстоятельства, в которых эта женщина настолько сосредоточена на выживании и выходе, что игнорирует потребности своего тела. Она слишком худая. Не совсем хрупкая, но она почти признала, что не заботится о себе так, как должна.

– Аид. – Персефона прижимается ко мне спиной, кладет голову мне на плечо, полностью

отдаваясь мне. – Пожалуйста.

Как будто я мог бы остановиться сейчас, даже если бы захотел. Мы вместе на этом пути в Подземный мир, далеко миновав точку невозврата. Я больше не трачу время впустую. Я обхватываю ее киску ладонями и не могу сдержать рычания, когда нахожу ее влажной от желания.

– Тебе нравятся эти игры. Наслаждайся тем, что ты на виду.

Она кивает.

– Я уже сказала, что да.

Я концентрируюсь на том, чтобы двигаться медленно, потому что альтернатива – упасть на нее, как голодающее существо, и разрушить все хрупкое доверие, которое я построил. Она мягкая, влажная и чертовски горячая. Я вхожу в нее двумя пальцами, и она издает самый восхитительный скулящий звук и сжимается вокруг меня. Я медленно исследую ее, ища то место, которое заставит ее расплавиться, но этого недостаточно. Мне нужно ее увидеть. Увидеть ее всю.

В ближайшее время.

Я опускаю свободную руку и хватаю ее за бедро, приподнимая его и широко раздвигая, чтобы дать мне лучший доступ. Выставлять ее на всеобщее обозрение для ничьей аудитории. Мне всегда нравилось играть публично, и я не могу отрицать, как сильно я предвкушаю, что вот так заявлю на нее свои права перед переполненным залом. Ее ответ сегодня вечером указывает на то, что она будет возбуждена так же сильно, как и я.

Я глажу ее клитор большим пальцем, экспериментируя, пока не нахожу правильное движение, от которого все ее тело напрягается. Я наклоняюсь, пока мои губы не касаются ее уха.

– Завтра вечером эта комната будет заполнена людьми. Все приходят, чтобы взглянуть на твою

хорошенькую киску, услышать, как сладко я могу заставить тебя кончить.

– О, боги.

– Ты устроишь для них хорошее шоу, Персефона? – Я не могу удержаться, чтобы не провести

губами по ее шее. Это похоже на осознание того, что я могу прикасаться к ней, как захочу, что она танцует на грани оргазма, что она хочет большего… Наконец-то до меня дошло. Эта женщина моя, даже если это всего на несколько месяцев. Это пьянящее знание.

– Аид, пожалуйста.

Я замираю, а она пытается двигать бедрами, чтобы продолжать трахать мои пальцы. За это она получает укус в плечо.

– Пожалуйста, что? Будь откровенна.

– Заставь меня кончить. – Ее вдох прерывистый. – Поцелуй меня. Трахни меня. Просто не

останавливайся.

– Я не остановлюсь. – Мои слова звучат как рычание, но мне наплевать. Я целую Персефону и

продолжаю вести ее к оргазму. Она все еще на вкус как лето. Я хочу завернуть ее и уберечь от опасности. Я хочу трахать ее до тех пор, пока все ее маски разбиваются вдребезги, и она заплачет, когда кончает вокруг моего члена. Я хочу.

Как бы сильно я ни хотел оттянуть этот момент, мы оба танцуем на грани контроля. Я прижимаю ладонь к ее клитору, придавая ей дополнительное трение. Она стонет, хрипло и низко, и я бы все отдал, чтобы услышать, как она снова издает этот звук. Знать, что это из-за меня.

– Отпусти. У меня есть ты. – Я возвращаюсь к ее шее, целуя ее, когда она извивается рядом со

мной. Ее дыхание вырывается резкими вздохами, а затем она доходит через пика, ее киска сжимается вокруг моих пальцев, когда она кончает.

Я нежно прикасаюсь к ней, возвращая ее на землю, даже когда поднимаю голову. Персефона дрожит в моих объятиях, прислоняясь ко мне и позволяя мне нести ее вес таким образом, что это указывает на доверие, которого я не заслуживаю. Я опускаю ее ногу обратно, но не могу удержаться, чтобы не поцеловать ее в шею в последний раз. У нас даже не было секса, а я уже жажду ощутить ее в своих объятиях, ее вкус на моем языке, с желанием, граничащим с безумием.

Мне приходится закрыть глаза на несколько долгих мгновений, чтобы подавить желание уложить ее на это возвышение и трахнуть прямо сейчас. Причины, по которым я не должен чувствовать себя хрупким, как паутина, которую достаточно легко разорвать, не задумываясь.

Ещё нет.

Требуется усилие, чтобы замкнуться в себе, спрятаться за холодной маской, которая обычно кажется более естественной, чем моя настоящая сущность. Я отодвигаюсь от Персефоны, держа руку на ее бедре на случай, если она пошатнется. Она этого не делает. Естественно.

Я игнорирую ее вопросительный взгляд, когда она поворачивается ко мне лицом. Я едва могу смотреть на нее из-за страха, что желание, проходящее через меня, возьмет верх, поэтому я хватаю брошенное платье и натягиваю его ей через голову. Она издает приглушенное проклятие, но умудряется поставить руки в нужное место и потянуть их вниз по своему телу. Это было дразнящее поддразнивание еще до того, как я узнал все, что скрывалось за ним. Теперь мне нужно успокоиться, чтобы сосредоточиться на задании. Было бы так легко влюбиться в эту женщину и провести остаток ночи, изучая, что я могу сделать, чтобы сорвать эти восхитительные всхлипы с ее губ. Чтобы запомнить ее вкус и ощущения, пока я не отпечатаюсь на ее коже.

Невозможно. Если я уступлю хоть дюйм, Персефона пробежит с ним милю. Возможно, я не очень хорошо ее знаю, но я знаю это без тени сомнения. Эта женщина не краснеющая принцесса в башне. Она чертова акула, и она попытается подняться со дна, если ей дадут хотя бы половину шанса.

Моя репутация, моя сила, моя способность защищать людей в нижнем городе, все они зависят от того, что я самый большой и самый крутой ублюдок по эту сторону реки Стикс. Эта репутация – причина, по которой мне не нужно пачкать руки в крови; все слишком напуганы, чтобы проверять меня.

Если симпатичная светская львица из верхнего города начнет водить меня за член, это поставит под угрозу все, за что я боролся всю свою жизнь.

Я не могу этого допустить.

Я подхватываю ее на руки. Для такой большой личности она ощущается такой маленькой, когда я держу ее вот так. Это заставляет защитные инстинкты, которые я считал несуществующими, всплывать на поверхность. С каждым шагом к двери мне все легче игнорировать потребность моего тела в ней. У меня есть план, и я его придерживаюсь. Конец истории.

Персефона кладет голову мне на плечо и смотрит на меня снизу вверх.

– Аид?

Я чувствую ловушку, но я не мог бы игнорировать эту женщину, даже если бы захотел.

– Да?

– Я знаю, что у тебя есть этот план на сегодняшний вечер и завтра.

– Мм-хмм. – Я открываю дверь и останавливаюсь, чтобы убедиться, что она плотно закрыта за

нами. Затем я начинаю спускаться по коридору в направлении лестницы. Пять минут, и мы вернемся в ее комнату, так что я смогу немного отойти от нее.

Она проводит рукой по моей груди, чтобы слегка обхватить меня за шею.

– Я не шутила, когда говорила, что хочу заняться с тобой сексом.

Я чуть не сбиваюсь с шага. Почти. Мне требуется все, что у меня есть, чтобы не смотреть на нее. Если я это сделаю, мы будем трахаться посреди этого коридора.

– Правда?

– Да. – Она гладит чувствительную кожу на моем затылке. – Оргазм был приятным,

действительно приятным, но тебе не кажется, что нам следует провести пробный прогон, прежде чем ты трахнешь меня перед комнатой, полной людей?

Маленькая лисичка. Она точно знает, что делает. Я добираюсь до лестницы и

концентрируюсь на том, чтобы двигаться быстро, но не так быстро, чтобы это можно было назвать бегом. Персефона продолжает это легкое поглаживание, от которого мне кажется, что я вот-вот вылезу из своей кожи.

– Я полагаю, что у тебя есть план, который нужно обдумать. Ты похож на человека, которому

нравится планировать, и я могу это уважать. – Она прижимается ближе и трется щекой о мою грудь.

– Как насчет компромисса? Почему бы тебе не убедить себя, что я на самом деле в полном

порядке, как я тебе и говорила, а потом я буду сосать твой член?

Я не отвечаю, пока не добираюсь до ее комнаты, и мы не оказываемся внутри. Затем я сажаю ее на кровать и запускаю пальцы в ее шелковистые волосы. То, как ее губы приоткрываются, когда я обхватываю их своим кулаком, заставляет меня бороться с тем, чтобы снова не зарычать.

– Персефона. – Я еще раз дергаю ее за волосы. – Меня поражает, что ты привыкла добиваться

своего.

Она смотрит на меня так, словно ждет, что я вытащу свой член и буду трахать ее в рот, пока мы оба не кончим. Она слегка выгибает спину.

– Только на некоторых аренах.

– Мммм. – Последний рывок, и я заставляю себя перестать прикасаться к ней. Я не могу

потерять контроль сейчас, иначе я никогда его не верну. Если бы я был просто другим мужчиной, я бы без колебаний принял все, что она предлагает. Но я не просто еще один мужчина. Я Аид.

– У меня есть слово, к которому тебе не мешало бы привыкнуть, – она хмурит брови. – Какое

слово?

– Нет. – Требуется больше усилий, чем я когда-либо признаю, чтобы отвернуться от помятой

Персефоны, сидящей на своей кровати, и пройти в ванную. Расстояние никак не помогает. Эта женщина у меня в крови. Я роюсь в шкафчике под раковиной в поисках аптечки первой помощи. Мы держим их в каждой ванной комнате в доме. Технически я ни с кем не воюю, но моя профессия означает, что иногда мои люди сталкиваются с неожиданными травмами. Как огнестрельные ранения например.

Я почти ожидаю найти Персефону готовой к следующему соблазнению, когда вернусь в комнату, но она чопорно сидит там, где я ее оставил. Ей даже удалось немного пригладить волосы, хотя румянец на коже выдает ее. Желание или гнев, или какая-то комбинация того и другого.

Я опускаюсь на одно колено рядом с кроватью и бросаю на нее взгляд.

– Веди себя прилично.

– Да, сэр. – Слова приторно-сладкие и достаточно ядовитые, чтобы сбить меня с ног, если бы

я этого не ожидал.

Я никогда не оставлял сабмиссива. Я предпочитаю ограничиваться игровой комнатой и отдельными сценами, даже если есть повторяющиеся партнеры. Единственное правило состоит в том, что все останавливается в ту же секунду, как заканчивается сцена. Это что-то другое, и я не готов к противоречивым чувствам, которые скручивают мою грудь, когда я разворачиваю ноги Персефоны и осматриваю их. Они хорошо заживают, но все еще в беспорядке. Этот спринт по верхнему городу действительно был близок к тому, чтобы искалечить ее. Не говоря уже о том, что к тому времени, как она добралась до меня, она была опасно близка к переохлаждению. Еще немного ночи, и она могла бы нанести себе непоправимый вред.

Она могла бы, черт, умереть.

Я бы надеялся, что люди Зевса вмешались бы в этот момент, но не верю в это, когда дело доходит до Зевса. Он с такой же вероятностью позволит ей загнать себя до смерти, чтобы наказать ее за то, что она сбежала от него, как и за то, что он ворвется и притянет ее обратно к себе.