Текст книги "Уже мертва"

Автор книги: Кэти Райх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

8

Я спала очень крепко до девяти пятнадцати утра. Обычно я встаю раньше, но сегодня была пятница, двадцать четвертое июня, День святого Иоанна Крестителя, национальный квебекский праздник, а в выходные я позволяю себе расслабиться. День Иоанна – один из главных праздников провинции, поэтому почти все учреждения и магазины в этот день закрыты. «Газетт» мне не принесли, поэтому, сварив кофе, я вышла из дому и отправилась на поиски какой-нибудь подобной прессы.

День был ясным и ярким. Все предметы и их тени отчетливо выделялись из общей картины. Разнообразные оттенки кирпича и дерева, металла и красок, травы и цветов гордо заявляли каждый о себе. Небо было ослепительно-чистым и прозрачным и напоминало мне о детстве – о яйцах малиновки, выделявшихся ярко-голубыми пятнами на моих открытках. Я надеялась, что святой Иоанн не сердится на меня за подобное сравнение.

В теплом ласковом воздухе потрясающе пахло петуниями, что росли в ящиках на окнах. В течение всей последней недели температура постепенно, но целенаправленно росла, каждый последующий день был жарче предыдущего. На сегодня синоптики пообещали тридцать два градуса по Цельсию. Я быстро перевела в уме: примерно восемьдесят девять по Фаренгейту. Монреаль располагается на острове, омываемом рекой Святого Лаврентия, и здесь всегда влажно. Сегодняшний день обещал быть как в Каролине. Здорово! Выросшая на юге, я обожаю жаркую сырую погоду.

Я купила «Монреальскую газету». «Французская ежедневная газета номер один в Америке» не погнушалась работой в выходной день в отличие от «Газетт» на английском языке. Возвращаясь домой, я на ходу просмотрела первую полосу. На самом верху, напечатанный трехдюймовыми буквами синего цвета, красовался заголовок:

С ПРАЗДНИКОМ, КВЕБЕК!

Я подумала о параде и концертах в парке Мезоннев, запланированных на сегодня, о поте и пиве, неизменно сопровождающих подобные мероприятия, и о политическом разногласии, разбивавшем людей Квебека на отдельные группы. Перед осенними выборами страсти накалялись. Те, кто ратовал за разделение, горячо надеялись именно в этом году добиться своего. В городе уже мелькали футболки и плакаты с надписями: «В следующем году в собственной стране!» А я мечтала об одном: чтобы день выборов не был отмечен насилием.

Вернувшись домой, я налила себе кофе, смешала в тарелке мюсли с молоком и разложила газету на обеденном столе. Я новостная наркоманка. Если по каким-то причинам мне несколько дней не удается почитать газеты, то ежедневно в одиннадцать вечера я должна принять дозу телевизионных новостей. Если я путешествую, то, поселяясь в гостиничном номере, первым делом нахожу Си-эн-эн, а уж потом распаковываю вещи. Я в состоянии жить без газет в будни – в течение недели все мое внимание сосредоточено на работе; меня успокаивают знакомые радиоголоса «Утреннего выпуска», а еще осознание того, что на выходных я наверстаю упущенное.

Я не могу позволить себе пьянствовать, не терплю сигаретного дыма и вот уже целый год ни с кем не занимаюсь сексом, но в субботу утром непременно устраиваю себе газетные оргии – часами насыщаюсь мельчайшими подробностями последних новостей. Не то чтобы из них я узнавала что-то новое. Вовсе нет. Я на это и не рассчитываю. Новости похожи на шары в лототроне «Бинго». Вновь и вновь то тут, то там происходят одни и те же события: землетрясения, торговые войны, захват заложников.

В «Монреальской газете» статьи короткие и изобилие фотографий. Но за неимением чего-то другого сегодня я должна была довольствоваться ею.

Берди, прекрасно зная, чем я намереваюсь заняться, расположился на соседнем стуле. Не знаю, что его привлекает: моя компания или перспектива доесть за мной объедки. Он уставился на меня своими круглыми желтыми глазами, будто пытаясь разгадать какую-то серьезную кошачью тайну. Читая, я чувствовала на своем лице его взгляд.

Я нашла эту статью на второй полосе между заметками о задушенном священнике и футбольном чемпионате.

ЖЕРТВУ ИЗУВЕЧИЛИ И УБИЛИ

Обезображенный труп двадцатичетырехлетней женщины обнаружен вчера в ее собственной квартире в одном из восточных районов города. Маргарет Адкинс была домохозяйкой, занималась воспитанием шестилетнего сына. В десять часов утра она в последний раз разговаривала с мужем по телефону. После полудня ее избитое и изувеченное тело обнаружила сестра.

Согласно данным полиции КУМ, следов проникновения в жилище с применением силы на месте преступления не обнаружено. Каким образом убийца попал в дом жертвы, остается неизвестным. Вскрытие трупа произведено в «Лаборатуар де медисин легаль» доктором Пьером Ламаншем. Доктор Темперанция Бреннан, судебный антрополог и специалист по черепным травмам из США, исследует кости жертвы на наличие ножевых порезов…

Рассказ продолжали разглагольствование о появлении человека в этом мире и уходе из него, краткий обзор жизни Маргарет Адкинс, душещипательное описание реакции на ее смерть родственников и заверение в том, что полиция приложит все усилия для поимки убийцы.

Статью сопровождали несколько черно-белых снимков, показывающих отдельные моменты трагедии и ее непосредственных участников. Лестницу перед квартирой убитой, полицейских, работников морга, несущих носилки с уложенным в пакет телом. Россыпь соседей на дороге за пределами огороженной полицией территории, любопытство на их физиономиях, изображенное черно-белыми крупинками.

Среди людей, работавших на месте преступления, я увидела фигуру Клоделя. Он стоял с поднятой вверх правой рукой, как провожатый группы старшеклассников. Имелся здесь и снимок Маргарет Адкинс крупным планом, сделанный при жизни. Я видела это лицо не таким счастливым. В помещении для вскрытия.

На другой фотографии были изображены пожилая женщина с белыми волосами, окружавшими голову тугими кудряшками, маленький мальчик в шортах и футболке «Экспос» и мужчина с бородой и в очках в металлической оправе. Мужчина обнимал женщину и мальчика. Все трое смотрели в камеру с ужасом и растерянностью – выражение, типичное для людей, потрясенных жестоким убийством близкого. Я привыкла к подобным взглядам. «Мать, сын и муж жертвы» – гласила подпись под снимком.

Переключив внимание на последнюю фотографию, я испугалась. На ней была изображена я. Это фото, сделанное в 1992 году во время одной из эксгумаций и хранившееся в моем личном деле, нередко выуживали и куда-нибудь впихивали. Меня, как обычно, представляли как «американского антрополога».

– Проклятие!

Берди махнул хвостом и окинул меня неодобрительным взглядом. Я не обратила на него особого внимания. Я поклялась себе, что в эти выходные ни разу не вспомню об убийствах, но была вынуждена нарушить клятву. О том, что в сегодняшнем выпуске газеты напечатают статью о событиях вчерашнего дня, мне никто не потрудился сообщить. Допив остатки холодного кофе, я набрала номер Гэбби. Она не ответила. Я знала, что молчанию подруги можно найти миллион объяснений, но оно окончательно испортило мне настроение.

Я прошла в спальню, собираясь одеться и пойти на занятие по тай-ци. Обычно наши тренировки проводились по вечерам в четверг, но раз сегодня, в праздник, никто не работал, то многие изъявили желание собраться и в этот день. Я не испытывала особого желания идти куда бы то ни было, но из-за статьи и Гэбби, не ответившей на звонок, решила, что должна на что-то переключиться. По крайней мере на пару часов.

Я ошиблась. Девяносто минут «глаженья птиц», изображения руками «плывущих облаков» и «иглы на морском дне» ни на каплю не улучшили моего настроения. Я была настолько расстроена, что не укладывалась в ритм все занятие напролет и ушла с него в еще более скверном расположении духа.

Направляясь домой, я включила радио, упорно продолжая попытки улучшить себе настроение. Подобно пастуху, управляющему стадом животных, я старательно пасла свои мысли: несерьезные пыталась задержать, а мрачные вытеснить. Расставаться с надеждой приятно провести выходные мне до ужаса не хотелось.

Мое внимание привлекли слова комментатора:

– …Была убита вчера около полудня. Мадам Адкинс договорилась встретиться с сестрой, но на встречу не пришла. Тело найдено в квартире жертвы на Дежарден, тысяча триста двадцать семь. Следов взлома не обнаружено. Полиция предполагает, что мадам Адкинс была знакома с убийцей.

Я знала, что должна сменить волну, но вместо этого жадно впитывала слова репортера. Они вытягивали из дальних уголков моего сознания то, о чем я упорно старалась не думать, все настойчивее заставляя меня забыть об отдыхе.

– …Результаты вскрытия пока неизвестны. Полиция ведет усиленную работу в восточной части Монреаля, опрашивает всех, кто знал убитую. За текущий год это двадцать шестое из зафиксированных убийств. Любую имеющуюся у вас информацию по данному делу просим сообщить дежурному отдела убийств по телефону пятьсот пятьдесят пять двадцать пятьдесят два.

Действуя почти машинально, я развернулась на триста шестьдесят градусов и направилась в лабораторию. Мои руки словно сами по себе крутили руль, а ноги жали на педали.

Через двадцать минут я была уже на месте, решительно настроенная завершить какое-то задание, только не вполне уверенная, какое именно.

В здании СК царила тишина. Сегодня на работу вышли лишь единицы. Об их присутствии свидетельствовали приглушенные звуки откуда-то сверху. Охранник в холле осмотрел меня с подозрением, но ничего не сказал. Возможно, его смутили мои хвостик и спандекс. Или я приняла за подозрение его угрюмость – торчать на дежурстве в праздники никто не любит. По большому же счету мне не было до этого охранника никакого дела.

На нашем этаже не работал никто. Пустые офисы и лаборатории пребывали в полном покое, как будто набирались сил перед следующей неделей. В моем кабинете со вчерашнего вечера ничего не изменилось: карандаши, маркеры и ручки все еще валялись на письменном столе и на полу. Собирая их, я окинула рассеянным взглядом незаконченные доклады, не внесенные в каталог слайды и бумаги текущего проекта. Пустые глазницы черепов бесстрастно наблюдали за мной.

Я до сих пор не знала, зачем сюда пришла и чем намереваюсь заняться. Я пребывала в странном напряжении и волнении. В моей голове опять зазвучал голос доктора Ленц. Это она помогла мне признать свою зависимость от алкоголя, понять, что именно он все больше и больше отдаляет меня от Пита. Осторожно, но целенаправленно ее слова разрушили коросту, покрывавшую мои эмоции.

– Темпе, – говорила она, – не считай, что только от тебя все зависит. Научись доверять другим.

Ей удалось правильно понять суть моей проблемы. При помощи спиртного я действительно пыталась убежать от вины, которую чувствовала, если какая-то затруднительная ситуация оставалась неразрешенной. Я хотела заглушить в себе ощущение несоответствия, забыть о нем.

Я сознавала, что расследование убийств меня не касается, что это дело детективов, что моя задача – всего лишь помочь им, оказать необходимое техническое содействие, предоставить полную и точную информацию. Я пыталась обмануть себя, твердя, что приехала сегодня в лабораторию просто так, от нечего делать. Но не могла.

Когда все карандаши и ручки были возвращены на место, я уже не сомневалась, что рассуждаю совершенно здраво. Тем не менее меня упорно преследовала странная потребность начать действовать. Она грызла мозг, как хомяк морковку. Казалось, я упускаю из виду какую-то мелкую, но крайне важную для расследования деталь. Я должна была приступить к работе.

Достав папку с документами из шкафа, в котором у меня хранятся старые отчеты, и еще одну из стопки бумаг о текущих делах, я положила их на стол рядом с досье Адкинс. Три желтых скоросшивателя. Три женщины, внезапно выдернутые из жизни, убитые извращенным психопатом: Тротье, Ганьон, Адкинс. Жертвы жили на приличном расстоянии друг от друга и различались по происхождению, возрасту и физическим данным, но, несмотря на это, я почему-то была уверена, что их убил и изувечил один и тот же человек. Клодель видел в этих делах только различия. Чтобы убедить его в обратном, мне следовало найти связующее звено.

Вырвав из тетради лист в линеечку, я от руки начертила на нем таблицу с колонками для внесения характеристик, казавшихся наиболее важными.

Возраст.

Раса.

Цвет и длина волос.

Цвет глаз.

Рост.

Вес.

Одежда, в которой жертву видели в последний раз.

Семейное положение.

Язык.

Этническая группа и религия.

Место проживания.

Место и характер работы.

Причина смерти.

Дата и время смерти.

Увечья, нанесенные после наступления смерти.

Место обнаружения тела.

Я начала было с Шанталь Тротье, но тут же поняла, что по этому делу у меня недостаточно сведений. Требовались полные отчеты полиции и фотографии с места преступления. Я взглянула на часы – без пятнадцати два. Расследованием убийства Тротье занимались детективы СК. Я решила спуститься на второй этаж, надеясь, что не обнаружу в отделе убийств много народу и беспрепятственно получу то, что мне нужно.

Я оказалась права. Огромный кабинет был почти пуст, за серыми письменными столами, составленными в определенном порядке, никто не работал. Я увидела лишь несколько человек. Трое у дальней стены что-то бурно обсуждали. Двое расположились напротив друг друга, сдвинув заваленные бумагами столы.

Высокий парень с чуть впалыми щеками и волосами цвета олова качался на стуле, положив скрещенные ноги на стол. Звали парня Эндрю Райан. Он что-то говорил на искаженном французском англофона, протыкая шариковой ручкой воздух. Края бортов расстегнутого пиджака свободно свисали. Эта картина напомнила мне о пожарных – расслабленных, но в любую секунду готовых ехать на тушение.

Райана слушал напарник. Он сидел за столом, склонив голову набок, как канарейка, изучающая человека у клетки. Невысокого роста, довольно крепкий, с начинавшим выдаваться животом, как у многих мужчин средних лет, он щеголял безупречным загаром. Густые черные волосы были аккуратно уложены назад, а усы, как мне показалось, подстрижены и расчесаны профессиональным парикмахером. Выглядел этот человек как актер, снимающийся в рекламных роликах. На деревянной панели на столе темнела надпись: «Жан Бертран».

На краю стола сидел еще один человек, слушающий Райана и рассматривающий кисточки на собственных итальянских туфлях. Когда я увидела его, мое настроение упало до нуля.

Райан договорил последнюю фразу, и все трое рассмеялись гортанным смехом, каким обычно смеются мужчины, отпуская шутку в адрес женщины. Клодель посмотрел на часы.

«Только не теряй самообладания, Бреннан, – сказала я себе. – И не сходи с ума».

Я кашлянула и, войдя в кабинет, зашагала по лабиринту из столов. Трио замолкло и повернуло головы в мою сторону. Узнав меня, детективы СК заулыбались и поднялись с мест. Клодель продолжал сидеть. Он даже не попытался замаскировать свое недоброжелательное ко мне отношение – еще раз взглянув на часы, опять уставился на кисточки на туфлях.

– Доктор Бреннан, как поживаете? – спросил Райан по-английски, протягивая мне руку. – Когда в последний раз ездили домой?

– Несколько месяцев назад.

Его рукопожатие оказалось довольно крепким.

– Я как раз собирался кое-что спросить у вас, – сказал Бертран.

Я привыкла к их расспросам о Штатах, в частности о Юге.

– Там все еще носят специальные наряды? – поинтересовался Бертран.

– В некоторых крупных отелях, – ответила я.

Из троих мужчин только Райан, как мне показалось, пришел в некоторое замешательство.

Эндрю Райан родился в Новой Шотландии в семье ирландских родителей и был единственным сыном. Его мать и отец выучились на врачей в Лондоне. В Канаду приехали, разговаривая только по-английски. Они надеялись, что сын пойдет по их стопам, и, настрадавшись от собственного незнания французского, поставили перед собой задачу оградить его от подобных проблем.

Несчастья начались, когда он учился на первом курсе в Сен-Франсуа-Ксавье. Жаждущий острых ощущений, Райан увлекся пьянками и наркотиками. На территории кампуса его видели все реже и реже, а в пропахших несвежим пивом притонах в компании алкоголиков и наркоманов – чаще и чаще. Он стал известен местной полиции, ведь с попоек его нередко доставляли в участок, где парня мутило и рвало. Все закончилось тем, что какой-то кокаинщик пырнул его в горло ножом, чуть не повредив сонную артерию, и Райана привезли в больницу Святой Марты.

Перевоплощение Райана произошло быстро и бесповоротно. Темная жизнь все еще привлекала его, поэтому он и решил просто сменить к ней подход – выучился на криминалиста, поступил на службу в СК и со временем дослужился до лейтенанта.

Время, проведенное в низах, не прошло для него даром. Обычно вежливый и спокойный, он обладал репутацией бесстрашного бойца, умеющего разговаривать с бандитами на их же языке и пускать в ход их же трюки. Я никогда с ним не работала, а его биографию знала по слухам. Плохо об Эндрю Райане никто никогда не отзывался.

– Что вы здесь сегодня делаете? – спросил он, длинной рукой указывая на окно. – Вам следовало бы сейчас веселиться на празднике.

Я увидела тонкий шрам, выглядывавший из-под воротничка его рубашки. Поверхность шрама выглядела гладкой и блестящей, как латексная змейка.

– Не люблю бывать в толпе. А магазины сегодня закрыты, вот я и приехала на работу, не придумав, чем заняться.

Произнося эти слова, я убрала со лба челку и, вспомнив вдруг, что на мне надето – я была в том, в чем ездила в спортзал, – почувствовала некоторую неловкость. Все трое мужчин передо мной красовались в безупречных костюмах.

Бертран приблизился ко мне и, улыбаясь, протянул руку. Я ее пожала. Клодель продолжал меня не замечать. Его присутствие мне жутко мешало.

– Могу я взглянуть на документы по одному прошлогоднему делу? Об убийстве Шанталь Тротье. Ее тело было найдено в Сен-Жероме в октябре девяносто третьего.

Бертран щелкнул пальцами:

– Да, я помню тот случай. Девочка, выброшенная на свалку. Мы так до сих пор и не нашли урода, который поиздевался над ней.

Я видела боковым зрением, что Клодель поворачивается к Райану. Жест вроде бы незначительный, но мое внимание он привлек. Я сомневалась, что Клодель пришел сюда сегодня просто так. Наверняка они разговаривали с Райаном и Бертраном о вчерашнем убийстве.

«Интересно, упомянул ли он о Тротье или Ганьон?» – подумала я.

– Конечно, – ответил Райан с улыбкой, однако сохраняя нейтральное выражение лица. – Само собой, мы дадим вам эти документы. А что, вам кажется, мы упустили в расследовании дела Тротье какую-то деталь?

Он достал сигаретную пачку, извлек одну сигарету, взял ее в рот и протянул пачку мне. Я покачала головой.

– Нет-нет, я не считаю, что вы что-то упустили, – сказала я. – Просто я работаю сейчас над рядом других дел и меня постоянно преследуют мысли о Тротье. Даже не знаю, что я хочу найти в отчетах и на фотографиях, но, думаю, мне следует их просмотреть.

– Мне знакомо это чувство, – ответил Райан, пуская из уголка рта струйку сигаретного дыма. – Иногда правильное направление подсказывает именно интуиция. А что она говорит вам сейчас?

– Что все убийства со времен Кока Робина совершает один и тот же преступник.

Произнося эти слова, Клодель едва шевелил губами и продолжал рассматривать кисточки. У меня создавалось впечатление, что он даже не трудится маскировать свое ко мне презрение. Я решила не обращать на него внимания.

– Эй, Люк, перестань. – Райан поглядел на Клоделя и улыбнулся. – Не относись к отличному от твоего мнению так враждебно. Мы ведь не в игру на скорость играем, пытаясь найти этого скота.

Клодель фыркнул, покачал головой и еще раз посмотрел на часы.

– Чего вы добиваетесь? – спросил он меня.

Тут в распахнувшуюся дверь влетел Мишель Шарбонно. Размахивая каким-то листком бумаги, он направился к нам:

– Вот он, этот сукин сын!

Лицо Шарбонно было красным, дыхание прерывистым.

– Дай-ка сюда.

Клодель обратился к Шарбонно как к мальчику на побегушках, от нетерпения напрочь забыв о правилах приличия.

Шарбонно нахмурил брови, но лист протянул.

– Через час после убийства это ничтожество заявилось в магазин и воспользовалось банковской кредитной картой своей жертвы. Не хватило ему, понимаете ли, развлечений! А на банкомат в том месте, куда он явился, была наведена видеокамера. – Он кивнул на фотокопию. – Настоящий красавчик, не находите? Сегодня рано утром я ездил туда со снимком. Сторож не знает имени этого типа, но его лицо как будто вспомнил. Говорит, нам лучше побеседовать с владельцем. Он приходит после девяти утра. По-видимому, наш мальчик там постоянный клиент.

– Тварь, – сказал Бертран.

Райан, возвышаясь над своим невысоким коллегой, молча смотрел на снимок.

– Итак, мы теперь знаем, как он выглядит, – сказал Клодель. – Давай побыстрее его сцапаем!

– Можно, я поеду с вами? – спросила я.

О моем существовании они, наверное, вообще позабыли. Услышав мой голос, все четверо повернули ко мне голову. На лицах детективов СК читалось нескрываемое любопытство, им явно было интересно, что последует дальше.

– C’est impossible, – произнес Клодель по-французски.

«Это невозможно». Мускулы его челюсти сжались, лицо окаменело.

Пришло время раскрыть перед всеми свои карты.

– Сержант Клодель, – начала я тоже по-французски, продумывая каждое слово, – я заметила явные сходства на телах нескольких жертв, которые обследовала. Если мои выводы не ошибочны, то это означает, что все три жертвы убиты одним и тем же человеком. Неужели вы со всей ответственностью готовы проигнорировать мои предположения и таким образом подвергнуть опасности жизни других невинных людей?

Я произнесла это вежливо, но очень твердо.

– Черт возьми, Люк! Пусть она поедет с нами, – сказал Шарбонно. – Надо как можно быстрее побеседовать с хозяином магазинчика.

Клодель не произнес ни слова. Достав ключи, он засунул фотокопию в карман и прошел мимо меня к двери.

– Пойдемте, потанцуете с нами, – бросил мне Шарбонно.

Меня охватило предчувствие, что и сегодня работать придется допоздна.